1.
Дворник поморщился и безразлично посмотрел на меня сквозь стекло бутылки от вина. Я курил сигарету и запивал её эспрессо, приготовленным в кофе-машине, купленной нами вскладчину.
Мне казалось, что ребёнок, пришедший на кухню пять минут назад, имеет некоторое отношение к принятому мной ранее сиропу от кашля. В нашей квартире всё время находилось много посторонних, и не исключено, что среди них мог оказаться и этот премилый голубоглазый малыш, но я обязательно знал бы об этом, хотя это могло быть связано и с ассоциациями, вызванными краут-роком, кричащим из динамиков магнитолы.
- Веларин! Твою мать, Веларин! Вспомнил! – Дворник вдруг вскочил из-за стола, и ребёнок, видимо был ошарашен – его зрачки расширились, и он еле заметно дёрнулся.
- Звони доктору – я поставил на стол рычажный телефон.
Доктор работал в городской районной больнице в фармацевтическом отделении. Как сей субъект до сих пор ухитрялся не быть пойманным с поличным, мне было непонятно - он употреблял различные препараты прямо на рабочем месте, и воровал их для нас килограммами.
Пока Дворник общался по телефону, я направился в комнату с целью взять какой-то предмет, то ли йо-йо, то ли укулеле, я забыл, что именно уже через секунду после того, как встал из-за стола, но путь продолжил.
В комнате царила обычная для этого времени суток атмосфера – в углу сидела Кира, лысая девочка, и, находясь то ли в алкогольном, то ли в сироповом опьянении, слушала что-то неразличимое в больших наушниках. При этом она очень смешно покачивалась в такт. И крутила головой. Я улыбнулся. Недалеко от Киры сидел ещё один ребёнок, примерно того же возраста, что и кухонный. Он улыбнулся мне. Я сморщился – не очень-то я любил подобных субъектов. Дети в таком возрасте не умеют читать, и проку от них мало. Зато они любят всячески гадить и брать вещи без спроса, не кладя их потом на прежнее место. Потом я рассудил, что тот, кухонный был вполне мил, и ничего нарушать в привычном расположении предметов не собирался, а значит и этот может быть вполне себе сносным. Я окончательно запутывался, любил я детей или нет. До знакомства с сиропом, я считал, что любил. А потом они стали приходить ко мне – живые и воображаемые. Милые и ужасные. И я решил, что проще вовсе не думать о них.
Наконец я обнаружил, что хотел – на столе лежал мой золотой йо-йо «галактика», из первых серий рекламных акций кока-колы. Я очень дорожил им. И странно, что он остался здесь, а ещё более странно, что никто из детей не посмел к нему приблизится. Видимо игрушка обладала слишком сильной аурой. Каждый раз, когда я играл с ней, я представлял, что кручу Вселенную в своих руках.
Я открыл книжный шкаф и схватил первую попавшуюся книгу с верхней полки. Это оказался старый том Курта Воннегута. Что ж, вполне достойный кандидат для книги дня. Мне пришлось пройти ещё пять метров, чтобы выйти из квартиры. Дворник кивнул мне с кухни, и я понял, что он осведомлён о моём уходе.
Я шёл по улице в лёгкой куртке, и играл с йо-йо. За пазухой была книга. Плеер я уже давно потерял, а потом осознал, что новый покупать мне не хочется. Я стал слушать звуки города. Был день. Прохожие – бабушки, школьники и редкие люди среднего возраста. Мне хотелось петь им. Какое-то идиотское радостное настроение. Моя персона привлекала полицейских, но я как будто в последний момент развевал их подозрения, и они проходили мимо. Видимо работала моя аура, как сказал бы увлечённый эзотерикой Дворник.
Впереди на скамейке сидела симпатичная девушка. Я подошёл и сел рядом. «Привет» - говорю ей. Она повернулась и заметила мои йо-йо и том Воннегута. «Привет» - улыбается и заинтересовано смотрит. «Ты красивая очень» - говорю я, а затем целую её в губы. Они у неё такие мягкие и чуть тёплые. Как я люблю. «Будешь моей?» - спрашиваю. «Так сразу?» - улыбается и немного ошарашено смотрит на меня. «Да. Я тут живу недалеко. Будешь моей девушкой?» - и смотрю ей в глаза. «Ты мне лучше как-нибудь позвони, и мы решим» - говорит. И пишет номер. И я остаюсь сидеть на скамейке. А ведь у меня уже полгода никого не было, и я думал, что никого уже никогда не полюблю. Что на меня нашло? Или это ещё сироп выветривается?
Дальше по городу я шёл немного посвистывая. Даже немного думал об этой девушке. Да что там немного… Я представлял её себе. Я рисовал её в голове. Рисовал её читающей Гамсуна в кресле, с обнажёнными ножками, в одной лишь футболке, рисовал на балконе, курящей сигарету, рисовал смеющейся над моими шутками, рисовал с широко открытыми глазами и спящей.
Наконец по пути встретился универсам. Я вошёл внутрь, взял корзину и направился к отделу с мясными изделиями. У нас было два холодильника, а все кухонные шкафы также были заполнены едой. Как ни странно, посуда также мылась, но этим часто занимался сам Дворник, он любил монотонные действия после принятия сиропа. Однажды мыл посуду два часа подряд. Я иногда пылесосил, меня очень веселил звук, мне казалось, что наступает конец света, и когда через час кто-нибудь вынимал шнур из розетки, я с облегчением вздыхал.
Сейчас я хотел купить ветчины в банках. Мне вдруг вспомнилось, как в детстве мама покупала её мне, и она была вкусна. Называлась она «Спам», и именно её название дало почву для именования подобным образом бесполезных интернет-рассылок с чем бы то ни было.
Я бродил по рядам в надежде увидеть всплывший в памяти логотип. Но его нигде не было, и пришлось взять аналогичную ветчину. Надеюсь, что она не уступает по вкусу Спаму.
Я шёл к кассе, по пути взяв из холодильника пиво. Мне не хотелось напиваться, я просто хотел немного освежиться. Вскоре я оказался у кассы, оплатил покупки и кроме того попросил ещё пачку сигарет, потому что предыдущую оставил дома.
Повернув ключ в двери, я увидел спину Доктора, а за ним Дворника. Последний улыбался и что-то радостно держал в руках. Видимо это было что-то новое. В глубине коридора стояли два ребёнка, кухонный и комнатный. Я допивал остатки пива и пытался угадать, какой трек раздаётся из кухни. Это были «Ной!».
Солнечный диск закатывался за горизонт, я видел это в окне. Мы съели по три таблетки веларина. Каждый из нас троих сидел в мягком кресле. Доктор вертел в руках кубик-рубика, я пытался начать читать мою книгу, а Дворник перелистывал треки на магнитоле.
- Хватит уже, остановись на чем-нибудь одном, - бросил я.
- Здесь слишком однообразное музло, - ответил Дворник, - может где-нибудь завалялись мои старые диски?!...
- Оставь этот трек, - подал голос Доктор.
Теперь мы втроём сидели и не двигались. Играл трек Radiohead «How to disappear completely». Мы растворялись в голосе Тома Йорка. Я плыл на облаке, полагаю остальные тоже.
Кира встала с пола и подошла ко мне. Она попыталась расстегнуть ширинку, но у неё ничего не вышло. Я смотрел на происходящее безразлично. Я не связывал это с приёмом препаратов, скорее это моё одинокое существование. С Кирой мы спали много раз. И все эти разы были во время обострения восприятия в сиропе. Я не знаю, как назвать это. Это не было любовью, у меня она даже симпатии не вызывала. Просто мы периодически были нужны друг другу. Она не проявляла такого интереса ни к кому больше, и поэтому я бы назвал нас постоянными сексуальными партнёрами. Хотя я и продолжал искать девушку, в надежде, наконец, обрести себя – именно такую дал я себе установку. Может даже обзаведусь семьёй и уеду отсюда – Доктор и Дворник найдут, чем заняться. Хотя я буду скучать по этой квартире. Я прожил здесь несколько лет, и эта жизнь была наполнена событиями гораздо сильнее, чем все предыдущие годы.
- Ну как, отпускает? Знатная вещь. Делает тебя чересчур правильным, - улыбался Доктор, - я вот записал свои мысли – «хочу стать хирургом и спасать жизни, перестать употреблять препараты без разбору, и наконец, побриться», - уморительно…
- Ага, а я подумал, что нужно устроиться на завод и вернуться к Людмиле, - хохотнул Дворник, - а ты, юный друг?
- А я.… Так это препарат? А я уж подумал, что всё это на самом деле. Не помню, о чём я думал, но о чём-то важном, - я чесал затылок и ошарашено смотрел на друзей. Я действительно забыл свои мысли за последние полчаса. Память моя и раньше давала сбои, но теперь видимо особенно остро не желала работать.
Кира лежала у моих ног. Ей больше не нужно сиропа сегодня. Бедняжка.
2.
Дворник сидел на стуле, стоявшем на балконе, и пел песню, подыгрывая себе на укулеле. Песня содержала слова «горячий чай», «остановка», «сверху вниз» и ещё много сопряжённых конструкций с логически невозможными словосочетаниями. Он любил заниматься подобными вещами – говорил, что отдыхает от разумности этого мира. Действительно, этот мир был для него слишком разумным и сумасшедшим одновременно.
Когда-то Дворник был токарем третьего разряда, работал на заводе «МехМаш» и старательно изображал из себя пролетария советского образца. После развала вышеупомянутого «МехМаша» он остался ни с чем. Идти учиться на менеджера, как все остальные, он не хотел, и поэтому твёрдо решил стать дворником. На следующий день его приняли. Была у него женщина – Людмила, которая очень любила его. Для неё он был не Дворник, а Витя. Но именно в то злополучное время, на скамейке в шесть утра Витя познакомился с Доктором. Доктор так и представился. Витя ещё сначала не понял, почему у него только прозвище, а имени нет. А оказалось, что даже на работе его называли именно «Доктор», и никак иначе. Приучил. Через час Дворник впервые попробовал свой первый препарат, а через неделю бросил Людмилу и переехал к Доктору в квартиру.
Дворник положил укулеле на тумбочку и сказал:
- Надо бы сходить на работу.
- Верно. И мне бы тоже надо начать её искать. Я себе аналоговый синтезатор хочу, - отозвался я.
- Это как?
- Ну, там, видишь ли, стоит простой генератор тона и множество регуляторов волны, осцилляторов, прочей лабуды. И ты фактически живой звук из электричества лепишь, - пояснил я.
- Ясно, - он улыбнулся – до вечера.
- Давай. Удачи, дружок, - я пошёл на кухню готовить еду.
На кухне сидели двое детей, и лысый парень лет двадцати, играющий в старую игру, в простонародье именуемую «волк ловит яйца». Его вроде бы звали Виталик. Хотя я не был в этом уверен.
- Друг, покорми детей, - не отрываясь от экрана, промямлил вроде бы Виталик.
- А это твои что ли? – спросил я.
- Не, это вроде Ленины.
- Какие Ленины? – не расслышал я.
- Ну, Ленкины. Дробышевой.
- Не знаю её. Пусть сама кормит.
- Смотри, они голодные.
Дети действительно выглядели жалко. Хорошо, думаю.
- Яичницу будете, ребятки? – спросил я.
- Они странные. Как больные, какие. Не говорят, зато до всего дело есть, - бросил Виталик.
- Ясно. Значит будут.
Я поставил сковородку на плиту, включил газ. Разбил яйца в миску, туда же потёр на тёрке помидор, сыр. Порезал на полоски ветчину.
- Это какая-то продвинутая яичница, друг, - сказал Виталик.
- Это моя обычная яичница, всего-то.
Я накормил детей и поел сам. Они действительно выглядели необычно. Но не больными, а скорее какими-то инопланетными. Голубоглазые, без детской неряшливости в движениях. Может у них аутизм или что-то вроде… Надо бы найти эту Ленку и спросить. Но прежде всего надо найти работу. Я соврал Дворнику, что ищу её ради синтезатора. Просто мне надоело сидеть у них с Доктором на шее. Я хочу как-то помочь им в содержании нашего общего дома. Мне бы работать часика два в день. Часть из того времени, что я гуляю без цели.
Синтезатор мне к слову, тоже хотелось.
Я вошёл в комнату и стал искать ноутбук. Вообще поиск вещей в квартире – это отдельное занятие. В принципе, полного хауса здесь не было, всё было под рукой, но как только тебе было нужно что-то конкретное – приходилось тратить время на его поиски. Кира, с ней ещё пара человек, лежали в сироповом отдыхе на диване. Наконец, ноутбук был обнаружен под кроватью. Я начал искать соседский незащищённый Wi-Fi и нашёл. Теперь оставалось открыть пару сайтов с объявлениями. Какая работа мне нужна? Естественно со свободным графиком. Я не хочу становиться добровольным рабом капиталистической системы. Мне нужно что-то другое.
Я пробегал глазами менеджеров, юристов, бухгалтеров, грузчиков, продавцов-консультантов и даже танцовщиц. И тут мой взгляд уцепился за непримечательное с виду объявление – требуется креативный художник, способный создать нечто новое. График работы – в зависимости от вашей занятости. Это же то, что мне нужно! Я как раз почти закончил художественную школу и люблю рисовать! А с креативом тем более всё в порядке.
Я набрал номер, указанный в объявлении. Ждал пять гудков, наконец на другом конце провода послышалось глухое: «Алло!».
- Алло, здравствуйте. Я звоню по поводу вакансии художника. Она всё ещё свободна?
- Да, конечно. У вас есть профильное образование? – голос в трубке стал заинтересованным.
- Безусловно, - я соврал, сам того не ожидая.
- Тогда приходите, завтра на собеседование и приносите свои работы.
- Хорошо.
- Мы находимся по адресу - Улица Алтайская, дом 9. Вывесок нет, но надеюсь, найдёте. Если что – звоните по этому номеру.
- Отлично. Завтра загляну к вам.
- До встречи.
Я прыгнул до потолка. У меня появится работа! Наконец-то! И не какой-то занудный менеджер, а настоящий художник! Только что мне им принести? У меня же нет работ…
Сироп и старые акварельные краски решили мою проблему – через пару часов у меня был целый альбом абстрактных зарисовок. С легкой душой я направился на прогулку в парк.
По дороге мною был куплен батон «городской». Я жевал батон и шёл, улыбаясь во весь рот. Работа для меня была неким доказательством собственной состоятельности.
3.
Дворник мёл улицы. Он занимался этим часто, и получал за это деньги. Как все нормальные люди. Только все нормальные люди, в отличие от него, не употребляли такое количество различных таблеток. А дворник делал это. При этом никто ничего не подозревал. В жилконторе его уважали, считали хорошим человеком – не злоупотреблял водкой, всегда приходил вовремя.
Он сметал окурки в кучки, а потом – в совок и в мешок. Кроме окурков изредка попадались обёртки и бутылки. Всё это также уходило по назначению – в мешок. Дальше – больше. Он опрокидывал мусорные урны и сметал всё в мешок. Мешок был верным спутником и менялся раз в месяц.
Дворник выделялся из всех работников данной профессии. Коренастый, высокий, выглядел он внушительно.
Была у него одна особенность – ему было наплевать на большинство людей. Он не обращал на них никакого внимания. Но если кто-то попадал в затруднительное положение, то первым, кто приходил на помощь был он. Эдакий супер-герой дворового разлива.
И вот прямо сейчас Дворник взялся за метлу. В ста метрах от него на девушку лаяла и готовилась напасть свора бродячих собак. Она пыталась отмахиваться сумкой, уже плакала и кричала. Собаки уже начинала смыкать кольцо и первая из них прицеливалась к ноге жертвы…
Дворник преодолел разделявшее их расстояние за пять секунд, может и того меньше. Первую тварь он огрел задней частью метлы по голове, вторую и третью отпихнул ногой по очереди, а четвёртая, пятая и шестая ретировались.
Какого же было его удивление, когда он понял, что перед ним стоит Людмила.
- Люда? Всё в порядке?
- Да, Витя, спасибо, - она всхлипнула.
- Ладно. Пойдём домой, я тебя чаем напою. Это стресс.
- Да нет, не стоит Витя, ты же работаешь.
- Я уже всё закончил. Да и потом – вдруг они опять прибегут.
И они пошли. Только пошли не к Доктору, а в старую Витину квартиру. Потому что Дворник в последний момент понял, что Люде видеть, где и как он сейчас живёт нельзя…
4.
Я стоял у здания, где мне должны были дать работу. Это было дом сталинского образца, явно нуждавшийся в ремонте. Это немного сконфузило меня – внутри, скорее всего, сидели женщины за пятьдесят, желающие видеть обыкновенного художника, рисующего что-то в стиле мультфильма «Простоквашино». Но, тем не менее, я вошёл внутрь.
При входе сидела бабушка-консъерж, она посмотрела на меня не добрым оценивающим взглядом.
- Я по поводу вакансии художника. Мне назначено, - как можно более официально сказал я, предрекая её «Вам чего?» или «Вы к кому?»
Она ничего не ответила, но по взгляду было понятно, что пройти мне нельзя. Она сняла трубку с телефона, стоящего на столе, набрала три цифры.
- Алло, Катя, тут к вам художник. Пустить?
- Да, да, пусть идёт, - послышалось на том конце провода.
- Хорошо, - она положила трубку, - проходи. Прямо по коридору и налево, кабинет 95.
Проводила меня всё тем же недобрым взглядом. А я шёл по коридору, чувствуя дрожь. Это всегда так, когда устраиваешься на работу.
Наконец я стоял у нужного кабинета. Я постучал, получил одобрение войти.
Вошёл.
- Здравствуйте, я вчера вам звонил. Я художник.
Я разглядываю впереди девушку лет двадцати двух. И понимаю, что это именно та девушка, которую я днём ранее поцеловал. Я немного растерян.
- Ну, привет, художник, - она смотрит на меня и улыбается, - а что не позвонил?
- А я позвонил. Вчера.
- Не туда ты позвонил. Хорошо.
- Я тут работы принёс.
- Ну показывай.
И я показал ей мои абстракции.
- Что ж… Это то, что нам нужно. Завтра приходи, оформим тебя. Будешь пробовать.
- А что делать-то?
- Рисовать.
- Это я понял. А что именно?
- Завтра и узнаешь. Ну давай, у меня работы много.
Я развернулся. Уже шёл к двери.
- Погоди, - повернулся к ней, - ты во сколько заканчиваешь?
Уже через миг я знал, что люблю её. Впервые в жизни я люблю.
5.
Мы стояли в дверях с сумками наперевес. Я и Витя. Перед нами стоял Доктор. Двое мальчиков испуганно и растроенно выглядывали из-за его спины. Мы решили разъехаться вчера вечером.
- Никто вас держать не будет. Идите к своим счастливым семьям, к своему светлому будущему. Один – будет горбатиться на заводе до пенсии, второй – рисовать глупые абстракции. Вы думаете, это и есть жизнь? А жизнь то она здесь, здесь – в препаратах из аптеки. Почему всё это запрещают? Думаете вредно? Только вот уже два года употребляете, и живы-здоровы, даже поноса не было ни у кого, ни разу! А запрещают это потому, что эти вещества открывают вам глаза на серость вашего существования без них. Это не жизнь. Это иллюзия жизни. Это как смотреть в замочную скважину жизни. А они открывают перед вами двери! Они делают вас зрячими!
Вам сейчас это всё надоело. А через год вам надоест ходить на работу каждый день, смотреть телевизор и даже просто ходить в один и тот же скучный туалет вам надоест! Потому что ваш мозг будет плесневеть без работы. А препараты дают ему работу из образов, мыслей, красок, идей, всего чего пожелаете! Каждый день – как новый мир. Как сон, ставший реальностью, - Доктор как будто готовился к этой речи всю ночь…
- А теперь послушай меня, Рома, - Витя положил сумку на пол. Через секунду я подумал, что он ударит Доктора, но ошибся. Витя лишь по-дружески взял его за плечо, - Да, это твоё имя. Не Доктор, а Роман. Так вот. Я не люблю людей на улицах. Не люблю их в ресторанах и музеях. Я не люблю их даже в новый год. Но когда каждый из них забирается в свою маленькую комнатку, открывает там книжечку и начинает тихо читать – вот тогда я понимаю, что нет существа прекраснее. И я люблю, когда двое этих существ ложатся и спят под одним одеялом. Пусть они ночью во сне его от холода друг у друга отберут. Но они ложатся спать, укрывая друг друга - и тогда, именно тогда они по-настоящему люди. Потому что только люди способны на настоящую любовь к другому. И знаешь… Я ведь работать на заводе снова буду не из-за того, что так правильно. А потому что я люблю этих людей, эти их мирки и эти их одеяла. И больше всех я люблю Люду. И я понял, что когда я буду идти после смены домой, усталый, в руке бутылочка пива, и когда она мне откроет и улыбнётся – тогда я пойму, что я счастлив. По-настоящему счастлив. Ведь счастье все ищут, а оно под ногами. Оно простое. Я работаю, и кому-то от этого в его маленьком мирке становится немного лучше. Это закон природы.
С этими словами он пожал Доктору руку, затем пожал я.
- Адьо! – бросил Доктор в закрывающуюся дверь.
Он закрыл замок. Из кухни доносилась песня “How to disappear completely” группы Radiohead. Он прошёл и смотрел, как мы уходим из двора.
Затем он подошёл к аптечке и открыл её. Его зрачки расширились. На полках лежало пять пустых коробок с надписью «Веларин».