Глава 9. Снежана
Мысль встретить Павла на вокзале оказалась не удачной. Этот болван мне не обрадовался! А я-то думала - кинется ко мне, ища защиты от свалившихся на его голову проблем с законной, но не любимой женой.
Выходит, не призвала моя сестричка мужа к ответу. С чего бы это? Я вроде вполне конкретно объяснила этой курице, чем Павел в городе занимается. Точнее, кем.
Не так-то Лизонька проста. Не отпихнула от себя мужика. Этот олух, наоборот, на меня как-то странно стал посматривать. Словно сожалеет о наших с ним отношениях.
Подавив раздражение, я отвезла Пашку домой, сделав вид, что меня сложившаяся ситуация ничуть не напрягает.
Но она меня напрягала! И очень даже беспокоила. И злила. Не знаю, чего на самом деле было больше.
Вечер не задался. Промаявшись час другой я потянулась к телефону. Совесть слегка пискнула при этом, но Пашка сам напросился, а мне сейчас просто необходимо развлечься.
- Привет, моя красавица. Для тебя всегда свободен,- Ваничкин голос лучился самодовольством.- Что, соскучилась за мной уже?
- Ищу лекарство от скверного настроения, - слегка осадила я нахала.
Но он не понял. Гипертрофированное самомнение служило Ивану Дмитриевичу надёжной защитой от любых ударов по его самолюбию. Я, наверное, зря ему позвонила, но что уж теперь?
Иван повёз меня в дорогой ресторан. Мы пили вино, цена которого превосходила месячную Пашкину зарплату. На тарелках лежали деликатесы, о существовании которых простые смертные разве что в книжках читали.
Успешные и богатые расслаблялись и веселились по высшему разряду.
Вот только мне здесь было не место. В качестве дорогой куклы посещать подобные заведения не хотелось, а иначе, увы, доступ к этому празднику жизни был для меня закрыт.
Иван Дмитриевич всё подливал вино в мой бокал, а я пила, пытаясь утопить в алкоголе дурное настроение.
Когда мы ушли и что было потом на утро помнилось смутно. Проснулась я с тяжёлой головой, в своей постели. Смятая подушка рядом подтверждала факт Ваничкиного пребывания в этой самой постели, сам же он давно испарился, не оставив по себе каких-либо приятных воспоминаний.
- Больше я ему никогда не позвоню!- пообещала самой себе и поползла в ванную.
Я долго стояла под душем, смывая с себя грязь неудачно прожитого вчерашнего дня.
Допивая вторую чашку крепкого горького кофе, почувствовала, что оживаю.
Как бы там ни было, а раскисать не стоило. Я буду бороться за своё счастье. Вот только отчётливого представления о том, в чём же оно заключается, у меня уже не было.
Рабочий день выдался напряжённым, чего и следовало ожидать с учётом затянувшихся праздников. Любит наш народ гульнуть, не прислушиваясь к протесту собственной плоти, вот она и мстит потом с разной степенью жестокости за полное к ней равнодушие.
Павла я видела лишь мельком. Он тоже был очень занят. Как я потом узнала, Пашка впервые был сегодня допущен к самостоятельной операции. Прошла она успешно, да и случай ему доверили не из особо сложных. Но операция есть операция. Всяко могло повернуться. Представляю, как Павел переволновался.
После работы я повезла Пашку в кафе отметить его успех, а заодно и наступление Нового года, за которое вместе мы так и не выпили.
Из довольно богатого опыта общения с представителями мужской половины человечества я сделала вывод, что на первом месте у них успех в делах, а потом уже мы, их жёны и возлюбленные.
Мужчина неудачник теряет вкус к жизни. Он вял и апатичен. Его невозможно надолго расшевелить. И так будет до тех пор, пока ему не удастся отличиться на служебном или деловом поприще.
Павел ничем в этом плане от прочих не отличался. Сегодня его можно было брать в оборот со сто процентной уверенностью в успехе. Немного лести и много похвал, прорисовка планов на далёкое и ближайшее будущее. Пашка сидел расслабленный, охотно пил, смотрел на меня ласково и чуток плотоядно. Мы провели чудесный вечер. А ночью я была вознаграждена за все свои усилия.
И на утро о прошедшей ночи мне было приятно, сладко вспомнить.
Жизнь вошла в привычную колею. Работа, дом, Павел.
Пашка снова был мой. Вот только отчего-то это обстоятельство всё меньше меня радовало.
Наши с ним отношения как-то незаметно достигли скучной стабильности.
Или это Пашка стал до невыносимости скучен? Я не понимала, что с ним происходит. Он стал раздражителен, а иногда бывал и груб. Всё меньше угадывался в нём тот Пашка, которого я любила. Всё чаще возникала мысль прервать тяготившую меня связь. Но не могла же я своими руками отдать его только того и ждущей Лизе?!
Так прошла зима. Наступила весна, время орущих котов, грязных луж и анемии.
Как обычно бывало весной, чувствовала я себя скверно.
Павел теперь много оперировал. Он очень уставал и ничего так не хотел, как добравшись до подушки, провалиться в сон. И я частенько отвозила его домой отсыпаться, а потом ехала к себе, чтобы долго лежать без сна в холодной одинокой постели.