Камни и песок или история одной экспедиции 2

4
Перед Виктором сидели двое мужчин лет 45-50 одетые в клетчатые рубашки, серые брюки, теплые жилетки и берцы военного образца. Один из них был худощавый, с пегими седеющими волосами, подстриженными под «бокс». На его носу сидели старомодные очки в металлической оправе.  Время от времени, он поглаживал правую руку, висевшую на перевязи, которая видимо, была травмирована. Другой был плотный лысеющий  брюнет, всем видом напоминавший баварского бюргера, проводящего все свободное время за кружкой пива с жареными сосисками. Он смотрел на Виктора скучающим взглядом и отчаянно зевал. Виктор мучительно напряг память и вдруг вспомнил фотографию из книжки Горового.
- Вы этот как его…Тербовен! - хлопнул себя по лбу Виктор.
- Йозеф Антон Генрих Тербовен, - высокомерно, на чистейшем русском языке поправил его очкарик, -  гаулейтер Эссена, имперский комиссар Норвегии, обрергрупенфюрер СА.
«Не понял!» - подумал Виктор, но вместо этого спросил:
- Вы как особа королевской крови - куча титулов.
- Я круче, - кашлянул гаулейтер.
- А откуда вы знаете русский?
- Не ваше дело, - отрезал очкарик, - вопросы тут задаю я.
- А почему вы со мной та разговариваете? – удивился Виктор.
- А как еще разговаривать с таким оболтусом, как ты?
- Вы не можете со мной так разговаривать! И вообще не можете разговаривать!
- Почему это? – искренне удивился гаулейтер и почесал руку на перевязи.
- Да вы еще в 1945 году подорвали себя гранатой, в каком-то норвежском замке.
- А…. википедии начитался, - протяжно сказал гаулейтер, - мелко берешь. 50 килограмм тротила. Кстати, это было не в замке, а в бункере поблизости небольшого загородного домика, норвежской венценосной семьи. Это у нас в Германии замки! И это не я подорвал, а он.
Гаулейтер ткнул пальцем здоровой руки в сторону соседа. Затем он поправил очки на носу, и продолжил:
- Обрегруппенфюрер СС Вильгельм Редиес. – представил он своего соседа. - А я так – симулировал смерть. Бывают моменты, когда мертвым считаться лучше, чем живым.
- Даже если это правда, то люди так долго не живут! – возразил Виктор. – Вам хорошо, за сто лет.
- Хе, хе, - хмыкнул гаулейтер, - почему же это не живут? Вот Ли Цинъюнь прожил больше 250 лет, а мне еще и ста нет. Почему такого быть не может?
- Вы не выглядите на сто лет.
- Я же не пью перед экзаменами водку и не курю дешевые сигареты, - хмыкнул гаулейтер.
- А пусть он докажет,  - кивнул в сторону Редиеса Виктор.
- А он не может ничего сказать. Он же погиб как солдат 8 мая 1945 года. – Гаулейтер поднял глаза к небу и набожно перекрестился левой рукой. - Это его душа, добрая и безмолвная, отпущенная на некоторое время из Ада.
- Какая – то несостыковочка. Ты живой, он мертвый и вы вместе.
- Вообще-то мы не переходили на «Вы», – обиделся гаулейтер. - Открываю секрет. Он прост. У тебя, как и у меня есть экстрасенсорные способности, и ты его видишь, как и я. Но общаться с ним мы ты можешь. Зато я могу, так как по паранормальным способностям, я сильнее тебя, и я улавливаю его мысли и шлю ему свои в ответ. Мы с ним, активно ведем беседу. А если тебе нужно доказать мое присутствие, реальное существование - пощупай меня за…за пятку. Носки, кстати, у меня чистые, не вонючие, как у некоторых.
- Что за пошлые намеки?!
- Это так, мысли в слух.
- Чего?
- Того. Ты того.
- Что же вы тут делаете?
- Вот-вот. Мы подошли к теме нашего разговора.
Гаулейтер улыбнулся и закинул ногу на ногу и громко щелкнул пальцами.
- Ты знаешь, зачем я попал в Норвегию? – заговорщическим тоном спросил он, внимательно глядя в глаза Виктора.
- Без малейшего понятия, - ответил Виктор, - наверное, что бы замочить тысячу – другую норвежцев, евреев и бойцов сопротивления.
- Ну, эти как раз занимался он, - очкарик вновь ткнул пальцем в сторону соседа, -  он у нас заплечных дел мастер. А я …
-…проводил режим нацистов в Норвегии!
- Это тоже. Но главная моя цель пребывания в Норвегии была поиск копья Одина. Ведь обладание им ведет к господству над миром.
- Может копье Лонгина?
- Одина, Одина. Копье одно, но называется по-разному. Что бы ты понял суть дела, я расскажу тебе на пальцах. Вот пример. Ты же образованный человек, в ВУЗе учишься и должен меня понять. Хотя ты, по большому,  разгильдяй. Тем не менее, ты должен знать, что Бог один. Его называли и называют по-разному - Христос, Аллах, Будда, Ра, Зевс, Мадрук, его даже можно назвать группой божеств, но от этого суть не меняется. Он един, но многолик. И копье соответственно одно. Назвать его можно и Копье Лонгина, копье Гора, копье Афины, да хоть шилом для задницы. Но смысл и функциональные способности этой железки от названия не измениться – это копье Одина. Спрятано копье где-то в рунических местах. Для фюрера, конечно из лучших побуждений, сперли кусок ржавого железа из Вены, но вышла промашка – не то копье. Гитлер быстро это раскусил, и поручил всем искать настоящее. По поручению моего Фюрера, который стремился к мировому господству, я искал его в горах Норвегии и Швеции.
- И нашли?
-  Нет, Не успел. Союзники, сволочи, приперлись слишком рано, всю малину испортили. Да в Норвегии его не было. Адик, тоесть Адольф еще, со своим фанатическим дебилизмом, подпортил картину. Но копье надо найти обязательно, до того момента, пока  не настанет день рагнарёка. В тот день Один будет убит чудовищным волком Фенриром. Тогда баста – конец света.
- Вы хотите сказать, что Гитлер и вы спасаете мир от конца света?! – искренне удивился Виктор.
- Адик – не знаю. Но я да! Что же, по-твоему, гаулейтер не может спасти мир от погибели. Вам просто впаривают лжеинформацию СМИ и поп-культура. Знаю, насмотрелись вы, молодой человек, американских фильмов, где Шварценнегер с Брюсом Уиллисом, на пару спасают мир. Ты думаешь, что только они это могут сделать, в компании с Бетменом, Человеком-Пауком и Черной молнией. Вот это-то и фигня.
- Я не верю, что бы нацистский преступник спасал мир от гибели!
- А кто тебе сказал, что я преступник! Меня официально ни кто не судил. Я же официально мертвый.
- Бормана же осудили.
- Заочно, мой юный друг, заочно. Не было доказательств его смерти, вот его и осудили. Адика, тоесть Адольфа Гитлера, Гимлера, Гейдриха, и многих других ведь никто не судил. Я не говорю о Мюллере и Каммлере. Ты не переводи разговор из нужного русла на условности. Редиес меня поддерживает, и сказал бы это если смог.
- Хорошо, ты, то есть вы хотите спасти мир.
- Я хочу совместить приятное с полезным. Обладая копьем Одина, я смогу убить Фенрирора. А в благодарность за это, буду править Миром. Ведь спася человечество, я смогу рассчитывать  на его любую благодарность. Мало того, максимальную благодарность. И грех этим не воспользоваться. Я спасаю жизни миллиардов людей. Заметь, я не убиваю миллионы, как поступал Адик, пытаясь покорить весь мир. Он за что он поплатился – ресурсы не те. Да что он – вся Германия поплатилась. Это лирическое отступление. Таким образом, получив власть в свои руки, я устанавливаю свой порядок, на абсолютно демократических основах, и его реализовываю. Вот тогда-то придется замочить, миллион-другой, недовольных. Это уже будут враги «Спасителя», и их будет можно легко и жестоко уничтожить. Человечество с радостью их принесет на жертвенный алтарь.
- А конкуренты.
- А конкурентов нет – все померли. У нас в Третьем Рейхе, была жесткая иерархия. И я был тридцатым в ней. Сейчас я первый. Пришел мой час.
- Вы? Мелкий чиновник?! Третьего рейха?!! - рассмеялся Виктор.
- Сам мелкий! У меня рост метр восемьдесят два. А ты на 5 сантиметров меня ниже. Гном. Нет, карлик. И вообще ты никто, студентик который учится три-четыре, надо пять. Обо мне масса информации в твоем любимом Интернете. А о тебе - пук! – Развел руками гаулейтер.
- Но если ты такой крутой, то зачем тебе такая песчинка как я?
- Потому, что без таких песчинок мы никто. Это так кажется, что мы могущественны. Но тихий саботаж работы снизу – не заметный, но фатальный и может приводить к поражениям. Это кажется, что побеждает генерал или фельдмаршал. Он только отдает приказ, а выполнить его или нет, решает солдат. Выполни он не так - победная реляция превращается в скорбное известие о поражении. Поэтому я и нуждаюсь в тебе, как в настоящем преданном солдате, - произнес высокопарно гаулейтер, тщательно подбирая слова, и после небольшой паузы добавил, вкладывая в слово все свои чувства,– соратнике.
- Соратнике нациста?!
Виктор посмотрел в водянистые как у рыбы глаза гаулейтера, и недоверчиво поежился.
- Опять как заевшая пластинка – нациста, нациста. У всех бывают ошибки, но последующие достижения их искупают с лихвой, - сказал гаулейтер.
Затем он воровато посмотрел по сторонам, криво посмотрел на своего молчаливого соседа и тихим, но четким голосом продолжил:
- Мы искали копье Одина в Скандинавии, Гренландии, Испании, Италии, на Балканах не говоря уже про Германию и Австрию. Но тщетно. Методом исключений я реконструировал его путь. Во время великого переселения народов копье Одина находилось у Германариха, короля остготов. Но тут появились гунны, уроды узкоглазые, и разбили Германариха, и тот погиб. С его смертью и исчезло копье Одина. Дальше следы копья теряются. Противоречивые сведения говорят о том, что копье перешло в руки приемника Германариха Витимира-Винитария, а после его смерти с его полководцами Алатеем и Сафрахом попала в Европу, и хранилась в сокровищнице остготских королей. Согласно другой теории оно – попала к Вестготам. Существуют доказательства, что преданные воины отвезли его на прародину готов – в Гетланд. Но если верить Йордану то оно может быть в Крыму,  где так же зацепись готы. Я уверен в этом практически на 100%. И ты его можешь найти.
- Так сам едь и ищи.
- Не могу – бумажная волокита, да и возраст почтенный. Кроме того, ты избранный. А найти копье могут избранные.
- А откуда ты знаешь?
В этот раз гаулейтер пропустил тыканье, мимо ушей, и невозмутимо продолжил:
- Есть признаки. Но их тебе не скажу, что бы ты не зазнался. И еще. Предупреждаю твой следующий вопрос. Не пробуй его спереть, если найдешь. Ты просто не знаешь, что с ним делать. Для тебя это обыкновенный кусок железа.
- Не верю.
- Ты должен найти его в Крыму. С каждым шагом Провидение подводит тебя к нему все ближе и ближе. Ты думаешь, что просто так попал в экспедицию? Нет. Ты должен будешь его найти и отдать мне. Я тебя награжу почетным званием, заместителя двенадцатого помощника, начальника департамена четвертого секретариата, почетной комиссии регулирования отношений, вопросов и споров, государственного совета при Великом спасителе человечества. И теперь мы должны заключит договор, который мы подпишем кровью.
- Своей?
- Ты да, я же кровью гималайского бурундука.
- Ты хочешь убить бурундука! – грозно сказал Виктор
Гаулейтер полез в карман брюк и ловко достал оттуда маленький зеленый пистолет. Он щелкнул предохранителем и направил его на Виктора.  Виктор понял, что надо что-то делать, Он бросился на гаулейтера, и впился зубами в его большой палец.
- А-а-а-а-а-а!!! - взвыл гаулейтер, выронив пистолет, он же игрушечный!
- Зато зубы настоящие, - прошипел Виктор, сжимая зубы все сильнее, и сильнее.
Гаулейтер заорал еще громче, почему-то не пытаясь сопротивляться…Вдруг у него все поплыло перед глазами, и Виктор открыл глаза. Он лежал в спальном мешке, крепко сжав зубами часть капюшона. Ткань отнюдь не нового спальника была очень не вкусная, пахла нафталином и была мокрая от слюней. Виктор выплюнул ткань капюшона и закашлялся.
- А-а-а-у-у-а-а-у-у-а-а-а-а…- раздался дикий вопль из противоположного угла палатки. Виктор напряг зрение. Там в предрассветной полутьме катался какой-то сверток, из которого доносились вопли, чем-то напоминающие вой кошки застрявшей в трубе. Виктор понял, что это гаулейтер. Как он там оказался – было трудно сказать. Но уверенность в этом была. Виктор вдохнул холодный воздух. В палатке было, более чем прохладно, а в теплом спальнике было ну очень хорошо. И вылезти из спальника, естественно, не хотелось. Но вопли с завидной регулярностью продолжались, не думая прекращаться, действуя порядком на нервы. Виктор, дрожащей рукой, расстегнул спальный мешок и вылез из него. По ходу дела он обнаружил, что спал одетый – в джинсах, свитере и носках с металлической ложкой в левой руке. «Какое  - ни какое оружие», - подумал Виктор. В не спальника его мгновенно охватила холодная дрожь, и зубы стали отбивать какой-то марш. Сжав ложку как нож, Виктор пополз к свертку. Сверток на мгновение замолк, словно предчувствуя подвох, но минуту спустя продолжил орать и стонать с новой силой.
- Гаулейтер, поддонок, я тебя уделаю, храбро прошептал Виктор, подкрадываясь к свертку. По мере приближения свертком превратился в серый армейский спальный мешок. При откидывании капюшона, им был обнаружен, не гаулейтер, а Кирилл.
- С тобой все нормально, взволновано сказал Виктор, ударив Кирилла ладонью по щеками.
Тот открыл глаза, посмотрел на Виктора мутным взглядом и пробормотал:
- Сестра, утку!
Затем Кирилл закрыл глаза и громко захрапел. Виктор бросился к спальнику и судорожно попытался влезть в спальник. Но это ему не удалось. Кто-то цепко его схватил за ногу. Виктор сделал тщетную попытку вырваться и перевернулся на спину. Его ослепил свет фонарика.
- Подъем, все на работу,- раздался голос Сатина.- Кирилл, ты тоже.
Сатин тряхнул спальник Кирилла. Тот заурчал и хрипло крикнул:
- Все в сад!
Это, однако, ему не помогло и через минуту он был вне палатки, и вытряхнут из мешка.
Кирилл в шортах и футболке переминался с ноги на ногу перед начальником экспедиции. Сатин стоял в теплой телогрейке, скрестив руки на груди.
- Кирилл, пол часа на приведение себя в надлежащий вид и туалет, так же завтрак. И на работу.
- Еще рано, темно, в эти минуты сняться самые замечательные сны, с окраской приключений, острых ощущений и эротики…
- На раскопе я вгоню в грунт лом, и ты будешь танцевать возле него как стриптизерша вокруг шеста.
- Я в прошлой жизни был монахом.
- Представь себя стриптизером в гей-клубе. Все иди.
Вскоре Кирилл в накинутом на плечи старом пальто и Виктор, напяливший на себя все, что только можно, осторожно шагая по мокрой от росы траве, подошли к столу. Уже светало. За столом сидела Изольда, Горовой, и Стас. Возле стола стоял Еременко, с большой кастрюлей макарон, куда забрасывал тушенку из консервной банки. Горовой подсунул ему свою миску.
- Фи, я  это есть не буду. Это не диетическая еда, - сказала Изольда, делая глоток чая из эмалированной кружки.
- А зря, - ответил Еременко, - это такие вкусности…сытно и питательно.
- Я с утра вообще ничего не ем. А если и ем, то творожок или греческий салат.
- Сразу видно, что ты не служила в армии.
- Логично, я же девушка.
- Избалованная девушка. Тут усиленное питание, режим. Да ты есть захочешь, через два часа.
- Вы хотите, что бы я разжирела и уподобилась толстой бычке! Нет!
- Доброе утро! – присоединился к ним Виталя. Он появился с огромной опасной бритвой в руках.
 - Я как будущий наемник, скажу тебе, что есть надо, как и бриться, - обратился он к Изольде.
-  Ты меня будешь учить? У женщин борода не растет.
Виталя не обратил ни малейшего внимания на реплику Изольды, с размаху вонзил бритву в стол, и, засунув руки в карманы, поинтересовался:
- У кого есть зеркало.
- Зачем вам юноша, - зевнул Кирилл, вяло, ковыряя ложкой в тарелке.
- Наемник, должен хорошо выглядеть. Вот у меня борода куцая. Если я отпущу трехдневную щетину, я с ней буду смешон. Представь меня с куцей бородой с автоматом и базукой.
Сидящие за столом, дружно заржали. Изольда протянула Витале маленькое зеркальце. Тот взял его, вытащил бритву из стола и удалился в кусты к дымившей печке. К столу стали подходить и остальные участники экспедиции, которые выглядели  помятыми и уставшими. Они брали металлические миски и протягивали их Еременко, который от души накладывал произведение кулинарного искусства. 
- Мне снились кошмары, - вздохнул Виктор.
- Что именно, - поинтересовался Горовой.
- Немецкий гаулейтер.
- Обкуришься и не только это присниться, - сказал Горовой, доставая из помятых вельветовых штанин, такую же помятую пачку сигарет.
- Я вот, однажды напился у друга, - или подруги, не помню точно, - поежился Кирилл, тщательно пережевывая макароны с тушенкой, - и пошел домой по Брест-Литовскому проспекту. Но по дороге у меня подкосились ноги, и дальше я пошел на четвереньках, пока моя голова ну уперлась в ворота завода «Красный экскаватор». Мало того, потом она застряла в решетке и не туда ни сюда. Я так там и заснул. Так тогда мне  снился слон, который крутил хоботом  тиски, сжимающие мою голову,  но гаулейтер никогда.
- Мне как-то снился Сталин, - вздохнул Горовой, - и он принимал меня в партию. И говорил, с таким грузинским акцентом, что лейтенант Горовой достоин, быть членом ВКП(б).
- Так, что не известно, что лучше - сказал Стас, - я хочу спать.
Их дискуссию прервал Сатин, который появился  с большим будильником в руках. Он  со стуком поставил будильник на стол и внимательно посмотрел на присутствующих
- Господа – товарищи, доброе утро. С сегодняшнего дня начинаем новую жизнь. Знаете, что это?
- Будильник, - ответил первый Виктор.
- Правильно, но не только, - продолжил Сатин, - это переходящая эстафетная палочка.
- Она какая-то круглая, и на палочку не тянет, Борис Евгеньевич, - зевнул Кирилл.
- Ответ не правильный. Это символическая палочка дежурного. Поэтому завтра дежурный ты.
- А чего я? – возмутился Кирилл.
- Потому, что ты ошибся, и много трендишь.
- Так не честно.
- Завтра, в 6.00, должен быть приготовлен завтрак макароны с тушенкой и чай. Все разбужены и накормлены.
- Яволь, - мрачно сказал Кирилл.
- Через двадцать минут идем на раскоп. В хозпалатке, взять штыковые лопаты, совковые лопаты, кирки. Но для начала требуются добровольцы для очень важного и ответственного задания.
За столом все молча переглядывались друг с другом. Добровольцем никто не хотел быть. Наверное, все предполагали, основываясь на исторических примерах, что добровольцы плохо кончают. А этого не хотел никто. В такие моменты, некоторым людям приходит отчаянная мысль – кто, если не я? Именно она и пришла в голову Виктору. Самое отчаянное, рисковое и важное дело должен сделать кто-то самый ответственный и безбашенный одновременно. На это дело не способен обычный человек. Это должен быть человек, который рискует, смеясь, а, одержав победу, просто усмехнется, ни чуть не кичась своим подвигом, скромно улыбнется. Он представил Сатина, как командира партизанского отряда, который говорит свои соратникам партизанам, дескать, приказать не могу, только прошу. И задание такое, что тянет на звезду героя, но выжить, выполняя его, практически невозможно.  Виктор понял, что это шанс, исправиться за свое не достойное…кого недостойное? Вобщем, недостойное поведение. Он гордо поднял руку и громко сказал.
- Я готов.
Все дружно с интересом посмотрели на Виктора. Сатин поманил его пальцем. Когда Виктор подошел, Сатин по-отечески положил ему руку на плечо и сказал:
- Виктор, молодец. Тебе поручается очень важная и ответственная миссия. Мы тут пришли на пару месяцев, а может и дольше. Когда люди живут нужно оптимально наладить условия жизни. Поэтому тебе поручается сделать, точнее, построить с нуля сортир. Это очень важное, как сказал бы Владимир Ильич «архи важное дело» поскольку в сортир входят все, начиная от президента и кончая бомжом.  Каждый из сидящих за этим столом несколько раз в день посещает этот уединенный домик или комнату размышлений.  Учитывая, что мы боремся за экологию, и не хотим загадить окрестности, потому что сами можем вступить в свои экскременты, вопрос построения сортира отмене не подлежит.
- А где? – обреченно спросил Виктор.
- Вопрос логичный. Ты бы мог сам понять, но я тебе объясню. Переходишь через грунтовую дорогу. Заходишь в лес достаточно далеко в лес, что бы ни было видно с дороги, но не так далеко, что бы можно было заблудиться, или найти сортир вечером. Берешь штыковую лопату. Не совковую, а именно штыковую. Копаешь яму, размером метр на метр. Достаточно глубокую, что бы вид испражнений не смущал взор уверенного пользователя сортиром. Но не очень глубокую, что бы при проваливании в нее, пользователь не расшибся и смог без проблем вылезти. Далее, когда яма готова, возникает логичный вопрос об удобстве. Не удобно ведь сидеть на краю ямы. Поэтому тебе нужно будет сделать настил, с дыркой. Доски, топор и гвозди можно найти в хозяйственной палатке. Все ясно?
- А почему я?
- Потому, что ты доброволец! – похлопал Виктора по плечу Сатин.
Вдруг раздалось какое-то шорудение, и из кустов появился Виталя, с опасной бритвой в одной руке, и Изольдиным зеркальцем в другой руке. Потенциальный наемник, в кровь исцарапал свое, лицо о скорее напоминал жертву насилия, чем наемника. Виталя протянул зеркальце Изольде, уселся за стол, взял чью-то кружку и отхлебнул из нее чаю. Все внимательно посмотрели на вновь прибывшего. Виталя седлал еще глоток чаю, но уже менее уверенно, и посмотрел по сторонам.
- Поесть можно? Я что-то пропустил?
- Да. Я, наверное, бриться не буду, - погладил свои черные кудри Кирилл.
- Шрамы украшают мужчину, - парировал Виталя.
- У тебя будут мужественные уши.
- Я уши не брил.
- Значит пытался.
- А поздороваться? – заметил Еременко.
- Я тут уже был.
- Борис Евгеньевич, - наивным голосом спросил Еременко у Сатина, - у нас же женщины есть.
- Точно, - щелкнул пальцами Сатин, - для  тебя Виталя есть работа.
- Какая?
- Очень важная. Будешь ваять женский сортир.
- А почему я?
- Потому, что ты оказался в нужном месте в нужное время. Подробности тебе скажет Витя. Единственное, что  ройте сортиры на таком расстоянии, что бы люди, пользующиеся ими одновременно, не видели друг друга. Тут же извращенцев нет?
- Конечно, нет, - меланхолично сказал Гриневич.
- Еще Виталя, возле кухни вырываешь мусорную яму, что бы нам было, куда выбрасывать мусор и лет, этак, через  пятьсот мы могли обрадовать наших приемников, открытиями в быте археологических экспедиций на рубеже тысячелетий.
Через пятнадцать минут группа, еле проснувшихся людей, волочащих с собой  лопаты, кирки и ломы и сумки на плечах, под предводительством Сатина и Еременко исчезла в утренней дымке. Виктор и Виталя грустно стояли у одной из палаток. Виталя многозначительно хмыкнул:
- Ушли на подвиг. Открытия делать. И без меня.
- Когда рыть будем?
- Я бы поспал и поел чего-то.
В палатке раздался шорох и оттуда вылезла заспанная Аня. Своим видом она напомнила маленького брундучка проснувшегося после зимней спячки, который, оказавшись  на поверхности земли, с настороженным удивлением смотрит на окружающий мир.
- Привет, - сказала она.
- Привет, - ответил Виктор.
- Где все?
- Ушли на раскоп.
- Вы чего не пошли?
- Нас оставили заниматься землеустроительными работами, и не только, - зевнул Виталя.
- А-а-а…, - понимающе зевнула Аня, - вы не расстраивайтесь. Раньше я тоже рвалась на раскоп. Но с годами поняла, что шлифовать материал в лагере лучше. Идите и копайте, а потом, будете в моем распоряжении. Дров на собираете.
Молодые люди, взяв лопаты, перешли через дорогу и углубились в заросли. Отойдя метров десять в глубь леса, они разошлись на некоторое расстояние и начали копать. Работа, которую Виктор, планировал сделать за пятнадцать-двадцать минут, затянулась на несколько часов. Лопата с трудом входила в землю, упиралась в корни, застревала в грунте. Она изгибалась, будто собираясь ломаться, а иногда и вырывалась из рук, больно ударяя по подбородку. Уже через час Виктор натер на руках мозоли, а один из них даже сорвал. Он громко материл Сатина, что тот нагрузил его бездарной, неблагодарной, тупой работой, тут в лесу возле лагеря, в тени деревьев.
Подошедший к нему Виталя, выслушал жалобы Виктора и сказал, что у него такая же фигня. Он снял камуфляжную куртку и уселся на землю.
- Виноваты не мы. У нас дрянные садовые лопаты, которыми только и грядки копать, и то не все.  Сатин, специально дал нам такие, - начал упаднический разговор Виталя, - наверняка, что бы нас сломать. Если б у нас была большая сапёрная лопата - было бы все по-другому.
- А какая она?
- Очень удобная.- со знанием дела,  произнес Виталя. - Она представляет собой обычную, похожую на садовую «штыковую»  лопату, однако, со своеобразной формой штыка (без заострения на конце), позволяющей работать этим инструментом одновременно как штыковой, так и как совковой лопатой. У нее  строго стандартизированные размеры, что позволяет ее использовать, как импровизированный измерительный инструмент. Длина её, от острия штыка, до конца рукоятки ровно 110 сантиметров. Ширина штыка — ровно 20 см. Вес около двух килограмм. Работать ей хорошо, удобно, легко. Правда, в рукопашном бое с ней неудобно…
- Воевать нам не надо. Ты с ней работал.
- Нет. Но мне рассказывали это.
- Мы не должны сломаться. Мы должны сломать его, или на худой конец лопату. Тогда ему придется пойти на наши условия, и играть нашу игру. Может вообще не будем копать?
Виктор вспомнил вчерашнее общение Гриневича и Сатина, и вздохнул:
- Я бы не рисковал.
- Да, ты не готов повторить подвиг Александра Матросова.
К двенадцати часам дня, Виктор углубился в грунт по грудь, вернулся в лагерь и сколотил из досок, находящихся в хозпалатке, подобие намоста. Госприемка была в лице Ани. Девушка оценила его работу, похлопала по плечу, и наставительным тоном сказала:
- Молодец. Только сидеть надо осторожно – яма глубокая. Упадешь туда и убьешься. А теперь иди в лес набери дров.
 - А отдых?
- -Обедать хочешь?
- Уже да.
- Соберешь сушняка в лесу – дрова для приготовления обеда, получишь призовую добавку. И не руби живые деревья. Во-первых, это запрещено. Во-вторых, они плохо горят.
 - А почему я, а не Виталя.
- Наш наемник еще не вырыл окоп.
- У нас плохие лопаты.
- Ты не обижайся, просто у некоторых не с того места руки растут.
В лесу оказалось очень мало сухих веток. Виктор брел по узенькой тропинке, шаря взглядом по сторонам. Иногда ему попадались сухие ветки. Но они были какие-то маленькие, тощие и корявые. Иногда ему, правда, попадались солидный сушняк. Но по странному стечению обстоятельств сушняк оказывался маленькими деревьями, крепко держащимися корнями за грунт, либо буковыми ветками, предательски наклоненными к земле.  В процессе поисков как-то не заметно пропала тропа. Обнаружив это немаловажное событие, Виктор понял, что от греха подальше, нужно возврасчаться, что он собственно и сделал. Однако по мере его движения назад, лес становился гуще, а тропинка и не думала появляться.
«Я заблудился», - мелькнуло у Виктора в голове. – «Надо спасаться»
Он начал вспоминать школьные уроки природоведения.  И вспомнил, что у человека шаг одной ногой больше чем другой. В городе это не заметно. Но в лесу,… Поэтому заблудившиеся блуждают по кругу, и могут умереть от истощения. Он остановился. Мох… Мох обычно растет с северной стороны дерева. Виктор обратил внимание на деревья. Теория отличалась от практики. Мох либо рос по всей окружности дерева, либо вообще не рос. Часы! Можно было сориентироваться по часам и солнцу! Он глянул на наручные часы, оптимистически отсчитывавшие секунды, минуты и часы. Виктор попытался установить часы так, чтобы часовая стрелка была направлена на Солнце. Затем, удерживая часы в этом положении, он мысленно попытался разделить угол между часовой стрелкой и цифрой 1 пополам. Но солнце было какое-то большое, линия очень неопределенная, да еще в добавок, в этот момент на солнце налетела предательская тучка. К тому же он смутно помнил, в какой стороне был лагерь. Север? Юг? Или Норд-Ост-23… Он понял, что пропал. К его горлу подкрался комок, а на глаза предательски наворачивались слезы.
- Помогите, спасите, люди!!! – заорал он во всю силу своих легких и связок.
- Иди…иди…иди.., - меланхолично ответило эхо.
- Спасите!!! – еще более истошно закричал Виктор.
- Ите…ите…ите…- сказало эхо.
«Я пропал», - подумал Виктор. Он засунул руку в карман. Из еды он нашел только два слипшихся леденца, которые он в свое время отобрал у Даши, когда та хотела позавтракать ими вместо каши.
«На сколько суток их хватит», - в панике подумал Виктор, и заметался вокруг молодого дуба, разметавшего свои ветки среди зарослей бука.
«Конфеты, их хватит не на долго. День, два. А потом, говорят можно есть желуди, грибы. Меня будут искать или нет. Нужна вода. Я могу умереть от жажды…Боже!!! Как были правы бабушка и мама, которые до последнего отговаривали меня ехать сюда.»
Виктор нарисовал в своем мозгу душещипательную картину, как он подобно герою одного из рассказов Джека Лондона, ползет к людям укорачиваясь от зубастого волка.
- Помогите!!! – вновь заорал он.
В этот раз эхо не успело ему ответить. Зато за спиной он услышал хриплый кашель курильщика. Эти звуки показались Виктору дивной, романтической, прекрасной музыкой. Он обернулся, и увидел перед собой небритого, пьяного мужчину, в далеко не чистой одежде, с бутылкой пива в руках. Мужчина окинул Виктора мутным взглядом и раздраженно поинтересовался:
- Че, ты орешь?
- Я за-заблудился, - честно признался Виктор.
- Между трех сосен?
- Тут сосен нет.
- Ты кто?
- Я археолог, - жалобно сказал Виктор.
Незнакомец поднес к губам бутылку, и булькая, осушил половину ее содержимого. Затем громко срыгнул, и знаком предложил следовать за ним.
Через минут пять, они были возле знакомой Виктору грунтовой дороги. Незнакомец, покачиваясь на ногах, ткнул пальцем в одну сторону дороги:
- Туда ваш лагерь.
Затем он сделал замысловатое движение другой рукой и указал в противоположную сторону  - Туда село Юстиновка и там живу я!
- Я очень вам благодарен.
- Спасибо в карман не положишь, - сказал, как обрезал незнакомец.
Виктор засунул руку в карман штанов и извлек оттуда две слипшиеся конфеты:
- Возьми добрый человек. У меня больше ничего с собой нет.
Незнакомец недоумевающее уставился на ладонь Виктора, и протестующее затряс головой.
- И все?
- У меня есть еще носовой платок и часы…
Виктор осторожно вынул из кармана замызганный клетчатый платок и потряс им перед собой. Незнакомец недовольно поморщился. Покрутил указательным пальцем у виска и фыркнул:
- Артиллерия, не обирает спасенных. У тебя денег на бутылку пива не найдется? Или там водочки, самогона какого-то?
- У меня есть честно благородное слово.  Вы подождите, пока я сбегаю в лагерь, и что-то вам принесу…
Незнакомец, что-то пробурчал и безнадежно махнул рукой. Он вновь поднес бутылку ко рту, и одним махом опустошил ее содержимое. Затем крякнул и швырнул ставшую ненужной тару в заросли кизила.
- Что же ты такой в лесу то делал?
- Сухие дрова собирал, - шмыгнул носом Виктор.
- И как? - покачиваясь, поинтересовался незнакомец.
- Не нашел.
- Чайник, - сказал незнакомец и громко икнул, - дерево надо спилить, и оставить в лесу на несколько дней. Оно высохнет, и забирай себе сухие дрова.
Незнакомец повернулся спиной к Виктору и поплелся по грунтовой дороге к Юстиновке, время, от времени спотыкаясь и чертыхаясь.
В лагере его ожидали Аня и Ира, которые направили его вновь за дровами, на этот раз уже с Виталей. С горем пополам, они таки принесли сухих веток и бревен.  И провели остаток времени до обеда, попивая воду, и находясь на «подхвате» у «девчонок», готовивших  обед.
Где-то к трем пришли ребята с раскопа. Первым делом, они бросились к тридцатилитровому бидону воды, и, отталкивая друг друга, принялись черпать оттуда воду кружками. Когда они напились, уполовинив его содержание, Виктор поинтересовался у Юры:
- Как работа? Не устали?
Юра зло посмотрел на него и вместо ответа еще зачерпнул воды из бидона. Выпив залпом еще одну кружку, он выдавил из себя:
- Хочу рыть сортир.
 
5
Виктор стремился на раскоп. Он смог попасть туда только на третий день. Накануне он вновь остался в лагере, под чутким руководством Ани и Иры, которые его заслали в Юстиновку за хлебом. Купить ему нужно было не много ни мало, а восемнадцать буханок. На логичный вопрос о том, не знают ли они о местонахождении продовольственного магазина, они сочувственно произнесли, что об это не имеют ни малейшего представления.
- Но по логике вещей, продовольственный магазин должен быть. Люди ведь что-то едят?  - ободряюще сказала Аня.
С большим, но пустым мешком на плечах, и деньгами в кармане, он направился в Юстиновку. Не смотря на утренний час, крымское солнце нещадно палило, и Виктор основательно взмок от пота, пока достиг населенного пункта. Юстиновка, представляла собой один из тех населенных пунктов, которые располагаются исключительно вдоль  дороги. Виктору пришлось пройти мимо череды частных участков, пока он не подошел к предполагаемому центру села. Его признаками, были шесть двухэтажных панельных домов, с облупленной розовой краской на стенах, и остатки «барской роскоши» обкоцанный парк с огромными каштанами и платанами, а так же бывшим домом помещика, где вероятно было правление. Над зданием гордо развевались вылинявшие флаги. Перед входом в парк стояли две кирпичные неаккуратно покрашенные известью тумбы, на которых вероятно лет сто назад сидели каменные львы. Сейчас ото львов остались только обломки лап. Зато на тумбах висели тронутые ржавчиной чугунные таблички. Одна гласила, что в этом доме останавливался на ночь великий русский поэт А.С. Пушкин. Другая - сообщала о дате установления Советской власти в Юстиновке. Причем, как на одной, так и на другой табличке, были пятиконечная звезда, серп и молот. Какое отношение барин-крепосник Александр Сергеевич имел к социалистической символике, Виктор так и не понял. Зато поймал себя на мысли, что жители замечательной Юстиновки, ходят в правление или выходят из него, с довольно постными и безрадостными лицами. Их физиономии были наподобие тех лиц, которые видел Виктор в художественных фильмах, о царской действительности. Только там, барские дома как-то выглядели получше и почище. Картину довершали с полдюжины местных тощих дворняг, спасающихся от жары в тени деревьев.
«Наверное, барчуки, изменились и стали менее хозяйственными», - подумал Виктор. Вдруг ему на глаза попалась женщина, с достаточно позитивным выражением лица, которая проходила мимо него. Он и спросил у женщины, где продовольственный магазин. Вместо ответа, та окинула Виктора взглядом и сказала:
- А зачем вам?
- Купить продукты, - ответил Виктор, - будьте любезны, как пройти в магазин?
- У него с часу до трех перерыв.
- Спасибо. А как туда пройти?
- А что вам нужно купить?
- Хлеб. Скажите, где магазин.
- В это время хлеб, как правило, черствый.
- Как пройти к магазину?
- Вы знаете, если пройти метров сто вперед, там, у дома с зеленым забором продают отличные персики.
- Какие персики!
- Очень вкусные, - искренне удивилась женщина, - и цена хорошая.
- Но мне не нужны персики. Мне нужен хлеб, восемнадцать буханок.
- А зря, в них столько витаминов, они такие сочные.
- А кто вы?
- Какая вам разница. Просто скажите, как дойти до магазина, - перешел на крик Виктор.
- А вы собственно кто такой? Что вы тут делаете и почему разговариваете со мной таким тоном? – обиделась женщина.
- Я работаю тут. Я археолог.
- Как вас зовут?
- Да какая вам разница. Мне не нужны никакие персики, никакие груши, или виноград.
- Я вам  ни винограда, ни персиков не предлагала.
Виктор, покраснел как рак, и топнул ногой:
- Отстаньте от меня. Пишите письма мелким почерком.
- Хам, - бросила женщина, - хам. Понаехали тут всякие и не уважают местных жителей… Дурак! Я буду жаловаться на вас начальству, в правоохранительные органы.
- Сама такая, - бросил в ответ Виктор, и быстрыми шагами пошел вперед.
- Хам, городское быдло! – бросила вдогонку женщина, и видимо довольная своей изобретательностью, звонко хлопнула в ладоши.
Хлопок, оказался сигналом для дворняг, которые дабы доказать свое достоинство и заодно защитить аборигенку, с лаем бросились за Виктором. Виктор ускорил шаг. Шавки, видимо восприняв это как бегство, усилили свою атаку, пытаясь цапнуть его за пятки. Женщина издали науськивала шавок:
- Взять его, взять окаянного.
Виктор, перешел почти на бег и заскочил на крыльцо белого здания, с большим окном. Этим домом оказался магазин. Он открыл дверь и заскочил внутрь. Шавки, потеряв свою добычу, пару раз тявкнули, и довольные поплелись на место своей дислокации. Виктор отдышался и заметил, что единственный продавец, девушка лет двадцати семи и все посетители магазина смотрят на него. Он как в американских фильмах махнул рукой и сказал, что все ОК. Все не спеша, отвели от него свой взгляд, и принялись выбирать продукты и их покупать. Виктор осмотрелся. Это был местный минисупермарткет. И он оправдывал свое название. Во-первых, размером – магазин был действительно маленький. Во-вторых, ассортиментом – в магазине было все, начиная от маленькой шоколадки, заканчивая похоронным венком. Последнее его очень шокировало и удивило. Он уперся взглядом в искусственный венок. Девушка сразу, вычислила в нем жителя мегаполиса. Она поправила свои русые кудри, положила на прилавок свои красивые рук, в золотых перстнях, и томно произнесла:
- Молодой человек, что желаете?
Виктор, отвел глаза от венка и встретился  взглядом с глазами девушки. Возможность адекватно формулировать мысли у него моментально пропала:
- Мне это…, как его…ну это…
Девушка перевела взгляд на венок и спросила:
- Венок, что ли?
- Да нет, слава Богу. Мне хлеб.
- Черный, белый, - тряхнула волосами девушка.
- Белый.
- Пожалуйста, - сказала девушка достала буханку с полки, и аккуратно, положила ее в небольшой полиэтиленовый пакет.
- Аленка, мне хлеб ты в пакет не кладешь, - язвительно заметил, стоящий за Виктором мужик.
- ты не вякай, а в долг не буду наливать, - грубо ответила девушка, и мягко обратилась к Виктору – Возьмите хлеб, пожалуйста. С вас…
- Мне еще семнадцать…
- Семнадцать чего?
- Буханок.
- так много? Зачем?
- Мы археологи. Нас много.
- Да не ужели, - захлопала ресницами девушка, выкладывая на прилавок хлеб,- такие как вы?
- Все до тридцати лет, - доверительно сообщил Виктор, - старше только Шефы.
- Смотрите, если, что то купить, обращайтесь.
- Клеишь чужаков, - снова съязвил стоящий рядом мужик.
- Почему клею, - прижала предплечья к груди продавщица, да так, что они чуть не вылезли из бюстгальтера, - вот общаюсь с интеллигентным молодым человеком. Не в пример тебе. Вот молодой человек хлеб берет, а ты Колян водку или самогон, что бы упиться.
- Я не упиваюсь в жару.
- Ой, Ой.
Виктор протянул деньги. Продавщица отсчитала сдачу и помогла Виктору переложить буханку в мешок. При этом как бы невзначай, она ухитрилась коснуться его пальцев своими.
- Приходите, если вам нужно купить ведро, коврик, календарик, или еще что-нибудь.
Виктор добрался в лагерь к обеду. Хлеб оказался как раз вовремя. Пришедший Сатин похлопал его по плечу, и сообщил, что завтра он идет на раскоп.
Утром его разбудил Гриневич, который засунул голову в палатку и минорно сообщил, что пора вставать. Виктор вскочил первый и вскоре, с оптимизмом уплетал ставший традиционным завтрак – макароны, смешанные с тушенкой. Он активно поглощал это блюдо, убеждая себя, что это вкусно и полезно.  Остальные, ежась от холода, ели кто как. В 6.45, под злое ворчание Сатина, что они, дескать, опаздывают на раскоп, археологи выдвинулись на работу. Виктору, как салаге, нацепили на плечи треножник от теодолита. Юре, по беспроигрышной лотерее, достался рюкзак с теодолитом. Остальные шли "налегке», таща пластиковые бутылки с водой.   Виктор шел по дороге петлявшей между зарослей кизила радом с Юрой. Они топали, пиная кроссовками кусочки известняка, разлетавшиеся вокруг подобно осколкам гранат.  Перед ними шли Горовой и Изольда. Вилявшая своей попочкой. Юра шел, говоря о погоде. Виктор ему отвечал по теме разговора. Они уже вышли из лесу и сейчас шли мимо кукурузного поля. В метрах трехстах уже виднелись дома Юстиновки. На дороге попадалось все больше и больше осколков известняка и других осадочных пород. Вдруг очередной камень попал в ногу Изольде.
- Эй, поосторожнее, - возмущенно крикнула девушка.
- Пардоньте, буду осторожнее, - сказал Юра, и остановил свой взгляд на ее ягодицах, которые обтягивали коричневые капри.
На какое-то время он замолк, наблюдая как работают, во время ходьбы, мышцы бедер девушки.
- И как тебе она? – изрек он.
- Изольда, что ли?
- А кто еще?  Тут больше не на кого смотреть. Аня - не первой свежести, ей тридцатник. Морщин под глазами сколько. У нее на животе складка. Я видел когда, она ходила по лагерю в купальнике. Кроме того, она носит очки. Это же, как неудобно целоваться с девушкой в очках.
- Очки можно снять, - возразил Виктор.
- Ира – пампушка, точнее пирожок.  Я не любитель толстеньких.
- Да так, Изольда, ничего, - шмыгнул носом Виктор, понимая, что девушка она симпатичная, если не красивая.
- Согласен. Но у нее масса недостатков, которые перекрывают ее достоинства. Во-первых,  на ногах у нее целлюлит.
- Я не заметил.
- Конечно, не заметил. Она это тщательно скрывает. Вот только когда купалась в озере, на ней был только купальник. Вот тогда-то, я заметил его.
- А какие у нее еще недостатки? – поинтересовался Виктор.
Юра красноречиво приложил палец к губам и произнес:
- Не кричи. Она услышит и обидится. Я вообще терпеть не могу обсуждать знакомых, друзей, сотрудников, за их спиной. Это не красиво и неэтично. В данный момент Изольда входит в эту категорию.
Юра нагнулся и сорвал с обочины дороги, травинку и засунул ее между зубов.
- Зачем? - коротко поинтересовался Виктор.
- Когда у меня что-то во рту, я не четко разговариваю. Это значит, ты поймешь мои слова, поскольку ты ближе, а она нет. Может она даже услышит. Понял? Возьми тоже что-то в рот.
Виктор согласно закивал и сорвал травинку и тоже всунул ее между зубов. Язык ощутил какой-то горьковатый привкус. Он поморщился и вопросительно взглянул на Юру.
- Отлично. Слушай,  у нее широкие бедра.
- Что ж тут плохого? Таким женщинам лучше рожать.
- Ты же не собираешься с ней делать детей?
- Нет.
- Это значит у нее слишком большой зад.
- Что еще?
- Что еще…У нее курносый нос. Ты представляешь, идешь ты с девушкой, а у нее нос как пятачок у поросенка.
- Ну не знаю…Что дальше?
- Она как всякая девчонка душится одеколоном.
- Может другой парфюмерией? Она же девушка.
- Не важно, - поправил рюкзак на плечах  Юра, - пусть это будет дезик. Но на жаре ведь люди потеют. И смесь с потом, получается такая гремучая смесь. Вчера нашли какие-то куски кремня, и я в ней ходил отмечать их на карте раскопа. Я стоял рядом с ней с линейкой, и чуть не упал в обморок.
Виктор почесал затылок, и невразумительно промычал.
- Что-что? – переспросил Юра.
- Я, конечно, ничего не имею, против пота. Но когда я захожу в твою палатку и чувствую запах твоих носков... Меня тянет на рвоту.
- Мужчина, настоящий мужчина, находящийся на природе, должен пахнуть мужчиной. Тебя этот запах должен вдохновлять. А запах пота это мужской запах. Поэтому запах мужского пота, наряду с накачанными бицепсами и трицепсами, должен заводит девушку. Это идет с доисторических времен, когда ядреный запах пота, выделений мужских желез, показывал женщине (тогда самке), что это хороший самец (мужчина), он него будет хорошее потомство. Конечно, затем вмешалась цивилизация. Но инстинкты остались. Мужчины и женщины, как бы они себя не называли, остаются самцами и самками. Этот живой естественный запах мужских выделений, должен заводить девушек. Не то, что там какие-то дольче-габано. Причем так заводить, что…
Юра присвистнул, и травинка вывалилась из его зубов.
Виктор не доверчиво хмыкнул.
- Она моется два раза в день в озере. И выход какой? Женщина должна чем-то пахнуть?
- Защищаешь ее!
- Нет.
- Женщинам нужно использовать такие ароматизаторы, которые отбивают запах пота, но не накладываются на него, создавая какую-то удушающую смесь.
Юра еще что-то хотел сказать. Но вдруг негромко сказал:
-  При желании я могу спокойно затащит ее в постель.
- Если она и с кем-то спит, то спит с Горовым, - разумно заметил Виктор, - у них там, похоже, любовь-морковь.
- Я не собираюсь, с ней спать. У нее слишком широкие бедра, слишком курносый нос, плечи. Вспомнил, у нее широкие плечи, как у спортсмена. А девушка должна быть, такая изящная, трепетная.
- По-моему она красивая.
Они свернули на право, прошли по асфальтированной дороге еще метров 350-400. Только тогда Виктор увидел цель и маленького путешествия. Там на склоне горы, на высоте шестидесяти метров над дрогой на был раскоп. Все члены экспедиции тяжело вздохнули. Исключением оказался Виктор.
- Опять лезть, - заворчал Стас, - вот если бы тут был лыжный подъемник. Сел на него и уже наверху.
- А что тут подниматься, - изумился Виктор и смело пошел вперед.
Действительно. Сначала склон был относительно пологий. Но с каждым шагом о понемногу становился круче и круче, и лезть на него становилось труднее и труднее. Подлые известняковые камни крошились и катились вниз, трава, за которую хватался Виктор, почему-то  плохо держалась за землю. И этому было логичное объяснение – она же не рассчитывала на семидесяти килограммовый вес нашего героя! А треножник от теодолита! Он упорно цеплялся  за ветки куцых сосен, растущих на склоне, грунт, да еще  вдобавок больно бил по ляжкам и давил между лопатками. Тем не менее, Виктор поднялся к раскопу первый. Он снял с плеч треногу теодолита и стал рассматривать вырытую яму. Подошедшие археологи осторожно усаживались возле сосен, вытирая со лба пот.
Виктор тем временем подошел к Сатину.
- Борис Евгеньевич, что мне делать.
- Ты не устал? – удивился Сатин.
- Я готов к подвигам.
- Тогда бери кирку и достань лопаты и другой инструмент, закопанный в отвале.
- Понял, - бодро сказал Виктор.
Он скинул футболку, взял в руки принесенную Сатиным кирку и пошел куче земли насыпанной у раскопа. Он стал перед ней с киркой на перевес. Ему пришла в голову мысль, на сколько живописно он смотрится с этим инструментом в руках, особенно в глазах Изольды. На сколько, выгодно в утреннем освещении, выглядят, прятанные под слоем жирка мышцы. К слову сказать, слой жирка то был не толстый. Виктор, вспомнил, слова Юры, и решил, что он на раскопе может очаровать Изольду. Ведь он девятнадцатилетний, моложе Горового, которому целых двадцать пять. Сейчас, в лучах восходящего солнца, он будет выглядеть просто супер. Виктор, разместился на отвале и посмотрел на присутствующих. Сатин и Еременко,  возились с теодолитом. Остальные сидели, о чем-то разговаривая, в тени готовясь к тяжелой работе. Изольда сидела  рядом с зевающим Горовым, и вертела головой по сторонам, и о чем-то щебетала. Виктор поймал момент, когда блуждающий взгляд девушки остановился на нем, с силой размахнулся киркой, ударил в отвал. Раздался какой-то странный звук, и острие кирки глубоко вошло в грунт. Сатин и Еременко, мгновенно подняли головы и настороженно прислушались. Виктор потащил на себя кирку, и почувствовал как ее острие, что-то шевелит в земле.
«Вот он, инструмент!» - подумал Виктор, вновь поднял кирку и вновь нанес удар. Странный звук повторился. Виктор вновь потянул на себя кирку и увидел черенок лопаты, торчащий из земли.  Он размахнулся в третий раз.
- Стой! – в унисон заорали Еременко и Сатин. – Что ты делаешь!
Было уже поздно. Кирка вонзилась в землю отвала, на этот раз с явным хрустом.
Через минуту Еременко, доставал из отвала лопаты и кирки с расколотыми ручками.
- Что ты б…дь, наделал! – заорал Сатин.
- Я думал как лучше.
- Сделал как всегда!
- Мы сегодня, не работаем, или работаем по сокращенному варианту, - трагическим голосом, но с радостным блеском в глазах, спросил, подошедший Стас.
- С восьми, до четырнадцати. Без перерыва на обед! – загремел Сатин.
- Так инструмент же поврежден. Как я буду работать?
- Молча, с энтузиазмом и душой, - спокойно ответил Еременко. У нас повреждены две совковые лопаты и две штыковые. Зато целые все кирки…
- Виктор. Я тебе дам десять лет расстрела, - продолжал кипеть Сатин, - ты у меняя пожизненно будешь королем отвала.
- Что отвалить, - взволновано переспросил Виктор.
- Ты у меня будешь вечным дежурным…
- Борис Евгеньевич, так как нам работать? – вновь напомнил о себе Стас.
- И ты будешь вечным дежурным, - неожиданно мягко произнес Сатин.
- Я почему.
- Потому, что ты оказался не в нужное время в ненужном месте. Сидел бы ты со всеми и пил водичку.
- Борис. Успокойся. У нас целые все кирки и еще четыре лопаты. Мягкий слой мы уже сняли. Пускай работают над твердым слоем, пока не дойдут до гумуса. А вечером, нашему бойцу будет, чем заняться. Ты в курсе, что твое самое любимое занятие – это ремонт лопат.
- Да, - послушно сказал Виктор.
Через пять минут он с остервенением колотил киркой по твердой крымской земле. Кирка со звоном отскакивала от грунта. Она слегка царапала твердую поверхность, или  откалывала от нее мелкие осколки. Виктор. Отнюдь не был хлюпиком, даже с определенной регулярностью подтягивался на перекладине. Но через минут десять работы, он взмок, устал. Мозоли, которые он натер на турнике, были содраны, зато появились новые, которые набухли и болели. Остальные члены экспедиции, надели на шляпы от солнца и неспешна, постукивали по земле.
По мере работы Виктор с сотоварищами, покрывался слоем пота и пыли. Тем временем начало припекать солнце. Жаркие летние лучи, поначалу нежно ласкали его тело. Затем ласки оказались ну очень  назойливыми, а потом почти болезненными.  Где-то к 11 солнце начало ужасно жарить, и Виктор постепенно начал сдыхать. Пот рекой потек по телу Виктора. Этого только и ждали слепни, они же оводы.  Запах пота оказался для них сигналом к завтраку аппетитному завтраку. Пролетая мимо, кусачие насекомые почувствовали приглашение к кормежке. Медленно жужжа, они направились к работающим на раскопе. Среди всей честной компании, только Виктор, сверкал мокрым от пота торосом. Слепни, не будь дураками, и направились к наивной жертве. Когда, Виктор почувствовал боль укуса, он выругался и хлопнул по спине. Кусачая тварь, имеющая, как правило, опыт общения с хвостами парнокопытных, не смогла увернуться, и была раздавлена. Виктор был рад своей победе. По большой наивности, он не знал, а смену каждой убитой твари, приходили двое, а то и трое новых. После получаса борьбы с кусачими насекомыми, Виктор почти пал духом. Кроме того, его мучила жажда. Вода, принесенная на раскоп, была выпита за несколько часов. Не смотря на просьбы оставить водички, собраться по лопатам, за несколько часов работы, выдули литров пятнадцать воды. И тут Виктор понял, что надо жулить. Сначала он перешел на работу лопатой. Он ожесточенно скреб ею твердую крымскую землю. Затем начал делать перерывы в работе. Он становился, опершись на рукоять лопаты, и с завистью смотрел на проходящих внизу, по обочине трассы людей. Вскоре он начинал ловить на себе недовольные взгляды начальства, в лице Сатина и Еременко. Тогда он снова хватал лопату, и делал ею 10-20 кидков. В его оправданье, надо сказать, что так поступали все работники. Время от времени, кто-то из ребят шел, точнее, заползал в тень. Даже не заползал, а засовывал в тень куцых низких сосен свою голову, безнадежно хватал, пустую флягу, открывал ее, подносил ее к изсохнувшим губам, внушал себе, что ему стало лучше, и полз снова на раскоп, к ожидающим их лопатам и киркам.
Виктор стал, каждые пятнадцать минут поглядывать на часы, отсчитывая минуты до окончания рабочего дня. Он как сладкие минуты жизни вспоминал рытье сортира и походы за продуктами в Юстиновку. 
Но он таки стал героем дня и в положительном смысле слова.
Когда он очередной раз вонзил в грунт кирку, в вывороченной земле мелькнуло, что-то черное. Это черное заметила Изольда. Она как коршун на голубку, бросилась на темный кусочек камня. Девушка  стала на колени и аккуратно расчистила темный камешек.
- Что это за камень в песке.
- Это не камень, а кремень, в грунте, - поправила его Изольда, сидя на корточках перед кремнем размером с половину женского кулака.
Вскоре она с линейкой и Горовой с планом в руках отмечали, местонахождение находки, а Виктор, пользовался минутой другой, что бы передохнуть от работы.
- Нуклеус, деловито сказа Горовой вертя в руках кусочек кремня, - хорошая находка. Борис Евгеньевич, мы нашли нуклеус.
- Не мы, а я, - пробурчал  Виктор, тяжело переводил дух, «плавясь» под горячим крымским солнцем.

 6
- К нам приезжают спонсоры, - сообщил Сатин, сидя на председательском месте в торце стола.
Было три часа дня. Все участники экспедиции были в сборе. Они закончили трапезу и сидели, мирно переваривая пищу, вокруг стола. Из слов Шефа все поняли, что им предстоят какие-то хлопоты. Ведь известно, что приезд начальства и спонсоров, не сулит спокойной жизни. Ира, листавшая, глянцевый журнал, закрыла его, и деловито поинтересовалась.
- Борис Евгеньевич, на сколько я понимаю, нам нужно, что-то сделать.
- Подготовиться к встрече.
- А сколько их будет?
- Мой друг Вернер, Мариус с женой и тещей.
- С нас праздничный ужин, насколько я понимаю.
- Ирочка, солнышко, за что я тебя люблю, так за сообразительность, - звонко хлопнул в ладоши Сатин.
- Гриневич, Кирилл, Стас и Виктор. Нужно установить три палатки для дорогих гостей. Виталя, Сергей, Леша, Изольда, вы на подхвате при приготовлении ужина, и дровах. Я еду встречать гостей. Кто остается старшим?
- Конечно я, сказал Еременко. Все за работу.
Сатин уселся в машину, и уехал.
Два часа прошло в хлопотах и заботах, достаточно нудных и выматывающих. По окончании дел, все оставшиеся вновь собрались за столом, в ожидании гостей.
- Плакаты рисовать надо? – поинтересовался Виктор.
- Рисуй, если хочешь. На твоем бы месте я бы этого не делал. А встречал бы их на раскопе с лопатой в руках.
- Скажите, пожалуйста, а кто к нам приезжает.
- Вернер и спонсоры, - равнодушно сказал Еременко.
- Командир, ну расскажи о Вернере, -  подмигнул правым глазом Горовой.
Еременко глянул на часы, достал сигарету из пачки, валявшейся на столе. Кирилл, ловко подошел в Еременко, чиркнул спичкой по коробку, и поднес огонь к сигарете. Еременко глубоко вдохнул и выпустил несколько колец сигаретного дыма, которые ушли ввысь, растворяясь в свежем воздухе.

Неоконченный рассказ Еременко о Вернере.
Вернер родился в обыкновенной  бюргерской семье. Его дед был танкистом, и под командованием то ли Гепнера, то ли Быстого Гейнца сжег с пол дюжины танков противника. Но крушение Третьего рейха разбило милитаристские мечты молодого танкиста, и после мучительных раздумий за кружком пива возле навозной кучи за домом, он решил податься в колбасное дело, где даже неплохо преуспел (открыл небольшой заводик). Свои же воинственные мечты решил воплотить в своем внуке, то бишь, в Вернере. Он часто рассказывал о своих боевых подвигах юному голубоглазому, белобрысому арийцу, пытаясь привить ему любовь к армии и танкам в частности. Но молодое дарование, мило улыбалось, кивало головой, с интересом задавало сопутствующие вопросы, чем приводило в неописуемый восторг ветерана Вермахта, а само (начитавшись о Шлимане), мечтало строить карьеру в Археологии. Тем не менее, по достижении призывного возраста Вернеру пришлось послужить в Бундесвере. Его усадили за танк «Леопард», который он умудрился перевернуть вверх тормашками на ровном месте, хотя по техническим характеристикам такое сделать было невозможно.  Все члены экипажа танка, за исключением Вернера, попали в госпиталь с травмами разной степени тяжести. Вернер  только набил шишку на лбу и слегка прикусил язык. Для расследования инцидента, была роздана специальная комиссия. Дотошные и скрупулезные члены комиссии, бились над задачей с полгода  и так не смогли выявить причину аварии и устав от споров и препирательств списали ее на «человеческий фактор». Единственное, в чем они были едины, это то, что такую технику нельзя доверить Вернеру и отправили его рулить медицинским автомобилем.  По поводу службы в этой ипостаси, известно мало, но доподлинно известно одно, что Бундесвер с радостью вздохнул, когда Клаус демобилизовался. Далее он поступил в Кельнский университет, который блестяще закончил и стал заниматься палеолитом. Ну, вот незадача, захотелось ему в аспиратору.  Поступил он в нее как-то в последний момент и все теплые места, разумеется, уже заняты. Стоит он значит перед комиссией, и жирный председатель, в больших очках на носу ему ехидно говорит: «Вы конечно одаренный молодой человек, но набирать материал для диссертации в Германии у вас не получится». Вернер, разумеется, подумал, что за границами ФРГ, тоже не так уж плохо. Чем, например, хуже Франция, Испания, или Нидерланды? Естественно он так бодро говорит: «Я согласен, господин председатель». А тот в ответ так продолжает так же ехидненько скрипучим как не смазанная дверь голоском: «Значит, поедите в Южную Намибию. Знаете где это?» Вернер сразу почуял подвох. Путем логических рассуждений, он понял, что это не Европа. Антарктида, отпадала сразу, да и на Азию не похоже. Значит то ли в Африке, то ли в Америке, или Австралия. Он робко подошел к карте мира и наугад ткнул в Африку. «Правильно!» - ободряюще говорит председательствующий, только южнее на 5 – 6 тысяч километров. Так Вернер оказался в Намибии. Начал искать стоянки, а находки пошли только на третий год, и естественно он не успел написать диссер. И через три года он снова на ковре комиссии, с тем же председательствующим. «Как успехи?», - спрашивает тот. Вернер объясняет ситуацию, что, дескать, по объективным причинам не успеваю, а председательствующий его прерывает: «Не уложились в срок, а деньги то потратили. Что делать будем? Возвращать?» и делает этакую театральную паузу. Пока Вернер мысленно прикидывает, где достать деньги - у отца-колбасника, деда ветерана, который заочно лишил его наследства из-за похеренной карьеры военного? Есть еще правда вариант банк грабануть, или просто врезать по купмолу этой жирной свинье, и послать археологию к …? Но «жирная свинья» в очках, видимо почуяв недоброе, говорит «Даю вам еще 2 года, но денег не дам». И поехал Вернер опять в Африку, а именно в ЮАР. Все материалы там - сиди и пиши. Устроился он работать садовником у бывшего нациста, безбедно жившего на золото партии. Садовником – сильно сказано. В подчинении у него было двое чернокожих, которые выполняли  большую часть работы, а он руководил ими, подстригал кустики в саду, ну и поливал газоны конечно. Столовался у хозяина,  ностальгировавшего по минувших временах, изо дня в день слушал одни и те же истории времен Третьего Рейха. Поселили его в круглом бунгало. Ему сразу стало там как-то не уютно. Он долго бродил по нему выбирая место, где поставить кровать, сложить вещи, поставить стол. В обыкновенной четырехугольной комнате это было достаточно просто и ясно, но тут… Когда он только намекнул хозяину о других апартаментах, старый наци хитро улыбнулся, обнажив ряд золотых зубов, и обрезал: «Зато тебя не стукнут по голове из-за угла». Логично! Вернер поставил кровать, побреди бунгало, а стол возле кровати, и стал жить. Через два года он блестяще защитился. После защиты, уже знакомый нам жирный свин, так же входивший в состав совета по защитам, ему и говорит: «Молодой человек. Вы молодец, но места для вас в нашем университете нет, вы же задержались с защитой,…Хотя могу похлопотать за вас перед…» и называет имя одного сволочного профессора, с которым у Вернера еще со студенческих времен были терки. «Да спасибо», - говорит Вернер, - «Я как-то сам трудоустроюсь». И записался поваром в геологическую экспедицию в Судан (решил, что Африка его судьба). После недели стряпни, когда все члены экспедиции  если и ели его шедевры, превозмогая от муки голода, то страдали от запора, поноса или несварения желудка, были готовы его убить. Но на их счастье, им не пришлось обагрить руки в крови. Поблизости работала  американская археологическая экспедиция Тони Маркса, и Вернер подвизался к ней. В Судане, как известно, живут белые и черные, которые безбожно воюют друг с другом. А между ними кочуют бедуины, Которые мутузили как одних, так и других. Так вот в один из дней, подъезжает к лагерю археологов отряд бедуинов, вооруженных начиная от допотопного маузера, заканчивая современным гранатометом, во главе с шейхом. Тони Маркс, пытался сказать, что он гражданин самого сильного и великого государства в мире – США. Но шейх с сотоварищами, видимо имел в виду США, с их ракетами, авианосцами и мешками долларов. Он деликатно посоветовал археологов убираться из Судана, в противном случае он обещал членов экспедиции лишить их мужского достоинства, открыв широкие возможности устройства на работу в гаремы в стран Востока. Никого из археологов такая перспектива не прельщала. Вернер  в сердцах матюгнулся на родном немецком. Шейх с интересом поднял брови и поинтересовался на немецком с баварским акцентом: «Вы немец?». «Да» - с придыханьем в голосе ответил Вернер. «Ваш отец или дед наверняка воевал против англичан?» - радостно воскликнул шейх. «В африканском корпусе Ромеля» - соврал Вернер, преданным собачьим взглядом глядя в глаза шейху. Вскоре они сидели в шатре шейха, курили гашиш и слушали о подвигах толи отца, то ли деда шейха в праведной борьбе с англичанами. Затем разговор незаметно переметнулся на археологию. Выяснилось, что шейх учился в Кембридже, и интересовался историей. Археологи показали ему несколько нуклеусов и отщепов, и заодно пожаловались, как трудно отыскать стоянку в Африканских пустынях. «Ха!», - сказал шейх, - «Да мы поможем в такой мелочи!». Он позвал несколько до зубов вооруженных детин из своей охраны и показал им куски кремня. Один из них с уверенностью, кивнул своей бородатой головой, и обещал показать заветное место. На прощанье шейх предложил экспедиции 15-ти летнюю девочку. Тони Маркс на всякий случай вежливо с реверансами отказался. Но шейх не успокоился и в замен предложил мальчика. Вернер шепнул руководителю экспедиции, что они хоть и не пи…сы, но мальчика  лучше взять, будет готовить и мыть посуду. Шейх ведь может обидеться!  На следующий день Тони Маркс и Вернер мчались по ровной как блин пустыне, за кочевником, мчавшийся перед ними на верблюде. Кочевник резко остановился, и жестом показал что, дескать, тут. Вернер засомневался – никаких ориентиров. Но когда начали копать - пошли находки.
В это время раздался шум мотора автомобиля. Все дружно повернули головы в сторону дороги. Тяжело переваливаясь с колеса на колесе, на пригорок выехал автомобиль. Вскоре из автомобильной будки вылезло трое мужиков, в бутылками пива в руках. В одном из них присутствующие узнали Сатина. Другой был высокий коротко подстриженный здоровяк. Он погладил, свободной рукой коротко подстриженный выгоревший от солнца ежик, и почти без акцента сказал:
- Привет.
Другой, несколько рыхлого телосложения брюнет, чем-то напомнивший Виктору  Вини-Пуха, просто приветливо помахал рукой и подошел к кабине. Он открыл дверцу и помог выйти двум женщинам с большими клетками в руках и небольшими дамскими сумочками на плечах. Одна из них, худощавая с претензией на красоту женщина, с явно крашеными волосами рыжего цвета на голове, с прической а-ля Мирей Матье. Другая хорошо сложенная блондинка, лет тридцати, в больших солнцезащитных очках. Всем своим видом, она напомнила Виктору какое-то диковинное насекомое. Обе женщины как по команде поставили клетки на землю, и с осторожностью осмотрелись по сторонам. В клетках, что-то испугано шевелилось.
Еременко встал, улыбнулся во все зубы, и с распростертыми объятиями пошел на встречу вновь прибывшим.
Он крепко пожал руки мужчинам, и по-джентельменски поцеловал руки женщинам. Причем блондинка, была этому даже рада, а рыжая почти брезгливо выдернула свою руку из его рук.
Сатин, тем временем начал руководить процессом:
- Мужики, взяли вещи и расселили вновь прибывших гостей.
Все поняли, что повторять приказ-просьбу второй раз не нужно, и, похватав сумки, потащили их в палатки. Виктору не досталось сумки, и он с Гриневичем нагнулся к клетке. При ближайшем рассмотрении в клетках оказались жирные коты. Толи коты были большие, то ли клетки маленькие, но в клетках им было не развернуться, и они жалобно скулили. Виктор попытался взять одну из клеток, но не успел:
- Non! – истерически заорала рыжая, бросившись к клетке. Она  стала между клеткой и Виктором, как герой, готовый закрыть своей грудью жертву, зловеще смотря на Виктора, как Ленин на буржуазию.
Блондинка, тем временем, боролась с Гриневичем, который пытался вытащить кота из клетки:
- Бедная зверушка. – монотонно, словно проповедь, произнес Гриневич. - Заточили тебя окаянные антихристы в клеть стальную, аки басурманы красну девицу в темницу сырую. Надо тебя выпустить на землю свободную, на травку мягкую и душистую, на свет ясный солнечный. Что бы зверушка, тварь божья, могла порезвиться, поваляться, насладиться свободой, подышать воздухом чистым не закопченным выхлопными газами и прочей нечистью, экологией настоящей. Витамины, откушать, которые живут в травушке-муравушке. Поймать и съесть птичку, мышку и другую божью тварь. Ибо мы созданы, что бы откушивать друг друга. Птичка жрет червячка, кот жрет птичку, а червячок кота, когда тот сдохнет.
Кот, тем временем отчаянно упирался, вцепившись когтями в клетку, зловеще шипя, взерошив свою холеную шерсть. Он панически смотрел на зеленую траву и лысого Гриневича, схватившего его за загривок, чувствуя страх перед живой природой и своим освободителем, или наоборот.  Блондинка, вцепилась за руки Гриневича, пытаясь отодрать их от кота:
- Rel;chez! N';tranglez pas le chat!
- Гринписовцы, долбанные, замучили кота, - продолжал Гриневич свою неравную борьбу с котом и его хозяйкою.
Теща, тем временем, поняв, что ее кот в безопасности, с воплями бросилась на помощь дочери. Она заметалась вокруг клетки с котом, затем сорвала с плеча сумочку, и начала ей колотить Гриневича по лысой голове, а когда поняла, что это не помогает, схватила его за плечи.
Гриневич, справедливо обиделся. Он поднялся на ноги, и рассерженные женщины упали в разные стороны на копчики. Однако они не успокоились и принялись о чем-то кричать.
В разборку вмешались Сатин и Еременко.
- Че ты творишь? – перекрикивая нервные причитания женщин, спросил он Гриневича.
- А что? Я ничего не творю. Кот застрял в клетке, и я его вытаскивал. А эти неожиданно напали.
- L'assassin- кричали иностранки.
- Они думают, что ты убийца котов, - погладил живот Еременко.
- Не нужны мне их твари. Я всю жизнь ненавидел котов. От них никакой пользы, гадят, метят, шерсть вокруг. Борис Евгеньевич, вот объясните, собака друг человека. Границу охраняет, дом стережет, спасает людей в горах, в воде, умирает на могиле хозяина из-за верности к хозяину. Слова котик, кошечка, котенок, ласкательные. А за щенок, сука, пес, собака, кобель, можно по морде получить. Вот где справедливость! Я не понимаю по ихнему, ну скажите, мне, пожалуйста, правду – матку. Вот почему так. Борис Евгеньевич, Еременко, переведите.
- He is sorry, - подбирая английские слова, сказал Еременко.
- Не ужели весь мой монолог вмещается, в эти жалкие слова.
- Вмещается, друг мой вмещается, - кашляя в попытках подавить истерический смех, сказал Сатин.
- Что же делать?
- Надо выпить, - робко сказал Виктор. - А мужики вроде бы ничего. Только сейчас все обратили внимание не Вернера и на Мариуса. Вернер, за это время успел прикурить, и с интересом смотрел на происходящую драму. Мариус стоял на четвереньках перед клеткой с тещиным котом. Он аккуратно вынимал его из клетки и усаживал в пластмассовый кювет. Кот ошарашено смотрел по сторонам, но не возмущался. С минуту он покрутился, в нем, словно, в надежде укрыться от взоров людей, и, убедившись в бесперспективности своих попыток, справил свои физиологические нужды. Затем, махнул задними лапами и молча полез в клетку.
- Устами младенца глаголет истина, - громко сказал Сатин. А затем добавил, но уже тише, - Гриневич, ты у нас будешь охотник за кошачьими хвостами.
- Я бы сказал,  за тещиными ушами, - поправил шефа Еременко, - но стресс снять надо. Но для начала нужно поселить баба, тоесть женщин, и мужиков тоже.
Гости были поселены в палатки. Вернер в отдельной, Мариус с женой - в другой, теща - в третьей. Кирилл, правда, предложил, в качестве наказания провинившихся, не вне очереди назначать дежурным, а селить на ночь к теще. Стас, ему ответил, что это будет слишком серьезное и жестокое наказание, и посоветовал Гриневичу пойти к местному милиционеру и снять побои. Леша, высказал мнение, ночевки в одной палатке с тещей, он лично не сможет выпить должного количества водки. Несостоявшийся наемник Виталя, разумно заметил, что через недельку другую, в этой дыре, многие за таким наказанием будут стоять в очереди. Эти слова, вызвали  безумное возмущение Иры, которая стукнула Кирилла, глянцевым журналом по голове, под предлогом убийства комара, и заявила, что наши девушки самые красивые в мире, и нечего обсуждать эту старую грымзу. Подошедшая молчавшая до толе Аня, сказала, что в данной ситуации ей более всего жалко котов. Животных, как оказалось она любит, и полюбила их, в особенности с тех пор как занялась конным спортом. В это время к ведущим светскую беседу археологам, присоединился Еременко.
- Витя, - панибратски подмигнула Еременко Аня, - скажите, пожалуйста, чего эти коты такие огромные и не адекватные. Их, что не любят?
- Из анонимных источников, - заговорщически сказал Еременко, усаживаясь рядом, - стало известно, что коты пострадали от большой любви.
- Как это? – живо поинтересовалась Аня.
- Мариус с женой живут в Генте, возле оживленной трассы. Детей и них нет, пока, разуметься, и что бы скрасить свое одиночество они завели котов. Весной, как известно, коты уходят в загул. Так вот, одним солнечным весенним днем, они увидели, как некий кот, издающий специфические вопли, заметил облезлую кошку на противоположной стороне трассы. Основной инстинкт был так силен, что кот бросился к потенциальной подруге, которая мяукала, находясь в эротической, почти порнографической позе, с кошачьей точки зрения.
- И.
- Это закончилось плачевно. Он не успел увернуться от какого-то Опеля, мчащегося со скоростью 100 км в час. А другие автомобили размазали его бренное тело, метров этак на тридцать.
- Ужас, - сказала Аня, и перекрестилась.
- Да бы сохранить их бренные тела и вечные души, они их кастрировали. Кстати и выиграли от этого – коты перестали метить в квартире. Избавились от смрада.
- Бедные коты, какого он лишились счастья. Секс – это такое удовольствие! – мечтательно вздохнул Кирилл.
- А появился он не давно, - сказал Стас, - ведь при коммунизме его не было.
Еременко негромко захихикал, и пошарил по карманам в поисках сигарет. Все поняли, что зам начальника, что-то изречет. Но Еременко только кашлянул легко узнаваемым кашлем курильщика, и разочарованно, достал из кармана пустую пачку из-под сигарет. На помощь, пришел Горовой, который предложил тому сигарету. Еременко, прикурил, пуская табачный дым, и изрек:
- При союзе секса не было, но дети появлялись.
- Наверное, от поцелуев, - весело подмигнула Ира.
- Так вот, в этом смысле цензура была сильная. Однажды в нашем журнале, опубликовали фотографию античного барельефа, на котором была изображена близость мужчины и женщины. Так из-за этого полетел со своей должности редактор. Или однажды один ученый муж раскопал древнее святилище, в виде полового члена. А найдено, оно было по наводке одного из очень больших чиновников. И тот захотел посмотреть на находку. Сначала разумеется приехала его охрана и пришла в ужас. А через часик приехал и он. Так этот дед так разозлился, что бегал по раскопу с воплями: «Кто позволили раскатать шары!». Но однажды, что-то не сложилось, и к нам в институт пришел выпуск одного зарубежного журнала, который был посвящен эротике в Древней Греции. Этот журнал стал мгновенно бестселлером. Сначала его штудировала профессура, потом старшие научные и доценты, затем младшие научные и аспиранты.
- И что?
- За две тысячи лет ничего нового не придумали, сам проверял.
- Кстати, вы знаете, почему наркоманы употребляют наркотики?
Гриневич, нервно заерзал сидя траве, подобно воробью, поудобнее устраивающемуся на ветке, и протяжно изрек:
- Прошу без пошлых намеков!
 - Нет-нет-нет, - отчаянно замахал руками Кирилл, - нет. Когда-то я работал в одном смешном научно исследовательском институте или попросту НИИ. Как известно каждый отдел в НИИ выполняет научную работу по соответственной тематике, которая планируется на три четыре года. Так вот, заведующий одного из отделов, запланировал интересную тему. Он основывался на идее, благодаря которой делают гениальные открытия. Этого не может быть, в этом что-то есть, кто этого не знает! Сижу я однажды на ученом совете, который рекомендует темы, для участия в конкурсе, и зеваю, все скучно и нудно. И вот выходит на трибуну седовласый, почтенный профессор, и говорит в таком ключе, что наркомания очень важная проблема. Соблазны, наркотрафик, неустойчивая молодежная психика, и громадная проблема наркомании. Все профессора сидящие в зале, конечно, кивают головами в знак согласия, что, дескать, правильно говорит их почтенный коллега. А он продолжает, что вот вопрос, почему наркоманы употребляют наркотики,  очень дискуссионный. Одни источники говорят одно, другие другое. Однако ряд авторов, которые лечат наркоманов, утверждают, что те по их словам испытывают чувство подобное оргазменному удовольствию, вогнав себе иглу в вену. Но чувство это в десятки раз сильнее и продолжительнее оргазма. И мелькают в его докладе слова эякуляция, оргазм, сексуальное возбуждение. На слайдах, наряду со схемами, фотографии полуобнаженных красоток, буквально кричащих с белого экрана «Возьми меня, возьми!». Работа обещала быть экспериментальной, то есть сделанной на животных. По мере доклада народ сначала тихо улыбался, потом похихикивал. Когда доклад закончился, пошли вопросы типа «Как вы будут определять, как кончает крыса?». Или «Каково физиологично – эмоциональное состояние самца крысы в возбужденном состоянии?». Я потом видел протоколы обсуждения планирования научных тем. Все длинные, а у этой тематики состоящий из двух фраз:
«Председательствующий: что-то я не понимаю» и «Профессор такой-то отвечает на текущие вопросы». Тему утвердили, и за шесть лет сей ученый показал связь между уровнем тестостерона, мужского полового гормона, и абстинентным синдромом у наркомана. И пришел ученый к просто гениальному и простому выводу – чем ниже уровень тестостерона в крови, тем наркотическая зависимость ниже. А при его отсутствии. При химической кастрации крыс, вообще отсутствует. Тоесть если отрезать наркоману его помидоры кайфа тот не поймает, следовательно, не будет наркотики употреблять. Но теорию надо подтвердить и практикой, должно же быть хоть какое-то применение полученных данных. Нашел он значит какого-то врача из славного города, типа Урюпинск, доктора лечащего наркоманов в период ломки, и отчаянно мечтающего о научной степени. И запланировали, он работу практическую, на людях. Решили лечить наркоманов кастрацией.
- Какие успехи? – живо поинтересовался Виктор.
- Честно, не знаю, потому, что уволился от туда, к тому времени.
- Гриневич и ты дружище, еще раз увижу в планом, кастрируем обоих, и отправим в эмираты работать евнухами.
Виктор, обиженно прижал губы, а Гриневич с возмущением захрустел костяшками, и улегся на зеленой траве.
- Ложь, наглая неприкрытая ложь. Во-первых, литература учит нас о том, что в определенных дозах это полезно. Что же вы хотите, когда мой любимый литературный герой Шерлок Холмс был кокаинистом, а замечательный граф Монте-Кристо, употреблял кокаин. Шумеры, создавшие сады Семирамиды, употребляли опиум, называя его радость. Гален, о нем отзывался только положительно. А такой великий художник как Гоген, попивал абсент, создавая свои шедевры.
- …и в наркотическом угаре отрезал себе ухо, - отрезал Еременко, - отрежем, и не сомневайся. 
Еременко встал на ноги и зычно подвел черту под заседанием.
- Конечно, раньше времени, но мы будем праздновать день Археолога. И приурочим его к приезду дорогих гостей. Поэтому, дружище Горевой и Кирилл, поедете в Юстиновку за вином. Бидон вам дам лично. Девчонки, приготовьте нам, замечательный ужин. Всех, кто нужен, берите в помощь, даже меня. Я с Сатиным пока буду решать научные вопросы. Возможно, пойдем на раскоп.
Вечером был праздничный ужин. Вернер поднял кружку самогона за основоположника археологии Йогана Иоахима Винкельмана. Сатин же в ответ поднял  бокал за Формозова, нашедшего мустьерские стоянки в Крыму. Он вытащил монографию Формозова по Староселье, 1958 года издания, и красноречиво помахал ею над головой.  Вернер взял ее в руки, решив, что это подарок.
- Какой подарок, - попытался возразить Еременко, - Вернер, у тебя же ее заберут на ближайшей таможне.
Но Вернер, заботливо засунул книгу за пазуху. Затем, говорил Мариус. Он сказал какой-то замысловатый тост, который начал говорить по-английски, продолжил по-французски. А завершил по-немецки, блеснув полиглотством перед присутствующими и одновременно введя их в заблуждение. Подсуммировал его Сатин:
- За успешную экспедицию.
Праздник шел по сценарию. Между первой и второй перерывчик не большой. Между третей и четвертой и пуля не должна  успеть просвистеть.  После пошли тосты, за острые лопаты, и что лбы стояли не только лопаты. Через час, Стас, ужасно фальшивя, бренчал на гитаре песни битлов, а Мариус во все горло напевал «Желтую подводную лодку». Теще как-то не понравилось застолье, и наступлением сумерек, с двумя котами под мышкой, она потащилась в свою палатку. Для остальных праздник только начинался. В машине оказался магнитофон, и были устроены танцы. Сатин танцевал, с женой Мариуса, сам Мариус флиртовал с Аней, остальные, окружили вниманием Изольду и Иру – в мужском обществе они были нарасхват. Ближе к десяти, к Виктору подошел Сатин, с будильником в руках:
- Намек понял? – сказал он слегка заплетающимся языком.
- Угу, - мрачно ответил Виктор.
К двенадцати, все были уже более чем «хорошие». Упившийся Мариус с женой, были уложены в спальники. Аня, Стас, Гриневичи и Юра, так же пошли на боковую. Оставшиеся сидели за столом, слушая нескончаемый монолог Сатина, начавшийся с рассказа о защите его кандидатской, постепенно перешедшей, на какие-то туманные и честно говоря, нудные истории, о сдаче отчетов. Все дружно зевали, слушая шефа, выжидая момент, что бы слинять, не обидев Сатина. Но момент, не приходил. Наоборот, Сатин, одухотворенно, говорил все быстрее и быстрее, но мене связно, и логично, глотая окончания слов, а то и целых фраз. Первый, у кого переполнилась чаша терпения был Горовой. Он прервал Сатина, когда тот выдавал, очередную витеевато-замысловатую фразу:
- Борис Евгеньевич, пошел-ка я спать.
- А как же это, отчет? – изумился Сатин.
- Какой отчет в три часа ночи!
- Сейчас только двенадцать. Ты не хочешь дослушать, как я сдавал отчет?
- Конечно, нет, - потер глаза Горовой. Кому на фиг нужны ваши отчеты, сданные десять лет назад. После пятнадцати литров вина и трех самогона.
- Неужели мы столько выпили? Не верю! Врешь, Серега, наверняка сперли, казенное добро и продали.
- Землекопы своих не грабят, - ответил Горовой.
- А жаль, - обреченно вздохнул Сатин, и после небольшой паузы добавил, - Это была такая интересная и смешная история…
Сатин закрыл лицо руками. Для всех это послужило сигналом смыться, что все и сделали. Точнее почти все. Не успел сбежать Виктор и Изольда. Виктор замешкался, а Изольда просто не смогла вырваться из крепких объятий Еременко,  который сидел рядом с ней, крепко обняв девушку за плечи. Еременко загружал, загружал девушку своей информацией. Сатин опустил руки и удивленно спросил:
- Где все?
Еременко, не собирался отвечать, нашептывая что-то на ухо Изольде. Виктор понял, что отвечать придется ему.
- Все пошли спать. Завтра на работу?
- Какая работа? – переспросил Сатин, затем мазнул рукой, и вздохнул. – Точно. А ты?
- Я помню.
- Друг, Еременко, так ты помнишь…
- Боря, я эту историю наблюдал лично, и слышал ее раз пятьдесят, - с трудом отрываясь от девушки, сказал Еременко.
- Не любите вы меня, - грустно вздохнул Сатин, встал и, покачиваясь, удалился восвояси.
За столом остались Еременко, Изольда и Виктор.
- Мамзель, я вас проведу в палатку, - сказал, икая Еременко, и встал со скамьи. Пошатываясь, он подошел к Изольде и взял ее под руку.
- Спасибо Виктор Алексеевич, я сама, - попыталась освободиться Изольда, - тут недалеко, пятнадцать метров.
- Вы не забывайте, это лес, тут много, это, разных животных, медведей, тушканчиков, глухарей.
Он прищурился, приблизив к ее уху свои губы. Свободной рукой он указал в темноту, откуда раздавался стрекот цикад и сверчков.
- Там еще живет страшный зверь мелкочешуй, - продолжил он заговорщическим тоном, покачиваясь, как тополь в открытом поле под дуновением ветра, - он сидит у свердловынах, и по ночам нападает на людей. Таких очаровательных молоденьких девушек как ты. Это ничего что я на ты? Можно на ты?
- Давайте мы дойдем до вашей палатки, уложим вас, а потом я сама лягу спать.
Еременко осмотрелся по сторонам, не замечая Виктора, и закачался из стороны в сторону еще больше, рискуя задеть головой натянутый тент.
- Нет, идемте вместе.
Видя, что сопротивляться против пьяного Еременко бесполезно, Изольда минорно вздохнула и пошла, осторожно ступая по траве, смоченной вечерней росой. Надо сказать, что неизвестно кто кого еще и вел. Еременко, икая и чертыхаясь на весь лес, то и дело цеплялся заплетающимися ногами за траву, веревки державшие палатки, и прочие предметы встречающиеся ему на пути. Как он их находил, было непонятно. Оказавшись у палатки, где обитала Изольда, он рассеянно посмотрел по сторонам и удивленно спросил:
- Где мы? Мы уже пришли?
- Да, - кротко ответила девушка, - теперь давайте я вас проведу.
- А можно к вам на чашечку кофе, чтоб взбодриться?
- Какой кофе, в палатке, ночью, в лесу?
- Не желаешь. Хочешь, я тебе напишу тезисы. И ты первый…нет единственный автор. Представляешь единственный!
- Виктор Алексеевич, что вы городите?
- Нет? Я тебя включу в соавторы статьи. Ты будешь четвертым, нет даже третьим автором. Первым, извини, я не могу. Там расклады разные, профессора, уроды. Но третий автор – железобетонно. Представляешь, входишь ты в Интернет, забиваешь фамилию, представляешь, свою фамилию, и выскакивает статья с твоим именем. А журнал ты даже сможешь показать, родителям, и друзьям…О божественная Изольда!
- Не нужно мне ничего. От  вас разит перегаром, и вообще, прекратите меня лапать.
- Изольда, вы божественны! Статья…
- Я предпочитаю статьи в Космополитене.
- Космополитен – это бренно. Да и бумага там глянцевая, только прочитаешь и больше никак не используешь. А научные стати это вечно. Ты представляешь, на тебя будут ссылаться! О тебе будут говорить в научных кругах. Тоесть, конечно не о тебе, как барышне, а о твоей научной работе. Как ты сладко пахнешь. Твои уста наверняка сладкие как мед.
- Уберите руки!
- Нет. Нет. Хорошо, я могу тебя устроить лаборантом…нет лаборантом ВО. Тоесть не Во, «В» и «О» пишутся через такую тоненькую косую черточку. Это значит с высшим образованием. Ты представляешь, ты еще учишься. А уже лаборант с высшим. Ты представляешь, с высшим образованием. Это тебе не хухры-мухры! У всех твоих подруг, и друзей…тьфу…ничего нет. А у тебя – все.
Еременко обнял ее и крепко прижал к себе. Изольда с трудом вывернулась, и отскочила в сторону. Еременко бешено завращал зрачками, стараясь сфокусировать свой взгляд на девушке, но глаза не могли сконцентрироваться не  ней. Еременко тяжело опустился на траву перед палаткой, растянулся на ней и торжественно сообщил:
- Я буду спать как собака перед входом в ваше жилище, что бы никто посторонний не смог попасть в вашу священную обитель.
Затем он опустил голову на траву и громко захрапел. Изольда опустилась перед ним на колени, и внимательно посмотрела в бородатое лицо Еременко.
- Виктор Алексеевич, - вставайте.
Ей ответом служил богатырский храп Еременко. Виктор так же подошел, к  Еременко и присел перед ним на колени, и слегка похлопал по мохнатым щекам ладони. Еременко не шевелился.
- И что с ним делать? – беспомощно развела руками Изольда.
- Будить бессмысленно, - встал засунул руки в карманы ветровки Виктор.
- Я его не подниму.
- Тогда потащим, - взялся за правую ногу Еременко Виктор.
Изольда взялась за правую ногу, и Еременко был затащен в палатку, уложен на спальный мешок и завален какой-то одеждой.
- Я спать, - сказал Виктор.
- Согласна, - подтвердила Изольда.