Фото 4. Тральщик Т-214 «Бугель» (типа «Фугас») из состава 2-го дивизиона базовых тральщиков (командир дивизиона капитан-лейтенант И.С.Сидоров) в боевом походе. Погиб 24 августа 1941 г. у о. Кери.
Игорь Абросимов
НЕЗАБЫВАЕМЫЙ СОРОК ПЕРВЫЙ: БАЛТИЙСКИЙ ФЛОТ НА БОЕВЫХ РУБЕЖАХ
(Продолжение)
1. Накануне: Корабли Краснознаменного Балтийского
2. Накануне: Концепции морской войны и состав флота
3. Накануне: К походу и бою готовы...
4. Суровое военное лето
5. Флот идет на прорыв
6. Борьба за выживание: В боях на море, в небе и на суше (Часть первая)
7. Борьба за выживание: В боях на море, в небе и на суше (Часть вторая)
8. На последних рубежах
9. Заключение
I. Приложения и примечания
II. Использованная литература
4. Суровое военное лето
====================
Боевые операции КБФ, их характер, а также неудачи, им сопутствующие, с первых же дней войны были связаны в первую очередь с обстановкой на сухопутном театре военных действий. Поражение Северо-Западного фронта в ходе приграничного сражения и Прибалтийской стратегической оборонительной операции привели к отходу советских войск на 400 – 450 км и потере территории Литвы, Латвии и части Эстонии. С 22 июня по 9 июля 1941 г. на этом направлении советские войска общей численностью к началу операции в 440 тыс. чел. потеряли 87,2 тыс., из них 73,9 тыс. безвозвратно (убитыми, умершими от ран и попавшими в плен). За этот же период КБФ лишился ВМБ в Либаве и Усть-Двинске (Рижская ВМБ), потеряв в боях на суше и на море около 1,3 тыс. чел., причем все людские потери оказались безвозвратными.
Германское командование полагало, что в результате блицкрига Советский Союз в считанные недели лишится всего морского побережья, в том числе восточной части Финского залива и Ленинграда, а это так или иначе приведет к ликвидации КБФ. В директиве № 21 (план «Барбаросса») прямо указывалось: «Поскольку по достижении германскими войсками Ленинграда русский Балтийский флот лишится последней базы и окажется в безнадежном положении, крупных морских операций до этого следует избегать». Считалось поэтому нецелесообразным, ввиду неизбежных потерь, использование на Балтийском море значительных морских сил, в том числе сил подводного флота, тем более, крупных боевых кораблей.
Большие затраты средств и времени на строительство боевого корабля и невозможность возместить потери в ходе войны давали о себе знать и в дальнейшем. Даже после провала блицкрига и возникшей необходимости в использовании флота на Балтике, в том числе для поддержки сухопутных войск и обеспечения морских перевозок, наш противник не использовал здесь значительных надводных и подводных сил, по-прежнему ограничиваясь применением в борьбе на море авиации и минного оружия.
Для поддержки Восточного фронта на Балтике германские ВМС - Кригсмарине выделили 5 подводных лодок типа IID, 10 минных заградителей, 28 торпедных катеров, три флотилии тральщиков специальной постройки, а также несколько десятков рыболовных траулеров и мотоботов, переоборудованных в тральщики, катерные тральщики и сторожевики и сведенных в общей сложности в семь флотилий.
Накануне военных действий 7 минных заградителей, 18 торпедных катеров с двумя плавбазами, имевшими сильное артиллерийское вооружение, и флотилия катерных тральщиков были скрытно сосредоточены на замаскированных якорных стоянках в шхерах Або и полуострова Порккала-Удд на побережье Финляндии. Корабли и катера были сведены в две группы заграждения «Норд» и «Кобра» и подготовились к проведению активной минно-заградительной операции в Финском заливе.
Финские ВМС, на которые также возлагались определенные надежды, имели 2 броненосца береговой обороны, 4 канонерских лодки, 5 подводных лодок, 7 торпедных катеров, 15 тральщиков, 8 минных заградителей, 19 сторожевых катеров.
При столь ограниченных силах флота, полагаясь на минное оружие, с помощью которого планировалось блокировать корабли и создавать постоянные препятствия на коммуникациях, а также на действия авиации, противник не без успеха стремился максимально снизить эффективность боевых действий КБФ и нарушить транспортное сообщение на Балтике. Широкомасштабная минная война в сочетании с умело применяемой ударной авиацией позволили Кригсмарине с первых дней войны захватить и удерживать инициативу, несмотря на немногочисленный задействованный корабельный состав.
Следует отметить при этом, что в ходе боевых действий, осуществляя маневр корабельными силами, немцы использовали на Балтике дополнительные надводные и подводные боевые корабли. Так например, 9 июля в районе Ханко подводная лодка U-149 была внезапно атакована парой летающих лодок МБР-2, которые сбросили с высоты 300 м по четыре 50-кг бомбы. Прямых попаданий достигнуто не было, а повторную атаку в связи с отсутствием бомб провести не удалось. Однако, разрывы в опасной близости от борта привели к серьезным повреждениям субмарины. Барражируя над местом экстренного погружения лодки, советские летчики наблюдали увеличивающееся в размерах масляное пятно. После возвращения на базу германская лодка была поставлена на долгосрочный ремонт, однако, в состав подплава, действующего на Балтике, вместо U-149 была тут же введена однотипная U-139.
Вторая мировая война показала возросшую роль авиации в военных действиях на море, ее способность действовать не только во взаимодействии с кораблями флота, но осуществлять самостоятельные операции. Однако, авиационная поддержка морских операций на Балтике планировалась германским командованием на более чем скромном уровне. В составе 1-го воздушного флота, поддерживающего группу армий «Север», которая наступала из Восточной Пруссии в общем направлении на Ленинград, было сформировано авиакомандование «Остзее», ориентированное на действия против КБФ. В состав авиакомандования входила 806-я бомбардировочная группа KGr.806 (36 бомбардировщиков Ju88А), 125-я морская разведывательная группа Aufkl.Gr.125 (гидросамолеты He60, He114 и Аг-95А), 9-й отряд спасения на море Seenot9 (летающие лодки Do-23 и гидросамолеты He59), эскадрилья из учебно-боевой группы 54-й истребительной эскадры «Зеленое сердце» Erg/JG54 (истребители Bf109Е)– всего 78 самолетов.
При малочисленности ударных самолетов «Остзее», они, к тому же, часто перенацеливались для действий на сухопутном фронте. Однако, с другой стороны, для ударов по кораблям, базам и морским сообщениям на Балтийском море с первых дней войны широко привлекалась авиация ряда других соединений 1-го воздушного флота, в первую очередь бомбардировочных эскадр. Отметим, что 1-й воздушный флот был наименее сильным по количественному составу входивших в него боевых самолетов, насчитывая 679 машин, из них 542 исправных (211 бомбардировщиков, 167 истребителей, 164 разведывательных самолетов). В июле 1-му воздушному флоту, в том числе для действий против КБФ, был переподчинен 8-ой авиационный корпус из состава 2-го воздушного флота, поддерживающего группу армий «Центр». Широким маневром воздушными силами противник добивался в нужный момент их концентрации на решающих направлениях. Финляндия, союзник Германии, использовала 240 боевых самолетов, из них 204 исправных (28 бомбардировщиков, 152 истребителя и 24 разведывательных самолета).
Из-за небольшой численности вражеской авиации, в первую очередь бомбардировочной, привлеченной в первые дни войны для ударов по флоту, она не смогла нанести серьезного ущерба советским кораблям, а отдельные внезапные рейды немногочисленных групп бомбардировщиков довольно успешно отражались зенитной артиллерией. В дальнейшем воздушная активность на Балтике нарастала. Отметим, что с первых дней войны Ju88А из состава «Остзее», базировавшиеся на финляндских аэродромах, проводили активные минные постановки в Финском заливе. С самолетов сбрасывались при этом также магнитные мины, что было особенно опасно, ввиду отсутствия на флоте магнитных тралов. Уже в «белую ночь» на 22 июня 12 самолетов поставили мины в Финском заливе. Следующей ночью они пытались минировать Морской канал, соединяющий Ленинград с Кронштадтом. В последнем случае зенитчики 2-го корпуса ПВО, занимавшие позиции в районе Сестрорецка, точным огнем сбили один из «Юнкерсов», экипаж которого был захвачен в плен. Это был один из немногочисленных успехов советской ПВО в первые дни войны.
Не столько удары Люфтваффе, сколько постановка минных заграждений создала в первые же дни войны главную угрозу и привела к наиболее тяжелым потерям советских боевых кораблей и транспортных судов. Основные минные постановки проводила, конечно, не авиация, а надводные финские и германские корабли, минные заградители и торпедные катера. Свои операции они начали еще до начала военных действий, причем проводили их активно и умело.
Минные заграждения были поставлены на подходах к Либаве и Вентспилсу, в проливах Моонзундского архипелага, в Ирбенском проливе и в устье Финского залива. При этом использовались различные типы мин, контактные и бесконтактные, а также широко применялись минные защитники. Уже в ночь на 22 июня в устье Финского залива было выставлено минное заграждение «Апольда», состоящее из 581 мины и 672 минных защитников. Высокий технический уровень германского минного оружия создавал дополнительные труднопреодолимые препятствия при организации противоминной обороны. Напротив, противник достаточно успешно боролся с устаревшим советским минным оружием, мало в чем отличавшимся от применяемого во время Первой мировой войны.
Накануне военных действий боевые корабли КБФ, базировавшиеся на передовую ВМБ в Либаве, в том числе Отряд легких сил - ОЛС, за исключением кораблей, находившихся в ремонте, были переведены в Рижский залив, что вывело их из-под удара в первые дни войны. В Таллин, в частности, был срочно выведен на буксире очень ценный корабль - минный заградитель «Марти», также ремонтировавшийся в Либаве. 1-й дивизион базовых тральщиков отозвали в Финский залив ранее для проведения контрольного траления минных заграждений, поставленных во время советско-финляндской войны, но в ночь на 22 июня в Либаву пришел на ремонт базовый тральщик Т-204 «Фугас» (командир старший лейтенант В.Л.Гиллерман). Тральщик являлся боеспособным, хотя исправен был только один ходовой двигатель, и в первый же день военных действий он вновь вышел в море для минных постановок на подступах к базе. В Либаве из боеспособных надводных сил флота оставался только отряд из 5 торпедных катеров, а также дивизион сторожевых катеров Морской погранохраны НКВД, переданный в подчинение КБФ.
По-иному обстояло дело с подводными лодками. К началу военных действий их оказалось в Либаве 15 ед., почти четверть боевого состава Балтийского подплава, причем шесть лодок проходили ремонт и являлись небоеспособными. Лодки входили в состав 1-ой бригады подводных лодок, дислоцированной в Усть-Двинске, старшим командиром либавской группы подплава был назначен командир дивизиона капитан 3-го ранга А.К.Аверочкин. Днем 22 июня из девяти лодок, находившихся в удовлетворительном техническом состоянии и срочно подготовленных к плаванию, четыре лодки (Л-3, М-79, М-81 и М-83) вышли в море для несения ближнего дозора на подходах к ВМБ. Вечером под командой Аверочкина ушли на Виндаву и Усть-Двинск оставшиеся пять лодок (С-9, «Калев», «Лембит», М-77 и М-78). При всплытии для зарядки батарей одна из них, М-78 (командир старший лейтенант Д.Л.Шевченко, на борту командир дивизиона капитан-лейтенант С.И.Матвеев), была потоплена германской субмариной.
27 июня – 1 июля при эвакуации Рижской ВМБ был осуществлен успешный вывод боевых кораблей и вспомогательных судов из Усть-Двинска на Моонзунд и Пярну, а позднее в Таллин, что позволило сохранить основные силы флота. К 29 июня ОЛС (крейсер «Киров», эсминцы «Грозящий», «Сметливый», «Стойкий», «Сильный», «Сердитый», «Энгельс»), 1-ая бригада подводных лодок, дивизион торпедных катеров, боевые корабли и катера ОВР, а также около 15 транспортов и вспомогательных судов сосредоточились на рейде Куйвасту на Моонзунде и на рейде Пярну.
Позднее корабли выходили из Рижского залива на Таллин не через Ирбенский пролив, что сопряжено было с прорывом через сильные минные позиции противника, а по проливу Муху - непосредственно в Финский залив. Это потребовало предварительного срочного проведения дноуглубительных работ, которыми в течение трех суток занимался отряд судов технического флота. В ходе перехода успешно отражались атаки немногочисленных самолетов противника. Однако, 1 июля во время прохождения кильватерной колонны в Финский залив подводная лодка М-81 (командир капитан-лейтенант Ф.А.Зубков), которая шла вслед за плавбазой «Иртыш», подорвалась на мине и затонула. Большая часть экипажа, в том числе командир, погибла. Это был первый случай подрыва неразмагниченных кораблей КБФ на магнитных минах, которые по ночам продолжали регулярно сбрасывать «Юнкерсы» авиационного командования «Остзее». В дальнейшем пролив Муху использовался вплоть до конца августа для прохода кораблей при операциях в Рижском заливе.
Эвакуация Рижской ВМБ прошла более упорядочено, чем Либавской ВМБ накануне. Флот не смог организованно вывести на буксирах стоявшие в Либаве на ремонте с разобранной машиной эсминец «Ленин» и 6 подводных лодок, хотя возможности для этого были. Вечером 22 июня из Либавы ушел танкер «Железнодорожник» и восемь транспортов, которые вполне могли повести на буксире лишенные хода корабли. Более того, командир ВМБ капитан 1-го ранга М.С.Клевенский вообще потерял управление подчиненными ему силами. Подводный минный заградитель Л-3 (командир капитан 3-го ранга П.Д.Грищенко), одна из четырех подводных лодок, посланных в ближний дозор, всплыл вечером 23 июня для зарядки аккумуляторных батарей. С моря было видно, что город и порт охвачены огнем. Попытки связаться в надводном положении со штабом ВМБ успехом не увенчались, связи с лодками, находившимися в дозоре, никто, в том числе штаб КБФ, не поддерживал, никто не информировал подводников о сложившемся положении и никаких указаний не давал. Именно поэтому, не зная обстановки, в Либаву вернулась из-за повреждения перископа одна из дозорных лодок М-83 (командир старший лейтенант П.М.Шалаев), которую пришлось затем взорвать.
Кстати, в боевом приказе, полученном Грищенко при назначении в дозор, содержалось требование при обнаружении кораблей противника всплыть, чтобы сообщить по радио необходимые сведения об обстановке, и лишь затем провести торпедную атаку. Подобное использование дозорных субмарин говорит о слабой оперативно-тактической подготовке операторов штаба и руководства ВМБ, непонимании, во всяком случае в начале военных действий, особенностей применения подводных сил.
Иначе как отсутствием управления базой и хоть какой-то связи с ее объектами нельзя объяснить также поведение старшего командира в группе ремонтирующихся кораблей командира эсминца «Ленин» капитан-лейтенанта Ю.М.Афанасьева. В ночь на 24 июня, когда немцы блокировали Либаву и командование ВМБ получило телеграмму наркома ВМФ Н.Г.Кузнецова с категорическим требованием базы не сдавать, за два дня до решения командования Северо-Западного фронта об оставлении Либавы и прорыва ее защитников вдоль побережья на восток, не зная обстановки и не получая соответствующих указаний от командования, Афанасьев отдал приказ экипажам эсминца «Ленин», подводных лодок М-71, М-80, С-1, «Ронис», «Спидола», ремонтирующихся на заводе «Тосмаре», сойти на берег, а корабли и склады боеприпасов и топлива взорвать. Взрывы, прогремевшие в разгар сражения, до решения о сдаче города и базы, явно не способствовали укреплению стойкости защитников Либавы. Сила взрывов была очень большой, достаточно сказать, что на складах хранились около 7 тыс. морских мин, глубинных бомб и торпед.
Подводная лодка С-3 (командир капитан-лейтенант Н.А.Костромичев), которая также ремонтировалась, не была взорвана и без всякого охранения вышла в море, хотя могла быть прикрыта ушедшими тогда же из Либавы тральщиком Т-104 и сторожевыми катерами ОВР. Из-за неисправности системы погружения лодка могла следовать только в надводном положении и была поэтому слишком уязвима. На борту С-3 находились 38 моряков из экипажа взорванной лодки С-1 и около 20 рабочих завода «Тосмаре». На переходе, утром 24 июня, лодку атаковали два германских торпедных катера. В результате неравного полуторачасового артиллерийского боя С-3 героически погибла почти со всеми находившимися на борту людьми.
Моряки уничтоженных кораблей, эсминца и подводных лодок, влились в ряды защитников Либавы, однако, капитан-лейтенанта Афанасьева среди них уже не было. Командир был арестован и, вероятно, тут же расстрелян как паникер. Существует иная версия случившегося, согласно которой Афанасьев действовал на основание устного приказа командования. Однако, его объяснения не были приняты позднее во внимание, т.к. штаб ВМБ и штаб КБФ хотели якобы снять с себя всякую ответственность за несвоевременно отданный приказ о взрыве кораблей и складов.
26 – 27 июня два стрелковых полка, гаубичный артиллерийский и легкий артиллерийский полки, противотанковый дивизион и другие части и подразделения 67 стрелковой дивизии (командир генерал-майор Н.А.Дедаев, после его гибели 25 июня – полковник В.М.Бобович), оборонявшие Либаву, подразделения, сформированные для защиты города из военных моряков, рабочие отряды, личный состав флотских артиллерийских и зенитно-артиллерийских частей, включавшие восемь батарей береговой обороны и шесть зенитных батарей, а также пограничники осуществили отчаянный прорыв на соединение с основными силами отступавшей вдоль балтийского побережья 8-ой армии. Тогда же на торпедных катерах из Либавы ушел Клевенский с частью комсостава штаба и работников политотдела. 29 июня, преодолев сопротивление его защитников, в город ворвались немецкие войска.
Последним в ночь на 27 июня порт Либавы покинул грузопассажирский пароход «Виениба» с ранеными и гражданскими лицами на борту. Над палубой подняли флаг Красного Креста, надеясь еще в первые дни войны, что он спасет от атак авиации. Судно сопровождали три торпедных катера. Рано утром над пароходом появились самолеты, которые поразили его бомбами и обстреляли из пулеметов. Капитан хотел выбросить тонущий пароход на берег, однако, не достигнув береговой отмели, судно ушло под воду. Спасавшихся на шлюпках, плотиках и просто вплавь немецкие самолеты расстреливали из пулеметов. В итоге уцелела лишь одна шлюпка с 15 членами экипажа. Был уничтожен также торпедный катер ТКА-27, который до конца вел огонь по противнику из пулемета.
Ошибки командования при обороне Либавы и эвакуации ВМБ не могут, однако, принизить того факта, что враг встретил в ходе сражения достойный отпор. Несмотря на крайне неблагоприятную обстановку, армия и флот сумели организовать массовое и действенное сопротивление противнику. Части и подразделения 67-ой стрелковой дивизии, рассредоточенные почти на 150 км вдоль побережья Балтики, насчитывали в районе Либавы не более 7 тыс. чел. Однако дивизия совместно с флотскими частями и подразделениями численностью около 4 тыс., а также рабочими отрядами и пограничниками, несмотря на численное преимущество противника, в течение недели сдерживали натиск хорошо укомплектованной пехотной дивизии Вермахта. 17 тыс. вражеских солдат и офицеров не смогли с ходу и без значительных потерь овладеть Либавой, что, конечно, не укладывалось в первоначальные замыслы германского командования и стало одним из первых свидетельств провала спланированного «блицкрига».
Не обошлось без дорого обошедшихся ошибок и при эвакуации Рижской ВМБ. Управление силами флота утеряно, как в Либаве, по всей вероятности, не было, но связь с командованием Северо-Западного фронта прервалась. Поэтому флотское командование, неверно оценив обстановку, излишне поспешно оставило 27 июня Усть-Двинск, ускорив отправку недогруженных транспортных судов. Оказалось потерянным при этом большое количество ценного военного имущества, часть которого была уничтожена, а часть брошена и досталась врагу.
Если Клевенский, допустивший ошибки при руководстве Либавской ВМБ, не был тут же наказан и даже назначен на должность заместителя начальника штаба КБФ, то командира Либавской ВМБ контр-адмирала П.А.Трайнина арестовали, и Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила его к лишению свободы сроком на 10 лет. Правда, уже через месяц после суда Трайнина помиловали и восстановили в звании, а в декабре 1941 г. он был назначен начальником штаба Волжской военной флотилии. Что касается Клевенского, то в августе того же года он был отдан под суд по обвинению в упущениях при организации обороны Моонзундского архипелага. Ему припомнили заодно и старые ошибки, допущенные в первые дни войны. Однако, приведение приговора в исполнение было отложено до окончания военных действий, Клевенский отправлен служить командиром дивизиона сторожевых катеров, а в сентябре того же года амнистирован со снятием судимости.
Флотское командование, выполняя указания главного командования, вынуждено было летом и осенью сорок первого планировать и проводить морские операции в интересах сухопутных войск, находившихся в критическом положении, не считаясь с потерей кораблей, экипажей и частей береговой обороны. Не следует забывать также, что если противник имел возможность ограничивать и даже прекращать морские перевозки в случае реальной угрозы потерь, то советское командование не могло на это пойти. Перевозка войск при эвакуации Либавской и Рижской ВМБ, например, не давала иного выхода, кроме пользования морскими коммуникациями.
Все это заранее предопределило высокие потери и неудачи флота. В таких условиях морские операции КБФ, намного превосходившего по численности германские морские силы на Балтике, не приводили к заметным успехам и не обеспечивали контроля над акваторией.
За рассматриваемый период с 22 июня по 9 июля флот потерял, не считая поврежденных, 20 боевых кораблей и катеров, в том числе 2 эсминца, 11 подводных лодок, 4 тральщика, 2 торпедных и 1 сторожевой катер МО. Из перечисленных потерь эсминец «Гневный» подорвался на мине и затонул при обеспечении постановки минных заграждений в Финском заливе, на минах подорвалось также 4 тральщика. Эсминец «Ленин» и 5 подводных лодок (М-71, М-80, С-1, «Ронис», «Спидола»), находившиеся на ремонте, и одна, пришедшая на базу в небоеспособном состоянии (М-83), как уже упоминалось, были взорваны экипажами при отступлении из Либавы. Подводная лодка С-3 при выходе из Либавы также находилась в небоеспособном состоянии и была уничтожена торпедными катерами, будучи вынужденной следовать в надводном положении. Еще 2 подводные лодки (М-78 и М-99) погибли в результате торпедных атак германских подводных лодок и 2 лодки (М-81, С-10) подорвались на минах. Таким образом, из боевых кораблей, потерянных в первые дни боевых действий, значительная часть находилась в небоеспособном состоянии и была взорвана экипажами или погибла вследствие поспешной эвакуации.
Кроме того в первые дни войны в германских портах и портах, оставленных нашими войсками, а также на переходе морем было захвачено более 60 торговых и транспортных судов и до 20 судов погибло в последующие дни от мин, торпедных атак и ударов авиации.
Потери германского флота за время проведения Прибалтийской стратегической операции (22 июня – 9 июля) оказались несоизмеримо меньшими и составили всего 1 тральщик, 2 торпедных и 1 сторожевой катер, которые подорвались на минах.
Между тем, корабли КБФ с первых дней войны, несмотря на неудачи и потери, вели морские операции по постановке минных заграждений, осуществляли траление фарватеров и походную охрану конвоев, обеспечивая перевозки войск и грузов, поддерживали сухопутные войска огнем корабельной артиллерии и артиллерии береговой обороны.
Планом операций начального периода войны предусматривалась постановка оборонительных минных заграждений. Сегодня можно вполне согласиться с тем, что при наличии ограниченных надводных и подводных сил противника в Балтийском море и развернутых против КБФ, не следовало торопиться с оборудованием минно-артиллерийских позиций в Финском заливе, во всяком случае, не решать эту задачу как первоочередную. Однако, в той неопределенной обстановке никто не гарантировал, что немецкое командование не осуществит в течение считанных дней широкомасштабный стратегический маневр морскими силами, и на Балтике не появится крупная эскадра кораблей, которая при поддержке с воздуха может прорваться в Финский залив. [34]
Опираясь на базы в Финляндии, прорвавшиеся неприятельские морские силы вполне могли изменить в свою пользу обстановку вокруг Ленинграда, создать угрозы базам флота и безопасности морских сообщений. Вслед за этим противник, по аналогии с действиями в Норвежской операции в апреле 1940 г. и захватом Осло, мог надеяться на успех в разгроме советских войск и оккупации района Ленинграда. Недаром за полгода до начала войны, выступая в декабре 1940 г. в Москве на сборах командующих флотами и флотилиями, адмирал И.С.Исаков указал, что «…блиц-операциям (наподобие Норвежской)… прежде всего может быть противопоставлена своевременная постановка первых оборонительных минных заграждений». Минно-артиллерийские позиции по устоявшимся представлениям советского командования должны были предотвратить удар по крупнейшему экономическому и культурному центру страны.
Никто не ожидал стремительного прорыва Вермахта на восток, вплоть до ближайших подступов к Ленинграду, в результате чего минные заграждения оказались в тылу противника и были включены им позднее в систему собственного противолодочного рубежа. В первые дни войны реально учесть подобное использование создаваемых оборонительных позиций было почти невозможно. Однако, с другой стороны, противник знал о минных постановках, и это само по себе не могло не ограничивать активность немецких и финских ВМС. Очень может быть, что именно данное обстоятельство заставило противника окончательно отказаться от планов развертывания дополнительных сил флота с целью содействовать своим наступающим войскам, в том числе, путем высадки морских десантов, в те дни, когда судьба Ленинграда и всего северо-западного крыла советско-германского фронта буквально висела на волоске.
Постановки заграждений Центральной минно-артиллерийской позиции при входе в Финский залив, опираясь на которую возможно было бы нанести удар по прорывающимся кораблям противника, начались 23 июня и были проведены в течение восьми дней. Руководил постановкой командующий эскадрой контр-адмирал Д.Д.Вдовиченко, в операции участвовали минные заградители «Марти», «Урал», лидеры «Ленинград», «Минск», эсминцы старой постройки «Карл Маркс», «Артем», «Володарский».
В первый же день операции обеспечивавший ее прикрытие отряд - крейсер «Максим Горький» (командир капитан 1-го ранга А.Н.Петров) и эсминцы «Гневный» (командир капитан 2 ранга М.Т.Устинов), «Гордый» и «Стерегущий» из состава ОЛС под командованием начальника штаба OЛC капитана 2-го ранга И.Г.Святова, пришедший из Усть-Двинска, понес значительные потери. После выхода в назначенный район маневрирования подорвался на мине противника эсминец «Гневный». По приказу командира отряда, который не смог, вероятно, правильно оценить ситуацию и принять взвешенное решение, экипаж перешел на эсминец «Гордый», после чего поврежденный корабль был затоплен. Менее чем через час возглавивший прикрытие крейсер «Максим Горький» получил тяжелые повреждения (взрывом мины была оторвана и затонула носовая часть корабля), остался на плаву и самостоятельно, в сопровождении эсминца «Стерегущий», ушел на Моонзунд. «Гордый», следуя вслед за ними, также получил повреждения в результате двух взрывов мин в параванах-охранителях. Но повреждения оказались не столь тяжелыми, и корабль, также самостоятельно, дошел до Палдиски, а затем был прибуксован на ремонт в Таллин и на три дня поставлен в док.
Отметим, что корабли прикрытия шли без сопровождения тральщиков, противоминная защита осуществлялась лишь собственными параванами-охранителями. При этом проведение контрольного траления в устье Финского залива и на подходах к Главной ВМБ не предусматривалось ни предвоенными планами, ни дислокацией тральных сил КБФ. Накануне войны они были сосредоточены в основном в Кронштадте, а срочный характер, который придавался постановке минных заграждений и приказ о выходе отряда прикрытия из Усть-Двинска уже днем 22 июня не оставлял времени для ожидания тральщиков.
Для оказания помощи и организации вывода крейсера на ремонт была сформирована группа кораблей (спасательное судно «Нептун», 3 эсминца, 4 базовых тральщика, несколько сторожевых катеров МО). 24 июня, еще на подходе к месту временной якорной стоянки «Максима Горького», подорвался на мине и затонул базовый тральщик Т-208, на котором погибли руководитель операции командир ОВР Главной ВМБ капитан 2-го ранга А.А.Милешкин и командир 2-го дивизиона базовых тральщиков капитан-лейтенант И.С.Сидоров. В течение последующих дней крейсер, уже без подобных трагических происшествий, был препровожден в Таллин, а затем в Ленинград, где встал на ремонт в док Балтийского завода. Здесь была срочно изготовлена и состыкована с корпусом утраченная носовая оконечность, а весь ремонт продолжился 43 дня.
После случившегося отряд прикрытия заблаговременно не выдвигался, заграждающие корабли (минные заградители, лидеры, эсминцы, тральщики в количестве 11 – 16 ед.) действовали при устройстве минной позиции самостоятельно. Прикрытие кораблей возлагалось на береговую артиллерию флота, а также на силы эскадры, которые в случае необходимости были готовы к выходу в море из Таллина. Учитывая весьма малочисленные надводные и подводные силы противника, которые предположительно могли препятствовать минным постановкам, такое решение было вполне обоснованным, хотя и запоздалым.
На этом примере видно, насколько плохо было поставлено на флоте ведение разведки. Штаб КБФ в достаточном объеме не получал и не анализировал информации о состоянии и операциях неприятельского флота. Систематическая оперативная воздушная разведка, для ведения которой предназначался 15-й разведывательный авиационный полк, тактическая разведка, организуемая командирами ВМБ силами приданных им отдельных разведывательных авиаэскадрилий и корабельными дозорами, радиоразведка, призванная добывать прямые или косвенные данные о деятельности неприятельского флота, выявляя радиосети подводных лодок, торпедных катеров и надводных кораблей, велись недостаточно систематически и интенсивно как в силу отсутствия должной выучки личного состава, так и низкого уровня организаторской и аналитической работы разведотдела КБФ (начальник капитан 2 ранга А.А.Филипповский, с начала войны - подполковник И.С.Фрумкин). Во многих случаях данные о противнике, поступавшие из различных источников, запаздывали ввиду плохо организованной связи и теряли поэтому свое значение. Очень часто они не анализировались и не сопоставлялись, не сводились воедино, что позволило бы путем проведения дополнительных проверок выявить и сформировать достоверную картину, необходимую для принятия решений. Одним словом, культура разведывательной работы находилась на весьма примитивном уровне.
Тот факт, что на Балтике не было крупных артиллерийских кораблей Кригсмарине, которые могли бы реально помешать минным постановкам, разведкой выявлен не был, а возможности в этом отношении нескольких финских броненосцев береговой обороны и канонерских лодок не оценивались и их местонахождение систематически не фиксировалось. В результате, планировались и осуществлялись морские операции по прикрытию поставок с участием крупных кораблей, в проведении которых, как оказалось, не было необходимости.
Активные минные постановки противника, которые осуществлялись группами заграждения «Норд» и «Кобра» и авиацией, также не были зафиксированы разведкой, что приводило к неожиданным подрывам и гибели кораблей и судов. Крайне опасно было так же то обстоятельство, что операции противника на Балтике, причем не только минные постановки и связанные с этим потери, но и действия его на коммуникациях, перевозка войск, возможные десантные действия оставались вне контроля.
Известны также случаи, когда прямые указания на наличие минных банок не объявлялись из-за неотработанности системы прохождения подобной информации по флоту [35]. Поэтому контрольного траления в районе предстоящего маневрирования кораблей или прохода транспортных судов из-за отсутствия либо недоступности сведений о минной опасности в обстановке недостатка сил траления не проводилось. К тому же в первый период военных действий сохранялась уверенность, позже не оправдавшаяся, в надежности противоминной защиты с помощью параванов-охранителей, которыми оснащались боевые корабли, и необязательности в этой связи проведения траления на путях их прохода.
Тем временем изменение обстановки и возможный захват войсками противника южного побережья Финского залива потребовали устройства дополнительной Восточной минно-артиллерийской позиции, защищающей восточную часть залива. Для постановки минных заграждений, которая началась 2 июля, был создан специальный отряд кораблей под командованием контр-адмирала Ю.Ф.Ралля в составе эсминцев «Калинин», «Сильный», «Сметливый», «Стерегущий», «Стойкий», сторожевых кораблей «Пурга» и «Циклон», двух тихоходных тральщиков, двух дивизионов катерных тральщиков, дивизиона сторожевых катеров МО и ряда других кораблей. В августе силами кораблей Кронштадтской ВМБ началось создание Тыловой минно-артиллерийской позиции. При этом 8 августа в бухте Хара-Лахт на южном берегу Финского залива германской авиацией был потоплен эсминец «Карл Маркс», посланный для обеспечения операций флота в этом районе.
Оборонительное минное заграждение в Ирбенском проливе с целью защиты Рижского залива создавалось с 24 июня. Руководил операцией командир ОЛС контр-адмирал В.П.Дрозд. Первую минную постановку осуществил 2-ой дивизион эсминцев ОЛС – эсминцы «Стойкий» (флаг командира ОЛС), «Сильный», «Сердитый», «Сторожевой» и эсминец «Энгельс». В ходе постановки корабли несколько раз отражали атаки одиночных самолетов противника.
В ночь на 27 июня отряд в составе эсминцев «Стойкий» (флаг командира ОЛС), «Сердитый», «Сторожевой», «Энгельс», базового тральщика «Фугас» и трех сторожевых катеров МО при подходе к месту минной постановки, а затем в ходе нее, в условиях ограниченной видимости, был атакован пятью германскими торпедными катерами – «шнельботами». Одной из торпед, выпущенной с близкого расстояния, эсминец «Сторожевой» (командир капитан 3-го ранга И.Ф.Ломакин) был сильно поврежден, причем 84 моряка из состава экипажа погибли, в том числе командир. Корабль, однако, лишившись оторванной взрывом носовой части, остался на плаву. Эсминец «Энгельс» после окончания минной постановки взял его на буксир и привел кормой вперед на рейд Куйвасту. При возвращении на базу корабли подверглись нескольким налетам вражеских самолетов, которые были успешно отражены. Оборудование Ирбенской минно-артиллерийской позиции не было завершено в связи со стремительным наступлением Вермахта и захватом территории Латвии. При этом, хорошо поставив разведывательные действия, противник знал о советских минных заграждениях, организовал их траление и прокладывал маршруты своих кораблей и судов с учетом минной опасности.
Надводные корабли КБФ пытались до конца лета взять под контроль ситуацию в Рижском заливе. Несмотря на то, что противник овладел большей частью его побережья, на сложные условия базирования, незащищенность рейдов с моря и воздуха, а также отсутствие топлива, которое стало остро ощущаться после гибели на минах танкера «Железнодорожник», следовавшего из Таллина с грузом мазута, на Моонзунд в июле – августе продолжала базироваться группа эсминцев под командованием контр-адмирала В.П.Дрозда. Корабли подергались систематическим ударам с воздуха и сталкивалась с нараставшей минной опасностью.
15 июля корабли на якорной стоянке у острова Рухну были атакованы четырьмя Ju88A из состава бомбардировочной группы KGr806 авиакомандования «Остзее». В результате взрывов нескольких бомб у самого борта был поврежден и ушел на ремонт в Таллин эсминец «Страшный» (командир капитан 3-го ранга Е.П.Збрицкий). Но другой день, при выходе в Финский залив, корабль подорвался на мине, получил дополнительные сильные повреждения и на буксире был доставлен в Таллин, а затем в Кронштадт. 19 июля, у острова Даго (Хиума) в результате атаки самолетов Ju88А прямыми попаданиями двух бомб был потоплен эсминец «Сердитый» (командир капитан-лейтенант А. Г. Письменный). 18 августа, на рейде Рогекюль самолеты атаковали эсминец «Статный» (командир капитан 3-го ранга Н.Н.Алексеев). Маневрируя и уклоняясь от воздушных ударов, корабль подорвался на донной мине и получил серьезные повреждения. При взрыве погибло 60 моряков, в том числе командир. Трое суток продолжалась борьба за живучесть эсминца, которая окончилась безрезультатно, корабль ушел на дно. Атаки германских самолетов, проходили в обстановке почти полного отсутствия истребительного прикрытия и весьма слабых возможностей зенитной артиллерии, рассредоточенной на значительной территории островов архипелага.
Советские корабли в Рижском заливе, наряду с созданием оборонительного минного заграждения в Ирбенском проливе, проводили операции с целью постановок активных минных заграждений на путях движения кораблей противника. Так 17 июля сторожевые корабли «Туча» и «Снег», под прикрытием эсминцев «Сердитый» и «Грозящий», несмотря на повреждения, которые получил в результате подрыва на мине сторожевик «Туча», произвели скрытную активную постановку минной банки в Рижском заливе, на которой на следующий день подорвался транспорт противника. Неудачной оказалась операция, проведенная 27 июля, когда сторожевой корабль «Буря», минный заградитель «Суроп» и базовый тральщик под прикрытием эсминца «Смелый» вели постановку минной банки в южной части Ирбенского пролива. При маневрировании эсминец подорвался на мине, причем его носовая часть надломилась и села на грунт. Сдвинуть эсминец с места при буксировке не удалось, в связи с чем «Смелый» был торпедирован и затоплен.
Дозорную службу с целью вовремя обнаружить и не допустить корабли противника в Моонзунд, а также воспрепятствовать тралению поставленных минных заграждений круглосуточно несли сторожевые катера и тральщики. Торпедные катера нести дозор были не в состоянии, так как не обладали достаточной мореходностью. Дозорные корабли без поддержки истребителей подвергались повышенной опасности, поэтому после того, как дозорный эсминец «Сметливый» был атакован авиацией и поврежден командование КБФ приказало эсминцы впредь в дозор не посылать. Эсминцы, а также торпедные катера держались в готовности выйти в море для оказания поддержки. Такое решение связано было также с недостатком мазута для снаряжения эсминцев. Однако, из-за неотработанности системы прохождения донесений они приходили с большой задержкой и эсминцы зачастую выходили на перехват с опозданием.
8 августа под флагом командира ОЛС контр-адмирала В.П.Дрозда в Рижский залив выходили эсминцы «Суровый» и «Статный». Не встретив конвоев и отдельных судов противника, они обстреляли портовые сооружения в гаванях Мерсрагс и Роя. Обстрел вызвал пожары и разрушения. Поставив дымовую завесу, эсминцы успешно ушли из-под обстрела береговой артиллерии противника. 21 августа эсминцы «Суровый» (командир капитан 2-го ранга В.Ф.Андреев) и «Артем» (командир старший лейтенант А.Б.Сей) вышли в Рижский залив для перехвата конвоя. В результате удара по кораблям, следовавшим в Ригу, два крупных транспорта были сильно повреждены, а два сторожевых катера охранения потоплены. Операция проводилась, несмотря на огонь береговых батарей и на появление немецких бомбардировщиков, которые были встречены зенитным огнем, но в течение почти двух часов не прекращали атак. Эсминцы без повреждений и потерь среди экипажей возвратились на базу.
В ходе морских операций в районе Моонзунда – Рижского залива, которые к тому же не отличались особой эффективностью, в результате атак авиации и подрыва на минах, кроме эсминцев «Смелый», «Сердитый» и «Статный», погибли также минный заградитель «Суроп», четыре тральщика и два сторожевых катера МО. В конце августа было принято решение отвести все корабли из Рижского залива в Таллин. Последними 27 августа Моонзунд покинули эсминцы «Суровый» и «Артем», пять тральщиков и три катера МО.
Несколько раньше, в первой половине августа, из-за возросшей минной опасности рейд Триги на острове Эзель перестали использовать в качестве передовой маневренной базы подводные лодки, выводимые на позиции в открытую часть Балтики. Тогда же Триги покинули базировавшиеся там два дивизинона «малюток», подчиненные командованию Береговой обороны Балтийского района (БОБР) и предназначенные для использования в Рижском заливе. Только за четыре ночи между 26 июля и 5 августа бомбардировщики He111H из эскадры KG4 «Генерал Вевер» 8-го авиакорпуса сбросили в районе Моонзунда, в том числе на рейд Триги, около 150 донных магнитных мин, эффективно бороться с которыми советские моряки пока не могли. Минирование проводилось также германскими торпедными катерами. Именно на одной их этих мин, возвращаясь с позиции, подорвалась 2 августа подводная лодка С-11. Поэтому штаб КБФ принял решение о развертывании лодок непосредственно из Таллина, т.к. в этом случае большую часть маршрута субмарины шли по глубинам не менее 60 м, что позволяло избежать подрыва на донных минах.
Одной из главных задач флота являлась обеспечение собственных морских перевозок. В июне - июле по мере пополнения флота переоборудованными тральщиками и формирования из них новых дивизионов было организовано более-менее систематическое и планомерное траленье в Финском заливе, в первую очередь на прибрежном фарватере и сети фарватеров в районе Кронштадта, а также проводка конвоев за тралами, что явилось необходимым условием противоминной обороны ввиду систематической и скрытой поставки противником минных банок.
В дальнейшем, в начале августа, после выхода немцев на южное побережье Финского залива, когда пользоваться прибрежными фарватерами стало невозможно из-за установки противником береговых батарей, возникла необходимость протралить обходные фарватеры в отдалении от берега. [36] Ввиду возможного рассекречивания направления движения судов, предварительного планомерного траления командование КБФ решило не проводить, а конвоям было предписано следовать только в сопровождении тральщиков. При этом почему-то упускалось из виду, что движение конвоев по новому пути проходило на виду у береговых постов, точные направления их движения фиксировала авиация противника. Скрыть месторасположения фарватеров все равно не удавалось и минные постановки на них беспрепятственно продолжались.
Следует также иметь в виду, что тральщиков на флоте для одновременного выполнения всех необходимых задач не хватало, а это также препятствовало организации масштабного предварительного траления. Не говоря уже о том, что экипажи мобилизованных и переоборудованных судов, в том числе командиры и их помощники, комплектовались личным составом, призванным из запаса, в своем большинстве на тральном флоте никогда не служившим. В таких условиях неделя, выделенная для боевой подготовки мобилизованных кораблей, была совершенно недостаточна. Однако, учитывая сложность обстановки, тральщики, находившиеся в организационном периоде, не считаясь с их реальными возможностями, посылались на выполнение боевых задач.
Тральщики и сторожевые катера МО, придаваемые обычно конвою, в случае нападения надводных и подводных кораблей противника должны были сами организовывать противодействие, а при воздушных атаках могли вызывать истребители с ближайших береговых аэродромов. Учитывая, что противник использовал для нападения лишь торпедные катера, чрезвычайно редко подводные лодки, только в особых случаях для прикрытия конвоев выделялись эсминцы и сторожевики. Что касается воздушной опасности, то здесь чаще всего приходилось надеяться лишь на собственные крайне слабые зенитные средства.
Операции, связанные с движением конвоев, особенно в Финском заливе, отличались высокой интенсивностью и были сопряжены с большими трудностями. Приведем несколько характерных боевых эпизодов.
Конвой в составе транспорта «Казахстан» и двух ледоколов, вышедший в ночь на 14 июля из Кронштадта в Таллин, для проводки которого оказалось возможным выделить всего один базовый тральщик, дважды подвергался атаке финских торпедных катеров. Несмотря на отсутствие в составе конвоя кораблей охранения и ограниченные возможности базового тральщика, вооруженного лишь двумя орудиями (100-мм пушка и 45-мм полуавтомат), катера не смогли добиться успеха, Несколько торпед, из-за активного противодействия сопровождающего тральщика выпущенных издалека, целей не достигли. Тральщику пришлось обрубить трал из-за необходимости проводить резкие маневры при уклонении от торпед и выборе позиции. В результате, последний отрезок пути конвой шел без всякого противоминного обеспечения. Но это случилось уже после прохождения минного заграждения и суда благополучно вошли в таллинскую гавань.
11 и 12 августа осуществлен проход из Таллина в Кронштадт конвоя в составе военного транспорта ВТ-509 (бывший пассажирский теплоход «Вячеслав Молотов», построенный в Голландии). Каюты, салоны и палубы судна заполняли 2400 раненых. Конвой охраняли эсминец «Стерегущий» и три сторожевых катера МО, три базовых тральщика осуществляли траление фарватера. Проход через плотные минные поля осложнился из-за выхода из строя одного из тральщиков, неоднократных повреждений тралов на втором тральщике в результате взрывов затраленных мин и минных защитников, а также потери третьего тральщика, который, подорвавшись на мине, затонул. В дальнейшем от взрыва мин пострадали также эсминец и транспорт. Транспорт удалось удержать на плаву умело проведенной борьбой за живучесть судна, которую возглавил командир конвоя начальник штаба ОЛС капитан 2-го ранга И.Г.Святов, перешедший на ВТ-509 вместе с аварийной командой с борта «Стерегущего».
В результате конвой достиг Кронштадта, причем транспорт ВТ-509 из-за тяжелых повреждений был доставлен на буксире эсминцем «Стерегущий». Последний не только остался на плаву и сохранил ход после подрыва на мине, но не потерял способности буксировать крупное судно. К счастью, утром 12 августа 15 бомбардировщиков Ju88, которые были посланы на перехват конвоя, не обнаружили целей из-за густого тумана, спустившегося на море.
Проводка конвоев часто была сопряжена с куда большими жертвами и потерями ценных грузов. 5 августа из Кронштадта в Таллин вышел конвой в составе транспортов «Луга» и «Аксель Карл», гидрографического судна «Гидрограф» и ледокола «Октябрь» с баржей на буксире. Охрана возлагалась на четыре тихоходных тральщика. Два из них, ввиду отсутствия конвойных кораблей, использовались в охранении для защиты от нападения катерных сил противника и только два непосредственно по назначению, для проводки судов за тралами. Кроме того конвой сопровождало пять катерных тральщиков, которые перебазировались из Кронштадта в Таллин.
При следовании за тралами кильватерная колонна растянулась, суда, за исключением «Луги», сильно отстали. Транспорт «Аксель Карл», на котором находилось несколько сот военнослужащих, а также много боеприпасов и вооружения, отклонился от протраленной полосы, подорвался на мине и через четыре минуты затонул. Более 300 чел. было поднято из воды подоспевшими катерами, однако, почти столько же военнослужащих и членов экипажа погибло. Это был первый случай массовой гибели людей при проводке конвоев. Произошел он из-за низкого уровня организации противоминной обороны и ввиду ошибочного решения преодолеть минное заграждение не в светлое время суток, а ночью, когда визуальный контакт между кораблями был затруднен. Сказывалась неподготовленность командования, принимавшего непродуманные решения, неопытность команд тихоходных тральщиков, большинство которых еще вчера были моряками торгового флота и неподготовленность капитанов транспортных средств к плаванию в составе конвоя в обстановке повышенной минной опасности.
Удары по конвоям, преодолевавшим минные заграждения, наносила также авиация противника. Утром 24 августа из Таллина в Кронштадт вышел конвой в составе санитарного судна «Андрей Жданов», транспортов «Аэгна» и «Эстиранд», гидрографического судна «Гидрограф», ледокола «Октябрь», поврежденного эсминца «Энгельс» и танкера №11, шедшего с балластом. На танкере перевозили несколько сотен эвакуируемых из Таллина гражданских лиц. Конвой охраняли шесть тихоходных тральщиков и сторожевой катер МО. Авиационное прикрытие конвоя, как это чаще всего происходило, не предусматривалось, вся надежда была на зенитные орудия и пулеметы сопровождающих боевых кораблей и судов.
По пути следования конвой несколько раз подвергался налетам групп немецких бомбардировщиков по два – четыре самолета. Эскортные корабли, на каждом из которых имелось всего по одному 45-мм зенитному орудию (на сторожевом катере – 2), а также поврежденный эсминец старой постройки, не смогли как следует противостоять воздушным атакам. После прямых попаданий бомб получил тяжелые повреждения и выбросился на мель «Эстиранд», перевозивший мобилизованных в армию жителей Эстонии, и затонул танкер, с которого удалось снять команду и пассажиров. На последнем этапе перехода, уклоняясь от плавающих мин и выйдя из протраленного фарватера, ширина которого не превышала 2 кабельтовых (370 м), подорвался на мине и ушел на дно «Энгельс», который стал седьмым по счету эсминцем, потерянным с начала военных действий. При этом с затонувшего эсминца ледоколом «Октябрь» удалось снять большую часть экипажа, причем командир корабля капитан 3-го ранга В.П.Васильев и комиссар старший политрук Д.И.Сахно сошли с него за несколько секунд до того, как эсминец лег бортом на воду и через минуту, встав носом кверху, затонул.
На другой день, в ночь на 25 августа, из Таллина вышел конвой в составе транспортов «Эвальд» и «Даугава», последний с 500 ранеными бойцами на борту, ледокола «Трувор», гидрографического судна «Рулевой» и шхуны. Проводку через минные заграждения обеспечивали четыре тихоходных тральщика, в охранении находились сторожевые корабли «Уран» и «Чапаев» и 4 сторожевых катера МО. Утром ледокол, не удержавшись в протраленной полосе, подорвался на мине и тут же пошел ко дну. В ходе перехода в тралах неоднократно взрывались мины, причем в результате были не только потеряны тралы, но поврежден один из тральщиков, а движение конвоя резко замедлилось.
Между тем конвой был зафиксирован противником и подвергся ряду воздушных ударов. Самолеты каждый раз встречали организованный заградительный огонь зенитных средств кораблей и судов. Однако, во второй половине дня транспорт «Даугава» был все же поврежден бомбой, 21 раненый погиб, а судно потеряло ход. Взятый на буксир двумя тральщиками, транспорт вместе с другими кораблями и судами достиг Кронштадта.
На несколько дней ранее, 18 и 19 августа, также в результате воздушных атак в обстановке повышенной минной опасности понес потери конвой в составе минного заградителя «Урал» и госпитального судна «Сибирь», следовавший из Таллина в Кронштадт. Для сопровождения было выделено два базовых и четыре тихоходных тральщика, а также сторожевой катер МО.
Тяжелое испытание ждало конвой в середине первого дня перехода, когда он был атакован двумя Ju87 из состава появившейся в небе над Балтикой 2-ой эскадры пикирующих бомбардировщиков StG2 8-го авиационного корпуса. Пикировщики дважды атаковали «Урал» и «Сибирь», но успеха не добились, однако, во время третьей атаки бомба поразила госпитальное судно, заполненного 1300 ранеными и эвакуируемыми. Тральщики убрали тралы и подошли к судну для спасения людей. Было снято около 700 человек, вслед за тем, оценив обстановку, возглавлявший конвой командир отряда заградителей Минной обороны КБФ капитан 1-го ранга Г.Ю.Сарнович, опасаясь, вероятно, дальнейших воздушных атак, спасательные работы счел необходимым прекратить. Горящее госпитальное судно было оставлено на якоре, а минный заградитель в сопровождении тральщиков продолжил движение и вечером 19 августа прибыл в Кронштадт.
Для спасения «Сибири» послали спасательное судно и буксир в сопровождении тральщиков, которые повели поврежденное госпитальное судно в Кронштадт. Однако, по пути следования 20 августа «Сибирь» затонула, в результате чего погибло более 200 раненых и членов экипажа. Почти через месяц командир отряда заградителей капитан 1-го ранга Г.Ю.Сарнович и комиссар отряда полковой комиссар П.П.Сидоров за «непринятие мер к спасению терпевшего бедствие транспорта «Сибирь» и людей» были арестованы, позднее отданы под суд военного трибунала и расстреляны.
Результаты морских операций на фарватерах между Таллином и Кронштадтом выглядели неутешительно. Всего с 11 по 28 августа, то есть вплоть до начала эвакуации Главной ВМБ и осуществления массового прорыва кораблей и судов через Финский залив, по маршруту Таллин – Кронштадт в обоих направлениях было проведено за тралами 40 кораблей и судов, еще 23 корабля и судна прошли без противоминного охранения. В итоге 18 (почти 29%) было потеряно либо сильно повреждено в результате подрыва на минах или ударов авиации, причем на минах подорвалось 11 кораблей и судов, более 60% от всех потерянных и поврежденных.
Одной из причин потерь явилось то обстоятельство, что флот, к сожалению, не смог спланировать и осуществить активных боевых действий в Финском заливе с целью пресечь операции немецких и финских военно-морских сил по постановке минных заграждений. Это и предопределило все неприятности, причем не только потери из-за прямого подрыва на минах, но и потери при противодействии авиационным ударам, когда энергично маневрируя во время налетов, корабли непреднамеренно выходили за пределы узкой протраленной полосы.
С большим или меньшим успехом флотом велись лишь пассивные оборонительные действия по защите собственных коммуникаций непосредственно при проводке конвоев. Даже дозорная корабельная служба и воздушная разведка с целью своевременного определения мест и масштабов установки минных заграждений, несмотря на практически круглосуточную возможность визуального наблюдения за акваторией в период «белых ночей» в июне и июле, должным образом не была поставлена и велась с недопустимыми перебоями. Таким образом, с начала августа, когда предварительное и разведывательное траление было доведено до минимальных объемов и даже фактически прекращено, операции по проводке конвоев стали носить сугубо пассивный характер.
Между тем, несмотря на ограниченность эскортных сил, а также, и это представляется, конечно, серьезным препятствием, господство противника в воздухе, активные морские операции и захват инициативы на определенных, важнейших участках морского театра, исходя из количественного состава кораблей и морской разведывательной авиации, были КБФ вполне по плечу. Представляется, что активную боевую тактику не позволили осуществить оперативно-тактические промахи командования. Во всяком случае, это была одна из основных причин возникшей тяжелой ситуации, если вести речь о пресечении действий минных сил противника на ограниченных, причем важнейших фарватерах. Перехватить инициативу КБФ не пытался. Каждый раз траление и проводка конвоя, тем более, без предварительного траления, проводилась как пассивная борьба с последствиями, а сама угроза активными методами не предотвращалась и не устранялась. Вероятно, в обстановке минной опасности и господства противника в воздухе у командования возникали опасения понести потери в корабельном составе и боязнь ответственности за подобный исход.
Одна из немногих операций с целью пресечения действий надводных сил противника, окончившихся, впрочем, безрезультатно, состоялась в ночь на 21 июля, когда в Финском заливе, восточнее Таллина, дозором из двух сторожевых катеров МО было обнаружено девять неопознанных судов. Как выяснилось позднее, они шли для постановки минных заграждений. Командование ОЛС предположило, что обнаружен десантный отряд и готовится высадка войск в одной из бухт эстонского побережья. Только после такого заключения, весьма тревожного, оказавшегося ложным, было решено вывести в море группу кораблей в составе двух лидеров, четырех эсминцев, шести торпедных катеров и четырех катеров МО. Для обеспечения противоминной безопасности ударной группы было выделено восемь базовых тральщиков. Однако, поиски кораблей противника оказались безрезультатными и группа вернулась в Таллин.
Позицию командования КБФ по данной проблеме иллюстрирует следующий факт. Как известно, еще 11 августа штаб КБФ ставил вопрос об отводе ОЛС из Таллина в Кронштадт и Ленинград с тем, чтобы не рисковать крупными кораблями, крейсером «Киров» и эсминцами новой постройки. В докладе штаба подчеркивалось, что пресечь новые постановки противником минных заграждений в Финском заливе флот не в состоянии. Морские операции в районе Главной ВМБ предлагалось возложить на старые эсминцы, сторожевики, канонерские лодки и катера МО. Видный исследователь истории военно-морских сил профессор А.В.Платонов справедливо заметил: «Фактически это первое официальное признание того, что самый мощный из советских флотов - Краснознаменный Балтийский - не справился с задачей удержания господства в своем «домашнем» Финском заливе. И это при явном превосходстве в силах и средствах». Через два дня, 14 августа, было получено директивное указание наркома ВМФ, предписывающее ОЛС оставаться в Таллине. Однако, приведенный пример показывает, что командование вполне осознавало сложившуюся обстановку, но не видело реальных возможностей, либо боялось последствий боевой деятельности с целью ее изменить.
Не оправдали уже в первые недели военных действий возлагавшихся на них надежд подводные силы КБФ. Несмотря на героические усилия моряков-подводников, подплав практически не повлиял на оперативную обстановку. При этом подводные лодки для действий на неприятельских коммуникациях и для обороны собственных баз и побережья от десантов были развернуты уже в первые дни войны. Накануне войны в боевом дозоре в районе Ирбенского и Финского залива находилось 2 подводные лодки. 23 и 24 июня, несмотря на недостатки в подготовке экипажей, что сделало возможным отнести их перед началом военных действий только ко второй линии, подводные лодки уходили в боевые походы. С целью нарушения морских коммуникаций противника и для обороны своих баз и побережья было развернуто еще 10 подводных кораблей. 25 июня на позициях, а также в море, на подходе к районам ведения боевых операций и при возвращении на базы, находилось 15 подводных лодок различных классов, к 1 июля их число возросло до 25.
Нарком ВМФ в директиве от 17 июля 1941 г., весьма лаконичной и содержащей лишь общие слова, без указания на какие-либо конкретные оперативные мероприятия и поручения определенным должностным лицам, приказал: «Несмотря на значительное число подлодок в составе действующих флотов, их действия неэффективны. Объясняю это робким и нерешительным использованием. Приказываю действовать энергичнее и решительнее, смело приближаться к берегам для атак транспортов, прижимающихся к берегу, прорываться в базы, на рейды». Подобные неконкретные директивы, давая однозначную оценку сложившейся ситуации, не могли, конечно, на нее повлиять, содействовать повышению боеспособности подплава КБФ. Но вряд ли флотское руководство при тогдашнем состоянии подводного флота, поддерживающих и обеспечивающих надводных сил, а также общем положении на морском театре, об этом было здесь и будет еще не раз упомянуто, могло разработать некий иной, реальный план действий и добиться его успешной реализации. Оставалось лишь ограничиться призывами быть энергичнее, решительнее и смелее.
Первая победа, как указано во многих источниках, была одержана только 19 июля подводной лодкой С-11 (командир капитан-лейтенант А.М.Середа, на борту командир дивизиона капитан 3-го ранга И.Н.Тузов), которая торпедировала у Мемеля вражеский сетопрорезатель №11. Возвращаясь с позиции, подводная лодка, как уже говорилось, 2 августа погибла с большей частью экипажа, подорвавшись на магнитной мине. Объявленная советской стороной гибель неприятельского судна, позднее не подтвердилась.
Успешные минные постановки в районе Мемеля осуществлялись подводным минным заградителем Л-3 (командир капитан 3-го ранга П.Д.Грищенко), что мешало морским операциям противника и вызвало большое напряжение его тральных сил. На минных банках, поставленных подводными минными заградителями «Калев» (командир капитан-лейтенант Б.А.Ныров) и «Лембит» (командир капитан-лейтенант В.А.Полещук) у Вентспилса и к западу от Бронхольма в августе, подорвалось позднее несколько транспортных и вспомогательных судов. Однако, что естественно, в той минной обстановке, которая сложилась на Балтике, при том обилии минных заграждений, выставленных не только советской, германской и финской, но и шведской стороной, а также при большом количестве плавающих мин, реальное подтверждение, на каких минах подорвались упомянутые корабли противника, получить трудно.
Подводная лодка С-4 (командир капитан-лейтенант Д.С.Абросимов), выйдя 6 августа из Таллина к Мемелю, 10 августа обнаружила между Либавой и Клайпедой немецкий конвой. После того, как лодка выпустила две торпеды по танкеру «Кайя» (3223 брт) и послышалось два взрыва, она подверглась многочасовой атаке со стороны конвойных судов, но в результате близких взрывов глубинных бомб пострадала не сильно. Из-за срочного погружения командир не мог наблюдать в перископ гибели танкера, однако, по обширному масляному пятну на поверхности, обнаруженному после всплытия лодки, сделал вывод об уничтожении судна.
Подводная лодка Щ-307 (командир капитан-лейтенант Н.И.Петров) при возвращении на базу у мыса Ристна вечером 10 августа уничтожила торпедами всплывшую немецкую подводную лодку U-144 (типа II D), одну из пяти активно действовавших на Балтике с первого дня войны.[37] На второй день войны, 23 июня, U-144 потопила подводную лодку М-78, о гибели которой уже упоминалось, а затем, правда безуспешно, пыталась атаковать подводную лодку М-97. На немецкой субмарине погибли все 28 чел. экипажа.
Уничтожение U-144 стало самой значительной, причем бесспорной, победой балтийского подплава, потерявшего по разным причинам летом 1941 г. 17 подводных лодок. Выше уже говорилось о причинах низкой эффективности советского подводного флота. На Балтике ситуация складывалась тем более непросто, ввиду повышенной минной опасности и трудностей, связанных с базированием и выходом на позиции, что решающим образом осложняло действия подводников. Добавим также, что отсутствие у советской стороны достоверных данных разведки о морской активности противника при нарезке индивидуальных позиций и определении районов патрулирования подводных лодок решающим образом ухудшало сложившуюся в этом отношении ситуацию.
Укажем, кстати, что и германские подводные силы, которые в летние месяцы были здесь довольно активны, также особых результатов не добились. При этом, вопреки мнению об их повсеместной успешности, германские субмарины понесли немалые боевые потери - одна лодка из пяти задействованных была уничтожена, а другая получила серьезные повреждения и в операциях больше не участвовала. Из 13 торпедных атак только три завершились результативно. Что и говорить, для подводников, пользующихся высокой репутацией и имевших к тому времени двухлетний опыт боевых действий, результат более чем скромный.
Несмотря на неблагоприятную обстановку, КБФ в июле - августе окончательно не утратил своих возможностей для боевых действий, продолжая опираться на острова Моонзундского архипелага, главную базу флота в Таллине, Кронштадтскую ВМБ и на базу полуострова Ханко. Флот продолжал обеспечивать фланг Северного фронта, прикрывал Финский залив, не утерял возможности для операций в Рижском заливе и выхода надводных и особенно подводных сил на акваторию Балтийского моря. Несмотря на относительную и вынужденную пассивность советских морских сил, оставалась беспокоившая противника потенциальная угроза его жизненно важным морским коммуникациям, связывавшим немецкие порты с шведскими и финскими, по которым в ходе войны в большом количестве поступали в Германию стратегические грузы. Оставались также под постоянной угрозой морские пути пополнения и снабжения войск группы армий «Север».
Забегая вперед отметим, что в дальнейшем, в результате летних неудач и с потерей основных баз у входа в Финский залив, в первую очередь главной ВМБ в Таллине, а затем Моонзундского архипелага и, позднее, ВМБ полуострова Ханко, к концу осени 1941г., положение КБФ резко ухудшилось. Соответственно снизилась, более того, уже почти не прослеживалась и его активность на Балтике.
События в эти трагичные для флота недели и месяцы будут описаны ниже. Здесь же укажем только, что советские корабли оказались в итоге заблокированными в восточной части Финского залива плотными минными заграждениями и находились под постоянной угрозой уничтожения с воздуха. Противнику, почти беспрепятственно, несмотря на «белые ночи», поставившему в конце июня – августе в операционной зоне нашего флота тысячи мин и минных защитников, удавалось в дальнейшем свои минные позиции систематически наращивать. Преодолеть такое препятствие в обстановке господства противника в воздухе и обстрелов артиллерией с обоих берегов залива оказалось крайне сложно.
Чтобы помешать выходу советских подводных лодок из Ленинграда – Кронштадта в Балтийское море, немцами при участии финнов создавались и совершенствовались к тому же специальные противолодочные позиции. Мины заграждения, в том числе бесконтактные донные, и сетевые заграждения при наличии шумопеленгаторных и радиопеленгаторных станций на островах и побережье, а также катеров–охотников за подводными лодками полностью закупоривали восточную часть Финский залива. В систему блокирующих Финский залив минных полей, как уже упоминалось, были включены также заграждения Центральной и Восточной позиций, которые ранее создавались КБФ, и стали частью системы этого противолодочного рубежа.
Потери КБФ, взятые в сравнении с составом флота как на начало военных действий, так и с учетом пополнения в ходе войны, также характеризуют крайне тяжелое его положение. За шесть месяцев 1941 г. они составили 1 линкор, 17 эсминцев, 25 подводных лодок (в т.ч. 16 больших и средних), 4 сторожевых корабля (в т.ч. 3 новой постройки), 1 минный и 1 сетевой заградитель, 34 тральщика (в т.ч. 10 быстроходных базовых), 3 канонерские лодки, 88 боевых катеров (торпедных катеров, сторожевых катеров разных типов, катерных тральщиков) – итого 174 боевых корабля и катера. При этом общий годовой ресурс в 1941 г., т. е. количество кораблей и катеров, находившееся в составе флота в начале военных действий, достроенное и полученное от промышленности и взятое по мобилизации, составило 525 ед. [38] Таким образом, было потеряно треть корабельного состава, что, впрочем, весьма приблизительно говорит о масштабах понесенного ущерба, учитывая количество погибших крупных боевых кораблей и подводных лодок. При этом, почти все крупные корабли, сохранившиеся в составе флота, получили повреждения различной степени тяжести.
Потери германского и финского флота за этот же период были невелики. В июне – июле, кроме тральщика, 2 торпедных и 1 сторожевого катера, о чем уже упоминалось, на минах подорвались еще 2 германских тральщика и авиацией КБФ потоплены десантное судно и сторожевой катер. В августе торпедой подводной лодки Щ-307 потоплена подводная лодка U144. В сентябре торпедными катерами уничтожены тральщик и сторожевой корабль, а на минах подорвался и затонул финский броненосец береговой обороны «Ильмаринен» [39] и минный заградитель. В октябре после подрыва на минах потонули тральщик и 3 сторожевых катера. В ноябре, также на минном заграждении, погиб тральщик. Кроме того в июле – ноябре в результате атак советских подводных лодок были потоплены танкер «Кайя» (3223 брт), потеря которого по данным противника не подтверждена, и транспортное судно «Больтенланд» (3784 брт), а также подорвались на минах и затонули еще 10 транспортов и вспомогательных судов. 3 тральщика, 3 минных заградителя и 14 различных судов погибло, подорвавшись на собственных, а также шведских минах. Итого по неполным данным противник потерял в 1941 году на Балтике 23 боевых корабля и катера, а также 26 транспортов и вспомогательных судов.
Приходится констатировать, что разрыв в потерях корабельного состава, учитывая то обстоятельство, что противник не потерял ни одного крупного боевого корабля, за исключением финского броненосца береговой обороны, оказался более чем велик. Заметим, столь невысокие германские потери, по сравнению с советскими, объясняются не только общей оперативной обстановкой на данном театре и тактикой применения морских сил, но и, в частности, небольшим количеством задействованных кораблей и катеров противника.
Характерно, что морские операции, даже весьма ограниченного значения, связанные с использованием противником боевых кораблей, неизбежно влекли за собой их потери. Так упомянутая гибель финского броненосца «Ильмаринен» произошла 18 сентября в ходе выхода в море эскадры из 22 вымпелов под флагом командующего финским флотом контр-адмирала Рахола с целью демонстрации высадки десанта на островах Моонзундского архипелага. С эскадрой шел германский минный заградитель «Бруммер». К Моонзунду корабли выйти не решились из-за минной опасности и возможности обстрела со стороны советских береговых батарей. Никем не обнаруженная, а следовательно, не выполнив даже задачи по введению в заблуждение противника, эскадра в тот же день вечером легла на обратный курс. При выполнении разворота флагманский броненосец неожиданно подорвался на мине и через несколько минут, перевернувшись вверх килем, затонул. Погибло более двух третей экипажа, 270 чел., в том числе контр-адмирал Рахола. [40]
Особенно болезненны для КБФ в эти шесть месяцев 1941-го оказались потери крупных кораблей и подводных лодок, восполнить которые промышленность, естественно, не могла. Так при 2 лидерах и 21 эсминце на начало военных действий и 2 эсминцах, полученных от промышленности в течение первых месяцев военных действий, потери, не считая поврежденных, составили 17 кораблей, т.е. 68% от всего ресурса. Из 75 подводных лодок (69 имевшихся в начале войны и 6 полученных от промышленности позднее) потеряно 27, т.е. 36%. И это при том, что количество боеготовных подводных лодок, которые могли реально участвовать в войне на море, изначально не превышало 30 ед., а затем их количество только снижалось.
Следует однако заметить, что потери, понесенные КБФ, как и советским флотом на других морских театрах, не являются чем-то экстраординарным при том характере и напряженности военных действий, которая была характерна для Второй мировой войны и, кстати, всегда сопутствует боевым операциям на море. Вспомним, что за три недели до нападения на Советский Союз закончилось сражение на Крите, продолжавшееся всего 11 дней, с 20 до 31 мая 1941 г. Британский флот все это время, в обстановке господства немецкой авиации в воздухе и, заметим, минимальной минной опасности обеспечивал перевозку грузов и подкрепления на остров, а затем эвакуировал войска при оставлении Крита.
Всего в составе оперативных соединений британского флота находилось 3 линкора, 1 авианосец, 9 крейсеров, 13 эсминцев, а также малотоннажные боевые корабли и вспомогательные суда. Перевозки осуществлялись на крейсерах, эсминцах и, весьма ограниченно, на шедших совместно с ними быстроходных десантных кораблях и минных заградителях. Тихоходные и плохо вооруженные транспортные суда в перевозках участия не принимали. Это позволяло преодолевать определенную часть 350 мильного пути в темное время суток, что снижало вероятность поражения кораблей с воздуха. Зенитная артиллерия кораблей, осуществлявших операцию, могла, в ряде случаев весьма успешно, отражать атаки авиации.
Противодействие морским операциям оказывали самолеты Люфтваффе, в первую очередь пикирующие бомбардировщики, которые за этот период потопили 3 крейсера, 6 эсминцев и повредили авианосец, 2 линкора, 5 крейсеров, 7 эсминцев, причем авианосец, линкор, 3 крейсера, 2 эсминца получили тяжелые повреждения. Погибло более 2 тыс. британских моряков. В результате через несколько недель после окончания морских операций в районе Крита, когда на базе в Александрии боеспособность некоторых поврежденных кораблей была восстановлена, британский флот в Средиземном море состоял всего из 2 линкоров, 3 крейсеров и 5 эсминцев, сократившись за последнюю декаду мая более чем наполовину. При этом ни германский, ни итальянский флот в боевых действиях участия не принимали и никаких потерь не понесли.
Потери британского флота оказались бы гораздо выше, продолжись операция по эвакуации Крита. Однако, учитывая тяжелое положение войск на острове и перспективу лишиться флота на Средиземноморском театре, было принято решение разрешить войскам капитулировать, а эвакуацию прекратить. Во всяком случае, для спасения войск, крайне необходимых для боев в Северной Африке, сражение за Крит и эвакуацию вполне можно было бы продолжить. [41] За несколько дней до капитуляции командующий британским флотом в Средиземном море адмирал Э.Каннингхэм твердо заявлял: «Несмотря на любой риск, несмотря на любые потери, уцелевшие корабли флота сделают все возможное для вывоза солдат». Вот почему в случае решительных намерений и борьбы до последней возможности, ставшими правилом в сражениях при обороне советских военно-морских баз на Балтике, когда ни о какой капитуляции не могло идти речи, потери флота оказывались столь высоки.
Когда позднее на Средиземном море были развернуты не столь уж многочисленные германские подводные силы в составе 10 субмарин, британский флот вновь понес существенные потери. В ноябре 1941 г. был потоплен в результате торпедной атаки единственный на всем британском флоте боеспособный авианосец ««Арк Ройял» соединения Н, которое базировалось на Гибралтар и периодически привлекалось для проведения операций в центральном бассейне Средиземного моря. Вслед за этим, также в ноябре, германская подводная лодка потопила только что залечивший свои раны линкор «Барэм», а в декабре - крейсер «Галатея». Добавим к этому, что в декабре экипажи итальянских маломерных подводных буксировщиков («чериотов»), проникших в гавань Александрии, установили на днищах линкоров «Куин Элизабет» и ««Вэлиант» мощные мины с часовым механизмом. В результате последовавших взрывов заминированные корабли были подорваны и надолго выведены из строя. Боевые силы британского флота, столь необходимые для обеспечения собственных коммуникаций и ударов по коммуникациям противника, по которым шло снабжение войск в Северной Африке, оказались в плачевном состоянии. Вплоть до того, что на повестке дня встал вопрос о выводе остатков флота из Средиземного моря.
Правда в этот же период, в свою очередь, англичане нанесли ряд чувствительных ударов по вновь активизировавшему свои действия итальянскому флоту, потопив в декабре в районе Сицилии силами четырех эсминцев соединения Н два крейсера. Итальянские корабли не были соответствующим образом вооружены для ведения ночного боя, их качественные характеристики оказались существенно ниже, чем у английских кораблей, что и привело к потерям. Английская подводная лодка также в декабре торпедировала итальянский линкор, который надолго был поставлен на ремонт. Но активные морские операции, связанные с борьбой на морских коммуникациях, привели к дополнительным потерям и со стороны англичан. В декабре, подорвавшись на магнитных минах, затонули крейсер и эсминец, повреждения получили еще два крейсера, причем один из них тяжелые. Таким образом, каждая активизация корабельных сил неизбежно приводила к потерям флота.
Вернувшись в свете этого к боевым операциям на Балтике, можно еще раз подтвердить, что одной из причин высоких потерь советского ВМФ, наряду с общим стратегическим положением вооруженных сил, высокой степенью минной опасности при ограниченных средствах трального флота и господством германской авиации в воздухе, а также, естественно, состоянием флота в целом и его реальной боеспособностью, явился сам факт активности немалых корабельных сил КБФ и малочисленности соответствующих сил противника. Не вызывает сомнения, конечно, что обстановка на морском театре могла оказаться не столь тяжелой, в том числе и в части потерь, в случае более высокого оперативно-тактического уровня руководства флотом. Но тот факт, что при господстве противника в воздухе и, к тому же, при минимальной минной опасности стоявший на традиционно высоком уровне британский флот понес в Средиземном море столь значительные потери, довольно показателен и многое объясняет в той ситуации, которая сложилась на Балтике. Поэтому анализ потерь и неудач КБФ в сорок первом, в результате которого сегодня делаются далеко идущие выводы о полной небоеспособности и неэффективности советского ВМФ, отсутствии на нем на что-то способного руководства, а также о бездарности высшего командования в целом, не имеет ничего общего с реальной обстановкой.
Следует добавить, что не следует выделять как непосредственную причину неудач КБФ только лишь упомянутые недостатки в вооружении, в подготовке личного состава и организации флота, на упущения командования. Враг был силен, умело применял разнородные вооруженные силы на сухопутном и морском театре, и силу его до поры до времени не могли переломить ни советские вооруженные силы, ни вооруженные силы союзников. Моряки-балтийцы, несмотря на все, сделали максимум возможного в тех условиях, заданных самыми разными, но необычайно сложными и, более того, трагическим обстоятельствами довоенных и военных времен, чтобы сохранить флот в 1941-ом и продолжить борьбу.
(Продолжение следует)
I. Приложения и примечания, II. Использованная литература -см. http://www.proza.ru/2010/11/08/889
Продолжение - см. http://www.proza.ru/2010/11/08/872
Начало очерка - см. http://www.proza.ru/2010/11/08/775