По ночам К. охранял магазин, охранял - это значит, спал в нем. Правда приходилось каждые три часа стучать колотушкой и кричать: «В Багдаде все спокойно!». Но после доклада дежурному по телефону он тут же засыпал вновь. Иногда ему не спалось, тогда он читал или смотрел телевизор, тем более, что в этом подвале, переоборудованном в магазин, торговали телевизорами, плейерами и прочей подобной жвачкой.
- Налетела ночь одиночества, - подумал К. - надоел этот телевизор, пожалуй даже больше, чем я сам себе. К. уже три часа подряд тупо переключал каналы телевизора. Было еще только десять часов вечера. И конечно появилась белая обезьяна его мыслей.
- Надо отдать тебе должное - ты сделал все для того, чтобы я тебя бросила.
- Но ты все же любила меня?
- Да... какой это был удар для романтика.
- Прошло уже два года, это ли не повод относиться ко всему спокойно. Но больше никогда не будет пятого июля 1989 года, - подумал К.
К. ощутил себя песчинкой в пустыне бесконечного времени, представил себе мириады звезд, всякие там миллионы световых лет, все эти необозримые символы, и среди них он - лишь муравей на кухонном столе, которого давят пальцем и ничего в мире от этого не меняется. Он сделал глоток гелия и взмыл над Землей, пролетел над городом, над мостом через реку, под ним вспыхивали и гасли звездочки окон.
К. спустился ниже и стал заглядывать в окна домов, конечно же, он полетел туда, куда тянуло его как убийцу на место преступления.
И увидел, как его Беатриче отдается другому. Он увидел всю отвратительную механику любви, со всеми физиологическими подробностями. Как она целует его, трется ногами, раздвигает колени, как он гладит ее, как пальчиком, и даже языком, она двигается в такт его движениям, вздыхает, шепчет. К. вскочил и стал метаться по комнате. Его сжимало замкнутое пространство, из которого он не мог вырваться - на дверях не было замка, чтобы охранники не бросали магазин, его закрывали на засов только изнутри.
К. вставал, садился, ходил, включал телевизор, выключал телевизор. Наконец он сел на стул, сердце его стучало так, что казалось его тело бросает из стороны в сторону. В этот момент дом вздрогнул, посыпалась штукатурка. К. забыл обо всем и стал прислушиваться. В ушах его стал нарастать нестерпимый свист. Он закрыл уши руками - свист резал ему слух и вдруг превратился в ослепительный свет. Земля вздрогнула, стены зашатались, под падающими кирпичами взрывались брызгами прилавки, телевизоры. Камнем ему разбило голову, он закричал, заметался по комнате, завалило выход, и вдруг он стал с наслаждением рвать на себе одежду, раздирать раны руками. Потом стало темно и тихо. К. увидел длинный, темный коридор, с отвечающим на все вопросы светом в конце. Он пошел туда медленно-медленно, шел долго и торжественно. И когда К. оказался в комнате какой-то квартиры, он не понял как это произошло.
Коридора уже не было. Он сидел в полумраке небольшой комнаты на стуле возле кровати. На кровати лежали двое. Ничего не было видно, но К. знал - она здесь.
- Я призрак, - сказал К. громко и печально, - не обращайте на меня внимания, пожалуйста.
На кровати замерли.
- Надоело сидеть в шкафу, - мстительно сказал К. и пошел к двери.
Как-то легко справившись с замками, он вышел на улицу. «Может я сквозь стены могу проходить?» - подумал К. Он уже дошел до парка, когда его догнал наспех одетый человек. Он был чернявый, здоровенный, в синем спортивном костюме.
- Постой, - сказал чернявый милицейским голосом, - ты что там делал? Ты кто такой?
- Я - привидение, - твердо произнес К.
- Хватит дурака валять, - надвигался чернявый. Дальше пошли междометия с обещаниями.
- Очень грубо, - сказал К. и, вздохнув, треснул его по уху. Тот как будто ждал этого и ответил тотчас ударом в голову.
- Не бейте меня, не бейте меня, пожалуйста! - радостно закричал К. И подумал: «Я - не привидение».
- А кто тебя бьет? - усмехнулся чернявый и ударил куда-то, куда К. не понял, но тут же мир перевернулся и пропал.
Голова гудела, теплый асфальт, верхушки деревьев на фоне темного неба, склоненное над ним ласковое лицо чернявого, который так спокойно и упорно смотрел в глаза К., точно проникал в него холодной, черной змеей.
- Быстрые перемены, - прошептал К., заметив пах чернявого у своей руки, К. схватил его за это самое место. На миг лицо чернявого стало задумчивым, К. лежа ударил его сильно в висок и быстро поднялся. И как сладко было бить ногами в мягкое, не разбирая, руки уже не знают что прикрывать. Чернявый лежал как-то странно неподвижно.
- Ты уж не приходи ко мне по ночам! - рассмеялся К. И пошел, открывшись темным аллеям, звездному небу, городу.
Через час К. сидел в кафе рядом с университетом и потягивал вино. Он не думал ни о чем - ни о магазине, ни о коридоре.
- Сколько усилий мне нужно прилагать, чтобы казаться взрослым, - подумал К. Еще о чем-то сладко думалось. Приятно было ходить за вином, ощущение нежности кожи барменши, сквозь ее просвечивающую белоснежную блузку. К. думал, что просидел здесь уже восемь тысяч лет. Он думал об особом стиле кафе, ему захотелось стать богатым, свободным, болтаться по разным кафе, о чем-то думать, смотреть на людей, что-то читать. Ресторанная нирвана.
- Свободно, садитесь, - а в сторону, как говорится в старых пьесах, - черт бы тебя побрал.
Долгий взгляд на севшую рядом девушку, чтобы скрыть смущение. Блаженство испарилось, хотя ему хотелось присутствия девушки, но как приблизиться? И почему мне кажется, что я должен заговаривать с ней? Я сижу, пью вино. Но к уютным мыслям нет возврата, ее молчание нарушило мою тишину. Черт, пойду. И решительно вздохнув, собравшись встать, К. спросил:
- Вы ждете кого-нибудь?
- Уже нет.
- Пока вы молчите - все прекрасно. Сколько возможностей.
- А?..
- Вам вина, мороженого или сока?
- Мне вина, мороженого и сока.
- Хорошо, - посмотрел, не улыбается ли она. Она смотрела безмятежно. К. улыбнулся, почесал нос и направился к стойке, уже подходя, резко развернулся и пошел к выходу. На улице он рассмеялся. Но через некоторое время он уже жалел – так живо ему представлялось продолжение.
- Эй, хватит спать, ты что там, ну ты даешь! - в дверь грохотали. К. очнулся на полу в магазине рядом с прилавком. Голова гудела как Бухенвальдский набат. Он пошел к двери.
- Открывай!
По дороге к двери К. взглянул на себя в зеркало. Выглядел он неважно, всклоченные волосы, дикие глаза, запекшаяся кровь у носа. К. ни слова не говоря, открыл сменщику дверь, расписался в журнале. Что-то говорил ухмыляющийся сменивший его охранник, но К. не в силах был отвечать ему. Он не помнил, как пришел домой, лег, и проспал до вечера.
Вечером К. проснувшись, тотчас поехал в то самое кафе. Там он сел в углу и стал пить вино, периодически прикладывая холодный стакан ко лбу. Кафе нужно было обживать, все здесь было пока чужим, и девушка у окна посмотрела насмешливо.
Вскоре вино превратило кафе во дворец, расцвеченный тысячью огней, отраженных в тысячи зеркал, все женщины стали прекрасны и улыбались двусмысленно. В голове его стал рождаться какой-то ритм, но как часто бывает, это только вино поманило его голубизной вдали, когда он приблизился, эта голубизна оказалась лесом, оврагами и холмами.
- Привет.
К. чуть не упал со стула.
- Устала ждать мороженого, - как-то грустно произнесла она. - Вот пришла. К. попытался подняться. Но девушка сказала:
- Сиди, а то опять сбежишь.
И пошла, покачивая бедрами. Она была, что называется ничего. Она принесла пива и сосиски. К. вдруг понял, как он проголодался, несколько минут они молча ели. Он опять стал мучительно думать, о чем же говорить. Вон тот бы парень, и как он, должно быть, посвистывает, когда разувается…
- Апр, - что-то произнесли они одновременно, и оба остановились на полуслове, и рассмеялись.
- Бессмысленно все, - сказал К., и она вздрогнула.
- Пойдем в туалет, я тебе дам, - тихонько, нагнувшись к нему, произнесла она.
Теперь вздрогнул он, посмотрел ей в глаза и ничего там не понял. Но не решался встать, хотя и захотел ее прямо таки нестерпимо. Она поднялась. К. проводил ее движение собачьим взглядом.
- Ты скептик, - рассмеялась она, и К. стало легко.
- А ты, по-видимому, ведьма.
Они схватились не на жизнь, а на смерть, она нагнулась к умывальнику. Он двигался и смотрел на свое отражение в зеркале, мокро и горячо, поцелуй после всего, зачем все это? Они вернулись за столик, сидели молча, она пила пиво, а он свое вино. Все понятно, скоро станет совсем плохо.
- Я уже готова слушать, - прищурившись характерно, она закурила. Она еще и курит!
- Ты слишком много понимаешь, тебе бы еще не показывать этого. А как зовут тебя?
Она назвалась. Дальше К. начал говорить о чем-то, рассуждать долго и интересно, и, в конце концов, забыл, как ее зовут.
- Понимаешь. Я читал описание нирваны, и вдруг увидел поразительное сходство нирваны с состоянием курильщика опиума...
Она молчала, наверно, улыбалась. К. застеснялся своих рассуждений. За соседним столиком громко рассмеялись. «Ничего не слышно, да и музыка.» - подумал К. Но ноги его напряглись и он уже ненавидел всех.
- Ты коварен, - улыбнулась она.
- Если бы я был...
- Ты коварен по отношению к себе.
К. замолчал и, как сказано у классика, о многом подумал, но ничего не сказал.
- Пойдем, пройдемся, - сказал К.
Они пошли в сквер, сели на скамейку. Было темно и поздно, никого не было. Вдруг из темноты выбежал огромный дог, подбежал к ним, и положил морду ей на колени. К. сидел, не зная как поступить, где-то вдалеке замаячили хозяева, и собаку окликнули.
- Красивая, - вздохнула с облегчением она.
- Скучно со мной? - спросил К., ожидая чего-то.
- Скучно.
Он моргнул. Разозлившись, замолчал.
- Ты где живешь? - со злобой спросил он.
- Меня не надо провожать.
Они пошли молча. Она шла куда-то, К. - за ней, не зная на что решиться, в тихом раздражении. Ему стало казаться, что они связаны каким-то уже роковым образом.
- Давай сыграем в игру. Я тебе буду задавать вопросы, а ты отвечать на них только да или нет.
- Да.
- У тебя светлые волосы?
- Да.
- Сейчас холодно?
- Да.
- Ты ждешь меня?
- Приезжай.
- Хорошо! - с досадой воскликнул К., бросил трубку и выбежал из автомата. К. шел на вокзал, по пути он увидел ларек и не мог не усмехнуться. К. купил бутылку водки и зашел в ближайший подъезд.
- Какая ночь, - произнес К., садясь на ступеньки и откупорив бутылку.
При виде водки его передернуло, но он отпил из горлышка большой глоток. В голове зашумело.
- Because I do not hope to turn again! - вдруг выдал К. дурным голосом. В голове уже шумело как в машинном отделении. Тогда К. закатал левый рукав выше локтя, вена на сгибе руки посинела и запульсировала. Он вытащил из кармана нож и полоснул себя по этому пульсу.
- Why should one aged eagle stretch its wings? - пошла кровь.
- Это еще не вена, подумал К. и стал кромсать руку. Наконец из руки брызнул фонтанчик. К. тупо смотрел на него, когда струйка иссякала, он ковырял ранку вновь. На ступеньках образовалась лужа. К. зачем-то опустил руку в эту лужу, ладонь скрылась в ней, похлопал. Ему стало тоскливо, и он повалился в лужу с кровью с острым желанием не запачкаться. Через некоторое время грязный подъезд стал таять и сквозь него все более проступали черты города, который он ненавидел, и девушка, имя которой он забыл. К. устал, было слишком много всего, он запутался. Ему хотелось лечь в свою кровать, проспать до обеда, встать без мыслей и целый день провести в кресле с книжкой.
- Мы пришли, - сказала девушка. - Я здесь живу.
А какие у нее оказывается серые глаза и русые длинные волосы, пухлые губы и решительный подбородок. «Красивая», - подумал вдруг с нежностью К. Он хмуро посмотрел на многоэтажку среди многих многоэтажек, на которую она показывала.
- Скажи мне что-нибудь, - жалобно, заглядывая в глаза, попросила она.
- Я не хочу тебя обманывать, но ты мне очень понравилась, - строго произнес К.
- Может, зайдем ко мне, чаю выпьем? - опять жалобно.
- Нет, и не говори адрес. Я дам тебе свой телефон, и если ты сама захочешь, ты позвонишь.
- У меня нет телефона, мне трудно звонить, может, ты сам зайдешь?
- Нет, вот мой телефон.
К. достал записную книжку, первый раз вырвал неровный клочок, выбросил, аккуратно вырвал целый и записал на нем шесть цифр и имя. К. прижал ее к себе, поцеловал, она порывисто обняла его. Это его тронуло.
Понедельник. Она не звонит. Позвонит, куда денется?
Вторник. Не звонит. Или не позвонит? А была ли девочка?
Среда. Она не звонит. Нет, не позвонит.
Четверг. Она не звонит. Странно. А жаль, как вдруг жаль.
К. уже уходил, закрывая дверь, услышал, как зазвонил телефон. Вернуться или нет? Открывать, разуваться, какая тоска. А вдруг? Он вернулся.
- Алло!
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
- Вы меня не знаете, я подруга, - и женский голос назвал имя, которое К. тотчас же вспомнил с удивительной ясностью, - так вот она умерла.
- К-как умерла? - заикаясь, спросил К.
- Так. Брат-наркоман ударил ее ножом. В больнице она просила позвонить вам, но утром она умерла. Все же я решила позвонить вам.
- Это вы развлекаетесь так? Шутки у вас такие?
- Какие уж тут шутки.
И все это говорилось до боли знакомым голосом.
- Послушайте, а не сыграть ли нам в игру? - спросил К.
Трубка молчала, но К. чувствовал, что напряжение растет.
- Ты будешь отвечать только да или нет.
Трубка запиликала короткими гудками.
- Значит, нет, - сказал К.