Ранние дневники 59 Недосягаемость Иисуса Христа
эпиграф Ивана Алексеевича Бунина, цитирую по памяти: "Самое интересное - это дневники, остальное - чепуха."
1980-1983 г. Мне бы хотелось интересных людей, мне всю жизнь их хотелось. Я от них загораюсь. Жизнь это сменяющие друг друга кошмары и радости.
Долго ли Земле истекать кровью? Что будет с палачами?
7/VI Рерих пишет о том, что ад есть. И я так чувствую. Я там много раз была.
9/VI На днях мне звонил Илья Шифрин. У него был скептический голос. «Как ты живёшь? Я нашёл тетрадь твоих стихов».
Хочу летать, читать мысли, быть прозрачной. Аура Земли тяжела. Все гибельные явления природы результат человеческих дурных поступков.
11/VI Толя отвёз меня к своему знакомому Рафаэлю. Он посадил меня перед собой, сел в позе лотоса, закрыл глаза и велел мне смотреть на место между его бровями. Я не хотела, чтобы он на меня влиял, боялась гипноза.
Рафаэль увидел меня так: гордая, зажатая, с предрассудками, глупая, мягкая, хорошие глаза, худая – мало энергии. «У тебя неправильное представление о Боге. Третий глаз у тебя работает»», - сказал он. «Когда человек отдаёт себя целиком Богу, Бог делает его царем. Я - царь». О Библии он сказал: «Не хочу читать эту еврейскую книгу».
Рафаэль: «Спроси, когда ты умрёшь». Я: «Не спрошу». Он: «Почему?» Я: «Я не хочу умирать». Рафаэль: «Ты не знаешь себя. Я врач. Я оказываю тебе честь, разговаривая с тобой. Ты не знаешь, что такое божественная любовь. Мы чувствуем её через грудную чакру. Чего ты хочешь?» Я: «Покоя». «Покой нам только снится», - сказал Рафаель.
Звучал Вивальди, азербайджанская, йеменская музыка, благоухали ароматные индийские палочки. На душе у меня было очень хорошо и спокойно, несмотря на все удары Рафаэля, которыми он, вероятно, снимал всю мою шелуху. Он сказал: «Познай этот стакан и ты познаешь Бога... Тебя будут учить во сне». (так оно и было)
После Рафаэля Толя приехал со мной домой и пробыл у нас часа полтора. Коля был недоволен моим визитом к Рафаэлю. Спала я прекрасно, мне снилась белая сфера.
20/VI Мне кажется, что я самое слабое существо на свете.
27/VI Тяжёлые дни. Много тоски из-за смерти мамы Володи Баранова.
Меня тянет к Индии, не в Индию. Я тоскую по обществу людей, которых я в этой жизни встречаю крайне редко, а, может быть, и вовсе не встречаю – людей, трепетно относящихся ко всему прекрасному на свете.
29/VI Три дня болит сердце. Коля не жалеет меня. Это поразительно. Я выдыхаюсь и замираю. Он редко бывает мягким, обычное его отношение ко мне – презрительное.
Жизнь ужасно тяжела и в одиночестве, и в замужестве, но одиночество чем-то лучше. Все мужчины, которых я любила, все покинули меня. Человеческой любви я не нашла ни в ком.
3/VII «Пока не приехала твоя мама, не будем расходиться, не надо её огорчать», - сказала я Коле.
Искалеченная невежеством и свинством людей земля.
Я лежу в океане сочной зелени, цветения и иссохших старых травинок и листьев. Простое пребывание в этом царстве благотворно и исцеляюще. Кружева рябины. Мощность сосен и берёз. Энергия взлёта. Молчаливая, неподвижная жизнь деревьев.
Зоя, подруга Леры, сказала мне: «Я прошла через все уровни ада». О Коле: «Он твой брат, попавший в беду, он в адском плену. Вас ведёт одна планета». Зоя знает астрологию.
28/VII Страшные спазмы во всём теле от нервного перенапряжения.
30/VII Владимир. Ковров. Деревня. Коля шутит.
3/VIII Пишу стихи.
4/VIII Приехали в Суздаль. Быстро нашли ночлег. Гуляли около Кремля, Коле там очень понравилось.
5/VIII Здесь много зелени, огородов, рябин. Главное здесь – храмы. Воздух чист.
6/VIII Город изрыт валами, холмами, богат реками, в нём есть болота. Люди не гостеприимны. В гостинице нет мыла и горячей воды. Едем в Коврово. Горит торф – фантастическое зрелище. Вверху дивный закат.
7/VIII Почему церковь не молится о некрещённых? Христос молился о всех, даже о своих палачах. Здесь какое-то недоразумение.
Коля учил меня рисовать маслом. «Почему люди такие скучные?», - спросила я Колю. Он сказал: «Посмотри на эту сосну. Солнце уже не озаряет её, и она стала скучной. Так и люди». «Хочется яркой жизни», - сказала я.
Всю ночь снилась Наталья Львовна. Как грустно, что милой комнаты её нет на свете в Хилковом переулке, нет старенького рояля, нет пышного букета сухих цветов и трав в прозрачной вазе, стоящей на подносе, усыпанном цветными морскими камешками, нет наших неиссякаемых разговоров. Где же теперь висевший на стене дивный портрет Пушкина художника Рундальцева?
22/VIII Несмотря на дикие головные боли, пишу стихи.
23/VIII Детей мне иметь нельзя, я не вЫношу ребенка из-за нездоровья, сказала мне врач Зоя Яковлевна. Или ребёнок будет больной.
24/VIII Недосягаемость Иисуса Христа. В дни болезни Он был бесконечно далеко и только тогда, когда я просила Его: «Положи Свои прохладные руки мне на голову», - я почувствовала Его мимолётное приближение.
29/VIII Во мне затянувшаяся детскость. Я не женщина.
6/IX Мне снится, что Коля мне изменяет.
Ах, Коля, Коля, ты подавляешь меня, делаешь незначительной и убогой. Сколько ещё пить эту муку?
Витя Мамонов ушёл от Аси в конце августа. Это второй раз он её покинул. Он полюбил другую женщину. (С этой женщиной он был счастлив многие годы) Ася очень страдала, второй раз потеряв Витю.
Я люблю Колю. Мне его жалко. И я исполнена ярости от его слов, но я люблю его.
Как изменился человек за тысячелетия? Зло на земле свирепствует.
Прочитала Анастасию Ивановну Цветаеву.
Просмотрела свою жизнь: ничей дух надо мной не витает, никто никогда меня не любил, все обманули, те, кто что-то обещали – бросили. Я нелюбимая.
Познакомилась с Раей Гершензон. Самое приятное впечатление от её голоса, лица, она красива внутренней красотой, кротостью, тишиной, страданьем. Умна, тонка, чутка, мила. На ней искусно сшитое длинное платье, она ходит босиком в доме Ани Г. Рая помогает ей по хозяйству.
Аня Г. жена Винцента. Никита Любимов меня привёл к ним в дом. До этого мы виделись в храме в Хамовниках. Она сказала мне: «Я мало кого люблю из людей». Не мудрено. Людей любить трудно.
Мне нужен учитель. У меня нет его в зримом облике. Но Неведомый Учитель присылает мне книги и людей.
Мой рисунок.