Октябрь - грустный месяц

               

Пролетела ещё одна неделя октября. И каждый день я наблюдаю, как осень раздевает деревья, как с каждым днём она меняет жёлто-багряную гамму крон в жухлую коричневую краску мёртвых листьев. Дворники сгребают листья в кучи и закапывают в ямы. Не жгут, как раньше, а именно закапывают.

Вчера договорилась с папой, что сегодня поедем на могилу к сыну. Вот уже семь лет, как его нет с нами, нашего мальчика, любимого, незабываемого. Семь лет, а боль потери до сих пор занозой сидит в сердце, хотя я уже давно перестала задавать, как себе, так и просто в пустоту, вопросы: как это могло случиться, за что мне послано это непреодолимое испытание, почему именно он должен был покинуть этот мир в двадцать лет? Ответа нет, и не будет. Никогда!

Ночью мне приснился сон, в котором всё было голубого цвета. Я вхожу в ванную комнату очень больших размеров, где пол и стены отделаны голубой керамической плиткой. Огромная ванна нежно-голубого цвета наполнена голубой кристально чистой водой. Я, обнажённая, стою в ванне. Вода едва доходит мне до колен. Стою и млею, ощущая в душе гармонию, негу, невесомость и вселенское счастье одновременно.

 Когда я проснулась, то из глаз стали сами собой вытекать слёзы, которые медленно ползли по щекам и скатывались на подушку. Я не хотела просыпаться. Мне хотелось навсегда остаться во сне, где мне было так хорошо. Мне не хотелось входить в реальность, в которой всё так не просто, где надо продолжать жить без сына, преодолевая преграды, мучаясь безысходностью, карабкаться по отвесной скале, искать философские ответы на обыкновенные нефилософские вопросы. И находить во всём этом смысл и радоваться, с благодарностью принимая от Всевышнего всё, что Он послал тебе.

Мне не удалось отпроситься с работы пораньше, поэтому, как только часы показали семнадцать – ноль-ноль, я «рванула» с рабочего места, и как «угорелая» побежала к метро, чтобы успеть заехать в церковь и купить цветы. Каждый раз я долго и с пристрастием выбираю цветы для сына.       

Папа отказался ехать со мной в церковь, потому что закоренелый атеист по жизни. Из церкви я поехала на кладбище в метро, а папа приехал на автомобиле. Мы встретились на кладбище только в шесть часов вечера. Осенью рано темнеет. Когда мы подошли к могиле сына, было уже совсем темно. Два придурка, женщина и старик, пришли на могилу сына и внука, и в кромешной тьме начали почти на ощупь собирать опавшие листы.

Каждый год кто-то оставляет на могиле сына букет из неживых цветов. Кто-то приносит. И каждый раз меня это почему-то раздражает. И каждый раз я его выбрасываю, а вместо его возлагаю свой букет, неизменно только из живых цветов.

Папа тихо уговаривает меня:
- Пусть себе лежит.
Но я непреклонна:
- Он уже пыльный и грязный, и вообще, он тут «не в строчку».

Это повторяется три раза в год: на Радуницу, в день рождения сына и в дату смерти. Кто приносит эти цветы, я не знаю, даже не догадываюсь.

Папа попытался зажечь свечу, но она сразу затухала от порыва осеннего ветра. После нескольких попыток он оставил эту бесполезную идею. Луна освещала портрет сына на гранитной плите. Странно, что почти в абсолютной темноте, был хорошо виден только портрет. Мне казалось, что сын на портрете улыбается шире обычного и вот-вот брызнет смехом: «Надо же, ко мне на могилу ночью ещё никто не приходил». Всё это по-доброму, с юмором, как он умел это делать при жизни.

  Затем мы молча стояли у могилы до тех пор, пока не начал моросить дождь. Мы не брали зонтов, и папа сказал:

- Сейчас промокнем до нитки, пошли дочка на выход.

Мне не хотелось уходить с кладбища так же, как не хотелось просыпаться сегодня утром. Мне здесь было спокойно и умиротворённо. Мне не хотелось входить в город, живущий своей ночной жизнью, шумный и сияющий разноцветными огнями. Мне не хотелось уходить от сына, чтобы там, за кладбищенской оградой продолжать жить, радоваться, удивляться, любить и делать много всего, что положено делать в жизни живым. Только без него.

Мы всё дальше и дальше уходили от могилы сына. Когда подошли к воротам кладбищенской ограды, меня вдруг осенило: а ведь могло случиться так, что у меня не могло бы быть сына, но Всевышний дал мне его и подарил целых двадцать лет жизни с ним. И я не вправе предъявлять Ему претензии, почему Он у меня его забрал. Я должна благодарить Его за всё: за счастье, подаренное мне, и за боль  утраты тоже благодарить.

Когда мы с папой подошли к машине, припаркованной недалеко от ворот, навстречу нам шла толпа шумных подростков. Молодые, весёлые, беззаботные: чьи-то сыновья, чья-то радость или чья-то забота, или даже проблема. И каждому Он предоставит пройти путь, свой путь, путь познания и постижения.

Я продолжаю жить без сына, но с памятью о нём, с любовью к нему и к Нему.