Люй разрывалась между двумя желаниями – найти брата и отомстить за отца. Но что предпринять, она не знала. Лучше уж пока осесть в писцах при магистрате. Здесь можно и о передвижении войск услышать, и о дезертирах-разбойниках... Умение красиво писать сослужило ей хорошую службу. Нужды в гадании, как видно, пока не было, а вот уставное письмо, которым так хорошо владела Люй, магистрату требуется каждый день. Железную Пасть определили в тюремщики. Есть и спать они должны были тут же, в ямыне, в обширных пристройках. Люй решила оглядеться, но встретила сопротивление других служащих, которые все время, как бы ненароком, попадались ей на пути. Недоверие к чужаку было очевидным, что тут вынюхивать, если только ты не шпион.
Вечером Люй и Железная Пасть были приятно удивлены – служащие ямыня питались отменно. Был тут и обрушенный, почти белый рис, и лепешки, и соевый соус. А главное – кусочки мяса, приготовленные на пару. Откуда это только взялось в пораженном голодом городе!? Железная Пасть уписывал за обе щеки и, вообще, вел себя так, что другие тюремщики только посмеивались снисходительно. Видно было, что они уже готовы принять его за своего. А вот на Люй все еще поглядывали недоверчиво. Она все рассказала о себе главному управителю, скрыв только то, что она девушка. Люй знала по опыту, что всегда лучше говорить правду, ну, по возможности, конечно. И тут ей не пришлось выдумывать. Она описала налет на деревню в надежде, что управитель что-то знает о банде. Но он или не знал, или не счел нужным что-то сказать. Но видно он сочувствовал молодому образованному парню, оставшемуся без крова и поддержки:
- Старайся и магистрат тебя не оставит.
Весь день Люй под его руководством переписывала реестры неплательщиков налогов из соседних с городом деревень. Списки недоимок были внушительными. Люй догадывалась, что не все пойдет в казну. Иначе, откуда же взялся этот рис, который сейчас все служащие поглощали в таких количествах?
Во время трапезы Люй все старалась незаметно подмигнуть Железной Пасти (кстати, ему пришлось назваться своим настоящим именем, разбойничья кличка тут была бы, конечно же, неуместна), но тот не обращал на нее внимания пока не насытился. А произошло это не скоро. Наскоро прополоскав рот травяным отваром, Люй вышла во двор будто бы по нужде. Тут и Железная Пасть появился. Они прошли дальше, за сараи, где могли уединиться и поговорить. Ведь целый день словом не перемолвились.
Они остановились, и Люй приложила палец к губам – кажется, там, за сараями кто-то был. Они прислушались. Ну вот, точно. Говорили двое. Один шептал еле различимо, шепот этот напоминал шипение змеи. У другого голос звучал гулко, как колокол, хотя он и старался его приглушить.
- Ну, что? Когда же? Я уже устал ждать! – Шептал змееподобный.
- Скоро. Но я не знаю, когда. Магистрат очень скрытен.
- Почему ты не можешь узнать? Читай его переписку, подслушивай, если он принимает курьеров.
- Правда, был курьер. То ли армейский, то ли чиновный... Но он меня в это время услал в пригород, как нарочно.
- А может правда нарочно, не доверяет тебе? Ты смотри!
- Нет, доверяет! – Тут колокообразный вроде испугался. Еще бы, - подумала Люй. Я бы тоже испугалась! Этот шептун кого угодно заставит дрожать от страха. Что-то было в этом свистящем шепоте, что-то смертельно опасное, неотвратимое. И все же Люй жалела, что не может услышать его настоящий голос. Как будто что-то свербит, но не понять, что и где. То ли память, то ли предвосхищение...
- Я все узнаю! Я буду день и ночь начеку! И пусть покарают меня предки, если я упущу что-нибудь!
Тут голос его возвысился и собеседник недовольно зашипел:
- Тихо! Тихо! Я верю, что не обманешь. У тебя просто нет выхода. Ты же знаешь, что я с тобой сделаю...
Тишина, последовавшая за этим заявлением, напугала бы даже храбреца.
- Ищи! Разнюхивай! Спасай свою никчемную жизнь! Завтра вечером в это же время в этом же месте! Надеюсь ты сможешь рассказать что-то стоящее!
- Я... Да, я разузнаю все... Но если... все отложено, или завтра еще ничего не случится...
- Не бойся, я сам все проверю.. Я не всегда, так же как и ты, допущен к магистрату... поэтому мы и должны соединить наши усилия. Иди.
Все стихло. Железная Пасть спросил Люй еле слышным шепотом:
- О чем это они?
- Не знаю. Но я кажется знаю, кто таким гулким голосом говорил, по-моему это второй писец. Он сегодня какой-то беспокойный был, все из комнаты выходил. Его даже главный спросил, в чем дело. А тот отговорился, дескать животом маюсь. Но ясно, что все чего-то ждут. Вон и магистрат все про курьера спрашивает. А змееголосый хочет одно узнать – когда? Тоже видно, что-то задумал. И не про это ли разведать нас атаман послал? Он ведь тоже что-то намечал, какую-то вылазку, да Чжэнь помешал. Кстати, ты узнал что-нибудь о старушке, его матери?
- Ну, говорят, что недавно несколько заключенных умерли от голода.*
*В тюрьмах Старого Китая заключенных не кормили, они обязаны были питаться за свой счет. Те же, у кого не было денег и не было родни, которая позаботилась бы об узнике, побирались среди других заключенных. Если им не подавали, несчастным ничего не оставалось делать, кроме как умереть от голода.
- И среди них старики и старухи из окрестных деревень. То ли недоимки не смогли заплатить, то ли еще что... Их всех скопом похоронили за счет ямыня на кладбище бедняков.
- Где-то должны быть записи. Примечай, как главный тюремщик заключенных отмечает.
- А чего их отмечать, осталось всего пять человек: три городских воришки, этих свои навещают, еду приносят; еще двое по виду бродяги. Либо сами помрут, либо выпустят их за ненадобностью. Взять с них нечего, морока одна.
- Ишь, как ты заговорил брат Третий. Прямо настоящим тюремщиком заделался!
Железная Пасть смутился. И правда, вчера же еще разбойником был и даже гордился собой, вот-де я какой, неустрашимый. А дали в руки алебарду, поставили в тюремщики, и он уже вот весь такой законопослушный.
- Ну, ладно, пойдем! Спать пора, да и как бы чего не заподозрили. Завтра вечером надо будет опять послушать, о чем это они тут договариваются.
Но утром Люй пришлось отправиться вместе с управителем за город, в поместье богача Суна. За ним числились недоимки, а время такое, что до конца года ждать не приходится. Мало ли что, вдруг армия не сможет сдержать натиск северных варваров. Тогда не до налогов будет.
Поездка предстояла дальняя, заночевать придется в поместье. Поэтому Люй улучила момент чтобы перекинуться словечком с Железной Пастью:
- Пойди вечером один, послушай, о чем договариваться будут эти шептуны, уж очень все это подозрительно. Только тихо, не спугни. Да и не безопасно для тебя. Вдруг у них такое секретное дело, что соглядатая и жизни лишить могут.
- Ладно, ладно, сам знаю!
Вид у Железной Пасти был самодовольный, но Люй стало тревожно. Однако, ничего не поделаешь, нужно ехать.
Управитель на серой лошадке, а Люй на пегом ослике выехали за городские ворота, как только их открыли. Еще утренняя дымка застилала окрестные поля, а по дороге уже тянулись вереницей крестьяне, нагруженные корзинами. Они несли в город овощи и зелень на продажу. Возле полуразвалившейся кумирни свернули с тракта и поехали на Восток по узкой дороге, петлявшей между полями. Ах, красота! Ехать бы так и ехать... Вон и жаворонок звенит так радостно.
Ветви ивы ветер колышет
Поле радует сердце мое
Никого он не слышит
Сам поет в вышине
Люй было любопытно узнать про Суна, в усадьбу которого они ехали.
- А кто такой этот Сун?
- О! Это такой богач! Вот все эти поля, видишь? Они все его. Никто не смеет и колоса тронуть, знают, что не пощадит Сун. У него в услужении много лихих молодцов, хотя сам он уже сильно сдал. Не удивительно, ведь ему уже восемьдесят.
Управляющий, видимо,любил поговорить, по крайней мере о том, что не касалось управы.
- Да, восемьдесят в прошлом году исполнилось. Он лет пять уже как на покое у себя в поместье живет. А раньше большой человек был в столице, магнат Серебряных Террас. Близок был к Драконовому престолу*.
(* То есть к престолу императора.)
Да и сейчас связи поддерживает везде. Магистрат надеется, что он что-нибудь знает о положении в столице и на границе с варварами. Ведь говорят, что наши войска уже отошли вглубь страны на тысячу ли*.
(* Мера длинны, примерно пол километра.)
Вроде бы на заранее подготовленные позиции... И что будет дальше, никто не знает! Недоимки – это так, только предлог...
Поняв, что он сказал больше, чем хотел, управляющий смешался, но потом снова заговорил:
- И вот что интересно. Будучи уже в таком преклонном возрасте, повстречал Сун молодую сельчанку, девчонка только-только стала закалывать прическу*. Ну и полюбил он ее и даже сделал ее своей женой. Ведь супруга его почила уже давно. Ох, и говорили же тогда, что сын его от первой жены, младший Сун, был зол, как сто тысяч демонов.
(* То есть ей исполнилось пятнадцать лет.)
- И самое удивительно, что родился у него сын. Представляешь?
Люй не представляла себе, что же такого удивительного в том, что в замужестве дети родятся. Видно у нее на лице было написано недоумение, поэтому управляющий счел необходимым объяснить.
- Эх, молод ты еще, не понимаешь! Ну, сам посуди, у дряхлого старика мужская сила уже не та, что в молодости была. Если и удасться ему исполнить свой супружеский долг, то где уж надеяться на то, что семя еще плодотворно? Сун, конечно, выдающийся муж, да и до дряхлости ему еще далеко. Но все же, младший Сун везде стал говорить, что отпрыск-де не от отца. А прижила его молодая от кого-то из деревни. Дескать, черная кость, что с нее взять!
Люй смутил этот разговор, ну да вида показывать нельзя. Ведь она для управляющего – парень, а не девушка!
- Ну вот, дальше-больше. Младший Сун житья не давал брату. Все его недумком называл да приблудным. А уж про мать его и вообще выражался непотребно. Так и случилось, что она заболела и умерла в одночасье. Тут уж старый Сун не стерпел и сыну строго приказал прекратить эти разговоры! Младший Сун струхнул, а ну как выгонит да наследства лешит? Так и живут – ни складу, ни ладу...
За разговором время пролетело незаметно. Дорога кончилась прямо у ворот богатой барской усадьбы.
Мощные стены в два человеческих роста были сложены видно давным-давно, плети плюща с руку толщиной оплетали серые камни-валуны, положенные в основание, и толстенную кирпичную кладку над ними. Высокие ворота были вровень со стенами.