22. В музыкальной комнате.
В этот же день Доминик и другие придворные дамы королевы были предоставлены сами себе, так как ее величество заседала в Королевском Совете до трех часов пополудни. В три часа заглянувшая к ним герцогиня де Луна позволила им погулять в садах Ситэ. Мадлен де Гризи нездоровилось, и она была в постели. Доминик хотела остаться с ней, но баронесса попросила девушку не отказывать себе в удовольствии подышать свежим воздухом, заверив Дом, что чувствует себя гораздо лучше. И Доминик с тремя другими дамами , Виолетт, Изабель и Катрин, отправилась на прогулку. Не прошло и получаса, как к ним присоединились трое кавалеров, один из которых, граф де Сен-Мар, был женихом Катрин.
Как вскоре с неудовольствием заметила Дом, двое других молодых людей не скрывали своего интереса к ней, хотя она и шла почти не принимая участия в общем разговоре, вертевшемся вокруг дворцовых сплетен и слухов.
- Вы, наверное, еще не слышали, милые дамы,- вдруг сказал Сен-Мар,- что произошло сегодня в Королевском Совете?
- Конечно, нет, граф! И что же там произошло?
- Ее величество страшно разгневалась на герцога де Ноайля за то, что он выступил против политики Франции относительно Англии. Королева кричала на него…и даже потребовала, чтобы герцог покинул заседание. Боюсь, что он больше не в фаворе! Его время подошло к концу.
Дом почувствовала, как забилось ее сердце…Рауль поссорился с Бланш! Вот это новость! Из-за политики?..Что-то не верится! Уж не из-за нее ли, не из-за Доминик?
- И кто же станет ее новым рыцарем?—спросила насмешница Катрин.—Ее величество не любит одиночества.
- Похоже, ее кузен де Немюр. Вы слышали, что он учудил сегодня ночью? Говорят, ворвался с кинжалом прямо в спальню к королеве. Хорошо,что стража успела скрутить его, а то бы неизвесно, чем все кончилось!
- Он был не с кинжалом, Сен-Мар! С мечом!—сказал другой кавалер.
- И, что самое интересное,—как оказалось, де Немюр—лунатик! Он все это делал во сне. Ее величество вызвала своего врача да Сильву, и он установил, что герцог –сомнамбула!
- О, что вы говорите, господа? Как интересно!.. Как же это так?—наперебой спрашивали девушки.
- Настоящий сомнамбула, честное слово! Он не понимал, что делает…И ее величество, конечно, простила кузену эту выходку.
- Более того, дамы,—на Совете королева объявила, что дарит де Немюру земли в Верхней Нормандии!
-Кто бы мог подумать, что сомнамбулизм—столь выгодная болезнь! —воскликнул Сен-Мар.—Земли в Нормандии—лакомый кусок! Как жаль, право, что я тоже не лунатик!
-Ну уж этого только не хватало!—метнув на жениха взгляд своих черных очей, воскликнула Катрин.—Лунатизм выгоден не только герцогу де Немюру, но и любому неверному мужу. Как удобно списать на эту болезнь то, что тебя нет по ночам дома! «Дорогая жена, а я гулял по крышам!» Так что попробуйте только станьте сомнамбулой!
Все засмеялись. Доминик даже не улыбнулась, поежившись при упоминании имени де Немюра. Как только она вчера открыла ему дверь в свою комнату, вооруженная лишь узеньким стилетом? Герцог легко бы справился с ней,—достаточно было вспомнить, как на реке он без труда обезоружил Пьера и Филиппа. И что бы с нею было тогда? Конечно, она сопротивлялась бы до последнего! Но он такой высокий…такой сильный…
И новость о Рауле тоже была тревожная. Он в опале!..Как с ним поступит Бланш? Не прикажет ли ему покинуть Париж? «Тогда мне тоже придется уехать из столицы…найти его—и бежать вместе с ним.»
Погруженная в эти мысли, она не заметила, как отстала от своих сослуживиц; а два молодых человека шли рядом с нею и тоже не пытались догнать Сен-Мара и трех девушек.
Один из кавалеров сказал ей:
- Графиня, вы лишь вчера прибыли ко двору ее величества…Но уже похитили мое сердце!
- И я, я тоже в плену у ваших прекрасных синих глаз!—подхватил второй.—Мы вас умоляем—выберите одного из нас своим рыцарем! Мы будем верны вам до гроба!
- Увы, господа, - сказала Дом,-но у меня уже есть мой рыцарь…
- Кто же он, графиня?— вскричали молодые люди.
Доминик, волей-неволей, пришлось бы назвать имя Рауля, но тут вдруг зашуршали кусты, окаймлявшие дорожку, по которой шли Дом и кавалеры; и перед взорами девушки и юношей предстал карлик Очо.
- Это я, - произнес уродец совершенно невозмутимым тоном и поцеловал руку Дом.
- Да. Это — сеньор Очо, - сказала девушка, очень обрадовавшись, потому что называть имя де Ноайля ей не хотелось.
Кавалеры переглянулись между собой—и удалились с вытянувшимися и изумленными физиономиями.
-Ах, сеньор Очо! Как хорошо, что вы так вовремя появились. Эти господа были так назойливы…
-Моя дорогая графиня! Только велите—и я тут же вызову их на поединок!
-Не стоит,-засмеялась Доминик.—Пощадите их. Лучше скажите, прошу вас, что произошло сегодня на Совете? Ведь вы были там?
-Не только был, прекрасная сеньорита! Я принимал самое активное участие в заседании! И, если бы не моя речь, произнесенная перед королевой и вельможами, французская политика, поверьте мне, повернулась бы совсем в другую, нежелательную для нашей страны, сторону! К счастью, ее величество всегда прислушивается к моим мудрым советам…
-Да-да,-рассеянно перебила его Дом,-но скажите же, добрый Очо…Что случилось между королевой и герцогом…герцогом…-Она вдруг поняла, что выдает себя своим нетерпеливым любопытством. Карлик внимательно посмотрел на нее, и Доминик почувствовала, что краснеет.
-Герцогом…де Немюром - или де Ноайлем?—спросил серьезно Очо.—Кто из этих двоих вас интересует больше?
-Ах, сеньор Очо! Меня интересует только Рауль де Ноайль, -пробормотала, смущаясь еще больше, девушка.
-Вот как! А мне показалось вчера, что вам больше интересен де Немюр.
-Нет-нет! Знать о нем не хочу! Но Рауль…Это правда, что он поссорился с королевой?
-Святая правда, графиня. Похоже, что это—полный разрыв! Она разговаривала с ним ТАКИМ тоном.... Давно я не слышал у Бланш такого голоса!
-Скажите, сеньор Очо…А ее величество не выгнала герцога де Ноайля из города? И может ли он приходить теперь во дворец?
-Не беспокойтесь о нем,-усмехнулся карлик.—Он в полной безопасности. Эта немилость ничем ему не угрожает. Ее величество быстро отходит. И замену герцогу она тоже найдет быстро.
Дом вздохнула с облегчением. Очо продолжал пристально вглядываться в ее лицо.
-Прекрасная сеньорита! Мне кажется, вы чересчур близко к сердцу принимаете эту опалу герцога. Вы не хотите все мне рассказать?
-Ах, нет.
-Ну, пожалуйста! Разве мы не друзья?
-Друзья, конечно…Но вы все узнаете в свое время, Очо.«И, возможно, очень скоро,-подумала Дом про себя.—Даже, может быть, сегодня. Конечно, Рауль порвал с королевой из-за меня! Он хочет открыто объявить меня своей женой!»
-Жаль,-сказал карлик.—А то бы я пришел к вам сегодня вечерком. Вы бы приготовили для меня большое блюдо с фруктами и вином. И я бы с удовольствием послушал ваш рассказ!
Дом покачала головой.
-Простите меня, сеньор Очо…Я не могу.
В шесть часов вечера дамам королевы-регентши велено было спуститься из своих комнат к ее величеству, отдыхающей в так называемой музыкальной комнате.
Когда девушки вошли туда, Доминик увидела Бланш, сидящую в кресле с высокой спинкой, украшенной кастильским гербом. Около королевы находилось несколько дворян, развлекавших ее величество беседой и шутками. Около окна двое менестрелей исполняли старинные баллады, но их никто не слушал. Бланш негромко смеялась; но ее карие глаза рассеянно блуждали по комнате, а пальцы рук барабанили по подлокотникам. Она была явно чем-то возбуждена, или ждала чего-то или кого-то. Кроме ее величества, в салоне находилась еще Розамонда де Ноайль, сидевшая около окна с вышивкой.
Королева едва взглянула на вошедших девушек; зато герцогиня де Ноайль сразу встала, подошла к Дом и с доброй улыбкой сказала ей:
-Графиня, вы только вчера прибыли в Париж, и, я думаю, у вас здесь нет еще близких подруг. Мне бы очень хотелось подружиться с вами и узнать вас ближе. Сядьте рядом со мной, прошу вас; расскажите мне о себе.
Доминик очень обрадовалась. Ласковость сестры Рауля была так приятна и чистосердечна!
Девушки сели рядом и начали беседовать.
Дом заметила, что ее величество несколько раз скользнула по ней испытующим взглядом, в котором, однако, было и что-то вроде удовольствия.
«Она, конечно, знает, что я—жена Рауля. Ревнует ли она меня к нему? Что он сказал обо мне Бланш? Признался, что эта двойственность его положения опротивела ему? Или что он любит только меня? Ах, и придет ли он сюда?»-мелькали в голове Доминик мысли, пока она разговаривала с Розамондой.
- Вы умеете вышивать, милая Доминик?—спросила ее Розамонда. Она уже называла Дом по имени.
- Да, конечно,ваша светлость.
- Вот видите—я взялась вышить к будущему празднику алтарный покров для церкви Сен-Жермен-л-Оксерруа…Но боюсь не успеть. Вы бы не могли помочь мне?
- С удовольствием, ваша светлость. Если ее величество не будет против.
-Не называйте меня ваша светлость, милая Доминик. Просто—Розамонда. А с ее величеством я поговорю. Надеюсь, она не откажет,-ведь это -дело богоугодное, а королева—истинная католичка. Вам нравится моя работа?—И она протянула Дом свою вышивку. Та была очень красива, и девушка выразила искреннее восхищение мастерством герцогини.
Тут Доминик вдруг вспомнила про свою вышивку—которую закончила в последние дни своего пребывания в монастыре,—изображение Черной Розы.
«Интересно, знает ли Розамонда, что ее брат и есть герцог Черная Роза?» Ей очень захотелось показать эту свою работу сестре Рауля, тем более, что вышивка лежала в ее комнате во дворце.
-Я могу показать вам тоже свою работу, Розамонда?—спросила Дом.
-Конечно! Я буду очень рада взглянуть на нее!
Доминик попросила позволения у ее величества сходить к себе за вышивкой. Бланш милостиво разрешила ей это.
… Первым, кого увидела Доминик, вернувшись в музыкальный салон с вышивкой в руках, был Рауль де Ноайль. На нем был темно-вишневый котарди с золотыми пуговицами. Он стоял рядом со своей сестрой и о чем-то говорил ей.
Когда он оглянулся и его светло-голубые глаза встретились с глазами Дом, лицо его озарила такая радость, что у девушки сердце так и подпрыгнуло. «Он здесь!.. Он пришел!.. Мой муж! Мой любимый!»
Девушка подошла к Розамонде. Рауль шагнул ей навстречу и с улыбкой, от которой Дом просто растаяла, склонился над ее рукой и нежно поцеловал. Пальцы его слегка сжали ее руку. Но это не было неприятно Доминик. Наоборот—она ожидала от него и более смелой ласки. Ведь он был ее супругом!
Доминик заметила, что Бланш наблюдает за нею и Раулем. Но на лице королевы не было ревности или злобы—скорее, наоборот—по губам ее, удивив девушку, скользнула довольная улыбка.
Дом расстелила свою вышивку на столе у окна. Розамонда воскликнула:
-Как красиво, милая графиня! Вы настоящая художница! Но этот человек в маске и на коне…Не герцог ли это Черная Роза, сражавшийся вместе с Симоном де Монфором против катаров и погибший в Лангедоке? —В голосе герцогини было восхищение работой Доминик—но не более. Похоже, она не знала настоящего имени изображенного на вышивке человека.
-Именно, сестра,-сказал Рауль, внимательно разглядывавший всадника в черной маске.—Тот, который погиб в битве при Тулузе…Кстати, очень похож!
Он поднял голову, и его светлые глаза улыбнулись Доминик. «Конечно, похож! Это ведь я!»-говорил взгляд Рауля. И девушка не могла не ответить ему улыбкой. Они смотрели друг на друга, как два заговорщика.
Но тут и королева заинтересовалась работой своей дамы.
-Мы тоже хотим посмотреть…—томно протянула она, вставая и подходя к столу.—Да…красиво, графиня! И, действительно, какое сходство с несчастным покойным герцогом! Особенно глаза…Такие же голубые.—И Бланш, бросив быстрый взгляд на Рауля и усмехнувшись, вернулась в свое кресло.
Тут открылась дверь, и в салон вошел герцог де Немюр. Он был без оружия и опять во всем черном, и Доминик показалось, что в комнату вместе с ним ворвался леденящий ветер. Она вздрогнула, как от холода, и даже сделала шаг назад. Рауль заметил ее движение и, взяв ее за руку, шепнул:
-Не бойтесь ничего, дорогая графиня.
Как Доминик это было приятно! Она сразу почувствовала себя уверенно. ОН был рядом! Он готов был защитить ее от всего и ото всех! Но Рауль тут же отпустил ее руку.
Де Немюр подошел к королеве и поцеловал, как и вчера на приеме, лишь край ее белого платья. Однако сегодня Бланш явно ему обрадовалась, что даже поразило Доминик, знавшую о его преступлении против королевы.
-Наш дорогой кузен!..Как мы вам рады!..Надеюсь, вам лучше после вчерашней ночи?..Пусть вам дадут кресло…Сядьте здесь, поближе к нам…Вам, наверное, еще тяжело стоять…
Де Немюр едва заметно усмехнулся и сел рядом с Бланш. Его серые глаза обежали собравшихся в комнате, на секунду задержавшись на Доминик и Рауле…
Дом повернулась к Розамонде и начала отвечать на вопросы герцогини о том, где и как она научилась так красиво вышивать, и как она подбирала цвета ниток для работы.
Королева между тем, понизив голос и перейдя на испанский, говорила де Немюру:
-Надеюсь, кузен, вы не обиделись на нас за эту выдумку на счет вашего сомнамбулизма?..
-Что вы, мадам…Наоборот—это весьма забавно…Сегодня мне двадцать человек задали один и тот же вопрос о моем здоровье и о том, не хочу ли я лечиться от своего редкого заболевания…Их искреннее участие просто изумило меня…Как, оказывается, у меня много друзей при дворе!
-А наш подарок…Земли в Нормандии…Вы рады, скажите?..
-Настолько, что ,пожалуй, буду врываться к вам в спальню каждую ночь…И тогда скоро все французские земли станут моими!—сказал он, улыбаясь.
-Зачем же врываться, Роберто?..—прошептала Бланш.-Просто приходите ко мне…Хотя бы один раз придите!.. И вам достанутся не только земли Франции…но и их королева!..
Он, казалось , не понял или не услышал этого призыва и продолжал:
-Ваша выдумка с моим лунатизмом, действительно, великолепна!..Не приходило ли вам в голову, ваше величество, что это—отличное алиби для меня?..Вчера я ворвался в вашу спальню—и был за это прощен и даже награжден…А почему бы тогда не списать на мою болезнь и тот старый случай с моей попыткой изнасиловать вас в замке Немюр-сюр-Сен?.. Я же сомнамбула…и сделал это во сне!..Кто может обвинить в преступлении человека, который не осознает, что творит?.. И случай с маркизой де Гризи…Лунатизм, и ничего больше!
Королева закусила губу…Да, об этом они с Очо не подумали!.. Де Немюр прав…Она внимательно приглядывалась к герцогу…Глаза его блестели, на щеках выступил румянец…Он совсем не походил на человека, убитого горем или ослепленного ревностью…А она-то хотела посмеяться сегодня!..
-Вы стали плохой актрисой,кузина…Сегодня, когда я появился в Королевском Совете, вы как раз кричали на де Ноайля…Очень неубедительно, скажу я вам!..Вы дали ему отставку…Почему?..Новая игра?..Розамонда сказала мне утром, что Рауль САМ порвал с вами…Я не поверил—и был прав! Здесь что-то не так; вы все играете…А если и Я захочу к вам присоединиться?..Берегитесь—я тоже могу играть без правил!
Он вдруг неуловимо быстрым движением поймал ее руку и незаметно сжал выше кисти пальцами левой руки. Бланш побледнела.
-Вы делаете мне больно..—тихо сказала она.
-Неужели?..Что вы говорите, кузина?..Вам больно?..—Он смеялся ей в лицо одними глазами.—Левая рука у меня еще хорошо действует, пальцы не немеют, как на правой, которую чуть не отрубили клевреты вашего Рауля…А если я сожму не руку, а вашу тонкую шейку?..И буду сжимать, пока вы не задохнетесь?..А потом скажу королю, что я спал в это время…Как вы думаете—он мне поверит?..
-Вы не сделаете этого…Это же преступление!..Вас обвинят в сумасшествии…Посадят на цепь на всю оставшуюся жизнь!..
-Нет, мадам…Сомнамбула—не сумасшедший…Это человек, который просто спит –и не контролирует своих действий…А, проснувшись, он становится абсолютно нормальным! И, я думаю, что Людовик оправдает меня!
Он сжал пальцы сильнее, и Бланш слабо вскрикнула. Герцог отпустил ее руку.
-У меня будут синяки...Вы просто грубое животное…-Она потерла запястье,с ненавистью глядя на него. Де Немюр рассмеялся.
-Вот такой вы мне нравитесь, кузина…Когда вы ненавидите меня…А не когда любите.
Бланш вдруг догадалась—он просто пьян!..Этого еще не хватало!..
А герцог вдруг сказал:
-Знаете, милая кузина…А ведь это не я сомнамбула, а вы…Да,мадам…Только во сне женщина, да еще и имеющая ваш королевский сан, может настолько забыться, чтобы посреди ночи прийти к мужчине, который тоже спит…Что это вы делали в спальне Розамонды, где я провел эту ночь?..
Она молчала, тяжело дыша.
-Я хочу кое-что рассказать вам, мадам…Сегодня ночью мне приснился сон…Что по моему телу ползает какая-то отвратительная тварь…Вроде змеи или скорпиона…Не вас ли я видел во сне?..Такого гадливого чувства я давно уже не испытывал! ..—улыбаясь,спросил де Немюр.
Бланш задохнулась от злобы.
- Змея?..Скорпион?.. Да,кузен, именно тварь! И знайте, что ее имя - Доминик де Руссильон! Это ее имя вы называли ночью!
- А,- сказал, развеселясь еще больше, герцог.—Так вот почему вы выскочили из спальни как ошпаренная!..Я назвал во сне имя Доминик…И вы, конечно, взбесились!..
Она зашипела, как дикая кошка. Глаза ее сверкнули.
- Как вы смеете так со мной разговаривать! Со мной…С вашей
королевой! Негодяй!..Пьяная скотина!
Он продолжал смеяться, не обращая никакого внимания на ее гнев:
- А что вы можете со мной сделать?..Заточить в темницу? Заковать в цепи? Пытать? Морить голодом? Все это уже было, ваше величество. Я вас нисколько не боюсь!
Бланш прикусида губы чуть не до крови. Да что же это такое?!! Нет, он не пьян. Робер почти никогда не пьет. А, если и пьет,-по нему никогда этого не заметишь. Он просто издевается над ней! Ему надоело быть ее безответной жертвой. Надоело подставлять ей левую щеку, когда она бьет его по правой.
«Я должна взять себя в руки. Все нити заговора против него в наших с Раулем руках. И, если де Немюр влюблен в эту рыжую девчонку—мы заставим его плакать! Но я должна быть уверенной и хладнокровной!»
И она сказала совсем другим, спокойным голосом:
- Не хотите ли вы бросить взгляд на вышивку нашей новой статс-дамы, кузен?..Я думаю, что она вам понравится…
Она встала и подошла к столу, где лежала работа Доминик. Герцог следовал за ней.
- Посмотрите…Чудо, не правда ли?..
Де Немюр взглянул на изображение Черной Розы. Однако, в лице герцога ничто не дернулось, оно осталось совершенно равнодушным.
-Этот всадник на вороном коне…Герцог Черная Роза…Тот, что погиб при Тулузе…Не кажется ли вам, что он очень похож на вашего кузена…Рауля де Ноайля?—замурлыкала королева.—Посмотрите—глаза в прорезях черной маски…Такие же голубые, как у него!..По-моему, необыкновенное сходство с Раулем!
-Действительно, похож, - легко согласился де Немюр.— Но вот девиз на щите всадника — « Et post mortem constantia est - И после смерти — постоянство». Он не подходит герцогу де Ноайлю. Ибо эти слова о чести никак не вяжутся у меня с моим кузеном.
- Вы намекаете, герцог де Немюр, что Рауль де Ноайль… бесчестен? —ледяным тоном спросила Бланш. В салоне вдруг воцарилась мертвая тишина. Рауль с ненавистью смотрел на герцога. Доминик пылала от негодования.
- Что вы, мадам! Просто Рауль, насколько я помню, всегда пренебрегал уроками латыни…ведь мы с ним вместе учились, и я это прекрасно помню; и он не мог выбрать себе в девиз латинский девиз, не зная истинного значения этого четверостишия.—Спокойно сказал де Немюр.
Рауль покраснел и сжал кулаки. Бланш решила разрядить обстановку.
- Оставим, право, это, господа…Ведь мы в музыкальном салоне!..Кто порадует нас песней?..Быть может, наша новая дама споет нам что-нибудь?..
Доминик видела, как покраснел ее Рауль. Конечно, он еле сдерживал бешенство! А этот мерзавец де Немюр…Как он ловко выкрутился с латынью! Ей захотелось показать Раулю, что она на его стороне, что не сомневается в нем, что верит ему и любит.
И она с готовностью взяла в руки лютню.
- Что вы нам исполните, любезная графиня де Руссильон?— спросила королева. Она и де Немюр вернулись в свои кресла.
- Не будет ли возражать ваше величество, если я спою песню на окситанском языке?
-Пожалуйста. Лишь бы она была красивой.
Доминик провела рукой по струнам и запела. Это была одна из тех песен, что она учила в монастыре—песня о Черной Розе. О его подвигах. О его гибели. Ее мягкое глубокое контральто звучало то громко и чуть ли не яростно, воспевая битвы и сражения, то приглушенно и скорбно, описывая сцену смерти неизвестного героя Лангедока. Все замерли, внимая ее голосу и переборам струн.
Но Дом пела эту песню лишь для одного человека. И он находился здесь, в этой комнате. Вряд ли кто-нибудь, кроме него…и де Немюра, конечно, мог понять слова окситанского языка. Девушка не сводила взора своих синих очей с прекрасного лица Рауля. Вначале, правда, молодой человек чуть заметно вздрогнул, когда она запела. Но потом он улыбнулся ей—и в его улыбке были и восхищение, и радость, и надежда.
…Де Немюр следил за выражением лица Доминик не менее напряженно, чем она—за лицом Рауля. Робер не понимал эту девушку. Сначала— вышивка с изображением герцога Черной Розы. Теперь—песня, посвященная ему же. Что это значило?..
Ведь Доминик де Руссильон НЕНАВИДЕЛА Черную Розу! Он вспоминал их единственную встречу в замке Руссильон. Она сначала растоптала его, Робера, знамя; потом ранила его пажа Жан-Жака; потом прокралась в его комнату и изрезала его плащ. Это была чистой воды ненависть. А сейчас — она сидит здесь и воспевает подвиги Черной Розы! И с такой нежностью…С такой ЛЮБОВЬЮ…
«Доминик знает, что ее сестра Мари-Флоранс замужем за Черной Розой. Ее сестра! А у меня такое чувство — что она САМА замужем за ним, так пылает ее взор…Так дрожит голос.
И, главное,— она ТАК смотрит в это время на Рауля! Но при чем здесь Рауль? В чем дело? Чего я не понимаю здесь?..»
Песня кончилась. Все зааплодировали.
- Прелестно, прелестно, милая графиня!— воскликнула Бланш.— Но хотелось бы знать, о чем была эта песня?
- Ваше величество, - с поклоном сказал ей де Ноайль, - я могу перевести вам слова. Песня графини была посвящена подвигам и смерти герцога Черной Розы.
Бланш бросила быстрый взгляд на де Немюра. Но тут же обернулась к Доминик.
-У вас чудесный голос, дитя мое. Надеюсь, вы еще порадуете нас своим искусством! Но, право, девушкам не пристало петь о подвигах…смерти…крови…Пойте только о любви, прекрасная графиня. И она придет к вам!..Кто еще споет для нас? Наша дама порадовала нас песней о войне и смерти. А я хочу о любви. - Она обвела взором мужчин.— Может, вы, кузен? Я так давно не слышала вашего пения!
Доминик не думала, что де Немюр согласится. Но он кивнул и встал.
- Куда вы? Вот рядом инструмент, - сказала королева.
- Я возьму у Доминик де Руссильон, ваше величество. Он хорошо настроен.
И герцог де Немюр шагнул к Дом, на коленях которой все еще лежала лютня.
- Вы позволите, графиня?—спросил он, наклонившись за инструментом.
Девушка кивнула, вся сжавшись внутри. Герцог взял лютню и не вернулся в кресло, а присел на подоконник, вероятно, специально, чтобы лицо его оставалось в тени, и легко коснулся длинными пальцами струн. Инструмент ответил ему тихим мелодичным звуком.
Доминик же сидела в каком-то полузабытье. Когда он наклонился к ней, чтобы взять лютню,то не дотронулся до девушки даже кончиком пальца…Но его волосы почти коснулись ее лица. И какое-то странное ощущение охватило Дом. Она почувствовала НЕЧТО, чего не могла ни уловить, ни вспомнить. Но это было что-то очень важное…что-то жизненно важное! Ах, если бы она вспомнила, что! Но память ее молчала. А де Немюр склонился над лютней и начал петь.
Это была тоже окситанская, старинная, песня, кем-то переведенная на французский язык. Там были такие слова:
Я ног твоих следы увидел на песке,
По берегу прошла ты утром в белом платье.
И понял я – и сжалось сердце вдруг в тоске:
Мне никогда тебя не заключить в объятья!
И, на колени пав, твой след я целовал.
Я плакал…Или то морские брызги были?
А ямки на песке прибой уже смывал.
Мне не найти тебя…Напрасны все усилья!
О, не терзай меня! О, возвратись назад!
Никто, никто, поверь, не делал мне так больно.
Улыбку подари или хотя бы взгляд -
И в рабство лишь тебе я сдамся добровольно...
Он не был чересчур искусным певцом и музыкантом. Пальцы правой руки несколько раз сорвались со струн; голос был слишком низким, и порой в нем даже прорывалось что-то хриплое. Но Доминик была заворожена. Еще ни один мужской голос не рождал в ней такого волнующего чувства.
Ей была знакома эта песня. Девушка не раз слышала ее и в родном замке , и на улицах лангедокских городов. Обычно ее пели бродячие трубадуры и менестрели — безусые юноши, высокими тонкими голосами. Их пение было приятно — не более того. Доминик даже и в слова никогда не вслушивалась.
Но де Немюр вложил в слова, казалось, кусок своего сердца. Впервые Дом почувствовала истинный смысл этой песни. Это был гимн любви — той любви, которая заставляет мужчину склониться перед силой женской красоты; и то, что песню эту пел не безусый хилый юноша высоким тенорком, а мужчина в полном расцвете сил — низким и необычайно чувственным голосом, лишь усиливало эффект,— любовь торжествовала и властвовала и над таким гордым, сильным и высокомерным человеком, как герцог де Немюр! И он склонял перед ней голову. И он готов был стать рабом прекрасной дамы.
Ах, если бы эту песню спел Рауль! За нее, за нее одну Доминик могла полюбить его!
Но это был враг Доминик—враг навсегда, герцог де Немюр. Как ей стряхнуть волшебное очарование его голоса?..
Она оглянулась кругом. На лицах всех присутствующих дам она заметила выражение тоски и какого-то неутоленного голода, как будто их всех пригласили к роскошному пиршественному столу, и вот они стоят вокруг него, но не могут взять ни кусочка.
Герцог поднял голову и положил лютню на подоконник .
- Ах, кузен! — сказала Бланш.— Мы никогда не слышали ничего чудесней! А чьи слова?
- Это окситанская песня, мадам. Когда-то я переложил ее, довольно неумело, впрочем, на французский для своей невесты.
- Идите к нам, дорогой Робер. Вероятно, эта песня навеяла грустные воспоминания?..
Он встал. Доминик вдруг заметила, что его светлые глаза странно блестят. « Неужели это слезы?»
Она оглянулась еще раз, ища Рауля. Он стоял за ее стулом, скрестив руки на груди, и не сводил с де Немюра взгляда. И, когда Дом увидела лицо любимого, она была поражена —такой дьявольской усмешкой были искривлены губы де Ноайля. Но молодой человек почувствовал, что Доминик на него смотрит,— и выражение его лица мгновенно изменилось, и он ответил ей страстным пламенным взглядом. Доминик просияла, забыв все на свете. Рауль любит ее! Она больше не сомневалась в этом!
23. На охоте.
Прошел месяц, как Доминик прибыла ко двору королевы Франции. И уже совсем скоро девушке предстояло сменить траурное платье на свадебное, — она стала невестой герцога Рауля де Ноайля. И через неделю выходила за него замуж! Голова у нее кружилась от счастья. И никогда не было на свете невесты счастливее Доминик!
Девушка больше не задавалась вопросом — почему Рауль молчит о том, что он уже является ее законным мужем. Что он — ее супруг уже четыре года! Это было так естественно,— что он хотел сохранить их тайну, секрет, в который были посвящены лишь они вдвоем. И было так легко и просто объяснить - что Раулю хотелось побыть женихом, именно женихом, а не мужем. Ведь перед ТОЙ их свадьбой не было этого сладостного и незабываемого для влюбленных периода ухаживаний, подарков, робких пожатий руки, понятного только им двоим языка жестов. Все это теперь познала Доминик,— и порой ей даже хотелось оттянуть день венчания.
Рауль был так влюблен, так предан, так нежен! Только, пожалуй, на одно досадовала Дом,— он слишком благоговейно преклонялся перед нею. Он ни разу не поцеловал ее в губы, ограничиваясь лишь поцелуями руки, даже после официального объявления их помолвки. Иногда девушка даже думала с невольным раздражением — не принимает ли Рауль ее за драгоценную статуэтку, которую легко разбить даже при легком прикосновении?
Доминик хотелось страстных поцелуев…объятий…Чего-то, чему она не могла дать названия, но что должно было связать их неразрывно в единое целое. Но Рауль словно опасался чего-то. Смутить ее невинность? Испугать силой своего желания? Этого Дом не знала — и не решалась спросить у своего жениха. «А, может быть, это я хочу не того, чего все невесты хотят обычно? Может, Рауль ведет себя правильно, а я – нет?» - задавала она себе иногда вопрос. Он не говорил ей о кольце. А она молчала о своем, том, что Рауль надел ей на палец в капелле Руссильонского замка, и что Дом носила на груди. Но и это было, без сомнения, частью их игры. Игры в жениха и невесту. Он дважды защищал цвета Доминик на рыцарских турнирах, и оба раза вышел победителем. Она гордилась им! Он был сильнейшим, храбрейшим, достойнейшим!
Однажды вечером, после турнира, на котором Рауль получил всего несколько царапин, они сидели втроем в комнатах Розамонды —Доминик, Рауль и его сестра. Они смеялись, вспоминая, как легко Рауль одолел всех своих соперников.
Доминик спросила:
- А почему никогда не принимает участие в турнирах герцог де Немюр?
- Он боится, - насмешливо сказал Рауль.—Трусит, моя дорогая.
Лицо Розамонды сразу стало серьезным.
– Рауль!..Ты прекрасно знаешь, что это не так. Видишь ли, Доминик, у моего кузена не действует правая рука. А одной левой на турнире сражаться невозможно.
- Не действует!— усмехнулся Рауль.— С чего бы? Крысы ему ее в тюрьме погрызли, что ли?
Розамонда нахмурилась и укоризненно покачала головой, но ничего не сказала брату. А Доминик опять почувствовала смутное беспокойство. Значит, де Немюр — не левша, как она думала. Он—не левша, просто у него что-то с правой рукой!
С Розамондой Дом была уже на «ты» , и герцогиня даже называла ее полушутя сестричкой. Королева, казалось, смирилась со свадьбой своего недавнего фаворита. С Доминик и ее величество, и герцогиня де Луна были если не ласковы — то все же очень любезны. Дом все еще называлась дамой Бланш де Кастиль, но, вероятно, благодаря Розамонде, получила множество поблажек, и в ее обязанности входило теперь только участвовать в выездах королевы — не более. Жила девушка в покоях герцогини де Ноайль, к Доминик была допущена ее камеристка Адель, ей позволялось выезжать в город; даже Снежинку удалось пристроить на королевскую конюшню!
Как обрадовались Пьер, Филипп и старая кормилица Элиза, когда Дом приехала в особняк отца и рассказала им о своем скором замужестве! Они, конечно, сначала недоумевали, почему их госпожа опять выходит замуж за того же человека — но, после объяснения Дом, они все поняли.
Доминик написала сестрам в Монсегюр, прося их приехать на ее свадьбу. Но Марианна ответила в письме , что в Лангедоке началась эпидемия, и они боятся выезжать из своего замка. Значит, со стороны невесты на торжестве не будет никого!
Доминик и Розамонда вдвоем сшили свадебное платье. Дом захотелось длинный, очень длинный шлейф и платье из малинового атласа с высоким стоячим воротником. Когда девушка в первый раз примеряла его перед зеркалом — оно показалось ей страшно тяжелым. Шлейф волочился сзади, как цепь, прикованная к ноге каторжника.
- Не обрезать ли его, Розамонда?— спросила Доминик сестру Рауля.
—Что ты!—испугалась та.— Очень красиво, поверь! И ведь шлейф будут нести дети. Ты его даже не почувствуешь!
Рауль подарил Дом к свадьбе гарнитур — колье и серьги с крупными рубинами в россыпи более мелких брилииантов. Такой красоты девушка никогда еще не надевала! Розамонда сказала ей:
- Это гарнитур нашей покойной матушки. А ей его подарил, тоже к свадьбе, ее брат Генрих, отец герцога де Немюра.
Доминик захотелось немедленно снять все эти украшения. Ничто, связанное с подлецом и чудовищем де Немюром, не могло ей нравиться! Даже от одного его имени ее бросало в дрожь. Доминик все время удивляло отношение сестры Рауля к де Немюру. Герцогиня ни разу дурно не отозвалась о нем... более того — он довольно часто бывал у Розамонды и проводил в ее обществе порой по нескольку часов. Иногда Доминик задавалась вопросом—не влюблены ли они друг в друга? Это было вполне вероятно, во всяком случае, со стороны Розамонды. Но как опасно для бедной сестры Рауля! Сама же Дом,едва услышав от слуги, что де Немюр хочет нанести визит своей кузине, покидала гостиную и удалялась в комнаты, отведенные ей сестрой ее жениха, и не выходила оттуда, пока герцог не удалялся.
« Интересно,-думала часто Дом,-знает ли Розамонда о преступлениях, совершенных де Немюром? Конечно, нет,- иначе она бы с презрением и ненавистью отвернулась от своего двоюродного брата!" Но спросить у Розамонды девушка не решалась. Вернее—решимости бы ей хватило; но тема разговора была слишком деликатная. Как сказал тогда Очо — не для девичьих нежных ушек. А Розамонда была очень впечатлительна. Не разобьется ли ее сердце, если ей так дорог кузен, от такого жестокого удара?
Однажды Доминик не выдержала—и рассказала Раулю все, что ей известно о де Немюре.
-Умоляю вас, дорогой Рауль…Не позволяйте вашему кузену и близко подходить к Розамонде! Он же просто зверь! Вдруг он набросится на нее? Как я боюсь этого!
Он отвечал, что Розамонда очень привязана к Роберу с детских лет.
-Мы с кузеном на восемь лет старше Розамонды, и вместе опекали ее после смерти моих родителей. Она относится к де Немюру почти с такой же любовью, как и ко мне. Конечно, о его преступлениях я тоже все знаю, любовь моя. Но тут я бессилен,—я не могу поведать сестре о гнусностях ее кузена и запретить ей видеться с ним. Уверен, впрочем, что Розамонде он не сделает ничего плохого. Не стоит вам так беспокоиться....и затевать с нею этот разговор.
А вот Доминик отнюдь не была в этом уверена. Вернее—за Розамонду она, конечно, переживала. Но еще больше переживала за самое себя. Ибо де Немюр, как вскоре она ясно поняла, был неравнодушен не к кузине, а к ней, к Доминик.
Это можно было назвать преследованием. Или слежкой… Он был везде—во всяком случае, если рядом с Дом был в это время ее жених.
Если она танцевала с Раулем на балу,—де Немюр вставал со своей дамой в соседнюю пару. Если она гуляла со своим любимым в садах Ситэ, –-де Немюр обязательно оказывался где-то поблизости, или один, или с де Парди. Герцог обычно молча холодно раскланивался с нею и Раулем. На Доминик он практически не глядел; а вот на де Ноайля смотрел своими светлыми серыми глазами, и было в этом взгляде нечто неуловимо опасное. Только Дом не могла понять—опасное для Рауля ? Или для нее?
Особенно запал ей в душу случай на охоте, устроенной для королевы в окрестностях Фонтенбло как раз после объявления помолвки Дом и де Ноайля.
В то утро, надев синее платье с легкой белой вуалью, Доминик спустилась к королевским конюшням за своей Снежинкой. Псари уже держали на поводках визжащих от нетерпения гоних. Оседланных лошадей конюхи выводили из стойл. Кони , чувствуя предстоящий азарт охоты , протяжно ржали и рыли копытами землю. Вот в дверях конюшни показалась красавица-арабка Доминик. Рядом конюх вел крупного породистого гнедого жеребца. Доминик сразу поняла, что лошади подружились друг с другом ; Снежинка тихо пофыркивала, игриво косила глазом на гнедого и тянулась к нему губами. Жеребец отвечал ей не менее пылкими взглядами—если можно так выразиться, если речь идет о лошади—и призывно ржал.
«Интересно, чей это конь?—подумала Дом.—Я ,кажется, его где-то видела.»
Она недолго оставалась в неведении,—появились другие охотники, среди них был, как всегда, в черном, герцог де Немюр. Не заметив Доминик, он подошел к Снежинке и, сняв перчатку, неожиданно нежно провел рукой по морде кобылы и, как показалось возмущенной девушке, что-то прошептал в ухо склонившей голову от его ласки арабке.
Потом герцог оглянулся,—он улыбался, что еще больше взбесило Доминик,-и увидел девушку. Улыбка сразу сползла с лица де Немюра, оно окаменело. Герцог вскочил на стоявшего рядом гнедого и, резко дернув уздечку, заставил его отъехать от белой кобылицы подальше.
Теперь Доминик вспомнила этого жеребца—именно на нем ехал барон де Парди, когда она встретилась с ним и его другом Мишелем де Круа по пути в Париж.
В памяти сразу всплыло все, связанное с тою встречей. Дом вспомнила, конечно, и виллана Мишеля у реки.«Жаль, что я тогда промахнулась. И не выстрелила в него потом, когда Филипп и Пьер держали его за руки! Собаке—собачья смерть!»
Но ведь он не убил тогда ее пажей. Они лежали под его ногой. Он мог просто раздавить их, как червяков! Но не сделал этого. Почему? Разве такой зверь может быть к кому-то милосердным?..И Снежинка! Что она значит для де Немюра? Это ее лошадь! Только ее—и герцога Черной Розы, ее Рауля!
Стоило Доминик подумать о нем— и вот он – ее жених, ее муж, уже идет к ней, сияя улыбкой. Прекрасный, как спустившийся с небес бог Аполлон, с луком за плечами. Она вскочила на Снежинку и подъехала к нему.
- Какая красавица!—воскликнул Рауль, потрепав арабку по холке и, положив руку на колено Доминик, слегка сжал его пальцами. Впервые ее жених позволил себе такую смелую ласку. И девушка зарделась от удовольствия.—Как ее зовут?
«Притворяется! А то он не знает!»
-Рауль…Умоляю. Бросьте это притворство! Вы ведь прекрасно знаете эту лошадь!
-Неужели, любовь моя? Я знаю вашу кобылу?- с искренним удивлением спросил он.
Дом даже рассердилась. Понизив голос, она сказала:
-Вспомните…В замке Руссильон…Четыре года назад…Вы подарили мне ее. К нашей свадьбе.
Он вдруг слегка покраснел.
-Ах, да…Конечно!-Он улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза.—Но мне НРАВИТСЯ делать вид, любимая, что четыре года назад мы были с вами незнакомы…А вам?
Она не могла не рассмеяться.
-Мне тоже,Рауль,-шепнула она.—Мне тоже!
Его рука скользнула по платью вниз, к лодыжке Дом. Но тут он оглянулся—и увидел герцога де Немюра, который следил за каждым его движением с непроницаемым выражением лица. Рауль прикусил губу и отдернул руку, как будто ее ошпарили. Дом заметила этот немой обмен взглядами двух кузенов.
«Да что же это такое?—возмутилась она.—Долго ли этот мерзкий человек будет преследовать нас? Не из-за него ли так сдержан со мной Рауль? » Девушке очень захотелось подъехать к де Немюру и ударить его хлыстом по его смуглому непроницаемому лицу. Боже, как она его ненавидела!
Но вот уже и их величества оседлали своих коней, и сопровождаемая псарями и доезжачими кавалькада нарядно одетых всадников устремилась к лесу.
Доминик обожала охоту. Ей нравилось скакать, не разбирая дороги, на веселые звуки гона. Нравились предвкушение встречи со зверем, азарт преследования, тот трепет удачи, когда животное вдруг выскакивает прямо на тебя, и ты успеваешь выстрелить в него.
В тот день ловчими были выставлены в лесу под Фонтенбло несколько ланей и олень. Псари спустили собак,—и гон начался. Охотники с криками помчались вдогонку за сворой. Сначала они скакали все вместе—король и королева впереди,—но скоро гон разделился—вероятно, собаки напали на следы разных зверей,—и лай теперь слышался и слева, и справа далеко впереди. Разделились и охотники. Их величества свернули влево, и почти все последовали за ними.
Но Дом, которая хорошо различала голоса собак, поскакала вправо,-здесь лай звучал яростнее и ожесточеннее,- вероятно, гончие преследовали по этому следу более крупную и сильную дичь. За Доминик свернул вправо Рауль, за ним—герцог де Немюр и еще несколько охотников.
Охваченная азартом девушка летела как стрела на своей кобылице; Рауль скакал , отставая на пол-корпуса , на крапчатом выносливом жеребце. Вдруг впереди показалось поваленное дерево; Доминик, не задумываясь, послала Снежинку вперед, и арабка легко перепрыгнула препятствие. Дом чуть придержала кобылу и обернулась, ожидая прыжка Рауля. Он вонзил шпоры в бока крапчатого и также перемахнул через дерево; с не меньшей легкостью препятствие преодолел и гнедой де Немюра. Но остальные охотники приостановились, ища объезд, и теперь Доминик скакала дальше только с женихом и де Немюром, который следовал немного позади, но не отставал ни на шаг. Как Дом хотелось, чтобы этот черный призрак сзади исчез…испарился…растаял! Девушка подгоняла и подгоняла Снежинку.
Вдруг белая вуаль, приколотая к прическе Доминик, оторвалась, и порыв ветра понес ее назад и вверх. Оглянувшаяся Дом увидела, как легкий кусок ткани повис на ветке дуба очень высоко над землей. Но девушка не остановила кобылицу и продолжала скачку.
Обернувшись еще раз, Дом увидела Рауля, ехавшего все так же почти рядом с нею. Но, к счастью, де Немюр аконец-то отстал! Девушка вздохнула с облегчением. А гон был уже близко. Она слышала яростный лай собак.
Вдруг деревья расступились,—и Снежинка и крапчатый Рауля вылетели на большую поляну, окаймленную с трех сторон густым непролазным кустарником. Сердце Доминик замерло,—на дальнем краю поляны, окруженный со всех сторон визжащей сворой гончих, не дающих ему тронуться с места, стоял огромный олень с ветвистыми рогами. Такого красивого и мощного зверя Дом еще не видела никогда…Он не выглядел очень загнанным—хотя с морды его и боков и свисала клочьями пена, все же он был очень опасен, - голова оленя была низко опущена, угрожая бешено лаявшим и мечущимся вокруг него собакам своими острыми как ножи отростками рогов; он рыл копытами землю и тяжело, хрипло дышал.
- Боже правый, Рауль! Какой красавец…- прошептала Дом, натягивая поводья.
А Рауль уже снимал с плеча лук и тянул стрелу из колчана. Он быстро прицелился—стрела пропела в воздухе и вонзилась в шею зверя, но неудачно, слишком высоко, лишь легко ранив его. Олень замотал головой, словно пытаясь избавиться от назойливого кусачего насекомого, и замычал низким протяжным голосом. Псы залаяли и заскакали вокруг зверя еще более остервенело. Одного олень достал ногой,— раздался хруст проломленного черепа, и мертвая собака вытянулась на земле.
Доминик сняла свой лук и, достав стрелу, прицелилась и тоже пустила ее в оленя. Ее выстрел оказался куда удачнее,— стрела попала в грудь зверю. Олень встал на дыбы—огромный, как гора, - и рухнул на бок.
- Я попала, попала, Рауль!— радостно вскрикнула девушка. Собаки бросились всей сворой на оленя, визжа от нетерпения, чтобы начать рвать его на куски… Но животное вдруг с утробным стоном забило передними ногами—и начало подниматься, сбрасывая с себя гончих. Олень встал,— он стоял, шатаясь, и с морды его и с боков текла кровь. Дом заглянула в его темные глаза — и увидела в них такую боль…такую смертную тоску…Это был почти человеческий взгляд.
Сердце девушки неожиданно сжалось, нестерпимая жалость охватила Доминик. Она оглянулась на Рауля—он стоял рядом, скрестив руки на груди, и смотрел на умирающего зверя таким же взглядом и с такой же улыбкой, как в тот день, когда де Немюр пел в музыкальной комнате. Дом вздрогнула-это был взгляд убийцы, безжалостного и хладнокровного.
Надо было прикончить оленя — она понимала это; прекратить его мучения. Она приладила стрелу,— но руки ее дрожали. Вдруг она не сможет сразу убить его, а только продолжит агонию несчастного существа?
И тут что-то мелькнуло в воздухе… И в горло оленя вонзился кинжал. Зверь коротко всхрипнул — и опять повалился на бок. Голова с могучими рогами закинулась назад, глаза закатились. Животное было мертво. Собаки принялись рвать его. …Доминик не надо было оборачиваться и смотреть на того, кто бросил кинжал. Такой меткий бросок мог сделать лишь один человек. Это был герцог де Немюр. Он подошел к оленю, наклонился, выдернул из его шеи свой кинжал и несколько раз вонзил клинок в землю, очищая его от крови. Лицо его было мрачным и замкнутым. Обернувшись к Доминик, герцог вдруг сказал ей:
- Если уж вы что-то делаете, графиня, доводите это до конца. Неужели вы так жестоки?
Доминик молчала. Ему ли, этому негодяю и насильнику, говорить о жестокости? Но она все еще была под впечатлением происшедшего.
Вдруг лицо его слегка смягчилось, словно он понял ее состояние. Он шагнул к ней и, не обращая никакого внимания на Рауля, достал из-за пазухи и протянул Доминик ее вуаль.
- Возьмите, графиня, - сказал де Немюр.— Вы потеряли ее.
Он повернулся и пошел прочь. Доминик растерянно смотрела ему вслед. Подскакали охотники, король, королева. Они поздравляли графиню де Руссильон с удачной охотой. А она сжимала в руке вуаль и думала—неужели он ради этого клочка ткани лазал на дерево?
В это сложно было поверить. Но это было так. И этот знак внимания де Немюра насторожил и даже напугал Доминик. Она незаметно отъехала от толпы охотников — и уже хотела выкинуть вуаль…Но вдруг девушку охватило странное желание поднести ее к лицу. Оно было настолько сильным, что не на шутку изумило Доминик. Что это с нею? Как могло ей это только взбрести в голову? Дом смяла тонкую ткань и бросила ее в кусты, чувствуя себя почти преступницей. Рауль же ничего не сказал ей о поступке своего кузена, но всю обратную дорогу он был очень мрачен.
...В ту ночь Доминик приснился странный и страшный сон. Она лежит совершенно обнаженная на кровати в комнате своих сестричек, в ночь после своей свадьбой с Черной Розой. Он не уехал в Каркассон, и должен прийти к ней. Она любит его и ждет. За окном полная луна, она освещает спальню своим призрачным светом.
Скрипит дверь — и Он входит. Он одет в черное, и на лице его черная маска. Доминик пугается — он ли это? Почему он в маске? Но он улыбается — и она узнает его ослепительную улыбку. Конечно, это Рауль!
Он подходит к кровати. Дом вся дрожит от предчувствия. В голове ее проносятся слова Черной Розы, подслушанные ею когда-то — о том, как он будет любить свою молодую жену. Сердце Доминик бешено стучит. Он садится в изножье постели, и она видит, как наклоняется вниз его темная голова… Вот сейчас, сейчас он начнет целовать кончики пальцев ее ног—как говорил... Она замирает в сладком предвкушении.
Но вдруг он грубо хватает ее ноги, разводит их широко в стороны и мгновенно привязывает их к столбикам кровати. Прежде чем она успевает опомниться,— он уже оказывается сверху и, так же грубо схватив ее за руки, привязывает ее запястья к столбикам в изголовье. Теперь Доминик лежит как распятая, обнаженная и совершенно беспомощная. Она вдруг с ужасом понимает — что это не он, не ее Рауль, а де Немюр!.. Она ошиблась…и позволила этому монстру войти в свою спальню! О, что с нею сейчас произойдет?..
Его улыбка превращается в волчий оскал. Дьявольская улыбка! Он шарит руками по ее телу…Доминик извивается под ним…Но он слишком тяжел. Она ничего не может сделать!
Он начинает целовать ее грудь…живот…шею…но его поцелуи больше похожи на укусы, они причиняют ей боль. Она вскрикивает. Но ему это, похоже, только нравится, и он впивается зубами в ее трепещущее тело…Как больно! Но вот он поднимает голову и приближает свое лицо к ее лицу. Доминик в нестерпимом ужасе видит его светлые глаза в прорезях черной маски. Они почти белые…как тогда, когда де Немюр разъярился, слушая баронессу де Гризи. О, что сейчас будет?..
…Но вдруг его как будто кто-то сбрасывает с постели. Затем путы, связывающие руки и ноги девушки, ослабевают и спадают. Доминик приподнимает голову, — и видит своего избавителя. Как странно,—он тоже весь в черном…и на нем тоже черная маска! Но, раз он освободил ее,— конечно, это Рауль! Он садится на кровать. Она, вся дрожа, обнимает его и прижимается к его широкой груди. «Рауль, - шепчет она, - ты спас меня! Мой любимый! Мой единственный!»
Но он отстраняется,—и Доминик видит, что он молча качает головой. Она в недоумении. Она вновь хочет обнять его…Но он снова отодвигается. И вдруг он протягивает ей руку — и при лунном свете она видит на его ладони какой-то маленький сверкающий предмет. Что это?..
Доминик осторожно берет ЭТО …И сразу же узнает. Это флакон с рубиновой пробкой. Тот самый, который она когда-то нашла в комнате сестричек около ванны , а потом, ночью, выбросила в окно, в ров. Дом поднимает глаза на человека в маске,— он знаком показывает ей, чтобы она открыла флакончик. Но ей почему-то страшно сделать это. Но она преодолевает этот страх, и вот ее пальцы тянут рубиновую пробку. Флакон открывается…И густой волнующий чувственный аромат наполняет ее ноздри.
Тут Доминик вскрикнула — и проснулась. Сердце ее колотилось где-то у горла. Она была вся мокрая, как мышь. Но самое ужасное было не то, что девушка увидела во сне…А то, что она вспомнила!
Тот вечер в музыкальной комнате, когда де Немюр наклонился, чтобы взять у нее лютню…Его волосы были так близко от лица Доминик. Тогда она почувствовала НЕЧТО…Это был аромат, легкий, едва уловимый аромат, исходивший от его волос! Тот же запах, что и из флакона в комнате Черной Розы!
И ее вуаль…Она была у него на груди. Он достал ее из-за пазухи. И теперь Доминик поняла, ПОЧЕМУ она хотела поднести вуаль к своему лицу. От нее тоже шел этот аромат!
Дом вдруг начало трясти. Прошло четыре года, четыре долгих года с тех пор, как она открывала драгоценный флакончик в комнате сестричек. Этого аромата она больше нигде не встречала, не ощущала его. Но забыть его она не могла! Она могла забыть голос Черной Розы…Его походку…Его фигуру…Его улыбку…Но не этот чувственный волшебный запах! Этот запах был неразрывно связан в ее памяти лишь с одним человеком — и этот человек был ее мужем! Но Рауль…От него этого аромата не исходило ни разу. Этот запах не принадлежал Раулю! Как же так?
А де Немюр…де Немюр не мог быть Черной Розой! «Он сидел в тюрьме, как раз в то время, когда шли Альбигойские войны. Все эти четыре с половиной года!»
Но это обстоятельство не успокоило в этот раз Доминик. Наоборот — ее заколотило еще больше.
«А вдруг…а вдруг он не сидел в это время в тюрьме? Вдруг он был на войне? Тогда и маску можно объяснить…Да, все думали, что он в заточении—а он был на войне!» Зубы девушки начали выбивать дробь. Де Немюр!.. Насильник…Убийца собственной невесты - Черная Роза?...Уж не снится ли ей еще один кошмар?
« И он правша! И он дрался за Снежинку! И этот аромат…Боже, помоги мне! Я схожу с ума!»
Она глубоко вздохнула. «Надо прийти в себя. Привести в порядок чувства. Расставить все по местам.»
И вдруг она вскрикнула от радости. Ведь есть еще одно, ГЛАВНОЕ доказательство! Кольцо! « Кольцо находится у моего мужа, настоящего мужа! Если оно у Рауля,— то я вычеркну из памяти де Немюра! Забуду об этом монстре, как будто его и на свете никогда не было!»
В продолжении:
...Как жаль, что де Немюр не увидит, как Рауль будет в первый раз брать ее! Хотя… если раскрыть окна, раздвинуть занавеси…Быть может, Робер будет в своем дворце в ту ночь? Наверняка будет! И, если он и не увидит, как Рауль будет обладать Доминик,— то уж ее крики он услышит! « А можно ее и к окну подтащить…за волосы…обнаженную…Пусть Робер сходит с ума! Я выставлю стражу везде… У всех дверей! Если даже мой ненормальный братец озвереет и попытается ворваться в мой дворец,—мои люди прикончат его, как бешеного пса!»...
...Она почти всхлипнула — и нанесла, наверное, последний удар. И вдруг с изумлением почувствовала, как он попал в цель! Ее меч ударил, правда, плашмя, по пальцам левой руки герцога, и он выпустил свой клинок, который, зазвенев, упал к ее ногам.
Орсини удивленно вскрикнул. Все ахнули. Юный король, забыв о своем высоком звании, вскочил со стула и подбежал к противникам.
-Клинок герцога де Немюра выбит… Победа господина де Гриссака,- пробормотал итальянец.
Дом в изумлении подняла глаза на герцога. Он уступил нарочно… или ей повезло?..Но лицо его было непроницаемо. Он тоже смотрел ей прямо в глаза.