Рис. Бидструпа.
* * *
После полдника, заложив руки за голову, Валерий Андреевич Путра мечтал писать красками неаполитанский залив. Или что-нибудь, но тоже приятное.
Как вдруг идиллия жизни расступилась и Путру опалила страсть. В него влюбилась жена градообразующего предприятия Лада Антоновна Гиря. Черт ее дернул как-то спросить:
- Что надо делать при проглочении волоса? Не вырастет ли он в желудке до гигантских размеров?
Валерий Андреевич позволил взять себя под руку чужой жене и поволокся в опасные стремнины, пытаясь ответить, исходя из собственной обширной практики.
Но градообразующая жена уже забыла о волосе.
Гирю поразила мысль!
Если усиленно фланировать под акациями под ручку с начальником налоговой инспекции, то это может бурно скомпрометировать ее мужа. И даже бросить тень на ее курносый нос и веселые губы.
Гиря вскинула голову и прочно обвисла на согнутой руке Путры. С этой секунды Лада Антоновна могла считать себя женщиной с прошлым.
В ней образовалась тайна.
Вот он. Валерий Андреевич Путра. Смотрите, какие у него бодрые щечки. Если их захватить двумя пальцами; изнутри и снаружи, то толщина будет симметрична его пухлому кошельку.
Вот он идет по проселочной дороге, заросшей пахучим пыльным бурьяном. Зорко следит он за пронырливым лопухом, норовящим прицепить к его бывалым штанам свое колючее дитя. Немало их отправилось в странствие на лампасах его широко шагающих по утрам на работу форменных зеленых брюк.
А вот его вторая половина - Ольга Сидоровна Путра. Почему-то все дородные женщины, с будто застиранной желтоватой сединой, аккуратно забранной в шишик, любят синие платья без рукавов, с загорелым, но подвявшим содержимым декольте и обожают красные бусы, как обруч на бочке, туго сидящие у оснований коротких шей. Ольга Сидоровна любила синие платья и красные бусы. Остальное описание излишне как ее заиндевелый мозг.
Валерий Андреевич с острым доверием относился к себе.
Каждый раз выходило, что доверять себе очень выгодно.
Путра трудился районным дипломатом в должности начальника налоговой полиции. Рвущихся к кормушке отсекал со священным негодованием индийского раджи. Наверху им были довольны. И ему было хорошо.
Третий день подряд хорошо было и Ладе Антоновне, той самой жене директора градообразующего предприятия. Не к месту, невпопад по утрам она спрашивала мужа комариным голосом:
- Гиря, нет ли сегодня писем от доброжелателей?
Писем не было.
- Нету писем?
- Нету.
Лада Антоновна решилась на отчаянный шаг. Она призналась второй половине Путры. Во всем.
Но этот заиндевелый мозг никак не мог представить своего государственного мужа безоглядным Купидоном. И только махала загорелыми руками:
- Да что вы! Да кто угодно только не мой утюг! Да сплетни это все! Не верьте, голубушка, не верьте!
- Как не верьте? Самой себе не верить? Я - ваша черная метка.
- Мой Путра? - хохотала государственная жена. - Не верьте и все тут.
Лада Антоновна сравнила просторное декольте соперницы со своим и горько усомнилась в пламени Путры.
А писем доброжелателей по - прежнему не было.
Лада Антоновна осунулась. Сомнения отпали.
Коварный обольститель не планировал начинять жену мышьяком.
Совсем отчаявшись, Лада Антоновна телеграфировала из районного центра директору градообразующего предприятия на правительственном бланке: "Ваша жена вверглась в пучину разврата зпт объект Валерий Путра зпт примите меры зпт доброжелатель тчк".
Пиар районного масштаба разгорелся.
Путру поздравляли с Гирей.
- Экий вы, однако, повстанец, - хлопал его по плечу начальник полиции. - Нет бы ограничиться супругой начальника станции.
- Не имею чести знать вторую половину начальника станции.
- Меня, шельма ты этакая, не околпачишь.
- Политические интриги,- уверял Путра. - Токмо опорочить чтобы зря незаслуженным триумфом с Гирей.
- Серенады, небось, задвигаете, - подмигивал начальник полиции. - Мне нужна тысяча рублей.
Путра давал тысячу. Оборотень клялся охранять благородство жены начальника станции.
«Так и до выстрела из дробовика дойдет»,- переживал Путра и мечтал чтобы Лада Антоновна поперхнулась своим черным волосом. Чтоб он у нее из ноздри полез. Чтоб она....Вот о чем он теперь мечтал после полдника. Неаполитанский залив выветрился из его головы напрочь.
Он с трепетом ожидал прибытия оскорбленного градообразующего директора.
Лампасы на путровских зеленых брюках съежились, притворяясь полосками вытянутых треников.
Муж прибыл вместе с нудным моросящим дождиком.
- Мне нужно поговорить с вами наедине!
В кабинете никого не было. За Путрой была стена.
- Я не стал бы называть вещи своими именами, - зловещим голосом сказал соперник, - Мне нужно тридцать тысяч рублей. Раскошеливайтесь!
Путра, разыграв роль богатого наследника, дал ему тридцать тысяч рублей из сейфа. Молясь, чтобы это не вошло в кощунственную привычку.
Ровно через час сатисфакции в пятьсот рублей потребовал начальник станции.
Так дальше не могло продолжаться. Образ Купидона спартанца на паперти Путру не прельщал.
Орудуя животом, он протиснулся в богато заставленную градообразующими изделиями прихожую директора.
Пахло кошками.
- Теперь, когда я стал объектом вашей причудливой страсти,- глядя прямо в глаза предмету зависти всех районных романтичек, сказал Валерий Андреевич,- мне приходится содержать большую половину города. Я недостоин такой безразмерной любви.
- Да что вы, -запротестовала Лада Антоновна.- Вы очень достойны.
- Проволокся один раз под акациями с вами под ручку по постороннему вопросу и такой феерический фейерверк.
- Офицер налоговой полиции. Это так романтично!
- Я застрелюсь.
Лада Антоновна радостно ахнула. Шлейф роковой женщины взвился огненным зигзагом.
- Ах, так! - грянул Путря.- Тогда извольте, как грится, по прейскуранту. Что ж мне даром -то страдать. Я не Платон.
- Я правильно вас поняла? - вспыхнула Лада Антоновна.
- Абсолютно. Лада, ты вся моя.
- Любовная лодка разбилась об быт,- закатив глаза, продекламировала Лада Антоновна.- И простерла длань:
- Во-о-н!
- Тридцать одна тысяча пятьсот рублей.
- Вон, негодяй!
- Тридцать тысяч и ни копейкой меньше.
- Вон, утюг!
Путра отпраздновал катастрофу любовного угара бефстрогановом из свинины в столовой.
Вот он. Валерий Андреевич Путра. Смотрите, какие у него щечки. Если их захватить двумя пальцами; изнутри и снаружи, то толщина будет симметрична его пухлому кошельку.
Вон, вон семенит он по проселочной дороге, заросшей пахучим пыльным бурьяном. Зорко следит за пронырливым лопухом, норовящим прицепить к его бывалым штанам свое колючее дитя. Немало их отправится в странствие на отутюженных лампасах зеленых форменных брюк.
А вот его вторая половина. По-прежнему - Ольга Сидоровна в синем платье, с красными бусами на крепкой шее.