Тетради третья-четвертая

            13 сентября 2002 пятница ЛИХОРАДКА
            В такие дни говорят, лучше отключиться от всего суетного. Но
            приходит человек из администрации - я админ сайта культуры
            Вологодской области, дайте мне то-то и то-то. Даю. Приходит поэт
            Паша - дайте мне то-то. Даю А зачем тебе,Паша? - А затем, что Фрэд
            делает НЕФОРМАТ-сайт для андграунда. А я? -А ты уже квадратная. Я
            улыбаюсь. Андграунд считает меня квадратной. Квадратные
            андеграундом. А кто же я?
            Сегодня опять нервотрепка по поводу кабинета для лито. Целую неделю
            нервы мотали. Да что это вы без аренды, да зачем вы, да к нам
            перевели ЗАГС, свадьбы три раза в неделю! Ну и что а мы в
            уголке...Иы пров ас написшем в журнале, а? Нет, вы сходите на
            Рубцовскую осень, а кабинет потом. Нет сейчас.
            Да мы пойдет на осень эту, совсем они заквадратели с ней. Прошлый
            раз было скучно, ну ладно. ДАЛИ КАБИНЕТ. Но уже поздно я никому не
            сообщу. Шесть вечера.Руки-ноги дрожат. Ну а самое главное - О ЧЕМ
            РЕЧЬ? Четверо едут на картошку, нужен бы Наугольный..Кстати, где он,
            не в запое? Архипов будет с женой. Девочек по Илья-премии позвать.
            Боже мой, не успеть. Соколова пришла - у меня не готова ее найбойка.
            Она вся в обидах. А что обижаться? Я и так на разрыв...Не могу ей
            даже сказать, что новый рассказ написала. Что мне роднее мои
            рукописи, чем ее.
            Семинар на Самиздате интересный. Я так втянулась. Джен умница,
            родные по духу Данилов, Горелова. На ящике каждый день 130 писем,
            здорово, такое безумие....







            19 сентября 2002 ТЕПЛО, МОРОЗУШКО, ТЕПЛО, МИЛЫЙ
            Такая страшная нелепая история у Тани Соколовой: сначала она со
            стихами пошла к Коротаеву, который тогда был жив, он ее отхлестал.
            Потом она не писала десять лет, удручалась, потом сьездила на
            Валаам,просветлилась, олпять насмелилась - пошла к нам в журнла. тут
            ее погнал мой редактор Подольный. Материал был хороший про Валаам, а
            он ее погнал лишь только за то , что от меня, меня-то надо было
            унизить. Потом она выступила у меня на фестивале Белый город,опять
            очухалась и пошла к ФОкиной - и та ее погнала уже сильнее. Тогда у
            Тани начался невроз, а ей это нельзя, она астматик.И когда ее
            отпустило в очередной раз, она позвонила мне. И я что? Я после всех
            этих штук должна была погнать? Я что, живодер, что-ли? Да нет,
            конечно, я начала печатать ее книжку. Это ужас. Ни рифмы, ни ритма,
            ничего. Я править. Она - не соглашалась ни в какую... ни в какую...
            Так к прошел месяц. Я уже вскипела, сказала, что не стану править, а
            она - правь, но не так. Тут я совсем приуныла. Тимошу забросила
            писать, снова села набивать. Но не могу на кривое такое не
            реагировать. ПРосто чесотка начинается везде. Таня! Мать твою Таня,
            отстань - Не отстану...
            Теперь прошло три месяца. Осталось стихов пять. А тут лито пошло.
            Надо печатать тексты к лито,обсуждать. Наугольный, ты пойдешь на
            обсуждение? Пойду. Хорошо. Прихожу на лито,говорю все это, мне орут,
            что Наугольный будет в запое. Вечером звонит Наугольный и гооврит,
            что он хотел бы видеть в пресс-релизе. Я оправдываюсь, говорю, что
            рассказ просто прочитали, а он - значит вы, Г.А. вот так
            самоутверждаетесь? За счет других?- Где за счет других? Я тебе
            печатаю тексты, а ты еще выступаешь?- А вы Тимошу предали. Вы,
            значит, не состоялись как писатель, вот и балуетесь...
            ***
            Я пошла тогда реветь. А сегодня он приходит и говорит, что порвал с
            литературой и не желает ничего больше знать. Возьмите, говорит, от
            меня Забытую книгу Вагинова и все, больше я вас не знаю.Вы, говорит,
            посмели меня сделать персонажем, теперь я и вас считаю персонажем,
            не более. И мне противно. Я долго стояла, а потом стала звонить во
            все телефоны и он нигде не ответил. Значит в запое. Или он прав? То,
            что я не состоялась, это мне еще бычкова десять лет назад говорила,
            а потом сама села печатать неизвестных поэтов... Но все-таки, это
            запой, депрессия или?.. Мы не печаталем журнла, все время ломается
            принтер. А этот номер будет про психбольницу, которой исполнилось
            110 лет. Ну, культуное поле...
            Вчера я хотела напечатать книгу. Мне человек один по дешевке обещал,
            подпольно, за 2 тыс вместо 4. Я пошла к Сергею Михалычу (критик
            Фаустов, он же муж) и спросила - а если я не принесу их домой, эти 2
            тысячи? А на книгу? Вся моля получка! Он сказал - книгу издавать не
            надо. Надо чтобы издательства сами у тебя брали... И тогда я пошла и
            купила еды детям. Правда, какие книги, если дети хотя есть? Колбысы
            купила, сыру, помидор, муки, печенья. И так хорошо было,так хорошо
            всем было. А я ночь не спала. Зачем я их пишу-то тогда? Уж почти
            готов Тимоша - а и предыдущей нет в печати...



            17 октября 2002 ЧУЖИЕ ПИСЬМА-2(продолжение)- ушло в  грабли
            


            17 октября 2002 ЧУЖИЕ ПИСЬМА
            Айда за стол, обеденное время, беседовать в прихожей мы могли бы,
            хотя подумай, супчик ароматный, обжаренные с луком фрикадельки… Ты,
            вдовушка, конечно, изменилась. Ты раньше все любила понемногу,
            особенно солененький огурчик с прилипшим чесноком или укропом, а
            нынче отвергаешь непреклонно любое мясо, банку с маринадом… Блинов
            не хочешь? Очень много теста.
            Вчера еще писала ты мне письма листов по двадцать. Письма приходили
            все в основном сочувственные очень, и мощные, и именно в моменты,
            когда я в них особенно нуждалась. И я тебе пространные депеши Писала
            километрами – ты помнишь? - собака приносила прямо в ванну, читая
            их, ты плакала зачем-то, и важностью проблемы заряжалась... Сегодня
            мы ни письменно, ни устно Общаться не способны. Нет желанья.
            Мы помогали в черные минуты друг другу одинокие годами. Поэт
            машинотракторного центра, которому я правила подборку, в те дни
            активизировался очень, грозился перебить все окна в доме, и в суд
            подать. И на своей работе
            Еще вчера! Как быть могло бы вечно! Вернемся же к листам бумаги
            желтой, к насыщенному бурному общенью. Там были не одни слова и
            мысли, ты создала прекрасные рисунки. Ни вьюги ни белья, ни
            сковородок, ни рукописей, ни сердечной бури там не было. Но ты
            изобразила - не мелочи, а сущность - надбытийно, что не “потом”, а
            “прежде”. То начало, что сотвореньем мира называют, поистине ребро
            Адаму - Ева. Для графики такой приличней было все заново писать и
            по-другому, и библию попутно открывая!
            То сотворенье мира беспредельно. Присвоить - не осмелилась… Ну, как
            бы… Твой образ на бумаге был подарком, который для меня глобален
            слишком. Сегодня мне не надобно и даром Подобной отвлеченности,
            излишне. Вчера еще - я снизу вверх смотрела, не в силах это
            вымолвить. Сегодня я говорю - не вышло диалога.
            Я лишь бытописатель, ты - эпична. Масштабы наши несопоставимы. Вчера
            ты восхищалась, что живу я не для себя. Что сделала так много,
            пространство создала, в котором могут развиться неожиданно таланты.
            Но что случилось? Нынче все иначе. Сегодня ты считаешь, я душитель.
            Хотела ты приехать в этот город не потому ль, что здесь вспахали
            почву? Казалось, будет все результативно, светло и вдохновенно… И на
            деле Ты написала два больших романа, стопу статей. Вдобавок столько
            планов... Не знаю даже, что умеешь лучше – романы ли, эссе… Хороший
            критик читать умеет быстро - ты умеешь. Вчера тебя хотела
            напечатать, а вышло все чудовищно. Альбомы твоих рисунков графики, с
            любовью готовили тебе к дню рождения – скупила ты, чтоб их никто не
            видел. Я так смешна с тряпьем комиссионным. Сегодня ты сама крутой
            издатель, Мне книжку у тебя не напечатать, она не по зубам, не по
            карману.
            О да, я клею страшные макеты и ножницами криво вырезаю, Пейдж Мейкер
            не работает, бедняга, компьютер маломощный, зависает и файлами
            графическими медлит. Он куплен для забавы и бирюлек, для сидеромов,
            где ему запомнить все книги, что сидят на жестком диске. Ну, где же
            мне дождаться новых техник, когда поставят пейдж! Его не будет.
            Поэтому вручную, плохо, криво, но все не пустота, не
            неподвижность... Ждать помощи мне неоткуда, знаешь, все выдано до
            нас - для патриархов... Ждать помощи от мэра, президента, от
            спонсора, от друга - та же дикость. Сказал же Искандер, что он не
            нужен! Сказал он про себя, но всем подходит. Возможно, я суюсь, куда
            не просят, а книгами чужими занималась, поскольку как писатель не
            сумела создать свое значительное. К черту.
            Про экспериментальную вещицу Ты бросила презрительную фразу Чтоб я
            ее немедленно забыла как величайший стыд всей жизни. Мемуары? Перед
            тобою вянут мемуары. Тебя вдруг осеняет моментально, что хамка я по
            жизни и по текстам, и никогда не сделаюсь скромнее.
            Мне говорили, я напоминаю дрезину, что гремит узкоколейкой, любого
            перееду, даже трупы. Как жаль, не при тебе, ты б согласилась, еще и
            от себя прибавила б эпитет.
            Вчера ты одобряла всю программу. Сегодня прямо противоположно. Ты
            мной разочарована? Прекрасно.
            Смотри, совсем растоптаны те люди, которых я открыла, чтоб печатать.
            (на них уже стоит печать союза). Хотела им помочь - подвергла риску.
            Поэтому сегодня партизаню.
            Ты ешь пока блины, вскипает чайник, вот слабое домашнее повидло, его
            сварила я из дачных яблок, когда их очень много уродилась, а сахару,
            конечно, не хватало. Талантлив кое-кто до безобразья, (Берет с
            воротником такой связала - художники позировать просили). Не то что
            в церковь! Нам и город тесен. Обещанный субботник отменяю. И если ты
            травмирована мною, убожеством всего - пора на отдых. Вчера ты знала
            - я твоя поддержка, сегодня, говоришь, что я предатель. Вчера ты
            явно жаждала общения - Сегодня мы покинуты друг другом. Сегодня ты
            являешься с подарком, все происходит так, как я боялась. У вас
            ремонт наверное, в разгаре, розетки ставят бело-золотые? Зеленый
            кафель, плитка "итальяно" в огнях, как та усадьба в кинофильме. А у
            меня все скученно и скучно. И занавески клетчатые те же, и лампы на
            торшере все в заклейках. На стуле недошитая, в горошек, та юбка, что
            ты мне дошить хотела, а склочная машинка поломалась, - руками
            доведу, как те макеты. Еще хочу я сделать бутерброды, простые
            бутерброды из батона... Я говорила, нужен суп, как воздух.
            Всегда хотелось - от земли да в небо. Душа упрямо требует чего-то,
            что вряд ли умещается в натуру. Поэтому о будущем не будем.
            Печатаешь ли ты эссе на конкурс? Рассматривать в Берлин его
            отправим. И пусть его освоят единицы, читатель будем избранным...
            Приятно?
            Ты видишь эту лодку на картине? Дрожат, переливаясь рябью, волны. И
            в серебре уключины, и в звездах. Она плывет в воде, но прямо в небо.


        30 октября 2002 ПРИВИВКА ТОТАЛИТАРИЗМА
            Грянуло 30-летие газеты Вологодский подшипник где я училась
            писать.... Редактор позвонила и попросила мемуар. Я дала мемуар.
            Намекнула, что буду смотреть на мемуар как на показатель свободы
            слова... Которой так и нет и было нигде. Ну коллега Волкова сказала
            что я ненормальная: можно было пошутить, посюсюкать и потом долго и
            вкусно пить водку на фуршете... Но что мне фуршет, если меня до сих
            пор не печататет родная газета :)
            ***
            Моя работа в “Вологодском подшипнике” (1990-1993), как и всякая
            новая работа, таила в себе и хохмы, и каверзы, и жестокие испытания.
            Меня восхищали акулы пера, подобные Наталье Соломатиной и Александру
            Марюкову, мне хотелось их догнать и перегнать, но как бы я ни
            старалась, я только постоянно слышала: “Сколько строчек сдаешь? Так
            мало?” Но как только я стала приноравливаться и сдавала больше, мне
            говорили: “Опять кирпич несешь? Разбивай…” В производственной газете
            хорошо ставили «железо»- статьи производственной тематики. Но иногда
            и нам разрешали порезвиться – например выпускали литературную
            страницу. Рассказы о рок-группах шли хуже, но один раз при мне
            получилось. Приезжали на завод московские поэты. Один из них Саша
            Закуренко перевел для нас песню известной тогда украинской
            рок-группы типа «Вопли Видоплясова»: «Подпильный Киндрат сховав
            автомат» – повторялось там и хор вторил - «самогонный аппарат». Я
            положила на стол редактору просто так, точно зная. что не поставят,
            в 90-е-то годы, про самогонный аппарат! Но в типографии один
            какой-то столбик выпал, поставили Кондрата, больше нечего было.
            Гневу редактора не было предела: «Галя, да ты сошла с ума…» Зато
            точно помню, что про театр мне давали писать сколько хочешь. Я
            сдавала кирпичи по театру, и мне ничего за это не было, да я еще и
            на спектакли ходила по контрамаркам. Гибкости, быстроте, сжатости
            учила меня Наталья Полищук. Со сколькими редакторами ни имела я
            дело, но лучше нее до сих пор не встретила. И еще: посмотрев как
            верстается газета, я вскоре сама стала выпускать свою личную газету.
            В каждой газете есть рубрики. Сейчас едва ли кто помнит, но в мои
            времена была рубрика «Куда течет река прогресса» – о судьбе
            технических новшеств, которые никому не пригодились, остались, так
            сказать, в тупике. Если бы мне дали задание написать в эту рубрику о
            самой газете «Вологодский подшипник», я сама бы зашла в тупик. Да, 
            техническое оснащение на заводе такое, что диву даешься, в том числе
            и своя типография. Но как это сказывается на уровне самой газеты? А
            никак. Поскольку дело тут не столько в техпрогрессе, сколько в
            политике.
            Припомню такой случай из своей недолгой, но бурной работы в газете.
            В то время шли дебаты по поводу низких заработков в ШСЦ-4.
            «Подшипник» напечатал стихи протирщицы ШСЦ-4 Надежды Крайс
            (Красильниковой), вернее ее переводы с немецкого. И она же дала нам
            материал о том, почему не ладится с зарплатой. Когда я пошла в цех,
            то на меня со всех сторон напали возмущенные рабочие, они ставили
            вопрос ребром и требовали через газету ответа от администрации. Ну,
            я написала материал, обратилось, как у нас было положено к
            начальнику цеха, но он тоже возмутился. Дескать, рабочие просто не
            хотят как следует работать. Я мечтала дать материал честно, с двух
            точек зрения, но из этого получился полный скандал. Вы конечно
            догадались, как материал про ШСЦ-4 подали в газете… В результате
            меня, корреспондента, обозвали подлипалой, саму реадкцию - еще чем
            покрепче (Женя Маслов так и говорил - «Гальюн-таймс»), а в другом
            цехе, куда я пришла после этого, рабочие со мной и разговаривать не
            стали. Так я получила прививку тотаритаризма. Так я поняла, что
            значит служить интересам верхушки. В этом случае ни себе, ни людям.
            Я не могла говорить то, что хочу, а за покорность и послушание
            никакой выгоды не имела, плюнуть в меня могли и сверху, и снизу.
            Много шумных скандалов было связано с кузницей. Но с колько бы мы ни
            писали об этом – проблемы не уменьшались. Думаю, самые яркие
            страницы “Подшипника” были посвящены не производственной теме, а
            распределению по талонам. Волкова даже юмореску настрочила – “Сапоги
            Сомовой” – это как бедной женщине всучили по талонам разнопарные
            сапоги. Но что касается главного – администрации – ее нельзя было
            критиковать. Никогда. Поэтому история “Волгодского подшипника “ для
            меня – это история тоталитарного подавления свободы слова. Эта
            маленькая заметка – тоже ласмусовая бумажка. По сокращению данного
            текста я легко могу судить о степени свободы слова в редакции.
            Вследствие этой жажды свободы я, как самая неудобная штатная
            единица, была уволена по сокращению раньше всех. Хотя я была матерью
            троих детей. После моего увольнения начался закат этого славного
            издания. Но так думает каждый, кто там работал.
            Галина Щекина, член союза российских писателей, литературный
            Сотрудник...
            ***
            Мемуар не был исправлен или купирован. Он не был напечатан вообще.
            Меня никогда не печататют издания вкоторых я работаю. Тем они и
            войдут в историю...



Декабрь 2002 НОВОЕ КИНО
             
            Журнал Мезон закрывается. Журнал на тему  культуры - каприз богатого
             человека, но, когда  это рвет карман, культура  оказывается на
            последнем месте. Говорят, он  хочет продать всю  фирму и  поехать,
            наконец, на  Канары, чтобы  стать, наконец, похожим на  нового 
            русского. Это  бывший  разведчик, но теперь  ему ни до чего.  Теперь
            он в большом  убытке, а  значит, надо закрыть убыточные
            подразделения. А я думала, он Петр Первый, который  ходит в растворе
            и в  мелу, хватается за  лопату со строителями и  подписывает 
            банковские  бумаги, отставив  пневмомолоток, прямо в траншее. Я
            думала - все,  что он говорит о свободе  творчества - правда.  А у 
            него  сгорела  дача, надо строить заново, это поважнее. Я когда-то
            продала  ради газеты  "Свеча" все  свое  золото, разорила  семью. Но
            это все  напрасно. А дача- это не напрасно. Вот как  ОН упал в моих 
            глазах.
            Я  поняла  это не по ЕГО заявлению (как это следовало бы), а по
            убийственной  и  унизительной  слежке  за  тем, кто внутри системы.
            То, что следят за  всеми – ясно, на это есть  служба на  сервере.
            Меня  сразу потащили  к НЕМУ на  дознание. ОН  взял  распечатку 
            моей интернет-конференции и спросил: -И как это понимать? - Я 
            покраснела так,  как  будто  сидела на  порносайте, а  перед ним 
            лежала  распечатка фоток  оттуда.
            - Это очень престижный  семинар, - сказала  я. - Я  могу написать
            оригинальный  материал об этом и это самая  лучшая пропаганда 
            рубрики "Хочу  работать в  Интернет". Это  литературная 
            конференция, где  сражаются писатели и  критки.
            -  Это не работа, -  сказал ОН, - а проматывание  рабочего времени и
             моих денег. Я распоряжусь, чтобы вас  отключили.
            -   Но я  же  сама  научилась. Мы  за  это должны  агитировать. Или
            надо только  агитировать, а самим не ходить?
            -  Я не могу  платить  за  это. На работе  вам Интернет не  нужен.
            -  Я  уволена?
            - Пока нет.
            Последнюю   фразу  он  сказал  нехотя, как-то через  силу. Стало
            ясно, что пока не  уволена, но скоро буду уволена. ОН сделал так
            нарочно, знал, что не смогу  долго унижаться.
            Я начала  искать работу.  В столовую  меня не  взяли. В  книжный
            магазин тоже -  весь  день на  ногах,  сказали - не  выдержишь.
             
            Потом пришла  Юшкова за  гонораром и  на прием к  НЕМУ.
            -ОН ужасно  катит на  редакцию, - доложила она, - на  Макса, который
             допускает  левые работы и на  тебя, что  ты  сидишь в  И-нете.
            Как-то не бралось во внимание, что мы  практически  вдвоем  делали 
            журнала  последние  полгода, сидели допоздна.
            Я  поняла,  что конец  близок. Мы пили водку Смирнофф понемногу 
            почти весь  день. Сначала потому, что одну сотрудницу  чуть не 
            изнасиловали по  дороге,  мы ее отливали. Потом - потому, что кто-то
            заболел простудой. Потом потому  что все  летит к  черту. Это
            состояние  трудно описать.
            А почему не  сказать  честно, что я,  дескать, вас  разгоняю?
            Разведчики не  должны  себя  так  вести. Но оказалось, разведчики -
            это  вот такие.
             
            Я нашла  новую  работу. НЕ  денежную, но НЕ  нервную.
            Я  убивала  двух  зайцев: получала  возможность не реветь на  работе
            и  никогда  больше не видеть редактора  Подольного. Михалыч  дома
            доставал картошку вареную  из  кастрюли  и нашел голову  Подольного.
            Я прилепила  белую  вату, скрепочкой  черную  пуговку-беретик. Вот
            это да. Макс  сфоткал на  цифровик. Никогда больше не  увижу  эту 
            физиономию,  все кончено! Это ли не счастье. Мы посмеялись  и  пошли
             закупать  водку для отвальной. Как я  любила  их всех - Макса,
            Ленку, Игоря, начальника строительства, Славика, Юльку, прибегающую
            вечерами от грудного малыша. У нас  была команда, и ОН не понял
            этого. Для  НЕГО маяк - деньги.
            Я пошла  работать в   фильмотеку и  поняла, что там нет Интеренета.
            Это был  жуткий  удар. Потом оказалось, что плохая  линия и надо 
            модем  "роботикс". Меня  опять отключили от  семинара, не сразу,  но 
            отключили. У  меня  было 400 писем и  ящик  заклинило. Но  был  хотя
            бы  комп ( в бухгалтерии). Приступы  тоски  лечила  сочинением 
            стихов и  рассказов.
             
            ***
            В  декабре  как работник  фильмотеки  бесплатно попала  на 
            кинофестиваль "Новое  кино России". Передо  мной  закружился 
            бешеный калейдоскоп.
             
            Была  парадная  сторона - встречи, открытия,  цветы, подарки. В
            нескольких метрах  увидела  Евгения  Стеблова, Аристарха  Ливанова, 
            Римму  Маркову,  Ольгу Будину, Марину  Полицеймако, Виктора Бычкова.
            Им жало  руки городское начальство и вручало  букеты, вологодское 
            масло, шали и  шарфы от Волтри. Ну, все  это классно. Что классно?
            Что  усилия не зря и  чувство гордости за  отчизну все-таки было.
            Однако гораздо интереснее то, что  фильмы, которые  представляли 
            эти милые  люди, не  делали  их поклонниками этих фильмов. Так 
            заявила  Алферова про  "Лису Алису".
            (Ну и болтушка  же она.  Она могла  бы  говорить не 20-30 минут, а 
            все  три  часа, вот как ее  заносило. Ну, и зрители ее очень
            поощряли, такая  непостредственность  нравится в  женщине,  даже 
            если ей уже  много лет, но  она все  еще  одна  из  самых  красивых 
            актрис  года.) Аналогично исполнитель  6 ролей в  фильме  "Копейка".
            Он еще сказал, что  профессия  актера как профессия  проститутки (то
            есть насильно и за  деньги. Это было самое мое  большое  удивление.
            У них, небожителей, тоже  работа не в  радость. Пошла,  пожала  руку
            смелому человеку, который  сказал это не в  курилке, а в зале.
            На  фестивале  я  смотрела по  три фильма в день и во мне проснулась
             жадность запойного завсегдатая. Так я  ходила в  кино только в
            студенчестве, а  между сеансами переводила  английский. Дети,
            которые сначала не  хотели ничего слышать, уже спорили из-за 
            контрамарок, они  втянулись тоже. Я хотела провести и Рину, но 
            билетов не хватало и тогда подключилась  Юшкова.  И у  нас  сбилась 
            целая  команда. Мы  были как в  лихорадке. Ты  идешь на 16? Иду  но
            не  успеваю на 19. Брось, пока пляшет  ансамбль, подбежим…А завтра?
            Нет не могу про  войну. Там не война уже, там  философия.Тогда 
            ладно.
             
            НОВОЕ КИНО. Из  8  фильмов три про  войну.  "Кавказская  рулетка" о
            том как  война  есть человека  изнутри. Ест солдата,  который в 
            плену, ест  его мать, которая в  слезах и  спасти не  может, ест
            юную снайпершу в пятнистой  солдатской робе и с младенцем  на руках.
            Новое- ее искаженная  ипостась. Это  бывшая  мадонна, ставшая
            убийцей.  Мальчик сосет ее  грудь, а она не отрываясь, шпуляет
            пулями туда и сюда. И нет в  ней  жалости. Раньше образ  матери был
            образ  богоматери. А здесь?
            "Дом дураков" - война  и  больные. Они и так-то  убогие, а тут еще 
            распинают. Тема не новая. Дурочка-баянистка «выходит замуж» за 
            боевика, он постебался, а она -всерьез. Ей  находят  платье, шляпу,
            водку, туфли. Бомбят. Смерть ходит рядом  - и она  бросается  к 
            баяну, чтоб  утешить их зарядкой, привычными  движениями. Брайан 
            Адамс плюс  ад  войны плюс ад потерянной души - в этом  есть правда.
            Это хрупкая,  быстро рвущаяся  правда, но она  именно  где-то на 
            стыке. Говорили, что Брайан  Адамс для конъюнктуры. Но он  лишь
            слабая нота в этой  бешеной  симфонии. Там  есть еще бедный  поэт с 
            рюкзачком, поистине трагическая  фигура. Там эта  невероятная  Вика
            (М.Полицеймако),  карикатура на  Новодворскую. И баянистка,
            пережившая  несколько смертей но ради чего?
            Ради чего муки? Она  играет хорошо. Она  заставляет  ее жалеть или 
            любить, не  поймешь. Кончаловский сделал  настоящее  кино.
            Коннюнктура - дешевка и это когда в  первую  очередь видишь войну в
            Чечне. Но нет, это даже не о войне. Это опять о потерянности
            человека, неважно больного или  здорового, захватчика или 
            победителя. Чего только стоят наши  накачанные наркотиками  солдаты…

             
            Но самое -самое конечно  "Кукушка". В ней  война  сдалась  Женщине.
            Мужики  могут порвать друг  другу  горло, а  она и обоих вылечит  и
            выкормит, все! Ей  плевать на  их распри. Она просто положит третий 
            кусок  рыбы - "я  еще хочу  кричать ночью".
            А кричала- стонала  она долго и протяжно, возбуждающе(А. Юусо). И
            бедный Пшелты (В. Бычков) глотал  комок и  спал в  сене всю ночь. "Я
             слышал, как ты стонала  под ним. Мне было больно". Но она все равно
            ничего не понимает, и не надо  ей  понимать!
            Мне нравится что она не  воюет с  дураками. Она  их покоряет на 
            свой  манер, потому что она живет и все  делает ради  жизни. И 
            становится  понятно, что есть вещи поважнее  тех, из-за которых 
            воюют мужчины.
             
            Первая  часть фильма очень затянута. Вейко-смертник (В. Хаапсало)
            отвратительно  долго  колупает  скалу, к  которой  его приковали.
            Колупает  тушонку в  банке. Кажется- с  ума  сойдешь, как долго все
            это. Но потом, когда они  сходятся с нерасстрелянным  русским на 
            подворье одинокой  финки, я  понимаю - они равны, они оба 
            приговоренные. Ведь тут и он-кукушка, и она Кукушка,так ее  зовут,
            та  сочиненность сценария, которая не  ест глаза.
            Там  начинается полная  Вавилонская  башня, непонимание народов и
            языков. И  смех, и грех. Иван Пшелты  жалок и дорог. Вейко
            трогателен, потому  что  раз  десять орет про Достоевского, про 
            Толстого ("А, так  вы,  фашисты,  Ясную Поляну  сожгли»), и что не 
            воюет, но Иван его все равно  хочет  убить.
             
            Шаманство Анни над умирающим Вейко - просто великая  сцена. Она 
            тоже  идет  долго, но  зато  какое  потрясение. Она боится, что 
            забыла, как  возвращать человека с  дороги в  страну  мертвых, но
            она  зовет и  зовет, воет и  воет, в  бубен  бьет и бьет, за  руку
            его кусает и  кусает. И вот этот момент: душа  Вейко  отрывается  от
             зовущего ангела в  рубашечке и оборачивается  к  Анни.  Он гаснет
            как душа в пустыне, но дергается и сотрясается  тело застывшего
            Вейко. Аха! – и душа  возвращается в  тело.
            Все  плачут в маленьком  зале  фильмотеки. Учителя,  пенсионеры,
            библиотекари.
            Музыкант Вади Смит в  комбинезоне и тяжелых ботинках тоже плачет:
            "Ну... Предупреждать же надо,  мать!"



            Январь 2003. ДУРОЧКА
             
            Праздники  долгие, проклятая  русская традиция. Сначала долго тратим
             деньги, потом  долго сидим  без гроша. Не работать -это  ужас,
            человек  быстро  скатывается. Я отправляла  бандероли, но даже  в 
            Москву все приходило через две-три недели. Все замирает, видите ли
            праздники, стихийное  бедствие.
             
            Мне от Ани стих, плетеная  ваза  из  бутылки и ворох  сухих роз в 
            коробочке. У них  сладкий  запах  вчерашнего счастья. С Аней 
            познакомилась в  интернете, она  талантливый  человек, но  связана 
            темой. Ее  стихи (Аня Ру на  на  stihi.ru) пока сильнее прозы, на
            мой  взгляд, в них мироощущение мудрее, дыхание свободнее и острота 
            жизни  особенная. Концентрация!
            От Натки  Сучковой пришла  интересная  книжка- Исаак Башевис 
            Зингер, "Шоша" - она про  евреев, но  самое  главное не это,  самое 
            главное  то, что  меня  заинтересовала тема  дурочки в литературе, и
            вот опять я  увидела  очередной  яркий  образ - "дурочка
            возлюбленная". Натка  не в курсе, о чем я  думаю! У нас  потеряна 
            духовная  связь, она  бросила  писать, а  мне интересны только
            пишущие  люди. Да, тяжко она борется за  место под солнцем, да,
            хочет  остаться в  мегаполисе, но творчество это жертва  вечерняя. А
             какой  поэт в ней зарождался, боже.
            О Шоше надо писать отдельно. Женщина -ребенок, это всегда трогает.
            Но здесь еще полная  глупость как  предмет любования. Герою,
            высоколобому философу и  мечтателю, нравится это в  женщине, а
            другие  его женщины - умницы и к  ним равнодушен.Это уже  позиция.
            Набрав в  поисковике "Дурочка в  русской  культуре", получила  ответ
             - Масяня.
            На  мысли о  дурочке  навела  читка авторов  на  прозе.ру.
            Поразительная  вещь. Образ  женщины  под  пером  женщины 
            практически не  претерпевает особых  деформаций. Это бытописание и 
            жертвенность - любимая  мной Юлия Алехина. Или налет мистики,как у
            Потемкиной. Претерпевает изменения образ женщины  под  пером 
            мужчины. Или мифологизация женщины,  уход в  фантастику - Вова 
            Бурый  Волк, однозначно мастер. Или уход в чувственность
            (Воронцова-Юрьева, Снег и Туман, Аня Ру). Или - полное падение
            личности до безумия. То есть да,  сначала  она  жертва, как   
            правило,потом безумная, дурочка. Пронина в  "Кошке" тоже  начала с 
            истории  любовного горя,  потом пришла к  психушке. Особенно
            поразивший меня  Ермак в рассказе "Настя  и шоколад" пошел  еще 
            дальше,он написал настоящее  житие дурочки, почти  как  у  Василенко
            в  романе «Дурочка». Это не  просто рассказ. Это тенденция… Что же
            это такое? Почему людей  так  притягиет  безумие?  И не только в 
            литературе: вот  фильм  "Дом  Дураков", вот  фильм "Письме к 
            Эльзе"! Это про девочку, изначально  дебильную, но  тихую, и как ее 
            уродовали по  очереди - то финансит  в усадьбе, то ее же  кухарка и
            кухаркин  сын, то матросы на  учебном  корабле, то
            шофер-дальнорейсовик. Она  просто клеила  бабочек. Любила  смотреть
            на кукол. Но к  жизни не смогла  приспособиться, потому  что жизнь
            нечеловеческая, скотская.  И вот  героиня Оля закономерно в
            психушке, рядом с  дорогой тетей  Эльзой, которой  всю жизнь пишет 
            письма. Столько слез, как  над этой  мурашкой Ольгой Сергеевной, я 
            давно не проливала. Рина  уговаривала меня, что не надо  заниматься
            отждествлением, повезла в кафе и угостила  вином и еще  чем-то
            чудесным. Но я все плакала, потому что я  похожа,  похожа. Потому
            так уперлась в тему...
            И Фаустов  считает - да,  есть такая тенденция поглупения   
            человечества, так как мировые ресурсы  исчерпаны, так  как бог 
            устал  возиться и так  далее. И это относится не только к  женщинам.
            На мне  просто сказывается гендерная  закваска...
            


   24 января 2003   ИСКАЛ ГЛАЗМИ ИХ…
             
            Несмотря на жуткую занятость и трудный  семинар по информатизации 
            сферы  культуры, пошла Кушнера послушать. Боялась, что  будет скука,
            как на встрече с Чухонцевым. Это  все проект Шайтанова "Открытая 
            трибуна". Иногда  очень  злит меня профессор Шайтанов, его снобизм и
            барство. Он  возит  гениев из  столиц, потому что ему дают денег. Но
            у  нас  гениев  не  меньше,  а  их не  слышит никто. Он представлял 
            Чухонцева  как  откровение, а все  зевали откровенно.
            С Кушнером  этого не  случилось. Радостно.
            Почему-то обилие  стихов не  утомляло  меня. Напротив, как  напиток
            в жару, они  побуждали желать их и дальше. Публика бурно общалась и
            задавала  вопросы. Я получила автограф на  "Кустарник" и разрешение
            написать лично. А  ведь я  могла  попасть к  нему  на  семинар в
            1996 в  Ярославле! Но я тогда пошла к  Руслану  Кирееву,  поздно.
             
            -Вы камерный  поэт, как oщущаете себя сегодня? -Первая  книжка  была
            10000 тираж, а  вот мой "Кустарник" - 500 и то счастье.
            -Вы  певец  любви, вы  счастливы в любви?- Не знаю, я  суеверен.
            Люблю жену»
            -На какого читателя  расчитываете? -Который  любит меня.
            -Предпочтения в  литературе…-Я  банален: Достоевский, Толстой,
            Пруст, Зощенко.
            -Был ваш злой  стих Бродскому… - Я описал лирику, испорченную
            матерщиной. Мы  потом  помирились. Он прекрасно отозвался  о моей 
            книге  "На  сумрачной  звезде".Вел  мой  вечер в  Нью-Йорке.
            -А из современных? -Отмечу Виктора Соснору,  Глеба  Семенова, Нонну
            Слепакову, Давида  Раскина, Елену  Шварц (не весь  список). Из
            Москвы Олеся  Николаева.
            -Каким  представляете  своего  читалеля? - Не угадать. И гадать
            нечего.
            -Отношение к  Пригову и Кибирову?- Первый  не мой. Второй 
            интересен, но раннее. А  Бунина люблю прозу, поэзию  меньше.
             
            От него не хотели отставать, он притягивал. Теплый, домашний,
            неофициальный.
             
            Александр Кушнер - из книги "Кустарник"
             
            Вы  гаснете, поблекшие, выходите  из зала, / Невежливые, я ж еще не
            все/  сказал  слова: не я  сказал - сказала/ душа, сверкнув  и
            вымывшись в слезе./  Бывает так, что сердцу  в  тягость солнце,/ и 
            пусть бы не  вставало вообще!/  Я знаю,  звезды, нет  таких,  кому 
            легко живется /  Одна  в  пальто, другая в синем,  кажется  плаще./ 
            Одна  другую спрашивает - как тебе  сегодняшняя  драма?/ Могла  бы 
            ты  вдруг полюбить его?/  Не  знаю. Но про  катарсис что-то мне
            рассказывала  мама./ Ты  что-нибудь почувствовала? Я так  ничего./ 
            Всю жизнь писал для  них, а  защищают  плохо./ Помочь ничем  не 
            могут  или не  хотят./  А  я-то  до  последнего  им  верен в  жизни
            вздоха / Искал глазами их и  выходил в  шуршащий  сад!





            Февраль 2003. НЕ ПОЛУЧАЕТСЯ
             
            Я сделала  два  показа  "Кукушки". Это тяжело- обрывать телефон. Нет
             денег на  рекламу. Афишки писала от руки. Но народ-то в полном 
            восхищении. Кино стоит  40 тысяч, а  денег на  рекламу нет. Бери где
             хочешь. Показали в  двух  районах - в  Нюксенице и в  Тарноге.
            Посещаемость плохая, говорят. Двое  суток - и отправили в Сокол и 
            Череповец. По ТВ  реклама  тоже  платная. Газеты не интересуются 
            такими  мелочами. Это  у  них  информатизация  культуры! Как 
            пробиться?
            На  работе  я  все  время печатаю  аннотированные списки  фильмов к
            300-летию  Санкт-Петербурга. А за  пропаганду  русского кино никто
            не похвалил. Потому что им не нравится "Кукушка"». Так я и не  буду
            больше делать. А к  нам придет комиссия, чтоб закрыть организацию.
            Вот и надо списки. Почему как я куда прихожу - сразу все  и
            закрывают?
             
            По поводу  кино другого: родные прислали из Новосибирска просто
            запись  жизни. Мы  смотрели долго, как  Петя играл на репетиции. Как
             Степа  играет на гитаре - крутой! Какие  дома, как  лает  собака в 
            квартире. Торт едят. (А мы торт  ели последний  раз на  Новый  Год ,
            два  месяца  назад). Просто  жизнь Просто- не оторваться.
             
            "Мама, - звоню в  Воронеж, - ноги  болят? - Болят,  вышли  "Софию", 
            у  нас ее  сразу расхватывают, во Францию  отправляют". Я выслала,
            даже  двух  видов - маме для ног, папе для  спины. Спасибо,Михалыч 
            выделил  денег. Мне в  фильмотеке  платят одну  восемьсот. Это
            позор, еще  меньше  чем в  Мезоне. Да  еще  нет Интернета. Но я 
            пошла  на это. Потому что там  был  концлагерь, нельзя жить в 
            концлагере. Ленка  хотела ко мне на  кино, не пускали. Она
            прибежала, опоздав, в  слезах. ОН не пускал.
             
            Сопина  заплатила  мне за интернет, а отдать нечем! Вчера   утром 
            успела только  сварить картошку, а  Михалыч увидел днем, что  полная
            бедность,  купил  серую  курицу и  быстро сварил, вернее, долго
            варил, а  дети боялись есть, что  серая. Я им говорю - не  бойтесь,
            хорошо пахнет, не отравимся, просто она не  обжарена, ну, обидится 
            же  человек. Ну и сьели. Я так  счастлива, что ничего ни с  кем не 
            случилось. А то бы он  расстроился.
             
            У Рины не получается  "Повесть о матери". Я как дура согласилась 
            редактировать. В чем дело? Все описывает честно. У нее  потрясающая 
            история: ее  удочерили, она правда  очень любила  маму, которая 
            умерла в  прошлом  году. Но я  смотрела  черновики  других  текстов
            и видела - умеет же писать. Когда пишет про  любовь - все 
            адекватно. Это загадка, не понимаю. Чувствую, стыдно, ведь брала
            деньги за  редактуру, два  раза  туда-назад  прошла. Все равно 
            чего-то не хватает. Может, это не  любовь, а  ДОЛГ? Может  человек 
            сам  не различает? Но Рина бесподобная, искренняя. Или дело в 
            технологии? Или я просто придираюсь,  потому  что прочитала 
            несколько  километров  текстов?
            У нее  мальчик  женится в Нью-Йорке 14 февраля. А она рвется, не 
            может ехать из-за старого отца, и тоже  из-за денег… И так  хочется 
            ей  помочь, и не знаю как… Стихи посвятила.
             
            Начала  переписываться в  декабре с  Татьяной Масс - русская 
            эмигрантка  из Франции, Лион. Она по моему  совету  открыла
            страничку на  прозе. Я наверно  возьму ее в свой женский  журнал,
            интересно пишет. Больше  всего меня  поразило вот что: "уехав, я 
            полюбила  бога".
            И  еще  напишу  Дале Гудавичюте из Литвы  и Оле Липовской из Питера.
            Это  с  гендерной  конференции, которую пока  еще  осмысливаю. Не 
            смысле не понимаю, а в  смысле  что смогу  реально сделать. Пока не
            получается.





            15 марта 2003 МОЙ ОТЧЕТ, КОТОРЫЙ НИКОМУ НЕ НУЖЕН
            Почему не хожу в администрацию, не выпрашиваю деньги? Мне нужны
            деньги для нового журнала... Мне осталось совсем немного времени.
            Смерть подходит ко мне близко. Сопин опять задыхается, он даже
            иногда не может по телефону, он выдыхает "НА Х!.." и отдает трубу
            жене. У него кстати растет количество читателей, а откерыла страницу
            я - http://www.stihi.ru/author.html?sopin Но сильнее помогли Фаустов
            и Коков! А жена? Петровна, она кричит как ночная птица, что денег в
            думе ей так и н дали. Что та чиновница, что ей занималась - открыла
            рот: "Вы откуда знаете, что вас не обмынывает эта Ракитская?" И на
            другой же день умерла. Умерла бедная чиновница от тяжкой болезни, и
            не успела перед смертью сделать доброе дело, отдать деньги той ,
            которой они предназначены! И значит, для Петровны все круги ада
            снова.
            Вот почему не хожу! Потому что они не слышат. И их бог наказывает
            правильно. Я, хороня Верочку Маслову, с которой столько проговорили
            о стихах и она печатала мою бедную СВЕЧУ в типографии ВКК - Верочка
            ушла от рака, едва сделав одну унигу себе. Остальное другим. Я
            прикасалась ко лбу под православной смертной лентой (в голове
            мелькнул Курехин) потом погладила ее восковые руки. рабочие руки,
            взрыхлившие столько грядок. она жутко любила огород! Ручки, ставшие
            кукольными и замороженными. О эти ручки, трогаешь рукой а они
            ложатся тебе на горло. Я убеждала ее, что надо думать о себе больше.
            Но она смушенно улыбалась, не ценя свое. А как только умерла Цыганов
            пришел на отпевание и говорил с ее мужем Юрой о ее книге. Милый Саша
            Цыганов! Не он ли клймил ее, что плохая, что не достойна с ними
            рядом быть? Он не виноват, что любит мертвых. Эта некрофилия
            врожденная и воспитаннная в нем вологодскими писателями. МЫ ИЗДАЕМ
            ТОЛЬКО МЕРТВЫХ... Ах да, я писала об этом в "Горящей рукописи".
            Восковые лбы и ручки. Я тоже могу умереть не доведя дело до конца.
            МОЙ ОТЧЕТ, КОТОРЫЙ НИКОМУ НЕ НУЖЕН 1. Я делатель для себя или для
            других? Всю жизнь меня мучило это, и всю жизнь я боялась признаться,
            что чужие тексты мне дороже моих. Потому что творческий эгоизи
            должен быть. Потому что Ирка Осинникова скажет с укором -НЕ ЛЮБИШЬ
            СЕБЯ. В этом стыдно признаться. Но это так! Теперь я говорю - я
            пыталась доказать и нашим и вашим, я старалась писать свое и
            помогать другим. Обобщила пять авторов в сериии "Крупным планом", и
            себя в том числе. Не могу издать. Даже по 1 экз в библиотеку - нужен
            целый картридж и пачка бумаги на распечатку. Но это же литературнгое
            краеведение, не личное дело. 2. Я прозаик или поэт? Проза лучше
            удается мне. Стихи тяжелей писать. Но Валера Архипов говорит, что я
            поэт. А Наташка Сучкова говорила - нет, не поэт, но прозаик.
            Перераспределение с ил имеет значение! Я не отношусь к тем людям
            которые не знают,что писать в данный момент. Ятеряюсь – за что
            взяться в первую очередь? Я хочу ВСЕ…Если отставить авторитеты - я
            думаю и то, и другое. И третье…Пишу письмо Кушнеру. Но это же
            приседание! Я про себя знаю - я не или-или, а и то-и то вместе. У
            меня две повести не напечатаны. Журналы не берут. Надо распечатать
            10 шт для издательств. Ну откуда они обязаны знать меня? Надо
            послать. И умереть не слыша ответа. Ну пусть. Делать надо. А не
            смерть слушать, даже когда она близко -близко подходит. Я ведь
            думала что Мишку Жаравина не переживу. Когда он умер, я думала - не
            жить. Потом умер Макарыч. Потом Верочка. Сопин вот грозится. Я
            должна привыкнуть но я не могу. Никто не взрослый, все как маленькие
            боятся и ежатся, когда такой ужас подступает.
            3. Стихи как терапия, это на первом месте. Выживаю, пиша и
            разглядывая себя, что творится со мной. И иногда совпадаю с другими.
            Так смешно: сидишь и думаешь - вот, вышла из ямы. Какая молодец. Ан
            смотришь - у других то же самое. Как же люди похожи. (Почему ямы? Я
            читаю про домашнее насилие и снова понимаю - я яркий представитель
            как жертва домашнего насилия. И главное не муж меня мучит, не
            любовник, а дети. Сегодня сыновья смеялись надо мной опять, они
            часто смеются потому что я нелепая. Они утром разбудят, вернее
            ядолжна их разбудть во время…. погонят меня готовить завтрак, а
            потом фыркнут, не станут есть и уйдут голодные. И они знают, что мне
            это больно и уходят со смехом. На это даже обидеться нельзя, но…
            Сегодня я сидела за компом, а Ник шел на свиданку и сушил футболку
            утюгом, потом устал и сказал мне сушить. Я сушила и вздыхала , а они
            скакали по комнате, девятнадцать и четырнадцать, и мазали компотом
            монитор. Мне было стыдно, что я их просила не беситься, а им
            плевать. "Ну поори давай" Просто смотрела и вздыхала. Потом Ник ушел
            в полумокрой одежде, я говорила - не надо ты простынешь, а он
            смеялся. Сережа увидел бардак с монитором - что такое? А такое
            вот... Он учил меня как работатть в И-нете сразу с 10 окнами, но я
            пока не могу научиться и плачу. Потом думаю: что лучше - сидеть в
            ступоре или бороться? И опять сажусь учиться.. Потому что жизнь
            жестока и нечего позволять себе плакать. А он умеет уже, и так
            экономит деньги...)
            Я отвлекалась, я о стихах хотела. Да, Наташка говорила- что плохие
            стихи, я ничего, я понимаю что она редкий талант, а я середняк, ну
            что ж. А теперь она уехала и я сразу сделала свою новую книжку
            стихов (читай все. что черепахе на стихи.ру). А почему? Потому что я
            знаю, что не покажу ей и сделаю что хочу. И когда я поняла это, я
            поразилась. Сколько во мне еще этих внутренних ступоров? Состарилась
            и все в ученицах.
            4. Я написала много текстов, но никуда их не выпустила, это
            неправильно. Но я думаю, гораздо более неправильно то, что я
            остановилась на стихах и рассказах. Даже в прозе столько
            ответвлений. Люди на прозе читатют только эротику. (Вот номинировали
            на Литер Тайку). Почему не попробовать? Никогда не писала эротику.
            Конечно это дешеево - подстраиваться под читателя, но я сижу как
            дура со своей качественной прозой никому она не нужна... Потому что
            хоть Михалыч и говорит, что надо бросить все и ничего не писать -
            сам пишет, хотя бы и ради забавы! Что творится на его странице на
            стихах - это уму непостижимо. У него столько фанов, боже мой,
            столько читалей и просто друзей. А я сунулась на Сакансайт и вижу -
            тут я никому ни интересна. Насильно никого не заставишь. Саканскому
            все засыпальная книга, а Ракитской некогда читать. Никакого
            резонанса. А еще я думаю, что из моих рассказов получились бы
            хорошие сценарии. В последнее время смотрела много киножурналов и
            увидела, какие там бедные сюжеты. Не то что у меня, никакого
            сравнения. И я не знаю, куда бы их послать... Пока что все посылают
            меня. Вчера просила Рину прочесть мои главные вещи, но увы, увы. Она
            сказала - не загружай! Я пишу! То есть я нужна ей только для
            консультаций, как СВОЕ написать, а что я такое как автор ей
            безразлично. Ну и правильно. А я-то думала... Больше никого просить
            не стану.
            ************
            Сегодня кончилось лито. Второй раз никто не приходит. Что сказать?
            Последние полгода ужасные нервы. То на лито люди дерутся, то
            скандал, то сумасшедшие одолевают. И правда - раз никому не нужно,
            мне зачем бегать? Звоню всем. 1) -у меня дочка из школы муж из
            командировки, ключ один. 2) да там скучно - а Михалыч придет? нет?
            Тогда и я не приду. 3) у нас на лито только тот хорош, кто лижет
            ж... Щекиной, а я ее терпеть не могу. 4) я болею 5) я веду свое лито
            в педе 6) я веду свое лито в центре доп. образования 7) мне надо
            стричь собаку 8) некого обсуждать 9) не могу ехать каждый день
            издалека, я и так сегодня участвовал в концерте в дет. муз театре
            10) у меня муж лежачий, в тяжелом состоянии 11) я работаю в субботу
            12) я лучше приду когда А, Б и В не будет 13) вы совершенно не
            умеете вести заседания - вы всх распустили 14) я лучше в баню и
            водочки это веселее 15) вы мне так нравитесь что мне стыдно 16) мы
            были лучше всех без нас отстой 17) я ничему не могу у вас научиться.
            И так далее. По-моему распад налицо. Мне надо иметь мужество и
            признать, что все кончено. Пятнадцать лет!И теперь все кончено.






            13 апреля 2003 ВЕРЕ МАСЛОВОЙ ВСЛЕД
            Да, Вера Маслова умерла тихо. Как она жила последние годы, знали
            только близкие. Говорят, она после операции очень приободрилась и
            поверила в продление жизни. Хлопотала на даче: столько там всего
            навыращивала, просто рог изобилия. Хорошо выглядела - живой смех и
            румянец. Но мучения были нешуточные. Немые. Это ясно. На похоронах я
            видела Охотникову из «Русского Севера», с которой говорили о Вере. Я
            надеялась, что она напишет, и нестихаемая боль вырвется, вырвется.
            Там еще был благообразный и печальный, даже светлый в своей печали
            Саша Цыганов, он говорил с мужем Веры достойно и печально, и все
            понимали что речь о книге. А что же раньше, при жизни? А при жизни
            они ее обсуждали и отказывали в праве писать. Вот что при жизни! Там
            был стих про щенков с окровавленными лапами – это душа Веры, которой
            не позволяли быть поэтом. Прочитав некролог Тани Охотниковой на
            Маслову, я остолбенела. Это насильные, натужные и вовсе чужие слова.
            Во-первых, из них читатель понял, что самой Тане Веру Маслову не
            жалко. Во-вторых, выходит, никакой особенной Вера и не была. Но это
            ложь. Там написано, что поэтом она себя не считала. Но она им была.
            Вот же, доказательство на руках, это «Межзимье». То, что человек
            сомневался сам в себе – нет ничего удивительного, все сомневаются.
            Сопин как раз и говорит – «ты жив, пока недоволен, а если доволен,
            значит тебе конец».
            В газете напечатаны «приличные» стихи Веры о немилой жене. А где
            стих про сына-наркомана? Где стихи про ридну. Украйну? КАТЫ – так
            называли в войну фашистов. А кто сейчас? Эге, да их полно во все
            времена, скажете вы. Вера хохлушка, как и я. Она очень любила хатки,
            вишни и тягучие песни. У нее было много неопубликованных рассказов,
            почему никто не помнит про это? Их было около пяти только у меня в
            папке. Я писала комментарии, но однажды сдала все эти тома в архив.
            Там, там ищите наши пропасти, взлеты и несвершенные книги. А там был
            рассказ про абрикосовый сад, в котором девушка Аленка столкнулась с
            любимым. Жадные объятия взбесили гордую стихию и она ударила ножом
            любимого. Стоя над ним, поверженным, она опустело лишалась будущего
            счастья и все же не жалела о сделанном. Деревенская юная амазонка не
            дала себя в обиду… Мне до сих пор вспоминается этот рассказ. Когда
            ненавижу кого-то, всегда думаю – стоит ли ненависть вот такого шага?
            Чтобы ее загасить, надо ли именно убить? Проза Веры Масловой был
            цветистой, тяжеловатой. Герои – неудобные, колючие, застревали, не
            промелькивали мимо. А что уж про стихи говорить… Стихи ранили. Как
            ранил меня этот стих про сына…
            «Вера МАСЛОВА. Попытка оправдания
            Мать, не плачь. Он родился таким. Ничему ты его не научишь.
            Переменишься ты от тоски, Но его не изменится участь. Что Емеля твой
            сын, - поняла. Ужаснулась. Боишься огласки. Чудо жизни ленивцу дала,
            Но ведь жизнь - не волшебная сказка. Бьешься птицей усталой над ним
            И трудом, и молитвой, и словом. Ты не хочешь, чтоб он был "таким", И
            себе лгать до смерти готова: Вот Емеля задачку поймет, Вот Емеля
            звезду откроет, Вот Емеля лопату возьмет... Он возьмет и тебя
            зароет. Ты в нем ищешь родные черты? Сотни женщин несли его к
            свету... А последней несла его ты. И вина твоя только в этом».
            Однажды Вера Маслова, будучи редактором многотиражки
            оптико-механического завода «Время» -пришла в гости к нам на ЛИТО со
            своим сотрудником Мишей Омелиным. И теперь Миша важная птица на
            областном радио, уважаемый человек, двигатель регионального
            информационного пространства, кандидат наук… Они читали стихи,
            дискутировали вместе с нами. А унесли с собой– стихи Сопина. Про
            себя Вера не захотела говорить, в ней тогда редактор был громче
            поэта. Но это же опять так понятно. На семинаре 1993 года Виктор
            Коротаев сказал: «У нас есть Вера Маслова. Но не та Маслова, которая
            пишет о любви (Наталья Маслова), а та что о нелюбви…» Вечно они всех
            оппозиционируют – кто на первом месте, кто на втором…
            Когда Вера печатала мне многострадальную СВЕЧУ, я все уговаривала ее
            печатать свою книгу. Она мне: «Да какой я поэт? Муж против…» Вот вам
            и главная причина. «Жена да убоится мужа своего». Муж хотел, чтобы –
            семья и работа, он не хотел, а ТЫ САМА? По дороге самореализации
            Вера не пошла. Или ее не пустили. Тут есть о чем задуматься. Почему
            так? И когда задумаешься, да переведешь глаза на себя, на других –
            страшно станет. Страшно если стоявший около Охотниковой человек
            просто диктовал текст. Страшнее если сама Охотникова стала мыслить
            как он!
            Вера, бедная. Столько вcего в ней не увидело света.
            Сестра вернись в цветущий огород Который без присмотра умирает
            Вернись он ослепительнее рая И мальвы у некрашеных ворот
            Сестра как ни чудесен вышний свет И наш медов с гречишною горчинкой
            Все горше набегавшие морщинки Полосовали лик судьбе в ответ
            Сестра понять тебя и пожалеть При жизни рук и слез недоставало И ты
            погибла под девятым валом Желаний павших в горечь кратких лет




            13 апреля 2003 «ПРО АЛАБАМУ И КСЕНОНОВЫЕ ЛАМПЫ»
            Ленка Юшкова написала авансовый отчет о поездке в Алабаму. Я сразу
            сказала ей по телефону, что написано ужасно. Ни одного человеческого
            лица! Сухое перечисление фактов, протокол. И это умный зоркий автор,
            которому почему-то наплевать, как эту мякину проглотит читатель! Я
            говорю сбивчиво: «И ты была на вечеринке в частном доме, и там что,
            не с кем было поговорить? И ты говорила? Неужели? Так что же ты?» -
            «Не знаю, мне даже Гаранина говорит, что я скучно живу, скучно пишу.
            Но если я пишу НЕскучно, она не ставит, а если скучно – то ворчит,
            но ставит. Сама понимаешь». – «А как с Кануновой?»
            Это моя шефиня, у которой Юшкова брала интервью. Я сама бы взяла у
            нее интервью, но мое имя сработает в обратную сторону. Недавно звоню
            по поводу новой работы. 4 тысячи, журналистика. «Какие требования? –
            Стаж, контактность, профессионализм. - Возрастной ценз? – Нет. А с
            какого вы года? – 1952. – А-а. Ну ладно. – Сотрудничала с областной
            прессой работала в «Подшипнике», «Мезоне». ФИО запишите. Щекина… -
            Все, все не надо. Вы конечно перезвоните, но ничего не получится. Мы
            уже набрали».
            Поэтому мне писать бестолку. Приходится натравливать совершенно к
            тому равнодушных людей. А зачем, спросят меня. А затем, скажу я.
            Затем, что был семинар работников кино и надо выступать шефине на
            предмет проблем кинопроката. И как она выступать, так администрация
            вся дружно выходит вон. Это была демонстрация, а Рацко подавала
            пример. И как только кто ошибался, а шефиня поправляла, так на нее
            сразу рычали «замолчи». Ругали по всем швам: фильмы старые,
            оборудование старое, работать невыносимо. Она: я же все написала в
            программе, вы обещали дать ход. Они: вы сами во всем виноваты. Она:
            на новые фильмы нужны деньги, а вы вместо запланированных 800 тысяч
            дали например 500, а это только на два фильма. На всю область! На
            год.
            Районы стонали, что нечем работать, а на нее наехали, что не
            снабжает районы. ЧЕМ? Логики не было вообще. Расправ я повидала, но
            такой грубой давно не , с библиотечных времен Кабанихи Пудовой. И
            пия коньяки в баре, человек из департамента культуры Чирьев что-то
            провозглашал, все шумели, громко чокались, в Канунова сидела в
            слезах. Мне тяжело было видеть такую пещерную дикость, я понимала ,
            что в наших судьбах много общего, но что я могла? Весь обратный путь
            из Череповца она также ехала в слезах. Говорят, когда –то она
            сделала внушение той же череповецкой в прошлом Рацко, что та
            позакрывала кинотеатры (и я видела эти кинотеатры, забитые фанерой,
            как в войну). И теперь расплачивается за это.
            Позднее был еще один семинар, во время которого нас возили по самым
            успешным в смысле кино районам.Но от этого тоже было чувство
            безысходности, ведь киносектор воет от нехватки деталей к КСкам, от
            дороговизны ксеноновых ламп. А Чирьев стоит и как нив чем ни бывало
            поет песнь о прелестях DVD. Как будто в раю они! Только головой
            остается качать.
            И вот самое любопытное. Когда затеяли КИНОМАРАФОН для детей, шефиня
            поехала в Москву договариваться с фирмой оплатить актеров (в долг).
            Тоже дикость потому что деньги в департаменте ей обещали. Но не
            дали. Значит она кинулась на амбразуру. Кинулась. Договорилась.
            Провела. Объявили выговор (за самовольный отъезд). ВЫГОВОР? Лена, я
            спрашиваю, ты спросила про выговор? – Да она говорит, что все в
            ажуре. Деньги дают, сотрудничество, взаимопонимание. Все врет.
            Зачем? Она симпатична мне в своем безумии, но в этом смысле я
            против. Двойная мораль. Прогиб ниже плинтуса. Система сделал из нее
            раба. Система из каждого делает раба. И об этом никогда и нигде не
            будет написано. По субботам она ведет кинолекторий в Доме
            Пантелеева. Бесплатно. Через неделю фестиваль документального
            вологодского кино. Жди, безумная, нового выговора.




            21 февраля 2000, понедельник. ВСЕМ ОБО МНЕ
            Сегодня весь день валил такой снег, что невозможно было пройти ну
            никуда. Под ногами зыбко и пухло, ноги разъезжаются и как бы
            отсутствуют. Кажется - идешь по пояс в снегу или все это во сне.
            Мешает шуба, мешают сапоги, все время кажется, что много лишнего.
            Боюсь, детей из санатория не повезут домой в такой снегопад,
            застрянуть можно. В поликлинике страшные очереди. После уколов
            меряла зубной мост (480 р.) Но голова понемногу проясняется. После
            скачков давления, невыносимой головной боли за две недели рад и
            этому. Снимок, в общем ничего сильного не показал, невропатический
            фон, эцефалопатический фон… Главное, начала уже что-то видеть в
            книге и на экране компьютера. Мне придется выступать 23-го в
            политехе, там торжества по поводу их 25-летия… Я обещала президенту
            клуба авторской песни, хотя не до песен, по правде говоря. Михалыч
            сделал красивую книгу об институте, бился целый месяц, 40 дискет от
            кафедр, сегодня принес сигнал, да, невозможно красиво. Надеюсь
            институт не будет очень тормозить и хоть что-то даст ему за работу
            (он даже в новогоднюю ночь сидел за компютером). Мне не то что
            23-го, вообще не хочется теперь никуда ходить. Жадность жизни,
            которая была у меня всегда, расстаяла. Я часами сижу просто так,
            смотрю телевизо,или пью чай или просто смотрю в окно и там, кажется,
            ничего нет, чтобы очень понравилось. Знаю, что самое интересное во
            мне и больше нигде, но есть впечатление незаконченности. Я не
            дописала мысль как минимум в пяти местах и поэтому меня раздражают
            люди, звонки по телефону. Наташка не раздражает, она может что-то
            принести сладкое или сидит с книжкой в диване по 2 часа или за тем
            же компьютером – у нее он тоже есть, но сломался принтер, ничего не
            напечатать. А мы очередной журнал “Стрекоза” делаем, там всякие
            новинки андеграунда, стеб и т.д. Я еще создала макет литературного
            альманаха “На сон грядущий” -на 400 стр 1 том, но типография пока
            стоит, неизвестно, когда окуклится. Видите ли, гидростойкой бумаги
            нет для форм… В том, что я пишу, видимо нет никакой пользы кроме
            того, что там все так, как я хочу. Может быть, реальная жизнь мало
            дарила мне подарков, приходится их изобретать самой для себя, и
            знаешь, такая ерунда меня очень занимает. Мне много людей приносят
            рукописи, и это не только мое лито, кого я знаю давно, а и в
            гостиной. Вчера, например. Приходил один человек сильных шрамах в
            форме морского офицера и предупредил сразу – я депутат верховного
            совета Грузии, член Морского собрания и очень люблю Шеварднадзе. Я
            говорю – ничего не понимаю в политике, давайте тексты. На что он
            вздохнул м сказал – на мне кончилась династия морского офицера, сын
            не годен не в офицеры, никуда, только в политехе преподавать (но у
            меня муж тоже в политехе – слабо пискнула я). И еще у меня горе –
            сказал адмирал,- – 67 лет, начал писать. Это уже легче - оживилась
            я, - давайте тексты. Вот так и дал большую пачку… Таких много – вот
            ходит третий месяц пенсионер Новожилов, который создал эпопею про
            Гильгамеша, жуткий кирпич со своими рисунками, полный перевод
            откуда-то с немецкого. Еще есть 2 том про доперестроечную Россию,
            про штурмовщину и анекдоты про ангелов… Читать про это мне скучно, я
            выкручиваюсь, а Михалыч сказал – этому цены нет, 4-значная цифра. И
            я не знаю, что с этим делать. После пришли барды. А потом еще одна
            странная девушка, которая вместо чтения своих нерифмованных стихов
            вдруг запела как труба, очень низким голосом и сказала, что она
            мечтает быть певицей и стала гладить пианино. Ну, я показала гамму и
            стала ее учить. Весь день так люди шли и я не успела сьесть свои
            бутерброды. Но все это так, ощущение жизни приходит именно тогда
            когда я одна. Начала писать повесть под рабочим названием “Птица
            Секретарь”(позже «Горящая рукопись»), это в ответ на повесть С.
            Василенко “Дурочка”. Василенко достала меня воспеванием дебильной
            девочки, которую измучил и загубил белый свет, то есть она как
            термометр человечности выступила, ну и вышло что умерла
            человечность. Мне очень надоели сумасшедшие в книгах, кино и в
            жизни, я люблю разум и пламя чувств, чтобы все вместе, а эти полеты
            над гнездом кукушки… Как они утомительны. Я хочу показать, как
            сильны дружеские чувства, творческие порывы в людях, даже если они
            не сумасшедшие. Это повесть-монолог. Коллаж из писем, телефонных
            разговоров и черновиков текста. Боюсь, это специфический текст, не
            понятный простому человеку. Но мне он кажется самым простым. Что
            выдумывать, если меня больше не интересуют чужие мнения. Мне надо
            высказать свои и поставить точку… Я болела сильно целый месяц,
            сейчас вышла на работу, уколы делать не успеваю, и понимаю, что сил
            нет вообще, хотя ясно, что силы не от уколов. Просто раньше я не
            задумывалась, откуда брать силы, они были, а теперь их нет. Говорили
            – у тебя мощная витальная сила – ну вот и кончилась. От резкого
            смеха или плача начинает болеть голова, пить нельзя вообще – тогда
            не сплю всю ночь, и давление скачет. Я думаю, чего я хочу сьесть, но
            без отвращения ем только яблоки, остальное приходится жевать как
            мыло, мыльный привкус идет. Поэтому приходится тихо ходить, говорить
            тише (а привычка-то ужасная, сколько лет я разговаривала криком) и
            носить себя как хрустальную вазу. Был тут один писатель, я возила
            осенью группу на Костромской межрегиональный конкурс, и вот его тоже
            , так он там напился, опозорил перед моим правлением, и все равно
            Василенко ему дала 1 диплом по прозе, после чего его – Наугольного
            напечатали в Лит. России недавно (19 февраля). И попал в больницу с
            язвой (опять же понятно, почему с язвой, чтоб перестал есть сам
            себя). Он два месяца был человеком, писал, потом опять запой и
            звонки в 4 ночи после очередной драки в ресторане. И я всегда таких
            прощала, я ведь знаю, творческие люди, и Михалыч тоже такой, любит
            допускать, а тут я сказала “вон” и повесила трубу. Кстати. После
            Костромы было две передачи по радио Росии со мной и их услышали,
            вроде у Симы. Прислали мне открытку… Грунтова Оля – так было
            подписано- я ничего не путаю? Вроде у Симы не такая была фамилия. Из
            тюрьмы прислали несколько писем. Я думаю – какое доверие! В основном
            убийцы пишут: “Галина Александровна, мы счастливы, что вы – такая же
            как мы”. (я ходила туда рассказывать про Жаравина, про Сопина) Я
            морщу лоб – ну и кого я няньчила? Невелик список: 1-Виталий
            Новоселов- я родила с ним роман про вологодскую ссылку Савинкова,
            год просидела с ним у компьютера, его теперь все хвалят – а что, без
            меня бы этого не было, до меня была свалка архивных бумаг… 2 - Мишка
            Жаравин и его “Сердечная рана” , 3 – Татьяна Вертосельга, которая
            пришла ко мне с куцыми стишками и выросла в крупную фольклорную
            фигуру, автор уже 5 книжек, о ней шумно говорят в том союзе, ею
            открыто восхищается Фокина, 4 – Лена Москалева и Эля Шевелева – две
            поэтессы средней руки, находящиеся в большой милости того союза и
            часто мелькающие на публике – они просидели по несколько недель в
            моей кухне, вникая в азбуку стихосложения 5- Ната Сучкова, поэтесса,
            которая была неоднократно обсуждена в лито, поддержана,
            опубликована, потом сама стала делать журнал “Стрекоза”, награждена
            грантом русского ПЕН –центра и поклонением его директора А.
            Ткаченко, потом бросила писать, 6 – Таня Тайганова, поэт, художник и
            прозаик, которой писались письма 10 лет, которая переехала с моей
            помощью в Вологду, купила с Михалычем комп и получила вход всюду, в
            том числе в мой союз, выпустила книжку “Пища вдов” и награждена
            дипломом 5 Артиады народов России, теперь основной издатель, 7 –
            Дима Гасин, пришел ко мне в 13 лет, ныне студент литинститута,
            изрядный поэт, 8 - Рома Красильников-Арсеньев, выпускник
            педуниверситета, талантливый поэт и литературовед, пришел ко мне из
            8 класса и студии “Вологда молодая” и пошел по филологической
            стезе…9 – Нина Веселова, забытая всеми в деревне под Костромой, член
            союза, получала стипендию от него, вернулась в журналистику, вышла
            во многие московские журналы, великолепная передача по Радио России…
            Я больше не могу никого няньчить, хотя это и есть наверно моя стезя,
            ведь в Вологде говорят про меня – она возится с другими, потому что
            сама ничего из себя не представляет… Но теперь мне все равно. Я
            няньчилась с), у меня была кличка “вдова Жаравина” (потому что Лина, с
            которой он жил последние годы, сильно пьет и ни слова про литературу
            из нее не выжать, а я провела областной конкурс по его жизни и
            творчеству). Три человека позвонили и сказали, что будут мне
            завещать свое наследие, а я спросила – мне-то кому завещать? Это уже
            вопрос риторический. Проводила встречи с Тайгановой, она тоже по мне
            прошлась. Интересная была встреча с Бархоленко. Есть доклад, который
            там читала. Мы, читающие вологжане - первооткрыватели романа
            Бархоленко “Светило малое для освещенья ночи” (Урал 1998). Теперь я
            чувствую, что это никому не надо, что я достала всех и я стала
            пятиться, пятиться в норку. У меня один человек был. У которого я
            могла спросить,так или нет я живу, это Анчаров, но он умер 10 лет
            назад, а остальные я знаю, что скажут. Михалыч ушел из большой
            литературы в диссер, смотрит на меня как на устарелую девочку, у
            которой не в порядке с головой, просто неудобно выгонять мать твоих
            детей и чисто по-мужски позволяет мне играть в мои игры, не принимая
            их всерьез. Вот то, что он делает –это да. Это всерьез. А у меня
            только одна серьезная проблема: ISBN не могу купить, он мне нужен
            для альманаха, т.к. авторы требуют, у них в институте публикация
            иначе не считается. Никита освоил комп, чтобы списывать с него
            рефераты. Сам же сочинения пишет очень случайно. То про лето –“мы
            классно оттянулись с пивом в бане – так я провел лето”, а то по
            Булгакову – “Маргарита и Мастер любят друг друга , им помогает
            дьявол, но это общее место, не комментирую…(и далее) “душа –то
            место, где смыкаются любовь земная и небесная…сочетание их – золотой
            множитель.которого добиваются многие”. Я спросила – где взял
            троечник такое слово, “золотой множитель” - он сказал, сам придумал.
            Даша учит на ф-но всякие штуки, и любит болтать с приятелем по
            Интернету из Израэля. Один раз они проговорили ночью два часа по
            междугородке, вот что значит Интернет. У детей самое любимое занятие
            –злить меня и смотреть как я пускаю пузыри. Они хохочут надо мной до
            изнеможения, хотя я же солидная матрона (матрона на матрасе с
            матросом дядей васей), мне 48 лет. Илюша приехал из санатория, к
            счастью не заболел, мы говорим – а что были за крики животных в
            корпусе, может собаки лаяли во дворе. Он говорит – какие собаки, это
            гоблины. А как они делали? Вот так – хрр. Хрр… шкряб! Больше всего
            его поразил голубой бассейн с жакузи и катание на “Буране”. Вожатая
            назвала его черноглазик, а еще давали много фруктов… Бабушка, на
            удивление, восприняла известие о дяде Мише спокойно- сказала, что
            ждала этого, осудила молчание московской родни и велела заказать
            сорокоуст, что мы и сделали , поставив свечи в церкви на Козлене. И
            вот пока наверно все, если не считать литературных приложений,
            которые -я не знаю – может, скучны. Таков мой порыв рассказать
            кусочек жизни, независимо от того, будет ли на него ответ. Я
            привыкла говорить монологи, на которые никто не реагирует и больше
            ничего ни от кого не жду. Я сама себя утешаю. Ведь я не просто
            должна создать видимость, мне надо выступить на нашей СРПовской
            конференции по свободе печати в Москве (в марте), билеты и гостиница
            в Переделкино оплачены фондом Макартуров.


            11 мая 2003. ИМ ДВАДЦАТЬ!
            Сыну двадцать, боже мой, дочери двадцать один. Еще одному сыну
            пятнадцать и он только что получил паспорт. Мама суетится, бегает,
            мечется, пытается одновременно поджарить цыплят в духовке, сделать
            хотя бы один салат, не забыть про торт… Но они не могут усидеть за
            столом и полчаса. Трезвонит телефон, они без конца выбегают за
            дверь. Сколько ни уговаривай их поесть этого и того, сколько ни
            заглядывай в глаза, они просто искрутились все, просто не знают, как
            смахнуть побыстрее. Самое страшное – они всегда молчат, не
            спрашивают, не отвечают, не смеются. Они уходят, и мама с папой
            растерянно уносят тарелки. Ночью они, конечно, не приходят, и
            говорят – форс мажор, надо остаться (а чаще даже забывают звонить) -
            ну конечно, сначала вставать в чужом доме неловко, а потом,
            познакомившись с матерью и попив чаю, перестаешь ежиться. А мама
            ежится еще больше. Потому что она отсталая. Что это за народы такие
            – там, на кухне – это наши дети или уже не наши? Бог весть. Мама, не
            парься. Папа подарил жесткий диск ребенку на двадцать лет, это
            царский подарок, но что это за цены запредельные? У меня никогда не
            бывает больше тысячи в руках… Сын заработал 150 рублей на разгрузке
            товара, а дочь фыркает: он должен все отдать отцу. А чуть позже
            бабушка «платит ей за помывку в ванной» и она идет покупать сумочку.
            Они попрекают друг друга каждым рублем. Ей обидно, что ей надо то и
            дело просить, она не хотела бы просить, хотела бы – что давали сами,
            как у богатых подруг. Но отсталые родители не догадываются
            предложить. А сыну обидно, что устал, не доспал, когда шел
            разгружать, а что отец дает ей деньги на сейшены, те самые, на
            которые ему приходится зарабатывать. «Как несправедливо все». Я
            долго уговариваю их не собачиться, но, в конце концов, они оба
            высказывают мне гору обвинений и я иду плакать. Это нехороший плач,
            удушающий, замедленный, сжигающий последние силы. Я не смогу
            работать теперь. У меня нет одежды, нет денег на зубы и очки. Но я
            не жалуюсь, так мне и надо. Просто не понимаю, почему деньги правят
            всем. Я три года не могу напечатать книжку. А у меня их три уже.
            Может, книжка не будет бестселлером, но читать ее будут. Вернее, уже
            не будут никогда. Потому что книги мне печатать не на что. И я ни к
            кому не предъявляю претензий. Не к кому. И не знаю, что ответить на
            их претензии. Меня приперли к стене. Должна признаться, творчество
            мое не идет. Я опять много времени потратила на чужое творчество.
            Так хотелось помочь Рине, но когда сделали книжку, стало ясно, что
            больше она писать не хочет. Получилось ли художественное полотно? Не
            знаю, но как хроника – это бесценно. Меня мучает совесть, что я
            выполнила свою работу плохо, много в чем я не смогла убедить автора.
            Какие задачи были у нее? Только рассказ для родичей? Но кончилось
            все тем, что она не хочет ничего печатать. Разве могут теперь
            утешить деньги, которые мне платили за эту работу? Никакие деньги не
            утешат. Нет понимания – ничто его не заменит.
            Вообще силы тают с каждым днем. Я легко дышу только за городом, на
            даче. Много времени что-то сажаю, поливаю. Успокаиваюсь как будто.
            Но ведь ясно же, что это иллюзия жизни. натсоящая жизнь - когда
            пишешь. Это одно и берет и дает силы, одно это будоражит и пьянит.
            Но повторяю, сил все меньше. Завтра, быть может, я уже ничего не
            захочу писать.



            Сегодня, 11 мая 2003 года нашла в своем архиве чисто дневниковую
            запись двух-трехлетней давности. И хотя там зима, а тут весна,
            интонация совпадает один к одному. Здесь никто не вычеркнут, все как
            в жизни. Помещаю в дневник для тех кому я буду интересна.


Тетрадь третья




            Июнь 2003 Я ВЧЕРАШНЯЯ
            Она написала-таки. Как бы интервью, но на самом деле это
            беспардонный монолог, с трудом несущийся по какому ни то руслу. Сам
            факт, что написано обо мне, объявила в ОВ на СТИХАХ. РУ Наталья
            Воронцова-Юрьева, которая до этого хотела взять у меня интервью. Но
            конечно, я не Света Литвак, которая слагает вирши и писает приятелю
            на кроссовки. Завидую? Может быть. Но во мне нет такой экзотики.
            Поэтому Воронцова, видимо, остыла к этой идее.
            Текст, написанный обо мне с моих же слов, меня смутил. Мне никогда
            не приходило в голову обозвать коммунизмом РАЗГОВОРЫ, ведь это были
            одни разговоры, а не дело. С этой точки зрения коммунизм низведен и
            опозорен. И опозорила его - я . Вместо того, чтоб сделать
            что-нибудь. Идиотка, которая ни шагу без мата. Когда в Инете позже
            появилось продолжение, сестра пристыдила меня: - Ну и зачем ты всех
            хаешь? Того, что ты наговорила тут, хватит на много лет хулы – на
            тебя. Понимаешь причинно-следственную связь? Понимаю… Но мат можно
            было и убрать… А чего сердиться? Такая я тогда и была. Но если
            отвлечься от меня лично, то наверно жаль, что к коммунизму мы в этой
            беседе так и пришли. Я прошлая воспринимаюсь как дурацкий персонаж
            вроде Анфиски и Лариски на стихах ( вечно все обгадят!). Ходячий
            анекдот. И только. Муж смеялся так, что я растерялась. Сказал, что
            это просто шедевр стеба. А приятель Александр Арген с прозы сказал
            что его даже возбудило...
            Попробовала скопировать адрес и вышла ерунда... Короче это на
            Рулинете - 
          

          


             
            9 июля 2003. ГОРОД МОЛОДОСТИ
            Воронеж, город моей молодости, не узнала тебя. Летя через проспект
            Революции на маршрутке, только успевала выхватывать испуганным
            взглядом: вон какая стала набережная! Мемориал, вечный огонь,
            фонтаны, дикий простор! Вон памятник Платонову! Он лобасто идет
            навстречу ветру, треплется железное пальтецо! В мои времена не было,
            это наверно после 100-летия… Памятник Белому Биму Черное Ухо
            Троепольского тоже стоит на проспекте напротив кукольного театра…
            Такой железный собак столбиком, прямо на тротуаре. Можно погладить.
            Вон, даже морду как отполировали. Город мой, я робко узнавала тебя в
            «утюжке» - это лучший гастроном, в который раньше ход был только со
            стипендии, а теперь ходу нет вообще. Он весь украшен теперь великими
            голландцами. Волнение вокзальной площади. Здесь меня когда-то
            цыганка обобрала под гипнозом, все деньги унесла, такая молоденькая
            италианочка в монистах и шубке. Воронеж, Дом офицеров! – А за углом
            раньше была офицерская столовая, а теперь «Библиосфера», шикарный
            книжный магазин. Я ищу книгу о русских святых, но сводного тома нет,
            и молитвослова, который нужен, поименно и по болезням – нету. У
            сестры такой молитвослов хороший. Спустя несколько дней получаю его
            от мамы… Они живут в Березовой роще, это идиллия сплошная. Гуляем по
            дубовой аллее, посаженной отцовым коллегой из СХИ
            (сельскохозяйственный институт). «А мы раньше гуляли и доходили до
            СХИ, а теперь устаем, не можем». Они у нас оба закончили СХИ, хотя
            мама мечтала стать летчицей. А папа танкистом. Воевать пришлось на
            полях родины. Эх! Седенькие, совсем белые головы, старенькие мама и
            папа, которым я никак не помогаю, а до сих пор - они мне. Ужас. Вот
            люди сделали для страны свою МТС, а я что? Каждый раз думаю – нечем,
            нечем мне похвастать, а им нечем гордиться! Вот и теперь мы сидим с
            сестрой и качаем головами – мы хуже их. А наши дети хуже нас еще.
            Что же дальше?
            Воронеж, родительская колыбель. Отсюда они уехали юные поднимать МТС
            и маленькая Галя на руках… Дети смотрите скорей, вон педиститут. где
            училась сестра! Люся.. Сколько мы пережили и опять вместе. Показываю
            родителям пленку с моим интервью – молчат. Отец быстро выходит, а
            мать тихо приговаривает – «Борьба, борьба, нелегко все это. Вот куда
            твои силы уходят, а детям недодаешь». Я молчу, Воронеж, как жаль что
            все бьющее в глаза великолепие, эти дворцы, стекло, размах особняков
            как на Станкевича 3 – все только мельком. Воронеж, из провинции ты
            стал крутой столицей, боюсь тебя теперь. Моя бабушка Оля легла в
            твою землю, бедная, не простилась я с ней. Шагали на кладбище так
            далеко, что я вся измоталась. Это целая планета, заставленная
            камнями и мраморными плитами. Дыханье прерывалось. «Люсь, ты разве
            чувствуешь, здесь ли она, или нет?» - «Да. Здесь. Ждала». Верю ей,
            трогаю ладонью плиту. Так ко мне придут скоро, да и придут ли? Нет,
            я за кремацию… «Баб Оля, прости». У Люси много диковинных книг.
            «Четыре пути кармы» Ковалевой, «Как разговаривать с ангелами».
            «Дочка Настя видела ангела раз. Она очень сильно верует и молится, и
            посты держит. Она - видела». Сестра очень любит историю царской
            семьи и все о Дашковой.
            Чернавский мост: отсюда ехали с сестрой на хмурый пляж праздновать
            ее сессию, и дымные шашлыки ели под мостом. Был дождь и мы смеялись!
            Она тоже помнит.Чернавский – и любимые стихи Жигулина! Натка писала
            контрольную по неправильным ударениям Жигулина, но ничто, ничто не
            может мне отбить… «Родина! Белый туман/ В черном логу под горою/ Не
            позабуду не скрою/ Боли обиды и ран». Нет, скрою, скрою я все.
            Только увидеть, прикоснуться, но ничего ничего плохого.
            Ведь много лет назад я уезжала в рыданиях от сюда, но тех, кто
            изгонял меня нищую – нет. Меня окружают ласкою. «Запиши нам твои
            песни!» Неужели песни мои бесполезные кому-то нужны? Катя нарисовала
            портрет мой карандашный, но почему-то с цветком на голове («нужно
            было продолжение вверх»). Катя очень восхищалась кроками Черкасовой.
            Я слух. Сил мало, все время жарко и болит голова. Даже по утрам,
            когда читаю молитвослов – я начинаю это делать, хотя и с трудом.
            Люся, сестра моя старшая. Младше меня на четыре года. И всегда
            учащая, выговаривающая ласково. Всегда я младше всех в городе этом.
            «Мам, ты что, помолодела?» - «Да нy».
            Дом сестры – это Санта-Барбара с продолжением. Мы носимся ищем детям
            одежку а потом входим в терем сей. И к аждому отдельная спальня. А
            мне милее веранда, она обшита вагонкой. Хорошая энергетика. Даже
            сплю тут ночь, распахивая в дождь огромные окна. Песни пишу тут же.
            Стих Череповецкого пела дней пять… Лаковая лестница, простирается
            кухня, простирается столовая, где Леша несколько раз закатывает пиры
            («клубнику под шампанское – раз, жаркое под водку или шинку дубовку,
            красное столовое под десерт») и кабинет мужа Леши с черной мебелью,
            наверху – ряд спален. «Я хотела дом и стал дом. Теперь дачу купила
            им. Я могу им что-то оставить. Хочу помочь им жить. А как ты думаешь
            о детях?» Я молчу. Думать-то думаю. Но результат… Дашу мою позвали
            жить к ним как родную. Даша не ответила ничего. Мы были на этом
            участке в Стрелице – краса сказочная. «Да, много строить. Но ты
            Галь, приезжай жить. Тебе всегда есть куда приехать». Во дворе у
            сестры четкий «немецкий» сад, все уступами, дорожки, виноград,
            яблони, полыханье желтых цветов. Смородина ломится от ягод. Почему
            все так растет бешено? Это рай в центре города. Когда она успевает?
            Няня она у нового русского. Ребенок капризен, страдает аллергией,
            весь в богатой одежке, ляпает по лужам в роскошной замше. «Низзя». У
            папы бизнес в Москве, у мамы работа в банке, бабушка уехала на
            фестиваль в Вологду. Ребенок всегда у няни. Няня устает. Бегает с
            сестрой по магазинам с ним. «Дай! – Низзя. У папы попросишь. –
            Зонить папе!» Но няня не звонит в Москву папе, который за пять минут
            играя с ребенком продает по мобильнику эшелон муки. Няня гуляет и
            спатиньки Кирюшу. Который вырастет не зная родителей. Няня: «А у
            меня у Катьки теперь был бы такой же… Правда, мы похожи?»
            Воронеж, стоит зайти в магазин тканей («Галь, я научу тебя стегать
            одеяло из бязи, иди глянь, какой выбор!») - вырастает рядом
            председатель местного СРП Галина Умывакина, и я торопясь говорю ей
            про конкурс «Илья-премия». А в это время дома меня уже ждет
            роскошное издание по Илье – «Погружение» Кудимовой… В худож. салоне
            на Кирова стильная выставка Сергея Опарина, вроде сюрреализм, но так
            нежно, волшебно, что вроде и нет. (А Сереже прислали том Дали). Это
            жизнь очень очень высокого уровня. Библиотека в доме – сотни томов.
            Читаемых! «Лешка, как ты их заставил читать?» - «Да не заставлял.
            Просто: вот Веллер. Настя и стала читать, и полюбила Веллера»… А
            Сереже прислали книгу Юза Алешковского с его автографом! Я просто не
            нахожу слов!



            21 августа 2003 СВЕТЛАЯ ЛИЧНОСТЬ В ВОЛОГДЕ о дикой ситуации в
            Вологодском кинопрокате
            Татьяна Канунова в свое время поразила меня своей эрудицией на
            передачах местного ТВ-7 «Седьмой континент». Она легко отвечала на
            вопросы, знала актеров, режиссеров, фильмографию, имена, жанры,
            цифры. Кого ни спроси в Вологде – согласятся, что про кино Канунова
            знает все. Новости кино в газете «Русский Север»- тоже она. В
            декабре 2002 в городе прошел фестиваль «Новое кино России» с
            участием фильмотеки, в мае 2003 фестиваль «Документальное кино» - по
            инициативе Кануновой, киномарафон для детей и юношества начался в
            марте 2003… Кстати, когда она полетела в Москву, чтобы обеспечить
            открытие киномарафона – договариваться о встрече с Черновым и
            Магитоном через московскую фирму – ей объявили выговор. За то, что
            уехала в командировку без разрешения. Вы спросите – но это на пользу
            дела? Да. Все прошло хорошо? Да. Она потратила государственные
            деньги? Нет. Поехала на свои.Почему же выговор? Без объясннений.
            Много лет Канунова совершенно бесплатно вела кинолекторий для
            горожан, это было то в здании областной библиотеки, то в
            Пантелеевском домике-музее. На кинолектории из года в год ходят
            увлеченные люди и заражаются увлеченностью лектора, смотрят ленты из
            ее личного собрания, искренне восхищаются. Этих скромных зрителей
            никто не спросил, нужно ли им кино. Кино, часть их жизни – благодаря
            ей. Видимо, за все это ей и досталось от департамента культуры.
            Канунова – киновед со высшим образованием, после профессии
            преподавателя физики она закончила ВГИК. Тут не обошлось без влияния
            мамы Аллы Васильевны, отдавшей 40 лет работе в кинопрокате и
            привившей дочери такую страстную любовь к миру кино. Она ведь
            работала в том самом кинотеатре «Октябрь» на площади Революции,
            который так любили вологжане и который был так драматически стерт с
            лица Вологды. Об этом упомянули на траурной церемонии прощания с
            Аллой Васильевной.
            ОДНИМ МАХОМ
            Через неделю после похорон матери назначена была коллегия по
            рассмотрению деятельности фильмотеки, и директор Канунова должна
            была писать доклад. Неужели вопрос такой горящий, что нельзя было
            дать человеку отсрочку? Фильмотека стояла себе десятилетиями, никто
            ею не интерсовался. Но нет, напротив, подгоняли жестче, повышали
            требования. Фильмотека исписала горы бумаг, распечатывали документы
            и рекламу, за месяц посадили картридж. Первую папку с документами
            передали для начальника департамента в пятницу, но в понедельник
            госпожа Спиридонова уже звонила и требовала ее снова, так как
            господин Чирьев, видите ли, нечаянно увез ее в Москву. Коллегия в
            департаменте культуры состоялась вовремя. Ее решение – ликвидировать
            фильмотеку.
            ДОМ БЕЗ ФУНДАМЕНТА
            Когда фильмотеку сильно залихорадило, Канунова не стала скрывать,
            что подготовлен новый устав, организацию просто переименуют, а
            «уберут» только ее, как директора. Предшествующие события это
            подтверждали. Зимой 2003 состоялся семинар киноработников области.
            На нем снова были очерчены серьезные проблемы кинопроката: установки
            КС 20-летней давности, все подлежит срочному ремонту, запчастей нет,
            да и фильмов новых не хватает. Чем же работать? Хроника тоже вся
            устарела, хоть закрывай клубы да кинотеатры. Но если районные
            киноорганизации обращаются за помощью к областной фильмотеке, то
            очевидно же, что и фильмотеке нужно все это выделить, чтобы помочь
            районам. Это логично. Директора фильмотеки упрекали в слабости
            материальной базы, в однообразии кинорепертуара. Она пыталась
            исправить ситуацию, программу составила: «Сохранение и развитие
            кинообслуживания населения на 2001-2005 год». Программу не приняли.
            Потом пришлось переделать программу на меньшее время действия –
            снова не приняли. А почему – и сами не знают. Зато в позу служащие
            департамента умеют вставать: «Надо обеспечить…Надо обновить». На
            новые фильмы выделили в текущем году 500 тысяч рублей при средней
            цене 1 фильма 80 тысяч – если II-III категория. И – запретили ездить
            на кинорынки. Откуда возьмутся новые фильмы? С неба бесплатно не
            упадут. Зарабатывать свои деньги проблематично: 40-50 рублей за
            билет сельском клубе не запросишь, как в городе- никто не пойдет, да
            и за 3-5 или 10 рублей приходит шесть человек. В Никольском Торжке
            умеют ловить зрителя после дискотеки в 00 или 2 часа ночи. Молодцы.
            Много сеансов и у них не поставишь, численность жителей не позволит.
            Потому и прокатная плата низкая. И эти обстоятельства - реальность,
            никак лично от Кануновой не зависящая. Была темная история с
            закрытием киноремонтной мастерской (та самая материальная база!) -
            потому что закрылась организация, которая ее финансировала. А на чем
            будет держаться дом, когда нет фундамента? В фильмотеке зрительный
            зал есть, туда входит 30-40 человек (класс). Кресла ободраны, экран
            залатан, под ним прикрыты мешками какие-то короба. Тесно, темно,
            пыльно. Когда школьники приходят, проектор не работает, старый
            очень. На его ремонт столько денег потрачено, денег… Изображение
            ужасное. Раньше, говорят, были общественные показы, репертуарные
            комиссии новый материал отсматривали и оценивали. Потому что
            приходило до 10 копий одной картины, хватало и в районы дать, и
            самим показать. Нечего теперь отсматривать. Фильмофонд такой старый,
            и тот 3-4 категории, все рваное. И эти фильмы приходится выдавать в
            районы, чтоб нести культуру в массы.
            НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР
            Когда проходил семинар по проблемам кинофикации, его открывала глава
            – В.В. Рацко. Она говорила гневную речь о новых формах работы, все
            валила в одну кучу и все на Канунову. Потом предоставила ей слово и
            сама демонстративно вышла из зала. Все это видели: вопрос, дескать,
            решен. М.О. Спиридонова, которая курирует фильмотеку от департамента
            культуры, при всяком слове со стороны Кануновой оборачивалась и
            восклицала : «Замолчи», «Тебя не спрашивают». Т.Н. Канунова храбро
            дочитала до конца выстраданный ею доклад. Люди, которые ее слушали,
            не смотрели ей в глаза. Некоторые даже «подставляли»: например,
            руководитель из одного района вдруг стала нападать, ругать
            присланный ей новый фильм, хотя до этого высказывала обратное. В
            любой ситуации всегда найдутся те, что поддакивают. То есть
            официально вроде бы ее выслушали. А на самом деле оглохли, причем
            давно. Зато Б.Ю. Чирьев говорил долго. Представить только: народ
            плачет от нехватки ксеноновых ламп, а он соловьем поет про DVD!
            Откуда они возьмутся? Таких людей Рацко одобряет. В самом престижном
            кинотеатре города всех пригласили в ресторан и подали коньяк.
            Начальство - опять пустые речи, переливание из пустого в порожнее.
            Канунова сидела в слезах. Как она только ни сдерживалась, чтобы не
            заплакать навзрыд. Похоже, семинар был устроен для свершения над ней
            гражданской казни. Типичная для Вологды картина. Вскоре после
            семинара с директора фильмотеки сняли доплату для руководящих
            руаботников сферы (три тысячи). Без бъяснений.
            НАЛЕТ
            Однажды к зданию фильмотеки подкатил автомобиль. Их него вышли люди,
            зашли в видеотеку и начали обыск. Они искали нелицензионные
            видеокассеты, которые начали быстро паковать в ящики. Появивишейся
            перед ними Т.Н. Кануновой показали удовстоверение следователя
            городской прокуратуры Корешкова. Санкции на обыск не было. Свидетели
            привезены были следователем с собой, сидели тут же в машине. Забрали
            около 500 кассет. Никакой описи не оставили. Говорили якобы
            следователи с коллективолм, намекали, что приехали «по наводке». Это
            было как раз накануне юбилея Кануновой. Когда через три месяца
            обеспокоенная таки оборотом дела Канунова обратилась за разъяснением
            к прокурору города, ей сказали что заведено уголовное дело. Но на
            каком основании? Никто ведь не наживался, служебное положение не
            использовал. Денег никто не присвоил. Средства от показа
            мультфильмов школам и садиком сдавались в бухгалтерию. Зато своим
            положением пользовались другие. Чтобы травля была эффективной. Чтобы
            за восстановление своего доброго имени человек еще и 12 тысяч
            заплатил.
            ЛИКВИДАЦИЯ
            Когда объявили ликвидация - всех уведомили, все расписались. Ну
            выгонят, так выгонят. Хотя у многих опустились руки: по два-три года
            до пенсии. На ливкидационной комиссии в департаманте кто-то сказал,
            что надо было уйти по-хорошему, тогда бы не нужно было никакой
            ликвидации. Теперь это всем известно: «»не ушла по хорошему, и из-за
            нее будет страдать весь коллектив. Вот пример бюрокатической
            подлости. Уж как только ни выживали, как только нервы ни мотали, а
            еще мало, надо против нее и работников восстановить. Но работники
            имеют глаза и видят, что по всех вопросах начальница единственная
            знает решение. Формулировка «уйди сама» поразительна. Без
            объяснений. Несостоятельность чиновников департамента культуры в
            организационном и финансовом смысле – вот что кроется за этой
            формулировкой. Всем желающим работать в новой организации было
            предложено написать заявления соответственно их прежним рабочим
            местам: все будут трудоустроены. Не предложено ничего только
            директору. Объявлен конкурс на замещение «вакантной» должности, но
            Кануновой в нем участвовать нельзя – только для тех, кому 45. Читаю
            на стене в ее кабинете: «БЛАГОДАРНОСТЬ министра культуры Российской
            Федерации – Кануновой Татьяне Николаевне,директору Государственного
            учреждения культуры «Волгодская областная фильмотека» - за
            многолетний плодотворный труд в области кинематографии, opf большой
            вклад в организацию кинообслуживания населения Вологодской области.
            Подпись – М.Е. Швыдкой, 06.02.2003».
            Можно конечно взять текст похвальной грамоты от Швыдкого и отправить
            ему же телеграммой. С припиской «уволена». Только это уже ничего не
            изменит.



            29 cентября 2003 Галя и пустота
            очередная пустота...она всякий раз возникает, когда кто-то уходит...
            таких пустот было несколько - друзья, умирающие от вина, прошлые
            подруги, которые уезжают в другие страны, друзья по интернету, где
            так легко заявязываются дружбы и так же легко рушатся, дети которые
            вырастают и смотрят сквозь тебя куда-то позади или любимый человек,
            который говорит неузнаваемо, о чем он? ...настолько остро это
            ощущение, как будто в заплаканны глаза дунул холодом ветер... Бася
            сняла очки, глазам было ново и холодно. Ясная осень как золотой
            токай несет, покачивает, а в душе пусто, пусто...



            29 сентября 2003 Валерий Архипов о Г.Щекиной КОМПОЗИЦИЯ ПО ПОЛЮ
            ПРОЗЫ
            О "Граформанке" были сказаны принципиальные вещи людьми, с которыми
            я не соглашаюсь. Это люди, которые попытались покопать по мелочи.
            Это выглядело достаточно антихудожественно. Вещь довольно сложна,
            ибо она имеет в наличии какую-то антихудожественную сторону. Это
            кажущаяся сторона: здесь намеренно огрублена действительность, в
            которой мы живем, несомненно, присутствует тут и сатирический
            аспект, и намеренная краткость языка - которую можно было бы
            представить в доказательство невладения литературным языком - но!..
            Такой язык используется сейчас широко. Это и жаргонный язык,
            наполненный собственными неологизмами. Учась в литинституте, я имел
            возможность читать много современных произведений - прозаики широко
            используют подобный язык. Почему это происходит? Литература конца 20
            века отказалась от языка Бунина, Набокова, Чехова. Как раз
            параллельно с "Графоманкой" я читал набоковскую "Машеньку" Там автор
            скрупулезно и тонко каждым предложением раскрывает и героев, и их
            переживания, и т.д. Здесь совершенно другое, как бы антиязык,
            грубость пошла уже даже не в диалогах, а и в том, как это идет от
            автора. Почему автор выбирает такой язык? Потому что, в отличие от
            Набокова и Чехова , когда время было замедлено, герои могли
            позволить себе смотреть на пыль на ботинках - здесь жизнь и время
            стремительны. И бег по работам, редакциям, и домой, и магазины - и
            т. д. - сам ритм, события вокруг не позволяют писать языком
            прошлого. Так вырабатывается новый, как бы газетный язык, даже можно
            сказать, что это публицистика. Но это поверхностный слой. Когда
            вдумываемся глубже - я не буду говорить, что нравится, что нет, есть
            и то, и другое - по этому произведению можно вполне определить, как
            жили люди определенной эпохи (как говорит Киреев - физиологический
            очерк). В центре книги судьба талантливой женщины, которая из
            скромности называет себя графоманкой. Слово "графоман" - я раньше
            говорил - для меня человек пишущий. А писателем может быть не
            каждый. Графоман - человек, который плохо пишет, а как мы назовем
            художников? Ни у художников, ни у музыкантов, плохо они пишут или
            нет - нет такого разделения, только у писателей. Пишет, когда писать
            вроде бы не нужно. Даже название сложно. Графоманка - пишущая
            женщина, но это в свете определенных оценок. Меня коробят отдельные
            слова повести, такие, как "Карбышев", "Космодемьянская", когда
            автор, балансируя на грани дозволенного, вдруг говорит "он был похож
            на Рязанова" ... И все! Как будто все должны его знать. То же - про
            Латыпова. Это уже штамп, а не литература. Что касается ссылки на
            читателя, которую приводит Каранин относительно первой главы "Под
            светлые своды"... Я читал это вслух жене своей и поразился той
            легкости, которая шла у меня, даже сам не ожидал. На всех этих
            "трудных" местах язык проходил спокойно. Более того. Первая же
            сцена, которую подверг критике уважаемый Каранин, вызывает у
            читателя и слушателя такую реакцию: «О, Галя». Это она! То есть
            первая же сцена настраивает на оптимистичный лад, и человек
            узнается. Трудностей восприятия у меня не было. Эту вещь случайно
            прочел человек, далекий от подобной литературы, он читает только
            детективы и боевики, это студент лет 25. И он: это очень неплохо. То
            есть я в конце привожу голос простого читателя, который не пишет. И
            это произведение наполнено жизнью. И забываешь, кто есть кто. И не
            стоит говорить, можно ли поминать светлое имя Жаравина. Я его очень
            люблю, тоже знал и люблю, он очень много сделал для меня чисто
            душевно. Пока мы с ним встречались, он открыл мне много того, что
            было во мне, и не преувеличу, если скажу - он любил меня, потому что
            говорил мне такие вещи... И я скажу - лучшие страницы этого
            произведения посвящены этому персонажу, Упхолову, хотя не стоит
            подчеркивать, что это именно Жаравин. Несмотря даже на то, что есть
            прекрасные стихи самого Жаравина...
            Вообще рассказы Щекиной наполнены нашей страшной бытовухой, какой-то
            вселенской коммуналкой, неустроенностью и неприкаянностью... Где
            женщины плачут ночами в подушку, а мужчины готовы в любой момент
            умереть от инфаркта. Мастерство автора таково, что все тонкости быта
            и бытия рассматриваются как в микроскоп, выявляя болезни, а
            поскольку автор женщина, то она, как может, зализывает раны своих
            героев, раны душевные, может, и невидимые миру, но от того не менее
            ужасные. Одних превращают в насильников собственных жен, а других -
            в развешивателей белья ("Аллергия"). Женщина среди них не только
            вещь или игрушка, но отдых, музыка и массажная комната для
            успокоения тела. Как всегда, как везде в нашей бытовухе, в политике,
            в исступленных диспутах о том, как надо или не надо писать, мы
            постоянно констатируем голый факт: этому плохо, этот поступил подло,
            этого оставила жена - включая чисто внешний слой своих чувств. Мы и
            гневаемся, и сочувствуем, но забываем задать один жгучий вопрос:
            "почему?" Почему некогда любящий и любимый Борис из "Аллергии"
            стремится причинить женщине боль, унизить ее, отобрать ребенка?
            Потому что пьян, потому что одинок или душа его исковеркана жизнью
            дурной. Додумайся сам, читатель, воспылай любовью к автору за то,
            что он дает тебе редкую возможность задуматься, а задумавшись,
            попереживать происходящему, одеть мантию судьи, прокурора, адвоката,
            спорить с героями, кого-то действительно полюбить, а кого-то и
            возненавидеть, любя. И обязательно - попытаться понять. Не любит наш
            читатель, зритель, слушатель - думать. Привык, чтоб за него думали
            другие. Раздражает его, что плохой, отрицательный персонаж вдруг
            выкинет фортель по прихоти автора, совершит что-то благородное,
            доброе. Как же так, он злодей, подонок... Забывая при этом, что в
            жизни все сложнее, тоньше. Все должно быть понятно: черное-белое. Но
            если сделать так, как хочется массовому читателю, зрителю,
            слушателю, искусство перестанет быть искусством, люди превратятся в
            потребителей, а не в созидателей, перестанут осознавать сущее,
            подойдут к состоянию животного. Да не то что массовый читатель, а
            даже критик говорит о героине Щекиной Зине - "грязно сошлась".
            Помилуйте, нет этого в рассказе, перечитайте, поспорим...
            А еще автор дает любителям литературы вкусить прекрасный
            литературный русско-советский язык. Цитирую. "Зина сходила на кухню,
            пляшущими руками (восхитительно!) достала чашки и банку с лохматым
            грибом. И сидя в тесной ванной, верней, она в с воем махровеньком
            халатике - на краю ванны, а он ( парень) перед ней на корточках...
            Стали они пить потихоньку."("Прогон"). "А вот райские кущи -
            узорчатая зелень, цветочное мерцанье - фоном для гордой травы
            мелиссы. От нее исходит свечение. С одной стороны - поганый зверь в
            том свечении, распрямляясь, становится царевичем, а с другой -
            бородатый человек в наклоне, в котором проступает кабан... Вот как
            хотелось припасть, зачерпнуть! Природа все может, все даст! Она-то
            даст, да только и ты увидишь себя как есть - голого, беспомощного,
            неспособного выгресть из стремнины. И потащит тебя хрустальный
            девятый вал, и торкнет о камень. А глянул зеркальную-то гладь...
            Свинья-свиньей... Что налили в корыто, то метешь..."(Мелисса")
            Кинематографична и зрима природа в рассказе "Мелисса". С поистине
            тургеневским мастерством описана женщина из этого рассказа.
            Отстранясь от текста, закрыв глаза, физически ощущаешь теплую
            женскую кожу, пропитанную свежей утренней росой, молоком, солнцем,
            запах ее сладкого пота. Традиции русской классической литературы
            бережно и любовно хранимы автором "Аллергии". "Так они и просидели
            всю ночь. Она в кресле, он рядом, странные, оборванные, неприглядные
            влюбленные. Им невозможно было руки расцепить, и ночь не кончалась,
            жалела их, струилась и лепетала. Тем самым будто подтверждалась сила
            и мощь самого зыбкого в мире чуда, чуда преображения, когда вдруг
            начинаешь не себя ценить, а чужого. Не свою, а его беззащитную
            усталую душу."
            Сумбурны и малопонятны начальные строки рассказов Щекиной. Ну, это
            опять от земли. Идешь на речку босой в ожидании свиданья с чистой
            прохладной водой, вступишь, сердце заходится. Казалось бы, не войти,
            не окунуться. Перетерпишь, войдешь, нырнешь, весело вскрикнув от
            холода первых мгновений и вот уж тебе хорошо, ты на верху
            блаженства. Одним из лучших ранних рассказов Щекиной, думаю,
            является рассказ "Прогон" - лишенный ненужного, тормозящего действие
            многословия, описательства, разрушающе-утомительных подробностей ее
            поздних произведений. Склонность представителей интеллигентного мира
            к суицидности, жалобы на несчастную жизнь, не дающие проявить себя,
            печаль, разговоры о духовности - в рассказе есть все, как есть водка
            и женщина, любовь и нелюбовь. Собирается вешаться Степан, не хочет
            жить Зина. И опять слабый мужик и слабая советская интеллигентная
            баба. И протягивает она незнакомцу, воняющему перегаром, свою руку:
            ""Все равно не дам тебе сдохнуть." А потом, когда задумаешься - ба!
            Да это же он, самый что ни на есть не любимый нами соцреализм! Зина
            взялась опекать беспутного Степу, гуляет с ним, учит, как
            маленького, воспитывает трудом. Вспоминаются фильмы "Весна на
            Заречной улице", "Неподдающиеся". Но это только затравка. Дальше все
            круче, сложнее, богаче, выше - "про запретную навеки радость, про
            самое начало разлуки, первую обжигающую горечь." А какие детали для
            характеристики героев, наших незабываемых ярких гениев- самородков (
            в лице Гены Кондаурова). И целая серия находок. "Он ставил локоть
            мимо стола и проливал свою стопку. Весь вечер в этих исторических
            гостях он шумно чавкал, скреб в затылке, ложился грудью на закуски и
            хрустел посудой. И говорил, говорил. О, Господи!" Жалеют, спасают
            женщина мужиков, хоть и надо бы наоборот, как раньше было, говорил
            парень девушке: "Жаль моя, жаль". Что означало - любимая. А сейчас
            слабые женские плечи, нежные тонкие руки поддерживают мужиков.
            пьяных, разбитых, слабых, горьких, больных, сорокалетних и юнцов -
            заменяя им мать. жалеют - любят, ведь жаль по-русски любовь. Забыли
            мы это, вот и кричим, ругаемся, пускаемся в истерики, ненавидим
            коллег по работе, соседей по дому, по очереди, товарищей по
            несчастью, начальников и президента - за то, что слишком добры или
            суровы, за то, дорожают водка и колбаса... А надо любить друг друга,
            жалеть, тогда проживем подольше, не полезем в петлю, как Гена
            Шпаликов, не задохнемся от непосильной работы, как Шукшин. И тогда
            поэты перестанут бранить поэтов, исчезнет противостояние Моцартов и
            Сальери, люди перестанут ругать рассказы Щекиной. Станет явственным
            их внутреннее - доброе, а не наружное - чернушное, грязноватое. На
            поверхности шарить легче, но если ограничиться беглой пробежкой по
            строчкам, не вчитываться, ссылаясь на нехватку времени и головную
            боль, то можно и не увидеть в ее рассказах искусства, а значит,
            потом не увидеть его в шедеврах Феллини, Тарковского, Бергмана,
            Пастернака, Самойлова, Кушнера, Сосноры, Шпаликова... То, что делает
            в литературе Щекина, дает читателям повод для размышлений, а также
            наводит на мысль, что еще одним талантливым писателем стало больше.
            И не надо забывать, что она еще и поэт, не желающий этого
            признавать, ибо самые сильные прозаические куски выдают в ней поэта.

29 сентбяря 2003Т.Тайганова. Коммунизм Г. Щекиной Галина Щекина -
            личность сложная и своенравная, с невменяемым творческим
            темпераментом (см. ее автобиографическую повесть "Графоманка").
            Знакомы мы уже лет пятнадцать. Отношения наши начались в переписке
            между Вологдой и Челябинском, длившейся около десяти лет и
            неосмотрительно завершившиеся в конце концов переездом (моим вместе
            с моей мамой) в Вологду. Но, как известно, - эпистолярные
            взаимосвязи между людьми в большей степени виртуальны, так как
            опираются исключительно на воображение. И сейчас расстояние между
            нами значительно больше того, которое имело место тогда, когда нас
            разделяла только география.Реальность, увы, нагородила баррикад,
            окопов, военных действий и прочей никому не нужной шелухи - Галина
            упорствовала в построении литературного коммунизма в Вологде любыми
            доступными методами, в том числе и неправыми, допускавшими невольное
            фальсифицирование биографий реально пишущих людей и спекулирование
            ими, что я принять не смогла однозначно. Щекиной ничего не стоит
            опубликовать чью-либо частную переписку без спроса во имя Блага
            Литературы и невзирая на последствия. Причина происходящего мне была
            понятна - жажда противостояния в одиночку писательскому официозу
            вынуждала активно создавать собственную контрпропаганду с целью
            сдвинуть когда-нибудь административные рычаги на пользу местному
            живому литпроцессу, вынужденно уже полтора десятилетия существующему
            в глубоком подполье и предаваемому всяческой анафеме со стороны
            кондового Союза Писателей. Отношения между нами не сложились
            совершенно, но не слишком большой период попыток взаимопонимания мой
            диктофон успел сохранить. Наверное - на всякий случай учитывая
            радикализм сетевого читателя - имеет смысл уточнить, что под
            "коммунизмом" Галина имела в виду, естественно, не идеологию
            компартии, а литературный рай на земле. Будучи бессменной
            повивальной бабкой всего вологодского "андеграунда" в течение уже
            двух десятков лет, она тщетно пыталась построить этот рай слепо и в
            одиночку, в меру собственного понимания того, каким он должен быть,
            и не принимая ничьей конструктивной помощи. Щекина работала вечным
            двигателем, обогревая космический холод литературной Вологды, и
            угрохала на поддержку чужого творчества бездну сил и практически
            жизнь.
            КОММУНИЗМ ГАЛИНЫ ЩЕКИНОЙ
            1. АНЧАРОВ. (Разговор первый. Вологда, 23 мая 2000 г.) Г. Щекина:
            Давай включай машинку. tajga: Ты накануне вспоминала, как девчонкой
            ездила к Анчарову. Давай от Анчарова к поиску коммунизма. Г. Щекина:
            Это пожалуйста. Сейчас я тебе быстро расскажу. tajga: Мне не надо,
            чтоб ты быстро рассказала. Г. Щекина: А какая цель-то? tajga: Цель
            объясню. Мне надо, чтобы ты была в ударе. Я буду ходить за тобой до
            тех пор с этой машинкой, пока не увижу, что ты в ударе. Г. Щекина:
            Зачем ты тратишь пленку на такую ерунду? Я могу тебе написать.
            tajga: Ты напишешь не то, что скажешь. Г. Щекина: Ну. Я не знаю… Ты
            имеешь в виду интервью? "Расскажите нашим читателям, какие у нас
            планы на будущее?" Это, что ли? tajga: Давай без "планов". Меня
            интересует, какие у тебя планы на прошлое. Меня вообще твоя тема
            всеобщего "коммунизма в литературе" очень заинтересовала, задела
            лично. Г. Щекина: Ну, собственно говоря, сейчас я вот подхожу к
            разбитому корыту. Я угрохала жизнь в то, чтобы в литературе стал
            коммунизм и всеобщее творчество. А он не стал. Эту тему больно
            задевать. Потому что ничего не сбылось! tajga: А что должно было
            сбыться? Г. Щекина: Как - чего сбыться? Должен сбыться был - порыв.
            Я думала, что надо сделать что-то такое, чтобы у людей сразу начался
            порыв. Но как это сделать - я не знала. Меня не устраивало того, что
            после войны люди очень долго не могут нажраться. Я говорю: "Чего они
            не могут нажраться?" - я спрашиваю у него. tajga: Кого - его? Г.
            Щекина: Анчарова.
            Он говорит, так война такая была - они всю жизнь не могли нажраться.
            - Ты хочешь, чтобы они за какое-то десятилетие за все предыдущие
            века отъелись? Это же, - говорит, - генная вещь-то. Люди всю жизнь…
            Не потому, что они сала мало едят, а потому что у них жажда
            огромная, и не могут различить жажду материальную и духовную. Они в
            себя толкают, трамбуют, как бешеные, но не могут понять, что же им
            все-таки надо. Они понимают, что все-таки что-то надо. А что -
            неизвестно. - Так и что же делать? - Анчарова спрашиваю. - Так и
            смотреть, как они ковры покупают? - Ну нет, - говорит, - художник
            может, конечно, всколыхнуть и приблизить то, что ему жаждется.
            Только ему надо самому такую же жизнь тяжелую прожить. А как ты
            хочешь? Ты сейчас пойдешь бродить по Руси, наденешь плат узорный до
            бровей! Херня! К тебе вера какая будет? Ты сама должна жить такой же
            жизнью, как все, и через все пройти.
            Я была в ужасе. Ору: - Мне надо, чтоб немедленно наступило то, что
            написано там, в "Сода-Солнце". Он говорит: - Тебе надо лично? Это у
            тебя шкурный интерес? - Да, у меня шкурный интерес. - Зачем? - А
            потому что! Мне нравится вот такая модель жизни, чтоб я могла вот
            выдумывать, кидать идеи пачками, не заботясь об их осуществлении.
            Пусть - другие!.. А я - вот чтоб выдумывать! Он говорит: - Так это ж
            хорошая вещь-то.
            tajga: "Пусть другие"? Хм... Г. Щекина: Ну-у, Таня!.. tajga: А
            почему другие должны делать твое? Нелогично. А по жизни тебе
            пришлось делать все самой. Что закономерно. И тебе это не слишком
            понравилось. Г. Щекина: Да!
            Я-то думала, что надо сделать какой-то субботник, и всё, начнется у
            людей порыв. Они начнут думать, что ковры это скучно. Я думала: где
            ж этот толчок? Я посмотрела тогда фильм "День за днем" по Анчарову,
            и у меня было такое понятие - вот! Вот они, первые вестники! У них
            коммунизм в пределах одной квартиры. Пусть - немного, но это
            настоящий коммунизм. Родство? - Родство! Не кровное? - Не кровное!
            Чужие? - Чужие! Друг друга любят? - Любят! Друг друга жалеют? -
            Жалеют! В лепешку друг для друга разбиваются? - Разбиваются. Есть у
            них шкурный интерес? - Нет у них шкурного интереса. Любовь есть -
            есть, понимание есть - есть, и каждый, - каждый, между прочим! -
            работает где-то. А когда они приходят сюда, то готовы друг друга
            осчастливить не знаю как. Готовы вообще тут… Что происходит-то? Что
            за чудо произошло в квартире-то? Да просто коммунизм произошел. Вот
            у них этот субботник сделали… tajga: Уже отбатрачили. Г. Щекина: Они
            уже отбатрачили. Я всегда вот думала, что надо вот этот субботник
            отработать, и потом счастье начнется. Я вот думала, что они его
            отработали, и у них счастье началось. Мы упустили тот момент, когда
            им было плохо, мы начали сразу с того, как хорошо. tajga: Давай не
            про них. Давай про тебя, про Анчарова, про коммунизм. Давай не будем
            отвлекаться. Г. Щекина: У меня была операция. Мне сделали аппендицит
            внезапно, у меня все болело. Я была в безумии, я все время блевала.
            И вот после этого аппендицита я бродила по дому… tajga: По какому
            дому? Г. Щекина: По своему, куда я из больницы-то пришла. В Эртиле
            это было. Эртиль - это такой незначительный райцентр под Воронежем.
            С одной стороны, у меня всегда была палка-погонялка - ты отличница,
            ты должна быстро всё учить, а тут я поняла, что, во-первых, -
            каникулы, а во-вторых, в общем-то… tajga: Ты была отличницей?! Г.
            Щекина: Я была отличницей! Железной!! tajga: Всегда?! Г. Щекина:
            Всегда! У меня всегда были одни пятерки. Ну, у меня были там
            экстраординарные случаи, по Наташе Ростовой пару мне поставили, еще
            там... Но у меня всегда сочинения были на районных выставках, премии
            получали, так что я всегда в общем-то училась на пятерки: мать -
            училка, отец - директор, надо было не позориться. Я твердо знала,
            что надо мной всегда висит. А тут - не висит! Ладно. Я пошла, еле
            передвигая ноги, зашла в книжный магазин, и купила там
            "Сода-Солнце".
            У меня была пустота кругом. У меня вырезали аппендицит - у меня
            везде все вырезали. Я твердо поняла, что мне хорошо и спокойно. Я
            начала читать "Сода-Солнце" и поняла, что это то, о чем я мечтала
            всю свою жизнь. Мне было шестнадцать лет, у меня была война со
            всеми, со всеми собачилась, а тут такое счастье… Я сразу же поняла,
            что это - моя жизнь, и моя судьба - так жить, как там написано. Я не
            обратила внимание, что там написано "фантастика". Я не обратила на
            это внимания. Зачем?! Какая фантастика - по-человечески-то всё
            правда. А уж там сколько лет этой Аэлите, которая валялась в песке,
            пока ее откопали - двенадцать тысяч, - меня это мало волновало, мне
            главное, что с людьми-то все было нормально, они-то были
            нешизанутые… Все это было так достоверно, что - всё, я заболела
            насмерть. И всё, как у меня жизнь дальше пошла? У меня жизнь дальше
            пошла так, что целыми днями сидела, на пианино тренькала. Кроме
            того, я начала там что-то такое рисовать. У меня сразу - я на первый
            курс-то потом поехала - и на гитаре училась играть, и в институт
            искусств поступала. Там, у Анчарова, было сказано, что надо уметь
            вообще всё. Всё - на всякий случай, а вдруг в этом заключен твой
            талант. Он меня настрополил, и у меня программа жизни получилась
            такая, что мне стало жить интересно. Я хотела жить так, но это же
            так просто, надо всем рассказать… И начнется этот самый коммунизм.
            Просто никто не знает! Надо всем рассказать. Я ко всем приставала с
            Анчаровым, все меня обсмеивали, и все говорили: "Ну-у, во-още… Ну,
            упэртая… Да такая тяжелая еще!.." В общем, представь: такая очкарик,
            отвергнутая всеми, пристает с какой-то сумасшедшей идеей о том, что
            счастье, вот оно, близко и рядом, - вы только посмотрите! tajga: А
            как ты приставала? Г. Щекина: А я приставала читать Анчарова.
            Были и другие эксцессы. Я помню, как класс выгнали на участок
            страшно много копать; курили и никто не копал. Я им говорю, что если
            бы был вот щас коммунизм, то вы бы все спокойно копали и никто бы не
            кидался землей, и никто бы не курил, вы были бы счастливы, вы бы
            лопаты схватали… Как начали все смеяться! Как они начали! Они
            уссались, сели на землю, стали держаться за живот, при этом
            тридцатьчеловек хохотало, а я одна копала. И так продолжалось… Вот…
            tajga: Всю твою жизнь. Г. Щекина: Ну, не то что… Но ведь я твердо
            помнила: если коммунизм, то, значит, от каждого по способностям. А я
            могу копать, пока не упаду. У меня - коммунизм, так чё, - я и буду
            копать. И я копала до вырытья глаз, - все лежали. tajga: Значит так:
            у тебя получился коммунизм в отдельно взятой личности? Г. Щекина:
            Да. Да! tajga: Давай дальше в коммунизм. Как ты поехала к Анчарову?
            Г. Щекина: А поехала я так.
            У меня мать с отцом-то поступили меня в университет, потому что я-то
            хотела на журфак, но они меня не пустили: - Ты не поедешь на журфак,
            потому что ездить на газике, который застревает в грязи, курить
            папиросу и сидеть до двенадцати ночи в редакции ты не будешь, потому
            что это не женская работа. Мы тебя не пустим. Ты будешь сидеть в
            чистых туфлях около теплой батареи с фикусом и будешь ты с
            арифмометром - ты будешь экономистом. Вот у них такой идеал был. Я
            говорю: - Ну, мне такое не подходит, я хочу влиять на судьбу страны.
            А они мне: - Так и будешь влиять - сейчас экономика на первом плане!

            Они меня уговорили, сдали репетитору, репетитора звали Этингон. Я
            помню, что репетитор был еврей, очень красивый, и его звали Этингон.
            Он меня учил два месяца математике и хватался за голову в холодном
            поту. Ведь я ж в деревенской школе училась! Откуда же мне
            математику-то, я и не волокла… Родители заплатили ему много денег -
            он со мной занимался, и еще с одной девкой, Настей Поповой. Я сдала
            на четыре математику. Остальные все - на пять. И поступила в этот
            университет. Но чем дальше я училась, тем больше я понимала, что все
            это - глубокое не то. Я им, родителям, и говорю: - Вы понимаете, что
            у меня сочинения лучше всех в школе? Мне будет пара пустяков учиться
            на этом журфаке - я люблю писать! Они говорят: - Там надо много
            публикаций. А если ты пойдешь дымить папиросой уже прямо с десятого
            класса - мы от тебя откажемся. Для них дымление папирос и журфак был
            знак равенства. И так как они меня не пустили, я всё равно пришла к
            тому же, но - на пятнадцать лет позже. Чем больше я там училась, тем
            больше я понимала, что это - не то, мне скучно, скучно, скучно… И я
            не буду влиять на судьбы страны, потому что все какая-то херня и чё?
            Чё скажет директор, то я и запланирую, ну чё? Экономист широкого
            профиля? Мне было скучно, я не понимала теорию вероятности. У меня
            были моменты, когда я даже стипендию не получала - я родителям
            боялась признаться, вот и сидела голодом, почему и испортила
            желудок. На третьем курсе я поняла, что надо университет бросать,
            потому что жизнь проходит, коммунизма нету, а я ничего для
            коммунизма не делаю. Хотя я и училась, конечно, в институте
            искусств, но… Я занималась питьем водки… Я даже попыталась научиться
            курить, как это знаменитые журналисты делают, и я полезла на унитаз
            - у нас все на унитазе стояли, - чтобы походить на журналистку.
            Потому что журналисты были в том же университетском здании, но для
            меня это были люди более вообще! Ну, и меня сразу же вырвало, также
            у меня стал очень нехороший пульс, я сильно блевала, и, кроме того,
            я поняла, значит, что не могу быть журналистом по этой причине. Раз
            я блюю и пульс сто тридцать, - мне в таком состоянии никак не стать
            журналистом, а журналисты все много курят, и это меня повергло в
            отчаяние. Журналистом я не могу быть, а экономистом - скучно, надо
            ехать к Анчарову и говорить с ним начистоту, - как делать коммунизм.
            Я сказала матери с отцом, что дайте мне денег на билет, я поеду к
            Анчарову, а они мне - накося, выкуси. - Чего ты не видела у этого
            старого пьяницы? - Он мне духовный отец. Они мне: - А мордой об
            стенку не хочешь влипнуть? Сектант какой-нибудь. - Он не сектант, он
            очень светлый человек. Они мне говорят: - Надо спрашивать у матери с
            отцом, а не огинаться по Москвам. …Не огинаться по Москвам - так мне
            сказано было.
            Ну, я обиделась, конечно, заняла денег на стороне, - была в
            университете тетя Дуся, вахтерша, она дала денег, я поехала с Людкой
            Андреевой, которая жила в этой общаге. Станочница она, но ушла
            работать в детский сад. Мы с ней поехали. Она была полуграмотная.
            Говорила: - Если ты так будешь убиваться из-за писателей, - мама
            родная! Я не знаю, - ты чё, совсем дрёкнулась? Ты, видимо, больная,
            - надо чтоб прошло, поехали. Я буду тебя охранять от машин. И мы с
            ней поехали, и очень долго искали дом, потому что был сильный мороз
            - двадцать восемь градусов. А дом-то был там на Чехова, где
            кукольный театр недалеко. А мы вокруг дома ходили два часа, не могли
            зайти, потому что то касса, то какая-то организация, - нет подъезда!
            Отсутствует подъезд. Мы уж совсем отчаялись, замерзли, вот всегда в
            таких моментах оказываются бабки. Я говорю: - Люда, давай спрашивать
            у бабок, потому что бабки добрые. Говорим: - Бабуля! Вот нам надо
            вот тут дом! - Почто вам в ентот дом-то надо? - Договорились с
            мужиком, который там живет, но войти не можем, - про подъезд-то он
            нам ничего не сказал. Она говорит: - Ну, это вы врете. Кто туда
            ходит, тот знает. - Мы приезжие! Откуда мы можем знать? - Вот если
            вы врете, так вас Бог накажет, а я вас провожу. - И зашли мы в
            огромаднейшее отделение союзпечати, с обычным операционным залом, и
            в углу там маленькая незаметная дверь - это вход был в подъезд.
            tajga: Это ж шиза полная! Г. Щекина: Не шиза, это специально, потому
            что тут артисты живут, если так, как везде, было бы, так отмахали бы
            всех уж.
            В этом доме и жил Анчаров, потому что, значит, вот. Так вот. И мы,
            конечно, полезли на четырнадцатый этаж, потому что он жил на
            четырнадцатом этаже. И, конечно, было очень страшно. У меня заболел
            живот сильно, - у меня всегда в ответственные моменты жизни очень
            болит живот. И я так задумалась, что, вот если я начну усираться
            прямо здесь, как это - у меня потечет по ногам или нет? Как вот? Что
            вот делать? Куда бежать? Никаких возвышенных мыслей не было, у меня
            был такой ужас! Вот, мы когда поднялись, стали звонить в эту
            дверь-то, - выбежал такой человек, громкий. Он сильно кричит.
            Кричит: - Мать вашу!… За ногу! То-сё!! Я вижу, что это Анчаров,
            потому как я его знала по фотографиям. Но почему-то он очень
            красный, он очень орет, я вообще понять ничего не могу. И странно -
            пробежал мимо. Я говорю в спину: - Э-эй! Стойте, стойте! Я так-то
            понимаю, что задумалась, потому что живот больно, но ведь его надо
            остановить, потому что он ведь сейчас уйдет. А он - вроде как
            посторонний кто-то позвал: - Чего?! Чего надо? Я говорю: -
            Поговорить… - Чего - поговорить! Вот, ходят, блин, опять твою мать,
            опять пришли! Вчера ходят, сегодня ходят! Когда мы будет уже
            работать?! Опять - поговорить? Зачем - поговорить? Говори, зачем
            пришла! Я говорю: - Я приехала из города Воронежа, просить
            аудиенции. …Не знаю, почему я такое слово сказала. Наверно, потому,
            что я всё время читала Дюма, а там все время аудиенция была. Он: -
            Че-е-го?!! А эта баба-то, которая рядом с ним стояла, говорит: -
            Миша… Не кричи. Люди не в себе. Спроси, чего надо. Не кричи -
            видишь, не могут ответить. Я не знаю, я ничего не сказала, - он
            беспрерывно орал. Я сказала какую-то "аудиенцию", дальше молчу - не
            знаю, чего говорить. Он говорит: - Ну, ладно. Ты привезла мне
            рукописи. У тебя сценарии или песни? Мне про тебя звонили, да? Я
            говорю: - У меня ничего нету, у меня никаких рукописей… И сценариев
            нету… - Дак чего же ты пришла-то?! - Поговорить… - Вот блин!..
            А та тетка, которая рядом, - я вдруг вижу, что это тетка, которая в
            "День и ночь" играла, что это не тетка как бы вообще, а героиня как
            бы этого спектакля, которую звали Женя, а как в жизни-то ее зовут -
            я же не знаю, вижу - Женя стоит. Эта Женя берет, отдирает от коробки
            с чем-то лоскуток, и пишет на нем телефон, и говорит: - На, девочка,
            телефон, позвони ему завтра - он сейчас пошел на телевидение, Или ты
            завтра уедешь? - Нет, буду сидеть, пока не поговорю… Пока не
            поговорю, не уеду. Она: - Видишь, Миша, человек из другого города.
            Вот ты что вот?.. Он: - Да ладно учить-то меня! Вот ты тут с ними
            разбирайся, а я пошел. И мне: - Завтра позвонишь. Я: - Когда
            позвонить-то? - Ну, позвонишь где-нибудь после обеда. И пошагал к
            лифту. У него такой свитер крупной вязки, и распахнутая дубленка.
            Шапки-то нету, а там мороз, мы ж оттуда только и все закоченели. Я
            говорю: - Шапку оденьте… Он опять: - Что-о?!…
            tajga: Не отвлекайся, давай про коммунизм. Г. Щекина: Вышли на мороз
            мы. Ничего не вижу. Я в полном отчаянии полезла под машину. Людка
            говорит: - Куда полезла? - Мой бог не хочет со мной разговаривать.
            Тогда зачем мне?.. Я не буду больше никому звонить. Ну, там, в
            общаге, куда меня Людка привела, долго со мной отваживались, делали
            мне теплое вино, а Людка говорит: - Надо сделать ей ванночку, - она
            немножко не в себе. Мне таз поставили, дали какого-то вина с
            сахаром. Ну я ничего, поочухалась немножко, а на другой день сразу
            начала звонить.
            Это было одиннадцатого февраля - день рождения отца, я дала
            телеграмму и поехала к Анчарову. На этот раз он был до изумления
            ласковый, даже тапочки дал. И говорит: - Ты прости меня, пожалуйста,
            что я вчера очень сильно орал, так мне неудобно, вот и перед Ниной
            не удобно, она мне всегда говорит - я не могу себя держать в руках.
            Вчера пришел мужик и тоже прикинулся своим… Оказывается, это была
            такая же падла, которая загнобила Довженко. Падлы они все, приходят
            и начинают… Я спрашиваю: - А что он говорил-то? - А вот! По-хорошему
            говорил, а потом оказалось, что наоборот. Он мне так объяснил, что к
            нему сильное отчаяние пришло. А я же смотрю, и вижу, что кругом эта
            Нина, которая в фильме Женя, везде, на всех картинах, кругом
            нарисована. И эта стоящая в двери Нина, отрывающая клок от коробки и
            пишущая в него телефон, и стоящая рядом в полный рост Нина на
            картине никогда, конечно, не забудется. Я уж тут поняла, что это тут
            коммунизм. Я понимала, что то, что он сочинил, то, что вымечтал -
            это как бы вот эта картина. Но картину он ведь взял-то с нее, с
            живой Нины? Так что коммунизм не полностью как бы выдуман, а из
            жизни взят, просто вот тут, где Нина в полушалке на картине стоит -
            празднично; а тут она - просто будняя такая, но это ничего, это одно
            и то же. И больше меня не пугало ни то, что он орет, ни то, что у
            него, быть может, пустой угол бутылок и небритая харя… Как мои
            родители говорят - "Все твои писатели, они алкаши запойные, что там
            с них взять. Журналисты все курят, а эти все пьют" - вот четко
            сказано мне.
            Анчаров спрашивает: - Ты почему такая потерянная? Ты пишешь
            что-нибудь? Я говорю: - Я мечтаю стать писателем, но у меня никак не
            получается. - Думаешь, что для этого надо? - Думаю, надо бросить
            институт и пойти по Руси. Он как начал ржать! - Тебе - бродить по
            Руси?! зачем?! Ты сдохнешь! - Я не сдохну, пойму жизнь. - А
            сейчас-то чего тебе? Чего замуж не выходишь? - Меня никто не берет.
            - А почему не берет? Така хорошая девка! - Косая. - Да разве
            из-за этого не берут! Отсмеялся, и говорит: - А если серьезно? - Ну,
            если серьезно, так мне надо, чтобы был коммунизм. - Как, сейчас?! -
            Сейчас. - А тебе кто мешает-то? Тебе никто не мешает. - Я хочу,
            чтобы был у всех коммунизм, во всей стране, во всем мире. - Ты ж не
            можешь одновременно быть везде. Вот где ты - там и будет коммунизм.
            И не надо тебе по Руси бродить. Ты зачем институт будешь бросать?
            Ведь ты денег заняла, поехала, ведь у тебя мать с отцом будут
            плакать. Ведь они тебя еле устроили в институт. - А откуда вы
            узнали, что они трудно устраивали в институт? - Так видно по тебе!
            Что тебя трудно устроить куда-то. Но ведь они ж тебя устроили, а ты
            сейчас бросишь, на каком ты курсе? Ну вот, блин, половину отучилась,
            теперь бросишь. Зачем? Не надо! Ты понимаешь, что вот если ты
            хочешь, - ты начнешь писать внезапно. Ты вот, если хочешь,
            понимаешь? Как вот люди рожают? Вот поперло, они ничего не могут
            сделать. Попрет у тебя, а насильно ничего не получится. Зачем тебе
            мучиться заранее - сейчас вот ты мешок наденешь на себя, цепи
            наденешь, и пойдешь бродить. Успеешь еще. Зачем это, не надо. Ты
            будешь большим писателем, вот у нас был писатель был барин большой -
            граф, были писатели - врачи все больше… А ты кто у нас по
            образованию? Вот, писатель-экономист, - очень даже нормально. Почему
            нет?
            Он меня вот так вот ласково уговаривает, я говорю: - Вы же что со мной
            разговариваете, как с больной? Я ведь серьезно спрашиваю - когда
            будет коммунизм. Он говорит: - Да когда хочешь, тогда и будет. Ну,
            чего ты расстраиваешься? Зачем ты так волнуешься? Ведь если в тебя
            эта бацилла попала, зараза, она уже из тебя не выпадет просто так.
            Там, где ты будешь - там и будет коммунизм. И писать ты начнешь
            внезапно. И ко мне привезешь свои первые рассказы, ладно? Ты не
            плачь, ты выходи замуж, живи спокойно, качай детей. А когда попрет,
            ты меня вспомнишь, что я тебе говорил, только ты не расстраивайся…
            Он мне так говорил, он мне за руки брал, он мне все показывал… Я не
            могу - я так была счастлива!.. Спрашиваю: - А что же вы так со мной
            разговариваете, ведь я хуже вас? Вы известный писатель, вы… - Дак а
            какая разница-то? Ведь никакой разницы нет. Мы оба живы, меня не
            убили на войне, тебя не убили на поезде, ты приехала, тут сидишь,
            Нинку вон тоже никто не убил - она белье гладит, видишь? Вон Нинка
            белье гладит, видишь, как все хорошо? Так вот это и есть коммунизм…
            Видишь, какое было счастье…Так было весело. И я поехала. tajga:
            …Строить коммунизм… Г. Щекина: Мне больше ничего не надо было - в
            меня верят. А раз в меня верят, значит я не буду обманывать.
            Он говорит: - Ты ведь не обманешь меня? Ты не будешь бросать
            институт? Ты живи хорошо. А потом все само у тебя получится -
            насильно только ничего не делай. Помни, что ты любишь, - это для
            тебя самое главное. Ты будешь помнить? Я говорю: - Я всегда буду вас
            помнить, и о том, что я люблю. - Ты мне хоть бы сказала, про что ты
            там читала? - Это он в конце спросил. Я говорю: - Мне больше всего
            нравится вот этот Алеша Аносов в  «Соде». - А почему Гошка не нравится?
- Он
            какой-то… алкоголик. Он всех бросает, ведь невозможно,
            невыносимо жить, если тебя бросают. А вот Алеша - он какой-то более
            прилипчивый, он полюбил эту девку, у которой ижицей рот, и все, это
            ж навсегда. Он: - Да ты чего, ты любишь, чтоб было все навсегда?! Я
            как заору: - Да, я люблю навсегда!! Даже баба выглянула из белья. -
            Ну дак вот и хорошо. И очень хорошо, что так настроена. Значит, у
            тебя будет что-то большое и сильное. Если у тебя такой характер… Ты
            чего, хохлушка? - Хохлушка. - Ты гэкаешь. Я гэкала сильно от матери,
            от бабки. - Ну, про что ты сейчас будешь писать? Про любовь? Видишь,
            жизнь-то лучше любви. - Почему?!! - Видишь - возмущаешься. Значит,
            одну любовь только видишь и ждешь. А ведь человека ведет только то,
            чего он ждет.
            Вот он мне все это говорил, все очень простое такое. - Зачем, зачем
            тебе все человечество переканывать? Ну, ходит у тебя мужик на
            третьем этаже ковер покупать - пусть он ужрется, да пусть он
            покупает ковры, ему легче жить так. А тебе не нужны ковры? Тебе что
            нужно? Другое? Вот у тебя и будет другое. Нельзя, это самое
            страшное, когда всех под одну гребенку - с такими людьми коммунизма
            не будет. Ты мне скажи, твоя подружка, которая привела тебя, она
            что, читала мои книжки? - Нет, она неграмотная. - Как - неграмотная?
            - Ну она читает по складам "Советский экран", но дело в том, что она
            кончила десять классов, потом пошла на станок, а все ее братья сидят
            в тюрьмах, она от ножа умеет уворачиваться, а читать нет. - Ты
            почему не научишь ее читать-то? - Да как-то вот… Она смущается. -
            Вот видишь. Ты вот хочешь ее переделать, а ты вот ее просто ничего
            не заставляй. Сейчас все умные у нас, все накручивать умеют. Ты
            заботься о ней, как можешь. Она ведь о тебе заботится. - Она мне
            вчера дала горячий таз и вина налила с сахаром. - Вот видишь. Она
            вот сейчас почему не пошла с тобой? - - Потому что она книжки не
            читала, она боялась, что вы будете спрашивать. - Вот какие бабы
            дуры… Я не знаю… Уж приехали вместе - и шли бы… Чего тут? - Боится
            она. - А ты-то? - Как же! Я тоже боюсь. Живот так заболел, аж до
            поноса, вчера чуть вообще… - Да-а? Ты так боялась, а тут так орал.
            О-о…
            Невозможно передать, праздник начался, как будто мы вообще тут вина
            напились, у меня вот все поплыло перед глазами. Я поняла, что не
            ошиблась, что самое главное - нету вранья между тем, что написано и
            тем, что увидела-услышала, нет никакого вранья, нет расстояния. Все
            это одно и то же и чистая правда. Человек меня не обманул в самом
            главном смысле, и я получила то, что я ждала, - все. Я поняла, что
            писать - это свято. И то, что писать и жить - это одно и то же.
            Больше меня потом ничего не смущало - я поехала строить коммунизм.
            Меня мужик зарядил на веки вечные. tajga: Тебе сколько лет было? Г.
            Щекина: Ну вот, я восемнадцати поступила, плюс три - так двадцать
            один. У меня сразу все стало на место. Я сильно пила первые два
            курса, я вообще пила беспрерывно водку, меня так смущало - никто не
            принимал в свою кампанию. Свои проблемы были, в общем. Сложности
            были с первой любовью - да, я была третьей лишней. Кроме того, я не
            могла начать курить - надо мной все смеялись, говорили: "Эта-то?
            Блевать только умеет." Мне показали, как нужно: втянуть все, вот так
            вот, по-настоящему. Не то что набрать в рот и выпустить - так всякий
            дурак сможет. Дак я сразу по-настоящему блевать и начала. Это был
            позор. И девушки, которые учились в университете - это были
            настоящие девушки. Они никогда не слушали лекции, они всегда
            смотрели альбомы всякие, французские там. И порнографические
            журналы. Это были настоящие девушки-красотки. А я приехала - у меня
            было одно черное платье с тремя цветными шарфиками разного цвета.
            Ходила я в нем, в этом платье, как затруха. И вообще я такая…
            дурочка. Ну, на вид-то. Ну чего с меня взять? Поэтому, конечно, я
            сильно пила там. tajga: Натурально пила? Г. Щекина: Натурально пила
            водку день и ночь. Я просто была в ужасе. У меня личная история была
            достаточно тяжелая. Да еще тут... Я же ехала в университет как бы в
            храм, да? Мне нужно было завоевать людей, которые мне нравились, а
            люди меня презирали. Ну, какое-то отребье соглашалось со мной
            распить бутылку, но за это, за то, что оно соглашалось, я должна
            было его кормить, и так далее. Так было много чего. И все это было -
            ну когда же это кончится, когда начнется нормальная жизнь? Но она не
            начиналась, а все усугублялась. Терпение лопнуло на третьем курсе, и
            я поехала. А после третьего курса я уже стала не такая дерганая. Я
            страшную моду завела - у нас потом еще пять человек съездили в
            Москву. Одна там к Дорониной поехала, которую любила. Народ услышал
            и слух-то пошел - если поехала к писателю, так ведь есть и получше
            кого выбрать. Получше к кому в Москве-то можно съездить. Там свои
            кумиры же были - люди поехали. tajga: Ясно, - коммунизм пошел
            кругами. Г. Щекина: Я стала иначе видеть мир и перестала связываться
            с людьми, которые мне не нравились. Я потом еще два года пыталась
            помириться с бабой, с которой я была в ссоре, которуя очень любила -
            Галя Брежнева. Но никто не мирился со мной, я со всеми простилась,
            махнула рукой… Она вообще-то была Галя Попова, но вышла замуж за
            мальчика, которого я очень любила, его звали Юра Брежнев. И
            пошло-поехало, там такая была фигня, они так надо мной издевались,
            ужас какой-то, как вспомню… У меня была сильная жажда общения, но
            при этом - полное неумение.
            А зачем тебе-то это все надо? Чего пленку-то тратишь, дурью маешься?
            Я ж, поди, не то говорю? tajga: Собственно, мне все равно, о чем ты
            будешь говорить, потому что это был поступок свободы. И твой,
            условно говоря, коммунистический выбор - это тоже уровень свободы.
            Давай с этим разбираться. Вообще-то говоря, очень важно все это на
            самом деле … Очень важно. Людей с уровнем свободы - ну, ты, в
            каком-то смысле - Вадя, наверное, - Малоземов. Из тех, у кого есть
            опыт преодоления несвободы. Понимаешь? Г. Щекина: М-мм… tajga:
            Понимаешь или нет? Г. Щекина: Понимаю. tajga: Тебе не интересно? Г.
            Щекина: Нет, я понимаю. Как не интересно, когда от этого вся жизнь
            зависит. tajga: Вот мы и будем с тобой так говорить. Будет большой
            материал, потом буду из него что-то делать. Г. Щекина: Интересно,
            вот видимо нужен какой-то сторонний взгляд, вроде твоего. Сам-то
            человек срастается с собой и видеть нечего. Для него что-то
            естественно, да? И он не может отделить себя от этого от всего. А
            ведь это же существует отдельно. То есть он не может отделить свое
            личное от того, что может быть важно для других людей - он это любит
            и с этим свыкся? А ведь черт его знает, - может это кому-то еще
            пригодится. Я-то ведь уже не различаю в себе.
            Я вот так понимаю, что все это должна была вот так вот пройти, это
            было неповторимо, и это лишний раз говорит о том, что как бы так и
            надо было. Так-то и надо было. Ведь могло бы быть и не так. Я ведь
            всегда допускаю мысль такую, что сейчас могла бы быть экономистом,
            но ведь я же им в конце концов так и не стала. Я родителям написала,
            что работаю в газете, я же представляла, в какое они отчаяние
            придут. Я им написала, что я не научилась курить. Я работаю в
            газете, но никуда не езжу на газике. И не курю до двенадцати часов
            ночи в редакции. Работаю на нормальной работе, сдаю строчки и ухожу
            домой. То есть они настолько боялись, настолько мне внушили… Но
            когда я начала работать журналистом - мне опять не давали работать
            журналистом. Мне эта работа очень нравилось.
            Я больше никогда не забуду такого состояния - я, конечно, исключаю
            дрязги начальнические, - вот сам процесс работы, он настолько мне
            нравился, что ни одна работа так не нравилась мне больше. Все-таки
            человек иногда может догадываться, зачем он создан.
            Я ведь догадалась, собственно говоря, давно, классе может быть, даже
            в восьмом. До десятого у меня еще как бы было время. Но родители мне
            сказали, что "Ты будешь работать в музыкальной школе преподавателем"
            и стали учить меня музыке. Я понимала, что я не буду работать
            преподавателем. Почему? Потому что у меня была учительница музыки с
            голой спиной. Я понимала, что это - настоящая музыкантша. Что она не
            просто играет урок - она просто… дайте ей самой сыграть, ради
            Христа! Она не может сдержаться, чтобы не начать играть. Она
            беспрерывно играет! Я понимала, что человек-музыкант это не тот,
            который задает уроки. Этюд Черника - тр-р-рр, тр-р-рр! -
            сходящаяся-расходящаяся, хроматическая-гармоническая - не то! Мало
            того, что ей самой беспрерывно хочется играть, так она еще и на
            Дельфину Потоцкую похожа. Действительно, она была похожа на Дельфину
            Потоцкую - я потом нашла ее и обнаружила, что это настоящая Дельфина
            Потоцкая, та, в которую влюбился, собственно говоря, Шопен. Там,
            конечно, есть разные версии - что она его любила, а он ее не любил.
            Но это уже другое. То есть понимала, что это - настоящая музыкантша.
            Но если я играю урок, то я не играю музыку. Из меня не прет - так
            какой же я музыкант? Я же понимала это, хоть я и маленькая была. А
            то, что мне нравится писать, и что мне нельзя было остановиться, и
            что я могла исписать на сочинении двенадцатилистовую тетрадь и
            начинала писать на обложке, забывшись, - это я тоже видела, в ужасе,
            что как это приятно-то! Как это балдежно-то! Как же у меня палец
            онемел - ведь там же раньше были мозоли. Чернильная мозоль всю
            жизнь. Руки онемеют, ничего не понимаешь, а ведь так приятно.
            Глянешь на себя, и узнать себя в лицо-то не можешь - морда горит,
            как фонарь. Глаза пьяные, полные слез, и ведь это же настоящая жизнь
            и есть. То есть не та жизнь, которая до этого была, а та, которую ты
            писал. И этот балдеж у меня был, несмотря на все ухищрения
            начальства испортить мне жизнь в редакции, потому что я понимала,
            что я должна отсидеть сколько-то лет журналистом, потому что я
            должна жизнь взять, перекрутить на мясорубке, изложить по-своему, и
            посмотреть, как я это сумею. Я же понимала, что надо мне такое. Я
            попробовала, поняла, что я это умею, и мне понравилось. Я могла бы
            до конца жизни сидеть в этом "Шарикоподшипнике", если бы меня не
            выгнали. А выгнали, потому что вот: лезешь куда не надо. Опять же,
            это лишний раз говорит о том, что была неплохим журналистом, если я
            в конфликте с администрацией была на стороне рабочих, так это
            говорит о чем? Что я понимала чужих людей. Я понимала не одну, а обе
            стороны. Да, я понимала позицию администрации, но мне было ее не
            жалко. А рабочих мне было жалко. Говорили: ведь ты достукаешься,
            достукаешься! Ты, транда, достукаешься! В конце концов меня
            сократили как мать троих детей. Больше в редакции ни у кого не было
            столько детей. Так-то они не могли, не имели права. Стала сейчас
            писать вот эту свою автобиографию для библиотеки, и думаю: Господи,
            зачем же они меня выгнали! Несмотря на то, что меня взяли с улицы и
            я ничего не умела, я была там самым лучшим журналистом, я очень
            старалась, я выдавала страшное количество строчек. Полосами я
            выдавала, а не статьями! Ну зачем они меня выгнали - это
            неправильно. Ну, ладно. Они меня выгнали для того, чтобы я тут же
            пошла издавать собственную газету. Если бы я там работала, я бы не
            издавала никакое свечное предприятие. Тоже - правильно…


3 октября КТО ТАКАЯ?
            То, что для меня событие - вино, мужчины, музыка – для нее скучно и
            обыденно. Я вообще никуда не ходила, один раз в жизни была в
            ресторане на юбилее начальницы. Мы там сидели сугубо женским столом
            и презирали всех, кто не обращал на нас внимания. А на нее обращали,
            она привыкла. Она в этом ресторане работала. Она быстро носила
            подносы, не собачилась с клиентами, подменяла подруг и получала
            регулярные чаевые. Подруги говорили – она с каждым пойдет. Но она не
            ходила, просто старалась создать такое мнение, чтобы думали. Она
            могла выйти, сесть в машину, выскочить из нее за углом... Зачем? И
            сама не знала. То есть это был может, и не лучший, но устойчивый
            образ жизни, она в нем освоилась. Она сильно взбивала свои
            меблированные волосы, одним движением быстро подводила глаза,
            затягивала широкий пояс на девчоночьей талии, бросала
            грустно-лукавый взгляд в зеркало. Фигура как в восемнадцать, юбка
            как в двенадцать. На голове облако, в глазах грусть. Пацанчик
            далеко. Но теперь уже пора его везти обратно, ой пора. Эй, актриска!
            Расправь бровки. Сегодня опять все будет хорошо… И вдруг эта простая
            модель жизни сломалась. Потому что таскать посуду и брать чаевые
            было нормально. А тут не только чаевые стали не нужны, а и работа
            опротивела. Словно вся жизнь стала немила.
            …- Я так больше не могу, - твердила она, оглядываясь и шарахаясь от
            любого прохожего. - Не можешь, так сбегай, - упорствовала я, -
            посмотри, какая ты задерганная. - Он меня все равно найдет, - мотала
            она головой, - найдет, из-под земли достанет. - Уезжай! - убеждала
            я. - А... дочка? - А что дочка? - Его дочка! У нее не будет отца.
            Маринка оказалась недогадливой, в то время как жизнь уже взяла ее за
            нежное горло грязной клешней. Она так переменилась после того, как
            встретила его. Никаких крашеных ресниц, никаких масленых губ.
            Волосы, всегда взбитые и мелированные, вернулись в забытое
            шелковисто-коричневое состояние. Умытое лицо, помолодевшее лет на
            десять, светилось румянцем и щурилось теплом. Сероглазое,
            аристократично-тонкое, с очень белой кожей. Лицо, на котором что
            нос, что глаз, что бровь – каждая черточка цвела и лучилась. Она
            фанатически стирала, развешивала кружевные занавесочки и варила
            супы. Работу в ресторане бросила. А денежная была работа! Но она ее
            бросила без сожалений - любимый не хотел. Геночка ее увидел в этом
            ресторане. Она на шпильках не прыгала, как на ходулях, она плавала
            ровно между столиками, как яхточка. Что за натура? Лицо грустное, но
            дружелюбное. Она не была похожа на обычную крашеную куклу с
            потресканым ртом. Увидел ее, попросил чего-то принести и… больше не
            отвязался. Какого лешего ему надо было? То ли себе доказать, что
            такая гордячка будет ему прислуживать. То ли покрасоваться перед
            своими братьями художниками. То ли правда что-то там такое было?
            Когда они забрали ее в тот первый раз и пошли к кому-то допивать,
            она сидела столбиком у него на коленях, молчала. Вокруг был такой
            притон, народ тошнил, не отходя от кассы. А она одна была трезвая.
            Хотя друзья потешались над Геной и удивлялись при ней, зачем же
            брать из кабака, таких и бесплатно не надо... Она понимала, что люди
            пьяны, но надеялась, что он заступится. Он не заступился, он смеялся
            со всеми вместе. Почему она осталась, почему? Надо было сразу уйти.
            Она тогда еще не любила его, просто притягивала атмосфера. Это же
            художники! Они умеют видеть то, что другим незаметно. Они видят и
            после этого другим становится ясно, это просто чудеса, как здорово.
            Может, и у нее получится так? Когда-нибудь… И она сразу же, еще не
            любя его, почувствовала – это мужчина. Сильный, необычайный. Когда
            он другой раз без церемоний велел ей раздеться и позировать, она
            заупрямилась. Ей было лестно, но одновременно оскорбительно. Ну,
            хотя бы спросил для видимости. Она тихо что-то сказала, возражая. Он
            поднял брови: - Ты кто такая? Кто-о?! Она задрожала, она боялась,
            что он сейчас скажет – официантки, они же все… Но он посмотрел на
            нее с таким презрением, что лучше бы уж сказал вслух. Она конечно,
            стала позировать, ведь художнику нужна модель. Но ей казалось что
            модель хоть и обнаженная, но к ней относятся с уважением, а к ней…
            Почему –то слезы ее пробивали, пока он углем набрасывал контуры. Она
            говорила - "мой любимый не хочет!" – и мне представлялся мрачный
            бородач богемного склада. И я даже сама робела как-то, боялась его
            увидеть. Мы сидели у нее на кухне, она у плиты, я у стола с чашкой
            чая. А он вошел тихо, прислонился к двери. У них даже косяки были
            расписаны как народные промыслы, но конечно этим занимался не Гена…
            Я, кстати, познакомилась с Маринкой в садике, наша библиотека там
            справляла Книжкины Именины. Она в числе родителей расписывала группы
            и нарисовала героев сказок прямо на стене, до потолка. Они оттуда
            как бы спускались к нам… Из-за нахмуренных бровей мужчины не видно
            было глаз, но они поблескивали плавленой смолой, плясало в них
            что-то, как огонек в воде. - А ну, подружка жены! Говори! Тоже
            официантка? - Нет, - запнулась я , - библиотекарша. О. Как он
            усмехнулся. Рыжебородый, с лысиной, действительно бородач.
            Некрасивый, чертовский, жесткой складкою рот. Маленький ,
            коренастый, кривоногий. Как чеканка из меди. Маринка забегала по
            кухне, доставая тарелки, помидорки. - Маловато, - сказал Гена, -
            сейчас придут. - Но Гена, я же не знала, у меня только котлеты. - А
            надо знать! Ты подруга художника! Я полезла в кошелек, видя
            растерянное красное Маринкино лицо. Но Гена быстро достал что-то из
            кармана и велел Марине сбегать в магазин. Я сказал – да ладно,
            давайте я. И притащив большую сумку, куда кувыркнулись манты,
            колбасы и очередные бутылки, постаралась уйти. Художников я знала со
            одной стороны. А с другой - ну их. Я однажды столкнулась в
            мастерских, где обитал Гена: мне нужно было взять материал для
            газеты и я спросила, нужна ли им своя газета по искусству, а они как
            начали ржать. «Газеты все душные, - сказала мне бородатая компания,
            - густопсовые». Больше я к ним не совалась.
            Когда Маринка работала в ресторане, она кормила одного Гену. Когда
            он велел ей оттуда уйти, она стала кормить всех его друзей, даже
            если они приходили к ней без него. Она была как на иголках все
            время. Один раз Гена опять пришел не один - с приятелями, да еще с
            женщинами, и весь вечер сидел, обнимая их, щекоча. Марина носила еду
            и тарелки, кормила и укладывала дочку, плотно закрывала дверь и
            снова шла на кухню. Гена сердился: - Ты кто? Ты жена! Сиди с людьми,
            как личность. А не кухне, как кухарка! Маринка стеснительно села за
            стол, где четверо художников обсуждали отбор на зональную выставку и
            по очереди выходили с женщинами прогуляться. Может это были женщины
            с вокзала, может - просто, но ужас, охвативший Маринку, не давал ей
            даже заплакать. Она смотрела остановившимся взором, глубокими серыми
            глазищами, остекленевшими от горя. Она думала – у них неужели нет
            такого чувства, что при ней нельзя? Что надо хотя бы для видимости,
            так как в этой ситуации не Гене стыдно, а ей стыдно за Гену. Но
            никто не стал делать вид. Куда там! Плач обычно обитал на ночной
            кухне. Плач немой и трясучий, который не облегчает душу, только
            надрывает. Он вошел, включил свет. Она закрывая опухшее от слез
            лицо, повернулась спиной к нему: - Зачем? Ты меня зачем поманил? Я
            совсем тебе не нужна. Он помолчал, потом сказал своим
            низко-скрипучим, как колодезный ворот, голосом: - Пил – и пить буду.
            Гулял – и гулять буду. Не тебе судить. Ты вообще кто такая? И взял
            ее не кухне прямо. И она настолько не хотела, что не сумела
            воспротивиться. Когда ушел, осталась там лежать. И так лежала до
            утра. Она не спала, но не могла пошевелиться – изнутри все вынули.
            Сил просто не было.
            Гена уехал на пленер, ничего не сказав. Мы с Маринкой потом пошли
            смотреть его картины в салоне, и долго не могли от них отойти. Мне
            запомнился велосипед в чулане, где полно хлама, но в открытую дверь
            бьет солнце и ребрятся озерные воды. В этих темных водах вздымались
            острова и от них шел гул. Вот человек отвернувшись, бьет веслами и
            пытается повернуть лодку к острову. Да. Это он, сам Гена. Сильный
            жилистый человек, один против стихии. Значит, он такой: повелитель
            волн, шестидесятник, «смело, братцы, с ветром споря»? А мы, значит,
            его нисколько не знаем – настоящего? Там еще появился потрет
            известного поэта с шарфом через плечо. Сходство с фотографиями –
            потрясающее, но еще – сходство с ним самим, с Геночкой. Да, они оба
            были в этом портрете. И экскурсовод объясняла, что они правда были
            знакомы, даже дружили… Маринка задумалась: «Он никогда про это не
            рассказывал. Хотя я кто такая…»
            Маринка собирала дочку в школу заранее. Ходила, списывала, где какие
            кружки. Приходила ко мне в библиотеку, рассказывала свои домашние
            происшествия, пыталась понять, что с ней происходит. Худая стала,
            дерганая. - Ты что все оглядываешься, как летчик? Никто за тобой не
            гонится. - Да, вообше-то не гонится. Просто боюсь. - Чего тебе
            бояться? - уговаривала я. –Ты смотри какая молодец. Держишься,
            несмотря ни на что. Преодолеваешь… - Я очень низко пала, - говорила
            Маринка, - как никогда. Даже когда я сына к бабке в деревню
            отправила – и то не так. Теперь прошу ее привезти его - нет, не
            везет. Даже когда в ресторане чаевые брала – и то не так противно. А
            теперь я какая-то шлюха. - Брось! - кричала я. – Ты хорошая. Ты
            должна от него уйти, оторваться. А то до худого дойдет. - Я нашла
            квартиру. Уйду внезапно, дочку из сада заберу и все. Не вернусь
            Похоже было, она все обдумала, но не решается сделать. - Ну и что? И
            уйди. Целее будешь. - Ты не скажешь ему? Не сдашь меня? - Ничего я
            ему не скажу! Мне тебя знаешь как жалко. И я обнимала ее, гладила
            худую спину под майкой со стилизованными заплатками. Мне было
            непонятно, как это так. Что ее держит. Это я поняла много позже,
            когда у меня появился мужчина. Это понимают люди, которые
            нахлебались одиночества - вот так! Поздно ночью зазвонили по
            телефону. Я сонно смотрела в стену, по которой плавали пятна от
            фонаря. Гена спросил, не у меня ль Марина. Гену мне было не жалко, я
            сразу сказала: - Конечно, нет! Где у меня ? Знаешь, какая клетушка?!
            Но Гена вскоре пришел и забухал в дверь ногой. - Говори, где она!
            Подружка жены! – Он никогда не помнил, как меня зовут. Всегда так –
            подружка жены. Как будто я статистка в массовке, с улицы - не знаю
            кто. - Гена, я не знаю. Не надо в бешенство впадать. - Может у нее
            есть ебарь? Говори! - Перестань, Гена. Если она куда и пропала, то
            это к лучшему. - Что ты понимаешь? – заорал на меня Гена и убежал в
            ночь. Он не был пьян, я бы заметила. Гена не просто выглядел
            безумным человеком, почерневшим от отчаяния. Он был похож на черта –
            резкие дикие движения, бегающие глаза. Поневоле заколотит! Я стала
            на улицах оглядываться, как Марина. Даже в библиотеке, идя меж
            стеллажами, я оглядывалась. Один раз было много читателей, я
            замучилась искать формуляры, вся жаркая, обалдевшая… «Сейчас. Сейчас
            иду!» И вдруг вошла Марина. - Спрашивал? - Конечно! Я не сказала. А
            ты где, как? - Устроилась ночной сторожихой в одну контору. Нинка
            все папу зовет. Что я наделала? У ребенка не будет отца… - Да
            найдешь ты ей отца. Посмотри какая ты ровненькая, Марин! Месяц
            пожила бы без нервотрепки. Давай держись!
            И в это момент зашел в библиотеку Гена… В костюме каком-то, в рубахе
            цветной , с чего это он, всю жизнь в спортивных костюмах да в
            штормовках… Цап ее за руку! И они вышли, быстро очень. Сердце мое до
            того застукало, что стало останавливаться. Я боялась, он с ней
            что-то сделает. Смотрела в окно и глотала пустырник… Но идти к ним
            еще больше боялась. Ведь для него я была шестеркой, предательницей.
            Потом она сбежала второй раз – уже подальше, в детский лагерь,
            вместе с дочкой. Он нашел ее и там. Я уехала в отпуск, где столько
            случилась событий. Мне стало не до чужих разборок. А потом я
            приехала, но Марина исчезла. Я стучала в дверь, звонила - все зря.
            Дома никто не откликался. Однажды на стук вышла соседка. - Ты тоже
            из них? Вид у нее был нелепый – халат с запахом завязан на спине, а
            на голове намотан тюрбан. Она меня презирала всем свои кирпичным
            лицом. - Из кого из них? Где вся семья-то? - зазаикалась я. – Марина
            где?
            «…Тот день у них, видать, было попоище, ой-ти. Сам-то бегал
            несколько раз до магазина, в раж вошел. Сама один раз вышла до лавки
            до нашей, все смурная была, села, руки уронила, смотрела в небо. Да
            не следила я за ей, а дверь не затворяется, внук туда-сюда шнырит. Я
            за им пошла, чтоб курточку накинул, ветер стал уже. Сам-то сверху
            пошел с новой девахой, не знаю, из чьих она. Так идут-идут – и
            повело, повело на стену-то, ой-ти, хороши, видать уж, были. О чем-то
            там переругнулись, и вдруг он поволок ее под лестницу и вот сновать
            там, прям при белом дне, стыдобище, ой ти. Ну сколько живу, такого
            не видала. Что уж по –собачьи… И тут – сама Марина за имя следом.
            Встала эдак-то напротив, смотрит, как они там спариваются и вот
            качается да стонет сама себе. Мороз по мне пошел. Выскочила я,
            повернула за плечи к себе: «Да не смотри ты, глупая, что тут
            смотреть? Уйди от греха!» А лицо у ей бело, бело. И глаза вот эдак
            закатила, только знай белки блестят… Я ее к себе, глажу, ее – тихо
            мол, тихо, иди ляг, очнись иди, голуба. А она мне несет не пойми
            что: «Гулял, гулять буду, пил, пить буду, гулял, гулять буду…» Без
            конца одно и то же, заклинило бедную. Потом вырвалась, ушла. Я внука
            отловила, куртку дала, и опять туда, к им-то. Думаю - пьянь у них
            разошлась надолго, как бы с ей чего не сделалось. Толкнула дверь – а
            там тихо-тихо. В кухне, вижу, сам стоит с расстегнутой ширинкой,
            наливает. У двери картина. Нарисованы он и она, вроде рядом, но
            глядят в разны стороны... Маринка у окна молчит. Он к ей подходит с
            куражом – дескать, теперь очередь твоя… Она ж, не глядя, рукой назад
            как взмахнет! – и он упал. Ножом значит, ножи тут же на окне и
            стояли в наборе, ручки расписные. Ой-ти, мать моя женщина. Сам упал
            и поплыло красное. И тут сестра ее заходит. Где, говорит , картина,
            что мне Генка обещал? А вот она, картина – и Маринка ей ножом
            кровавым и указыват. Как увидела сестра – так и села на пол. Я
            побежала звонить. Сразу милиция прикатила, а скорой все нет. Марину,
            значит руками назад, лицо растеряно – «Нину, Ниночку из садика»… И
            увели. Скорая приехала через полчаса, сестра поди все так и
            просидела в столбняке, среди той крови-то. Сперва сестру допрашивали
            как свидетеля, а потом глядь - баба-то совсем с ума съехала,
            опекунство не разрешили над дочкой. Дочку Нину увез в монастырь
            какой-то друг Гены с родины. Геночка любил монастыри, и был туда
            вхож, коли друг там в батюшках. А что Марина? Марина сидит на
            строгом режиме. Больше ничего не знаю».
            Я ушла от соседки чуть живая. Что наделала безумная Маринка с жизнью
            со своей, да с дочкиной, и как теперь себя терпеть после того ножа?
            Да, видела и я тот сувенирный набор под палех - на окне, красивый,
            сверкающий, вручили Гене на пленерной выставке в районе. Знал ли он,
            зачем привез его домой? Через полгода пришло письмо от Марины.
            «Может, ты не будешь со мной разговаривать… Но мне так хочется найти
            хоть ниточку в прошлое. Мне тяжело тут, но спокойно. Ведь теперь мне
            нечего бояться, все страшное позади». Она начала писать стихи. Мы
            потом разбирали их, нежные и гневные, веселые и печальные. В
            содеянном нисколько не каялась, хотя, мне казалось, должна бы. Я
            никак не могла понять, что она чувствует. Лишить смерти другого. Век
            же не отмолишь! Жить с этим пониманием - убила. Я – и убила…Темный,
            дикий ужас. Через год Маринка написала прошение, чтобы ее перевели в
            родной город. Сестра ее была совсем слабая, ей дали инвалидность. Но
            ее еще можно было попросить проведать… Вскоре я получила письмо с
            местным обратным адресом. Она была здесь! Она теперь смотрела на это
            же северное небо, на эти же купола с белой штриховкой снега. И снова
            полетели письма, минуя тюремный забор. «Друзья его считают, что
            потеряли гениального художника, ты мне твердишь о покаянии, но милая
            моя… ты вспомни, вспомни Дербину. Я нахожусь в ее камере,
            представляешь? Ее ты не могла судить, насколько помню разговоры
            наши. Ведь ты ее жалела. Мои сокамерницы такое пережили, по
            сравнению с ним тюрьма – это курорт. Алина своего пьяного мужа
            убила, когда он дочку изнасиловал. По голове дала чугунной
            сковородой. Тамара – та отца, который мать палил поленом, в сараюшке
            подожгла. Сима уж пожилая, а топором зарубила сожителя, потому что
            он всех коз замучил, имел по издевательски. Отчаялась уже сплетни
            слушать. Оля отравила брата, потому что он детей ее приваживал
            колоться. Никто их них не виноват! А их судили! Суди и ты меня. Кто
            я такая? Скажешь, я убийца. Но почему же я должна страдать, когда он
            так легко отделался? Не веришь – жить-то стало легче. Ведь на земле
            одним подонком меньше… Он пил, гулял, а я на шконке корчусь, да не
            сплю». Я не знаю, как другие, но я от Маринки так просто отказаться
            не могла, даже если бы все вокруг ее прокляли и не позволили
            знаться. Слишком ясно я видела ее перед собой, веселую, розовую от
            плиты, с Ниночкой на руках, поминутно стягивающей с Марининой головы
            резинку, отчего волосы вырывались потоком и она становилась особенно
            хороша, юна, осиянна. Слишком я любила смотреть, как в ней
            просыпается и крепнет жажда осуществить себя в рисовании и стихах.
            Любила ей читать стихи и углом зрения замечать, как у нее
            стремительно влажнеют глаза. На бумаге я писала ей, что надо
            молиться, что душу надо спасать, а сама думала – а что ее спасать?
            Ведь она второй раз так не сделает, она же понимает. И плачет, и
            мучится она там, только она старается писать - хорошее. Как там
            трудно устроиться на работу, как плохо без работы. Не в копейках
            дело, а дело в тоске, которая травит душу и отучает от жизни. «Но у
            меня хорошее поведение, - оправдывалась Марина, - мне разрешили
            книги выдавать в библиотеке… Давай устроим вечер Цветаевой? Ты
            знаешь много песен, я помню». И мы договорились встретиться. Меня не
            пускали как родственницу, потому что к Марине приходила уже сестра.
            Но когда я произнесла имя Цветаевой, чугунные двери открылись. Как
            страшно они открылись и закрылись – три раза. Дын-длан, дын –длан.
            Длаа-нн. Ворота клацнули так, как будто закрывались за мной
            навсегда. На КПП меня обыскивали, даже гитару трясли над столом, но
            главную контрабанду я спрятала за пазухой. Какое счастье, что там
            они не посмотрели. Господи, я была как лед. Мне надо было полтора
            часа выступать и петь, и за это заместитель начальника тюрьмы,
            чудесная женщина, пообещала мне пять минут с Мариной. Они хорошо
            слушали, осужденные женской тюрьмы. Нигде и никогда у меня больше не
            было такой аудитории. У всех женщин были начислены разные сроки, но
            тут они были равны. На том месте, где у Марины Ивановны умирает
            дочка в приюте, тетеньки в куртках и бирках сжав рты, немо плакали.
            Плакала и моя Маринка в первом ряду, склоня божественную голову в
            ворот телогрейки. Плакала о чужом горе, получив возможность оплакать
            и себя. Что ее ожидало на воле? Ничего! Квартиру отобрали. Сын
            отвернулся еще до заключения. Дочь отобрали добрые люди, увезли в
            монастырь. Сестра тяжело больна. А ей всего лишь тридцать. Но тут
            она горевала не конкретно, она наверно горевала не о метрах, а о
            жизни вообще –той, что не осуществилась у Иринки Эфрон и той, что не
            получилась у нее, Марины. Да я и сама плакала, глотала слезы, как
            будто в первый раз рассказывая о трагедии любимой поэтессы. После
            концерта меня окружили так плотно, что я не могла шевельнуться, не
            то что к Марине подойти. Контрабанда жгла мне грудь. Они были
            вокруг, хулиганки, грабительницы и убийцы. Оля? Сима? Тамара? Алина.
            Они пожимали мне руки, гладили по плечу, они любили меня нешуточно,
            и я тоже. Но кто я такая, чтоб так смотреть, так верить? Маринка
            обняла меня в ужасном шуме, ее губы шевелились, но я ничего не могла
            разобрать, только гладила по худой острой спине. Уже не стесняясь, я
            вытащила из-за пазухи пакетик с дрожжами и подала. Она с улыбой тут
            же спрятала его: «Не бойся, это не на брагу, это от фурункулеза
            хорошее средство. Спасибо, лапушка, приходи, приходи еще, видишь,
            как тюрьма по тебе плачет». И плотная толпа прошумела – приходи,
            приходи…
            ***
            Это реальная история. После трех лет молчания снова иду в эту
            тюрьму. Для них написала.



            Кризис. Понимаю, что мое барахтанье не вылилось ни в какие
            результаты. Листаю статьи обо мне. Неутешительно. Так что? Пойти
            повеситься? Пополнить армию дегенератов, которые уходят добровольно?
            Нет. Эвелина! Ей в сто раз хуже но она же не сдается. она упирается
            изо всех сил. Ну и тоже ...должна...


ГАРРИ  БАРДИН
            и его веселая  «ЧУЧА»
            на развалинах  «Союзмультфильма»

            Сразу  после премьерного  показа новой анимационной  работы «Чуча» 
            в  Доме Корбакова  прошла пресс –конференция  с ее  создателем 
            Гарри  Бардиным,  а  также с  молодым, но  уже  известным актером
            Алексеем  Паниным, лауреатом  Госпремии за  фильм  «Звезда». Алексей
            Панин  с режиссером  Игорем  Масленниковым представляли на 
            кинофестивале новую картину  «Тимур  и его коммандос». Журналисты 
            задавали  им  свои вопросы.

            - Скажите,  Гарри Яковлевич, поскольку вы  много  и успешно
            работаете в  мультипликации, наверно вы в курсе проблем  киностудии
            «Союз мультфильм»?

            - Да, меня  как режиссера  волнует ситуация, сложившаяся на студии
            «Союзмульфильм», - сказал Гарри Бардин. -  Это старейшая студия,
            которая принесла столько  славы нашей  стране, но  сейчас  она
            продана  частным  лицам, причем на  кабальных  условиях. Новые 
            владельцы могут не просто копировать или восстанавливать имеющийся 
            фонд, но и  использовать его по своему  усмотрению вплоть до
            перемонтажа. Это возмущает. Ведь перемонтаж приводит к  искажению
            смысла, несовпадению  звука и видеоряда, сбивает синхронность,
            мешает целостности восприятия и  приводит  к нарушению авторских
            прав.  Если бы  мне сказали, что  так поступят с  моими  фильмами, я
            бы повесился. Золотой фонд советских мультфильмов, на которых 
            выросло не одно поколение, будет утрачен. С работающими на студии
            заключены неграмотные кабальные договора, люди, естественно,  уходят
            из разоренной  студии. Там может, и снимают 3-4  картины в год, но
            раньше счет шел на  десятки  работ.
            - Подобная картина наблюдается не  только на «Союзмультфильме", -
            добавил Игорь Масленников, - но  также на «Ленфильме» и  студии им.
            Горького.  Я  считаю: то, что  снято в  доперестроечный период
            государственными киностудиями – должно принадлежать государству, это
            нельзя разбазаривать и продавать. Но как  раз это и происходит.

            За  Гарри Бардиным тянется длиннющий шлейф международных
            кинематографических наград:
            Гран-при во французском Аннеси, на самом престижном для
            мультипликаторов всемирном конкурсе; Золотая пальмовая ветвь Канн;
            Золотой голубь в Лейпциге; российская "Ника"; призы в Лос-Анджелесе,
            Шанхае, Лондоне, Хиросиме и так далее. Однако сия ноша не столько
            тянет, сколько, похоже, окрыляет неугомонного мастера. И он
            продолжает неустанно ломать рамки своего ремесла во имя творческих
            открытий. Действительно, в каких только анимационных техниках не
            работал Гарри Бардин!
            «Конфликт»  разыгран на  спичках. «Тяп-ляп -маляры»!..» и «Брэк»
            сделаны в  пластилине,
            «Банкет»  - фигурируют ложки и  вилки,  ножи и  тарелки, «Брак»
            повествовал о любви  двух  веревок,
            «Выкрутасы»  родились  из проволоки. А теперь вот выпустил "Чучу",
            где "играют" "полноценные" куклы (правда, заглавная героиня, по
            условиям  игры, состоит из боксерской перчатки, подушки, обретшей
            мощную женскую конфигурацию благодаря перетягивающим ее помочам, из
            вышедших из употребления перчаток и роликовых коньков; но и она вне
            кинематографического действа, в реальности - тоже кукла). Выпустил
            пока на  видеокассетах, разом с документальной лентой, повествующей
            о том, как мультфильм снимался (текст от автора произносит Гарри
            Бардин).  26-минутный хронометраж анимационной картины
            свидетельствует о ее конечной телевизионной  нацеленности. Но у нас
            по  закону запрещено включать рекламу в  детские передачи, поэтому 
            ТВ не хочет  брать детские фильмы.  Зарубежные коллеги  ждут 
            каждого нового  фильма  Бардина, а  пустить новую работу на  нашем
            ТВ – неразрешимая проблема.

            Новый  фильм  Бардина «Чуча» с  большим  успехом  прошел в
            кинотеатре «Салют». Перед сеансом мэтр  позвал на  сцену  маленькую 
            девочку и попросил ее  стать моделью для сьемки мультика. Каждое
            движение ее руки по  знаку Гарри Яковлевича  сопровождалось
            щелканьем всего зала. Так  остроумно был продемонстрирован
            трудоемкий процесс  съемки, и дети сразу все поняли.
            Реакция на  фильм «Чуча» самая  живая  восторженная. После  фильма 
            ребята  с  сияющими глазами говорили, что  им  самим захотелось
            иметь такую  Чучу. Откуда  же  она  взялась? Вологодские зрители  в
            этот раз познакомились с «Чучей» - 2, а  ведь  до нее  была  «Чуча»
            - 1.
            Изначально Бардин - а он пишет сценарии к своим фильмам сам -
            задался неизменным
            вопросом: о чем будет кино? Поразмыслив как следует, заключил: об
            одиночестве среди людей, о нашем излишнем равнодушии,  невнимании
            друг к другу и -что особенно прискорбно - к детям. Так на свет,
            излучаемый осветительными приборами, появился  мальчик (кукольный,
            сами понимаете), о котором по причине пришествия гостей временно
            позабыли родные мать с отцом.  Обиженный сын отправился отшельничать
            на пустынный чердак, где  из подручной  рухляди и соорудил чучело,
            коему суждено ожить  и превратиться в Чучу - утешительницу,
            развлекательницу и понимательницу  мальчика и заодно зрителя.

            - Гарри Яковлевич,  в  ярком и динамичном  фильме  много  музыки 
            Дунаевского  Почему  Дунаевский? Его дети не знают, его помнит
            старшее поколение…
            - Знаете, в  « Чуче»-1 была  музыка  Глена  Миллера, которую сам
            любил.
            Я,  как и многие мои сверстники, рожденные в начале 40-х, с детства
            попал  в плен трофейной – хотя  и американской - игровой картины
            "Серенада Солнечной  долины", а  в особенности - мелодий Глена
            Миллера. И меня как-то огорчительно цепляло, что сегодняшние отроки
            его не слышали, а потому и не слушают  сочинения  этого 
            композитора.  Вот  и  решил   я сделать так, чтобы племя  младое,  с
            Миллером не знакомое,  эту музыку если не полюбило, то хотя бы
            узнало о ее  существовании.  То же  самое с Дунаевским в  «Чуче» - 
            2. То  есть  сначала возник музыкальный замысел,  и уже затем -
            драматургический.   
            - А как  же  все-таки  быть  с  прокатом  «Чучи»?
            - Я уже   снял уже  3  серию.,  всего  теперь три  серии  «Чучи». Их
             можно  показывать и вместе, и  врозь. Если  кто-то заинтересуется, 
            то  обращаться надо на киностудию  «Стайер»  по телефону  167-0154.
            - Вы   встречались с  Игорем  Масленниковым  до фестиваля?
            - Конечно,  мы давно знакомы, особенно любопытной  была  встреча мс 
            Игорем  Федоровичем на  телевидении. Это было  в те  времена, когда
            он  вел «Кинопанораму» - так,  Игорь Федорович? (Масленников 
            кивнул).  Игорь Федорович  мне позвонил и пригласил выступить.
            Договариваться  заранее о  сценарии не стали, импровизация  так
            импровизация. На передаче  пошел  эфир,  он  как ведущий заговорил о
             мультфильмах и  вдруг произносит: «Люблю старые  советские
            мультфильмы,  только нормальные -сказки,  но не  эти новомодные –
            веревки, коробки, вилки… Что это за  герои?»  Я перехватываю  нить
            беседы и отвечаю :  «Да  у  меня как  раз и нет ничего нормального,
            у меня  веревки». Повернулся и  пошел из кадра. Он мне –стой, куда
            из передачи? Но  я  ушел… Потом,  конечно,  помирились.

            - Как  вы  относитесь к  современному  российскому игровому  кино?

            - Принимаю далеко не все.  Мне нравится «Кукушка», но  никак не
            приемлю «Брат», «Брат-2» и тому подобное.  Мне не нравится в 
            современном  кино прежде  всего то, что его укладывают в 
            прокрустово ложе  бюджета. Режиссер не  может  делать нормальные 
            фильмы только на  мало бюджетной  основе,  все равно это  видно.  Я
            еще  могу как-то  выкрутиться, ведь я  сам  пишу  сценарий,  сам ищу
             деньги,   натуру,  кукол,  музыку, то  есть реализую идею от начала
            до конца.  Это  может  быть и хорошо, но  только  как  исключение.




            ***


            КАК РОЛЛИ ПОДРУЖИЛ НАРОДЫ

            (заметки о финском кино на  фестивале «Фрески  Севера»им. Юрия
            Половникова)
            R;LLI
            Полное название: R;LLI JA METS;NHENKI ("Рёлли и лесной
            дух")
            2001 Финляндия, 92 минуты ("Ролли" или правильнее "Рёлли")

            http://www.matilarohr.com/rollo_eng.htm
            Сценарий: Олли Саарела, Илкка Матила по произведениями Аллу
            Туппурайнена
            Режиссёр: Олли Саарела В главных ролях: Рёлли – Аллу Туппурайнен,
            Милли Меннинкяйнен – Мария Ярвенхелми
            В других ролях: Кари Хиеталахти, Петер Францен, Юсси Лампи, Йорма
            Томмила, Самули Эдельман и Калле Хольмберг.

            В традициях любого праздника звать много гостей, вот и на фестиваль
            «Фрески Севера» приехали гости из Финляндии – это герои двух
            художественных лент «Ролли» и «Цикломания».
            Ролли - один из темных Троллей, приплывших на  лодках,  чтобы жить в
            лесу. Но в лесу  уже  были свои жители-  это светлые Эльфы. Эльфам 
            пришлось  убежать на  берег или попрятаться в зарослях, пока  тролли
            захватывали их домики. Явная  несправедливость  их не озлобила, но
            стычки между темными и  светлыми  человечками начались нешуточные.
            Тем временем Ролли  подружился с  девушкой- эльфом по имени Дух 
            леса,  и ему захотелось прекратить войну. Но поздно – кроткий Дух 
            леса  умирает, ее  золотые волосы грустно треплет  ветер.
            Вообще в картине «Ролли» удивительная  атмосфера  - много  природы, 
            зелени,  воды и неба. На  фоне этих красот происходят всякие 
            чудеса. Например, на  холме  стоят  огромные, величиной с чертово
            колесо, весы, как  случится  что-то  плохое – например,  Тролли
            обидели  Эльфов – так чаша  весов с черным облаком  плывет вниз, а 
            если  все  хорошо – перетягивает  чаша  со  светлым облаком. Все 
            как  в жизни – то сильнее зло, то добро. Добро побеждает и в этой
            сказке Духа  леса  открывает ясные  глазки и начинается  настоящий
            праздник…
            Почему  же  столь очевидная  вещь не случилась с  самого начала?
            Может потому, что  к  радости победы надо обязательно прийти  через 
            горечь потерь? А может, потому, что  темные Тролли не успевали
            осознать ситуации, так как непрерывно  выбирали  главного правителя?

            Сказка предназначена  для  детей, но в ней много серьезных
            подтекстов и  аналогий  для взрослых. А для маленьких  много
            движения, зрелища, экзотики, присущей культуре  северных народов.
            Фрагменты, снятые  ускоренной съемкой  дают  плавное замедленное 
            движение, взлетают  одежды, волосы, весь  зрительный  ряд 
            становится пластичным и фантастичным.
            Если бы  Дух лес  встретила не Ролли, а другого  Тролля, их народы 
            никогда бы не подружились. После  этого  каждый  может  подумать: 
            неужели я, маленький  человек, смог повлиять на других. И ответит 
            себе – да.  Маленький  человек может играть большую роль в  истории
            народов!  Примечательно, что  автор  сценария «Ролли»  сам  играл 
            своего  героя. Хорошую роль сыграл и  сам  фильм,  ведь  участие в 
            кинофестивале  стран Скандинавии и Балтии может  придать ему
            международный  статус. Пока  это  дело будущего, хотя
            оптимизм происходящего  на  экране, делает  даже грустную  историю 
            светлой.
            Фильм  красивый, хотя на  первый взгляд непривычный и странный,   
            ведь   характеры здесь поданы  условно, все  просто,  слишком 
            заранее  задано. Но заряд  доброты, заложенной  в  картине,
            вскрывается не сразу. Тем более в  силу  того, что  копия  не
            дублированная,  юные  зрители смотрели  кино с живым переводом с 
            экрана. И пусть не все, но главное понимали.

            ***

            На отечественном  рынке финское  кино  может гордиться  успехами
            последних  лет. С 1998 года  ежегодно  снимается  несколько 
            десятков  картин. Государственная   поддержка и телевидение являются
             сегодня  основой кинопроизводства в  Финляндии. Вклад  государства 
            - около  десяти миллионов  евро в  год, и  это покрывает до  4О
            процентов   ассигнований. В последнее время выросло и частное 
            финансирование.
            Новый  талант очень оживил  финское  кино – это режиссер Олли
            Саарела. Внешне  его фильмы  совсем не похожи – например, военная
            эпопея «Дорога на Ругозеро»  и триллер о пригородной  тусовке
            «Невезучая  любовь» сильно  отличаются  от фантастической  сказки
            «Ролли». Но эти разные  работы   связывает  сильная  визуальная   
            энергия, а  также  вопрос ответственности личности перед обществом.

            CYCLOMANIA
            "Цикломания", 2001 (Финляндия, 93 мин) Сценарий и режиссура: Симо
            Халинен
            В ролях: Лаури Нурксе, Елена Лееве, Томми Муюнен,  Сеппо Пяяккёнен,
            Тарья Хейнула, Сёкё Каукоранта, Кристиан Линдблад
            Молодёжный фильм о велоспорте, снятый в городском ландшафте, в
            районе Хельсинки Кумпула.  В фильме отсутствуют типичные для
            финского городского кино тема пьянки и живописание мрачной судьбы
            маргиналов. Персонажи фильма ведут исключительно трезвый спортивный
            образ жизни и даже не ругаются матом, над чем критики иронизировали
            в том духе, что такой правильной молодёжи мы не видели со времён
            пропаганды Гитлерюгенда.
            Схематичность фильма, скудная драматургия и механически-рапортующие
            реплики компенсируются визуальностью съёмок (операторы Пентти
            Кескимяки и Кари Сольберг) и энергичной физической составляющей. С
            другой стороны, болезненные амбиции героев и натянутость отношений
            оставляют грустное впечатление. 

            Тема достижения духовной  зрелости возникает в  молодежном фильме
            «Цикломания». На фоне изнурительной  борьбы за  победу в 
            велосипедных гонках показаны  взаимоотношения  трех  молодых 
            героев. Герой  картины  молодой самолюбивый  Кей  придумал  свою
            тактику  обгонов, которая  состоит определенного  чередования циклов
             ускорения - замедления. Кей хочет добиться того, чтобы не только он
            освоил  этот прием, но и друг  Эту. А Эту нетерпелив, срывается,
            впадает в отчаяние, но Кей настаивает, ведь они оба  члены  одной 
            команды. Кей  как  будто сильнее, но его начинает  подводить сердце,
            да и роман с Оной, девушкой  Эту, сильно запутывает  их  отношения.
            В финале  Кей попадает в катастрофу, а  Эту  едет на состязания. И
            может быть, это  отчасти справедливо,  ведь помимо позвоночника 
            сломана  гордыня  Кея. Он пережил потрясение и  вынужден изменить 
            свои  взгляды на  жизнь.

            Вот что  сказали о фильме  «Цикломания» вологодские школьницы  Алена
            Иванова и  Светлана  Малышева.
            А. Иванова: «Тема  фильма – победы в велоспорте - мне  честно говоря
            не  близка. Герои слишком фанатично к этому  относятся. Для 
            главного героя  спорт- самоцель, думаю  таких  меньшинство, он
            просто упрямый  как  баран. Друг мне  кажется  естественнее, 
            добрее. Но девушка такая  странная – встречается  с  двумя  парнями
            сразу, как будто так и надо. Наверно, одного из них про запас
            держит. Не совсем честно себя  ведет. Игра  актеров, по-моему 
            сильно отличается от  русских  фильмов. Тут  если звук  отключить - 
            по лицам  ничего не прочитаешь. У наших – эмоциональнее  получается.

            С. Малышева: «Судьбы  спортсменов и сам  спорт   мне  безразличен,
            но на  фоне  спорта  здесь разворачиваются  сложные  взаимоотношения
              троих молодых  людей… Именно  психология  героев  меня
            заинтересовала. Фильм  держит   внимание, несмотря на  сдержанную 
            игру. Не понравился  перевод: в  некоторых  эпизодах текст  шел  с 
            большим опозданием по отношению к  движению… Мои  симпатии
            безусловно на стороне Кея, пусть даже он и неправ., а взгляды  Эту
            не разделяю. Ну, он и тренировался  как-то  халявно, и  нервичал 
            много, паниковал. А Она  серьезна  слишком. Вообще девушка  как-то
            не понравилась, холодная, целевая. Просмотр этого фильма  стал для
            меня  событием.

            Будем  надеяться, что такие события произойдут и в  будущем.


2 июня 2004
ЕЩЕ О К И Н О
НЬЮ-ТИМУР НА ФОНЕ КОММАНДОС
Тимур энд его коммандос – такая модернизация старого
любимого названия подчеркивает скорее различие чем
сходство с героями Гайдара.
В новом Тимуре (П. Кадочников в этой роли - узнаваемый
и милый отличник-заучка) ничего нет от старого: в то время
как прежний, гайдаровский Тимур объединял детей-сверстников,
Нью-Тимур - скучающий барин, обремененный излишним
вниманием слуг. Первая реакция на очкарика получается
негативная: эк, еще один бедный несчастный новый русский!
Может, это говорит в зрителе бедняцкий гонор, но жалеть
олигархов и их детей, которые обучаются в Англиях, как-то не
хочется.
А зрителя заставляют-таки жалеть и олигарха, и его
рафинированного сына. Создается впечатление, что олигархи –
это самый социально-незащищенный слой нашего населения.
Команда гайдаровского Тимура действовала добровольно, а
коммандос Нью-Тимура подчиняются только деньгам. Ради денег
они на все готовы, даже на добрые поступки! Подбирают лютого
пьянчужку (Л. Якубович), колют дрова бабке и строят поле для
гольфа они исключительно в рамках служебных обязанностей.
Это напрочь смазывает картину добра, которое бескорыстно.
Поэтому искажается весь хороший замысел Нью-Тимура, и
зритель даже не вздыхает, он привык, что миром правят
деньги. Такой камень, ей-богу, приходится бросать в огород
сценариста фильма В.Вардунаса, потому что идея фильма
неизбежно скатывается не к идеалам, а к их крушению.
Двигатель сюжета -не сочуствие, а приказ хозяина. Ну и
хорошо! Пьяница жив, старушка тоже, романтичная девочка Женя
(К.Масленникова) на свободе, папу повидала, да и хулиганы
вроде потянулись к людям. Отчего же грустно? Оттого, что
добро-то купленное. А значит, как правильно считает
Нью-Тимур, ненастоящее.
Оказываясь на родной земле после английской цивилизации,
новый Тимур не испытывает никакого шока. Посмотреть бы на
него без этих громил – ничего-то бы не смог. Но это если
говорить серьезно.
А стоит ли серьезно говорить о комедии? Зрители – не
зануды. И они грустно смеются над фантазией на тему
маленького русского принца.
Здесь хочется еще вспомнить сказку про принца и нищего.
Нищий, попав на место принца, справился с ситуацией.
Принц – нет. Поэтому принцу Тимуру нечего завидовать:
пока папа будет на отсидке, бедняга может полететь
из своих элитарных колледжей. Справится ли он с безумной
русской действительностью? С той реальной ситуацией,
в которой «лютый коммандос» Колян в живом и гротескном
исполнении А.Панина может спереть часы с Биг Бена, но
трезво посмотреть на свою землю и что-то для нее сделать –
не может. На фоне своих охранников-бандитов (до чего
надоели в кино криминальные клички) юный Тимур анахроничен,
как музейный экспонат. Удивительно, откуда он такой взялся
у своего криминального папы?
Образ мальчика несомненно добрый. Его дон-кихотство,
технически поддержанное грубой силой охранников, быстро
кончится, когда ему придется туго. Ну а внешний облик -
очки, костюмчик ассоциируется еще с одним героем, которого
подарил нам российский экран – конечно, это лорд
Фаунтлерой («Радости и печали м аленького лорда»).
Мальчик Тимур прекрасен, потому что это многообещающий
ребенок, и не только как персонаж из этой истории. Он
показатель того, что в моду входят интеллигентные умные
герои. Помните, как в прошлом поколения было сильно
очарование отрицательного героя? Это хулиганское очарование
еще витает над Алексеевм Паниным. Актер год отучился в РАТИ,
но так и не закончил его, сыграл уже 30 ролей и все его
герои походят на него. Даже Колян, в принципе, отрицательный
персонаж, очень смягчен обаянием хулиганистого Панина.
Артистизм, с которым Колян выкручивается из неприятных
ситуаций, просто обезоруживает. Ну, а Лимузин - Юрий Гальцев
– брутально и фатально прост. Сойдя со сцены в новую
ситуацию, он опять не похож на себя предыдущего.
НТВ в недавнем конкурсе «Российский сюжет» озаботилось
поиском нового положительного героя. Ну что ж, если бы не
весь этот ассоциативный ряд – Принц, Гарри Поттер, лорд
Фаунтлерой - нового Тимура вполне можно поприветствовать
как кандидата.
Картиной «Тимур и его коммандос» торжественно закрылся
областной фестиваль для детей и юношества «Фрески Севера»
им. Юрия Половникова.
На закрытии выступали - звезда анимационного кино и
обладатель многих международных премий, автор потрясающего
мультфильма «Чуча» режиссер Гарри Бардин, молодой, но уже
известный актер, лауреат Государственной премии за фильм
«Звезда» Алексей Панин, который представлял на фестивале
забавный фильм «Чудеса в Решетове» режиссера М.Левитина.
И один из самых заслуженных режиссеров России, член Союза
кинематографистов, автор нашумевшей «Зимней вишни», сериала
про Холмса, элитарной картины «Письма к Эльзе»
(этот фильм – участник вологодского кинофестиваля
«Новое кино России») - Игорь Масленников.
Представляя новую картину вологодскому зрителю,
известный режиссер Игорь Федорович сказал: «Сейчас
кинопрокат переживает не лучшие дни. И тем радостней мне,
что вы сейчас посмотрите не мою копию, привезенную со студии,
а собственную ленту, купленную Вологодским
киновидеопрокатом».




 
            2 июня 2004 года.
            КИНО

            Поражена тем что устроителя  кинофестиваля  Фрески  Севера  почти
            никто не смотрели  программу. Большинство не видели ни одного
            фильма. Получается  я  одна видела ВСЕ. Стала  описывать!  И никто
            так и не спросил отчета.
            Потом - фестиваль имени Половникова. Я  решила  начать со стихов 
            Дениса  Романенко к  Половникову: стихи написаны для нового ф ильма,
            который не успели снять...

            Молитва совершается в тиши… (стихи Дениса Романенко для Половникова
            -Митрича)
            …кстати по духу очень похоже на фильм  «Остров  спасения»


            Молитву творю, как умею –
            Строки слагая в стихи,
            Так, что сердце порой немеет.
            Но Боги к молитвам глухи
            Обычно. И нового Бога
            Ищет в бездушье душа.
            И возникает Дорога
            Серой пылью карандаша.
            Докричусь. Не смогу иначе.
            Докричусь до кого-нибудь.
            До людей. До друзей. А значит,
            До Богов – чтобы их вернуть.

            a

            Что делать, если на твоё окно
            Усталые растрёпанные птицы
            Надумают однажды приземлиться…
            В какой руке им вынести зерно?
            Какой воды? Из крана – их убьёт.
            Святой воды – святители не святы…
            А птицы собираются куда-то,
            И ни одна из них не подождёт.
            А, что там! Нож – не смертная коса.
            Рывок по венам – пейте на Дорогу.
            Быть может, вам прибавит сил немного
            Солёная сердечная роса.
            Мне ж не убудет. Пейте! Вам дано
            Летать, где человек всесилен ползать.
            А мне оставьте счастье вас запомнить
            И оставлять распахнутым окно…

            a

            Соль
            Слёз твоих
            Соль
            Пота твоего
            Соль – да вода
            Радость да беда
            Жизнь
            Больше ничего

            Тонкими руками очерти на небе крест
            На четыре ветра
            Бог за облаками – не поможет да хоть не съест
            Но там
            Там так много света

            Нам-то не дано летать
            Жаль – да не жалей
            На земле своей
            Сумей
            Устоять

            Жизнь
            Смерти нет
            Жизнь –
            Та что нам дана
            Жизнь одному
            Больше никому
            Жизнь
            Так ли уж нужна

            Тонкими руками очерти на небе крест
            На четыре ветра
            Бог за облаками – не поможет да хоть не съест
            Но там
            Там так много света

            Нам-то не дано летать
            Не дано – не надо
            Нам не привыкать
            Вставать
            Да как отучиться падать

            a

            Вологда – сладкая песня
            Осенних кочующих птиц.
            Церковь дождлива, воскресна,
            Музыка, остановись!
            Я исповедуюсь, Отче,
            Очи потупив вниз.
            Я ненадежно опрочен,
            Не спаси меня, не молись,
            Лишь веселым вином попотчуй,
            Тёзка, кравчий святой, Дионис.
            Так прозрачны, стремительны дни…
            Не успеть мне… исчезните, ночи!
            Невозможно, невыносимо
            Не писать до утра,
            Люди мои, серафимы,
            Свет моего пера…
            Отрок, налей мне… квасу.
            Да затепли свечу
            Поближе к иконостасу.
            Нет, две – Чудотворцу и Спасу, -
            Я ничего не хочу.
            И молитва моя бескрылая
            Пусть растает в тиши:
            Я люблю тебя, милая! –
            Не отзовись, не пиши.
            Вологда колокольная,
             Оборви звон!
            Залетит к тебе птица вольная –
            Не тревожь её сон.
            Что там ворона каркает –
            Прогони, не лови.
            Здесь золотая каторга
            Сосланных по любви.
            Не сбежать, не укрыться в ельнике,
            Не часы отмеряют путь.
             Дождь поёт колыбельную,
            Да мне не уснуть.

            a

            Вы знаете?
            - Что цветы растут из небес.
            Неужели Вы
            Никогда не требовали чудес
            От такой синевы!


БЕЗ ПАСПОРТА

Эта фантастическая  история  случилась в  Вологде. К  сожалению. И  это  вам не какие-то  летающие талрелки, при появлении которых просто  хочется  кричать от  восторга и  в  воздух  чепчики  бросать. Тут все загадочно, только  за  разгадку  никто не  хочет браться.
У одной женщины, назовем  ее  Татьяна Эмильевна,  пришел  срок  поменять паспорт. Вроде обычное  дело, но ответственные органы паспорт  ей  поменять... отказались. Ее  охватило отчаяние. Все  кто  терял  хоть однажды  паспорт, знают,  какая  это  мука - добиваться нового. НО таким  людям иногда  идут навстречу и дают справку, временно  исполняющую  обязанности  паспорта. В  нашей  случае  даже такой временной  справки никто не  выдал.


Сходила Татьяна Эмильевна  4  августа  2004 года  в паспортный стол.
И ей там разъяснили, что она должна теперь ДОКАЗЫВАТЬ свое материальное наличие в государстве РФ с периода с 1992 года по 1993, когда она  «имела временную прописку» в связи с учебой в Москве. На тех самых ВЛК. Высших  литературных курсах то бишь.

То есть, по логике паспортного стола, раз она была прописана в столице нашего государства «временно», то факт своего наличия на родине в этот период  ОБЯЗАНА доказывать. Всякими там справками. А оне, Паспортный Стол, будут «все тщательно проверять».А  где, простите, презумпция невиновности? Даже на возможных  преступников  она  распространяется, пока суд не докажет факт  преступления. А наша  героиня вообще ничего  противозаконного НЕ СОВЕРШАЛА...

Потому что, по логике Паспортного Стола, на время прописки «временной» - прописки «постоянной» у нее  НЕ наличествовало. Следовательно, она могла пребывать в любой точке земного шара с любым другим гражданством. И провозить взрывчатые вещества и наркотики и подрывать устои.


Из  беседы в  паспорнтном  столе:

- Я не знаю, где вы были в период с 1992 по 1993!
- На Добролюбова 15 я была! В Москве!
- А доказательства?
Одно  есть!  Но  его мало...

Татьяна  Эмильевна расказывает:
"Я, друзья дорогие, орала. Беспомощно и громко. В полном отчаянии и оскорбленно - я же невоцерковленный в государство человек. То есть по всей статьям - "не" - "не состояла", "не привлекалась", "не работает", "не замужем", "детей нет", Мне совершенно нечем себя доказывать. Человек с кобурой и при погонах в паспортном столе приподнял свою фазенду цвета хаки и был готов к боевым действиям. До тех пор, пока не понял, что имеет дело с человеком явно в не в себе.
 Я тупая, я не понимаю, почему и что должна доказывать, родившись в России у родителей, родившихся в России же, не понимаю, почему «медицинская карта» - можзет  быть  доводом ЗА или ПРОТИВ - что это такое вообще? такая силикатно прокленная книжица из поликлиники по месту жительства? - да я с ними еще в юности распростилась! - почему это регистратурное творчество юридически весомей, чем штамп того же паспортного стола 1991 года о прописке - они кому эти штампы ставили, не гражданам России, что ли?.. И не они ли их лепили в мое удостоверение моей личности?! Где логика?!!!

7 августа 2004 владелице просроченного паспорта посоветовали  подать заяву на российское гражданство. И собрать документы, его подтверждающее.
Интересно, почему же ранее, когда она голосовала, никто в ее гражданстве не усомнился ни разу?!

(Кто  не в курсе - она, заметим, прописана - ПОСТОЯННО! - в поселке Кувшиново - пригород Вологды,  Кувшиново)

31 августа  2004
Очередной паспортный эпизод. Слово Татьяне  Эмильевне.

Захожу, стало быть, к нотариусу. К которому нервная очередь и все ей сопутствующее и из нее вытекающее.
Говорю:
- Мне бы копии документов заверить.
И протягиваю ксеры. Нотариус, милая вологодская дама со всеми вытекающими и сопутствующим:
- Паспорт, будьте добры, женщина.
- Дык, - говорю, - пжлста.
И извлекаю из-под Третьего Глаза - сумка маленькая, ТГ, есессно, поверху, - что имею.
- Дык, - слышу, - ваш недействителен. Устарел.
- Дык, - говорю, - в чем и дело.
- Дык, - говорит, - права не имею заверять. Без паспорта.
- Дык, - говорю, - мне без этих документов другого не дадут. Для того и надобны. Для паспорта.
- Дык никак!
- Дык и что теперь?
- Дык не знаю... Ну с друзьями паспортными приходите.
- Дык а если их нету?
- Дык ну как же! Кто-то ведь есть?
- Дык есть, - говорю, - в Штатах, в Израиле и даже в Китае.
- А... А в Вологде?
- Дык нету вот! Ну нету. И что теперь?
- Дык... ну... найти кого-нибудь...

Выхожу в коридор, к очереди в остатке. Приглашаю красивую особу делового вида, занимавшую за мной. Особа радостно подхватывается, наивно надеясь, что ну надо же как быстро и удачно!
Захлопываю за ней дверь. Становлюсь у ручки твердо и устойчиво. И разъясняю:
- Девушка, для получения нового паспорта мне необходимо заверить вот эти документы по старому паспорту. А для этого нужен паспорт.
Девушка моргает.
- Ну понимаете... - начинаю я снова про козу, капусту и волка, - у меня нет паспорта, я его еще не получила. Потому что для этого нужно заверить документы. А для этого нужен паспорт. Ваш.
- Ничего страшного, гражданка, - подхватывает нотариус идею и вливается в дуэт, - это быстро.
- Дык... - усомняется особа.
- Дык это можно, потому что законно! - убеждает юридическое лицо.
- А?... - Девушка вопрошающе смотрит на меня.
- А так - не законно! - объясняет нотариус.
- Девушка, - встреваю я, наблюдая обострение недоверия у деловой особы. - У нас такие законы, что без вашего паспорта я не смогу стать законной гражданкой Росссийской Федерации. Никогда.
- А! - Отупевший молодый лик наконец частично проясняется. - Законы... дык пожалуйста!

Через пять минут нотариус, поставившая энное число штампов на обороте моих ксер, разрешает:
- Дык вы, женщина, идите уже.
- С ксерами?
- С ксерами, да.
- А расписаться мне нигде не нужно?
- А зачем ваша роспись? Девушка будет расписываться за ваши копии.
- Дык?..
- Дык вы свободны, женщина. Идите.


ФАКТЫ

Марченко Татьяна  Эмильевна,  род в 1958 в Орле, постоянно проживает Вологда Кувшиново
Майская 14-44
Обращалась трижды по поводу паспорта в  паспортный  стол на  Козленскую 6 (с  торца) - администрация  Вологодского района.
Старый паспорт II-РЕ   №541503, 15.11.1978 г., ОВД Ленинградского РИК г. Калининграда. 
В  смене паспорта  отказано. Готовы  документы:
Квитанция,  старый  паспорт,  фотографии. Не было справки о  прописке в  Москве  на время  учебы в  ВЛК. Когда получен  докум. об окончании? В  1993. Надо справку,  что с 1991 по 1993 училась на  ВЛК и  жила там же  в общежитии. Эта  справка наконец  есть.
Прошел год. Теперь  требуют ту же  справку из Москвы, но уже  из райотдела  милиции. Справки  выдаются лично. Поехать она не может – по старому  паспорту не дают  билетов. И  еще  два  справки о прописке  из Челябинска, из  паспортно-визового отдела (отметки об  этом  и  так  есть в  паспорте)- тоже поехать не может.  Письменый  запрос не срабатывает.
Каждый  раз  в  паспортном  столе сидит другой работник, который не знает и не помнит, что говорил предыдущий работник.
 «Мы  заведем  на вас дело  и оштрафуем на  1,5  тысячи».
Откуда у  паспортного стола  право так  издеваться над человеком? И почему это право сильнее прав человека, которые никто не отменял?
И как, в конце концов,  получить паспорт?





21 октября 2004
МОНОЛОГ ДЛЯ МАЛОГО ЖУРФАКА

Дорогие друзья, вам придется брать интервью у
человека, о котором вы ничего не знаете. Надо
выкручиваться, потому что журналисту главное
сдать строчки, и чтоб редактору понравилсь,
чтоб он не смог не взять. Вы надеюсь, различаете
формат "Красного Севера"
(газета для пенсионеров) и формат желтого
"Премьера"? То, что вы напишете
на формат "Красного Севера", никак
не возьмет "Премьер". Ему надо -
скандальное. Этого добра сколько угодно.
Но я надеюсь, вы понимаете о чем речь.
Мы не будем рассматривать тревожные ситуации,
как и когда я потеряла девственность, уже
неактуально. Даже не о том, кого в виде кого я
изобразила в последней повести. Скандалы
с прообразами тоже ушли на задний план, теперь
я так говорю: дорогой прообраз, ты свою роль
сыграл, а теперь ты хороший человек. но ты сядь,
я не обязана тебя слушать (шум, крики
"вы друзей потеряете"). Извините,
кто настоящий друг, тот поймет, а не будет мне
рукописи в лицо швырять. А кто не понял? Сопин
говорит: кто тебя бросил, тот для тебя
лишний. Все поняли или повторить? А, вы
записываете.. Почему часто цитирую Сопина?
Потому что этот российский поэт большого
масштаба умел постебаться над
провинициальными («семинары, восьминары,
девятинары, все это нары, а вашей сестре вход
в союз только на спине).
Повторить?

Я повторяю, что скандальность надо искать не
под одеждой. Надо нам беседавать, как
культурным людям и все. Скадальность
заключена в другом. Придумайте хорошие
вопросы - попадете в историю.

Какой жанр мне удается? Извините - все
жанры удаются. Я прилично пишу статьи
(член союза журналистов, вот напечатали
в журнале «Журналист», а то что меня не
печатают здесь, это уровень вологодских СМИ),
считаюсь прозаиком, прозу люблю писать
больше всего,но у меня есть хорошие стихи,
конечно уж не такие, как у Сучковой, или у
Кузнецовой, но несколько стихов она у меня
похвалила.

Сопин предупреждал (Ленин предупреждал!)
чтоб я не выходила с первой книгой стихов, ведь
если они плохие, то и прозу не станут читать а
если наоборот, то простят плохие стихи ради
хорошей прозы (видимо как у Василия
Ивановича ситуация ведь он тоже начинал со
стихов а прославился как прозаик). Есть
одна недоделанная пьеса и несколько
верлибров. Три повести - только одна
опубликована. Два сборника стихов...Что?
Опубликованы или нет? И да и нет. На
принтере. Не знаю, грани стерлись.

Краткое содержание предыдущих серий,
записывайте девушка, вы ничего не читали,
а в интернете 100 ссылок, вы опухнете.
Как же вы Охотниковой сдадите отчет?

Визитная карточка "Графоманка".
Да-да меня предупреждала Фокина (Ленин
предупреждал) что люди поймут в
прямом смысле, но что делать, если я не
считаю слово графоман плохим. А вы знаете,
что это? Тоже не знаете? Приятно поговорить
с культурными детками. Графоман - это
человек одержимый страстью писать.
Что день и ночь он строчит - раньше на
машинке а теперь на компе, его изображали
косматым идиотом брызгающим
чернилами -в Крокодиле, но я-то знаю, есть
страсти и похуже. Вот я смотрела летом кино,
а рядом советские школьники нюхали клей
так я с подружками угорела, вот это
страсть пострашнее...(шум- где в ы были,
в каком кинотеатре? - в каком надо,
в кинопрокате). Страсть писать у Ларичевой
происходит от бешеной любви к людям. Она
не хочет чтоб их забыла история. Не вижу
патологии... У Ларичевой одни обломы в жизни:
писать нельзя, мужчина любимый ее ставит на
место потому что очень нравственный, по ягоды
Ларичева идет чуть не погибает в болоте.
Но Ларичева не просто любит писать она и
других втягивает. Поэтому я переписала конец.
(отрывок из Графоманки - глава
"Как хорошо что ничего нельзя")

Вы скажете, а что плохого? А то что один
человек, прочитав, сошел с ума. Потому что
ужасная ведь история, растоптано все
самое светлое, чистое, как слон в ванне.

(Считаете ли вы, что надо так писать? Или
пожалеть читателя, не доводить до
психушки?)


            20 ноября 2004
            НАЗЫВАЕТСЯ - КОЛЛЕГА!
         
            Страшная была суета! Звонила Татьяна Кербут. Я
            должна была прийти на встречу с Евгением Поповым
            Позвонить "всем вашим людям"! Они никогда не
            вспомниают о "наших людях", пока не приедет
            какой-нибудь литературный генерал. Вот Кекова,
            вот Чухонцев, вот Попов... Лихорадочно искала я в
            интернете его произведения."Прекрасность жизни
            ": чудовищное лоскутное одеяло из газетных
            вырезок. Нас раньше ругали на совещаниях - "это
            не литература, а журналистика"... А тут такое? "
            Не пустили в литинститут", "исключили из союза"
            - это уже интереснее....
            Но когда прибежала на
            встречу прямо с конкурса " 60-летие Победы" в
            сельхозтехникуме - оказалось там поет хоровая
            капелла.Почему? Потому что звали на Попова, а
            сделали ОТКРЫТИЕ ЦЕНТРА ЧТЕНИЯ Прямо Остап
            Бендер. Завдепартамента культуры: ах как мы
            любим нашу культуру, нашу библиотеку... Нашу
            прекрасную Нелю Николаевну...Буль-буль..
            Директор бибилиотеки: ах как мы любим наш
            департамент культуры... Нашу умную добрую
            прекрасную Валентину Васильевну...А в этом зале
            Питирим Сорокин...А как мы любим нашу великую
            литературу - Клюев-Белов... А Есенин даже
            венчался...Буль-буль-буль... Чмок-чмок-чмок.
            Откуда такой штамп восприятия? Ведь культурные
            дамы были в Америке...
            Было стыдно, что я не Питирим Сорокин.
            Вышла Пушкинская библиотека: а как мы любим
            нашу культуру...Вашу чудную библиотеку, которой
            дарим эти чудные книги ..буль-буль...Вот и
            регионы - они тоже буль-буль. татьяна
            Германовна , дайте слово сказать, меня просили
            из Фонда памяти Тюрина. Потом-потом. После. А
            подошла к Попову, вручила анкету.
            Крреспондентка Красного Севера: Галя ну-ка
            изобрази публику.. Я свирепо: Я КОЛЛЕГА Это 17
            ноября.
            18-го их повезли в Кириллов -
            монастыри и великая северная буль-буль. Ах мы в
            таком потрясениии. 19 опять велели прийти. А
            как же - круглый стол , надо буль -буль. Так
            дадите слово - потом. Не пошла на работу.
            Сидела с 11 два часа - не дали слова. Татьяна
            Германовна, мне все понятно. Не надо со мной
            говоритьтаким тоном. Потом дали 3 минуты.
            Кажется вцепились в альманах Мурманск и Коми.
            Работайте с проектом, получите столько талантов
            и бесплатные журналы. Все слышали впервые. Там
            еще сидела моя бывшая начальница, которая
            дважды выгнла меня с работы.
            Потом оказалось -
            Фонд Идьи Тюрина давал Пушкинской библиотеке
            мои телефоны. Если б они позвонили, мне бы
            меньше нервы мотали.Но время упущено.Просьбу
            Иры МЕДВЕДЕВОЙ выполнила.
            Было тошно. Было
            ощущение вторичности - такую конференцию я уже
            проводила несколько летр назад. Но меня за нее
            ругала администрация... А какое отличие? Разве
            что регионы...
            И вот ПОПОВ НА ФОНЕ ВАГРИУСА.
            Женщина главный литературный редатор Вагриуса
            Шубина раскидывала сияющие ковры. Цветаевска
            серия - дневники Мура и переписка с Пастернаком
            . Юрская серия. Почему закончии Женский почерк?
            Хотели понять как женщина продается как женщина
            (как товар).Ну зачем женщину оппозиционировать
            ... Пусть как отдельный автор. Мы любим мемуары
            ! Вот вот и вот мемуары - они заполняют
            ненаписанную историю В сторону: если вы хотите
            дать рукописи, то лучше не подходите. Открывать
            новое имя не будем.(как они боятся когда кним
            пордходят). Ах как мы любим Попова, буль-буль-
            буль. Вот и вот, и вот его романы, которые...
            Если Шубина смеется над корректурой, это
            корректура Попова...
            ПОПОВ веселый лысый в
            очках с вполне нарисовнным фонарем под глазом. (
            Фонарь луной как на фешн тиви).Шутник. Если вы
            мне задаете вопрос про литературу и жизнь
            вспомните была такая газета: ЛИ-ЖИ. Учтите это.
            А вообще все изменилось. Если раньше я был
            пессимистический оптимист то теперь
            оптимистический пессимист Много спрашивали про
            жизнь. Ничего про книжки. А ему наверно
            хотелось о другом. На вашу анкету потом, когда
            один- не в формате этой встречи. Не ответит
            конечно...
            А Кушнер вот ответил. Хотя
            признался что ничего не может сдела ь - журналы
            его не слушают, хотел помочь людям и не смог. (
            Ах Александр Семенович). Так что если хотите -
            просто. Хочу конечно, честный человек!
            Все
            прошло роскошно. Областная библиотека успешно
            заменила читателя и нахватала себе бесплатно
            книг по пять штук. Ну надо же как-то
            компенсировать пропавшее работчее время. а
            стоило мне попросить для библиотеки - нельзя.
            Откуда они знают что я самом деле... А
            вольнослушателей было пятеро: старый писатель
            Аринин, еще более старый Новоселов, моя коллега
            с работы, вдова Сопина и я. Которая жадно
            конечно очень жадно впивала каждое слово, делая
            вид что настало полное вдохновение и восторг.
            Понимая в то же время что это полное дно.Что
            мне некуда стреимтьс я и не о чем мечтать Была
            даже злость на себя за то что посмела думать.
            Ну разве за этим меня туда звали? Не за этим. А
            чтобы аплодисменты вовремя начинала. Завтра
            начну читать ПРАВДИВУЮ ПОВЕСТЬ ПРО ЗЕЛЕНЫХ
            МУЗЫКАНТОВ. Вот схожу на уроки, дозвонюсь
            Тайгановой и начну... Буду выполнять то что еще
            возможно Говорят: если не можешь изменить
            ситуацию найди в себе силы с ней согласиться



            26 декабря 2004

            ПЕДСОВЕТ
            Хотела поехать к Тайге, поскольку она
            болеет, причем они болеют вместе с матерью,
            рухнув от гриппа. Когда я звонила, то услышала
            слабый потрескивающий голос как на пластинке!
            Но чиновники устроили нам педсовет, уроды. Была
            же аттестация центра для одаренных детей, где я
            временно обитаю. И они старались повернуть
            товар лицом и несколько недель писали поддельные
            журналы, а мне даже не разрешили написать в
            журнал реальных учеников. Это ж в школе учитель
            пришел и занят только творческим планом, а в
            дополнительном образовании - я сама должна
            бегать и искать этих самых одаренных учеников.
            Ну вы понимаете что на уроках они не могут не
            учиться, им аттестат не дадут, а здесь увы
            здесь только совесть, которой давно ни у кого
            нет. Записано в группу десять, через месяц
            остается трое. Надо каждый месяц все начинать
            снова.
            У меня в начале года было все нормально
            с базой, но к новому году остались жалкие
            остатки. То есть сельскохозяйственный техникум
            закрыть можно - двое, 17 школу тоже. Да и 7 не
            блещет - трое. То есть в момент стремительного
            разгона я снова должна делать набор. При этом
            администрация не то что НЕ помогает, так она
            еще меня шлет в дальнюю школу собирать детей
            для математического класса. Что-то я не
            наблюдала, чтоб математик Алексей Иваныч бегал,
            искал учеников мне. А реклама, на которую
            запланировано 20 тысяч? А вот вернули мне счет
            из областного радио, несчастные 900 рэ и на те
            обманули - это как? Заочная олимпиада - и ту
            завуч оплатила из своего кармана. На педсовете
            сидело два препода - Лухманова и я. Нам -то все
            и высказали. Выходит, только эти вот отщепенцы
            не справляются. У химика, математиков,
            информатиков - их целый взвод - все хорошо. Это
            поразительно. Пояснительная к программе никуда
            не годится. А кто даст другую? Видимо идея
            этого центра одаренных детей к моменту
            аттестации извращена полностью. Никакого
            гуманитарного развития не будет, поскольку дело
            зашло так далеко, что заменилось на гонку за
            цифрами. Другого ждать глупо, ведь надо мною
            два директора (?) и оба учителя физкультуры...
            Педсовет назначили повторяю, в мой выходной. Я
            вышла оттуда, меня дергало. Методистка ничем
            мне не поможет, она и так что могла, подсказала.
            А тут еще навесили ветеранов, которые ни с
            какого боку к литературе. И творчество -
            чиновников не интересует. Только десять человек
            два раза в неделю. Ну, это знаете... Ах они
            ложились на амбразуру, спасали девять программ.
            Врать не надо было. В прошлом году, когда я
            только загоралось идеей, мне ласково
            посоветовали написать программу по культурологии
            . Я ужаснулась и пошла купила учебник, волосы
            дыбом. «Да ничего - сказала директор Узорова,-
            вы напишите про плетение корзин, а сами там
            делайте что хотите». Вот когда надо было
            насторожиться. А теперь уже поздно.


26 декабря 2004
            ДИСК «УТРЕННИЕ СТИХИ» или как
            происходит идентификация поэтов
            В один из ДР я спела Волковой на ее банкете смешную песню на мотив
            «И я была девушкой юной». Это был текст неизвестного никому Таюшева
            из Саратова,
            который случайно оказался в Доме актера на
            встрече с критиком Орлицким по поводу проекта «
            Культурный герой 21 века». То есть Таюшев отец
            - известный театральный режиссер, но Таюшев сын
            был все равно что Тайвань...
            Я взяла папку у этого Таюшева сына и Натка Сучкова его напечатала в
            «Стрекозе», я еще препиралась, что
            так мало взяла. Вот! Песенку пели мы с Кузей и
            жестикулировали. Потом прошло несколько лет и
            Таюшев приехал в Вологду жить. И она его
            записала на радио - в том числе эту девушку юную
            . Потом еще кого-то записала. Потом на планерке
            ей сказали - что это за ерунда у тебя в эфире?
            И велели прекратить. Но народ на планерке велел
            продемонтрировать «ерунду», это был Антон Черный
            , лауреат и т.д. А че, нормально, -сказала
            остальная планерка и разрешила по две минуты в
            утреннем эфире...
            Когда записывали Руфу там,
            девочек из техникума, я не реагировала. Я тогда
            реагировала, когда например приезжала Машка
            Маркова из Кадуя, она же непрерывно читает стихи
            , из нее все прет и прет, или там Архипов
            который всех поразил на Рубцовской осени, а до
            этого поэты там не котировались, хоть и читали,
            или когда Наугольный вдруг попал в передачу и у
            него такоо-ой голос прорезался... Их набралось
            двадцть или тридцать. Когда я ууслышала себя,
            прослезилась. Слишком юно и красиво... Волкова
            взяла Курехина у Сергея Михалыча и оказалось,
            он подходит абсолютно ко всем поэтам. Когда
            поэтов передавали по радио, то они испытывали
            потрясение.
            Закрутилось все смешно - поехали к
            Волковой печь пиццу, пить крепкое медовое и
            заодно как-то заглянуть в программу НЕРО для
            записи звука. Пицца получилась хорошая,
            программа сработала. Потом Михалыч пошел писать
            на работе. А потом картинку печатать для
            обложки - с этим было уже туго, так как из
            десяти картинок напечатались четыре. Тем более
            у человека сессия, заочники приехали, а в
            промежутках Михалыч мотался чтобы поймать
            Фролова и понять что такое с этим цветным
            принтером - рулон гонит пустой, от картинки
            одна шелуха по краям. Потом уже Оля Кузя
            подключила свою редакцию, но та содрала полторы
            сотни. Пришла я дальше на работу проверить на
            независимом магнитофоне стандартный диск CD, но
            на работе как обычно никакого начальства и маг
            заперт. Поехала в свою старую библиотеку - там
            проверила - работает. Позвонила нервному
            Михалычу - не мучься, все пашет. - Нет, буду
            мучиться дальше - буркнул он. Я засмеялась:
            люблю тебя, говорю, не мучься - нет, буду...
            Поэтому худо- бедно шесть дисков было. Волкова
            просила подарить ей на ДР членство в союзе. Оно
            случилось! Правда, первый раз в жизни такое
            наблюдаю. Сучкова отбила по этому случаю
            телеграмму. Это был гвоздь программы. У Паши
            все затянулось на годы, но все равно, несмотря
            на два раза утраты личного дела, оно нашлось и
            - вот!
            Первая закрытая презентация была в
            Музее забытых вещей. Там старинная Мебель,
            абажур как крейсер, весь в мулине. Там выставка
            детей в боярской одежде - неужели наш театр моды
            ? А вот и Алена Ковалева, она едет в Питер.
            Алена, а вы что, сами все это шили? -Да. Сами.
            Ленкин отдел в полном составе, красная рыба ,
            балык и шейка московская. Вот водка, вот красное
            , белое. Вам что? - Белое. Это Белая дала
            телеграмму. ..Товарищи, отставьте уже бокалы,
            перейдем к главному, ради чего мы тут собрались
            . Читай, Галя. Я продекламировала про союз
            российских писателей, сделав ударение на словах
            «Василенко по поручению Сучковой». Всем стало
            весело. А теперь ты Пруся, читай твой любимый
            рассказ Волковой. Все поражены. Пруся читает
            лучше, чем драмтеатр. Надо ее загнать на
            гостиную! Татьяне Владимировне как хозяйке
            салона дарят книгу Волковой, и она трепетно ее
            берет руками в перстнях и в шали. Кербут и
            Борисовна интимно болтали о культуре. Вы знаете
            , я встречалась с Улицкой - это Кербут. Ну ия
            встречалась и что? Главное же читать. А я
            Шурика только читала...
            А Борисовна пафосно говорила про Москву, про то, как пила с
            Шайтановым, как брала интервью у губернатора, и что он в ужасе о
            вологодских СМИ, только радио лояльное (согласна), про то, как
            растет престиж вологодской торговой марки - Раиса Михайловна,
            главный кондитер области, таяла. То есть радио раскручивает не
            только поэтов, но и тех, кто
            дает деньги, это только справедливо.
            ...А теперь друзья отставьте бокалы и мы уже
            перейдем к главному, ради чего мы здесь
            собрались. Вот пресловутый диск «Утренние стихи
            ». Я последовательно нажимаю несколько номеров
            и смело объявляю что проект начался. Борисовна
            вы же не против? Стихи, окутанные музыкой
            Курехина, походили на облако. Камень, рыба,
            облако... У Сучковой здесь один стих, зато
            никакого «на х...» Черный - скрытый эротизм.
            Щекина - любовная лирика. Она споет, споет...
            Архипов - первое мая и нож. Вы заметили, как на
            глазах меняется восприятие? Потом снова
            апельсины, балык, белое, красное.
            ...А теперь друзья, прошу тишины. Это еще одно
            главное, зачем мы сюда собрались, Галя читай.
            Да нет, я собственно не читать, а показывать.
            Вот тут Волкова - с Днем рожденья, Волкова,
            продвинутый пользователь, - имеет возможность
            увидеть уникальную вещь. Одна из присутствующих
            тут дам заказала фотоальбом природы, и его
            выпустила известная писательница Тайганова,
            хорошо владеющая цифрой, это снимки Кувшиново и
            окрестностей, русские пейзажи тончайшего
            чувства и большой силы проникновения. А ты Оля,
            включай скорее ноутбук. Так.. Всем видно? Ой,
            веточка - это прямо Шаламов. Гостиную музея
            наполнили вздохи и стоны. Народ удивлялся
            бесконечно. А что будет, когда она исчерпает
            дорогу от Кувшинова до Марьинского? Да бросьте,
            это неисчерпаемо. Вы хоть одно повторение
            увидели? Кстати, презентация диска природы 22
            января. Там вы узнаете много интересного о
            Тайгановой и ее увлечениях.. О ее литературных
            сайтах тоже... Слушай Волкова, я сматываюсь, нет
            , все понравилось, но у нас же заочники, Дети-
            бабушка не кормлены, пошла я. Не забудь про
            вторую презентацию...



            26 декабря 2004
            Первая презентация, закртая, была 23 декабря,
            а теперь открытая...
            ДИСК "УТРЕННИЕ СТИХИ"
            Вторая презентация.
            Прибежала в прихожую
            суматошная Оля из Усть-Кубино с дипломом про
            Жаравина. Оля, ты не предупредила и я теперь
            опоздаю. Ну ладно давай. Ты расстроена? Да я
            тоже считаю, что тебя завалили, ну давай.
            Напиши мне. Потом техникум - оставила
            прощальные подарки. Пока ребята. Там ждал
            молодой человек со стихами. Ну давайте.
            Картинок нет. Где Кузя в конце концов? Михалыч
            напечатал еще 10 дисков. Кузя приходит за час.
            Мы с Михалычем судорожно режем, вставляем. Они
            короче на 5 мм и выпадают. Да, сделали
            уменьшение 90 процентов, а зачем? Не надо идти
            в фотографию с электронным носителем. Быстрей,
            я с Юшковой договаривалась раньше прийти. У
            Юшковой даже нет объявления. Я сама виновата.
            Волкова конечно все сделала изящно и смешно.
            Только почему-то ни слова про сайт областного
            радио, как договаривались. И никому слова не
            дала! (Я не в счет, я только препиралась по
            сценарию. Только вякну, она - в таких условиях
            невероятной борьбы... И я затыкаюсьJ) Михалыч,
            Архипов. То есть она крутила сам диск, а люди
            сидели, то есть зачем они сами? Она считает,
            это неважно. Михалыч: серые люди превратились в
            событие. Произошла самоидентификация. Всем
            обычное стало НЕобычным. Мы узнали себя.
            Волкова - первым мужчиной был Таюшев. Тимофеев -
            нет, я был до него. Смятение - мы тогда еще не
            знали... Черный, скрытый эротизм (почему же
            скрытый?), Чеблокова, сорок две секунды. На
            диске логотип союза российских писателей. Это
            действительно важно. Да я согласна, тогда,
            когда бумажные издания дороги, это выход. И это
            очень поднимает поэта, к которому такое внимание
            . А что еще надо поэту? Пока, ребята. Ты с ума
            сошла, Галя мы идем в «Радугу». А я не иду.
            Надя Архипова - позванивайте. Надя, мне
            отказано в грубой форме, так что не буду. Да
            нет же. Потом, Лена, скажу.
            А мне ведь надо было целый конкурс отправить на почте, последний
            день по штемпелю, и оставалось до
            закрытия 15 минут, и еще пакет для союза с
            документами. Какая там радуга... Пошли домой
            жарить котлеты из курицы. Аххх как было вкусно
            и тем более вкусно «Иронию судьбы» с чаем с
            бергамотом... А с Наугольным мы уже выпивали, и
            дело уже кончилось милицией, так что не будем
            усугублять... Там вон Даша звонит, что денег на
            билет мало. А вы пробовали вологодские конфеты «
            курага с орехом»? Нет? Ну вы совсем. Это ж
            Раиса Михална, ну... Вологодская марка...





22 февраля 2005

УСЛЫШАТЬ КУБЛАНОВСКОГО?


1. СОБЫТИЕ
Все-таки  хорошо, что о встрече с  поэтом Юрием Кублановским в Вологодской областной  библиотеке, намеченной на  20 февраля,
было известно
заранее. Если нет  книги, всегда  можно  заглянуть в интернет и почитать  стихи. Ссылка приводит  на  журнал  «Новый мир»,
Кублановский  возглавляет там отдел поэзии. Стихи в основном  элегические и прощальные: с юностью,  с женщиной, с прекрасным
городом. Есть у него такой холм, с которого он все  озирает.
И самые  дорогие  сердцу  вещи мигают издали огнями.
Событие имело-таки место. Презентация  роскошной  книги-альбома 
Ю. Кублановского «Дольше  календаря» прошла в  рамках проекта  «Открытая  трибуна», которому исполняется  десять лет.
«Эта книга писалась долго, - признался Юрий Михайлович, - это итог
20-25 летней  работы. Здесь собрано не только все основное, что было написано  раньше, но добавлено новое последнего периода. Отдано все
(в книжке  720 страниц!) Поэтому я  сейчас  как  голый  человек на  голой  земле». Прошлое и настоящее связывается  в одну  нить  суровой ниткой  памяти, и  сам Кублановский  оказывается  перевозчиком с одного берега на другой:
«Не на  русскую душу  доносчиком
Лучше стану  судьбе  вопреки
С поседевшим  лицом  перевозчика
У  безлюдной  излуки  Оки
Кулаки побелеют от сжатия
Рукоятей весла и весла
Если правду – пока демократия –
Жизнь меня  хорошо потрясла».
Жизнь  его трясла и тогда,  когда он участвовал в опальном 
«МетрОполе», и когда был отлучен от публикаций. Знаменитый  критик
и эссеист Андрей  Битов, возглавляющий российский ПЕН-центр, так и сказал, представляя публике  Кублановского: «Знаю Ю.М. с  пеленок,
хотя в  пеленках  его не видел. Он  испытал действительно крах всех степеней  свободы, но продолжает писать, не  закрывая  глаз на ужасную действительность».
Персоны такого литературного  уровня - это ли не  событие в  провинциальной  Вологде?
Однако Кублановский здесь уже  в третий  раз. Кроме  него тут 
побывали и Чухонцев, и Кушнер, и Герра, и  Русаков, и Кекова…
Битов назвал  Кублановского нашим «почти земляком», на что
последовала  шутливая поправка: «Не  совсем, я из Ярославля, но
можно округлить».
Стихи «о палестинах» звучали особенно  нежно и мглисто – «На  малой  родине», «Ночь в  Ярославле». Но и здесь главная тема  оставалась
тою же:
«Не надо  вслед за  обновленцами
нам  перекрещиваться снова –
 мы  остаемся  ополченцами
не всеми преданного Слова».
Хотелось  спросить – а кем преданного? Но когда  Юрий Михайлович  не стал  отвечать на  вопрос из публики об свирепых ацтеках и  тихих инках, спрашивать было  уже  страшно.
С Кублановским прибыла большая группа  поддержки – это в  первую очередь представители  издательства  «Время» (Дима Гасин), талантливые  люди, положившие  его  стихи на  музыку Александр  Жуков, Александр Дидуя –
и звуковой  альбом «Число в  световом году»  звучал наравне со стихами, облегчая восприятие,  создавая такой праздник.  Кублановский не только поэт, он больше чем  поэт, уже не первый  год  он в  работает в  жюри общероссийского литературного конкурса  «Илья Премия». Поэтому вместе
  с ним прибыла с неофициальным  визитом  президент Фонда  памяти
Ильи Тюрина – И. Медведева, она  же  организатор  этого конкурса. Не  исключено, что «Открытая  трибуна» порадует нас  новыми встречами.
В  ближайших планах -  выступление  Игоря Шайтанова и  Веры 
Павловой.

2.КОММЕНТАРИИ

«Открытая  трибуна». В принципе здорово. Лично  я не  берусь
оценить весь проект, ведь иной раз возникает внутри ничем не  мотивированое  отторжение. Иногда  думаешь – для гостей администрация
 не жалеет  средств, а отечественных талантов будто не существует.
 Но  после  встречи с  журналом «Арион»  получала  книги в 
подарок от Татьяны  Бек, после  встречи с Кушнером  началась 
с ним переписка, после Кековой зазвучали ее  стихи в моих песнях.
Сегодня, когда слушаю  диск песен на стихи  Кублановского,
происходит что-то совсем  другое. Кто-то сдвинет плечом,  да  и сам Кублановский  вроде не очень восхищен  этим фактом, но это  тоже  резонанс!
Ну, наверно  есть в нем это столичная  важность, да ведь  и зал реагировал  в  основном  молча. Но, в  сущности, поэт и  не 
обязан быть приятным  для  всех. А  само  восприятие  стиха, ведь
оно не одномоментное. Потому что требует  усилий от слушающего. Углубляясь в  строчки, постепенно видишь в  них не только 
гражданский  пафос, но и растерянность, и жалобу, и какое-то  даже  смешное и примиряющее с жизнью хулиганство.
«Когда  мы  заполночь на  Таганке
Искали выписку на стоянке,
Ты  соглашалась,  сестра по классу,
Что время  брать не тебя, а  кассу,
И зыбь дождя  покрывала  трассу…
Все  звуки  улицы  коридора
У нас  в берлоге, но до упора
Мы  спали, не озаботясь прежде
О малонужной  сырой  одежде».
Так сухая  строчка  оживает внутри эхом!
Значит вот  это пространство, полное  громких  звуков, шума,
и суеты, все-таки  и есть проводник и новому знанию. Тяга к 
высокому общению  с литературой сто  лет назад материализовалась
в  клубы. Но сегодня это  общение начинается вот в  таких  гулких литературных  залах. Хочу,  чтобы  это  стало правилом, 
модой, наконец. Чтобы потом  долго  обсуждать на кухне 
с друзьями, перезваниваться,  отсылать в  интернет. Чтобы 
это не кончалось вообще.





МЕРТВЫЕ ДУШИ ПО-ВОЛОГОДСКИ
Декабрь 2005

Последнее по времени проведения  собрание  Вологодского  отделения  Союза российских писателей –26  ноября 2005 стало для  меня  сильнейшим ударом. Это собрание  ежегодное и  самого  начала и  каждый год оно для меня  неизбежная травма… После этого я становлюсь больным  уродом – голова горит, ноги-руки подкашиваются, не  слушаются, ноет сердце.  После  собрания  надо  долго отходить. И вот пока я не отошла окончательно,  должна  сказать следующее.
Перед собранием решено было сделать творческий  вечер  Валерия  Архипова – в прошлом 2004  году собрание  соединили с  презентацией  книг  Жмайло «Азбука  дождя». Но на  собрании тогда все переругались и презентацию  Жмайло я проводила  совсем без  сознания. Чтобы этого не произошло, в  этот раз начали со стихов и только потом  перешли к собранию. О  вечере – отдельно.
 
На  собрании 26 ноября  2005 года  были 7  человек из 20: Тимофеев, Кузнецов из Чер, Дубинина  из Шек, Фаустов,  Архипов, Донец и я. Прислали отчеты  Сучкова из Мос,  Донец, Юшкова, Жмайло из Чер, верней она прислала отчет о НЕпроделанной работе, короче, стеб. Правда она  еще  пишет, стихиновые на стихире  висят. Итого отчитались 10. Едва половина отчиталась, то есть люди осознали себя частью общего, и  сделали  попытки сказать. Остальные наплевали.
До Веселовой не дозвонилась, как и до  Дубинина  из Гряз. У  Тайгановой  слегла  А.Ф. Ей не  до отчетов. Как  отнеслись к этому  другие? Волкова, Кузнецова, Юшкова, Черный – проигнорировали. Нет, я понимаю-  нужно лично пытаться  услышать творчество другого. Которому  позарез  нужно  чье-то мнение, чтобы  себя  осознать. Нет!
Не  хотят. Донец индивидуалист, но  кучами  вешает рассказы на прозе и бурно общается с другими, рецензируя их. То есть очевидно что не сидит без  дела. Кстати  я  читала. Очень  даже сочно  написано.
Волкову по телефону  стыдно было слушать. То не  могу то не хочу, но  кашляю. Ей совершенно пофигу, что  ее  приняли, сделали ей  авансы, и теперь кому-то за нее приходится краснеть. Но слушай, не  хочешь  писать, зачем  идти в  союз? Она в  прошлое  собрание  благополучно  поехала на  встречу с  одноклассниками, как я  ее ни  умоляла. Тимофеев не  пишет, но хотя бы сидит в  теме. Сам проводит вечера. А Черный?
Прячется от меня в редакции, врет… Про Кузнецову  уже не говорю.Она готова пособачиться  со  мной из-за  ерунды, а  по творческом у вопросу  ей  сказать нечего. Когда я пыталась  с  ней о книжках гвоорить, она на х меня трижды посылала. Позор, а не  член  союза.
Меня  поразили Кузнецов и  Дубинина. Они черт те  чего наворотили, журналов  всяких, спонсоров  понашли, меня приглашают  ехать выступать с  новой книжкой.Кузнецов  зарегистировал череповецкое лито, даже  балансы  сдает, как я  ему завидую.
На  каждом  собрани я убеждаюсь что приняла  в союз не тех людей. Все  эти люди даже не понимают что значит  быть писателем.
Это значит быть универсалом. Слушать когда  тебе  плачут в  жилетку. Писать нетленки и  чужие  нетленки рецензировать.Пытаться  помогать другим  когда у  самого сил нет. В обещем  жить как-то так, как  в коммунизме.

Но видеть воочью  это равнодушие – это ужас.
Фаустов упорно  держит курс на  уничтожение.
Он сказал что это собрание  последнее и Путин велел перерегистрировать общественные  организации, чтобы деньги   к ним не  шли с запада. Мне  уже не  удастся ничего перерегистрировать.Потому что тогда, когда  я ходила  с Сучковой, лауреатом  Крымско-волошинского фестиваля делать это впервые, у меня  вера была. Я ревела, но  верила что  делаю  это для кого-то будущего.. И просила, просила кучу  денег у  мужа.
Но теперь  нет  этих  людей, ради которых я это делала. Теперь  есть мертвые  души Чичикова, которые написаны  на  бумаге, но не  существуют в реальности. Ради них я не  буду делать ничего. Как и ради тех кто  бросает  свой  членский  билет изорванным  мне  почтовый  ящик. Ужас  какой, как  я  билась за него  когда-то. Вот теперь жизнь меня  научила.  По-прежнему  одна – как в 1996 году. Иллюзии рассеялись.
Может, вы  скажете, что этововсе не писательское  дело, бумаги перекладывать? Но я думала что это для писателя  тоже  нужно - чувствовать себя  частью одного, большого дела? Как  же я  устарела со своими понятиями!

Я правда не подменяю одно другим! За этот год  я так намучилась с  пьесами. Написала  две (они  висят на http://www.proza.ru:8004/author.html?lanit )   и третью кажется взял детский  театр. И  кстати А.ф. мне  очень помогла. Если бы не  она, так я бы  тыкалась и  тыкалась во тьме.
Выпустила  две  книжки - "Арию" (во второй  редакции) и  "Горящую". Написала  авторскую программу  для литературной  студии, и проректор ВИРО Углицкая меня так  одобрила, так одобрила...
Но я  хотела  помочь именно им, писателям, всех читала, писала  рецы, думала   - поступай с  другими как хочешь чтобы поступали с тобой - и ничего подобного.

Я сегодня в библиотеке  была и сказала, что хочу провести вечер памяти Татьяны Бек. Они мне: а  где ты  работаешь, в  музее, да? В библиотеке? -
Да  нигде! - воскликнула я, - я  какой  была  такой и осталась, я что работаю что нет - мне все  едино!
И  ушла.



«ОНА  ВСЕ  ДЕЛАЕТ НЕПРАВИЛЬНО»
«ОНА  ГОРЯЩИЙ КОСТЕР»
Декабрь 2005

(5 ноября 2005 в  Доме Шаламова был творческий вечер  Галины Щекиной)

У меня  была  программа:  сначала  кратко представиться, перечислить новинки, похвастать  публикацией в журнале «День и ночь» - «Графоманка», альманахом «Илья», новокузнецким  «Озарением», а  потом перейти к  «Горящей  рукописи»  и  новой «Арии». И на протяжении  разговора  пересыпать  все голосами читателей…
И не  вышло. Я не  хотела даже  упоминать  о  Басе, ведь это  очень  старая книга! В  первом  варианте  «Золушка  Бася», в  печати «Бася и К°», а в сценическом  виде   «Бася и  Король». Но, видя  перед  собой  ласковые  улыбки  четы  Шаховых, не могла обойти это. Как  обойти? По  честности,  Бася-то  была  первой.  И это Шаховы  виноваты, что в 1994 году Бася  впервые ожила  и вышла  на   сцену  ТЮЗа в лице  их  воспитанницы Елки  Бобровой – поводом  стала  Неделя  детской книги во  время   весенних  школьных  каникул. То  была  предыстория   к «Басе»-пьесе. В  пьесе надо  много  действия, и  оказывается, от этого углубился сам подход и  даже  маленькая  девчонка  заговорила по-философски,  и лексика  поменялась. О этом  интересно размышляла  Татьяна  Слинкина –Шахова с  пьесой в  руках, а Владимир  Шахов спел  песню на стихи  Щекиной, и  в песне  без  труда  угадался интерн-эскулап  из  книжки «Ария»…
Песня эта  была  единственная на вечере, поскольку череповецкая  музыкантша,  сочинившая песни на  мои тексты – не приехала,  Таня Жмайло, с  которой  так ворковали  по телефону – нет  денег - не приехала. То же Яковлева  из Шексны, у  нее  своя  презентация. Сергей Донец,  который твердо обещал – не  пришел. Очень странно себя повел Андрей Широглазов,  которого пригласила -  а  он даже отказать не  снизошел. Маркевич, которая  много  о Басе и детской  прозе   говорила по телефону – не  пришла, заболел  ребенок… Это я не к тому, что меня  вдруг бросили,  хотя да,  бросили, но  это обычная  вещь, просто картина  могла  быть более  богатой. Вообще, некоторых  людей я очень  ждала внутренне, понимая, что их не  может тут  быть. Никак.

К  числу дельных  сообщений  относился  четкий доклад Любови Молчановой  главного библиографа  центральной  городской  библиотеки. Она  скрупулезно сравнивала старую и новую «Арию»,  доказывая, что в  старой больше  деталей, то  есть осколков  бытия, а в новой  громче  сама  ария,  то  есть обобщение,  больше  притчевых  кусков. Обе  версии объединяет то, что они написаны на  основе  событий в центральной  библиотеке, это  особая культурная  среда. И в обоих   есть стремление к  миниатюрной форме.  У  Любы  оказался  самый  объемный  материал! И  научный уровень по прозе. Неожиданно великолепно выступила  участница  студии «Лист», студентка  Мария  Суворова – она  разобрала даже не построение, а  психологию рассказа «Куда  ушла  Хомка». Ее комментарии по-взрослому точны и печальны.
Точно и  обдуманно  говорил  кадуйский  поэт и лесничий Александр  Дудкин, но  его епархия -  стихотворная. Он  единственный так  пристально рассмотрел  «Горящую рукопись», заявленную  на  премьеру  книги. Его выступление  уже  есть на моей  стихотворной  странице  на  Стихи.Ру. (мой ник -  Черепаха), и там  есть  главная  мысль -  многие части поэмы тянут на  афоризмы. Впервые  это  заметил Сергей  Фаустов, оценивший «Горящую»  как  самую лучшую из моих  книг. А  еще  Дудкин  сказал, что Галина Александровна -  горящий  костер, который невозможно потушить. Ну, это  гипербола…

Когда  меня  спрашивали  на  встречах  об  основной литературной теме, я  говорила -  женская  судьба,  женщина в  варварском обществе,  психология творчества, в том  числе  женского.  У  меня  много статей о  художниках – Рыбалко, Птюхин, Чугунова,  Дементьев,  Шемякин, Черкасова, Белозорова… Многие мои  герои -  художники:  это  Берлогин  («Мелисса)», Еня  Ерохин  («Камышин в  перигее»), любитель  икон  «Найти и  утратить», Геночка («Кто ты  такая»), наконец, Тимоша  Тесков и Дирай («Ор»). Почему так  много  художников? Пиетет во многом  оправдан мной  самой, возможно я несостоявшийся  художник,  я  даже  училась в институте  искусств на ф-те  живописи и графики, а потом, на примере  художника  легче  следить за  самим процесссом  творчетсве, результат наглядней. У  писателя – когда  ее   родится  замысел,  когда   воплотится…
У  художника все  трудней, интенсивнее и…быстрее. И наверно  самое  весомое – художники  сыграли в  моей литературной  судьбе  немаловажную роль.

И это ярко проявилось в случае  с  Александром Шемякиным, который  сделал графику  для  книжки  «Чудовищный  цветок» в технике жатой  бумаги, а  позже  дал  работу «Явление»  для  «Арии». Ничего не могу  поделать. Полное  совпадение  образа  произошло.
Отдельная история – это  иллюстраиции  Черкасовой к  «Графоманке»! А теперь  «Горящая». Основой  для  ее  создания  стала  графика  надежды  Черкасовой  из  цикла  «Кроки». Кроки -  фантастические звери, причастные к  искусству. Обычно  пишется текст. Потом  художник его иллюстрирует. Но  здесь наоборот – появлялись кроки, а меня  заставляли писать. Получилось -  не  картинки  -  иллюстрации текста, а  наоборот,  картинки проиллюстрированы  текстами… В «Горящей   рукописи» уже  родилось общее пространство для  поэтов и художников, общее  поле  озарения и печали.
И это оказалось концепцией  всего  вечера…


Январь 2006 ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ

простое  перечисление моих дел за  минувшую  неделю:

- билась в  очереди в МСЭ чтобы  хлопотать бабушке инвалидность
- ходила отмечаться на  бирже  труда
- дописывала  и относила рассказ НАЙТИ И УТРАТИТЬ потому что там  есть художник, для которого был прообразом  В Вахрамеев - мне  дали даже  отзыв мой 91 года из дДетского фонда о  существовании которого я  сама не подозревала просто мистика
- ходила на открытие  выставки Вахрамеева - и сколько там  было слов о нем,и  кое в  чем я  совпала, не зная  самого-то  человека лично...
- готовилась к открытию  литклуба СТУПЕНИ в  Доме  Пантелеева, всем  звонила
- проводила  литклуб - классно, был спор до  крика, были новые  авторы, в т.ч.Лариса  Иванова и Татьяна  Корзина, а поругались  Новоселов с  Архиповым :) как  встарь
- проводила вечер  посвященный  Рубцову a  17  филиале - мужчина обиделся и сказал чтоб Дербину  больше не  упоминала  а то  больно ему (это трауная  рамка на портрете  Рубцова) - я много пела и даже говорила о  себе  отвечая на вопросы  публики
- звонила всем по  поводу  встречи с Плигиной,  хранителем  музея  Спас Каменный но все  рухнуло и не могла  опровергнуть
 - сказала  что ни за что не пойду - но пошла на  презентацию  книги  Широглазова  ПИСЬМО  ИЗ  ГОРОДА Ч.- об  этом придется отдельно
- вставдляла  молнию в  Илюшину  курту и еще надо было  брюки - не  успела к  поездке в  Питер
- набирала рукопись военврача и была в  замешательсве - очень тяжкий  текст весь в  наклейках как  лоскутное  одеяло - а  когда пошла с  печаткой, оказалось даже  по10 р страницу ей  дорого - плюнуть и  забыть не могу  она герой  войны и как  мои родители  все  отдала отчизне - так  разве в силах я  воздать ей за всю страну - не знаю что делать
- проводила  детскую  студию ЛИСТ - вышло великолепное  занятие, говорили о литературе  провинициальной и столичной, говорили о краеведческом  факторе,  обсуждали трех студиек и на  финал  явился Архипыч  с новым рассказом

16 января 2006
ЗОВ И ОТЗЫВ КУЛАКОВОЙ

Дорогая  Марина. Как  хорошо что  ты появилась. Я ждала  тебя  подспудно,
а не написала  сразу потому, что уж очень  бурный был Новгод и многое  встало  дыбом. Я  опять не работаю, дочка  Даша только что  вышла  замуж. Второй  ребенок Никита пока  тоже в Питере, третий Илюша   17лет, будет поступать снова.. Пошел  работать  курьером, это кандальная  работка. Каждый то  день поморозу и  15  на  плечи….Михалыч в борьбе с тратами  совсем перестал  есть, говорит что со счета ушло порядка  20 тыс. за два месяца..Нам надо сесть на  хлеб и  воду. Но на  еду  все равно дает,  просто….
У нас с тобой есть что-то общее - вот эта приверженность  к ненужному ремеслу, несмотря на то что жить совсем невозможно, а в литературе жить - так и вообще полное безумие. И тем неменее  мы  живем  так.
Ты говоришь что  житие в  Москве далеко от литературы. Но тебе  же
удалось напечататься вЗнамени? Хотя  цена  высока - что ж! Я  в Москве  жить не могу, я  ее ненавижу априори.Никто их уехавших в  Москву не  вырвался, не достиг - зачем  они туда едут? Москва  наглая -кто там не  тусуется, того она  в  упор не  видит.Вот и знакмая тебе Наташка поддалась на удочку, поехала - и что? Ну  закончит она  лит,ну  напечатает ее Новмир, а дальше? Нету  ведь там источников для  писания, только  мотание нервов в  поисках денег на  жизнь. Какой  это  источник? Как, из чего писать? Верно говорят, что главное не  писать, а  жить, но московская  жизнь это  ужасная гонка…Все  ребята, с которыми я  занималась в  лито, уехали. Они ищут какой-то хорошей  жизни, а попадают в клоаку. Они  бегут, оставляют меня одну, борись как хочешь, что ж они думают - это  только мне надо?Гасин, Ломковский, Сучкова, Вандышев, Красильников
Это надо их  родине тоже, а они  плюнули и  растерли. Что до меня, то я
хотела передать Наташке  союз. Какое  я посмешище для них. Кто уехал, кто  деньги  ушел зарабатывать, а музы? Натка  пишет теперь по 1 стиху в  полгода, а самое главное было  вообще написано до Москвы.

Что ж, я хотела  тебе рассказать как я  жила  эти пять лет. Пять тяжелейших лет,  без  малейшей надежды на просветление. Меня  выгнали  из моего же союза  мои же товарищи, сначалаТ.Т.и А.Ф. Потом  когда я  вернулась и взялась снова, все  уже  умерло.  Cоюз практически не существует. Один  из  самых  талантливых  Наугольный - порвал  свой членский билет, ты видела про него в ЖЖ.. Василенко не  хочет общаться. Михалыч  которого  уговорила стать председателем - ни во что не  верит. Жмайло иногда  пишет стихи, но в работе  союза не участвует. Т.Т. и А.Ф. сидят в  деревне  без копейки на  грани вымирания.
Среди насмешекиздевок и полного  общественого неодобрения  я  встретила   свои 20  лет творческой деятельности.Ни на кого нельзя надеяться. Я  сам а выпросила  помещение, сама провела свой вечер. Все  это есть в ЖЖ.  Могу  дать ссылки.Что касается  текстов, то я  пытаюсь их пристроить через интернет, но мне
приходят  одни отказы. Текстов у  меня очень много. Я пишу  прозу. Она не
кончается. Прет и прет - но куда? Не знаю.Я там  выложила последний  сборник,  АРИЮ - можешь почитать. С одной стороны  хочется писать
сверхкороткое, а с другой - надр писать  ромповести, обо тебя  услышат только с    сериалом, Единично - незаметно. Просто Лебедь Рак  да  Щука. Подрразумевая  себя  Раком, могу  сказать, что Лебедь как  и все в Москве,а  Щука осталась в прошлом. Яже  верчусь на месте как  не знаю кто...
Последние  твои стихи мне не все  прилегли к  душе,  они  по сравнению с  "Живой" немного  гаснут, может,  это потому что я  все же прозаик.  И, честно говоря  меня очень заинтриговала  твоя фраза о прозе. Дай  почитать  новое? Если есть отрывок  4-6стр я  бы постаивла  в журнал  "Свеча"  который вышлю  тебе по  домашнему адресу! Недавно кстати  видела  Галю Дубинину из Шексны. Она была  на  ВЛК и она дала  мне  альманах "Содружество" где  есть ты, я  еще не  читала, но  очень обрадовалась  тебе.
 О Т.Т. - нас  связывает многое, несмотря на большие скандалы. Когда  я  в очередной раз иду к ней, Михалыч просит - вспомни, сколько  раз ты наступала на грабли. Он просит  чтобы я  все скандалы с ней описала и  повесила над  столом.
Для  назидания. История последнего  скандала и примирения действительно заслуживает чтобы это было описано, но  ей  это будет неприятно. А  тебе может  быть забавно, ведь ты  хорошо знаешь участников драмы..

Короче, я  проводила сетевую литературу  для детей, членов,  студии "Лист", в  обл библиотеке - это было  2005  году в  январе - рассказывала о сайтах и как в них  ориентироваться, как повесить свои произведения. Я  пригласила и Таню, т.к. она  знает лит. интернет  лучше.До  этого было  долгое тяжелое примирение  или  попытки  его,  как  только я    к ней в Кувшиново- я очень ранила  ноги -  растяжение, или наступала  на  гвоздь и т.д.  Было вроде понятно, что ходить туда  не  надо. Но только не  мне. Все  родные  на меня  ужас как выступали. Но я  упорствовала, мне было ее  жалко что она вот  разогнала  всех людей и сидит как в  берлоге… и каждый  раз  месяц  я отлеживалась! После очередной  болезни я
> и  позвала ее  в  себе на сетевую литературу для  выступления (тогда еще  платили по 300р) и она блестяще выступила, дала огромные  ссылки и меня   всяко хвалила. А потом на  ЖЖ написала  что в библиотеке  все было очень  погано и сама  библиотека поганая, главное, ей  не  понравились дети, не понравилась плохая интернет-связь …Библиотека все прочитала. Мы же  сами 
давали   наши ЖЖ и  учили всех елать себе  ЖЖ. Прочитали некоторые,  распечатали и положили на стол  директорше. И началось. Меня с  детьми
сразу  выгнали. Требовали, чтоб я повлияла на ТТ. Но  как я  могу  повлиять?
Дневник – частное дело. Как  можно   все  вымещать на  детях,  тем более  что я-то ничего не говорила плохого?
А вот  будешь  знать, с кем дружить.Я была  выдворена,  на работе начались  неприятности. Это были не самые  большие  грабли.
Я  мучилась  целый  год, но  пришлось уволиться. Жуткая  ненужность и
депрессия. Ведь я создала  детскую студию  которая  опять оказалась на  улице, а я даже авторскую программу написала…
> У  меня в  жизни получился  очередной   
тупик. То что я хотела помогать
> людям, мне никак не
> помогло, и я опят подумала - может они 
знают?
> Ну  они конечно повторили мне то, что   
знала и  раньше - прекрати
> общественную деятельность
> и  пиши… Иногда я  приезжаю к  ним в 
деревню, чтобы  поговорить, но при
> этом  приходится
> нести  хотя бы  хлеб, сыр, что-то к  чаю, а 
 часто бывает  что нет и на
> маршрутку. Они  ушли
> от людей, и теперь к ним доехать  можно 
только на  такси. Ну бывают такие
> люди, что будучи
> бедными, они  как-то все равно 
величественны, и я  это признаю, но  сейчас
> например, я не
> в силах. Алла Федоровна  болеет, трудно 
пишет  свой  следующий роман, Таня
> вообще   махалась
> с  огородом и по-моему  бросила  писать 
вообще, и повторяет грустно -
> "ненавижу  литературу".
> Она стала  полной и постарела от печали,  я 
 тоже постарела ужасно. Ты  бы
> не  узнала меня
> сейчас. Я  долго была  молодой  пока   
влюблялась, а  сейчас точно  жизнь
> ушла  из меня.
> Я хотела  бы  им  помочь например,  выбить 
им пенсию, пыталась, но нас не
> видят в  упор.
> Я пытаюсь  делать шабашки, но на  это 
уходит так  много времени. Иногда
> меня  осеняет -
> жизнь уходит, Галя   смотри какие  деревья 
распечататны на  лазерноми
> принтере… Удивлюсь и
> дальше. Я в  этом году  провела  вечер 
памяти Т. Бек, приезжала  ко мне
> Васильков а Ирина,
> ее подруга и Ирина ученица из  студии   
Катя Березовская… С  Бек была
> знакома на встречах
> в Вологде, переписывалась и любя, сочинила   
много песен на ее  стихи. А
> вечер это надо  было
> делать раньше, при жизни. Москвичек  я   
тоже  таскала к Тане и  она вроде
> была не очень
> довольна.  Да  ведь я  знаю, что я сама не   
менее достопримечательна, ну
> ничего, зато гости
> были потрясены и начали  читать "Светило 
малое"  А.Ф. - завещание их
> поколения - нашему п
> околению. Только много мне надо книг по 
малой  цене и я  всем в  Москве
> заказываю. А тут  у
> меня  еще  лит.конкурс  прошел, сейчас   
читаю  работы, опять же награждать
> чем-то надо.
> У меня  есть идея  хорошей  повести но как 
написать, когда?
> У тебя  есть такие проблемы? Или  другие? Я 
жду твоего  слова.  Галя


From:    Marina Kulakova <maricula@mail.ru>
To:      g_shekina@mail.ru 
<g_shekina@mail.ru>
Date:    Monday, January 16, 2006, 5:46:59 AM
Subject: как  мы  живем


Галя, дух тёплай, да что же ты так рвешься на 
тысячу маленьких медвежат...
Надо просто действительно сесть и писать. 
Закончить конкурс, и завязать с
конкурсами. Ты уже сколько там поколений 
подрастила? Вот и все. Как детям
нужна счастливая мама, так и литературным 
воспитанникам нужен не столько
поводырь, сколько далекий маяк, просто 
путеводное сияние.
Мне так кажется, и это мнение выношенное: я 
ведь в Нижнем тоже в свое время
конкурсы проводила, обзоры писала, молодых 
печатала, вечера мастеров
устраивала и всякое прочее... Сейчас кажется 
невозможным - сколько всего
удалось и удавалось сделать в самое чумное 
время, в городе очень большом и
очень инертном... Трудно везде и всегда. Но 
наступает время, наступает
возраст, когда от нас требуется сказать, что 
ты лично понял главного в этой
жизни.
Как ни парадоксально - обучение молодых - это 
тоже "возростковое", это
неизбытое ученичество, тяготение к школьной 
парте... Это хорошо, конечно, и
мало кто способен удерживать в своих руках 
такие "кораблики", на это еще и
моральное право требуется, и много чего... 
... Можно всю жизнь держаться за
школьную парту. Это надежная штука, с ней не 
утонешь.  Но тогда уж надо и
писать для детей и подростков, да так, чтобы 
они, нынешние, услышали.
Ира Василькова приехала в потрясении от вас. 
Это же не случайно! Надо искать
литетатурный эквивалент собственным силам, 
которых у вас много, видит Бог.
Таня Тайганова очень талантливый человек, но, 
видимо, как любой талантливый
человек, она представляет собой мощно 
искривленное пространство. У вас там
вырисовывается что-то вроде наркотической 
зависимости друг от друга... Это
не здОрово. На детские (молодые) тексты тоже 
можно "подсесть" - там тоже
есть чем упиваться бесконечно. На всякий 
случай, невредно знать, что с
педагогами через несколько лет происходят 
необратимые изменения, они, мягко
говоря, не совсем адекватны. Впрочем, кто из 
нас, дорогая Галя, совсем
адекватен?
Короче, кончай помогать.
Мои проблемы очень изменились, и я рада 
этому. Перед тем, как я уехала в
Москву, меня просто глодала тоска и отчаянье, 
ничего не хотелось делать, это
было ужасно, - поэтому я, собственно, и 
уехала. Там все переменилось. Жизнь
просто заставила меня быть более 
эгоцентричной и собранной. Заставила решать
проблемы совершенно самостоятельно. В том 
плане, что в родном городе, что ни
говори, за двадцать лет сознательного писания 
и работы, я чувствовала что-то
вроде льготы "за поэзию". Чувствовала дыхание 
читателей.  А в Москве - о,
это отдельная песня... Я на полном серьёзе 
должна была идти например, на
фуршет, посвященный открытию НОВЫХ ДВЕРЕЙ в 
гостинице "Славянская", и там,
как, впрочем и на фуршетах, посвященных 
вручению литературных премий, никто
меня не знал, не ждал, и все это - одно 
абсурднее другого... В двух словах
не рассказать... Я сейчас пишу 
автобиографическую книгу, но не воспоминания,
а именно книгу, с особым сюжетом - историю 
рождения моего сына. "Живая"
будет её третьей частью, без изменений, - это 
действительно несколько дней
из моей жизни. Многие, между прочим, не 
поверили. Даже критические отзывы
такого типа были, мол - не верю, и всё. Увы, 
это правда.
Но удалось ведь - выжить, преодолеть, и не 
раз... Я очень благодарна Ирине
Роднянской за её внимательное прочтение, за 
отклик. Но я сказала потом, что
эту вот повесть, которую она, ведущий критик 
"Нового мира" выдвинула на
премию Ап. Григорьева, у меня в "Новый мир" 
не взяли. И в "Знамя" не взяли.
Я ведь с упорством идиотки прихожу с улицы и 
отдаю в "поток".  Это уж потом
Чупринин, который знает меня двадцать лет, 
прочитал и решил напечатать...
Сейчас я ищу издателей или/и возможности 
издания трех книг - стихи,
публицистика (эссеистика, статьи), проза. Это 
тоже проблемы, но другие, и
всё - я верю, всё, Галя, можно преодолеть, 
решить и сделать.
Бог дал тебе такое счастье - много детей... У 
меня мальчик хороший, с ним
так интересно... Я бы еще рожала, да, видно, 
не судьба...
Радуйся.
Обнимаю.
М.