Американец на шее
Председатель колхоза Трофимыч уже в который раз предупреждал единоличника Михаила Ивановича Полухина не косить травы за колхозным прудом. Эта земля принадлежала колхозу, и Полухин не имел никакого права заготавливать сено в этих местах для своих личных целей. Михаил обычно покорно выслушивал все упрёки председателя, понуро опустив голову. Он соглашался со всеми справедливыми обвинениями главы сельсовета, кивал головой, обещал никогда этого больше не делать, но через какое-то время снова попадался за косьбой травы уже в другом месте.
Дело было в том, что Михаил Иванович Полухин не являлся членом колхоза, а почти вся земля вокруг его домика на хуторе числилась за колхозом. Он имел право лишь на 15 соток вокруг своего домика да ещё на совершенно непригодные участки земли в округе, где рос один бурьян. Имея в своей собственности корову, Михаил вынужден был украдкой запасать для неё сено в местах, где это только было возможно. Не имея возможности делать это вдали от дома по причине отсутствия какого-либо средства для транспортировки сена, он делал это в ближайшей округе.
Михаил Иванович был законопослушным человеком, но политически совершенно безграмотным, обыкновенным мелким частным собственником, который ставил свои личные интересы выше общественных. Первое время, когда Михаил ещё работал в колхозе, из него пытались воспитать сознательного советского человека. Сначала администрации колхоза это удавалось, но со временем стало ясно, что Михаил своею мелкособственнической аполитичностью негативно влияет на советских колхозников.
Дело было не в том, что он являлся социально опасной личностью, вовсе нет, может быть даже совсем наоборот. Он был исполнительным колхозником, и старался выполнять все поручения колхозной администрации аккуратно и добросовестно. По крайней мере, он очень старался, но, как говорится, было одно «но». Полухин очень любил поговорить. Самым интересным было то, что все его разговоры неизменно сводились к самым обыкновенным велосипедам. Смолоду у Михаила была большая страсть к велосипедам. О велосипедах он мог говорить часами, причём, с явно провокационным уклоном. Казалось бы, как можно говорить о велосипедах с провокационной подоплекой? Оказывается можно!
Всем на свете велосипедам Михаил Иванович почему-то предпочитал американские, хотя не имел для этого никаких оснований. Он всего-то видел один раз трофейный американский велосипед, но был уверен, что американские велосипеды лучшие в мире. Откуда взялась эта его уверенность в превосходстве американской техники, в колхозе никто не знал, а потому у членов правления колхоза возникала к нему вполне законная подозрительность - уж не является Михаил Иванович Полухин скрытым агентом американских спецслужб?
Занимаясь ремонтом велосипедов, Полухин утверждал, что именно американские велосипеды вечные. На второе место он ставил немецкие велосипеды, а советские модели велосипедов он ни в грош не ставил. Такое уничижительное отношение к советской технике очень сильно оскорбляло колхозников. Дело иногда доходило даже до рукоприкладства. Были и другие причины, по которым Полухин, в конце концов, оказался единоличником, то есть единственным человеком в деревне, который был не членом колхоза.
Очень часто за разговорами Михаил забывал о своих прямых обязанностях простого советского колхозника. Он сам отвлекался от работы в такие моменты и отвлекал других работников колхоза своими неграмотными аполитичными речами. Его высказывания по многим вопросам пугали администрацию колхоза, особенно в сфере политики. Всё это происходило из-за того, что в речах Полухина было очень много фантазии, и никакой оглядки на сложную политическую международную обстановку. Он совершенно не брал во внимание то, что наша страна находилась во враждебном капиталистическом окружении и враги нашей родины только и ждали от советских людей подобной беспечности в области политической идеологии.
В те времена такая подозрительность была вполне объяснима, если иметь в виду нашу историю и послевоенный менталитет советских людей. Благодаря всем этим факторам Полухин в конечном итоге попал в ряды людей, которые в советское время считались неблагонадёжными. Если б он родился немного раньше и не был бы чуть-чуть чудаковатым, то его точно бы привлекли за антисоветскую агитацию, как злостного врага советской власти. Может быть, именно эта чудаковатость и спасла Михаила от казённого дома.
Очень часто случалось, что Михаил Иванович отвлекал колхозников от работы, а также подвергал себя и других людей различным опасностям. Нередко Полухин действовал по своему усмотрению, из-за чего возникали многочисленные непредвиденные ситуации. Его склонность к абстрактной фантазии в колхозе явно не приветствовалась местной администрацией. Последней каплей терпения начальства стал несчастный случай во время летнего сенокоса. Случилось это так.
Как-то в обеденный перерыв Полухин, собрав вокруг себя большое количество колхозников, стал распространяться на совершенно не злободневную тему. Во время своего совершенно сумбурного рассказа он пытался наточить затупившуюся косу. Увлёкшись своими фантазиями, он совершенно забыл про меры безопасности, и опрометчиво прошёлся запястьем правой руки по лезвию косы. Острая боль обожгла Михаилу руку. У него в глазах всё потемнело. Полухина парализовал страх, оттого, что он может потерять руку. При виде хлынувшей крови голова его закружилась, и он медленно стал терять сознание. Чувствуя, что силы его покидают, он, обхватив левой рукой, запястье правой руки, начал падать.
Совершив над собой публичный акт членовредительства, Полухин в бессилии рухнул на землю. Что произошло дальше, он помнил смутно. По его телу пробежала одурманивающая сладкая слабость. В полусознательном состоянии Михаил увидел в последний раз силуэты толпившихся вокруг него знакомых колхозников, а затем он окончательно погрузился в беспамятство.
Очнулся Михаил Иванович уже в сельской больнице. Его правое запястье было забинтовано, а сам он лежал в коридоре на чёрном потрёпанном топчане. Коридор был почти пуст, лишь несколько таких же старых топчанов стояли между палатами. Места в палате ему не хватило, и его пришлось поместить на первое время в коридоре. Через какое-то время к Полухину подошел врач с медсестрой.
- Как себя чувствуете, Михаил Иванович? - спросил его подошедший врач. Михаил немного замешкался, а затем неожиданно для себя тихо ответил:
- Не знаю. Чувствуется какая-то слабость.
- Не удивительно! Потеряли много крови, но всё обошлось.
Полежите у нас с недельку. Понаблюдаем за вашей рукой. Скажите спасибо, что рука на месте.
- Спасибо доктор, а что у меня с рукой? - всё таким же тихим голосом спросил Михаил.
- Ничего страшного. Повредили сухожилие, но рука будет работать. Это главное.
- А работать я смогу?
- Посмотрим. Но на какое то время о работе вам придётся забыть. Вам бы надо поосторожнее с острыми предметами работать, а то глядишь вообще без рук, без ног останетесь! - не то серьёзно, не то в шутку сказал врач.
- А выпишите вы меня скоро?
- Я же вам сказал, через недельку-две. Вы особо не торопитесь. Полежите. Теперь вам торопиться некуда. У вас из родственников кто-нибудь дома остался?
- Да, доктор, у меня мать старенькая. Корову кормить надо.
Не знаю, как она без меня обходиться будет?
- Не волнуйтесь! Был у нас ваш председатель, он распорядился. Покормят вашу корову.
- Спасибо доктор, - вставая и заискивающе кланяясь, говорил Полухин.
- Не за что, сидите, не вставайте, приходите в себя.
- Большое вам спасибо доктор, - всё также заискивая, уже сидя на топчане, продолжал кланяться Михаил Иванович.
- Отдыхайте, набирайтесь сил. Всё будет хорошо. Мы за вами понаблюдаем. А пока, до свидания, Михаил Иванович. Завтра я к вам зайду. Будьте осторожны с острыми предметами! – пошутил доктор, уже уходя.
- До свидания, доктор, - опять приподнимаясь и кланяясь, как японская гейша, ответил Михаил.
Вот так, после этого несчастного случая Полухин стал единоличником. Он мог бы остаться работать в колхозе, но там его, мягко говоря, никто не ждал. Пройдя полный курс лечения, Михаил получил III группу инвалидности. Его правая рука оказалась частично повреждённой. Полухин мог поддерживать ей предметы, немного работать пальцами, но серьёзная работа правой рукой ему категорически запрещалась.
До несчастного случая, он был не ахти каким работником, а после этого инцидента администрация колхоза вообще побаивалась нанимать его на работу. Никто не хотел брать на себя ответственность за здоровье неуклюжего, чудаковатого работника. От здорового Михаила Ивановича никто в администрации не был в восторге, а после несчастного случая его вообще решили освободить от колхозной повинности. Сам Полухин также не горел особым желанием продолжать свою трудовую деятельность в колхозе. Так вот к всеобщему удовлетворению Полухин стал единственным единоличником в деревне.
С тех пор, после скорой кончины своей матушки, Полухин стал жить в домике на хуторе один. Занимался он починкою велосипедов. Получал небольшую пенсию. Иногда подрабатывал в колхозе на разовых не очень серьёзных работах. Надо сказать, велосипедное дело Михаил знал неплохо. Про себя он так и говорил: « Я лучший велосипедный мастер в области, а может быть и во всём Советском Союзе. Только американские и немецкие специалисты лучше меня ».
В его велосипедной коллекции было три велосипеда отечественного производства и один трофейный немецкий велосипед фирмы « Diamand ». Этот велосипед был предметом гордости Михаила. Ездил он на нём только в самых торжественных случаях, может поэтому, он казался ему вечным.
Появление Михаила в деревне всегда было особым событием для деревенского люда. Мужики, как правило, не очень его жаловали. Одни - из-за того, что Михаил практически не пил и не курил; другим не нравилась его заносчивость и популярность среди женщин. Что в нём находили женщины, неизвестно. Его нельзя было назвать не только красавцем, но вообще симпатичным мужчиной. С рыжим волосом и многочисленными веснушками по всему лицу, он явно не тянул на эталон мужской красоты, но женщины, завидев Михаила, просто льнули к нему. У Полухина был неплохой голос, но не очень хорошее чувство такта. Женщины этого не замечали и всякий раз при появлении Михаила они просили его спеть ту или иную песню. Он, как заправский артист, выдерживая паузу, соглашался, но предупреждал: « Не перебивать и не смеяться! ».
В репертуаре Михаила Ивановича были старые, давно забытые песни, но душевные, протяжные и необычайно грустные. Лицо его в такие моменты становилось серьёзным и сосредоточенным. Голос ровный и строгий, начинал выводить очередную грустную балладу о бродяге с нелёгкой судьбой. Все его песни, то ли действительно то ли от ревности, наводили ужасную тоску на местных мужиков, но женщинам они нравились необычайно. Как натура загадочная и странная, Полухин, очевидно, гипнотизировал женщин, как Григорий Распутин. Они, затаив дыхание, тихо слушали, как Михаил вытягивает то низкие, то высокие звуки. Входя в образ, у него по щеке иногда сползала скупая мужская слеза, отчего слушающие его колхозницы ещё сильнее заворожено проникались к нему любовной страстью, как к артисту.
По окончании исполнения женщины всегда просили спеть его на бис. Михаил Иванович обычно отказывался, но потом, уступая настойчивым просьбам публики, затягивал другую песню. Как настоящий артист он всегда выдерживал паузу, приводя публику в кульминационный момент в неимоверный восторг, вплоть до аплодисментов. Такое часто случалось, когда Михаил посещал деревню на своём велосипеде. Жители деревни, зная о слабостях Михаила к велосипедам, часто о них расспрашивали. Мужики обычно допытывались:
- Скажи Миш, а какие велосипеды самые хорошие?
- Известно какие! Американские наилучшие! Затем идут немецкие, а наши велосипеды на последнем месте, - с уверенностью человека знающего толк в своём деле, отвечал Михаил.
- А чем же наши плохие? - обиженно спрашивали его мужики.
- Наши велосипеды дерьмо. Не успеешь починить, как через неделю-две опять ломаются. Я все конструкции изучил. Американские велосипеды самые наилучшие! - с железной уверенностью в голосе повторял Михаил.
- А ихнии что же, не ломаются? - слышалось из толпы.
- Американские велосипеды вечные! Там у них такие гениальные инженеры есть, наши им в подмётки не годятся.
- Что значит вечные? Вечного ничего не бывает, - говорил кто-то из сомневающихся мужиков.
- А то и значит - вечные. Никогда не ломаются. Они так гениально сделаны, что не могут сломаться. Нет ни одной плохой детали. Все детали, как алмаз. Никогда не ломаются.
- Ты ври, да не завирайся. Ничего вечного на земле нет! – возражали из толпы.
- А я вам говорю - вечные. Сколько на них ни езди, как не употребляй их, а они всё как новые! – продолжал стоять на своём Полухин.
- Чепуха всё это! Мужики, не слушайте его. Он вам врёт, а вы уши развесили, - кричал кто-то недовольный из толпы.
- Ничего я вам не вру, всё как есть говорю! Вот я на своём трофейном «Diamante» 20 лет езжу, а он как новый! Ни разу не чинил!
- Так ты ж на нём раз в месяц ездишь, да ещё каждый камушек объезжаешь. Оттого он и не ломается. Небось, ещё после каждой поездки смазываешь его машинным маслом? – ехидно уличал его кто-то из мужиков.
- А ты видел? Ты не знаешь, сколько я на нём проехал. Сколько не езжу, а он от этого только лучше становится! Конечно, с американскими велосипедами его сравнить нельзя. Там инженеры чёртские! Никто с ними сравниться не может.
- Ладно тебе сказки рассказывать. У нас тоже хорошие специалисты есть, - обиженно выкрикивали из толпы.
-Ха-ха! Не смешите меня! Какие у нас специалисты? У вас инженер в колхозе не знает, как лампочку в патрон ввернуть.
- Хватит тебе Мишка заливать! Есть у нас хорошие специалисты! В космос-то мы первые слетали, однако! - словно подловив его на лжи, вставлял кто-то из мужиков.
- Да не были мы в космосе! Всё это пропаганда! Обманывают вас, а вы и рады. Включите свой бестолковый ящик и пялитесь в него. Больно смотреть на вас!
- А что ж американцы, телевизор не смотрят?
- Так там, какие передачи! Их гениальные инженеры таких передач напридумывали! Если б вы одну такую передачу увидели, наши б никогда смотреть не стали! – восхищённо вещал Михаил. При этом на лице его светилась сама уверенность и гордость за чужих инженеров. Это многим не нравилось.
- А с чего это ты так американцев любишь? Ты их хоть раз-
то видел? - начинали сомневаться в толпе.
- А как же их не любить? Они же все гениальные люди! Если б мне разрешили, я бы посадил себе американца на шею, и возил бы его целый день, не снимая. И это бы мне доставило огромное удовольствие! Это же такие люди! Одно удовольствие!
После таких слов, в толпе раздавалось чьё-то хихиканье. Некоторые, не сумев сдержаться, хохотали в открытую. Это обижало Михаила, и он с обидою гневно произносил:
- Дураки вы! Что б вы понимали! Я встречал немецких инженеров и знаю, о чём говорю! Это вы кроме коров да баб деревенских ничего не видели, а я на своём «Diamante» всю область объехал. Усмехаются. Темнота! О чём с вами можно говорить?
С такими словами, оскорблённый и униженный, Михаил садился на свой немецкий трофейный велосипед и уезжал к себе на хутор. По дороге домой он что-то бормотал себе под нос, нервно крутя педалями велосипеда. Очевидно, он зарекался больше никогда не петь и не спорить с колхозниками. Однако через какое-то время он снова появлялся в деревне. Бабы просили спеть им песню, а мужики снова задавали провокационные вопросы.
Обиды на деревенский люд Михаил долго не держал, и быстро всё забывал. Стоило ему услышать просьбы женщин спеть песню, как он сразу таял от их неподдельного интереса, который они выказывали ему так явно. В такие минуты он чувствовал себя настоящим артистом.
Так, по-своему размеренно и предсказуемо протекала жизнь Михаила и деревенского люда. Всё бы так и дальше продолжалось не случись однажды страшное происшествие, которое испортило всю дальнейшую биографию Михаила. Это случилось во время майских праздников, когда у молодых людей в преддверии летних каникул появляется неизвестно откуда прилив неукротимой энергии. Весенний воздух щекочет молодые ноздри, а шальные гормоны начинают бродить как молодое вино. Даже на трезвую голову трудно удержать себя в рамках дозволенного в этом возрасте, а глотнув немного деревенского самогона, юноши впадают в пьяную эйфорию и совершенно теряют над собой контроль.
В тот вечер группа молодых людей и девушек навеселе, не зная, куда истратить свою неуёмную молодую энергию, отправилась кататься на мотоциклах и мопедах по деревенским окрестностям. Они выпили немного лишнего, и их неотвратимо потянуло на подвиги. В своей деревне им стало скучно, и они решили податься в соседнюю деревню в надежде потанцевать или подраться у соседей в их местном клубе. Однако, поколесив по окрестностям в кромешной темноте, молодые люди решили отказаться от своей необдуманной затеи посетить соседнюю деревню. Путь был туда не близок, а выпито было не столь много самогона, чтобы тащиться в полной темноте по проселочной дороге за 60 километров.
Возвращаясь назад в свою деревню, они заметили в небольшом отдалении огонёк сиротливо стоящей хаты. Старший из группы, Николай в пьяном удивлении спросил друзей:
- Это что, дом?
- Да, это Миши-чудика дом, - ответил паренёк по кличке Цыган.
- А, я знаю этого придурка. Может, наведаемся? Мне давно с
ним по душам поговорить хотелось. Помнится, он мне лет 5 назад накостылял немного. У меня к нему кой-какие вопросы есть, - как можно авторитетно произнёс Николай.
- А почему нет? Всё равно делать нечего. Время ещё детское,
- явно скучающе пробормотал Цыган.
- Тогда поехали, - решив за всех, сказал Николай.
И они всей ватагой поехали к одиноко стоящему домику. Время приближалось к полуночи. Михаил уже собирался идти спать. Как раз в этот момент с улицы послышался рёв моторов, девичий смех, и резкий стук в дверь. Неожиданный стук в дверь испугал Михаила.
- Кто там? - как можно более строгим голосом спросил он.
- Не боись, свои! - отозвался хриплый пьяный голос.
- Свои по ночам не ходят! Уходите, я вас не боюсь! – послышалось из-за двери.
- Ты что же это земляков обижаешь? Совсем тут озверел на хуторе? - ещё более грубым голосом произнёс Николай.
- Идите спать. Сегодня уже поздно. Завтра приходите.
- Открывай, тебе говорят! Хуже будет!
- Хуже будет вам, если не уйдёте! - уверенным голосом отвечал Михаил.
- Ты нам угрожаешь? Не помнишь меня, Михаил? Это я, Николай.
- Ну и что? Я тебя отлично помню, Коля. Иди, проспись! И отца я твоего знаю.
- Открывай, тебе говорят! - всё также грубо настаивал Николай. Он давно уже вырос из подросткового возраста и в округе пользовался дурной репутацией.
- Поздно уже. Идите спать, - всё таким же строгим голосом пытался отвечать Михаил.
- Ах, ты, Дуримар, угрожаешь?
- Ты на себя посмотри, пьяная рожа! Некому вас выпороть!
Вам что, заняться больше не чем? – уже немного срывающимся голосом говорил Полухин.
- Мы тебя сейчас точно выпорем, придурок! Цыган, ломай
дверь!
- Я вам сломаю! У меня ружьё есть! А ну-ка, убирайтесь отсюда прочь, подобру-поздорову! – теперь уже звонко и немного испуганно звучал голос Полухина.
- Не бойся, пацаны, нет у него никакого ружья, - кричал кто-то из толпы. За дверью послышались шаги. Михаил взял ружьё и подошёл к окну. В тусклом свете огня керосиновой лампы в окне показался силуэт Полухина с ружьём.
- Ну что? Видели? Только попробуйте! – держа перед собой оружие, продолжал грозить Михаил.
- Пугает, юродивый, - подбадривая своих соратников, кричал Николай. Ватага прибывших заволновалась. Послышались нецензурные реплики подвыпивших подростков.
- Если не уйдёте, я и пальнуть могу! - кричал из окна Полухин. Николая и всю его честную компанию вид Михаила с ружьём только раззадоривал. Красуясь друг перед другом, они уже не в силах были идти на попятную. В присутствии молодых девушек навеселе, это было бы, по крайней мере, трусостью с их стороны. Повинуясь стадным инстинктам, они стали переходить к активным действиям. Послышались оскорбительные реплики в адрес хозяина дома. Кто-то стал выламывать колья из забора.
- Что ты с ним церемонишься, Коля? Давай, Цыган, ломай дверь! – кричал кто-то из толпы.
Цыган подбежал к двери, и в скором времени оттуда послышался какой-то скрежет. Полухин, бегая от окна к двери, грозился применить ружьё, но стрелять не решался. Выглядывая из окна, он нарочно держал перед собой ружьё. Для острастки он даже пытался высунуть ружьё в маленькую форточку, но это не производило должного эффекта на разгулявшуюся компанию. Деревенские парубки лишь с ещё большим азартом стали переходить к решительным действиям.
Михаил тем временем всё никак не решался выстрелить из ружья. С улицы в окне можно было видеть тёмный силуэт человека с ружьём, бегающим от окна к двери. Через мгновение послышался звон стекла, и в комнату из темноты влетел булыжник. Девки захохотали, видя, как Михаил в испуге спрятался за стенку. Стекло разлетелось по комнате, зацепив мелким осколком щёку Михаила. Ранка на щеке оказалась незначительной, но Михаила она обожгла больше обидой, чем болью. Он почти со слезами на глазах вынул мелкий осколок из щеки и вытер капельку крови. Входная дверь неожиданно захрустела, а со двора послышалась брань и угрозы расправы.
Озлобленный и обиженный Михаил выглянул в окно. Он увидел, как две большие тёмные фигуры с палками в руках приближаются к его дому. В этот момент Михаил испугался, но стрелять всё ещё не решался. Затем, видя, что вид ружья не очень пугает разгулявшуюся компанию, Полухин, просунув ружьё в разбитое окно, уверенно вскинул ружьё и выстрелил дробью меж двух тёмных фигур приближающихся к дому.
Раздался негромкий короткий крик, а затем глухой звук падающих на землю тел. Сразу за выстрелом послышался визг и крик девок, а затем топот разбегающихся подростков. Слышалась ругань и хруст веток под ногами убегающих. Михаил перезарядил ружьё, и для острастки ещё раз выстрелил в воздух. Далеко в деревне послышался лай собак. Взвыли моторы мотоциклов убегающих подростков. Шум, гам, и через какое-то время воцарилась тишина.
Полухин постоял у окна минут пять, вслушиваясь в тишину. Удостоверившись, что все разбежались, он вышел из дома и направился к неподвижно лежащим человеческим телам. Михаил понимал - произошло что-то ужасное. Лучше бы если это было только ранение, молился он про себя. В груди у Полухина взволнованно билось сердце, готовое выскочить наружу. С каждым шагом к телам улетучивалась надежда на благополучный исход. Фигуры подростков оставались лежать неподвижно. Подойдя вплотную, он увидел двух деревенских парней, лежавших навзничь. Заряд дроби пришёлся обоим парням как раз в область груди. От вида крови Михаилу стало страшно. Он испугался ещё больше, когда подумал о том, что нападавшие на него подростки могут вернуться. Более того, они могли привести своих родственников и устроить самосуд. Собравшись с мыслями, Михаил захватил с собой самое необходимое, сел на свой самый дорогой немецкий трофейный велосипед и отправился к местному участковому.
Опасаясь за жизнь Михаила, участковый в ту же ночь доставил его в районный центр. Позже на Михаила возбудили уголовное дело по факту убийства двух человек. В ходе разбирательства ему назначили психиатрическую экспертизу, которая признала его невменяемым. Уголовное дело было закрыто, а самого Полухина отправили на принудительное лечение в специальную психиатрическую больницу. Очевидно, врачи просто пожалели Михаила Ивановича, признав его невменяемым. От уголовной ответственности он был освобождён, а срок ему пришлось отбывать в спецбольнице.
Особенно сильно Полухин в этом заведении не страдал, но были моменты, когда он тяготился своим пребыванием в этом медицинском учреждении. Персонал больницы с самого начала неплохо относился к Михаилу, но врачи вынуждены были применять к Михаилу Ивановичу лечебное терапевтическое воздействие. Иногда такое воздействие его очень сильно угнетало. Он страдал от этого и по простоте своей прямо заявлял своему лечащему врачу:
- Виктор Петрович, назначьте мне смертельный укол. Я больше не могу терпеть этих лекарств.
На это, ошеломлённый врач, вынужденно оправдывался:
- Что вы, Михаил Иванович, мы смертельных уколов не назначаем! Вы очень плохо о нас думаете!
Тем не менее, Полухина лечили в щадящем режиме, и сильно он от этого, по всей видимости, не страдал. Так же, как в деревне, он находил себе аудиторию в больнице и исполнял медсёстрам свои грустные песни. Точно также он продолжал хвалить американские велосипеды, на что медицинский персонал закрывал глаза и не наказывал его за это. В общем можно сказать, что жизнь Михаила Ивановича мало чем изменилась. Он лишь сильно скучал по своим велосипедам, да по свободной деревенской жизни.
А тем временем, дом Михаила Ивановича через месяц после трагедии сожгли неизвестные. Об этом ему сообщили в письме какие-то деревенские знакомые. С тех пор прошло много лет. Полухина с той поры в деревне больше никто не видел. Он находился на принудительном лечении около пяти лет. Что с ним стало потом? Вернулся ли он в деревню? Неизвестно. О том, как сложилась его дальнейшая судьба, также ничего неизвестно. Обгоревшие остатки дома по-прежнему чернеют на хуторе. Пепелище давно заросло сорняками. Кто поджёг его дом, также осталось неизвестным. По-видимому, это вообще мало интересовало правоохранительные органы, хотя в деревне об этом многие догадывались.
Вот так необычайно глупо и бессмысленно закончилась эта история. Пьяная глупость подростков трагически лишила жизни двух деревенских парней и сломала судьбу Михаила Ивановича Полухина. Как обычно у нас в России после драки начинают рассуждать, кто же виноват? Может судьба у нас такая? Кто нами правит судьба или мы ей? А может это просто наша обычная глупость?