"земная жизнь является лишь путём туда,
временной, странноприимной гостиницей"
Вениамин Федченков «Молитва Господня»
Я родился на станции, и всю жизнь прожил в гостиницах. У меня никогда не было своего дома, хотя он мне часто снится. Небольшое окошко из шести прямоугольных стеклышек в деревянной рамке, из двух створок, закрытых маленьким крючком. Окно выходит в сад, и когда его открывают, в комнату стремительно врываются сладковатый запах цветущей яблони и птичий хор, часто просто чириканье или возня, треск пролетающих мимо стрекоз, а под вечер крик кузнечиков и смешное ворчанье лягушек. Звуки оглушают, заполняя своим многоголосием все мое существо; голова идет кругом и на мысли просто не остается места. Наверно там поблизости есть пруд. Цветы, везде цветы, много цветов. Они тихо покачиваются на ветру на своих тонких стеблях в такт порывам резвого ветра, игриво носящегося по саду.
Так видится мне во сне. Этот сон повторяется довольно часто, и, просыпаясь, я пытаюсь удержать его в памяти: и запах яблонь, и звуки сада и краски цветов. От этого спокойнее, и не такой невзрачной кажется грязь гостиничных коридоров, и шум дождя, смешанный с визгом и стуком колес проносящихся электричек и поездов дальнего следования, не таким бесконечно заунывным и грустным.
Стены гостиниц всегда одинаковые: цвета грязной охры или бледно-зеленые, с трещинами, которые легко можно сложить в любые узоры, какие только нарисует мне мое воображение, и чем я могу подолгу заниматься, не жалея времени. Правда, однажды меня поселили в комнату с обоями в цветочек, и мой дом мне стал сниться почему-то чаще. Но это продлилось не долго – оттуда мы быстро съехали. Временами появлялось желание освежить стены каким-нибудь веселым цветом, но вспоминаю, что скоро в путь, и затея становится бессмысленной, и сразу нападает скука. Какая разница? Не все ли равно? И так хочется домой, в дом, которого никогда не видел, не считая снов.
Всех своих соседей я уже не помню. Это были разные люди: толстые мужчины в засаленных майках и спортивных брюках с отвисшими коленками. Они громко храпели по ночам, и от них пахло кислой капустой, селедкой и пивом, и часто табаком. Они с унылым видом шаркали тапочками по коридорам гостиницы, разнося ощущение скуки и пустоты. Женщины с усталыми лицами, ворчавшие на своих ссутулившихся мужей, и дети в ярких костюмчиках с соседнего рынка.
Попадались и весельчаки, но их было не так много. Они сыпали остротами, бурно жестикулируя, будоражили всех шутками, припасенными на все случаи жизни. Но странно, что в этом шуме и трескотне веселья не было, а рассказчика часто выдавали глаза, как у Пьеро безжалостно грустные под маской шута и балагура.
Больше радовали старики. Они умели говорить ласковые слова, почти никогда ни на кого не раздражались, щедро раздавали леденцы и бублики-сушку. Еще они умели слушать. И я рассказывал им о своем доме, который мне часто снился, а они покачивали головами, и я подозревал, что они что-то знают, что-то понимают в этом кажущемся бессмысленным лабиринте гостиничных коридоров.
Иногда завязывалась дружба. Мы не могли и дня прожить друг без друга. Книги, истории из жизни, музыка – все смешивалось, размывая границы пространства и времени и наполняя жизнь радостью встреч и новым смыслом. Тогда мне часто чудился запах яблонь. Он преследовал меня повсюду, кружил голову, заставляя забывать мрачную жизнь гостиницы. Но приходили поезда, и надо было расставаться, и мы оба знали, что уже никогда не увидимся. Но сердце помнит, и когда я вспоминаю наши встречи, я знаю наверное, что все мои друзья живы - там, в сердце, и они обязательно будут со мной, когда у меня будет свой дом. Мы будем счастливы там, будем пить чай в саду под яблоней и слушать нашу музыку, и любоваться цветами, разными в разное время года.
Но все это будет потом, когда-нибудь, обязательно будет. А пока нужно искать и находить смысл в этих бесконечных переездах от станции к станции. Ведь он есть - должен быть, этот смысл! Должен быть и выход из лабиринта тоски, бесконечного грохота поездов и слякоти дождя. И должен быть дом, и где-то он наверняка есть, и там обязательно растут под окном яблони и поют птицы, и цветы покачивают своими прекрасными головками, отбивая такт танцующему ветру-бродяге.