Взрывчатка
Ещё в войну на Иртыше, да и на других реках начали применять взрывчатку для прочистки русла рек от карчей и пр. Как только война закончилась, взрывчатку девать стало некуда, и её стали применять в мирных целях. А вернее, как бывает у русского человека, если у него чего-то не было, и вдруг есть, то это кому-нибудь, для чего-нибудь надо. А раз кому-нибудь, значит и мне надо.
Сначала плавала небольшая баржонка, крытый баркас, водоизмещением тонн на двадцать. Баржа эта была деревянной конструкции с размерами метров двенадцать длинной, и около трёх метров шириной. В кормовой части была сделана отдельная комнатка — кубрик, где помещалась кровать по одному борту, а стол, тумбочка — по другому. Посредине чугунная печка для согревания помещения.
К барже была привязана небольшая лодка, на которой, по замыслу её создателей, взрывник должен осуществлять свои взрывные работы.
Баркас этот брался на буксир обстановочным пароходом «Тельбес» или «Бухтарма» и завозился ими чуть ли не до Семипалатинска. Затем по течению сплывал вниз до Павлодара под руководством и непосредственным физическим воздействием старого взрывника Кордакова.
В лодке было тонн 10 взрывчатки, соли килограммов триста и рыбы солёной и вяленой, в основном стерляди и осетров, ещё тонна или две. Кроме этого: шнуры бикфордовы, детонаторы, бумага промасленная в рулонах, шкимки, верёвки и ещё что-то. Кордаков сплывал вниз по течению, производил взрывные работы, при этом не забывал подобрать самых крупных рыб. Потом пластал и солил рыбу, готовил снаряды, сбывал рыбу на проходящие пароходы. Брал водку и пил. Водка у него тоже стояла в общем салоне в ящиках. На ночь свою баржу он подтаскивал к какому-то берегу, привязывал покрепче и, напившись, спал, а утром снова сплывал вниз и местами взрывал.
Участок был протяжённостью более трёхсот километров, а Кардаков — один, и как показалось начальству, он не стал справляться полностью со своими обязанностями. Поэтому завезли каждому обстановочному старшине по две тонны взрывчатки, а позже подвозили ещё. А для того, чтобы старшина не взорвался, присылали на какое-то время взрывника-инструктора, который должен был обучить взрывным работам старшину, гребцов, а может быть и бакенщиков. Нам достался такой инструктор по фамилии Острешко.
Молодой парень лет двадцати пяти, то ли был на фронте, то ли нет, но где-то прошёл курс молодого бойца. Первым делом он посадил нас, детвору, вокруг себя и начал учить, как делать снаряды. Это я теперь думаю о себе, что мы были детворой, а на самом деле мы были законными рабочими водного транспорта, бакенщиками-гребцами. А мне уже было лет шестнадцать, так что вполне взрослый.
— Снаряд готовится так, — объяснял нам Острешко, — берёшь круглую болванку диаметром пятнадцать сантиметров. Здесь, на торце, должно быть гладко, и кромки закруглены, чтобы бумага не прорвалась. Наматываешь плотно лист бумаги, он вырезается из того же мешка, примерно. Прикатываешь поплотнее, здесь нужно завязать потуже и расплескать молотком этот узел, чтобы вода в стакан не попала. Теперь снимаем с болванки, и видишь, получился стакан, а внизу дырки нет. Значит, вода не попадёт. Теперь вниз насыпаем песку, чтобы снаряд не всплыл, когда будем бросать его в воду. Килограмма два, примерно. Затем сыпем взрывчатку и плотно её набиваем вот таким пестиком, а лучше каталкой, которой мать лепёшки пельменные раскатывает. Теперь берём такой карандаш и протыкаем отверстие для детонатора и бикфордова шнура, его нужно один метр, но в целях экономии берём сантиметров сорок. Так как скорость сгорания бикфордова шнура один сантиметр в секунду, то и снаряд взорвется через сорок секунд, после того, как ты его зажжёшь. В воде он не гаснет. Порох горит без доступа кислорода. Если быстро грести, лодка отплывет метров на восемьдесят. Теперь надеваем детонатор на шнур, вставляем в это отверстие, аккуратно загибаем края и завязываем потуже. Вот видите, снаряд готов, теперь осталось его поджечь и бросить в нужное место. А теперь он должен лежать боком, чтобы влага не затекла по шнуру во время хранения.
Когда дело дошло до практики, то он сам стал нарушать правила, особенно когда мы ездили взрывать вдвоём. Острешко зажигал шнур и начинал проверять пальцами, где горит порох. Как только огонь доходил до снаряда, бросал его, и тут же раздавался взрыв.
— Ну, как, страшно? — спрашивал он меня.
— Нет, — говорю, — не страшно, пока мозги не разлетелись, а разлетятся — уже страшно и подавно не будет.
Смотрит на меня. Вот это урок. Я ему как-то сказал:
— А ведь может попасться бракованный шнур, чуть больше будет пороха, и он сгорит не сантиметр в секунду, а два, три, а может и десять, тогда точно не успеешь руки разжать.
— Да, это точно, — согласился он.
И с тех пор больше не стал выё...
Лучше всего поджигать бикфордов шнур от папироски. Прислонил горящий кончик к торцу — и зажёг внутри шнура олимпийский огонёк. Теперь спеши бросать снаряд в нужное место и греби прочь.
Часто приходилось взрывать русло, фарватер. Для этого нужно было пройтись несколькими взрывами по дюнам песка под водой. Для ориентира обычно использовался ближайший бакен. Лодка медленно сплывала вниз, а взрывник на расстоянии десяти метров должен бросить пять-шесть снарядов. В лодку укладывалось штук двадцать, шнурами в одну сторону. Зажигался один, от него зажигался второй, это называлось «прикуриванием», а первый выбрасывали. От второго зажигали третий, а второй выбрасывали, и так далее.
Выбрасывали снаряды, они тут же последовательно взрывались, образуя следом шеренгу водяных столбов. Первые быстро взлетают на самую большую высоту, а задние оседают, уменьшаются и исчезают. В солнечный день они всегда перепоясаны яркой-яркой радугой.
Затем даёшь второй, третий заезд, опрастываешь лодку полностью и после этого необходимо через десять минут произвести промеры.
Песок взрывами рыхлится, а течением его быстро уносит под свал — вниз по течению. Обычно за один заезд русло углубляется сантиметров на сорок.
Однажды Иван чуть не взлетел вместе с лодкой. Взрывали у самого берега метрах в тридцати. На берегу стояло любопытное начальство.
Иван «прикуривал» и выбрасывал снаряды. Прикурил один, а выбрасывать взял не подожжённый, по ошибке. Случайно это заметили с берега, крикнули Ивану:
— Не тот снаряд выбрасываешь!!!
Он поправился, и всё обошлось. Иначе ни от Ивана, ни от его лодки не нашли бы ничего, кроме отрубей.
Острешко прожил у нас всего около месяца. Ему дали команду переехать на другой участок, а Анна Ивановна стала горько плакать, не хотела расставаться с полюбившимся ей взрывником. Парнем он был красивым, довольно высоким и более-менее грамотным, с кучерявой русой шапкой волос на голове. Он пообещал вскоре вернуться, чему мы верим до сих пор. А Анна Ивановна, видимо, распростилась со своей первой любовью. Любовь была это или вздыхания, доподлинно известно только ей одной.
***