Круги

------------
Круги
------------

«Тот, кто читает, возможно, и поймет меня».

Предисловие.

Я не знаю, кто сейчас это читает, но надеюсь, что читатель смоет понять меня, мою мысль. Понять то, что самое главное заложено здесь. Самое главное и все остальное по чуть-чуть.




1. Rum with cola.

Круги. Недаром одним из величайших открытий человечества является колесо, круг, да и окружность. В общем, то, где идет постоянный повтор. Повтор тех событий, которые происходили, и через которые необходимо перешагивать все снова и снова.
Так случалось у меня всегда. Каждый раз что-то и происходило, даже очень похожее друг на друга, но оно переводило меня на более новую стадию, что ли совершенную. Так все повторялось и повторялось,…пока мне все не надоело.
Человеку это свойственно, а именно то, что ему когда-либо что-то надоедает, и он бросает это с дребезгом, подобно той посуде, которой пользуешься больше пяти лет. Тебе просто уже осточертеет есть и видеть один и тот же узор, раскраску, орнамент твоей тарелки. И не обращая внимания на ещё горячую пищу, ты открываешь окно и с ненавистью кидаешь её за борт, на пожирание асфальтом. Да, такое и может быть с каждым…
Но со мной такого не было, но бывали случаи и похлещи. Смысл их описывать? Хм. Но я возвращалась к началу. Всегда. Будто в замкнутом колесе кружилась, пытая прорвать его, кусала его, но все равно оставалась в нем, белиберда какая-то. От проблемы, к её решению и возобновлению похожей проблемы.  Я ощущала себя просто белкой в колесе. Всегда об этом думала, пыталась выбраться, но не знала как, не было помощи, а возможно, я её просто не замечала…

(Возможно, что я говорю как-то взбудоражено, несвязанно, но вам судить).

Вечер, опять. Тот же самый бар. Ничего не меняется. Везде круги, окружности, повторение, перемотка и повторение. Опять та же выпивка, опять тот же ром с колой для моего соседа, которого я жду и жду, а он все не приходит. Нет, не подумайте, что я одинокая дева и ожидаю своего суженого, дабы он просто подсел. Я ему предложила выпить и все понеслось.
Нет, я не такая. У меня есть свой friend boy, да и он именно нашел этот уютный бар -  «Bull and Bear» - на Lexington Ave. Но он редко заходит, даже очень. То говорит, что он занят, то не может, но бывает, что его шаги тихо раздаются сзади, и он аккуратно говорит мне на ухо: «Здравствуй милая».
Но это было как-то раньше. Сейчас он даже не позвонит. А я так же сижу тут, в две порции рома с колой и дожидаюсь его…
Но я уже знала, что и сегодня он не придет, просто сижу сейчас тут, смотрю, как в выпивке медленно тает, прямо под джазовую музыку, которую можно слушать до бесконечности, лед, а потом все это выпью, расплачусь и быстро уйду от этого места, дабы опять вернуться.
А  как я ему хочу позвонить, сидя на этом высоком стуле, когда мои уши нежно ласкает эта мужская, теплая музыка, которая может разбить защиту любой женщины, откуда бы она не была, мм. Но я не знаю, я просто не звоню. Возможно, я боюсь, боюсь, что он меня уже давно бросил и нашел себе какую-то шалавенку. Я просто не знаю, но позвонить так и не могу, думаю все напиться и скинуть звонок. Возможно, я и не получу ответ, но зато смогу дозвониться, и алкоголь мне в этом поможет. С вечной улыбкой на его ромовом лице.

Но и в этот раз так он и не пришел, ей банально надоело. Она отсчитала время, просиженное в баре, заплатила и пошла к выходу, но резко повернулась и качнула головой престарелому бармену, который в это время готовил ледяной, словно Гренландия, мохито. Он ответил ей таким же жестом.
Он просто знал её и на очень продолжительном времени. Общался с ней, делился секретами и обсуждал посетителей. Да, он так же и знал её, от ушей до пяток, просто знал все. Нет, вы не подумайте, что  них что-то было, он уже слишком стар для нее.
Этот жест просто обозначал, что ли прощание, да может то, как будто она ему напоминала, чтобы он ей сообщил, придет ли тот мужчина или нет. В общем, это была их рутина, обычное состояние, просто «привет - пока».

«Элвис покинул здание!» Да ну, какой Элвис, этот Бог Америки уже умер и покоится с миром, в кокаиновом мире. На улице было уже темно, стояла жуткая жара, такая липкая и неопрятная, что хотелось опять зайти под кондиционер, но уже было время отправляться домой. Дома ей, как всегда ждала холодная ванная, слезы, очередная стопка виски и сон, протяжный сон, где её заворачивала уже её собственная реальность, а все остальное было пустышкой, просто плохим воспоминанием. А на утро работа, работа, работа, как и у каждого частного психолога в этом сером и сумасшедшим городе.
Она поймала такси, села на заднее сидение:
- На Lower East Side, пожалуйста, - обратилась она сразу же к таксисту, пытаясь спрятать свой подвыпивший голос.
- Без проблем, мэм, - спокойно ответил таксист, показывая, словно он не почуял её перегара.
Ночные огни светофоров, рекламных вывесок и фары машин ослепляли её, как-то даже вбивали аккуратно в сон. Она неподвижно сидела, прижавшись к спинке сидения, свернувшись в позе эмбриона. Стекло мягко било по прижатому к нему лбу, вроде выводило из сна. Но алкоголь в крови делал свое дело, и она медленно и плавно погружалась в сновидения.
- Мэм, вам нехорошо? – настороженным голосом вывел её из отключи таксист.
- Нет, сер, все в полном порядке, просто приснула.
- Может музыку включить, а то я вас не разбужу, - пытался улыбнуть её водитель, но явного повышения настроения не последовало, только натянулась улыбка.
- Нет, благодарю, я больше не засну, обещаю - в ответ улыбнулась она ему.

В сон уже как-то не тянуло, а огни за окном не переставали мигать и то сужать, то расширять зрачки. Начинало стрелять в голову, словно мозг пытался выйти из неё, будто из бани, подогретый алкоголем.  Необходимо было отвлечься, дабы не потерять ориентацию от боли. Она стала осматривать салон, так как пейзаж за стеклом ей порядком надоел.
Обычный салон, обычного желтого такси from New York. Ничего особенного: та же перегородка с водителем, тот же салон из кожзаменителя, но было одно но. Это маленькая книжечка в углу большого сидения, очень похожая на библию.
- Заинтересовались? Верите в бога? – испугал её своей неожиданностью водитель. В то время, пока она осматривалась, он не сводил с ней глаз и вот подошел момент, чтобы заговорить с пассажиркой.
- Ну как сказать. Я не настолько прямо уж верующая, но в церковь хожу, по случаю. А что на счет вас?
- Я никогда в него не верил. Знайте ли, когда работаешь таксистом, тем более в таком городе, лучше верить только в мотор и в свои силы, особенно в свои уши, так как они тают после смены от этих пассажиров! – с какой-то африканской радостью и добротой в голосе договорил он и рассмеялся.
- Хах, а вы шутник. Можно посмотреть? – улыбнулась она и спросила, указывая на маленькую черную книжку в кожаном переплете.
- Да, конечно же, можете глянуть на самую распространенную книгу на Земле.
- Можно ли поинтересоваться, если вы неверующий, то зачем Вам библия? – она переместилась в другой конец салона, взяла в руки черную книжечку и, не подумав, спросила, но сразу же извинилась: - Ой, простите меня, я ещё немного пьяна, не понимаю иногда, что говорю.
- Ничего страшного, Вы бы знали, что я слышу в дневную смену, когда перевожу эти сливки общества, - с какой-то иронией и отвращением произнес он это.
- А вы мне подняли настроение, а мало кому это удается. Так зачем же, мне это интересно?
- Просто однажды перевозил священника, такой спокойный человек, общительный, непривычно для дневной смены. Так, сейчас светофор, я прервусь. А когда тронемся, продолжу, хорошо? Просто лучше рассказываю, когда еду, как традиция, так сказать, - прервал свой рассказ водитель, замолчав.
А огни все так же беспечно продолжали гореть, рассказывая о своих хозяевах и привлекая толпы народа. Ничего так и не менялось. Все прокручивалось по кругу, постепенно возвращаясь на свои места.
В лицо бил красный свет фонаря, сдерживающий бесконечный поток машин, так и готовящихся в путь. После красный оттенок с её лица резко отступил и пришел на его замену желтый, мирно мигая, будто давал возможность глазным яблокам передохнуть перед чем-то серьезным. Но и он тут надолго не задержался, пришел во все свои владения желтый, и пора было попрощаться с мертвым стоянием на одном месте. Заревели двигатели, и стопы водителей начали нажимать плавно на педать газа.
- Ну что же, продолжим, так вот…, - начал, но уже не успел закончить свою фразу таксист, как по ушным перепонкам ударил внезапно громкий «БУМ!» и скрежет металла, сотрясая все тело. Осколки стекла разлетелись мельчайшими частицами во все стороны, поражая как её, так и его своим коварством. Она закрыла глаза и пропала, пропала не то в себе, но не в мире…

2. Limb.

Глаза все ещё были закрыты, но может это просто был обморок. Она не понимала, где находится, но было ощущение, словно под ногами была твердая земля и она стояла на ней. Кто-то толкал в плече, с каждым разов все сильней и напористей, будто бы требовал от неё что-либо. Но вот она очнулась, открыла глаза и от очередного удара в плечо по инерции полетела впереди стоящую фигуру.
Тело не дало о себе долго ждать и тут же отреагировало. Оно резко повернулось и впялилось на неё своими черными глазницами.
Было сложно объяснить, что это за существо, назвать это чем-то, но оно было очень похоже на человека: своей физикой, телосложением и голосом, сухим и холодным голосом.
- Ты что творишь?! Так торопишься поплатиться за свои грехи?! Жди очереди! А ну, постой…- оно с рычанием заговорило с ней, смотря своими черными выемками прямо ей в глаза, но резко понизило тон и стало осматривать её. – Так, подожди, ведь она живая! А ну пошла из очереди! И не подходи к нам! – с воплем, оно взяло её за руку вы вытянуло из ряда.

Девушка остолбенела. Она просто не верила своим глазам, где находится, но и не могла понять, куда попала, да и как. Просто память ушла.
Она стала осматривать окружающее пространство. Никаких иных цветов, за исключением всех оттенков серого и черного. Будто черно-белая картинка, а она в пещере, глупость какая-то…
Через всю темень тянулась длинная шеренга из серых тел, шагающая куда-то вдаль, в полную темноту. Из темноты в темноту, словно по кругу шагали они, не зная где конец, а где начало их пути, этого словно тут никто не знал.
Она все ещё стояла, опешив и пытаясь хоть что-то вспомнить, но в итоге откинула эту идею и попыталась просто узнать, куда следует идти, чтобы ближе к цветам, ближе к свету, к ответам…
Ответ на её вопрос последовал сразу же, когда он всплыл в её сонном мозгу «Куда?», и ответ был таков: « В ту сторону». Раздалось у неё за спиной. От неожиданности она вздрогнула, резко повернулась на незнакомый голос и увидела такую же серую фигуру, но изрядно вымотанную, словно тело старика, лишенное какого-либо цвета. Он упирался на камень внушительного размера, держав на руках грудного ребенка, а точнее серое тельце.
- Туда, - ещё раз повторило оно, показывая рукой направление.
Но она ничего не ответила. Только, кивнув головой, пошла скорым шагом в указанное направление.
Все постепенно стало приходить на свои места. В её голове забурлила жизнь – нейроны начинали усиленно работать, начинали будить память, дабы осветить её непонимание.


«Долгая очередь, старик, ребенок, темнота, пещера…», - крутилось в её мозгу. Вдруг она поняла, что не слышала до этого времени ничего, просто тишина, а что же ответ на вопрос? Что за белиберда?! Всё это были мысли, точно, мысли, потому что старик указал рукой,…что тут происходит?!
Но вскоре она просто отбросила эти мысли пошла вперед. Туда, куда ей указал старик.
Было ощущение, словно эта колонна никогда не закончится, она все тянулась и тянулась куда-то в темноту, словно леска рыбака, ждущего поистине большую добычу. Но всё-таки сплошная серая масса медленно, но спокойно двигалась.
Вдруг до носа дошёл какой-то запах, запах соли, словно морской, но в нём была какая-то погрешность, что-то добавляло его морскую горькость, но это было уже все равно, потому что это был первый запах здесь, а значит, это приближало к ответам и свету.
Она ринулась вперед, не думая не о чем, просто побежала на этот запах, словно охотничья собака, учуявшая след, как вдруг по перепонкам ударил сам звук. Звук всего, что окружало её: толпы, ударов ног и холодный камень, вздохов и плача, криков мольбы и стонов. Звук проснулся, и с каждым шагом можно было отчетливей все услышать, невзирая на то, что из ушёй шла кровь от лопнувших перепонок. Звуки захватили её, её разум, и от этого она побежала ещё быстрей, пока не увидела вдали еле мерцающие светлячки огней, нежно покачивающихся, словно на волнах.
«Да, свет, я иду!», - воскликнула она и побежала, падая по дороге, разбивая колени и локти в кровь, но её целью был эти огоньки, тихо горящие и дарящие тепло в этом адском холоде.
Но внезапно она остановилась, словно её кто-то поймал в объятья и не пускал дальше. Ноги не слушались, просто не хотели ступать вперед, но назад шли спокойно и без каких-либо усилий. Будто впереди стоял невидимый страж и не пускал её дальше себя.
Мозг стал в спешке обрабатывать всю информацию, заглушая своей работой все звуки, запахи и боль. Она сопоставляла в голове все, что тут происходило, что находилось. Словно собирала большой пазл ответа, всего одного слова, которое могло её спасти или убить.
- Лимб, - шепотом выговорила она, полным ужаса, холода и отчаяния. Это был Ад, а точнее только его первый круг. Становилось понятно, что назад дороги нет, и в душу, подобно яду, стали впрыскиваться пустота, одиночество и холод. Ощущение, словно ты одна и ничего вокруг больше нет, все осталось так, за стеной, вне темноты, а ты остаешься тут, совсем одна, одна наедине со своим разумом.

На тело стали находить чувства. Непонятные чувства какого-то сжатия, тесноты и возбуждения. Хотелось просто лечь и сжаться в позе эмбриона, комочка, которого ничто не могло тронуть. Но вдруг раздался приглушенный голос:
- Да, ты верно поняла. Ты здесь, и пришло прямо подумать о грехах, - шептал, даже напевал человек, что самое удивительное ЧЕЛОВЕК! Весьма даже опрятного вида.
От неожиданности, с мелкой дрожью девушка повернулась на голос.
- Кто вы? Вы…не такой как все.
- Быстрей хочу представиться я вам. Имя моё – Вергилий, и вот, прошу, накройтесь дорогая, холод так и хочет к вам прильнуть, - в стихах выразился он, протягивая халат в котятах.
От такого её глаза замерли, к горлу подкатывал комок истерического смеха, слова сами вырывались без какого-то управления мозга.
- Да Вы что, с ума все походили?! Где я вообще нахожусь, какой к черту Лимб, Ад и халатик в котят?! – уже в слезах заканчивала она свою сумасшедшую литургию.
- Так, дорогая моя. Не буду я тебе больше петь, а за такое время работы я устал от этой хренотени. Будем современными, - накрыл её халатом, взял подмышки и понес куда-то в сторону, от того барьера, от того света.
- Эй! Это куда Вы, уважаемый, меня несете?! Мне вот выбраться надо, а не по потемкам ходить, - все еще заливаясь смехом, голосила она на все пространство.
- Ты, знаешь, дура. Книжек что ли не читаешь?
- Читаю и про Ад Данте читала, вот только тут как-то все по-другому. Я требую объяснений! – надулась девушка, все ещё прихлебывая в смехе. Но от Вергилия не последовало ни грамма словечка, тогда девушка объявила: «Ну и хрен с тобой, потом поговорим. Мне уже как-то все равно на свою судьбу, так как умерла я уже и не слышать мне твоих стихов!»
Внезапно для неё опора, рука, которая её поддерживала, ослабела и после вообще пропала. Тело поцеловалось с холодным гранитным полом.
- Вот мы и дома, зайдем на кофеек, все обсудим, и дальше будет разбираться, - сказал мужчина как-то странно, с тем акцентом, с которым она недавно встречалась, вот только с каким…африканским! Таксист!
- Так это ты таксист! Тот самый таксист с библией, я тебя узнала, мы не договорила, когда зажегся…ох! – этот вздох был из стиля фильмов ужасов США 80-ых. Тот самый вздох, крик и появление зомби или чего-то другого мерзкого и устрашающего. Но вместо этого из кармана угрюмого провожатого появились ключи.
Щелканите замка, скрежет открывающейся двери и мягкий свет, словно от горящей свечи, опустился на её лицо: по ресницам пробежала легкая тень, его лицо стало мягче, а халат преображал все в домашнюю обстановку. «Вот, чего не хватало для души», - подумала она и стала тихо приближаться к его телу, но не для того, чтобы утонуть в тоннах экстаза прямиком из Hell, нет, просто она хотела приблизиться к нему, к его поддержке и грубым очертаниям иссохшего, но все-таки такого же сильного тела.
 - Так! Мы дома, заходи и присаживайся. Сейчас дверь закрою и сделаю горячего, - протолкнул девушку он в помещение, закрыл на замок дверь и отправился в другую комнату, - Тебе что? Кофе или чай?
Но ответить она не смогла – у неё был шок. Уютная комната была в точности, как зал бара «Bull and Bear»: так же стойка, те же мягкие диванчики, те же напитки, стоящие на витрине за спиной бармена…БАРМЕНА?!

(Вот это уже полная чушь)

Но была одна штука, которая меняла все представление и предположение – это был комфорт. Не все тут было как в баре. Столики были заменены книжными шкафами, на стенах висели расклейки газет любых народностей и языков. Со стороны стойки белыми зубами улыбался сам Юрий Гагарин из USSR, будто его приклеили сюда ради украшения фона.
- Да, это Юрий или как я его называю просто Юрой. Ох, эти же русские, из-за него мне приходится таскать Russia Vodka из бара, там наверху, а за это могут наказать, ОН может наказать, - появился из неоткуда Вергилий.
«Я так и знала, знала, что это он, бармен. То же лицо, вырез губ, те же морщины у глаз, та же ворчливость, ах он старый пердун, сейчас я ему задам…» - думала девушка, открыла, было, рот, чтобы высказать все, что думает, но сразу же закрыла: «Надо проверить», - и просто качнула головой, как всегда кивала бармену.
На её испуг он ответил тем же жестом и сразу же заговорил:
- Вот, честно сказать, как меня задолбал этот Ваш жест, давайте перейдем на ты, нам ещё долго вместе париться, ахаха, - посмотрел ей в глаза старикан (но может ещё молодой в душе), поставил две чашки терпкого кофе на стол и протянул руку, с поистине настоящей сияющей улыбкой африканца в Соединенных Штатах - Вергилий, дорогуша или можешь называть меня просто Верг.
- Вы из того бара, что на Lexington Ave?, я так и поняла. Очень приятно, я…, - начала было она комканым голосом от потрясения, но он её уже прервал.
- Неееее, а вот ваших имен, живущих на поверхности, а здесь сидящих из-за какой-либо смерти, не надо. Этих имен тут хватает. Главное тут знать два имени: моё – Вергилий и ЕГО – Люцифер. Ну да, а что тут такого удивительного. Там я работаю и то, только по вечерам, а тут большее время, только тсс, хорошо?
Но последние слова пробежали мимо её ушей, потому что от последнего имени у неё перекрыло дыхание. Перед глазами встал облик зверя, зверя-дьявола, пожирающего младенца…Щелк-щелк-щелк! Глаза, оправленные в очки тоталитарной России, смотрели  прямо ей в зрачки, словно грабители пытались вскрыть сейф огромного банка.
- Девушка, я его знаю, и бояться Его имени не следует. На самом деле он хороший парень. Вот вчера мы сидели тут: я, Юра и Он. Пили русскую отраву и болтали о жизни. А этот «великий» рассказывал про моё будущее и резкий поворот, выход из рутинного круга…
- Выход из чего? Круга…, - возможнее всего, что это было совпадение, а может он и читал её мысли…
- Ну да, ам, понял тебя. Ты все ещё боишься и кошечки на моем любимом халате тебя не успокоили, тогда я тебе сейчас пирожок принесу, - он встал и скорым шагом пошел в другую комнату, как очевидность – на кухню, но все же продолжал говорить, - у меня просто твоё дело, заинтересовала ты меня, вот и отрыл на складе, на Станции Складской. У меня есть…, - он почему-то зачавкал и продолжил пережевывающим голосом, - есть у меня все твои разговоры, мысли и всякая другая чушь.
- С какого хр…?! Нет, спасибо, я не голодна. – хотела она начать скандал, как вовремя остановилась.
- Это ещё почему? Кушать надо, а ты с бара ничего не ела, надо покушать, а то сил не будет.
- Я толстая, - как-то по домашнему, то ли подружески, ответила она ему. На кухне послышался колотый треска поцелуй тарелки с плиткой на полу.
- Ты что, глупая что ли?! Худая как не знаю что, как я найду в своей стариковской одежде тебе нормальные шмотки! Ты до того худая, что мои штаны молодости на тебе будут висеть.
- Не правда.
- Правда или ты забыла, кто я такой? – вот эта фраза и утихомирила её. Она уже ничего не смогла ответить.

Запах горячего кофеина поработил её, словно одел на ноги и руки чугунные оковы. Разум её отключился, а работал только корковый центр мозга, пропитывая себя, пропуская через свои жилы этот аромат в виде электрических разрядов. Она закрыла глаза и почувствовала уколы об кожу холодного, завораживающего снега, как он ложится на мягкий эпителий и пожирает тепло тела. Но нет, тепло остается. Оно приходит с этим ароматом, нежным, но горьковатым вкусом восточного напитка…он, он просто напоминает ей его, того самого, который не приходит на ром с колой…но, как всегда старики любят испортить идиллию и вторгнуться в иллюзию. Этого не потерял и Вергилий.
- Да, я все понимаю, что снежок это очень круто, но надо уже допивать, доедать, одевать и идти в путь.
- Но почему, что нам делать?
- Тебе надо доедать, а я пойду, пробью билеты, а то скоро теплоход отправляется…

3. Hell telecom.

Через некоторое время последняя лампа потухла, последовали щелчки закрывающегося замка и легкий топот по асфальту.
Все как-то резко изменилось. Раньше тут был камень камнем, а теперь проложена шоссейная дорога, подобно автобану в Германии. Везде горели фонари, и голосила очередь.
В глаза упал резкий свет подвесного фонаря, заряженного энергосберегающей лампой. Пошли ощущения, словно находишься в тюрьме, строящейся тюрьме: стены были просто залиты бетоном, кое-где блестела своей белизной штукатурка. Но не то, чтобы это было похоже на тюрьму, нет, это был гермафродит тюрьмы и стройки.
Повсюду были расставлены леса, а по ним, словно муравьи, вверх вниз карабкались существа весьма маленького роста с зеленых комбинезонах.
- Ах молодец, ах мой дорогой. Вот стал ремонт делать у пристани, а денег жалко на то, чтобы станцию в метрополитене закончить! Ах, поддонок-то он такой, хер ему, а не Юрий с Russkiy Vodka! Я ему сейчас позвоню и все выскажу, все и сразу! – разнервничался старик, поправил очки и высунул из кармана старенький мобильник Nokia.
Телефончик переливался черным с красным, и на задней крышке было написано большими буквами «Hell telecom». Объект мужского пола начал лихорадочно набирать кнопки, не прекращая на минуты высказывать ругательства в честь стройки и ЕГО.
- Это у вас связь такая?
- Да, херовая, мать её, связь. Вот, запомни, что необходимо ему все сказать про эту, тысячи чертей, стройку, этот ремонт, эту связь и про тебя, дорогая моя, - смотря на блестящий экран, тараторил он.
- Я до сих пор не могу поверить в это…
- О, нашел я этого засранца любимого. Так, включу громкую связь, чтобы ты его слышала. Говорить буду я, если он к тебе обратится, то веди себя как мышка, а то у него сейчас это…как там его, ах, да, спермотоксикоз, ахаха! Сам я бывший медик, вот что-то и осталось в этой башке, - рассмеялся он и нажал зеленую кнопку звонка.
Время все шло и шло, а ОН никак не отвечал. Словно в русской народной сказке про репку. Тянули, тянули за репку, а тут кота за яйца, а ОН никак не отвечает. Неожиданно загорелся красный экран и послышался голос.
- Я слушаю, Верг. Что такое?
- Здарова! И вот скажи, какого хрена ты тут у бухты устроил?! Тут пи*дец, что творится! Мне спать не дают, шумят и матерятся. Денег, называется, нет, ага. Вот станцию «Панспермия» достроить никак, а вот ремонт со своими уродцами ты можешь делать, а?! – старикан никак не мог остановиться, трубка уже была вся заляпана в слюнях.
- Так, не бурчи. Скоро закончится. Ты же знаешь, что  лепреконы быстро делают свою работу. Сегодня мусор и пыль, а завтра уже будет чисто, гладко и все довольны, друг мой.
В глазах Вергилия зажегся сатанинский огонь. Было ощущение, что сейчас он вырвет из себя крылья и задышит огнем, но неожиданно это все прекратилось…
- Да, я тебя понимаю. Они хорошие работники, но они подлые грубияны!!! Они портят нам всю обстановку, нам портят наше же имя, наше доброе имя! Оно само за себя говорит и должно быть добрым! “New York Company”, а ты развел какую-то силиконовую долину!  Так, мы скоро приедем и я с тобой лично поговорю, слышишь меня, хренов гад! Я Тебе зад надеру, я старый, но ещё в силах!
Ор был до того силен, что оправы очков говорящего разошлись и стеклянные линзы очков мимолетно полетели на встречу с асфальтом, будто в вальсе танцевали с воздухом, напевая лебединую песню, а потом «ХРЯСЬ» и осколки разлетелись в разные стороны.
- Не кипятись. С тобой как-то рядом девушка. Ну вот, разбил очки. Ничего, я тебе новые закажу. Пора познакомиться с живой, ну или полуживой особой. Здравствуйте, уважаемая, - ЕГО голос резко изменился – стал мягким, таким ласкающим и теплым, будто полным жизни. Разум начинал влюбляться в него, окутывать мыслями и нервными цепочками этот голос, но как всегда идиллию нарушил второй голос.
- Ну, ты с ней не заигрывай. Приедем – познакомитесь. А пока готовь бумаги и еду, я уже голоден с твоими ЛЕ-ПРИ-КО-НА-МИ, - поставил точку он на её наслаждении, проговорил последнее слово медленно, поднимая тембр на гласных и повесил трубку, - Ну что, милочка, пойдем на корыто вечных странствий.
- Ну, у вас и серьезная связь.
- Не серьезная, а хреновая, я же говорил, что хреновая…

4. “Black captain”.

Все ближе и ближе к морскому прибою. Удары волн об дамбу были слышны все сильней. Запах морской соли проникал все глубже, в самые потаенные места и оседал там, не давай покоя его спутнице.
Неизвестно, сколько времени прошло, до того, как они прибыли к старой каменной пристани, но ноги уже отваливались, стоять было невозможно. Её глаза всё искали и искали заветную лавочку, мягкую лавочку, чтобы присесть и забыть про эту зудящую боль.
Вот она! Глаза вдруг округлились и ноги сами потянули её на деревянный «диван». Но вдруг рука ухватила её за запястье, и дернула в обратную сторону.
- Потерпи. Сейчас пройдем на это морское корыто и там уже отдохнешь.
- Но…, - не успела она договорить, как перед её взором возник галеон XVIII века, а челюсть так и осталась висеть.
Но это было не просто судно тех, древних и неизвестных времен. В этом корабле было что-то этакое, какая-то неизвестная изюминка, словно это судно было с душой. Душой, которую оторвать от него невозможно, будто бы эмбрион на начальной стадии развития в утробе матери.
Перед мостом на корабль стояла высокая фигура в черных штанах и футболке. Он или оно останавливало каждого, и проверяла какие-то бумаги, а потом уже и билеты. Вот и подошла их очередь познакомиться.
- Здравствуйте, уважаемый Вергилий, опять поплавать решили? – монотонным басом спросило существо.
А даже и не существо. С вида это был обычный человек, а точнее банальный, побритый налысо вышибала с какого-нибудь Манхэттенского элитного бара с надписью на всю футболку «Security». Но в его глазах был какой-то огонек, который пробивал его жертву насквозь, словно рентген просвечивал тело больного.
- Здорова, вот билеты и дай нам пройти, а то мы торопимся, - заспешил расстаться с ним Вергилий и быстро пролетел мимо накаченного тела, но рука охранника, с татуировкой «STOP», упала на поручень и преградила дальнейший проход.
- Извините, но мне нужны документы на эту особу, что с Вами. Просто так её пропустить я не смогу, Вы сами понимаете, отчеты…, - изъяснил громила, все ещё смотря на билеты.
- Хм, милок. Вот посмотри и подумай чуток. По-твоему эта девушка с того берега, м? Ничего тебе не напоминает имя Данте, а?!
- Он был мужчиной, а это девушка, - резко ответило тело.
- И что?! Ты меня надоел, дай пройти! – не выдержали нервы старика и пошли в контратаку.
Внезапно сверху донесся третий голос:
- Верг, да сколько можно ругаться, а? – это был не просто какой-то голос, а скрежет воздуха о пропитанное никотином горло моряка, старика, но ещё в силах. Такой же голос, как был в фильме «Pirates of the Caribbean».
- Здравствуй, дорогой мой морской друг, здравствуй Харон. Ну, я же не просто так ругаюсь, ты вот погляди, кто со мной, - куда-то ввысь прокричал Вергилий и внезапно из окошка, одного из десятков окон, выглянула обросшая седой бородой физиономия. Весьма счастливая физиономия.
- Кого я вижу! Здравствуйте, уважаемая мадмуазель! Что на Вас за паршивый наряд, видно сразу, что Верга! Ахахах! – рассмеялся жидким смехом он. Капельки слюны разлетелись в разные стороны, поражая  стоящих перед кораблем, - Проходите, не стойте на месте, нам с Вами, уважаемая, необходимо будет о многом поговорить.

                ***

Они зашли на борт. Сам вид, увиденное и монументальное нельзя было описать словами, да и представить вовсе это нельзя. Это было что-то на грани… нет, об этом просто нельзя так сказать, так как чувства вдруг смешивались, когда проходишь по этому судну из черного дерева. Чувства вдруг вскипают, готовые кинуться в бой, убить ближайшего, но вдруг успокаиваются, затихают, подобно внезапному штилю посреди бури, когда проходишь по этой палубе, заставленной сотнями, нет, даже тысячками широкими свечами, окрашенными в красный свет.
Но эти свечи давали жизнь, придавали окружающим живой облик, но все-таки всего лица было не разглядеть: где-то причудливо торчал из темноты нос, где-то трещали друг об друга замерзающие коленки, откуда-то выползали нежные ножки малыша. Все это было необычно, как-то заморожено, а она растворяла этот холод, все вокруг отмерзало и поворачивалось в её сторону. Это оставалось неясностью…
Две фигуры резко остановились посреди палубы, один повернулся к другой:
 Присядь здесь и подожди меня, я скоро буду, только,…пожалуйста, будь осторожна и подбери место с, кхм, так сказать, приличной особью.
Но она ничего не ответила, её разум просто замерз, покрылся ледяной коркой, коркой в виде замешательства и испуга от окружающих её лиц.
Глаза уже привыкли к такой «красной темноте», и она уже могла разглядывать лица пассажиров: вдалеке восседал гордо Брут, поблизости сидел и что-то чертил великий Дали, то смеясь, то споря с Пикассо. Но один человек привлек её внимание, просто сковал его на себе, не отпуская взгляда, подобно магниту тянул её к себе, к свободному месту рядом с собой.
Девушка аккуратно подошла к нему, но не успела даже и слова сказать, как он её опередил:
- Добрый, хм, вечер, день, что сейчас там, за землей? – спросил он, не отводя взора от чертежа, вырезанного на полу.
Фигура остолбенела, проявила все свои человеческие чувства замешательства, и только было открыла рот, как он её перебил:
- Прошу извинить меня, но я не представился. Имя моё Аристотель. Будьте так добры, присядьте и не закрывайте мне свет, а то, кто-нибудь успеет до Вас занять это место, - с какой-то капелькой строгости он отвел её рукой в сторону пустого места и усадил на холодное дерево.
- Благодарю. Можно ли задать Вам вопрос? – спокойным голосом ответила она.
- Да, но хочу сказать, что удивляться тут нечему. Здесь можно встретить кого угодно, даже того самого, хм, как там у вас его называли, никак не могу запомнить эту швейцарскую фамилию…ах! Точно! Гитлер. Я с ним однажды имеет разговор. Он все говорил и говорил о войне, утраченной семье, развале и тому прочему. Но с моей стороны, уважаемая, он просто психически больной…нет, уже точно не человек, но был им. В общем, думаю, Вы меня поняли.
- Но, но почему Вы оказались здесь, как?! Вы же погибли в Греции, а Вы тут, в New York City! Поч…, - не успела договорить она, да может это были просто слова шока и нервов, которые переплелись между собой, подобно двум борющимся змеям на арабском рынке.
- Нет ничего необычного. Я заперт в Лимбе навсегда, тут моё пристанище, как для любого добродетельного нехристианина. Да, это очень громкие слова, ДОБРОДЕТЕЛЬНОГО, но возможно я тут из-за того, что не убивал в таких количествах, как Александр, нет, все-таки убивал, к примеру, мух и комаров, это же все-таки тоже убийство.
- Вы не ответили на вопрос, - вдруг улыбнулась она.
Этот кораблю обладал аурой, совсем непонятной аурой, которая переливала в тебе чувства, как воду в стеклянной бутылке от крышки к дну. Так переливались и чувства: то бросало в гнев, ярость и душевную боль, то в смех и улыбку.
- А как Вы сюда попали, я заметил, это уже второй случай и мне повезло этот случай встретить так близко, - не ответив, начал он.
Но сама она этого не заметила, как-то мысль ушла, испарилась и другая заняла её место – «Как я суда попала?».
- Я…я не знаю, что что-то чувствую, чувствую тут, за грудной клеткой, что словно что-то должна сделать, но никак не пойму ничего, - она коснулась белой ладонью груди, нащупывая сердечный ритм, - оно молчит, я и в правду умерла…
- Оно не мертво, оно просто спит, ждет своего часа к взрыву чувств. Это душа ждет.
- Может и да, а может, и нет, не знаю. Уже ничего не знаю, - из её глазниц стали потихоньку выкатываться стеклянные слезы, отражая свет красных свечей.
- Дорогая, - он оставил палочку, которой чертил по дереву и повернулся к ней, - душа есть, только поверь в неё. Поверь в свои чувства. Знаю, как тебе было больно, как было больно сидеть с тем горячим напитком, разбавленным этой шипучей жидкостью, как там её…не могу запомнить все эти современные слова, ах да, Coca-Cola.
Но она его уже не слушала. В мозг, словно удар поезда о переезжавший через пути школьный автобус, ударила память, то воспоминание. Тот самый бар, тот самый коктейль и то ожидание. Вот что! Вот, что её тревожит! Вот откуда это беспокойство, а вдруг он…
- Придет, - закончил мысль он за неё, - он придет и я это…
- Откуда Вы это знаете?! – с психическим выкриком она схватила его за тунику и начала трясти.
Он вырвался из её железной хватки и продолжил:
- Я не сказал, что знаю, я предполагаю. А чем же ещё мне заниматься больше двух тысяч лет тут, сядь на этом месте и вертя этой палкой. Хотя бы вы меня остановили от мыслей и подарили алый цветок интереса.
- Простите меня, эти чувства, она так смешиваются здесь, на этом корабле…, - но он смотрел на неё непонимающим взглядом.
- Простите её раз, я сказала лишнее…
- Лишнее всегда является подтверждением прошлого и настоящего, запомните это, Вам это ещё пригодится, потому что лишнее всегда может перегнуть чашу весов в вашу сторону. Как говорят японцы: «Даже снежинка сможет согнуть лист».

Она не успела ответить. Как в разговор вмешался третий голос, обращаясь к девушке:
- Я вернулся, мы можем идти, тебе надо к Харону, ты знаешь, что с ним тебе ещё придется переговорить. О, здравствуй Аристотель, мой благородный спутник и друг, великий ученый и врачеватель, куда же и ты направляешься?
Но он так ничего не ответил, отвернул взгляд и уставился в зрачки девушки, словно говоря её «тебе пора».
Она, подобно загипнотизированному существу, поднялась со скамейки, подошла к спутнику и повернула к лицу Аристотеля.
- До скоро встречи, надеюсь, что мы ещё встретимся когда-нибудь, - пыталась улыбнусь тело девушка. Но из этого ничего так и не вышло. Лицо осталось таким же задумчиво-каменным.
- Именно душа придает смысл и цель жизни, - ответил её он, взял прутик и продолжил чертить.
Он не улыбнулся, зато улыбнула она, повернулась и потихоньку пошла в темному, пытаясь не задеть свечи, однако резко повернулась и тихим голосом подытожила разговор:
- Так Вы не ответили на вопрос.
И вдруг он отпустил прутик из рук и рассмеялся диким монотонным хохотом грека. На её лице улыбка сама растеклась в экстазе. Но его смех тут же оборвался, грек взял палочку и продолжил чертить, так и не ответив.
Они повернулись и пошли тихим шагом сквозь жалящую темноту и красные огоньки, как за их спинами раздался голос ученого.

- «…Because I'm travelling across the sky                - «…Потому что я путешествую по небу
When you're with me, your hand in mine                Когда ты со мной, твоя рука в моей
Our honesty will make us fly                Наша честность заставит нас летать
Baby, travelling across the sky                Малыш, путешествие по небу

Across the sky, oh-oh-oh-oh-oh oh-oh-oh                По небу, о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о
Across the sky, oh-oh-oh-oh-oh oh-oh-oh                По небу, о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о
Across the sky, oh-oh-oh-oh-oh oh-oh-oh                По небу, о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о
Across the sky, oh-oh-oh-oh-oh oh-oh-oh…»                По небу, о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о…»


                *                *                *

Дверь тихонько открылась и две тени тихо проникли внутрь капитанской каюты. Комната была отделана из того же темного дерева, но только намного изысканней, шикарней своего начала - своей палубы.
Невозможно было толком разглядеть обстановку комнаты - взгляду, нюху и чувствам мешали мрак и сладковато-алкогольный запах, прямо-таки сахарный, который пробивался через ноздри, словно игнорирую их, в кровь, впитываясь во все жизненно важные органы, опьяняя их, превращая их в ленивых детей, играющих с тайнами подсознания.
- Хох! Вот и дорогая мадмуазель и её верный спутник Вергилий! Слушай, Верг, я не ожидал, что тебя так выбьет из колеи мой ром, я даже удивился, а ты знаешь, как это редко, почти что никогда!
 - Не болтай, а лучше давай займись делом и скажи, где тут можно прилечь? – путеводитель был страшно, просто безумно пьян. Она не сразу заметила запах перегара от него, заплетающийся язык и походки портового алкаша.
- Что же за такое ты говоришь, будто сутенер какой-то! Непорядок. Так, на выход и налево, там будет твоя кровать, - строго договорил он и второй метеором вылетел из комнаты.

Глаза привыкли к новому освещению, и она начала разбирать детали комнатного интерьера: посреди каюты стоял большой стол, просто огромный, на котором, по бокам, горели те же самые красные свечки, только уже наполовину расплавившиеся; по углам стояли светильники и больше стеллажи, практически до потолка, забытые свертками и книгами, повидавшими многое.
Девушка села на дубовый стул, даже, так сказать, трон и взглянул на капитана.
- Так что же мне предстоит?
- Предстоит? Я этого не знаю, это судьба, ну или знак свыше. Но знаю точно, что тебе нужно заполнить несколько бумаг ради твоего же «выхода», - умиротворенным тоном закончил он, открыл небольшую шкатулку с надписью на крышке «Black captain» и забил черную трубку.
Ноздри пробивал уже не только запах перегара и сладкого кубинского рома, но и «аромат» бразильского табака не совсем хорошего качества. Дабы закончить эти муки, она перебила его процедуру:
- Тогда давайте начнем, чего же тянуть, у меня там много ещё дел? – протороторила девушка с натянутой улыбкой на лице.
- Если не нравится запах, так бы и сказала. А так, все в свое время, дорогуша.

Табак навеивал какие-то странные, туманные мысли, проходящие по всем сосудам и капиллярам женского тела. Заходил туда, куда ему бы не следовало, окутывал, завораживал и замораживал. Её просто припечатало к стулу, а на сетчатке отражался огонёк спички, подносимой к тяжелой черной трубке, кончик которой прятался где-то в бороде старца. Весь этот неповторимый процесс отвлекал от всего сущего, словно глубоководная рыба привлекала свою жертву маленьким огоньком, но процессия резко оборвалась - табак загорелся и из бороды повалил густой туман, липкого запаха.
- «Именно душа придает смысл и цель жизни». Да, Аристотель всегда может сказать что-нибудь завораживающее, удручающее, но не все его понимают. Но думаю, ты, ты сможешь его понять, потому что ты ещё можешь знать, что же такое душа.
- Я надеюсь на это…
- Все вы надеетесь! Но не все можете, не у всех хватает этого…ду-у-у-уха…, - он протянул «у», выпуская тонкую струйку дыма куда-то прямо перед собой, но не попадая в девушку, - так ты помнишь, как здесь оказалась?
- Нет, я вспомнила только то, что было до того, того самого момента, я помню…
- Бар, рос с колой, так ты всегда проводила этот вечер там, под джа-а-азззз.
- Вы меня уже не удивите, что обо мне знаете, слишком я тут долго пробыла, - впервые за своё пребывание здесь, девушка встала на цыпочки и держала атаку на ура.
- Вот чего я от тебя и хотел…стойкости, смелости. Но ты ещё все такая же наивная, мне это нравится. Но у меня есть предложение к тебе. Вот два документа: первый – ты уходишь в свой мир, но без ничего, без чувств, просто «живешь» и умираешь, как тело, как тряпка. А второй – мы идем дальше, а точнее ты, но все дальше зависит только от тебя: останешься тут или пропадешь, - Харон придвинул к девушке две бумаги – контракта.
- Но что же будет с моими чувствами, ощущениями? – не смотря на моряка, стала рассматривать она документы.
- Ощущения останутся, но вот чувства, такие, как страх, жалость, любовь…
И тут её сердце заколотилось, так громко, что её смог услышать и сидевший напротив стола. Оно откликнулось на слово, словно автомобиль на ключ зажигания. Изнутри пошел огонь, который заливал мозг гамонами, они били все сильнее и сильнее в виски, заставляли зрачки то сужаться, то увеличиваться. Кровь стала бить по стенкам вен, и шея с запястьями, словно начали свою собственную жизнь, танец, своё движение.
Она подняла глаза, глаза налитые светом, кровью и счастьем. Губы растянулись в лучезарной улыбке, и она прошептала:
- Ни за что..., - схватила перо с угла стола и подписала документ «Контракт №2».
Но вдруг все остановилось. Все пришло в своё былое спокойное состояния, сердце утихло, и голова вновь похолодела. С непонятливым взглядом она подняла глаза на Харона.
- Смелая, стойкая, наивная…настоящая девушка, настоящая душа, - медленно проговорил он и засмеялся, всё дымя своей черной трубкой, а потом продолжил, - недавно посмотрел фильм один, фраза оттуда, но я изменил, плагиат…, - говорил он словно для себя, а девушка все ещё непонимающе на него глядела, - но что же, тогда в путь!.
Он втянул носом, харкнул себе на ладонь и бабахнул по подписанному документу.
Вдруг все затихло, из-под ладони пошла медленная пелена сизого дыма, и неожиданно все дернулось. Девушка на стелу по инерции отъехала назад на несколько футов.
Капитан поднялся, подошел к двери за его креслом и повернулся лицом к девушке:
- Ваша спальня здесь. Доброго времени суток.
Без слов она подошла к двери, повернула рычажок и вошла в спальню.
В ней не было чего-то особенно удивительного. Посреди комнаты стояла односпальная кровать, укрытая жестким одеялом, а по её периметру были расставлены свечи.
Дверь резко захлопнула за её спиной, прозвучал звук щелчков и тихий голос: «Можете не беспокоиться, я по соседству».
Это был её первый сон за пребывание здесь, здесь? А где она вообще, в раю, аду, воображении? Неизвестно…сон все расставит на свои места, а сейчас спать.
Штаны аккуратно сошли с её белоснежных ног, одеяло поймало под себя воздух и опустилось на сонную девушку. Свеча за свечой угасали.
Слуховой нерв пронзали звуки скрипящей древесины, пьяных возгласов и табачного храпа, но её было уже все равно, сон завоевывал своё пространство в её сознании, окутывал своими теплыми щупальцами и угадывал насильно в постель. В голове крутилась только одна мысль – спать.
В воздухе, вокруг кровати, разлился мягкий аромат красных свечей – смесь запаха розы с топленым жиром. Он увлекал, способствовал быстрому падению головы на подушку, но вот, затух последний огонек, и тьма взяла верх – голова коснулась жесткой подстилки.

 
                *                *                *

Но сон никак не желал идти. То ли глаза её были закрыты, то ли она уже спала, спала в своем сне. А все-таки, заснуть она не могла – глаза были закрыты, чуть-чуть прищурены мышцами, но вдруг осознание того, что ей необходим отдых, прошло.
Через щели комнаты продувал мелкий прохладный ветерок, который уже начинал поднимать дыбом волоски на теле. Становилось все холодней и холодней, когда девушка, наконец, не выдержала, оделась и направилась к двери, чтобы разработать, согреть сонное тело. Дверь оказалась открытой (а ведь её моряк закрывал). Но, почему-то, этот вопрос не занял должного места в её мозге, и она просто двинулась дальше, куда-то в темноту.
Все было темно, все окутала та холодная тьма, пронзаемая свистящим ветерком, но кое-где все ещё догорали свое существование свечи. Девушка взяла одну из них и стала искать выход из темной и душной комнатенки.
Её пальцы вцепились в свечу с такой силой, что костяшки на суставах побелели, а фаланги сами уже начали входить в свечку, обливаясь, горячим воском. Но она этого не замечала, её тело само управляло собой, понижая болевой порок и возбуждая инстинкт самосохранения, обмена тепла. Но вот, рука почувствовала холод металла, надавила на чугунную ручку, и дверь с тяжелым скрежетом стала открывать выход на волю. (А точно ли волю?)
С глотком более или менее чистого воздуха, взгляд внезапно прояснился, память заиграла свою песню, и все стало вставать на свои места. Не было тех сотен свечей на палубе, а горел только одинокий костер где-то вдали, практически на другом конце. Слух стал проясняться и по ушам начали бить сотни ударов об воду тяжелых предметов – весел. Теперь уже было понятно, куда пропали все пассажиры, но все-таки остался один, такой один либо счастливчик, либо избранный, и он, а может и оно находилось у того дальнего сияния желтого света.
Ноги жили своей жизнью и уже понесли её к тому огненному блеску, подобно светлячку к лампе. Мозг же в свою очередь сопротивлялся действиям, посылал нервные импульсы, которые не могли никак подействовать на неё, а воспроизводили только боль.
Наконец огонь приблизился. Фигура спокойно, с какой-то особой грацией повернулось к девушке, и перед ней предстало то запомнившееся лицо, лицо Аристотеля. Но в нем было что-то необычное, какая-то капля, а даже не капля, а кубометр усталости и жалости. Глаза наливались то слезами, то кровью. Он было словно с каком-то трансе, все пытался проявлять какие-то резкие движения, но в миллисекунду останавливался и все смотрел на девушку.
Она уже хотела заговорить, открыть было рот, дабы высвободить его из чьих-либо уз, непонятных явлений и действий, но он тут же перебил её и начал свой крестовый поход на её психику.
Его руки поднялись, подобно прибитым рука Христа к кресту, рот открылся, и показалась темная бездна, откуда, темным, тяжелым басом начали раздаваться слова: «Живи, да и будешь ты иметь душу. Не я один, не я последний. Ещё много, но один всегда!».
С так же открытым ртом и распростертыми руками он смотрел на неё, прямо в её зрачки, пока она не отвернула взгляд на что-то сверкающее за фигурой зомбированного. Это что-то дотронулось, со звуком рассекающего воздух хлыста, спины ученого и тот впал в безграничную бездну.
Из её уст только и вырвалось, что затяжное: «Нет!».

                *                *                *
Мозг сам поднял её, подобно хорошему удару в спину. На глаза натекал соленый пот с холодным отливом. Вся кровать была мокрой, а горло продирала жажда. Так что же это было? Сон или что?!
Раздумье прервал стук в дверь: «Весла подняты, якорь сброшен, просим на выход!».

5. Train.

Пристань сразу же выходила к площади вокзала. Какой-то черты между транспортом не ощущалось, будто бы ты выходил с корабля и сразу же на поезд, а платформы между ними не, хм…все это очень сложно объяснить.
Но здесь уже ничего не удивляло, словно погрузился в мир сказок, а то или вообще спишь глубоким сном и видишь перед собой только эту дурку, но не простую, а с каким-то заложенным в неё смыслом. Будто кто-то управляет твоим разумом, а глаза и мозг воспринимают только то, что этому хочется, будто что-то ЭТО хочет тебе сказать заветное послание, направить на путь истинный, а ты только глупо смотришь на это, не осознавая, что делаешь.  Может это сон? Может надо проснуться, что происходит?!

Сознание вдруг само проснулось, и взгляд устремился в белый, вычищенный до блеска потолок. Точно, это дурка. Но все оказалось иначе.
Повернув голову, перед глазами открылась та же самая площадь под темными сводами. Но было что-то новое, захватывающее и придающее этому всему мертвому камню новую жизнь – это был человек, что-то похожее на него.
Но где же Верглий? Как я здесь очутилась, не попрощавшись с судном, что вообще произошло?
Вопросы в голове требовали незамедлительных ответов, и шейные мышцы сами начали разжиматься и сжиматься в нахождении ответа. Вдруг они резко остановились, и глаза впились в мужчину средних лет, атлетического телосложения, даже очень похожего на её проводника. Она резко отпрянула от его твердого тела, несколько раз глубоко вдохнула и повернулась к нему, тыча собеседника сбредившим взглядом. Губы сами раздвинулись:
- Кто Вы? – голос захватил ужас, тот кромешный испуг неизведанного и неясного.
- Ты видишь одно, я вижу другое – добро пожалось в мир сказок. Я – тот, кто с тобой был раньше, есть и продолжаю путь.
- Как? Это…почему Вы изменились? – дрожь начал сменять смех истерики.
- Нет, я не изменился. Ничего не меняется, ко всему только приходят дополнения. Все стоит на месте, но в тоже время и движется. Тело спит – разум живет, - он говорил тихо, смотря куда-то вдаль, словно законсервированный в формалине плод.
- О чем Вы говорите? – глаза наполнялись миксом отвращения со злостью, ненавистью и чувством отупения.
- Ты все ещё поймешь. Все будет дальше. А теперь, ни слова, иди за мной.
Она не успела возразить. Как он поднялся с лавки, взвалил на плечи сумки, ухватил её за руки и потащил в неизведанном направлении. Хватка была стальная, вывернуть руку из неё было просто невозможно, проиходилось терпеть и думать только о хорошем, о том, что рука не оторвется по глупым мыслям, что боль пройдет и все будет хорошо, хорошо, хорошо…
…Хорошо, что только и раздавалось в её сознании, а тело, её ноги сами переступали по гранитному полу. Звуки усиливали атаки на ушные перепонки, мозг уже сходил с ума от такого огромного количества информации. Голова стала тяжелой, будто бы налилась кровью, конечности стали коченеть, сознание стало затуманиваться, но они все шли и шли, до одного момента, пока…
 
                ***

Через дверь ворвались без стука. Его лицо блестел от пота, словно он пробежал саму бесконечность ради этого великого момента. Промокшая физиономия облокотилась о стол из темного дуба, стоящий перед ним, посмотрела на сидящего за столом и начало свой диалог:
- Она скоро будет. Думаю, что уже пора, вот бумаги, - он кинул, пропитанные морской солью, бумаги на стол, отдышался и начал ковыряться в нагрудном кармашке.
- Хорошо, я ждал этого, благодарю, что предупредил, это уже второй раз, я рад этому.
Докладчик достал из кармашка мешочек, насыпал составляющее в трубку и закурил, выдавая из себя стоки дыма, подобно паровозному составу и продолжил свою речь:
- Можешь не благодарить. Думаю, что это может быть и последний раз, в общем, решать ей, - он посмотрел в поталок, выдохнул порцию дума и повернулся к двери.
- Постой, Харон. Я тоже так думаю, может…все-таки, все будет на этот раз по-другому? И кстати, объяви, чтобы поезд пропускали.
- Посмотрим, - не поворачиваясь к собеседнику, старый моряк улыбнулся и вышел из комнаты.
Дверь захлопнулась.

                ***

Боль вдруг прошла, как и состояние падения в бездну. Что-то вдруг переменилось: по коже пробежало перышко тепла, душа стала наливаться какой-то радостью. Было ощущение, что если открыть глаза, то вернется все обратно, обратно за предел этого существования.
Было страшно, очень страшно. Что же может быть вокруг? Вдруг это больница, моя квартира и мягкая постель. Может я заснула? Надо преодолеть себя, свой страх. Подчиниться воле, открываю.
Но так ничего не изменилось. Они – две фигуры, одетые в длинные, достающие почти до пола, пальто, ботинки и свитера с джинсами, стояли в середине вокзала. Один из них смотрел куда-то прямо, другая - оглядывалась по сторонам, словно кого-то выискивая. На её глазах переливались сразу все чувства: страх, жалость, сострадание и счастье.
Внезапно человек, держащий её за запястье руки, резко повернулся к ней, посмотрел сквозь черные непроницаемые очки и сказал только одну фразу:
- Вот ты и поверила в сказку.
Вдруг вся тяжесть, вся сырость, обитающая, нагружающая девушку ушла, она смогла выпрямиться в полный рост. Сердце забилось быстрее, ноздри проглатывали воздух, заполненный частичками угля, все быстрее и быстрее, словно это не был человек, а совершенно непонятная машина.
- Да, возможно, что да, идем? - она посмотрела на него. Но фигура не ответила, а только качнула головой, отпустила её руку и дернулась в путь, рассекая толпы тел, подобно плавнику акулы, рассекающей волны.

К платформе приближались две фигуры, совершенно не похожие на остальных. В них была какая-то изюминка, какая-то цель не к страданиям и наказаниям, а цель к жизни, её приобретению. Они остановились. Высокий человек повернул лик к меньшему и пробубнил:
- Ждем. Ждем каждый свое.

Так что же? Это сказка, сон или реальность в сказке?
Но все кругом тянуло на себя взгляды, мысли о том, что это все и есть настоящая реальность, не то, что есть на поверхности, в обыкновенной жизни обыкновенной девушки. Здесь что-то непонятное, но непонятное до именного времени, как сказал он.
Так чего же ждать? Так что же для каждого свое? Бред…
В этом вокзале, на этой платформе ничего особенного на глаз не попадалось. Все те же рельсы, бесконечные часы и громкоговорители, бедняки и тревожные пассажиры. В этом обитала непонятная аура уюта и былого, чего-то родного, земного, так сказать. Смотря на все это, словно проваливаешься в сон, необъяснимый транс бытия и спокойствия. Глаза стал затягивать туман, голова пошла в сторону по наклонной оси.
Но из наползающего мрака вывел внезапный гудок поезда, поспешно приближающегося к станции.
Так и было, каждый дожидался своего времени, своего поезда, вагона и места. Так все и произошло.

В лицо ударили потоки ледяного ветра, пропитанного гарью и пеплом. На лице осел черный осадок, оставляя зернистый рисунок на щеках. По коже пробежали мурашки, а в спину бились другие тела, такие же, как и они – ждущие своего времени. На мозг наплыло ощущение, словно сама платформа пришла в движение, а населяющие её фигурки подобно статуям перемещались с камнем. Сложно понять это воображение, так как у каждого оно свое.
И для каждого двигался свой состав.

Из темноты медленно и грациозно, подобно огромной пиявки, выкатился поезд, изрыгая из себя, как дракон, огонь и гарь, которая расползалась по всему перрону. Он двигался медленно, не торопясь, будто знал свое время и шел абсолютно в срок. Вдруг зал оглушил голос из громкоговорителя: «Состав 665 прибыл на станцию Train. Присаживайтесь на свои места, не забывайте свой багаж. Желаем приятной поездки!».
После этих слов, громадина, сколоченная из металла и дерева, резко остановилась, дверцы вагонов открылись, и из них тяжело вылези проводницы весьма злобного вида. И тут же к ним полетели толпы пассажиров и бродяг. Одни протягивали свои билетики, другие заходили в вагоны, бродяги молились о бесплатном проезде, воровали из карманов портмоне. На сетчатке все это преобразовывалось в настоящую наземную жизнь, которую каждый день видишь в своих снах и поездках на работу.
Ноги сами передвигались за проводником, а глаза бегали по каменным стенам зала, фигурам и всему «живому» в царстве мертвых. А душа сама просила вернуться туда, наверх. Мозг обрабатывал информацию и требования, писал и задавал программу тела. Она так и работала, подобно машине, выполняющей программу. Теперь все вставало на свои места. Последняя программа – жизнь.
Теперь девушка могла сама собой управлять, могла видеть, слышать и думать. Сама жизнь стала ей управлять – программа заработала. Она схватила сопроводителя и потянула за собой, но тут же одержала неудачу и чуть бы не полетела под ноги сошедшим с ума прохожим, как ладонь Вергилия удержала её на весу.
- Не спеши, ибо ты сама не знаешь, куда хочешь повести меня. Следуй ты за мной и добьешься того, чего сама хочешь, - новым, совершенно незнакомым голосом ответил он девушке, взял её за руку и спокойным шагом повел её за собой.
Девушка только и смогла, что махнуть головой от потрясения, схватила ладонь сопровождающего и пошла следом за ним, пробиваясь сквозь толпы опешивших.

Все они сошли здесь с ума. Им только и следует, что попасть на этот поезд. Ничего здесь не было понятным – сначала мысли собирались в комок, обрабатывались и производили в результат, но тут же терялись при виде все нового и нового, словно они постоянно перемещаются между миров. Но тут же и менялись оттенки, цвета окружающего мира, подобно переставляли известные всем картинки из прошлого: вот черно-белая фотография Мерлин Монро, державшаяся за полы, раздуваемые паровозным дымом, юбки; здесь Битлз выходят из вагона и машут руками, а через них проливаются толпы народа, жаждущие занять свое местно. Все это напоминало накладывание фотопленки друг на друга – сзади прошлое, а спереди будущее. Это все могло значить, но для каждого свое, стоит задуматься…

Казалось, что шли всю бесконечность – ноги, начинали болеть, а в позвоночнике засела скрежещущая боль, которая опускалась все ниже и ниже, повреждая собой каждый позвонок. Но, если повернуться назад, можно было увидеть, что прошли совсем немного, буквально половину длины вагона – сказка, все так же сказка. Остался последний – 9-ый, туда и шли две фигуры.
Возле последнего вагона людей не было, а вместо злобной и широкой проводницы, стоял аккуратный проводник в смокинге, с прилизанной челкой и аккуратно подстриженными гусарскими усиками. Как только они подошли к лесенке, подымающейся к входу в вагон, проводник открыл рот:
- Доброго времени суток, господа. Мы ждали вас, просим пройти на борт, - промолвил он свою речь и исчез в проходе.
Двое ничего так и не ответили. Один из них опустил лестницу, поднял чемодан, помог второму подняться и сам влез в темный проход, закрыв за собой дверь за замок.
Щелчок, гудок, захлопывание дверей вагона - состав тронулся.

                ***

Они находились друг напротив друга. Один из них сидел, другой – стоял. Никаких красок, только суровая реальность. Оба в строгих костюмах.
- Хочу, чтобы ты поговорил с ней.
- Зачем, чего ты от этого хочешь?
- Правды.
- Какой ещё правды? Только наставить путь я смогу.
- Да будет так.
- Что за это будет?
- Освобождаю твоего ученика от скитаний вечных.
- Да будет так.

                ***

Купе были все аналогичны: две жесткие полки, оббитые кожзаменителем, полки с каждой стороны и стол, стоящий строго между спальными местами. Все это было похоже на реальность, но «пахло» какой-то иллюзией и игрой мысли. Везде были какие-то подлянки. Да и если в голову приходили мысли чем-то, то сразу перед взором вставали образы из реальности. Но все эти немые рассуждения прервал голос Вергилия:
- Ну, что же. Мы практически на месте. А сейчас там, где тебе можно, и пора задавать вопросы, - он смотрел прямо ей в глаза и знал, что вопросов накопилась масса. Он только и выжидал, пока переполненный чан очистится.
Она видела в отражении очков только себя, но чувствовала, как его взгляд мечется по ней, что-то выискивает и ждет её слова. И тут она начала:
- Да, вопросов уйма. Но во многих из них я уже не нуждаюсь в ответе. Уже знаю ответ, что это сказка, банальная сказка.
- Нет, ответ есть всегда, задавай, я жду. Другого места не будет для вопросов, а только путь.
- Пожалуйста. Хоть этот: почему вы меняйтесь, почему все вокруг меняется, та же самая одежда, люди, точнее души. Почему? – в её голосе появилась искорка требования, злости, непонимания.
- Продолжай…, - и тут он завис, неизвестно почему. Смотрел куда-то в ноги. Но это все продолжалось всего лишь несколько секунд, как он поднял голову и посмотрел снова на девушку.
- Что значит продолжай?! Вы не ответили!
- Просто спрашивай – я отвечу.
- Нет, я жду ответов для начала на эти вопросы, - договорила она и скрестила руки на груди.
- Хорошо, - он снял очки, придвинулася ближе к ней и продолжил: - дай свою руку.
Эта фраза сразу же вбила её в ступор.
- Это ещё зачем?
- Просто верь мне.

Все-таки интерес смог побороть страх в её душе. Девушка придвинулась к мужчине, практически тык в тык коленями и положила свою ладонь в его. Внезапно все вокруг стихло: ни шума движения поезда, ни говора  в соседнем вагоне, ничего, только тишина, будто височные доли удалили, а с ними и ушел слух.
Но тишина продолжилась не долго - её разорвал собеседник:
- Теперь молчи, не говори ни слова, а только слушай. Помнишь, что мы в сказке, а именно ты? Я знаю, что помнишь. Теперь ничего не говори, просто закрой глаза и просто задумайся о месте, тобой любимом месте. Просто будь в сказке…, - его голос с каждым словом все затихал и затихал, оставляя за сбой туманное эхо, бьющее по вискам, тихо опуская их. Тело стало крениться вбок, упало на стелах и стало медленно засыпать, все проваливаясь и проваливаясь в темноту, в неизвестность, пока ладонь не отпустила её, пока тихий голос не прошептал на ухо: «Сказка».

                ***

Внезапно в голове сами по себе стали вплывать образы, а перебирало их само сознание. Что же выбрать?
Миллионы мыслей, вариантов и идей крутились вокруг желания, подобно баскетбольному мячу вокруг корзины. Но вот мяч попал, и девушка оказалась в кафе, за чашечкой капучино, она сидела у окна, а на неё глазела Эйфелева башня, разрывая все стереотипы своим величием.

Потом картинка резко поменялась на парк и маленьких детей, играющих в чехарду. Образы так менялись и менялись. А она чувствовала себя там, будто бы она жила представляемой ею жизнью. Все менялось, помимо картин и иллюзий, менялись чувства. Все крутилось перед взором, как вдруг пришла одна мысль, медленно и тихо, от которой у девушки на руках волоски встали дыбом.
Он тут же проявился, как сон, толи счастливый, толи не очень.
Она сидит в том же баре, с той же выпивкой, но вокруг ничего и никого нет – сплошная тишина. Внезапно она рвется от ударов каблуков об пол. Понимание сразу же вливается в её черепную коробку – да, это он, тот самый, которого она ждала.
Шаги становились все громче, все напористей и жарче. Страсть заливала её всю изнутри, зная, что может произойти, если только представить это, если только поверить в это, в эту сказку, которая может стать реальностью, стать настоящим. Она хотела этого, не просто этого, а его самого. Нет, не то, чтобы секса или чего похлеще, нет. Она просто хотела ощутить его дыхание, тепло и стойкость, стойкость настоящего мужчины.
Шаги вдруг прекратились, напряжение нарастало, но она боялась повернуть голову и броситься ему на шею. Страсть и страх замкнули все шестеренки в теле, оставалось только ждать. И вот стул, стоящий рядом с ней скрипнул, сидушка выдохнула объем накопившегося в ней воздуха. И тут жесткая рука мягко опустилась на её плечо.
Кипяток заполнил её тело, растворил страх, страсть и все остальное – она могла броситься, она могла сбросить все только ради него! Она схватила его за запястье и потянула к себе, но…

Все растворилась, на все опустился сплошной мрак. Словно её мечту, мысль украли, словно на это все наложен запрет, будто она должна доиграть в игру, а потом уже и получит свой приз, конечно же, если примет свой правильный выбор.
Все надоело, вся эта игра – она открыла глаза.
Но все поменялось: уже не было того вагона, того проводника и мелкого запаха гари. Все полностью поменялось. Девушка оказалась в комнате, весьма больших размеров. В углу горел и трещал камин, изрыгая тонны огня и пепла, по окну барабанил назойливый дождь, пробивая и пробивая каждый раз по нанометру к заветному теплу. В середине комнаты лежал ковер, на нем стол, а по бокам кожаные кресла, явно ободранные существом из семейства кошачьих.
От внезапного шока её отвел монотонный голос, исходивший из соседнего кресла:
- Здравствуйте, я давно ждал с Вами встречи,…а может, просто по запросу.
- Что? Кто Вы? - по телу пробежала волна потрясения со страхом.
- Это не имеет значения. Но, в общем, я Платон, возможно, что Вы слышали обо мне.
- Да, но что же Вам от меня нужно? Я просто хочу выбраться…
- Выбраться из чего? Из своего разума, мыслей, тела?
- О чем это Вы?
- Ответьте себе, где вы, кто вы, зачем вы здесь? Это может показаться странным, но я и есть Ваш ответ на все вопросы, вроде кладезя знаний, ответов. Но сама остановка комнаты меняла чувства страха на спокойствие. Мурашки сами начинали прятаться на коже среди тысяч мелких волосков, мышцы и нервы расслаблялись – чувство полета.
Творилось что-то странное, это не умещалось в голове. Так, где же я? Все всплывало и сплывало в разуме. А ещё этот человек. Мяч так и не попал в сеть.
- Я не знаю, где я, кто я и…
- И что здесь делайте. Я знал это. Для того я и здесь, чтобы разобраться во всём этом.
- Но, кто же Вы на самом деле?
- Я уже ответил на этот вопрос. Теперь вы должны ответить себе, я просто вам помогу в этом. Начнем с самого простого – где Вы. Вот, что вы об этом думайте?
- Что я могу думать? Я нахожусь в каком-то астрале, комнате, в которой предо мной сидит человек из далекого прошлого, одетый в строгий костюм, или это просто сон, я не пойму.
- Вся жизнь состоит из непонимания. И Вы сейчас в своем же непонимании. Вы просто запутались, а здесь Вы, будто бы в лабиринте, здесь, - он ткнул указательным пальцем в свой висок, - Вы есть там, и нигде больше. Думайте о чем хотите, но все это – может и сон, может и сказка, а может и реальность. Только Вам решать, что есть это.
- Тогда объясните, объясните, что тут происходит!
- Вы не находитесь где-то, Вы находитесь в себе. Помните, как ваш достопочтенный проводник сказал вам про ваши же мысли, словно вы в сказке? – девушка махнула в ответ головой, - Вы думайте, что так же находитесь на своих облаках, но нет. Не на своих и не на моих. Мы с вами в переговорной – в одной из тысяч комнат и дверей. Вы – вопрос, я – ответ. Все просто. Вот я и ответил на один из ваших вопросов.
- Я…но как же так получилось? Я не имела ввиду, где я сейчас, я…
- Знаю, все знаю, что вы имели ввиду. Я на это и ответил. Ваш разум, словно в пещере, а сами вы ходите на той, холодной и беспощадной земле. Вы сейчас – это ваш разум и только. И, что есть там, все зависит от вас. Там та же сказка, только в которую нужно поверить.
У меня давно был разговор на этот вопрос. Его потом назвали мифом о пещере. Какая глупость.
- Так что же, все так просто? Все зависит только и только от меня, моих мыслей, я ничего…
- Вы понимаете, просто ещё спите, - он договорил, тяжело поднялся из кресла, взял зонт и пошел по направлению к двери.
- А как же Бог?
- Ему на вас наплевать. Ему на всех наплевать. А вообще, есть ли он?
- Куда же, что же мне остается? – попыталась задержать его девушка.
Он так ничего не сказал в ответ, а только подошел к двери, раскрыл зонт и повернул дверную ручку с характерным ржавым скрежетом. Дверь открылась, фигура повернулась лицом к девушке и указательным пальцем показала на висок. Свет окутывал человека, словно прибавлял к его черной личности белый ореол, подобно падшему ангелу.
Дверь закрылась.

                ***

Колеса все ещё стучали по старым рельсам, выбивая и выбивая новые стуки и удары. Поезд шел во всю скорость, только останавливаясь на каждом из 9-ти кругов, дабы высадить пассажиров на каждой станции. Ветер тихонько завывал по вагону, будоража даже бывалых проводников, заставлял их завернуться в теплые фуфайки. Но только двое не суетились. Один из них сидел, другая лежала, укутавшись в шотландский плед.
Мужчина грузно сидел, и все время наблюдал за сном девушки, а может за её трансом. Что тут можно ещё сказать. Но он не терял ни одно её малейшее движение из виду, и на его лице постоянно менялась гримаса.
Каждое легкое движение, каждый поворот глазного яблока за веком меняло что-то в нем. Но вдруг он медленно откинулся на стенку и хлопнул в ладоши.
- Прибыли…
Поезд вошел в туннель.

6. White station.   

Веки открылись сами, без чьей-либо помощи, будто бы закодированные. Через зрачок ударил яркий луч света. Глаза начали болеть. А руки на автоматике прикрыли лицо. Сразу же в голове родился вопрос-первинец после затяжной отключки:
- Где мы? – начала девушка разговор.
- Мы, хм, ну уж нет, это Вы. Вы там, где Вы должны быть.
- Вергилий, что случилось? – она убрала ладони, в непонимании, кто с ней говорит.
Перед ней сидел уже не вокзальный гражданин в пальто. А строго одетый тяжелый мужчина, с выбритой налысо головой. Темная кожа блестела в лучах холодного света, пронизывающегося через шторки на окнах.
- Как, опять? И это с каждым разом?
- Все в зависимости от Вас, - он показал на висок и улыбнулся.
- Не…, - и вот тут её и озарило.
В мозгу зажглось какое-то прозрение, очередная лампа накаливания. Память окрепла, и пред глазами всплыли те моменты, и секунды жизни с самого начала. Все: удар внедорожника о такси и темный разговор с Платоном. Абсолютно все пришло в своё движение, будто бы тело наполнили горячим маслом, пробуждающим все части организма в одно ж время.
На лице мужчины не дрогнула ни одна мышца. Черные очки закрывали его глаза, не давая понять, что с ним.
- Тогда я не могла понять, тогда я не знала, но теперь все пришло в норму, я знаю, что делать, - она хотела поведать обо всем, рассказать все путнику, порадовать его и услышать нотки теплоты и одобрения от него. Но в ответ пришло только одно:
- Мы прибыли. На столе Ваша одежда, переодевайтесь. Я буду снаружи, - как только он договорил, поезд резко остановился, и по инерции тело девушки двинулось вперед, но вовремя остановилось. Мужчина вышел, взяв с собой приличных размеров чемодан.
На столе лежал сверток с одеждой. Сам по себе он был небольшого размера: примерно в половину столика.
Но когда она развернула его, из свертка вывалилось достойное количество вещей: меховая куртка, перчатки, шапка, утепленные ботинки и все в таком роде.
Прошло около десяти минут, когда девушка вышла из купе, закрыв аккуратно за собой дверь входа.
Рядом с входом стоял сурового вида Вергилий, похожий на какого-то вышибалу из клуба. Он повернул к ней голову:
- Готовы? – на вопрос девушка только махнула головой. Мужчина показал ладонью направление к выходу, подождал, пока его спутница пройдет вперед и последовал за ней.

Никто их и не собирался провожать – вагон был полностью пустой, ни одной живой души, да и тела в общем. Было такое впечатление, словно поезд управлял сам собою, а проводники были простыми рабочими-муравьями, поддерживающими жизнеспособность механической системы.
Пара вышла на платформу. Они выглядели, как черное и белое, как две противоположности: добро и зло. Один в строгом полностью черном костюме, другая в белой северной одежде, рассчитанной на лютые морозы.
Как только они вышли, металлическая махина дала шаг и тонны металла медленно и лениво потекли в черный проем метро. Только это уже не был поезд, а вагоны метрополитена самого New York City, отливая цветом серебра и стали.
Двоица оказалась на станции с одной единственной платформой и путями. Стены станции отливали райской белизной, отдавали холодом и давили маленько на психику, заставляя выбраться из этого места как можно быстрее. Что двое путников и сделали.
Первым тронулся высокий мужчина в черном костюме, уволакивая за собой взгляд опустошенной девушки, боявшейся ступить хоть один шаг по этому залу, нарушить мир и порядок тысяч мелких белых плиток, облицовывающих пустынную станцию с одним названием «9».
С каждой ступенькой  светлый мир становилось холоднее и холоднее. По коже начинали пробегать волны мурашек, требующих соляным бунтом тепла телу. Но ноги девушки двигались сами по себе, не давай повода останавливаться хоть на минуту. С каждым лестничным пролетом облик станции менялся: становилось больше строительного мусора, отбитой плитки и вымазанной штукатурки по стенам. Кое-где проглядывалась серость городского бетона.
И вот они медленно подошли к выходу со станции. Дверь была сделана из стекла такой чистоты, что ему бы позавидовал любой бриллиант на торгах. Сквозь дверь глаза девушки улавливали бесконечную вьюгу и мощные порывы ветра, пытающиеся всю свою вечность поймать хоть какое-то инородное тело, забрать его тепло и насытиться этим вкусным деликатесом.
Дверь открылась, и ветер ударил по грудной клетке, воздух резко вышел и заблокировал вдох. Дыхание остановилось, а легкие стало сжигать чувства гипоксии (кислородного голодания). Но сзади подошел Вергилий, откинул часть плаща и достал длинный зонт с металлической ручкой. Подхватил за руку девушку и открыл своё приспособление.
Вдруг ветер стих, буран прекратился, а сверху посыпал крупными хлопьями снег, превращая недружелюбную обстановку во время праздника, того самого доброго рождества в Сантой Клаусом и сладких конфет. Дыхание спутницы возобновилось и пришло в норму. Жжение в груди пропало и наступило теплое чувство дыхания и продолжения жизни. На лице появилась маленькая улыбка. Но улыбка не из-за того, что она снова дышит, идет снег и все идет как нельзя лучше, совсем нет. Её радость обуславливалась рукой, подхватившей не в ту трудную минуты молчания, того кислородного голодания, пожирающего легкие девушки. Кто-то все равно рядом с ней был, кто-то ещё остался в том черством черном вышибале.
Буран кончился, но все равно темные облака висели над головой, но их местоположение скрывал широкий зонт.
- Ну и куда мы? – она уже не могла молчать. Слова сами рвались из её уст.
- Приглядитесь вперед.
И правда. Перед ними на большую длину раскинулся тонкий мостик. Он словно двигался, жил своей жизнью и рос, рос с каждым и приближением. Но может это на нем двигались, двигались люди, души, все это оставалось загадкой вплоть до их приближения к этой живой махине изо льда и снега.
- Как Вы думайте, что это за снег?
- Снег, как снег, он везде ведь одинаков, - в недоумении повернулась она к своему спутнику.
- Каждое, что есть в нашем мире – разное. Люди разные, умы и мышление разное. Вот и снег бывает разным. Посмотрите наверх, - он показал указательным пальцем к верху.
Девушка отпустила локоть мужчины и вышла из-под защиты зонта. И удивление ужалило её в самое сердце, губы задергались в истерике и неумолимом страхе: «Не может такого быть».
Над её головой простирался весь район Манхеттен from New York. Все его улицы были заполнены людьми, подобно муравейнику. Все шли кто куда, кто на работу, кто домой. Кто-то бежал, а другой стоял в пробке. По улицам разъезжали автомобили, летали вертолеты и пролетали, подобно чайками, аэробусы.
Но и оттуда же падал этими большими хлопьями снег. Невозможно было разглядеть, кто и что падает под ноги девушке, кто стелет это чудесное покрывало. Сзади подошел Вергилий, положил руку ей на плечо, дабы вывести из шока и заговорил тихим голосом, практически шепотом:
- А Вы как думали? Если души поднимаются наверх, то сразу в рай?
- Я не могла себе представить.
- Вы только что представили, а вот о существовании этого сложно посудить, - он отпустил её плечо и пошел дальше.
Девушка ещё несколько секунд заворожено смотрела, как с улиц города мирно спускаются тысячи и миллионы снежинок. Так что же это? Обычный снег, не получаемый городом или же души, поднимающиеся с кварталов?
Но она больше не могла думать об этом, оставила, так сказать, на потом, на последующее время в надежде все это вразумить. Но если это сказка, должно ли так все существовать?

Она догнала его, ухватила за руку и продолжила медленно шествие по заснеженной долине, закутавшись в поток сознания и мыслей о только что произошедшем, о только что увиденном. Мысли вбивались в мозг с большим трудом – на теле и сознании складывалась та усталость представления и бытия. Душу ломала настойчивость все бросить и закутаться в углу, спрятаться под тяжелым покрывалом вечности.
Но из рассуждений её вывела резкая остановка. Слух вернулся и в слуховые проходы стали забираться тонный ударов стали, криков и мольбы. Что-то происходило вокруг, но она ничего не могла понять. Организм сам стал искать защиты и начал выкручиваться их руки провожающего. Тут же зрение привело её в чувство. Перед ней была простая лестница, выколотая из камня и льда, поднимающаяся вверх, откуда и доносились эти звуки борьбы. Не выдержав накала, она заговорила:
- Нам туда?
- Да, - ответ был краток и холоден. Мужчина закрыл зонт, спрятал его под полами плаща и стал подниматься по лестнице.
Девушка последовала сразу же за ним. Сама по себе лестница представляла монументальное строение огромной высоты. Но как показали шаги, то сама по себе она была весьма, даже слишком коротка.
Спустя несколько минут после восхождения по ступеням, они вышли на тот живой мост.
Стало теперь понятно, что мост сам не мог жить – это был обычный камень и лед. Но на нем жили, жили и умирали люди, одетые в средневековые кольчуги и стальные латы. Мечи опускались, и поднималась, выпуская из себя струйки темной крови, замерзавшей в воздухе и падающей на дерущихся. Все это превратилось в борьбу двух драконов, как он и она – черного и белого.
Они просто стояли пред этим и смотрели, как тела падали замертво, моментально остывали и превращались в смесь льда с камнем. Но сами живые не убавлялись, только наоборот. Одни заменяли других, черное пробивало белое, а белое пробивало черное. Вечная борьба человеческих утех и сдержанности, чувств и решений.
Здесь уже объяснений не требовалось – они сами заползали в мозговое вещество, оседали там и давали понять, что здесь творится. Это была обыкновенная борьба всего живого, живого в человеке. Борьба белых мыслей и чувств, с черными собратами. Это была борьба двух людей, двух противоположностей человеческой души и подсознания. Живого и мертвого, прогнившего в человеке за тысячелетия его существования в мире.
Но все-таки оставалась одна загадка, которая смогла прорваться через глухую стену женских губ на морозный холод:
- Когда это закончится?
И тут же все остановилось. Вся борьба, падение снежинок, дыхание ветра. Все остановилось, будто нажали на кнопку «стоп». Все прекратило, остановило сове действие, свое существование в этом мире. И только они могли сейчас действовать. Одни они остались «живыми» на этом мосту.
Снежинки замерли. И можно было увидеть доказательство в них самих, доказательство падений душ не в рай, а куда-то туда вниз, где они обретали ту вторую свободу, а может и свободу вообще. В самих снежинках, в их строениях угадывались выражения лиц, чувства самих лиц людей, чьи они были. И их было огромное количество. Они мирно падали вниз, туда, откуда он сама выбралась.
- Моя снежинка так же упала?
- Да, но она не долетела донизу, - с этими словами Вергилий окончил то затяжное молчание, ту затяжную обстановку. Все пришло в свое движение, но движение изменения.
Две стороны перестали идти друг на друга с клинками, а встали по перилам узкого моста. Снег перестал идти, накопляя стену белой консистенции где-то наверху.

С первым шагом по снегу, тишину происходящего нарушил поток скрежета, и звуковые волны разошлись во все стороны, поражая каждого стоящего и находящегося поблизости, они пошли вперед, они пошли к концу.

                ***

Тишину комнаты разорвал дребезжание звонящего телефона.
Рука спокойно дотронулась до трубки и сняла с аппарата.
- Я слушаю.
- Они около двери.
- Благодарю.
 
                ***

Они прошли мост. Последний скрепок снега под ногой и время опять пошло по часовой стрелке, опять мечи ударились о латы, опять пошел снег…

7. Be or not to be.

Двое спустились через старую металлическую лестницу на такую же станцию, которая и была в самом начале. Номер 9, но здесь было все по-другому: не было тех белых плиточных стен, не было той чистоты и пустынности рельс.
Здесь были старые обшарпанные стены метрополитена, желтые лампы накаливания и мусор, помимо строительного, ещё и городской жизни, отпечаток той жизни. Рельс и путей направления не было – была одна единственная дверь, сделанная по обычному макету, которыми были украшены все офисы всех городов мира.
Черный человек повернулся ко второй фигуре:
- Мы пришли, это и есть тот конец. Прощай, но помни. Все здесь, - он ткнул в височную долю своего черепа и исчез в лестничном проходе.

И что же? Это конец? Столько пройти и придти к тому, что перед тобой какая-то дверь с неизвестностью за нею? Как же это глупо звучит, но факт может оставаться фактом всю жизнь, если на него не пойдествовать…

Дверь захлопнулась за её спиной. Теплота комнаты сразу же навалилась, в этом процессе капельки пота выступили на её кофе. Страх и жара делали своё дело. Тело не могло управлять собой – то размягчалось, то напрягалось в постоянных энергетических обменах.
Комната не была изысканно украшена: посередине стоял большой стол, на нем папки и одинокая лампа. Глаза металась по помещению, выискивая хоть что-то пригодное для изучения, для отвлечения от происходящего. Из транса девушку вывел резкий голос:
- Не стойте, присаживайтесь. Времени не очень много, а нам необходимо обсудить один вопрос, немало важный вопрос, - голос был совершенно неживой и холодный.
Но девушка все-таки послушалась и села за стол. Она не могла себе представить, что он будет такой огромной величины.
- Итак, Вы здесь не просто так, и я это отлично знаю. У меня для Вас есть выбор, есть два контракта на освобождение, счастливый билет, так сказать.
- Но…кто Вы? С кем я говорю?
Вдруг, словно по желанию, верхний свет зажегся, и пред ней показалось тело, тело необъяснимой формы и пропорции. Это не был человек, но оно обладало человеческим обличием. Полностью черное парящее и запертое в отутюженный представительский костюм.
- Вы…
- Я? А что есть я? У меня только есть имя, и больше ничего. Так и быть, меня называют Люцифером, но это есть только одно, всего лишь, название.
- Но тогда, что я тут делаю? Зачем я здесь, почему я не погибла и не спустилась снегом, как и многие остальные?
- Многие? Отнюдь не многие. И не снег. Это все сложно, а Вам, человеку понять сложно это. Как я знаю, Вам это уже многие объясняли, но поняли Вы все в последний конец. Ну, что же. Будем выяснять это…
- Что же?! – в душе загорелся огонёк бешенства. Хотелось вырваться из этого допроса, из этого ужаса.
- Будьте спокойными и терпеливыми. Все в свое время. Итак. Я представляю Вас два контракта на жизнь. Выбирать только Вам.
- Какие, какие жизни, о чем это вы?
- Это две аналогичные коробки, что у Вас были до этого. Просто немножко поменяются события, - он достал из папки два листа а4 и придвинул к девушке.
- Какие ещё события, какие перемены?! Мне не нужны перемены! Я есть душа, живая душа, личность! Я не коробка, я свободна!
- Возможно, но отсюда туда, - он показал наверх, - существует только два выхода, две двери. У вас просто нет выбора другого, как согласие с договорами.
- Нет! Я свободна, я узнала, что значит свобода и буду свободной! Не собираюсь я даже рассматривать ваши контракты, всегда есть другой выход! – она схватила листы бумаги со стола и разорвала на две части.
В комнате воцарилась тишина. Фигура перестала парить и приобрела резиновую форму, стала отражать в себе все происходившее в комнате.
- Итак, вы поняли, как я вижу, в чем все дело. Свобода мысли, вот что здесь главное, - оно поднесло «указательный палец» к «виску».
- Возможно, что да. Я хочу уйти.
- Прошу…
Фигура встала из-за стола и подошла к третьей двери, которая находилась строго за сидением ее креслом, ухватилось за ручку.
- Be or not to be?
- Не знаю, я выбираю только свободу, - ответила девушка и вошла в проход.

                ***


- Мэм, вам нехорошо? – настороженным голосом вывел её из отключи таксист.
- Нет, сер, все в полном порядке, просто приснула.
- Может музыку включить, а то я вас не разбужу, - пытался улыбнуть её водитель, но явного повышения настроения не последовало, только натянулась улыбка.
- Нет, благодарю, я больше не засну, обещаю - в ответ улыбнулась она ему.
Дождь все ещё тарабанил по стеклу такси. Машина двигалась легко и мягко, так что даже не чувствовалось.
Вот они и подъехали к светофору. Таксист замолчал, в лицо бил красный свет фонаря. Тут девушка обратилась к мужчине:
- Думаю, что нам стоит вернуться.
- Что, - таксист вопросительно посмотрел на пассажирку, - нам придется делать большой крюк.
- А быстрей нельзя?
- Нарушаем.
- Я доплачу.
- Куда? – с улыбкой посмотрел водитель в зеркало заднего вида.
- Обратно.
- Но зачем?
- Я поверила…
- Во что же?
 
                К          О           Н           Е           Ц

Послесловие…

Мы все живем в собственных мирках с запретами и открытиями. С каждым днем, походом на работу или в институт мы открываем новые ходы и лазы в нашем сознании, поведении и мыслях. Но всегда остаемся на чем-то одном. Любовь? Ориентация, искренность? Нет. Это только в свободе, свободе не то, что бы слова, нет. Мы заперты под ключ сами в себе, в своей свободе мысли.
А просто, чтобы освободиться, нужно повернуть ключ в замочной скважине, но только все его заметить зачастую не могут….