Кустурица. Чёрная кошка и белый кот. Впервые посмотрел я этот боянистый анекдот лет десять тому. Она пришла. Втиснула видеокассету в магнитофон и сказала: «Ты должен это видеть».
Лена, сколько знал я её, всегда танцевала. Любила она это дело, как некоторые любят пить. До шума в ушах. Пока музыка не покроется рябью. Где она теперь? Танцует, наверное. Классическое танго при луне. Горячее. Потное. И партнёры в лаковых штиблетах страстно тискают костлявый ветер её тела несовершенного, не догадываясь о том, что я первый, кто предложил использовать её. Как женщину.
Хорошо там, где хорошо. Сижу в каком-то пафосном заведении с серьёзным намёком на легкомысленный джаз. На столе тоскливо валяются прощальные звуки воблы. Юнцы несмышлёные фанк лабают… или ночь прокуренную. Они уверены: фанк рулит, попса – гавно, а джаз в Ялте кончился, не начинаясь. Качество исполнения оставляет желать лучшего, но у меня есть водка. Наливаю. Сейчас весь пафос с лёгкостью, как рукой…
- … а я мечтаю о тюрьме для талантливых людей. И чтобы здание… такое… ну, соленое что ли. Но обязательно с привкусом солнца. А на его тени буквы. Огромные: «Рекламу с красивыми, но непролазно тупыми тёлками, делают пидарасы».
Мечты принадлежат женщине. Её голос вкусен на слух и, наверное, на ощупь. Приятный, низкий. С легкой сексуальной хрипотцой. Стопарь в сторону. Оборачиваюсь. Здравствуй, Лена:
- Конкуренция, однако, - говорю. - Люблю педерастов. Они оставляют мне больше женщин. Для исследований.
Придирчиво разглядывая её тело, отмечаю: она, если и изменилась, то только в лучшую сторону. Грудь округлилась, коленки выпрямились. Цвет волос стал другим, но взгляд… взгляд остался прежним. Наивным и обволакивающе-обманчивым. Типичная трансформация из гадкой утки в сказочного персонажа. Только, в отличие от сказки, данный персонаж, пожалуй, можно проверить на тактильность ощущений. Потрогать.
Протягиваю руку к её бедру и получаю удар ножом. В лицо. Блять, что за страсти? Просто танго какое-то. Аргентинское. С покоцанным ****ьником, но в белых штанах.
Интересуюсь:
- Что за нож? Какой-то он у тебя необычный.
- А ты не слепой…
А мне что-то раньше никогда не попадались обычные ножи из сахарной ваты. Но сейчас я о другом:
- Для чего он такой нужен?
- Для разделки звука.
- Это ещё как? Шутишь?
- Мне не до шуток. Не каждый звук можно употреблять в чистом виде. По крайней мере, безболезненно. Глянь на свою рыбу. Только нож этот сделан не из ваты.
- А из чего?
- Посмотри внимательно, - она показывает мне свою ладошку. - Он из воды. Неужели не видишь?
Действительно, вода. Пробую на вкус. Соленая. Как мокрый камень.
- Ну и как же он работает?
- Что?
- Ни что, а кто? Тот, кто разделывает звук.
- Ты что, идиот?
Откуда мне знать?
- Или ты полагаешь, - продолжает Лена, - я владею тайным знанием о физической препарации звука?
- А вдруг… - не унимаюсь я.
- Как можно? Мне такое не пришло бы даже в самом красивом кошмаре.
- Нет. Ко шмаре мы не пойдём. Надоели шмары. Сейчас мне хочется милую девочку Лену. С острыми коленками и такой же несовершенной грудью. Ту, что ест мою память…
- А кого тут ебут твои неудовлетворённые сексуальные фантазии? Извращенец.
- Злая ты. Ну тебя… в прошлое. Хочу в Англию.
- А что тебе в Англии?
- А в Англии все вежливые. Джентльмены. Даже пресловутые футбольные фанаты: « - позвольте зарядить вам в сливу, сэр. с ноги.
- сделайте одолжение. но, полагаю, вы не сильно огорчитесь, когда получите обратку. если, конечно, я буду в состоянии... после вашего великолепного (нисколько в том не сомневаюсь) удара.
- отнюдь».
- Только витиевато как-то изъясняются.
- Почему?
- Поди, разбери, что означат это его «отнюдь»…
Пауза между песнями – это лучшее, на что сподобился Создатель. Что-то скрипит. Над сценой. Зеркальный шар сходит со своей привычной орбиты и летит вниз. Аккурат на голову басисту. Ещё чуть-чуть, и лихой наездник пятиструнной балалайки станет многострадальным, как народ Палестины. Но не судьба. Бас-гитарист ловко уворачивается от зеркальной напасти. Та падает на пол и катится, катится, катится…
- Пойдём отсюда… - то ли предлагает, то ли спрашивает Лена.
Встаю. Пытаюсь запихнуть воблу и початую бутылку в карман. Не хочет…
- Брось, - говорит мне она.
Бросать пить я не собираюсь, но бутылку с рыбой оставляю в покое.
Выход. Зелёным. Как в кинотеатре. Выходим.
На улице корчится теплом предвкушение новогодних пьянок. Через пять минут из клуба, смеясь, вываливается народец немногочисленный и джаз. Вместе с пафосом. Слышен вой приближающихся пожарных машин. Он почему-то напоминает мне о моём школьном физруке. У того тоже был свисток с аналогично противным звуком. В ожидании водного шоу из брандспойта, рассказываю Лене о том, как
«физрук обещал меня избить, но с ним провели беседу мои приятели, и этот двадцатипятилетний аккаунт предпочел не связываться со злобными стариками. Он просто спросил:
- Что вы думаете о жизни, старцы?
Старики накрыли полную поляну. Из шахмат. Но непредвиденное отсутствие чёрной ладьи, белой королевы и пегого коня обломало. Пришлось играть в хоккей. На асфальте.
- Что это было? - не понял хода королевской пешки физрук.
- Хоккей. На асфальте. В наших краях льда отродясь не валялось, - нестройным хором заголосили те. - Даже в холодильнике.
- Причём тут хоккей?
- Исходя из постулата, что наша жизнь – игра, смею утверждать, что ты, паря, олух царя небесного. Ибо не догоняешь очевидности, выраженной в простейшей формуле: хоккей равно игра; игра равно жизнь. Отсюда печальный, но многообещающий вывод: жизнь – это всего лишь хоккей, потому что некоторые шахматные фигуры безвозвратно утеряны. Я бы даже сказал, что они утрачены. Поскольку безвозвратно. То есть надежд найти – никаких».
- Как страшно жить, - резюмирую я.
- Страшно? Иди в армию. Скучно? В запой. Или нет. Лучше в переполненный троллейбус, но обязательно с мороженым. Обхохочешься. Запор? В балет. Там пидоры такие романтичные коленца ножками выделывают – обосрёшься. Жарко? В тропический лес. Дождись там дождя и утони в нем. От жары не спасёт, но, если повезёт, убьет. Малярией.
- Да мне как-то похуй…
- Похуй? Нахуй. Или нет. Лучше в ****у. К истокам.
- В ****у – это хорошо, - намекаю я.
- Ну, всё. Надоел уже этот цирк…
Лена легко бросает нечто беззвучное в сторону дымящегося здания. Прибывший пожарный расчёт грустно констатирует ложный вызов и возвращается на своё привычное место дислокации.
- Что это было? - уподобляюсь я своему физруку.
- Нож для разделки звука.
- А причём тут пожар?
- Огонь – лишь одна из немногих производных звука. Тебе об этом любой слепец скажет…
Ничего не понимаю, но, дабы не затронуть чувства незрячих, пытаюсь быть тактичным:
- А у меня кошка недавно окотилась. Оставили одного. Белого. Вот подрастёт он, и будет у меня свой, личный Кустурица. Кошка-то чёрная…
08.12.2010 г. Ялта.