ГЛАВА 1
Кошмары
Сквозь сон я ощущала тревожное биение своего сердца. Паника нарастала как снежный ком, пока в один момент не вырвалась наружу отчаянным криком. Открыв глаза, я резко села в кровати, жадно хватая ртом воздух. Я задыхалась, от боли, страха, слез и безысходности. Как не старайся, прошлое не вернуть! Пора его отпустить. Начать новую жизнь…
Смахнув слезы, я поднялась и, шлепая босыми ногами по деревянным ступеням, помчалась вниз. Глоток свежего воздуха — большего не нужно. Выскочив из дома, в чем была — шортах и майке, я прижалась спиной к стене; задышала глубоко и размеренно. Это всегда помогало справиться с паническим страхом. Я внимательно посмотрела вперед, вглядываясь в темноту. Меньше всего хотелось оказаться замеченной в минуты слабости.
Мы с братом похоронили отца восемь месяцев назад, но кошмары до сих пор врываются в мой сон, изводя и терзая. Мне постоянно снится один и тот же сон... Настольная лампа, затеняющая тусклым светом спальню. Растерзанное тело папы на кровати. Кругом засохшие пятна крови… Каждый раз я открываю дверь комнаты и нахожу его снова и снова, пока в один момент в ужасе не просыпаюсь. Помочь не может никто. Не смог и опытный психотерапевт, у которого я наблюдалась полгода.
— У вас посттравматический стресс, — говорил он. — Симптомы ослабнут, но окончательно пройдут только спустя месяцы, а возможно даже годы. Время — ваше лекарство, ну и препараты не забывайте принимать.
Кошмары начались после похорон папы. Я думала, если сбегу из Далласа, то они отступят, но здесь, в Сэнтинеле, я вижу их с той же регулярностью. Смерть отца сильно повлияла на меня, ведь он был единственным родителем. Мама ушла из семьи сразу после моего рождения. А теперь остался только брат Антон, но сейчас он далеко, и я очень по нему скучаю.
Отец работал судьей. Когда мне было шесть лет, он брал меня с собой на работу от безысходности. Обстоятельства сложились так, что сидеть со мной оказалось не кому. Нанять няню папа не мог — мы едва сводили концы с концами. Антон учился, вот и приходилось отцу таскать меня с собой.
Лет с восьми я уже оставалась дома одна, дожидалась брата из школы и мы вместе готовили ужин. Повзрослев, сама приходила к отцу в суд от нечего делать. Он рассказывал мне о своей работе, о том, как ему бывает сложно принять решение, ведь от него порой зависит жизнь человека. Я с открытым ртом ловила каждое слово. Я верила папе, его любила до безумия!
В свободное от работы время он обучал меня основам самообороны. Хотел воспитать во мне бойца, выработать выносливость и силу духа, чтобы я сумела постоять за себя при необходимости. Как сейчас помню, его слова: «Кристина, ты должна научиться скрывать эмоции иначе будешь уязвима. Нападавший никогда не должен видеть страх в твоих глазах. Что бы ни случилось, не показывай его!» А еще он неустанно твердил: «Действуй неожиданно, непредсказуемо — противник спасует, не зная, как отреагировать…».
Я с грустью вздохнула. С детства хотела быть похожей на папу, такой же смелой, отважной и сильной. Он всегда знал, как правильно…
Воспоминания оборвал грубый хрипловатый голос. Я напряглась, увидев перед собой бродягу, который частенько ошивался у моего бара. Грязными руками, он теребил замызганную кепку и переминался с ноги на ногу. Хотел что-то сказать, но вместо слов слышалось только:
— Н-н-не…
Я замерла, пытаясь понять, чего он хочет, но потом сообразила — его нужно покормить.
— Подождите, я принесу поесть, — я повернулась к двери. Только хотела толкнуть ее, как мужчина схватил меня за запястье.
— Что вы делаете? — изумилась я, отдергивая руку.
— Вы в опас-с-сности, — встревожено сказал он.
— Что?
— За вами наблюдают.
— Кто? — не понимала я.
— В-в-вампиры, — проговорил бродяга.
Я не в том возрасте, чтобы верить в подобную чушь, но когда тебе говорят об этом ночью, а вокруг лес, становится не по себе. Мороз прошел по коже, и я схватилась за дверную ручку, желая поскорее уйти с улицы. Но оказалась не в силах оторвать растерянного взгляда от мужчины. Он замер, словно прислушиваясь, а потом вздрогнул и убежал прочь. Я смотрела ему вслед, пытаясь понять, что его так напугало. Неужели он верит в собственный бред?
В ванной у раковины я рассматривала себя в зеркало. Эти сны, несомненно, отразились на моей внешности. Я сбросила несколько килограммов, что, несомненно, портило фигуру. Некогда здоровые русые волосы заметно потускнели, а зеленые глаза выглядели усталыми, припухшими. А еще этот ужасный шрам под глазом — комплекс всей моей жизни, который я тщательно маскировала с помощью корректирующего средства. В детстве меня укусила собака, после чего пришлось наложить тридцать швов.
Сбрызнув лицо ледяной водой, я почувствовала облегчение. Как хорошо вернуться в реальность.
***
— Добро пожаловать в бар «У Алекса»! — стараясь перекричать музыку выкрикнула я, облокотившемуся на барную стойку мужчине. — Что-нибудь желаете?
— Бутылку пива. Холодного. И… — он задумался. — Пока все.
— Хорошо, — улыбнулась я и достала из холодильника бутылку, откупорила и принялась аккуратно наливать напиток в бокал. — Прошу. Удачного дня.
Мы открываемся в двенадцать дня и закрываемся в два ночи. До пяти часов вечера народа практически не бывает, четверо-пятеро постоянных посетителей, приходящие кто на ленч, кто выпить чашку кофе. Иногда заглядывает молодежь, реже детишки, желающие полакомиться мороженым. Днем я обычно проверяю документацию и решаю возникающие проблемы, а вечером встаю за барную стойку. Мне доставляет большое удовольствие смешивать коктейли. Все лучше, чем торчать в кабинете и подсчитывать выручку.
Я чувствовала себя отлично, до того момента пока в груди не кольнуло. Щеки заполыхали, мысли затуманились. Обычно я называю это предчувствием. Непременно должно что-то произойти. Нервно закусив губу, оглядела зал. Небольшие бра на стенах излучали неяркий свет. За столиками посетители оживленно беседовали, их голоса переплетались со словами известной песни. Все смеялись, и только я ждала чего-то. Затаившаяся в груди тревога не отпускала. Подобные предчувствия всегда сбивали меня с толку. Однажды во время одного из них зазвонил телефон. Сердце подпрыгнуло, предвещая беду. Как оказалось, отца ранили в перестрелке, и его отвезли в больницу. С тех пор я стараюсь прислушиваться к себе и доверять подобным ощущениям.
В этот раз удалось успокоиться только в своем кабинете за чашкой мятного чая. Откинувшись на спинку стула, я старалась расслабиться. И только это удалось, как дверь отворилась.
— Кристина, ты не занята? — На пороге застыла Кейт Торнтон.
Сколько знаю Кейт, она всегда выделялась на фоне ровесниц: носила рваные джинсы, длинные темные туники с изображением любимой рок-группы «Линкин Парк». Но сейчас на ней серая футболка, черные брюки-стрейч и синий фартук — обычная форма официантки. Короткая стрижка «боб» шла Кейт больше, чем жене известного футболиста — Виктории Бэкхем. Огненный цвет волос придавал пикантности ее образу знойной девчонки.
— Входи. Что-то случилось?
— Почему сразу «что-то случилось»? — пробормотала она, пряча глаза.
— Не обращай внимания, — отмахнулась я и бросила взгляд на ее руку, сжимающую чеки. — Так что?
— У меня недостача, — подавленно произнесла Кейт. — Можешь, конечно, вычесть из зарплаты, но я ума не приложу, как это вышло.
— Недостача? — с облегчением выдохнула я. — Так ничего страшного. Я-то думала, что-то действительно серьезное.
— Ну, Кристина, тридцать пять долларов и три цента, — она подошла и сунула мне чеки. — Вот, посмотри сама.
— Это, конечно, меня не радует, — протянула я, задумчиво поглядывая на подругу. Ведь если постоянно прощать ей подобные промахи только по дружбе, бар придется закрыть. Но и вычитать из зарплаты — тоже не вариант. — Иди, давай. Не могу же я лишить любимую подругу чаевых, — улыбнулась я. — Чуть не забыла. Скажи брату и маме, что сегодня я вас отпускаю. Немного посижу, а потом тоже поеду домой.
— Кристина, ты прелесть, — засияла Кейт.
Торнтоны уехали; я попыталась привести мысли в порядок. Успокоила себя тем, что предчувствие относилось к оплошности Кейт и больше таких неприятностей не будет.