Каждый ритуал начинается с сигареты. За спиной хлопает окрашеная в сто слоев коричневая дверь подъезда, в воздухе тяжело и садко пахнет асфальтом, именно таким, какой он в мае. Она картинно откидывает челку и вдыхает аромат весенних ночей, с упоением прикуривая от простенькой пластмассовой зажигалки. Затем делает пару неуверенных шагов вниз по лесенке и улыбается в ночь одними глазами, тонко, не нарушая геометрической темноты двора, пятна подъездного света и своей тени на обшарпанных бетонных ступенях.
Отстаивая свои права на ночь, она взмахивает руками и спрыгивает с лестницы с тиким стуком подошв о темный гладкий асфальт.
Любить, любить... Она взлетает над городом, волосы развеваются, в глазах светятся огоньки, озорные твари, бесполезно призывающие окружающих птиц и городских привидений за собой. Между ее пальцами пролетают молнии, она смеется и гнилые крыши неожиданно постаревших двенадцатиэтажек трещат и проваливаются.
- Чертовы твари, они снова летят... - кто то истошно вопит, по пояс высунувшись из высаженного чердачного окошка. - Именем Господа нашего, катитесь к Дьяволу, чудовища! - снова истошный вопль шизофреника.
Она вновь смеется, подлетает ближе, чуть прочерчивая носками кед по карнизу. Она даже не распахивала свои огромные, словно бы ястребиные крылья, она просто рассмеялась в лицо гравитации и психу с белесыми глаззами, изумленно и испуганно провожающему ее взглядом. В ее голове чудовищная вертушка страстей, падая вниз с головокружительной высоты, она все-таки делает небольшое усилие, и ее громадные крылья с хлопком раскрываются за спиной. Где-то свверху слышится возглас, затем еще пара, голоса разные, в них отчетливо сквозит ярость и боевой раж. Она в полете попрвляет джинсы и поводит пальцами. Две светящиеся молнии уходят куда-то наверх. В ответ летят огненные шары. Она смеется и взмывет в небеса, растворяясь в облаках.
На спине чувствуется легкий ветерок от лопнувшей из-за крыльев толстовки. Она ворчит про себя о проклятых ценах на одежду бескрылых. Затем, резко выныривая из облаков под куполом ночного неба, она снова кидается в холодную муть, обдающую влагой ее разгоряченное, раскрасневшееся от ликования лицо.
Несколько мгновений спустя: она открывает глаза и тыкается носом в прохладную подушку, температурные галлюцинации отступают в тень, прячутся в ящиках с одеждой, растворяются под яркими лучами лампы в прихожей, сбегают под кровать. Она вздыхет сипящим голосом, болезненно ежится и падает обратно в пучины потного сна, поводя ледяными пальцами под одеялом.
Еще много часов и температура спадет, она встанет и обнимет себя руками, ее бледная фигурка мелькнет в глубине окна, она пройдет на кухню и улыбнется по дороге своему отражению в зеркале, потрет изможденными пальчиками тени, залегшие под глазами. Боль уйдет, и останется только ощущение полета... Полет. Она потрется спиной о косяк в надежде нащупать ястребиные крылья, но, не найдя их, сядет на табуретку и закурит сигарету. Ведь каждый ритуал начинается с сигареты.