Кино для слепоглухонемых или Овсянка для Тарантино

Данилов Сергей Иванович
       «Сравнительно неплохой фильм, если его не смотреть»


***

Нужно ли много и подробно говорить о плохом? О фильме «Овсянки»?

Фильм некоего Федорченко – просто откровенно плохой.
Почему?
А он… никакой.
Можно дополнить разными словами – ни о чём сценарий, нет никакой игры актёров, никакой работы художника, оператора, композитора, монтажёра… - всякого «никакого» очень много.
Нет цвета, света, звука, грима, движения… – всё в фильме такое, что даже слово «никакое» в сравнении с пустотой экрана становится очень насыщенным.
Если авторы заявляют, что сделали продукт – художественный фильм – то он должен обладать характерными признаками этого продукта!
Или нет? Сегодня это уже не обязательно?

Пишу эти строки параллельно просмотру.
Уже 29 минут идёт фильм, но ничего ещё нет – ни в мозгу, ни в сетчатке, ни в ушах – то есть ни мысли, ни изобразительного ряда, ни музыкального образа…
Ничего не возникло пока что.
Но хоть что-нибудь всё-таки есть вообще?
Продолжает бормотать уже очень надоедливо какой-то грубо-отмороженный, но инфантильный голос за кадром, и едет куда-то машина с установленной на заднем сиденье камерой,
через которую я как зритель и смотрю это… «фестивальное кино».
В самом начале «кина» для чего-то купили на базаре двух птичек породы «воробей» за 300 рублей, в клетке. Птички имеют имя собственное – «Овсянки».
(А если бы купили черепашку или хомячка – была бы разница?)
Следом зачем-то очень крупно показали несколько никаких лиц разных тёток, которых зачем-то фотографировали на бумажной фабрике.
Зачем-то двое мужиков залезли на крышу выпить настойки, а потом уехали куда-то и несколько минут нудно тёрли голую мёртвую бабу тряпкой из ведра.
Зачем-то долго показывали лицо мальчика, плывущего в лодке.
Зачем-то дядя по имени Аист понёс палки из магазина, тут же их выронил и стал собирать. Зачем выронил? А если б не выронил, то что?
И т. д.
У меня уже очень много этих «зачем?» накопилось, а ещё ни одного разумного ответа в «кине» видно или хотя бы слышно не было.
*
Смотрим дальше.
Опять едет машина и я долго гляжу на лысину водителя, которая поворачивается к другому отмороженному попутчику – всегда молчащему дяде Аисту - и спрашивает: - вы не будете против, если я буду продолжать?
Продолжение тут же поведало, что лысый женился когда-то на той, которая теперь мёртвая в машине, и научил её трахаться сразу «в три дырочки», что, видимо, долго томило рассказчика и к женитьбе побуждало.
Потом внезапно появляется новый лысый дядя на весь экран и поёт песню про то, как он ходил в аптеку за разными травами, с хором а-капелла в каком-то зале.
Песня кончается, и толстой голой тёте на фоне окна зачем-то поливают из бутылки голову, потом поливают спину, затем грудь.
Потом наш лысый мужчина-поливальщик её обнюхивает со всех сторон.
Голос Аиста за кадром сообщает, что «женщина Таня тоже на фабрике работала».
Следом в каком-то сельском магазине дядя покупает сломанного ёжика – игрушку за 30 рублей. Купил. А зачем ему ёжик – не сказал.
Всё было в кадре, кроме признаков художественной киноленты - никакой магазин, продавщица никакая, ёжик никакой, диалог ни о чём…
Может – это хитрость какая тайная у авторов фильма, а?
И вновь на заднем сиденье машины мы все вместе въезжаем в город Горбатов. Почему именно в него?
Идёт 40-я минута фильма.
*
Машина переезжает какую-то длинную лужу и ещё полминуты едет себе по кадру.
Потом на берегу чего-то - видимо, реки - сколачивается какая-то ерунда из купленных и обронённых Аистом палок, посыпается углём и на всё это сверху
обоими мужиками укладывается тяжёлая голая тётка в одеяле.
Короче – вся эта куча-мала обильно поливается то ли пивом, то ли чем-то из легко открывающихся пивных бутылок тёмного цвета и поджигается.
Через 6 минут экранного времени горит сильный костёр на берегу речки, двое мужиков тупо на это смотрят, и звучит какая-то фольклорная вполне индийская жалейка с берегов Ганга.
Ещё через пару минут всё резко обрывается, и один из мужиков ворошит якобы остатки этого самодельного крематория.
Скелет толстой тёти сгорел в однородный прах, видимо. И кремулятора даже не понадобилось.
Уф-ф! Ноу-хау, да и только!
Осталось ещё 25 минут фильма, но мне порядком уже надоело этот бред описывать.
*
После краткого заверения закадровым голосом в том, что так, как сделано – делать надо (!) и рассказа о местных покойниках, появляется новый кадр
с пересекающими диагональ белого экрана людьми, бредущими по снегу, и везущими на саночках печатную машинку.
Лёд долбят. Одновременно зачем-то бубнят «стихи» о чём-то, что в памяти не задерживается ни в какую.
Машинку спускают под лёд.
Потом несколько минут идёт какая-то биографическая невнятица про отца дяди Аиста – про самодельного поэта, умершего «плохой смертью» - и это, видимо, непременно нужно зачем-то выучить зрителям.
Ещё минуту показывают случайные пейзажи, и в последнем из кадров на фоне башни типа «маяк» зачем-то весело кружатся какие-то две мелкие фигурки, вроде бы мужчин.
Пошла 60-я минута этого редкостного кина.
(Вопрос на засыпку - а нельзя было утопить машинку летом? И лёд долбить не надо бы тогда!)
*
Вот двое мужиков уже покинули «берега реки Ганг» и теперь долго бродят по какой-то территории выставки-ярмарки, видимо.
Зачем бродят там – уже и не спрашиваю.
Вдовец – то есть лысый – чему-то улыбается. Справа в кадре мелькают стиральные машинки.
Далее эти двое молча сидят зачем-то за столиком на фоне катка с людьми на коньках.
Вдруг мы видим бесконечной длины мост, на котором к двум мужикам подходят две незнакомые тётки и одна из них спрашивает: - вы нас не хотите?
Все четверо уходят с моста.
В следующем кадре можно посмотреть последовательно от пяток до голов двух некрасивых голых тёток. Худую слева, а ту, что потолще и с сиськами набок – справа.
Зачем-то их головы в кадре качаются и улыбаются. Видимо – это означает, что головам уже «очень хорошо» и их хотят вовсю.
Кадр следом - из под какого-то моста в никуда уходят одетые тётки. Наверное – те же, что и на мосту были и качали головами, но это не ясно.
«Женщины – как реки!» - это цитата.
*
Вновь наш любимый кадр – мы на заднем сиденье. Едем. Тормозим.
Лысый выходит из машины и идёт в придорожную лесную полосу. Я подумал – кусты понадобились от долгой езды. Но ошибся - там он вовсе не писает, а валит гнилую берёзу.
Мешала, видимо!
Привычный смурной голос Аиста в вязаной шапочке за кадром говорит какую-то полнейшую чушь про резкое желание вернуть утраченную культуру какого-то вымышленного «народа меря» (?).
«Даже овсянки присмирели в клетке и ехали с нами слишком тихо» - это голосом немого дяди Аиста цитата звучит.
Но на 73-й минуте вдруг… «мы упали с моста в воду - в великую реку, потому что нам помогли овсянки».
Ура!
Дважды нудящий голос повторяет финальную фразу: - «только любовь не имеет конца» (!?).

*
К О Н Е Ц   Ф И Л Ь М Ы
(Наконец-то!)
*

Комментарии:

Фильм «Овсянки» заявлен создателями как «эротическая драма Алексея Федорченко».
Товарищ Тарантино – неграмотный пиндос с лицом навсегда отмороженного дебила, ничего не смыслящий в кинематографе и каком-либо искусстве вообще,
сказал во время фестиваля в Венеции о фильме так: - «Это по-настоящему поэтическое произведение, где все три исполнителя главных ролей поистине неутомимы».
Бессмысленную фразу моментально растиражировали все СМИ.

В чём неутомимы исполнители ролей, ничего в фильме не играющие?
Вообще ничего не делающие, ибо играть совершенно нечего.
Нет ни сюжетной линии, ни мизансцен, ни диалогов даже.
Может быть, пьяный Тарантино проснулся во время просмотра как раз на том кадре, где полная девушка на диване молча, но неутомимо занималась
минуты две потиранием своей промежности, в то время как наш лысый – то есть её муж вроде бы как - тупо, но неутомимо смотрел на неё?
Или эта же самая тётка «с полным отсутствием печати интеллекта на лице» неутомимо играла «покойницу» минут пять, пока её настойчиво тёрли холодными мокрыми тряпками лысый муж вместе с дядей Аистом?

Кстати – а почему дядя «Аист»?
Почему бы не «Пингвин Сергеевич», скажем? Или «Страус»? Ну, или чисто по-русски уж, – дядя «Кукуй» какой-нибудь?
Изменилось бы что-то в «Овсянках»?

*
В общем, очередная абсолютно несделанная «фильма» ни о чём вышла на экраны.
Какой расчёт мог быть в головах её авторов?
На что они надеялись?
Скорее всего, на то, что все зрители в заснеженной России по причине морозов придут в кинотеатр уже достаточно «тёпленькими»,
и потому благополучно проспят в своих креслах все 75 минут откровенной экранной пустоты.

*