Из дневников давних лет
эпиграф Ивана Алексеевича Бунина, цитирую по памяти: "Самое интересное - это дневники, остальное - чепуха."
Вечером встретились с Андреем в храме, я задыхалась в метро, Андрей привёл меня к себе домой. Я звонила в Ленинград, Андрей сидел рядом и разговаривал с кошкой. Когда мы пошли гулять, Андрей второй раз в жизни решительно взял меня под руку, я обомлела. На улице у него было красивое, умное, серьёзное лицо. В метро мы рассматривали девушку с простым лицом. «У меня тоже простое лицо», - сказала я. «Нет, не простое», - ответил Андрей.
Не хочу хотеть земного счастья, а хочу.
Андрей был у меня, Игорь Н. не пришёл.
Жизнь моя неполноценна - фортепьяно, храм, вокал не дают того, что мне надо. Я держусь от Андрея в отдалении. Он устал, плохо выглядит. Игорь пришёл позже. Он хочет быть монахом. С ним хорошо молиться.
Дикий кашель, болею неделю. Звонила Андрею, он спросил напряжённым голосом: «Ну, что случилось?» Письма моего о том, что я заболела, он не получил. Он сказал, что хотел ехать ко мне. Я опять стала отрешённой от земли благодаря болезни.
Андрей говорил мне, что редко радуется, но хорошо ему только после храма. Мама Андрея говорит ему: «Ты плохо угощаешь Галю. Не кто-нибудь пришёл, а подружка». Она подарила мне свитер, мёд, горчичники.
Зачем мне всё, если я умру? Перед лицом смерти передо мной гаснут красоты искусства и музыки. Я ещё не оставила моего зла, оно живёт во мне.
Зачем жизнь на земле? Я томлюсь здесь, мне холодно, одиноко. Я больна, мне трудно жить, я хочу к Христу.
Вчера в доме Андрея рассматривая репродукции, я сказала: «Счастливые они». «Кто?», - спросил А. «Апостолы. Они с Ним», - так сладко сжалось сердце.
Мне хочется принять какое-то волевое решение в отношении Андрея. Надо быть независимой, ничего не ждать, не думать, что он единственный мой идеал и мой суженый, готовить себя к одиночеству, не мечтать о нём. Андрей рационален, для него на первом месте работа.
Андрею после поминок по Коле Танаеву кто-то снился и сказал, что его должна отмолить какая-то женщина, близкая к небу, Андрей должен этой женщины держаться и она то-ли его бабушка, то-ли я. Но бабушка его умерла, как же он будет держаться её? Значит, я? Хорошо бы.
Я смотрю на себя в зеркало и думаю: это лицо не гения. Когда я вижу и слышу Ренату Тибальди, я хочу подняться до неё, но это невозможно.
Игорь привёл ко мне Толю Вл., с ним интересно разговаривать. С ним немного страшно, в нём какая-то непонятная мне сила.
В Толе нет душевного покоя, его взгляд холоден, неподвижен. Всмотреться и вслушаться в него не успела. На фоне Игоря и Толи – Андрей кажется ещё родней.
Человечество – сплошная рана. Моё сердце растерзано ужасом жизни.
Днём была у папы. Он добрый, естественный, любознательный человек.
Каждый день прощаюсь с Андреем, отдирая от себя клочья души. Нет надежды.
На всяком месте можно славить Бога.
Один из моих друзей в критическую минуту своей жизни молился, думал, страдал. Вдруг он почувствовал Бога, вставшего перед его духовным взором. В Нём была огромная сила, огромное страдание и серьёзность. В Нём не было места смеху, шуткам, легкомыслию, в Нём сила одерживала верх над страданием. Я заплакала, слушая своего друга. (Его звали Виктор. Он ушёл в 2020 г. на Небо0
Приходила Лариса Ак., она говорит, что у меня чистое лицо, что во мне есть мудрость и детскость.
Я хочу довериться Тебе, Господи, потому что Ты меня знаешь. Ты держишь меня на земле, возьми же мою жизнь, Сам управляй ею. Никто не знает меня, только Ты один знаешь. Моя душа прозрачна перед глазами Твоими.
2 декабря. Выздоравливаю. Люда Зленко подарила мне рисунок – Аленький цветочек, я обрадовалась, стала прыгать по комнате и думать, куда повесить рисунок.
В храме стоят гробы. Я смотрю на лица умерших. Смерть неестественна, её не должно быть.
4 декабря. Андрей сказал мне: «Я хотел жить вечно, а теперь не хочу - устал». Андрей говорит, что не может сейчас слушать музыку, от неё душа его болит. Как печальны мои мысли, когда я расстаюсь с тобой, Андрей. Ну зачем нам расставаться? Он подарил мне книгу со своими комментариями. Когда я звонила кому-то, он стоял у окна и так хорошо на меня смотрел.
Разве страдания матери о ребёнке, женщины о любимом не очищают душу?
6 декабря. Вчера Игорь нам с Линой рассказывал свои сны. «Режиссура снов была безупречна... Я очень любил восточную культуру, она была мне очень дорога, близка».
Долго говорила со своей новой знакомой Мариной Винецкой, познакомились мы в храме, она любит о. Владимира.
9 декабря. Отец Владимир говорит, что семья - худший крест, чем одиночество, Господь жалеет меня и не даёт мне этот крест. После исповеди – дивный покой.
11 декабря. Толя Шаргаев посмотрел мои рисунки и фотографии. Некоторых людей определил очень метко. О моих работах он сказал, что в некоторых из них есть экспрессия.
13 декабря. Были с Андреем в храме, он показался мне таким родным–родным человеком, ближе которого у меня никого нет. И мы расстаёмся... Вечером долгий разговор с его мамой. Андрей не верит в себя, подвержен влияниям, ему надо жениться, как всякому нормальному человеку, считает она. Она боится за него. Сказала, что он очень ценит любовь к себе и очень нуждается в этом.
Мне скучно в этой стране, мне отвратительны советские песни, мне кажется ужасной школа с её безбожием, насилием, с отсутствием в ней поэзии и изящества.
Плачут ли Ангелы? Действительно ли у них есть крылья?
15 декабря. Была в гостях у Андрея. «Что так поздно? Если бы ты приехала раньше, мы бы поговорили», - сказал он. Он изумился, услышав моё пение, сказал, что мой педагог по вокалу Наталья Сергеевна мне хорошо помогает, занимаясь со мной вокалом. Он жаловался, что что-то давит на него, когда я уходила, сказал, что ему стало легко. Сон Андрея: Он должен был пойти со мной в храм, а пошёл с Ириной, он подумал – почему же я не с Галей, как нехорошо. Ирина была в него влюблена.
17 декабря. Мой учитель по фортепьяно Григорий Соломонович говорит, что я одарённый человек в музыке. Передо мной открывается бездна фортепьянного искусства.
18 декабря. С Андреем было почти всё, как в его сне, я отговорила его идти в наш храм, он пошёл на Рижскую и встретил там Ирину, она смотрела на него злыми глазами и не ответила на его приветствие.
Есть современная французская музыка, которая вызывает мечты о счастье. Её грустно слушать.
19 декабря. Мне не по силам петь в храме. В.Н. регент злится.
20 декабря. Грустно жить без тепла, в одиночестве. Но у меня есть комната, где я могу плакать, никому не досаждая.
21 декабря. Были с Андреем у Коли Тюльпинова, было хорошо в его семье. Потом с Андреем, Колей и его дочерью Каролиной кидали друг друга в снег, Андрей оказался очень сильным, мы одолели его втроём. Потом пришли ко мне, по дороге Андрей держал меня под руку, я подумала, что так хотела бы идти с ним рядом всю жизнь. Он сказал, что без любви никогда не женится ни на ком. Андрей ушёл, тотчас вернулся с Игорем, мы проговорили ещё часа полтора. С ними легко молиться. Мы с Андреем долго сидели рядом, меня удивляло, почему он не торопится домой. Мы с Игорем проводили Андрея, я ребячилась. Я ведь не люблю Андрея почти, почему же я так страдаю?
Игорь сказал, что любит меня, что готов отдать свои силы, чтобы мне было хорошо.
22 декабря. Я навестила Наташеньку в больнице. Она больная меня утешала. Отец Владимир болен сердцем.
23 декабря. У меня вероятно нервное истощение, надлом. Нина, подруга Тамары Артемьевой понимает всё, что со мной происходит. Она сказала, что моё положение не безнадёжно. Она увезла меня к себе в общежитие, показала мне свой дневник. Там сплошная боль. Как мы мучаемся здесь на земле.
24 декабря. Мысли об Андрее причиняют мне боль. Я болею из-за него. Изнуряющие приступы слёз. Я так настрадалась за все годы моей жизни, особенно после 1972 г. В боли моей сгорает моё своеволие. Андрея видеть не могу, потому что прощаться с ним не могу.
Внезапно в метро присутствие Бога – такая значительность и полнота жизни, и одновременно отрешённость от людей.
Я у монаха о. Амвросия. Мы говорили с ним о том, как трудно найти человеку другого человека. Он напоминает мне Толю Шаргаева и Борю Пашкова. Доброе, светлое, весёлое лицо, взгляд открытый, но и лукавый, лицо средневековое, красивое, повадки русские. Говорит быстро, обаятелен, любит пошутить. Он попросил меня почитать молитвенное правило: каноны Иисусу Христу, Богородице, Ангелу Хранителю. У него болят ноги, за ним ухаживает несколько девушек. «Помолись о моей немощи», - сказал мне о. А.
Мы рисовали друг друга, я пела ему «Ангелов» Иоанна Сан-Францисского, Баха, Шуберта. Мы много разговаривали, задавали друг другу вопросы. Он говорил, что общая исповедь – это не исповедь, люди не умеют каяться, поэтому они не меняются.
Когда человек много молится, к нему по временам приходит благодать и согревает его сердце, потом она уходит и приходит снова, потом она приходит всё чаще и, наконец, постоянно начинает присутствовать в человеке, рассказывал мне о. А. «А задать вопрос можно?», - говорил он мне. Я увидела в нём много детского – от душевной чистоты, но он знает о своём обаянии и пользуется им.
Я вела себя с ним необыкновенно свободно, как будто мы сто лет друг друга знали. Он говорил, что от людей не устаёт, а устаёт от себя, у него много грехов, он плохо молится. Я попросила его помолиться об Андрее, на это мне он сказал, что раз я дружу с А., то я выйду за него замуж. Иногда он говорил мне вещи совсем ненужные и не интересные, я сказала ему, что не хочу это слушать, просила его не обижаться на меня за это.
Он говорил, что если человек поймает себя на том, что совершил какой-то грех, то он должен сразу же просить у Бога прощения, и Духом Святым ему этот грех отпуститься, но на исповеди он должен назвать все свои грехи.
Я погуляла с детьми, потом увидела о. Амвросия, он сказал, что мы пойдём гулять. Он безумно любит деревню. Мы много рассказывали друг другу всяких случаев. «Ты глаза немного красишь?», - спросил он. Отвечаю: «Красишь». «У меня нет никаких добрых дел», - сказал он. "Страшно ли Вам умирать?", - спросила я. «Страшно», - был ответ. Амвросий сказал мне в ответ на мои сомнения, усну ли я в чужом доме: «Ты у себя дома. Бог – везде. Твой дом везде».
Мы говорили об аде, о рае, о Страшном Суде, о том, что души после смерти тела движутся со страшной силой – своей силой, или же их несут ангелы. От него исходит радость. Глаза его весёлые и чистые сияют. Иногда они у него становятся такими, как будто они уже не имеют отношения к этому миру. Он сказал, что Лина очень трезва к себе, видит свои недостатки, не щадит себя. «Она очень много добра мне сделала», - сказал он.
«Всё должно быть просто, будь проще», - сказал он мне, сидя за столом. Как я могу быть проще... Я могу быть только собой.
«Мне пора ехать домой», - сказала я. «Не спеши», - остановил он меня. Перед отъездом он всех нас отъезжающих благословил, потом стал передразнивать меня, поднял голову, вытянул шею. Вместо 35 минут мы ехали до Загорска 2 часа. Отец А. сказал, что моё пение услаждает слух. «Почему ты не родилась мальчишкой? У тебя внешность мальчика и женская эмоциональность».
Вечер провела я у Андрея, мы молились, я была спокойна. Весь вечер во мне было чувство, всё упрощающее и исцеляющее мои раны – мне ничего не надо от Андрея.
Всё ярче желание отказаться от себя и стать орудием в руках Бога. Скорбная любовь к Нему.
Почему человек начинает сходить с ума от одиночества?
1975
мой портрет нарисован Линой Д. в юности нашей и подправлен чуть-чуть мной.