Сейчас я уже не работаю в больнице.
Я не могу представить себе жизнь без живописи и картин, красок… этих алых, ярко-красных мазков… Я провожу по холсту и вспоминаю, как увидел залитый кровью пол палаты, человека, который это сделал, мигающие приборы…
Девушку привезли вечером, она попала в автокатастрофу. Она была мертва. Ее ввезли в 1-ю реанимационную, мы приготовили все, что необходимо, хотя времени не было. Собственно, можно было уже ничего не готовить. Обычно таких отвозят в морг.
Она не дышала, сердцебиения не было. Изувеченная, лицо в крови и неправильно выгнутое. Мы сняли с нее одежду. Грудная клетка переломана, ребра торчат через кожу.
За пару лет до этого к нам пришел молодой врач. Его направили из института. Многие удивлялись, почему у него такие тонкие пальцы. Такие длинные, ненастоящие. А он не удивлялся, спасал людей. И вот его я увидел склоненным над трупом девушки. Он пристально вглядывался в ее лицо, будто стараясь там что-то прочесть. Она уже лежала на операционном столе, под ярким светом лампы и среди сложной аппаратуры, которую никто не спешил подключать. Анестезиолога не было. К чему ей анестезия? Вокруг… нет, не бегали, спокойно ходили хирурги, персонал… Они смотрели как-то искоса, поджимая губы, брезгливо. Только молодой врач все так же стоял, уставившись на лицо девушки. Я подумал вначале, он узнал в ней кого-то, но это было не так. Все отчетливее слышалось неразборчивое бормотание, затем… никто этого не ожидал, из глаз его полились слезы, прямо на ее лицо, красное от крови. Он склонился совсем близко, точно собирался поцеловать, и капли, превращаясь в красные, стекали по ее коже. Потом он резко выпрямился и стал крутить головой:
- Почему вы стоите?! Что стоите?!
Он задержался взглядом на мне, и сделалось не по себе. Он был безумен.
Все зашевелились, я прикатил тележку для экстренного открытия грудной клетки. Там есть всё, включая канюли для канюляции аорты, если срочно надо переходить на аппарат искусственного кровообращения. Он стоял возле нее, зверем переводя взгляд из стороны в сторону.
Внезапно возникшая суета стихла.
Все было готово.
К чему? К воскрешению?
Мы привычно очертили линию кожного разреза, электроножом, чтобы свести потерю крови до минимума, вскрыли грудную клетку. Сердце стояло.
Нет смысла делать массаж.
Дефибриллятор. Электроды над левой грудью, и под правой. Разряд первый: 4 тысячи. Второй: 4 тысячи. Третий…
Тело ее, с откинутой головой, встряхнуло. Тонкая шея изогнулась дугой.
5 тысяч…
Ничего. Ей нужно сердце. Бьющееся, живое, человеческое сердце. Да и то, это только сердце, если у нее разрыв печени, обширное внутреннее кровотечение, что мы можем?
Сердца не было. Мы еще раз пробовали дефибриллятор, делали массаж, тщетно… Это труп. Труп не спасти. Время упущено, такие вещи надо проводить в первые минуты… Врач уже отчетливо шептал, и все поняли, что его одолевают чувства. Обхватив ее тело руками, он плакал. Делавший операции с закрытыми глазами, вытягивающий с того света, светоч науки… плакал, как ребенок. Я не знал, что происходит. Стоял в какой-то прострации, и казалось, что это сон.
Теперь я уже не работаю в больнице… То, что было после, я не могу забыть, и понять.
Наверное, он ее любил. Полюбил. Окровавленное лицо, на котором не было живого места, некрасивую, грязную и мертвую. Как такое возможно? Возможно. И после сего я верю во все. Если вы скажете, что есть что-то невозможное, я усмехнусь. Я покажу вам свои картины, на которых сплошные пятна крови, но они больше, чем пятна… Там сотни людских сердец.
И дальше… он выгнал нас всех.
Он понял, что мы ничего не сможем.
Уходя, я вижу, как он трясущимися руками хватает электроды, снова и снова прикладывает их, бьет себя по лицу, потом ее, и плачет…
Сейчас позовут санитаров, его выведут, но только позже… Я закрываю дверь, последний раз ловя в сознании эту неподдающуюся смыслу, сумасшедшую драму. Все молчат. Кто-то побежал наверх, кто-то порывается войти назад. «Он безумен!», «больной!» звучит отовсюду, и на крик бегут люди. Коридор заполняется. Никто не знает, что происходит за дверью. Я успокаиваю всех, предлагаю зайти попозже, пусть он успокоится, и тогда. Проходят минуты, напряжение растет. И вот кто-то дергает ручку, не открывается. Начинаем ломать. Рано…но мало ли, на что он способен. Дверь затрещала. Недавно выгнанные доктора вваливаются внутрь.
Тишина… Труп на столе… и всё. Как будто никого нет. Приборы молчат. Тут я замечаю, что под ногами у меня лужа крови, она повсюду… Весь пол в крови. От нее не оторвать взгляда.
И то, что я увидел дальше, не даст мне покоя ни на день, будет сниться каждую ночь, до самой последней… и до самой последней я буду не понимать… Я подхожу ближе, и вижу этих двоих…
Девушка дышала. С разорванной грудью – дышала.
А врач лежал мертвый. На полу. Без сердца.