I
Тучи почти касались земли; выворачиваясь наизнанку, исходили моросящей пылью. Пропитанный запахом йода и морской гнили ветер метался по безлюдному пляжу, нырял за воротник пальто, отчего Олег Семенович Гурьев ежился и втягивал голову в плечи. Он уже собрался идти домой, как заметил предмет, выброшенный волнами. Среди мусора и лохмотьев тины, лежал отполированный водой и временем кусок янтаря. Сам по себе он уже представлял ценность: редко встретишь осколок солнца подобных размеров. То что было внутри его, вызвало у Гурьева благоговейный трепет. В прозрачном золотисто-медовом коконе находилась крошечная женщина. Казалось, она просто спит, непринужденно раскинув руки. Воровато оглядевшись, Гурьев оттащил находку в кусты и поспешил домой. Его потряхивало, да и было от чего. Большую часть жизни он провел в археологических экспедициях, видел много диковин и, кажется, разучился удивляться. Но такого чуда не встречал отродясь!
Ранние сумерки окутали городок, размыли очертания строений и деревьев, сделали их невесомыми. Прихватив оставленную в подъезде кем-то из соседей коляску, Гурьев вернулся на побережье, быстро отыскал подарок моря, запихал его в мешок, а затем, поднатужившись, — в люльку. Вечерняя пелена потихоньку сменилась тьмой. Улицы города не обращали внимания на одинокого папашу, решившего прогуляться с ребенком на сон грядущий. На колдобинах коляска жалобно всхлипывала, вызывая опасения, что вот-вот развалится. У подъезда Гурьев огляделся, взвалил мешок на плечи и с трудом потащил к себе.
В квартире положил ношу на ковер и зажег свет. Застывшая в смоле женщина выглядела удивительно. Гурьев погладил янтарь; казалось, что замурованная красавица излучает тепло. От волнения Олег Семенович не мог заснуть, мысли крутились в голове, лишали покоя: «Кто она? Каким образом оказалась в янтаре?» То и дело, вскакивая с дивана, он подходил к камню. Долго смотрел на него, курил, ронял пепел и торопливо стряхивал его с янтаря. «Что же с ней делать? Может, продать? Такая штуковина потянет не на одну тысячу «зеленых» или даже больше!» — Гурьев забирался под одеяло, но вскоре снова вскакивал. Уснуть ему удалось под утро, когда кромка моря окрасилась киноварью.
Чем дольше камень находился в квартире, тем меньше Гурьеву хотелось с ним расставаться. Он влюбился в красавицу, затейливо плененную природой. Порой ему мерещилось, как еле слышно стучит ее сердце. Гурьев прикладывал к янтарю ухо, но камень молчал, ввергая в уныние. У Гурьева возникло навязчивое желание дотронуться до женщины. Да что там — дотронуться, Гурьев мечтал о более серьезном. Он убедил себя, что невольница, подобно спящей царевне, очнется от прикосновения жарких губ.
Начало декабря выдалось на удивление дождливым. В середине месяца осторожно выпал снег. Боясь растаять, он тихо хрустел под башмаками Гурьева, торопливо шагавшему к старому другу, профессору Бельскому.
— Сергей, у меня есть тайна, которая не дает покоя. Выслушай внимательно и посоветуй что-нибудь.
— Успокойся! — усадив товарища в кресло, Бельский присел напротив, как внимательный доктор перед пациентом. — Говори, что стряслось?! Не бойся, никто не подслушает — я один в доме.
Гурьев смутился, будто боялся, что ему не поверят, и рассказал историю, произошедшую в середине осени. Бельский встрепенулся, засуетился, не зная, куда деть руки. Он то ерошил волосы, то застегивал и расстегивал пуговицы на рубашке. Ему не терпелось собственными глазами увидеть чудо, о котором поведал Гурьев. Так и не справившись с возбуждением, он потянул приятеля в прихожую и накинул пальто.
Все также кружил снежок, ветер трепал обрывки афиш, куда-то спешили люди. Друзья ни на что не обращали внимание, янтарный гигант манил к себе с колдовской силой.
В квартире Бельский внимательно осмотрел находку и задумался, прохаживаясь из угла в угол.
— Интересная штуковина! Сдается мне… — он на мгновение замолчал. — Олег, давай отвезем ее в лабораторию. Я сделаю анализы, а затем решим, как поступить дальше.
В тот же день друзья запеленали янтарь в огромный отрез материи, упаковали в картонную коробку и отвезли в институт, где работал Бельский.
Среди ночи Гурьева разбудил телефон. Включив настольную лампу, он мельком глянул на часы.
— Алло! — зевнул спросонья Гурьев.
— Олег, ты не поверишь, твоя находка до такой степени уникальна, что я не стал дожидаться утра! — голос Бельского дрожал от возбуждения. — Я не верю показаниям приборов — она жива! Представляешь? Женщина находится в состоянии анабиоза, а янтарь — это что-то вроде защитной скорлупы!
Сердце Гурьева забилось с такой скоростью, что он испугался, как бы оно не сбилось с ритма. Как можно спокойнее Гурьев спросил:
— Ты не шутишь?
— Какие шутки?! Сейчас поеду домой, а днем мы с тобой все обсудим, — послышались протяжные гудки, после которых Гурьев заснуть уже не смог.
II
Медленно тянулось время, оно будто замерло, заставляя Гурьева нервничать. Он беспрестанно курил, одергивал штору и выглядывал во двор. Наконец, в дверь позвонили.
— Невероятно! — с порога заявил Бельский, на ходу стягивая пальто. — Я читал об этом в фантастических рассказах, но чтобы такое происходило наяву, даже и представить не мог! У нас в институте очень хорошее оборудование. Анализ янтаря показал, что в нем высокое содержание золота и аргона. Это, собственно, и янтарем назвать нельзя. После того, как приборы зафиксировали жизнь внутри янтаря, я позвонил тебе.
Профессор поднялся с дивана. Нервно потирая руки, заходил по комнате.
— Я чувствовал, что она живая! — выдавил Гурьев. Он выглядел уставшим.
— Надо придумать, как извлечь ее оттуда, — продолжал Бельский. — Можно, конечно, растворить янтарь в бензоле — под высоким давлением, но нужно быть предельно осторожным!
— Сергей, а расколоть его нельзя?
Бельский выпучил глаза.
— Да ты что! Мы можем все испортить! Янтарь следует вскрывать в специфической среде. Мало ли как подействует кислород на женщину! В институте есть барокамера. Не стоит торопиться, надо все хорошенько обмозговать!
Следующие дни Бельский не покидал стен института, проштудировал кучу специальной литературы и вымотался до такой степени, что лицо его изрезали морщины. Машинально отвечая на вопросы сослуживцев, он только и думал о предстоящей операции.
Первого января друзья воспользовались наступлением новогодних каникул. Институт был пуст; один охранник дремал на проходной. Под предлогом выполнения экстренного заказа, они прошли внутрь. Перетащив янтарь в барокамеру, Бельский с Гурьевым приступили к осуществлению задуманного. К их удивлению, янтарь легко поддался воздействию бензола. Камень на глазах таял, быстро уменьшаясь в размерах. Оставалось в нужный момент вытащить его из емкости с бесцветной жидкостью и приступить к более филигранной работе. Бельский не сводил глаз с сильно потерявшего в размерах камня.
— Пора.
Соблюдая меры предосторожности, он извлек его из ванны. Какие-то миллиметры окаменелой смолы отделяли приятелей от миниатюрной красавицы. Профессор взял молоток и зубило.
— Сергей, пожалуйста, не торопись! — попросил Гурьев, заворожено глядя на женщину.
После первого удара янтарь рассыпался на мелкие осколки. Бельский отложил инструменты.
— Во избежание отрицательного результата будем маленькими дозами в течение нескольких часов подавать азото-кислородную смесь, снижая давление до нормы. За всем процессом проследим по монитору.
Бельский с Гурьевым покинули барокамеру, плотно закрыв за собой люк. Томительные минуты ожидания казались вечностью. Наконец, веки незнакомки дрогнули.
— Сергей, она приходит в себя! — Гурьев окликнул курившего у форточки профессора.
Освобождаясь от плена длительного сна, женщина шевельнула пальцами. Спустя мгновение открыла глаза и потянулась. Не понимая, где находится, она стала с удивлением осматриваться. Бельский через встроенный динамик поздоровался с ней. Женщина прислушалась к голосу.
— Здравствуйте! — неожиданно ответила она по-русски.
Мужчины переглянулись.
— Фантастика! Она схватывает на лету язык, на котором с ней общаются! — лицо Бельского покрылось испариной. — Олег, если ты не против, то давай перевезем ее ко мне на дачу. Там сейчас отдыхает София. Дочь поможет нашей гостье адаптироваться. Ты поживешь с ними, поучаствуешь в процессе.
Слушая друга, Гурьев отчетливо представил стройную, всегда подтянутую дочь пиятеля. Если бы удалось сбросить десяток лет, он наверняка приударил бы за ней.
— Я не возражаю! Действительно, неплохой вариант.
III
Маргелла — пленница янтаря, изучив глобус и исторические документы, поведала новым знакомым много интересного. Многие сочли бы это за бред, но Бельский с Гурьевым восприняли рассказ, как аксиому.
— Я представительница древней цивилизации, существовавшей задолго до того, как Лавразия и Гондвана раскололись на материки. Мой народ был очень образованным. Экспериментируя с разными химическими соединениями, он добился небывалых достижений в области продления жизни и способах преодоления временных участков. Но, кроме нас, планету населяли и другие, воинственные, жаждущие господства и поклонения, расы. Предвидя неминуемую войну, влекущую гибель цивилизации, ученые набрали группу из более крепких мужчин и женщин. Введя их в состояние анабиоза, законсервировали в контейнерах из уникального состава. Я тоже оказалась в числе избранных.
Маргелла подробно поведала о таких вещах, которых современная наука считала за фантастику. Общаясь с дочерью профессора, она быстро освоила манеру поведения в обществе и чувствовала себя вполне комфортно. В течение месяца янтарная красавица подросла, окрепла и мало чем отличалась от обыкновенных людей. Гурьев пытался наладить с ней более тесные отношения, но натыкался на стену непонимания. Очаровательная представительница исчезнувшей цивилизации избегала всяких контактов, считая их недопустимыми. Гурьев сник и выглядел потерянным. Съехав с коттеджа, он уединился в своей квартире. Одиночество вышло недолговременным. Как-то среди недели к нему примчался Бельский. Взлохмаченный, с красными от бессонницы глазами он схватил Гурьева за плечи.
— Есть неплохая идея! Маргелла согласилась раскрыть тайну химического состава консервирующего вещества и объяснить, как войти в состояние анабиоза! Представляешь, мы сможем перешагнуть через века! Да что там века, — тысячелетия! — глядя на равнодушное выражение лица Гурьева, профессор затараторил: — Хватит сокрушаться из-за пустяков. Подумаешь, отказала в любви! Перед тобой открывается перспектива ознакомиться с миром будущего! Это намного дороже чувств, которые рано или поздно угаснут. Давай наступим судьбе на хвост!
Гурьев покачал головой и отверг предложение.
Весеннее небо щедро поливало землю солнечными лучами, освобождая от просевшего снежного наста. Телефонная трель нарушила тишину гурьевской квартиры. К тому времени он успокоился и занялся изучением привезенных из прошлой экспедиции артефактов.
— Гурьев слушает!
— Олег, здравствуй! Мне необходима помощь! Ты единственный, кому я могу полностью доверять, — Бельский волновался. — Приезжай на дачу, срочно!
За окнами таксомотора мелькали вылизанные дворниками улицы, дома сверкали вымытыми стеклами. Водитель заводил какие-то разговоры, но Гурьев отмалчивался. Вскоре городской ландшафт сменили редкие посадки, плавно перешедшие в лес. Здесь еще слышалось рваное дыхание умирающей зимы. Меж вязов лежала посеревшая снежная короста, рядом с которой набиралась сил прошлогодняя трава. Автомобиль остановился возле бревенчатого теремка, высадил пассажира и тут же умчался обратно. На пороге появилась Маргелла.
— Не сердись! — без прелюдии начала она. — Есть обязательства, которые я не имею права нарушать! Произошла ошибка: по расчетам капсула должна была всплыть гораздо позже.
— Пойдем, пойдем, а то простынешь!
Гурьев легонько подтолкнул Маргеллу в дом. Их встретил Бельский. Его возбужденный вид явственно намекал: затевается грандиозная авантюра.
— Маргелла поделилась необходимыми сведениями. Получив химическую формулу, я приготовил вещество, из которой состоит капсула. Маргелла введет меня в нужное состояние. То же самое с ней проделает София. Твоя задача заключается в том, чтобы опустить контейнеры с нами в море. Морская вода — лучшая среда для консервации. В ней есть все химические элементы, препятствующие разрушению янтарной оболочки. Дочь физически не сможет это сделать. Обращаться же к кому-то — небезопасно. Кстати, потом София ознакомит с технологией консервации проверенного человека, возможно тебя, и последует нашему примеру.
— Хорошо, Сергей, не вижу проблем! — Гурьев положил руку на плечо товарища. — Угостите чаем? Утомился что-то!
На подносе дочь Бельского несла заварочный чайник, чашки и вазочку со сладостями. София одними глазами улыбнулась Гурьеву. Он давно нравился ей, но выражать свои чувства девушка не решалась. Не то, чтобы считала это зазорным, скорее, боялась недовольства отца. Знала — тот не одобрит ее выбор. На самом деле, кому охота быть тестем своего друга? Наблюдать за семейными склоками дорогих тебе людей и, стараясь не вмешиваться в их отношения, маяться и страдать? София поставила на стол угощения и стала ухаживать за гостем. Гурьев тайком ею любовался. За чаепитием обсудили вопросы, связанные с путешествием во времени, и назначили дату.
В условленный день микроавтобус отъехал от дома и покатил в сторону безлюдного морского залива. На берегу Гурьев с помощью Софии выгрузил капсулы с погруженными в искусственный анабиоз друзьями и перетащил их в шлюпку; столкнул ее в воду и сел за весла. Отплыв на приличное расстояние, Гурьев в задумчивости выкурил папиросу, грустно поглядел на замершую в смоле Маргеллу. Затем перевалил янтарь через корму. «Какой смысл обманывать время, если человеческая сущность неизменна?» Скинув в море контейнер с Бельским, Гурьев проводил его погружение взглядом и налег на весла. На берегу его ждала София. Легкое пальто не спасало от холода; девушка ёжилась, согревая ладони дыханием.
— Знаешь, ведь это я подкинула отцу дурацкую идею, — девушка прижалась к Гурьеву. — Чем я хуже Маргеллы? Поехали домой, теперь никто не помешает нам устроить личное счастье.