В рассказе «Не отставай от Чарли» я описал историю о том, как попал в щекотливую ситуацию, перепутав во время бешеной езды по мельбурнским улицам вэн босса с похожей машиной.
Был и другой случай, когда, отстав от Чарли, я уже потерялся надолго. И не только потерялся сам, но и потерял день работы. И что ещё хуже, я начал терять доверие босса, у которого возникли первые сомнения в моей надёжности.
Мы утром переезжали с одного объекта на другой и где-то в районе, прилегающем к центру Мельбурна, попали в час пик. Какое столпотворение творится в это время на улицах, рассказать невозможно, надо испытать самому. В такой толчее вэн Чарли вдруг исчез из поля моего зрения, а когда я снова увидел его впереди, он уже, – о ужас! – был далеко справа, на полосе, ведущей на эстакаду. Чарли отчаянно махал мне рукой, призывая ехать за ним. Но менять полосу, и не одну, а три, было уже поздно, и я, виноватой гримасой показывая боссу, что не могу последовать его призыву, вынужден был съехать с нашей дороги вниз на трассу, которая к тому же оказалась «фривей» – свободной дорогой.
Свобода на этой «свободной» дороге была, по иронии судьбы, очень ограниченной, так как на ней нельзя было ни развернуться, ни съехать с неё вплоть до следующего моста. А это означало, что надо катить вперёд ещё несколько километров. Трасса же в это время была забита автомобилями, направляющимися к центру города, и я по закону пакости, который здесь окрестили законом Мерфи, попал в многокилометровую пробку.
Изрядно помучившись, я в конце концов выбрался на дорогу, по которой укатил Чарли. Для меня ещё не всё было потеряно, так как босс каждый раз благоразумно снабжал меня адресом объекта, куда надо ехать. Примостившись на обочине, я открыл толстенную книгу-карту Мельбурна и быстренько, – помогла благоразумно сделанная закладка на нужной странице, – нашёл улицу «Фриман стрит», что переводится как «улица Свободного Гражданина». Прочертив на карте маршрут следования жирной линией, я уверенно двинулся в путь.
На тихой улочке нашёл нужный номер и очень удивился, не увидев там вэна Чарли. Мелькнула мысль, неужели я обогнал босса. Решил подождать... Постояв перед домом с четверть часа, я стал сильно сомневаться в своём предположении. Представить, что Чарли тоже мог заблудиться, было трудно.
Тем временем я заметил, что из окна дома за мной следит его обитательница. Я жестом предложил женщине выйти наружу, прошёл по ухоженному переднему дворику и остановился перед двойными дверями. Женщина в годах, по виду похоже тоже иммигрантка откуда-нибудь со Средиземноморья, приоткрыв внутреннюю дверь, но оставив запертой наружную металлическую решетку, которая здесь называется защитной дверью, молча вперила в меня настороженный взгляд.
С грехом пополам, запинаясь на каждом слове, я спросил её, не приглашала ли она рабочих полировать полы. Мой мягкий доброжелательный голос, – так он, во всяком случае, слышался мне, – и приветливая улыбка, призванные пробить барьер недоверия, на этот раз не произвели впечатления. Женщина без обычной для австралийцев участливости и вежливости отрицательно замотала головой и поспешила захлопнуть дверь.
Наверное, что-то во мне показалось ей подозрительным и она оставила меня, растерянного, наедине с загадкой куда же делся Чарли. В голове не было ни единой стоящей идеи и, соответственно, никакого плана, как мне действовать дальше. А когда нет плана, то лучшее, что можно сделать, – это ничего не делать.
Так я и поступил. Послонявшись по улице Свободного Гражданина, я сверил названия прилегающих улиц с картой.Всё сходилось. С полчаса понаблюдал за весело резвящимися на школьной площадке детьми, завидуя их беззаботности. Затем вернулся к машине, и устроившись на сиденье поудобнее, прикрыл глаза.
Очнулся я от стука в лобовое стекло. Мелькнула радостная мысль: «Чарли!». Но вместо Чарли я увидел двух полицейских: один из них – молоденький, совсем мальчик, другой – постарше, но тоже моложе меня. Тот, что постарше, очень вежливо, – наверное, из уважения к моим седым волосам, так, во всяком случае, я подумал, – попросил меня показать своё «айди». «Айди» – это одно из первых слов, которые я здесь усвоил, означает документ, удостоверяющий личность. Я выскочил из машины, – привычка вытягиваться перед человеком в погонах ещё была свежа, – и услужливо протянул им водительские права.
Полицейский взглянул на мой «айди», потом снова на меня, и спросил: «Мидл ист?». Я сообразил, что он спрашивает не с Ближнего ли Востока я родом. С этим вопросом я сталкивался не раз. Привычно ответил: «Ноу, Раша». Коротко и понятно. Полицейский озорно улыбнулся и вдруг, изображая стучащее движение кулаком, в котором было зажато моё водительское удостоверение, громко воскликнул: «Ньет, ньет, ньет!». Оба полицейских весело рассмеялись.
А я в недоумении таращил глаза на развеселившихся стражей порядка, соображая смеяться ли мне тоже или уже пора плакать. В этом состоянии я находился до тех пор, пока старший не начал мне что-то объяснять, из чего я уловил только одно слово – «Крусчьёв». Я догадался, что полицейский вспомнил полувековой давности эпизод из биографии нашего тогдашнего лидера Никиты Хрущёва на сессии ООН, когда он колотил своим башмаком по трибуне и кричал «нет» неизвестно кому. Этот исторический поступок, ставший популярным на Западе как символ советской политики, до сих пор у австралийцев ассоциируется со словом «раша».
Но на этот раз Хрущёв не накалил, а разрядил обстановку. По крайней мере для меня. Полицейский дружелюбно похлопал меня по плечу и объяснил, что их вызвали местные жители, – уточнять, кто именно вызвал, не было необходимости, и так было ясно. Затем он спросил, может ли чем-нибудь помочь мне. Несмотря на недолгое пребывание в Австралии, к этому вопросу на английском языке моё ухо тоже привыкло. Я повторил то, что уже говорил женщине более часа назад, и показал замызганный листочек с адресом, которым снабдил меня Чарли.
Полицейский покрутил листочек в руках, и неожиданно его рот растянулся до ушей. Тыча пальцем в адрес, написанный на листочке, он стал мне что-то втолковывать, повторяя «диферент сабоб» (другой район). Молоденький полицейский попросил меня вытащить книгу-карту из машины и показал на той же странице, где была моя закладка, другую улицу с таким же названием как у той, на которой мы находились.
Оказалось, что в соседнем районе тоже есть улица «Фриман стрит», где сейчас мой босс поминает недобрым словом – у меня уже не было на этот счёт никаких сомнений – своего бестолкового напарника, умудривщегося, имея на руках карту с точно указанным адресом, надолго затеряться в цивилизованном городе.
Я же, в свою очередь, подумал об австралийском консерватизме, из-за которого я очутился в дурацкой ситуации. Вспомнилось, что в каждом советском городе центральная улица всегда называлась именем Ленина, и это было темой для шуток и анекдотов. Но чтобы Лениным назвать две улицы в одном городе, до такого даже самые ревностные чиновники не доходили.
А в Австралии в каждом крупном городе можно насчитать по дюжине улиц Александера, Джеймса, Томаса и других имён, не говоря уже об улицах Короля или Королевы. Не мне судить, монархия – это хорошо или не очень, но уважать традиции страны, в которой мне предстояло жить, я был обязан. И когда одинаковые названия улиц встречаются в разных районах, – Мельбурн занимает огромную площадь – это куда ни шло и в общем понятно.
Однако то, что кому-то придёт идея дать одно наименование двум улицам, находящимся в паре кварталов друг от друга, мне и в голову придти не могло. И речь ведь не идёт об одной и той же улице, пересекающей разные районы, а о разных улицах. Ничем другим, кроме того, что в этой местности живут очень свободолюбивые граждане, объяснить этот социальный феномен было невозможно.
Я не против консерватизма как такового, – с возрастом начинаешь понимать, что в нём есть рациональное зерно, – но когда консерватизм ограничивает фантазию, обуславливает скучное единообразие и приводит к конфузу, – последнее было особенно актуальным для меня в этот момент, – в этом ничего привлекательного нет.
Такими «философскими» размышлениями я отвлекал себя, пока мчался на объект, где ждал меня босс. Ведь предстоящее объяснение с ним не сулило мне ничего приятного. Хотя я и кипел «благородным» возмущением по поводу чрезмерного консерватизма австралийцев, но в то же время осознавал, что вряд ли мой экскурс в традиции австралийской топонимики произведёт впечатление на Чарли.
А то, что одной из причин опоздания, причём немаловажной, если не главной, была моя невнимательность, я вытеснил из головы. Выражаясь научно, механизм психологической защиты сработал помимо моей воли. Я также сокрушался о том, что Чарли не понимает по-русски: я бы ему эту историю с улицами свободных граждан так раскрутил, что он бы от смеха по неполированному полу катался. Но шутить на английском языке я ещё не умел и это делало меня беззащитным.
Впрочем, объясняться не пришлось. Босс в ответ на мои «сорри» искоса бросил на меня холодно-равнодушный взгляд, и сказал, что я могу ехать домой, так как он сегодня в моих услугах не нуждается. В окне дома маячила фигура работника, которого, как я догадался, вызвал Чарли на мою замену. Такого добра в Австралии – только свистни.
Когда я в расстроенных чувствах садился в машину, Чарли окликнул меня, протянул десятидолларовую бумажку и сказал: «Это за сегодня. Завтра приходи сюда в семь утра». Видимо, работник из запасника босса оказался похуже меня, раз Чарли предпочёл продолжить наше сотрудничество. Это было какое-никакое утешение для меня, что я оказался не последним в ряду конкурентов на рабочее место. «Не теряйся опять», – добавил Чарли на прощание.
Дома меня встретила встревоженная свояченица, которой Чарли, оказывается, звонил несколько раз, разыскивая запропастившегося работника. Свояченица уже собиралась сделать заявление в полицию. Я успокоил её, сказав, что с полицией я сегодня уже дело имел, и что у Чарли пока нет плана выгнать прогульщика с работы. Тем, кому собираются дать от ворот поворот, червонцев не дают. Дают больше...
На снимке: В Мельбурне все дороги ведут к морю. Фото автора.