Из русской народной песни:
Придут Страсти-Мордасти,
Приведут с собой Напасти,
Приведут они Напасти,
Изорвут сердце на части!
Ой, беда, Ой, беда!
Куда спрячемся, куда?
Максим Горький
Часть первая В ГОСПИТАЛЕ
Не большой армейский военный госпиталь, коих в Вооруженных силах и на Флоте в СССР было великое множество, располагался, если мне не изменяет память в Ставрополе то ли на улице Ленина, то ли на Баумской, в тихом уютном местечке, окруженным вековыми деревьями, огромным оврагом, в котором больные любили проводить своё не служебное время, свободное от процедур и все возможных занятий по плану начальника медучреждения. Когда то в целях укрепления берегов оврага умные люди посадили деревья и теперь, спустя годы, они выросли, образовав плодоносящий сад из фруктовых и косточковых деревьев. В большом количестве здесь росла малина - вкусная, слабо поврежденная всякой нечистью - вредителями. Несколько раз в неделю помощник начальника госпиталя по тылу, вооружив ходячих больных ножовками, секаторами и лопатами направлялся в овраг и наводил там порядок на территории и в саду. Неоднократно и я, в то время больной язвой офицер, командир взвода-преподаватель в учебке, выходил в качестве старшего на эти самые работы. Там я и познакомился с Санькой Бородой,- офицером авиатором, который в отличии от меня был летчиком-инструктором Ставропольского ВВАУЛ, готовившего офицерские летные кадры, преимущественно для войск Противовоздушной обороны страны.
Санька был немного постарше меня и возрастом, и воинским званием. Лет ему было 30, и звание – капитан, которое собирался сменить на очередное, уже со дня на день. В отличии от меня сейчас он был практически здоров и ожидал решения Окружной Военно-врачебной комиссии. Саньку списали с летной работы, но отставили служить. Говорят, что его больные почки чуть не сыграли с ним злую штуку. В полете на истребителе в сложных метеоусловиях у него случился острый приступ почечной болезни. Превозмогая боль, он удачно посадил машину, но тот вылет был его последним. Прошло уже больше двадцати дней, как он в этом госпитале, но с Ростова-на-Дону не было ни слуху, ни духу. Летчик наш был убежденным холостяком и ему было далеко индиферентно, где ждать решения комиссии. Здесь люди, общение, девчонки медсестры, хорошее питание, а дома?
- Дома делать нечего, Рав. Баб можно и здесь иметь, водку разве пить только дома? Не приучен. Правда надоело с одной стороны эти госпиталя, там три месяца пролежать, здесь месяц, но хорошо, хоть здесь никто и ни что не напрягает. И не болит уже ничего. Подождем.
Мы шли по территории госпиталя, в ожидании предстоящего обеда. Дойдя до входных дверей столовой, уселись с ним на скамейку и закурили.
- Вот от этой бы ещё заразы избавится и полный порядок был. Мне врачи категорически запретили курить с почками своими, да и надоел этот зловонный запах. Девчонки жалуются, а я им говорю:- не целуйтесь со мной, целуйтесь с теми, кто не курит, хотя и они, студенточки, начали баловаться всё больше и больше табачком, да и не только. А ты сколько куришь?- спросил он у меня.
- Лучше и не спрашивай, отцу моему уже двадцать лет назад надо было мне надрать задницу, чтобы я не глядел в сторону папирос. Наверное тогда и язва не прилипла бы ко мне.
Мы сидели на скамеечке в ожидании обеда, рядом проходили больные, доктора, которые завидев нас, здоровались и пытались хоть как то заговорить с Бородой. Санька был здесь всеобщий любимец и узнаваем, и признаваемым что больными, что медработниками. Под его острые, язвительные шуточки не хотел попадать никто, кого он знал.
Прошло уже более тридцати лет, с описываемых событий, с той поры, когда мы с ним сдружились, но я до сих пор помню его шуточки, и всевозможные штучки, которые выдумывал этот балагур и весельчак.
Те люди, которые когда то лежали в военных госпиталях, больницах, наверное помнят всевозможные медицинские истории, приключавшиеся с больными, будь то как вырванный здоровый зуб или оставленный в желудке скальпель или ватный тампон. Ой да каких только историй не приключалось с больными. Но были и исключения.
Мы сидели, покуривая, обсуждая решения не помню какого, очередного партийного съезда КПСС, и речь нашего Генсека, наверное и Министра обороны, восторгались успехами страны, нашей горячо любимой партии и уже собрались было встать и пойти в столовую, как вдруг наше внимание привлекла появившаяся во входных дверях КПП- контрольно-пропускного пункта молодая женщина, в ярко-красном с белыми кругами платье. Она была явно высокого роста, очень стройна и фигуриста. Причем фигура и привлекла наше внимание, так, что мы не сговариваясь переглянулись друг с другом. Девушка шла, плавно покачивая бедрами и явно в нашу сторону.
- Ох, ты какая! Вырвалось у моего товарища. Впрямь Мерлин Монро не меньше, а то и больше.
- Ты это о её грудях? - Наверное поболее будет, говорю в ответ Саньке, как будто эту самую Монро и направляющую к нам девушку ощупывал своими руками. Ну и штучка она. Груди, как на аэродроме призмы сигнальные, такие же размером. Вот – разведя руки на полметра, показываю Сашке.
- Ну ты уж загнул, бери меньше, на седьмой размер, но где то так! Ты, Рав сиди и не вставай сразу, как она подойдет. Я встану, после ты. В разговор не встревай, она моя! Понял старлей?!
- Саня, нет проблем. Да и я же женатый, куда это нам, женатикам.
- Слушай, как это она идет и не падает вниз, вперед. У неё же центр тяжести смещен вперед, груди тянут.
О, дела! - А идет, что пишет! Тут с ней работы - непочатый край. Запахаться можно. Но стОит. У меня уже в штанах всё напряглось. Слушай, а она ещё и довольно смачная на вид.
- Цок, цок – стучат каблуки.
- Тук, тук, тук! – стучит Сашкино сердечко, вырываясь наружу.
- Извините пожалуйста – ангельский голосок заставил поднять наши головки и обратить взор на говорящего. - Скажите молодые люди, а как я могу увидеть начальника терапевтического отделения, Виталия... Она споткнулась и вспоминая его имя, полезла за помошью в свою красную сумочку.
- Петровича,- не ищите в сумочке своей подсказку. С этими словами Санька встал совсем вплотную с девушкой, головой задевая её и в самом деле большие, треугольником торчащие вперед, груди. Девушка была выше Бороды, но это не в коей мере не смутило нашего ловеласа. Что, что, а уж напрячь девушек Санька умел. Легкая, волнующая дрожь пробежала по его сильному молодому телу, знавшее ласки не одной женщины. Эта же, была особенная, и могла бы наверное дать фору всем его прошлым заслугам.
- Виталий Петрович, находится в вон том здании, - рукой махнув на стоящее сбоку сооружение - сказал он девушке.
Он стоял совсем вплотную с девушкой и с любопытством рассматривал свалившуюся как будто с небес на его голову, девушку. Её огромные темно серые глаза казалось тоже изучающе смотрели на этого бородатого человека, выглядевшего явно старше своих тридцати лет. Глядя на них, мне тогда показалось, что между ними пробежала искра. Уж как то бросилось в глаза ихнее одноминутное легкое помешательство.
- Здрасте девушка. Первым взяв себя в руки, заговорил мужчина. На то он и мужчина, чтобы контролировать ситуацию. И тем более Санька был не просто мужчина. Он был летчиком! А это что то значило.
Но девушка не знала, что стоящий перед ней молодой человек был вовсе не тот, о котором она сейчас подумала, а очень даже молодой и весьма приятный по всем статьям парень.
- Я между прочим Саня, а это Рав, - кивком головы в мою сторону - продолжил Борода.
- Здравствуйте, - здороваюсь я. Я уже стою перед девушкой и тоже с интересом всматриваюсь в её лицо. Оно мне показалось симпатичным и часто встречающимся. Бывают же такие типы лица - смотришь на человека и думаешь, что с ним ты уже где-то встречался.
- Мы с вами не встречались ранее нигде – не в попад спрашиваю у девушки?
- Нет, засмеялась она и представилась, протягивая мне руку – Зинаида.
- А я Саня,- перехватив её, - говорит товарищ. Саня Борода. Больной третьей палаты, терапевтического отделения, в той самой, где начальником ваш Виталий Петрович.
- Вы молодой человек не только не терпеливы, но лишь слегка воспитаны.
- О, как всё запущено, Зинаида,- простите, не знаю как вас по батюшке то? С чего это вы взяли, что я таковым являюсь? Я не против, чтобы моим воспитанием вдруг, да и занялась такая как вы, девушка.
- Ещё чего, пусть вас довоспитывает ваша жена.
- А вот тут промашечка у вас вышла. Я говорю же вам – не привлекался, не имею, не сидел! Кстати, девушка, а я могу сказать вам, цель вашего прибытия.
- И?
- А вы пришли на работу устраиваться, медсестрой!
Санька с утра услышал разговор доктора с сестрой хозяйкой, о халате, который возможно понадобится новой медсестре, которую он ожидает к обеду увидеть. За время нахождения в госпитале, летчик подружился с начальником отделения, который тоже как и он носил бороду и был махровым холостяком. Доктору было уже 36 лет.
- Кстати, Зиночка, а как вы ставите уколы? У вас легкая рука?
- Да уж постараюсь поставить так, чтобы запомнили на всю жизнь. Так вы идете кавалеры меня сопровожать?
- Иду, иду Зиночка!
- А вы, Рав?
- А он женатый — гы,гы-гы- засмеялся Сашка и умиленно зашагал с будущей медсестрой. Как впоследствии оказалось, не только сестрой!
Прошло две недели.
Зинаида быстро освоилась с новым местом работы. Она была быстрая на ногу, лёгкая на руку, острая на язык. В её лице Саня приобрел равного себе конкурента. Сказала - отбрила. Его попытки пофлиртовать с ней, не имели пока успеха. Да и Зина знала поди, что он уделяет повышенное внимание медсестре Татьяне, которая старалась их отношения выставить наружу. Как никак, летчик, капитан, холостой и очень даже и ничего! Но Бороде такая бодяга совсем не нравилось и он дал понять ей, что это не серьезно, а так, похоть! Госпитальные увлечения, не более.
А тут ещё на Зинаиду замахнулся поступивший два дня назад новый больной – капитан Дымов, взводный из училища связи, оказывающий ей в её дежурство знаки внимания, которые как бы она принимала, чем неврировала всё это видевшего, Бороду.
Дымов не понравился и мне. До сих пор вспоминаю его руки с огромным куском сала и головкой чеснока. В любое другое время, но не в период язвенной болезни, я спокойно отношусь к этому стратегическому продукту наших братьев украинцев, более того обожаю его с тем же чесночком. Но в тот вечер у меня саднила язва от его запаха, и вида.
- Дымов, ты можешь это делать не в палате, а где то в другом месте? – обращаюсь к нему.
- А что я здесь не могу есть его? В чем дело? - запонтовал сразу капитан.
- А дело в том, капитан,- вмешался Борода, что у Рава язва и запахи сильно пагубно действуют на неё. Понятно? Между прочим, для не понятливых говорю. И врачи запрещают кушать в палате, дабы не вредить соседу.
Связист было пытался за супротивиться, но я встал с кровати и вышел в коридор. Что говорить с непонятливыми, только себе ж во вред.
- Ну, я ему устрою Рав, вот увидишь, что-нибудь да и придумаю.
Того самого, что-нибудь- не пришлось долго ждать.
Вечером его подружка, Татьяна пришла в палату и сообщила нам о процедурах и сдаче анализов на утро. Санька, после ужина перешептавшись с медсестрой, ждал начала действа.
- Так, Борода, тебе завтра доктор назначит осмотр почек. И клизма тебя ожидает. Дымов, а вам сдать анализы. Вы сдавали их когда нибудь?
Дымов болел двухсторонним воспалением лёгких и в госпиталь за свои пятнадцать лет службы попал впервые.
- Нет, не сдавал. Ну разве кровь из пальца.
- Тогда вам ваши ребята расскажут. Или мне вам рассказать?
- Да расскажут ребята, наверное сдавали их уже не впервой. Знают поди?
- А что сдавать то? - это как бы ничего не зная, наш балагур, затейник Саня.
Моча, кал и мокроты. Мокроты собирайте с вечера – затароторила Зина.
- А это?! - элементарно. Проще паренной репы! Хошь сейчас, хошь вечером!
- Ну конечно же не сейчас. Давай после девяти вечера.
Окончание в части второй: Полкило анализов.
http://www.proza.ru/2010/10/06/988