Линии, пересекающиеся в бесконечности.
Рассказ
Чаек было немного, по пальцам пересчитать. Они облюбовали место на краю пирса, стояли, развернувшись клювами в сторону ветра. Изредка какая-нибудь из чаек взлетала и с криками проносилась над волнами.
Крики чаек похожи на смех…
- Они смеются над нами, - грустно сказала Анастасия.
- Над нами? – удивился я. – Разве мы такие смешные?..
- Смешные…
- И что в нас...
- Не мы сами, - поправилась она. – Прости, наша любовь смешна. Мы уже далеко не юны.
- Ну и что? Когда проходит молодость, еще сильнее любится, - возразил я словами старой, забытой многими песни. И непроизвольно скользнул взглядом по сеточкам морщин у глаз любимой.
- Ты прав, но… - Анастасия замолчала, перехватив мой взгляд.
Мне стало стыдно, на языке вертелось: «прости». Но я ничего не сказал, было бы глупо что-то говорить. А Настя усмехнулась уголками губ. Задумчиво поднесла чашечку ко рту, обнаружив, что она пуста, осторожно поставила на блюдечко.
Я ощущал себя полным идиотом.
- Заказать еще? – спросил и обернулся к стойке, но Анастасия остановила, положив свою руку поверх моей.
- Спасибо, любимый, не надо. Не хочу больше. - Она зябко передернула плечами.
И рука ее дрожала, я почувствовал Настину дрожь.
- Ты замерзла?
- Не знаю… Нет, кажется, нет. Наверное, это нервное.
- Почему ты нервничаешь? Нас здесь никто не знает и некому сообщить твоей дочери…
- И твоему сыну.
- Да, - согласился я, - и Сан Саныч тоже ни о чем не узнает. А если и узнает… Он уже совсем взрослый, поймет.
- Поймет ли?
- Настя… Какая разница? Поймет, не поймет… Мы с его мамой в разводе уже целую вечность. У меня были женщины после… - Я осекся. Не надо было этого говорить. Но Настя словно не заметила незаконченной фразы.
- Я не из-за этого нервничаю, Саша. Мне кажется, что мы с тобой видимся в последний раз… Нет, не так. Я знаю: мы с тобой больше не увидимся. Ты вернешься в свой Полыноград, я…
- Мы встретимся, Настя, родная моя, любимая. Мы еще не раз встретимся...
Мы расстались в аэропорту Шереметьево. Регистрация на Настин рейс должна была начаться через час после нашего прилета из Малаги. А я улетал в Полыноград ночью.
- Может, посидим где-нибудь, - предложил я, посмотрев на часы, - еще время есть…
Анастасия отрицательно качнула головой:
- Нет. Не надо. Все равно ничего другого не решим. Мы уже все с тобой обсудили, обо всем поговорили.
- Обо всем? Обо всем поговорить жизни не хватит.
- Вот видишь… А ее у нас и нет, жизни. Как говорится: перед смертью не надышишься. Расставанье - маленькая смерть.
- Что-то мы с тобой часто песнями разговариваем.
- Наверное, потому, что наша любовь – это наша лебединая песня… Ну, все, мне пора. Пойду на регистрацию.
- Настя…
- Что?
- Мы с тобой обязательно встретимся.
- Как получится.
- Как получится… Что за слово такое дурацкое: какполучица?..
- Как получится, - тихо повторила Настя, потянулась на носках и поцеловала меня в губы. Быстрым и каким-то необязательным был этот поцелуй, безвкусным. Я понял: Настя простилась со мной еще там, в Испании.
Я смотрел, как она очень быстро прошла паспортный контроль и направилась к стойке регистрации. Шла и не оборачивалась. Знала, что я смотрю ей вслед. Но не оборачивалась.
Настя!!!
Не знаю, крикнул ли я? Или хотел крикнуть? Настя услышала?.. поняла?.. почувствовала мою боль. Повернулась.
- Я сейчас сдам свой билет и возьму другой! - крикнул я. - На твой рейс.
Она молча покачала головой. В ее глазах тоже была боль.
В самолете я не спал. От предложенного ужина отказался. Заказал бутылочку виски. Пил и не ощущал ни крепости, ни вкуса нерусской самогонки. Словно перед этим прополоскал рот и горло ацетоном.
Глупое сравнение.
Вообще – все глупо. Глупо, нелогично, больно. И… пусто.
Душа пуста. Словно ее нет вовсе, словно осталась она где-то… на Коста дель Соль, или в Шереметьево. Или ее забрала с собой Анастасия.
Я сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, цедил безвкусный алкоголь и вспоминал нашу последнюю ночь в Испании…
- Я люблю тебя, Саша.
- И я люблю тебя, родная моя. Я никого никогда не любил. Только тебя. Всегда. Всю жизнь.
- И я всегда любила только тебя.
- Какие же мы с тобой дураки! Что мы натворили! Могли быть счастливы…
- Так распорядилась судьба.
- Она злая… Двадцать пять лет мурыжила.
Мы лежали и курили одну сигарету на двоих.
- Мне очень хорошо с тобой, Сашенька.
- Я старался, - пошутил я, запоздало осознав, что Настя сейчас о другом, не о любви телесной.
- Знаешь, - сказала она, помолчав, - я давно поставила на себе крест. А теперь… Оказывается, женщиной быть очень здорово. Любимой женщиной…
Анастасия лежала с закрытыми глазами, думала о чем-то. Потом продолжила грустно:
- Мы потеряли целую жизнь, Саша. Жизнь прошла, а мы ее не заметили. Знаешь, мне кажется, что я спала четверть века, и это был дурной сон.
Я увидел в свете ночника, как маленькая слезинка-искорка выкатилась из уголка ее глаза. Поцеловал слезинку, она была соленой.
- Как жаль, что это наша последняя ночь, - прошептала Настя.
- Но почему? Мы свободны. Мы можем быть вместе всегда. Мы с тобой можем начать новую жизнь.
- Нет, - грустно отозвалась Настя. – Мы не будем вместе. Я не могу. Марина меня не поймет. Она слишком любила своего отца. Она не простит. Не поймет.
- Но не можешь же ты вечно хранить верность покойному супругу! – разозлился я.
- А разве я ее храню? – вопросом возразила Анастасия.
- Прости, любимая, но мне этого мало. Встречаться раз в год… Я всегда хочу быть рядом с тобой. Всегда, понимаешь?!
- И ты прости меня, любимый, но другого не будет. Марина очень любила своего отца, - повторила она.
- Ну и что?!!
Настя открыла глаза и посмотрела на меня ласково и немного жалеючи, как глядят на непонятливого ребенка умные взрослые.
- Это много. Это очень много, Саша. Это слишком большая преграда для нас. Во всяком случае, для меня.
- Настенька, ну что ты говоришь?! - Я схватил ее за плечи, рывком поднял с подушки и прижал к себе, стал целовать глаза, щеки, губы. Настины слезы текли по моим щекам. Или и мои тоже?..
- Что может быть больше нашей любви? – шептал я. - Разве ты, ты сама не хочешь быть вместе?
- Хочу! - с жаром ответила она. - Очень хочу, любимый! Но… слишком поздно. Ничего нельзя исправить, изменить. Жизнь прошла.
- Да не прошла она! Мы еще можем быть счастливы! У нас еще уйма времени!
- Нет, Сашенька, мы с тобой можем быть счастливы разве что в другой жизни.
Я не верил в другую жизнь. Не признавал реинкарнации, ведическую культуру считал чушью. Другой жизни не будет. Есть только эта, думал я. Всегда так думал.
Я вообще никогда ни во что такое этакое не верил. Ни в инопланетян, ни в полтергейст, ни в экстрасенсов, магов и знахарей. Фома неверующий - так называла меня моя супруга, с которой я расстался шесть лет назад. И потом, моя вторая, гражданская жена, с которой я тоже расстался, и она называла меня Фомой неверующим.
Вдруг я вспомнил…
Вспомнил Полыноград академический. Маленькую однокомнатную квартирку моего школьного приятеля Пашки Моргунова. Его самого, взъерошенного и неухоженного, с горящими глазами сумасшедшего мэнээса.
Мы с Пашей встретились случайно, тут же узнали друг друга. Паша практически не изменился за последние десять лет, что мы не виделись - не похудел, не потолстел, не постарел, только вихры стали чуть жиже. Мы встретились, обнялись и сразу решили отметить уход его жены.
- Давно ушла? – спросил я.
Паша почесал затылок.
- Два года что ли?.. Около того.
Он сразу потащил меня к себе домой. По дороге купили бутылочку «Арарата». Расположились на кухне. Сначала о том, о сем поговорили. Паша с неохотой рассказал о себе и с еще большей неохотой выслушал мой краткий отчет о прожитом десятилетии. Очень быстро разговор повернулся к обсуждению темы, над которой он сейчас работал. Здесь Паша оживился.
- Я практически вычислил формулу счастья, - безапелляционно заявил мне он, на что я снисходительно улыбнулся и сказал:
- Чушь. Счастья не существует как такового, а значит, не может быть и его формулы.
- Ты пессимист, Саня.
- Да уж, не оптимист.
- Счастье существует, старик. И формула… И никакая это не чушь! Это НАУКА!!! - Слово «наука» Пашка произносил, как святое слово. – Но!.. – Пашка поднял вверх указательный палец, - новая Наука! Старая наука изжила себя.
Я пожал плечами.
- Я ученый, - продолжал Пашка, – и занимался традиционной наукой всю жизнь, буквально, со школьной скамьи. Ты должен помнить.
- Да, я помню, - кивнул я. – Тебе всегда было интересней разговаривать с нашим физиком, чем с нами, своими сверстниками. И всякие там кружки…
- И как ученый, - продолжал Пашка, даже не дослушав мою реплику до конца, - хорошо знающий предмет, могу сказать вполне определенно: точные науки далеко не так точны, как это принято считать. Поправки и допущения иногда могут кардинально менять все кругленькие и красивенькие результаты расчетов. А это вообще меняет иногда весь смысл и направление поисков. А гуманитарные науки? Да в них столько условностей, неточностей и индивидуальных личностных утверждений, порою очень и очень спорных, что об истине нужно забыть. Слова Сократа: «я знаю, что я ничего не знаю» - вот то единственное утверждение, которым должен руководствоваться каждый человек, посвятивший свою жизнь и свои силы науке. Физика, химия, математика, биология, да вся наука, основана на результатах многовековых наблюдений за явлениями, происходящими в природе и попытках эти явления описать, рассчитать, загнать их в удобные для восприятия формулы. Но далеко не все эти явления можно описать придуманными символами и расчетными величинами. Как, например, можно выразить математически, или, скажем, химически такие явления, как горе, любовь? Измерить и описать процессы, протекающие в человеческом организме в такие периоды, можно. Но это, всего лишь, констатация факта возникновения того или иного ощущения. А почему это происходит? Что такое смерть? Как возникает сознание? И куда оно девается после смерти? Да что такое судьба, в конце концов? Почему один человек, окружен толпой любящих и уважающих его людей, родных и знакомых, до самой старости? А жизнь другого – чреда потерь и страданий? А третий? Ухватив за хвост птицу счастья, и думая, что вот оно, то самое, свершилось! И вдруг: ах! - он теряет все, обладателем чего стал так неожиданно. Те вопросы, на которых ответа нет, наша хваленая фундаментальная наука и не пытается решить. Все списывается на природу, на провидение божье, или на несчастный случай… Судьба? Рок? То, что должно произойти, произойдет обязательно в определенный момент? Ерунда!
- Ты не согласен с Конфуцием? – блеснул я эрудицией.
- И с Ницше тоже. Можно подумать, что ты с этими ребятами согласен.
- Да я собственно…, - начал я и замолчал. Ни Конфуция, ни Ницше я не читал. Что-то слышал когда-то.
- Бессилие, - усмехнулся Пашка, - они проповедуют бессилие. Человек рождается не для того, чтобы страдать, а для того, чтобы быть счастливым. Он может выбирать именно тот путь, по которому ему идти комфортнее, по которому он хочет идти.
- Хорошо бы, - согласился я. – Но это мечты. Жизнь крайне жестока. Мы можем что-то менять в своей жизни, стремиться к счастью, но по этой дорожке идешь не ты один. Рядом с тобой идут люди, которые влияют на твою жизнь. Судьбы сплетаются, а пути расходятся.
- А вот и нет! – бахнул по столу кулаком мэнээс Моргунов. - Вариантов судьбы каждого человека масса. Повторяю: человек может выбрать тот путь, по которому ему идти приятно и комфортно. И вместе с теми людьми, идти с которыми он желает.
- Это и есть твоя формула? – усмехнувшись, спросил я.
- Это ее смысл, - важно ответил Паша. – Ну-ка, пошли со мной!
Он поволок меня с кухни в комнату, подтащил к компьютеру.
- Смотри. – Пашка пошевелил мышкой, и темный экран монитора посветлел. На нем появились разноцветные параллельные линии; я подумал, что это заставка. – Что это, как ты думаешь?
- Матрица какая-то, - брякнул я, чтобы не обидеть приятеля.
- Это модель. Многовариантная модель человеческой судьбы. Сильно упрощенная модель.
- Чьей судьбы?
- Ничьей. Это абстрактная модель. Но получена она по результатам исследований мозга многих людей. Ну и… основана на моей смелой гипотезе, естественно.
- И что все это означает?
- Ты знаком с теорией параллельных миров? – Пашка в упор посмотрел мне в глаза и, столкнувшись с непроницаемостью моего взгляда, понимающе кивнул: - Наверное, в общих чертах.
- В самых общих. Из передачи «Очевидное - невероятное».
- И то хлеб. Так вот, я предположил, что параллельные миры – это варианты судьбы человека. Их количество так же бесконечно, как бесконечен космос. Помимо того варианта, в котором живет человек, есть неисчислимое множество других вариантов. Есть мир, в котором ты неудачник, а есть мир, в котором ты гений. Есть мир, в котором ты живешь только миг, а есть тот, в котором ты долгожитель.
- Безумная идея, - вставил я.
- Все гениальные идеи поначалу казались безумными, - возразил Пашка. Кажется, он обиделся. Закурил.
- Ну, хорошо, - сказал я, тоже закуривая, – рассказывай, что можно увидеть на этой модели. Какие судьбы? Какие параллельные миры?
Пашка снова воодушевился и, тыча пальцем в изображение, принялся объяснять мне свою теорию.
- Каждая параллель – это один из вариантов судьбы человека. Она же, параллель, соответствует тому миру, в котором этот человек может, потенциально, существовать. Сколько миров столько судеб. Пока так, грубо. На самом деле все гораздо сложнее. Но без специальной подготовки ты не поймешь.
«Я и так мало что понимаю», - подумал я.
- Вот эта, красная, - продолжал Паша, - в центре пучка - это тот мир, в котором человек находится сейчас. Допустим – это наш мир, - он указательным пальцем начертил круг у себя над головой. – Слева с самого края находится белая параллель, она соответствует идеальному миру, идеальному с точки зрения этого условного человека. В эмоциональном плане, естественно.
- Рай, своего рода, - вставил я.
- Можно и так сказать, - великодушно согласился безумный гений. – Справа – черная линия – мир тяжелый, мрачный, полный боли и страдания, нелегкая судьба. Следуя предложенной тобой терминологии, это Ад. Человек может выбирать, в каком из параллельных миров ему жить. Он может сам выбирать свою судьбу.
- А каким образом человек может попасть в тот мир, в котором он хочет жить? – спросил я.
- Ха! – Павел самодовольно усмехнулся и потер руки, готовясь к лекции. – В том, что такие миры существуют, практически никто из нас, из современных ученых, уже не сомневается. Ну, разве что старые маразматики академики с мировыми именами, да еще некоторые… скептики, зацикленные на традиционных науках. Короче - единицы! Остальные ищут порталы перехода в параллельные миры. Но не там ищут! Понимаешь, старик, не там. Забираются под землю, плутают в лабиринтах пещер, опускаются в морские глубины, лезут к полюсам. В космосе тоже ищут. И не находят. Иной раз мелькнет где-нибудь информация, мол, сенсация! Нашли! А потом сенсация оказывается фикцией. – Паша заговорщицки мне подмигнул и победоносно подытожил: - Не там ищут.
- Но ты-то знаешь, где искать, - поддержал я товарища.
- Знаю! – радостно сказал Паша. – Вот тут, – он похлопал себя по голове, - тут надо искать точку перехода. Я поискал и нашел. Мозг человека, старик, – это самый мощный и самый неизученный орган. А сознание - оно бесконечно. Бесконечней космоса. Там хранится не только вся информация о прошлом человечества, но и о его будущем. Там и бесконечное количество вариантов судеб, то есть параллельных миров, там и портал перехода в них.
- Но это же все, - я кивнул на цветастую картинку на экране монитора, - пока только теоретически?
- Не-а, - радостно улыбнулся Пашка. - Уже создан опытный образец установки по перемещению м-м-м… некоего индивидуума, пока, правда, небольших размеров в параллельный мир. И даже проведен один опыт.
- И кто этот м-м-мелкий счастливец?
- Лабораторная мышка. Представляешь, она исчезла из этой реальности! Ты представляешь?!!
Я представил, как белая лабораторная мышка юркает за установку, где ее уже ожидает голодная лабораторная кошка. Живо представил.
- Понимаешь, Саня, - продолжал Павел, - это не только путь к счастью, это дорога в бессмертие. Человек может прожить бесчисленное количество жизней, перебираясь из одного параллельного мира в другой, в любую временную точку. Может повторять свою жизнь в одном и том же мире столько раз, сколько пожелает.
- Любой человек?
Пашка пожал плечами и, склонив голову набок, ответил:
- Любой. Хочешь стать первым ныряльщиком в параллельный мир?
- А ты?
- Я? У меня все хорошо в этой реальности. Мне здесь интересно и ничего менять не хочется. Я всем доволен.
Я обвел взглядом его давненько не ремонтированную и даже давненько не прибираемую квартиру и усомнился.
- Ну, что, запишешься в добровольцы? – загорелся Павел. – Не прямо сейчас. Через год, думаю, я создам установку, способную переместить в другую жизнь человека. Или раньше…
- Да я вроде бы тоже… ничего не хочу менять, - ответил я, чтобы отвязаться от сумасшедшего ученого.
- Согласен, - кивнул головой Пашка. – Зачем тебе что-то менять, если… Но ты все-таки брякни мне где-нибудь так через годик. Или раньше…
С того разговора прошло времени гораздо больше года. Лет десять уже прошло. С Павлом Моргуновым мы больше не встречались. Я видел его как-то по телевизору. О чем шла речь в той передаче, не знаю, так как застал самый конец. А посмотреть повтор было недосуг.
«Мы с тобой можем быть счастливы разве что в другой жизни…»
Так мне сказала Анастасия.
Пашкин домашний телефон я без труда нашел в своей старой записной книжке; гораздо трудней было найти на антресолях саму книжку. Позвонил, но мне ответил незнакомый мужской голос и на мою просьбу пригласить к телефону Павла Моргунова, сообщил, что такой человек здесь не проживает. Квартира – да, та самая, но имя Моргунова Павла ему ни о чем не говорит. Видимо, это кто-то из старых хозяев квартиры.
Я не стал отчаиваться. Вычислил Пашу по компьютерной телефонной базе. Позвонил, но мне ответил автоответчик Пашкиным голосом, сообщив, что сейчас никого нет дома, и порекомендовал позвонить позже. Я оставил сообщение, что я – это я, и что позвоню вечером.
Ближе к вечеру забежал Сан Саныч.
- Пап, у тебя с бабосами как? Дай маленько до вторника. Баксов пятьсот.
Я присвистнул.
- Ты думаешь, у меня есть такая сумма наличными?
- А что, нет? Ах, да! Ты же в свою любимую Испанию недавно ездил, все прокутил, небось. А сколько есть?
- Между прочим, только что приехал.
- С возвращением на родину!
- Спасибо. Может, посидим, пообщаемся? Я бутылку «Джека Дэниэлса» в дьюти-фри купил.
- Некогда, пап. Да и не пью я, ты же знаешь.
- Ну, просто бы поговорили…
- Ей богу, пап, некогда. Цейтнот.
Я достал из бара всю свою наличность, проинспектировал содержимое бумажника. Развернул купюры веером.
- Здесь немного меньше. По братски? Половина тебе, половина мне.
- Ладно, - милостиво согласился сын, – давай. Во вторник верну.
Я ничего не ответил. Конечно, вернет. Не обязательно во вторник. Когда-нибудь… Он у меня уже совсем взрослый. Самостоятельный. Но денег иногда у меня перехватывает.
Пашка позвонил мне сам.
И вот я у него в гостях, в новой, уже двухкомнатной, но такой же неухоженной и неприбранной квартире. И сам он был все такой же неухоженный и неприбранный. Волосы стали еще реже и сильно побелели. А глаза по-прежнему горели сумасшедшим огнем.
- Жена ушла, - радостно сообщил мне Паша.
- Давно?
Паша почесал седой затылок:
- Года два что ли?.. Отметим это событие?
- Почему нет? У нас стало хорошей традицией встречаться раз в десять лет и отмечать уход твоей жены, - сказал я, ставя на кухонный стол пакет с провизией и беспошлинным «Джеком Дэниэлсом».
- Старик! Я сейчас над такой темой работаю!.. – Паша, по-видимому, решил не тратить время на пустопорожние разговоры, а сразу перейти к обсуждению своего нового гениального открытия. – Нуль-транспортировка. Слышал?
- Я фантастику как-то не очень…
- Какая фантастика, старик?! Это НАУКА!!!
«Начинается», - подумал я и решил взять инициативу в свои руки.
- А помнишь, ты предлагал мне записаться добровольцем и нырнуть в параллельный мир?
- В параллельный мир… - как эхо повторил за мной Паша и слегка погрустнел. – Закрыли тему. Признали дальнейшую ее разработку опасной. Установку разобрали к чертовой матери, и… - Паша махнул рукой.
- А что так?
- Давай, старик, выпьем!
Мы выпили, и Паша стал рассказывать.
Он создал-таки установку, способную, по всем его расчетам, перемещать в параллельные миры объекты с габаритами гораздо большими, чем габариты лабораторной мышки. И нашлись добровольцы, желающие кардинально изменить свою жизнь. А эксперимент не пошел. Добровольцы не исчезали из данной реальности, их тела оставались на месте и только мыслями они побывали в иных вариантах своих судеб. Побывали, посмотрели, позавидовали самим себе иным, а изменить жизнь свою не смогли. И вернулись сознания дайверов в их бренные оболочки.
- Я не понял, - сказал я, выслушав Павла. – Ничего же страшного не случилось. Погрезили, ребята, выспались хорошенько и проснулись. В чем опасность? Почему тему закрыли?
- Они не спали, старик, - покачал головой Паша. – Их не было здесь - в нашей реальности - в момент визита в параллельный мир. Нет, тела-то никуда не испарились. Но приборы зафиксировали полную остановку жизненных процессов в организме. Они были мертвы. В лабораторных креслах сидели трупы. Это длилось лишь несколько мгновений, но приборы не соврали. После первого эксперимента была у нас такая версия – выход из строя оборудования. Тщательно его проверили, все работало. Но и во втором, и в третьем случае, было то же самое. Люди умирали, а через десять-двадцать секунд воскресали.
- И были живы-здоровы?
- Вполне. Потом рассказывали, что видели.
- И что они видели?
- Каждый свое, - коротко ответил Паша и закурил. – В общем-то, мало чего они рассказывали. У каждого своя жизнь и свои желания. Свои мечты…
Я подумал:
«Понятно. Не каждый желает впускать постороннего человека в свою мечту. Настя! Ты моя мечта! Я люблю тебя, Настя! Я хочу быть с тобой!»
Помолчав, спросил:
- Но почему закрыли тему? Ведь все обошлось без последствий, как я понял.
- Последствия были, - грустно ответил Паша, - потому и закрыли.
- Путешествия в иной мир сказались на здоровье добровольцев? – предположил я.
- Точнее сказать, на их психическом состоянии.
- Сошли с ума?
Паша пожал плечами:
- Да нет, не думаю. Наверное, не смогли смириться с тем, что могли бы прожить свою жизнь иначе, а живут так, как… сумели.
- И что с ними стало? И сколько было всего добровольцев?
- Трое. Первый повесился через неделю после эксперимента. Второй выбросился из окна. Третий просто исчез. Пропал без вести… Ошибся я, старик. Дважды ошибся. Первая ошибка – малая мощность установки. Собственно, если бы тему не закрыли, доработать установку – пара пустяков… Со второй ошибкой сложнее. – Моргунов как-то странно на меня посмотрел. - Я, Саня ошибся в объекте. Я выбирал добровольцев из числа неудачников. Им было о чем сожалеть, побывав там, в счастливом варианте своей жизни... И почему ты мне не позвонил тогда?..
- То есть?..
- Ты – мужик крепкий. И успешный. У тебя жизнь нормально сложилась. Ты бы не смалодушничал как эти…
Я внутренне усмехнулся, но возражать не стал - Пашка был формально прав. У меня хорошая, достойно оплачиваемая работа, отличная квартира в центре Полынограда. Езжу не на «Мерседесе», но чем тойота плоха? Во всяком случае, дешевле в ремонте обходится. Каждую осень я отдыхаю на каком-нибудь из заграничных курортов. С некоторых пор езжу в основном в Испанию. Особо не жирую, но и не бедствую. Живу, как многие… Паша, конечно же, имел в виду мое финансовое благополучие и сравнивал его со своим. Или с благополучием тех неудачников, его добровольцев. Ну, какие у меня могут быть неосуществленные мечты?
О моей личной жизни Паша не знал практически ни шиша.
- Ты был бы идеальным дайвером, - причмокнул он губами.
- А что, сейчас нет никакой возможности это проверить? - вкрадчиво спросил я. – Не поверю, что ты смирился с тем, что тему закрыли, а установку разобрали.
Пашка ответил мне хитрым взглядом.
- Ты прав! Не смирился. Установка-то мое детище. Я ее по винтикам собирал вот этими ручками! – Паша продемонстрировал мне свои растопыренные пятерни. – Я уж не говорю про это! – Он звонко похлопал себя по лысине. – Все тут. Никуда не делось.
- Ты собрал новую установку?
- Доработал, усовершенствовал и собрал! – торжественно объявил Паша.
- И где она? На работе, в лаборатории?
- Не-а, - улыбнулся Пашка, - там. – И кивнул головой вбок, в стенку.
- Здесь у тебя дома?!
- Ага! В спальне. Вернее, в комнате, которая когда-то была спальней. Теперь там стоит моя установка. Я назвал ее ПМ-2. Как ты думаешь, почему? – И не дождавшись моей версии расшифровки данной аббревиатуры, пояснил: - Потому, что ПМ – это начальные буквы словосочетания «параллельный мир» и одновременно – Павел Моргунов. А два… ну, ясно, почему два… Так что, ты готов к визиту в параллельный мир?
- Готов, Паша! Всегда готов! – выразил я свое согласие и изобразил над головой пионерский салют.
- Тогда пошли.
- Что, прям так, сразу?
- А чего время тянуть?
Посредине бывшей Пашкиной спальни стояло кресло. С подголовника высокой спинки свисала гирлянда датчиков. От кресла в угол спальни к огромному ящику, стоящему вертикально, тянулся жгут разноцветных проводов и силовой кабель. Мне почему-то вспомнились кадры из фильма «Зеленая миля», и предательский холодок пробежал между лопаток.
- В этом кресле кто-нибудь уже сидел? – спросил я.
- Я сидел, - откликнулся Пашка из-за ящика. Он щелкал тумблерами, крутил какие-то ручки – настраивал свою установку, - проверял, комфортно ли будет нырять в параллельный мир.
- Я имел в виду: кто-нибудь из добровольцев?
Паша вышел из-за ящика.
- Тот… третий дайвер. Без вести пропавший.
- Нашелся-таки?.. И где он был?
- Скитался. Счастье свое провороненное искал. Целый год искал. Безрезультатно. Потом решил меня найти. Подкараулил и сказал: если не отправлю его в параллельный мир, то он или меня сейчас прибьет или с собой покончит. Или сначала меня, потом себя.
- И ты…
- А что было делать?.. Честно признаться, я и сам хотел установку свою опробовать. Но с добровольцами, знаешь ли… Кстати, тебе звонил несколько раз, но тебя все дома не было.
- И как с этим третьим все прошло? Удачно?
- Еще как! Переместился. Испарился, как будьте нате.
- И его не искали?
- А что его искать? Бомж.
Я обошел кресло и посмотрел, не прячется ли за спинкой какой-нибудь голодный монстр с размерами крупнее кошачьих.
- Садись. Все готово. Вернешься, расскажешь, как было.
- А если не вернусь?
- Вернешься, - убежденно заявил Паша, – что тебе там делать? Ты же сам, помню, говорил, что ничего в своей жизни менять не хочешь.
- Говорил, - согласился я.
- Тогда не тяни резину, - нетерпеливо сказал Паша, бренча гирляндой датчиков. - Садись. Поехали!
- Стоп, стоп! Что значит – поехали? Куда поехали? Я, конечно, готов, но… что я должен делать? Ты же меня даже не проинструктировал.
- А ничего, - сказал Паша, крепя датчики к моей голове, – ничего тебе не надо делать. Просто сиди и ни о чем не думай, постарайся расслабиться. Твое подсознание само переместит тебя в нужную точку параллельного мира.
- Ты уверен, что в нужную?..
- Уверен, - заявил Паша, закончив колдовать с датчиками. Подошел к ящику и оттуда добавил: - Подсознательно ты будешь стремиться попасть в тот момент своей жизни, когда у тебя была возможность изменить судьбу. Но ты…
Он еще что-то говорил, но я перестал его слушать. Я вдруг вспомнил далекий тихий августовский вечер, наш с Настей последний вечер. Я думал, что мы расстаемся ненадолго, а оказалось – на целых двадцать пять лет. Я не сказал тогда слов, которые должен был сказать ей. Я и не хотел их говорить. Зачем связывать себя какими-то обязательствами, если тебе всего лишь двадцать лет и впереди еще столько приятного и непознанного?..
Подсознание… Наверное, не только оно, но и сознание тянуло меня в тот август. Я оказался там и в то самое время, где и когда хотел оказаться.
Тихий теплый вечер. Наша Полынка - спокойная, неглубокая. Двое, обнявшись, стоят по пояс в воде. Он и она. Он – это я, двадцатилетний, она – моя Настя. Ей тоже двадцать.
Сначала я наблюдал эту картину как бы со стороны, словно из прибрежных кустов подглядывал, но вдруг понял, что сам стою в воде. И обнимаю Настю. Я ощутил ее молодое упругое тело, я почувствовал, как мелкие рыбешки тыкаются в мои ноги.
- Ой! – воскликнула Настя испуганно. – Меня кто-то в ногу ткнул!
- Это рыбки, - ответил он. – Мы же тихо стоим, не плещемся. Вот они и осмелели, решили проверить, что это такое забралось в речку.
Он? Почему я себя называю «он»?
Мое сознание раздвоилось. Я был самим собой и одновременно кем-то другим. Но не чужим, а… Не знаю, как это передать словами. Странное ощущение. Словно я хочу сказать что-то, но за меня это произносит другой человек. Или наоборот – словно слова, которые я не собирался говорить, сами слетают с моего языка.
- Рыбки… - повторила Настя и улыбнулась. – Ой! Еще… И еще… Их много. А знаешь, они так нежно и осторожно прикасаются. Словно целуют мои ноги.
- Знаю. Меня тоже целуют.
Он приблизил свое лицо к ее лицу.
Я ощутил вкус Настиных губ. Я! Я ощутил. А он? Интересно, а что ощущает он? Ему так же приятно, как мне сейчас? Я попытался вспомнить себя тогдашнего, двадцатилетнего. Было ли мне тогда так же приятно целовать Настю, как мне сейчас? Конечно, было. Но так же? Или не так, по-другому?.. А если по-другому, то как?
Только подумал, как вдруг куда-то исчезло мое теперешнее «я». Я стал им. Он почувствовал вкус Настиных губ. У него закружилась голова. У меня закружилась голова. Все перепуталось. Слилось и раздвоилось…
Мне вдруг стало неловко. Будто я забрался в чужое тело и ворую чужие ощущения. Я выбрался из его сознания и встал поодаль.
Настя взглянула ему в глаза.
Я помнил этот ее взгляд. Настя хотела услышать от меня что-то главное. А я промолчал.
Он промолчал.
- Ты уезжаешь… - грустно сказала Настя, опустив голову.
- Всего на месяц, - беспечно ответил он.
- Правда?
- Правда, - соврал он.
Почему – соврал? Ведь я и правда думал тогда, что вернусь через месяц. Ну, может, через полтора месяца. Это максимум. Это теперь я знаю, что уехал надолго, на целых пять лет. И что вернулся в Полыноград… уже не один. Но ведь это я сейчас знаю, а тогда…
Настя снова с надеждой посмотрела ему в глаза. Он молчал и улыбался. Господи, какая же дурацкая у него улыбка!..
Это у меня тогда была такая дурацкая улыбка.
Настя все смотрела и смотрела, ждала.
Ну же, ну, думал я, скажи ей, осел! Скажи: «Настя, я никуда не поеду. Я люблю тебя, Настя! Люблю и не хочу расставаться на целый месяц. Да что на месяц?! Ни на день, ни на минуту, ни на секунду не хочу расставаться с тобой. Хочу всегда быть рядом! Хочу дышать одним с тобой воздухом! Хочу, чтобы у нас были дети! Очень хочу! Настя, стань моей женой!»
Но он молчал.
Я вдруг понял, что легко могу занять его место и сказать то, что хочу сказать сейчас. И жизнь моя изменится, пойдет по другому сценарию. Одним лишь усилием воли я вышвырну этого молокососа из его сильного красивого тела и начну новую жизнь. С Настей!
Анастасия сказала мне:
- Мы потеряли целую жизнь, Саша. Жизнь прошла, а мы ее не заметили. Знаешь, мне кажется, что я спала четверть века, и это был дурной сон…
Я не хочу, чтобы наступал для Насти и для меня дурной сон! Я хочу счастья! Я хочу, чтобы он сказал…
И он вдруг сказал… другими словами, но то, что я ждал:
- Настя! Я передумал. Я никуда не поеду. Не могу, не хочу никуда уезжать. Я люблю тебя, Настя!
- И я люблю тебя, Сашенька…
Их слова смешались с поцелуями.
А я… Мне в этой реальности делать было нечего.
- С возвращением! – поздравил меня Пашка.
- Спасибо.
- Ну, как там, в параллельном мире?
- Нормально, - устало ответил я.
- Расскажешь?
- Как-нибудь в другой раз, - пообещал я. - Не обидишься? Устал я что-то… - и, взглянув в погрустневшие Пашкины глаза, сжалился: - Там все отлично, Паша. Там все так, как и должно быть. Там… все правильно. Но это не наша жизнь. Наша жизнь здесь.
- Я так и думал, - кивнул Паша, и, почесав затылок, сказал: - А ты знаешь, Саня, почему я до сих пор так и не решился побывать в параллельном мире? Других отправлял, а сам… Боюсь разочароваться.
Я пожал плечами.
«Все правильно, - думал я по дороге домой, - все так и должно было случиться. Параллельный мир по гипотезе моего гениального приятеля – всего лишь один из вариантов человеческой судьбы. Тот мир, в котором побывал я – вариант моей судьбы. Могло быть так, как сложилось, а могло сложиться иначе. И ничего страшного, что я остался в своей реальности. Ведь тот, которого я видел – это тоже я. И он проживет свою жизнь по-другому. То есть я проживу свою жизнь по-другому. А в этой жизни… Могу ли я сбежать отсюда? Все ли долги я оплатил? Все ли сделал, что должен был? А что станет с Сан Санычем, если я исчезну?.. Сан Саныч, Сашка! Я совсем забыл о нем! А что, если и он исчезнет, если исчезну я?.. Я помню, читал фантастические рассказы, хотя и не люблю фантастику. Просто читал от нечего делать. И фильмы смотрел. Правда, там - о путешествиях во времени, но какая разница? Люди исчезали из данной реальности, и вместе с их исчезновением менялось в этой реальности все, с чем они когда-то сталкивались. Исчезало, менялось… Я не могу так поступить с Сашкой, не хочу, чтобы он исчезал… Он-то тут при чем?.. Но, стоп! О чем это я? О чем? То была фантастика. А параллельный мир, в котором я побывал?.. Пашка сказал, что это не фантастика! Но это всего лишь Пашка сказал, сумасшедший мэнээс. Или уже эсэнэс? А может, уже и доктор наук?.. И вообще – был ли я в параллельном мире или мне все это только приснилось?.. Я спал и видел сон… Но сон был таким реальным!.. А собственно говоря, какая разница? Сон, реальность, возможность сбежать в параллельный мир или самообман? Все это не имеет никакого смысла. Есть я, есть моя жизнь, которую в любой момент можно изменить. Нет, не изменить, продолжить по-другому. Все в моих силах… Надо позвонить Сан Санычу и договориться встретиться. Надо поговорить с ним. Очень давно мы с ним не разговаривали по-настоящему. Так, чтобы никуда не торопиться. Ни мне, ни ему. Я ведь почти ничего не знаю о собственном сыне. Все некогда, все куда-то торопимся... Обязательно позвоню и договорюсь о встрече. Может, на рыбалку съездим? Как когда-то давно, когда он был маленьким, и я ему был еще нужен. Не только для того, чтобы перехватить денег»
Запел мобильник.
- Здравствуй, Саша!
- Настя! Здравствуй, любимая!
- Я все рассказала, Саша.
- Прости, любимая, я не понял – кому и что ты рассказала?
- Я рассказала о тебе Марине. Призналась ей, что мы с тобой… встречаемся. И она это восприняла спокойно. Нет, она это хорошо восприняла, с пониманием.
Я прижался к обочине. Мне хотелось закричать от счастья.
- Ты что молчишь?.. – спросила Настя. – Ты меня осуждаешь?
- Я рад, любимая! Ты не представляешь себе, как я рад! А знаешь, наши дети гораздо мудрее, чем мы о них думаем. И взрослее.
- Да, ты прав. Ты всегда прав, любимый.
- Мы будем вместе, Настя! Теперь мы всегда будем вместе… Ты помнишь из геометрии формулировку параллельных линий?
- Кажется, это такие линии, которые пересекаются в бесконечности?
- Бесконечность – это наша любовь, родная!