Пробка начиналась сразу за базой геологов. В самом ее начале стоявшие машины еще соблюдали какую-то видимость порядка, стараясь не занимать встречную полосу, и я, подгоняемый извечным шоферским - "Проскочу!" - гнал по этой встречной вперед, к находившемуся почти в 30 километрах впереди перевалу. Постепенно плотность очереди увеличивалась, вот уже машины стали располагаться в два ряда, затем в три… Перед подъемом на перевал, когда стало очевидно, что дальше проехать не удастся, и остановил "семерку" за огромным БЕЛАЗом. Сзади тут же пристроились еще несколько таких же нетерпеливых, окончательно перекрыв возможные пути отступления.
Взглянул на прикрученный к лобовому стеклу термометр - минус 37. Значит бушующая снаружи пурга не успокоится еще долго. Набросив на голову капюшон малахая, неуклюже, - мешали толстые грубые унты, - выбрался из кабины. «Семерка», словно лошадь, избавившаяся от надоевшего седока, тут же двинулась боком в сторону глубокого, в несколько десятков метров, обрыва. Напуганный этим неожиданным своеволием машины, тут же запрыгнул назад в кабину и, удерживая машину на ручнике, недоумевающе огляделся вокруг – по спускавшейся с бокового отрога узкой лощине, словно по аэродинамической трубе, мощным потоком на трассу стекал ветер. Стоять на отполированной этим ветром, обледеневшей дороге "семерка" отказывалась, и ее постепенно стаскивало к обрыву. Посмотрел в заднее стекло - едва не упираясь ему в бампер, сзади негромко урчал двигателем КРАЗ. Тогда, не раздумывая больше, аккуратно, стараясь не поцарапать крышу, въехал прямо между колес стоявшего впереди "шестидесятитонника". Ветер мгновенно утих, оставив в кабине лишь негромкий звук двигателя "семерки". "Ведь, раздавят же, как пить дать, раздавят!" - пришла неожиданная мысль, и, поставив машину на ручник, я снова вылез наружу.
Лезть в унтах по скольким и узким железным ступенькам, ведущим в находившуюся где-то высоко кабину БЕЛАЗа, было неудобно. Наконец добрался до кабины и постучал в ее запотевшее стекло. Дверка приоткрылась, из нее высунулась крепкая голая рука в наколках и быстрым движением втянула меня внутрь.
В кабине было накурено и жарко. Четверо крепких, упитанных мужиков сидели в майках и, по-очереди выковыривая ножами из открытой килограммовой банки "Великой стены" китайскую тушенку, запивали ее из пластмассовых кружек. Судя по запаху, висевшему в кабине, в кружках была водка.
- Ну, чего хотел-то? – спросил тот, что втянул меня в кабину.
- Парни, вы, это… В общем, не раздавите меня ненароком! Я у вас сзади, между колес пристроился, а то с трассы сдувает!
- Ясно море, сдувает! – хохотнул другой здоровяк, сидевший за рулем, – Нужно на нормальных машинах ездить, - он с гордостью похлопал по баранке, - а не на этих свиристелках! Если бы не ваши "консервные банки", давно уже у Николкина ручья был бы!
Здоровяк плеснул в свою кружку водки, протянул мне:
- Хлебнешь?
Выпил залпом – мужики одобрительно хмыкнули.
- Ладно, не боись, не раздавим! – успокоил водитель, протягивая на кончике ножа кусок тушенки.
- Не, спасибо, чего тут закусывать...
- У самого водка-то есть? – поинтересовался один из них, – А то мы тут, похоже, надолго...
- У меня спирта литр во фляге – не замерзну! А что впереди, не смотрели?
- А чего там может быть? – рассудительно ответил хозяин БЕЛАЗа, – Перевал перемело, метров пять надуло! Мы-то здесь всего часов пять, а ближе к седловине мужики уже вторые сутки стоят! У кого бензин кончился, те либо назад подались, либо по другим машинам разбежались. Вон, Санек, – он хлопнул по плечу сидевшего рядом такого же здоровяка в майке, – своего "коня" считай, на самом перевале бросил!
- А чего ему будет? – лениво отозвался тот, – Воду я слил, достану соляры – залью и дальше двину!
- А воду где возьмешь?
- А тут, у Витька! – Санек похлопал соседа по колену, – В его "коробочке" места много, я сюда 20-литровую канистру приволок – не замерзнет!
- Говорят, с той стороны должны СНОГ подогнать! – продолжил водитель БЕЛАЗа, – Но сутки точно простоим! Пока расчистят, пока брошенные машины с трассы уберут… Так что, будешь замерзать – дуй к нам! У меня места много! Горючки-то хватит?
- Должно… – я невольно задумался он, прикидывая, на сколько может хватить почти полного бака и лежавшей в багажнике 20-литровой канистры.
Выбравшись из кабины БЕЛАЗа, еще некоторое время осматривал окружавший пейзаж. Пурга, казалось, и не думала уменьшать азарт, с которым атаковала растянувшуюся на многие километры вереницу автомобилей. С нависавших горных отрогов тянулись длинные снежные полотнища. Достигая трассы, они завивались в диковинные спирали, которые тут же уносило ветром вниз по голому, блестевшему спрессованным снегом склону. И только единственное деревце, – небольшая корявая сосенка, казалось, вопреки всем законам природы удерживавшаяся на этой ледяной круче, скрашивала унылую картину. Освещенная едва прорывавшимся сквозь снежные заряды пурги бледным светом холодной луны, она походила на изящную японскую миниатюру, нарисованную неведомым исполинским художником. "Бонсай! Настоящий бонсай! Фотоаппарат бы сюда..." – подумал с восторгом и сожалением, бросая последний взгляд на гордое деревце и забираясь в теплое нутро машины.
СНОГ, как и предполагал водитель БЕЛАЗа, пробился к нам только через сутки.