Ты опять мне приснилась совсем молодая, ослепительно красивая- бронзовые, жесткие волосы, прямой нос, тонкие губы, складывающиеся в усмешку Маргариты Тереховой. Гордая, молчаливая и загадочная, как далекая холодная звезда.
В 19ХХ году мы плыли на парoходе на Валаам. Это было наше бедняцкое свадебное путешествие. Своих денег у нас почти не было, но отец достал нам путевку на туристический пароход всего на два дня.
Каюта была узкая, как тюремная камера, стены были выкрашены синей пионерлагерной краской. Я спал на верхней полке и слушал шум винтов и плеск волн.
На следующий день мы бродили среди холодных серых камней, смотрели на сосны, на прожигающе-ледяную воду, на монахов и курили сигареты без фильтра. А потом, когда золотистое покрывало вечера медленно падало и растворялось в черной ладожской воде, мы уединялись в своей тесной каморке и смотрели в иллюминатор на разделенный морем на две части мир. Да я помню, что так это и было- спокойствие уходящего северного солнца, и мерцающий, но уверенный огонь твоей красоты.
Все это осталось и до сих пор живет там, в непостижимой точке обратного времени, в неумолимой, невероятной, засасывающей и перемалывающей всё темной воронке прошлого.
А потом была поздняя, сырая осень и невероятно холодная зима. Ты грела руки над голубым пламенем газовой комфорки, улыбалась и качала головой.
Совсем недавно я разорвал и выбросил все наши письма. Они теперь тоже остались в прошлом. С теми, кем мы были когда то.
Все пройдет – сказала недавно ты. Пройдет и это. Пройдет и любовь, и окончится наша жизнь.
В каком же измерении останется этот снежный, темнеющий декабрьский вечер? Я помню, что в тот день было очень холодно. Сквозь собственное дыхание я видел застывшие в воздухе пылинки падающего снега и автобусы в броне намерзшего льда.
И там была ты, никогда не разгаданная, целующая меня холодными губами.
Я и теперь слышу твой шепот.
"Я с тобой, я вернулась".
"Навсегда".