Вся эта история приключилась в хрустальную ночь. Воздух был как хрусталь, звезды были как хрусталь, хрустальная Луна роняла хрустальные брызги, которые превращались во время полета в бриллианты и падали на грудь спящим девушкам, ибо все знают, что лучшие друзья девушек, это бриллианты.
Иван Петров, мужчина, обладавший лютой ментальной силой, гулял по крыше своего особняка. Здесь нет никакой описки, любезные мои, такой вот был у него особняк, что можно было выйти на плоскую крышу и гулять там хоть сто дней, между кадками с пальмами, лотосами, облепихой и елками.
Гулял-гулял Петров, безумный красавец, бубновый туз, и подумал, что в эту хрустальную ночь, когда бриллианты вот так запросто падают не в карманы банкиров и всевозможных подонков и изуверов, а падают на беззащитные голые груди невинных девушек, должен и он, Иван, что-то поиметь от всего этого.
- А слеплю я себе бабу, какую пожелаю, - подумал Иван.
Беда Петрова была в том, что из-за своей огромной ментальной силы и нечеловеческой красоты любить зараз мог только одну женщину, и ничего из этого хорошего, сами понимаете, уважаемые дамы, не выходило.
Вот любил Иван одну женщину, женился на ней, был верен ей, осыпал ее всяческими драгоценностями, покупал ей виллу в Каннах, остров среди Люксембурга, ну и всякое прочее, а баба была не та. Ну не та была баба!
Ведь всякая баба не та, уважаемые леди и джентльмены, и вам это известно лучше, чем мне.
Петров любил до безумия прекрасный, мраморный бюст Раисы, но ее же задница его не устраивала. Он любил ее мраморные плечи, но бесился, когда слышал ее визгливый смех, он угорал от ее черных-черных, как черная душа россиянского бизнесмена, глаз, но ненавидел ее пупок. Ну неудачно ей завязали пупок в роддоме.
Или Ольга. Эта была атлетическая девушка с божественной улыбкой самой нежной Лебедушки! Иван обмирал, когда видел эту силу, эту мощь и эту улыбку, но зад-то был плоский! Зад был плоский и широкие ступни сорок второго размера!
В общем, такие вот проблемы.
Ха, - скажите вы, - но ведь он любил! А любовь – это наркотик, который приводит к галлюцинациям, и мы не можем просто реально осознавать недостатки наших любимых существ. И какая тут разница, гармонируют ли сиськи с пиписькой.
Все правильно, друзья мои! Но ведь и душевные и психологические качества Иван Петров делил вот так же – на любимые и не любимые. Что было гораздо хуже, чем даже всякие физические особенности.
Эта милосердна, но мягкотела, а не нравилось мягкотелость Петрову. Та энергичная, но стерва. Эта мудра, но ядовита. И как только Петров замечал сии противоречия, то замечал и физические недостатки своих дам, иллюзии развеивались в прах.
- Какой негодяй, это ваш Петров, - поджимая губки, скажут дамы.
Соглашусь, что негодяй, но ведь красавец наш и бубновый туз видел мир по-женски, это женщина видит не цельного мужчину, а детали, и коли положительные детали перевешивают, то женщина такого мужчину принимает, но при этом не забывает и про отрицательные детали!
Вот и наш Петров видел мир таким! А жен бросал, безжалостно, и бриллианты с островами отбирал безжалостно, как последний босяк поступал. Ибо знал, что при такой его натуре жен у него еще будет вагон и маленькая тележка.
И в эту лунную и бриллиантовую ночь, задрав башку в безмолвное небо, Петров первый раз в своей жизни почувствовал, что там, в этих опаловых и лимонных облаках кто-то есть.
- А вот сударь мой, - сказал Петров, задрав голову вверх, - не могли бы вы мне сделать маленькое одолжение? Вам то что, а я бы стольких баб не мучил. Не могли бы вы взять от каждой моей прошлой и будущей бабы (вы же знаете и про будущих), взять самое лучшее и соединить это в одну даму, и ту даму мне в жены, и чтобы я с ней жил до конца с одной. Вот так-с!
И тут тихий такой, но очень спокойный голос спрашивает: « А уверен, что тебе это надо? По пацанским же понятиям с тобой разговариваю, если что, сам понимаешь, за базар ответишь»
Петров тут же сел задом своим в кадку с маленькой елкой, но даже сего не заметил. Но тут же дух мужества вселился в него. Его на «понял-понял» брали!
- А заметано, - сказал он.
И тут сразу оказался он в каком-то блистательном зале, народу тьма, ордена раздают за ударный труд, потом вечный советский гимн играют, одновременно дамы в вечерних платьях и все в бриллиантах и мужики с часами по миллиону баксов. Понял Петров, что это он дома и бояться не нужно.
Но все на Петрова таращатся. Что за дела? Оглянулся он, а рядом с ним стоит женщина, росту под два метра, улыбка у нее мадонны, глаза косые, волосы подстрижены под мальчика, ноги длинные и кривоватые, зад, конечно, плоский, руки как гири.
- Кто ты? – задыхаясь, спросил Петров.
- Я твое счастье, - ответила женщина.
И голос сверху подтвердил:
- Она, она не сомневайся.
- Матерь ваша… заверещал Петров, но испуганно поправился - Матерь божья, разве я то просил?
Ну извини, старик, - сказал несколько сконфуженно голос, - тут все части любимых женщин всех времен и народов, я тебе самое лучше, так сказать… Ноги и рост такой любил Карл Великий, сам-то он маленький был…
- От козел-то, - застонал Петров.
- В глаза эти косые любил смотреть конунг Рюрик…
- Вот никогда у меня к нему душа не лежала… стонал Петров. - Темный он какой-то, конунг… Не евразиец.
- Руки эти целовал Степан Разин… И руки этой дамы душили басурман на раз.
- Мама моя, - тихо заплакал Петров, но пытался торговаться. - А ведь Разин персидскую княжну любил.
- Это, сынок, ответил голос – было спьяну и один раз. А потом не он ее утопил, а сам понимаешь, вот этими самыми руками, которые тебе балбесу галстук поправляют, вот этими руками…
- Понял я все, - обреченно сказал Петров, - понял.
Но вот удивительно, вокруг новой жены Петрова море поклонников образовалось, все кружат, задрав головы, льстят ей, масляно смотрят на ланиты ее…
Петров вопросительно посмотрел вверх…
- Не понимаешь?- засмеялся голос. – Балбес ты россиянский. На этой даме отблески великой любви великих мужчин, воинов!
И тут Петров сам взглянул в эти чудные раскосые глаза и просыпался сверху дождь бриллиантово-лунный. И понял Петров, что любит эту женщину беззаветно! И после огненной ночи с новой подругой отдал Петров все свои нефтеперегонные заводы народу!
… И, боже мой, кто же это там машет непонятным флагом! Кто вопит что-то дерзкое? Это Петров! Наш красавец и бубновый туз! И в поступи его величие Карла Великого! И в глазах его отвага Рюрика! И в руках его сила Степана Разина.
…А сверху все шел и шел бриллиантовый дождь, устилая камешками, как снегом всю прекрасную нашу Россию…