В некотором царстве, в некотором государстве жил-был… А почему, собственно, в некотором? Очень даже в нашем, родном государстве жил да был добрый молодец… Хотя почему обязательно добрый молодец? Не добрый и не злой, и вовсе не молодец, а обыкновенный парнишка, не хуже и не лучше других. В меру хулиганистый, в меру послушный. В детстве девчонок за косицы дёргал, лягушек им подкладывал. С мальчишками мяч на пустыре гонял, да на рыбалку тайком от матери по ночам на речку бегал.
Вот так он и рос. Худо-бедно выучился. И приспела ему пора жениться. Призадумался наш Трофим, как же ему жену-то себе выбрать, да не прогадать? Ведь хочется, чтобы лицом пригожа была и статью своей пленила, умом-разумом блистала. Чтобы хозяйкой и рукодельницей была хорошей. Чтобы детей воспитать смогла, почитала отца с матерью, да Родину любила. Только где же такую-то взять, разыскать? Да и как замуж выйти уговорить? Сколько ни смотрел по сторонам Трофим, а всё такую сыскать не смог. Если лицом прекрасна, то глупа. Если статью вышла и умом блещет, то знаться ни с кем не желает, мол, не ровня вы мне все.
Затосковал, закручинился наш герой, а что делать, не знает. Одному-то в жизни ой как не сладко. «Пойти по свету погулять, единственную свою поискать, — решил он. — Может, где и встречу?» А тут и сон ему вещий приснился. Будто сидит краса-девица, в зеркало волшебное смотрится, и глаза её умом-разумом, да добротой сердечной, светятся. Встретился он взглядом с ней, и всё, пропал, влюбился. Застучало сердечко ретивое, мысль в виске жилкой забилась: «Вот она, умница да красавица, женой моей будет, судьбой предназначенной. Найти бы поскорее её, а то ведь свет не мил станет!»
И голос, будто издалека, проговорил ему: «Иди, Трофим, за семь морей и семь озёр, за семь гор и семь полей, соверши семь семериков добрых дел. Тогда и найдёшь ты красу-девицу, и женой она твоей станет, коли заслужишь ты её! Только дела те добрые, по зову сердца, а не по принуждению, совершай! А иначе не будут они иметь волшебной силы, и не добрыми делами обернутся, а корыстью да обманом самого себя! Помни об этом, Трофим!»
Выслушал наказ матери, да благословение её получил. Перво-наперво наказала ему мать, чтобы на чужой ум не полагался, своим жил, да сердце при этом слушал, что оно ему подскажет, то и делать. Сердце плохого не посоветует, в трудную минуту предостережёт, от беды спасёт. А коли что не по нраву, не по душе придётся, то и не делать этого. Счастья от такого всё равно никому не будет, ни ему, ни другим. Разочарование только придёт, да тяжесть на душе останется. Добро творить требуется с умом, душой и сердцем. Поцеловала его матушка, да и отпустила в путь-дорогу счастье своё искать.
И отправился Трофим в путь, идёт и высматривает, с чего же ему начать добрые дела делать. Вон их сколько сотворить надобно, семь семериков. Это же сколько времени займёт! Состариться можно, пока всё переделаешь, а жениться-то сейчас надобно. Пока молод, пригож и сил полон! Да и за старика-то разве молодая пойдёт? Если только из корысти. Да и сама красавица, что во сне видел, не будет вечно такой, с годами увядать начнёт. И вместо девицы встретит его старушка. Или, не ровён час, кто пошустрее окажется, и уведёт красу-девицу, а он и знать не будет. Выполнишь всё предначертанное, а того, ради чего всё затевалось, и нет уже давно!
С такими мыслями энтузиазма у Трофима поубавилось: «А стоит ли тогда начинать эти поиски? Может, ну их, дела эти добрые? Вернуться домой, к матери, посвататься к какой-нибудь девушке соседской. Да и жить, как все. Детей народить, за заботами и про любовь забуду. День прошёл, месяц пролетел, и ладно. И так год за годом».
Шаг Трофима становился всё короче, всё медленнее он шёл, пока совсем не остановился. И только собрался повернуть обратно, как услышал тяжкий вздох:
— Э-хе-хе, долюшка наша тяжкая! Как же кушать-то хочется, моченьки нет! Что делать-то будем, старый?
— Да уж ведомо что. Ждать будем. Может, появится кто, да дело доброе сделает, не оставит нас одних, сиротинушек горемычных! Ты, сестрица, погоди, не спеши. Не плачь, ещё время есть. Авось, кто и объявится.
— Да сколько ждать-то ещё придётся? Что-то редко к нам заглядывать стали, сторонятся, не хотят с нами знаться, — тут старушка замолчала, не договорив. — Кажись, идёт кто-то!
Трофим пошёл на голоса и вскоре очутился на берегу озера. Там, почти у самой воды, на опушке леса стоял ветхий домишко. На покосившейся завалинке сидели старик и две старушки. Видно, брат с сёстрами, похожи очень друг на друга. Выглядели они под стать своему домишке. Измождённые, исхудавшие, и потому они казались чуть ли не прозрачными. «Видимо, от голода», — подумал Трофим.
— Бабушки, дедушка, — кинулся к ним парнишка, — не печальтесь. Я сейчас вам помогу, накормлю, всё поправлю, налажу! Мне как раз доброе дело надобно сделать, да не одно! Вот с вас и начну дела добрые творить.
— Ой, помоги, милок, помоги! — обрадовались старик со старухами. — А то совсем нам худо, пропадаем мы! Давненько нам никто не помогал. На тебя одна надежда. А то скоро совсем сгинуть можем.
Они сделали вид, что закручинились, а сами хитро меж собой переглянулись и усмехнулись. Трофим этого не заметил, ведь он торопился дело доброе сделать. А сердце-то ёкнуло, тревожная мысль в голове мелькнула. Но Трофим и прислушиваться не стал, отмахнулся. Некогда размышлять. Дело доброе ждёт, да не одно! Он радостно потёр руки и окунулся в работу.
Перво-наперво срезал прут покрепче, привязал к нему бечёвочку тонкую. Из булавки, что мать за ворот пристегнула, крючок сделал, да забросил в озеро удочку самодельную. Не зря в детстве на рыбалку на речку бегал, знал премудрости кое-какие! Из ивовых веточек сплёл корзинку с крышкой, опустил в воду и пойманную рыбу туда складывать стал. Когда наловил достаточно, часть на уху забрал, а часть оставил. Решил потом на рынок снести, деньжат выручить, да старикам кое-чего в дом прикупить. Обнищали они больно, жалко очень их ему стало. Видать, и позаботиться о них совсем некому.
Наварил он ухи, накормил стариков, а самому-то и поесть некогда. Пока те обедали, он им баньку поправил, воды из озера натаскал, дровишек в лесочке насобирал, да и истопил баньку. Они мылись-парились, чаи распивали, охали да ахали, но не благодарили. А Трофим и не замечал этого, недосуг ему, он за дом взялся. Ох, и запущен же он был! Весь покосился-накренился, внутри всё пылью да паутиной заросло.
Ему бы призадуматься, почему так? Ведь старик со старухами не совсем немощные, да не такие уж и старые, а дом и хозяйство так запустили. Да не думал он, всё дела свои добрые подсчитывал, торопился побольше их сделать, да поскорее.
Паутину он всю снял, пыль вытер, полы да все углы полынным веничком обмёл, чтобы нечисть всякую, тараканов да пауков, выгнать, да сор убрать. Накопилось его там по углам видимо-невидимо. Оконца вымыл, солнца свет запустил в горницу. А то от окон, грязью заросших, и толку-то никакого не было. Даже днём темно было, как поздним вечером.
А тут всё чистотой сияет, любо-дорого посмотреть. Не узнать избушку! Не домик, а загляденье! Ладно и чисто в нём стало. Всё на своих местах. Хоть и парень, а с детства матерью к чистоте и порядку приучен, нехитрым премудростям домашним обучен. Не было у матушки дочки-помощницы, вот сынок и заменял её. Не гоже ведь матери всё одной по дому делать, беречь её нужно и помогать ей.
Наведя порядок в доме, Трофим занялся огородом. Там всё травой сорной позарастало, грядок и видно не было. Он траву повыдёргивал, в дальний угол снёс и в яму скинул. Грядки все поправил, вскопал, да овощами разными засадил. Пришлось на рынок наведаться, в село соседнее. Рыбки опять в озере наловил, да и обменял на овощи и семена. От хутора, где старики жили, довольно далеко было идти, ну, да что ж, ноги молодые, сбегал. Дело доброе сделал.
Вот так крутится-вертится Трофим, про сон и еду не вспоминает. Всё новые задания дед с бабками ему дают, присесть некогда, передохнуть. Исхудал он, пообносился, а старик со старухами на прежних себя не похожи, сытые да румяные. Сидят по-прежнему на завалинке день-деньской, на Трофима покрикивают. Не замечает он, что весёлые старики стали, довольные. Он только и слышит от них: «Сделай доброе дело, подай! Сделай доброе дело, принеси!»
И вот как-то раз прикрикнули на него старики, что, мол, сделай то и то, а сказать заветные слова «сделай доброе дело» забыли. У Трофима будто пелена с глаз спала. Поглядел он на старика со старухами, а вместо них сидят мужичок-бодрячок и две девицы-сестрицы. Что такое, что за чудеса? Куда старик со старухами делся?
Стоит он, смотрит на них, слова вымолвить от удивления не может. А те как давай хохотать над ним:
— Эх, Трофим, попался ты в наши сети! Будешь у нас теперь три года жить, нам служить!
— Да кто вы на самом-то деле? — спрашивает он их.
— Как кто? — смеются пуще прежнего. — Неужто ты нас до сих пор не признал? Это брат наш, Обман, а мы две его сестрицы-неразлучницы, Лень да Скука! Всегда мы вместе, рука об руку ходим. Лень и скучно нам что-то самим делать, вот наш братец и заманивает сюда простачков, вроде тебя, обманом. Глаза отведёт, картинку нужную напустит, слова заветные скажет, вот и готово, попался очередной глупец нам в услужение! На свете всегда найдётся тот, кто за другого работу сделает. Главное, слова заветные знать. Так что сделай доброе дело, иди нам рыбки налови, да ухи навари, есть уже охота!
Стоит Трофим, ушам и глазам своим не верит. Как же так? Ведь доброе дело должно людям пользу приносить! А тут как обернулось-то, он добрые дела делает, старается, а на поверку выходит, что от этого только Лень да Скука с Обманом больше стали. Вон как раздобрели, вширь раздались!
Тут закололо сердце у него, враз вспомнил слова материнские, что не всякое доброе дело добрым оказывается! И не всегда добром оборачивается. Как же выбраться-то ему теперь? Не хочется три года у них в работниках быть, Скуке да Лени служить. Тут и смекнул он, что делать-то ему надобно. Раз его обманом завлекли, то он хитростью спасётся. Их же оружием и воспользуется!
Вместо того чтобы на озеро бежать, рыбу ловить и уху варить, улёгся Трофим на травке, на солнышке греется, с боку на бок поворачивается. Тут братец с сестрицами к нему подступили и спрашивают:
— Ты чего не торопишься, дело доброе не делаешь? Проголодались мы уже, давно обедать пора!
А Трофим и отвечает им:
— Да не хочется мне что-то. Лень. Да и скучно. Полежу я лучше, позагораю.
Глаза прикрыл и отвернулся от них.
— Как это? — возмутились они. — Ты же должен доброе дело сделать!
— Нет, — отвечает Трофим, — никому я ничего не должен! А вам в особенности! Меня не этому матушка учила.
С этими словами он вскочил и пустился наутёк, подальше от них:
— Прощайте, не встретимся мы больше с вами, не буду я у вас в услужении никогда!
И след его простыл, не догнать его. Уселись опять на завалинку сестрицы Лень и Скука, зевать да вздыхать стали, другого простачка поджидать. А вот братец их, Обман, посмотрел вслед Трофиму и усмехнулся про себя: «Ну, что, Трофим, убежал ты на этот раз от нас. Только встретимся мы с тобой в жизни ещё не раз. Твоё счастье, если сразу узнаешь, а нет, так берегись! Не всегда люди силы в себе находят избавиться от нас!»
А Трофим шёл и думал, что же дальше ему делать, как быть? Как же настоящее доброе дело сделать? Кому помочь?