6.
Как-то незаметно они вышли за пределы жутковатого двора и некоторое время следовали по вымощенной серым гладким камнем широкой дороге вдоль леса. Лес тянулся справа, а слева простиралась ровная, как стол, серая пустыня – до самого горизонта, где переходила в такую же унылую линялую пустыню неба. Почти над головой висел безжизненный бледный скользкий блин солнца – или аналогичного светила.
- Совершенно отвратительно, - сказал Кристиан, ни к кому не обращаясь. – У нас небо должно быть однозначно ярко-голубым, а солнце – жарким и золотым. Казнённый Дом находится неподалёку от Города Лунного Сада. Сам Город – нечто невообразимое. Его нужно увидеть. Для описания просто не хватит слов. Но небо – всегда голубое. Даже когда идёт дождь. А если небо и окрестности изменились, то это значит…
- Это значит, что что-то случилось с Правителями, - за него докончил Лекс.
- Расскажите подробнее о Городе Лунного Сада! – обращаясь к ним обоим, попросила Лидия.
- Разве что в общих чертах, - согласился Кристиан.
- При всём нашем желании, - поддержал Лекс. – Мы всего лишь попытаемся.
- Город Лунного Сада… - начал Кристиан. – С одной стороны, его можно сравнить с цветком, в котором он – середина, а все миры – лепестки вокруг него. Всё между собой взаимосвязано. Или же…
- Паутина, - подсказал Лекс. – Можно сравнить с паутиной. Он – центр, все миры – нити, идущие от него. И если происходит какое-то движение в центре, колебания ощущаются повсюду. Иногда они хорошего направления, а иногда…
- Как у нас? – спросила Лидия.
- Похоже, - кивнул Кристиан. – В Городе есть Правители. Именно от них зависит всё, что творится у нас – и у вас, и в других местах – нитях паутины. Люди думают, что они что-то решают, что они что-то выбирают и что от их намерений и действий что-то зависит. Это справедливо лишь отчасти. Обратная связь от нитей к центру тоже существует. К правлению приходят те или иные люди. Более склонные к добру или к злу. А уж от них зависит, какое эхо отзовётся в мирах. Эхо это может быть весьма разнообразным, не очень чётким и не в полной мере отражающим изначальные колебания, но всё равно все истоки всех событий – в Городе Лунного Сада. И мы попробуем поискать причины нашего бегства из вашего мира именно здесь.
- Кто такие Правители? – поинтересовался Альфред.
- Правители… Они приходят и уходят. Они меняются. Иногда они остаются надолго, иногда – на несколько часов. Может быть один Правитель, может быть несколько. На моей памяти как-то было восемь.
- Их как-то выбирают, или же это семейное?
- Нет. Это не наследный титул, и никто никого не выбирает. В смысле – люди. Выбор идёт откуда-то свыше, я даже не могу объяснить. Просто жизненный путь отдельно взятого человека складывается так, что в определённое никому не известное время его дорога приводит сюда, в Город Лунного Сада. Даже если сам он из совсем другого мира. И он приходит. И становится Правителем. И правит. Как может. И все миры это чувствуют и реагируют соответственно. А потом приходит время – и Правитель освобождает свою должность. Умирает, остаётся в Городе или возвращается домой – есть варианты. Знание урочного часа даётся свыше. Правители не имеют никакой материальной выгоды, никаких привилегий - собственно, ничего такого, ради чего стоило бы стремиться к власти. Да, есть ощущение власти, властвования, я бы даже сказал, над целым миром, да что там! – над многими мирами, над многими жизнями, но… И это проходит. В конце концов, каждый из Правителей всего лишь исполняет долг, предначертанное. Судьба такая. От неё ни уйти, ни отказаться. Стремиться стать Правителем – совершенно бессмысленно с точки зрения почестей и выгоды. Хотя находятся такие придурки (иначе не назовёшь). Любыми способами дорываются до власти. Ну, тут и уж такое начинает твориться!.. В окружающих мирах – бардак, войны, эпидемии, катастрофы и всё такое, а в Городе Лунного Сада… Всё вплоть до нарушения непрерывного течения Времени и разрыва причинно-следственных связей. Образно выражаясь, курица откладывает яйцо, из которого сама же вылупилась. Объяснять с точки зрения своей науки даже не пытайтесь, ибо она действенно только вашем конкретно взятом мирке, и то – не везде и не всегда. Вот так-то. И кажется мне, что кто-то основательно занялся узурпацией власти в Городе.
- А кто был Правителем, когда вы уходили из Города? – полюбопытствовал Альфред. – Или их было несколько?
- Нет, при мне была одна-единственная Правительница. Тирра. Случилось так, что на трон судьба возвела десятилетнюю девочку. Со всем вытекающими. Вы в своём мире за последнее десятилетие ничего такого не замечали – в плане нестабильности? Детская психика всё-таки. Тем не менее девочка продержалась… Лекс, сколько? Добрый десяток лет. Без других Правителей.
- При Тирре было сравнительно неплохо. Она всё-таки росла, набиралась ума. Училась на ошибках, - кивнул Лекс. – Мне уже начало казаться, что всё вот-вот наладится, будет более-менее спокойно… И тут – на тебе!
- Да, Тирра могла бы ещё поцарствовать десяток-другой лет, - сказал Кристиан. – По правде говоря, у девочки, выражаясь вашим языком, начисто снесло крышу, но не так ужасно, как может случиться. А тут… Или она дошла до крайности, или же появился узурпатор. Мне не нравится, как меняется Город Лунного Сада. Мне не нравится, что в лепестки его цветка лезет всякая нечисть. Я не люблю идти знакомой дорогой и ничего на ней не узнавать. Поэтому я имею намерение выяснить всё. Кто со мной?
- Ненужные отсеялись, - выразил Мэнэррик всеобщее мнение.
- Куда уж мы без вас, - поддержал Дар.
- С Правительницей случилось плохое, - уверенно заявила Элси.
- Храбрый сброд идёт спасать царицу! – присоединился Альфред. – План есть?
- Мы пока ничего не знаем,- напомнил Лекс. – Не разобраться ли нам на месте? А то из всей информации у нас имеется только слово Элси. Нет-нет, я ни в коей мере не подвергаю его сомнению, но хотелось бы получить более подробные сведения.
- А вот и лес кончился! – заметила Лидия. – Смотрите, он растёт углом, как будто его посадили в квадратную коробку, а потом сняли форму.
- О, а за углом – добро пожаловать! – Город Лунного Сада! – пригласил Кристиан. – Только что-то он…
- …не похож сам на себя, - закончил Лекс.
- Это точно, - согласился Кристиан.
За углом леса открылась равнина, покрытая серой неподвижной травой. Небо скрывали мрачные тучи. Километрах в трёх виднелся замкоподобный угрюмый город. Над городом совершенно сюрреалистически клубился огонь, перевитый чёрными змеями густого дыма и то и дело прорезаемый ослепительными белыми молниями. Каждое появление молний сопровождалось шикарным громовым раскатом, сотрясающим всё вплоть до последней клеточки тела.
- Это и есть Город Лунного Сада? – удивился Мэнэррик. – Я как-то по-другому его представлял.
- А он и был другим, - ответил Лекс. – Небо над ним сияло пронзительной, непостижимой голубизной. Вокруг ветер гнал до самого горизонта серебристо-изумрудные волны мягкой травы. А сам Город сверкал и переливался, как самый прекрасный во всех мирах бриллиант наилучшей огранки. Каждый, кто видел его – неважно, в первый ли раз или в тысячный, - замирал от восхищения. А сейчас зрелище какое-то отталкивающее. И трава, - он нагнулся и попытался сорвать серую травинку. Стебелёк рассыпался в его пальцах.- Трава мертва. Она сухая, как… Как пепел. Как будто что-то сожгло её моментально, она даже не успела утратить форму. Идёмте скорее к Городу, а то мне страшно подумать, что там с его жителями!
- Ещё нам нужно Древо, - напомнил Кристиан.
- Ах да! – Лекс хлопнул себя по лбу раскрытой ладонью. – Забывать начал. То ли давно не был, то ли что-то изменилось. Вообще… А где же оно?
- Между прочим, некоторые совсем ничего не понимают, - тактично вклинился Альфред.
- Извините,- Кристиан слегка поклонился. – На подходе к Городу существует себе такое дерево – Древо. Нет, не познания добра и зла. Просто – Древо. Каждый при входе в Город срывает с него плод – чаще всего это яблоко, но бывает и кое-что другое, - и ест. Это что-то вроде традиции или приметы. Считается, что если плод вкусный, всё будет хорошо, а если горький или особо солёный, или просто неприятный на вкус – это нехорошее предзнаменование, и в ближайшее время следует поостеречься. Только вот я Древа совсем не вижу, и что это может значить?..
- Я вижу, - сказал Дар. – Вот оно, - он указал рукой куда-то в сторону. – И Город я вижу – такой, как вы его описали. Только он спрятался – как черепаха в панцирь, как улитка в раковину. Кто-то его напугал, а он – он живой!.. Странное и прекрасное творение… Жаль, если его таким больше никто не увидит. А ведь ещё немного – и он задохнётся в своей раковине и погибнет. И что тогда будет с его отражениями, продолжениями, ответвлениями – или как там они называются?.. Пройдёмте-ка вперёд несколько шагов…
Они сделали эти несколько шагов, и перед ними из ниоткуда, из дрожащего воздуха словно бы выскочило дерево. Вид оно имело и ужасный, и отталкивающий, и чем-то привлекающий одновременно. Ни одной прямой линии не наблюдалось у него – сплошное переплетение жил и узлов, скрюченный ствол, какие-то поджатые корни – как лапы живого существа, коснувшиеся чего-то смертельно опасного и поэтому отдёрнутые. Крона – чёрные сморщенные листики, бархатистые, словно от копоти, кажущиеся необратимо мёртвыми. А среди листьев – большие, похожие на яблоки, округлые плоды – багровые с золотом. Прекрасные и на вид несъедобные.
- Нам придётся их есть? – спросила Лидия.
- Достаточно кого-то одного из группы, - ответил Кристиан.
- Я – доброволец! – Мэнэррик поднял руку и потряс, как хороший ученик в школе, страстно желающий, чтоб именно его вызвал учитель. – Меня не жалко – сами подумайте! Женщины автоматически исключаются, Дар что-то видит, Альфред его ведёт, Кристиан с Лексом хорошо знакомы с местностью… Ну, или, по крайней мере, могут сориентироваться на этой самой местности. А я? Что – я? Никакой пользы от своего здесь присутствия не вижу! – пока никто не возразил, Мэнэррик шагнул к дереву, сорвал плод и вонзил в него зубы. Он тут же отвернулся от спутников и наклонился.
- Если гадко – доедать необязательно, и откушенное можно выплюнуть! – быстро сказал Кристиан.
Мэнэррик так и сделал. Лидия встревожено бросилась к нему, но тут же остановилась, повинуясь его предупреждающему жесту. Мэнэррик развернулся. По его подбородку стекала кровь. Плод в руке на глазах съёжился, почернел и выскользнул струйкой чёрного песка. Только осталась на пальцах золотая пыль.
- Кровь, - пояснил Мэнэррик. – Самая настоящая! Тёплая! И вкус, и запах! А я их так не переношу! Не моя – в яблоке! Фу!
Лидия выручила его салфеткой.
- Мягко говоря – отвратительный знак, - прокомментировал Лекс. Кристиан согласился.
Мэнэррик культурно отплёвывался в сторонку. Древо безглазо смотрело на них, наблюдало, жмурило невидимые очи, оценивало. И почему-то создавалось впечатление, что ему очень больно.
- И с ним всё не так, - вздохнул Кристиан. – Оно – чудесно, прекрасно, красоты неописуемой… Было… А что в таком случае с Городом Лунного Сада – вообще страшно представить. Невзирая на плохие знаки, нам всё равно предстоит в него пойти. По доброй воле. Кто не хочет – может остаться.
- Ты же знаешь, что таких среди нас нет, - мягко ответил Мэнэррик.
Элси молча взяла у тёти ещё одну бумажную салфетку и помогла ему окончательно удалить следы неудавшегося угощения.
- Что ж, поднимаем флаги, стяги, знамёна и хоругви и торжественно, настроившись на неприятности, вступаем на условно вражескую территорию! – заключил Кристиан.
И они направились к Городу.
… Мрачный замок нависал над ними и словно пристально вглядывался в каждого – как Древо, - читая самые тайные помыслы и пробуждая самые примитивные, самые древние страхи. Крепостная стена вроде бы была, а вместе с тем – просто казалась. Только что неприступный монолит тёмно-серого камня загораживал путникам дорогу, и вот – уже высится позади до самого неба. Впереди – узкие кривые средневековые улочки - сырые, грязные и пустые; кособокие трёх- четырёхэтажные дома с окнами-бойницами. Сквозняк шевелит изрядно потрёпанную и поблекшую, но вполне узнаваемую обёртку от мороженого. Дизайн и материал вполне современный.
- Да уж, нехорошее у нашего Города настроение сегодня, - сделал вывод Кристиан. – А ведь раньше, бывало, мог встретить любого иллюминацией, воздушными шарами, весёлой музыкой… А сейчас вот – стены, мерзость, уныние…Страх. Согласитесь, нелегко вызвать такое чувство у Города, расстояния в котором измеряются человеческими жизнями, на одной улице, спускающейся к морю, вовсю жарит полуденное летнее солнце, а на соседней, теряющейся а старом парке, тихо падает пушистый снег, и с полночного неба сквозь разрывы туч улыбается полная луна… И если уж этому Городу кто-то активно не понравился, этот кто-то может быть выплюнут чёрт знает куда, и необязательно в том порядке, в котором явился – я имею в виду последовательность сочленения костей и прочего биоматериала. Но Город никого при этом не убивает. Я просто не узнаю его. В глубине души чувствую его Дух, но… Плохи его дела.
- И у меня – похожие ощущения, - поделился Лекс. – Чувствую – он, но не вижу его. Что-то изменило его изнутри. А скорее – кто-то. Придётся его найти!
Воняющая старой помойкой улочка привела группу на небольшую площадь. То есть издалека это место казалось площадью; когда же на него вышли – оказалось, это просто большая сумрачная комната с куполообразным потолком, освещаемая факелами на стенах. А посреди комнаты стояла большая клетка. В клетке находилось существо – бесформенная груда грязных тряпок и плоти. И далеко не сразу стало понятно, что в клетке лежит человек.
- Это же… - Кристиан бросился к клетке и схватился за толстые прутья руками. От толчка клетка качнулась. Человеческое существо застонало и пошевелилось. Ему с видимым трудом удалось сесть, и только тогда стало ясно, что это – ужасно измождённая, грязная и замученная женщина в лохмотьях, скорее всего молодая. При одном взгляде на неё становилось жутко. Волосы - теперь уже неопределённого цвета – сбились в один грязный колтун. Один карий глаз с расплывшимися по белку кровавыми пятнами измученно глядел из тёмного круга, второй то ли вытек, то ли просто был скрыт под чудовищным фиолетово-чёрным отёком. Разбитые губы опухли под запёкшимися кровяными корками. Левая рука явно сломана. Всё тело, проглядывающее сквозь испачканную рвань, сплошь покрыто кровоподтёками и ранами, многие из которых уже воспалились и нагноились. Левая нога короткой стальной цепью прикована кольцу в центре пола клетки и почти до колена отекла и почернела.
- Тирра… - шёпотом позвал Кристиан.
Пленница перевела на него затуманенный взгляд; разбитые губы дрогнули, и она издала такой звук, от которого у всех побежали мурашки по коже: это было звериное рычание совершенно безумного существа. Рычание перешло в хрип, сложившийся в несколько членораздельных звуков.
- Чиба! – с неописуемой яростью выдавила женщина и со стоном бессильно свалилась на пол клетки.
- Идём отсюда! – позвал Кристиан. – У неё мы всё равно ничего не выясним. Вон там я вижу ещё один ход. Нам туда.
И правда, в противоположной стене имелась деревянная, окованная ржавеющим железом дверь, незапертая. За ней открылся неожиданно широкий и светлый коридор с высокими стрельчатыми окнами с витражами. Под ногами стелилась красная ковровая дорожка.
- Это была Правительница? – уточнила Лидия.
- Да, она. Тирра… Не знаю, кто и что с ней сотворил такое, она и прежде-то была несколько… не в себе… - Кристиан мрачно покачал головой.
- У неё очень сильное и здоровое сердце, - внезапно сказал Дар. – Я видел. Как-то прямо внутрь заглянул. Её пытали. Очень жестоко. И сейчас ей ужасно больно. Нога в огне… Всё отмирает. Она сгорает изнутри. Только сердце не даёт умереть и заставит её долго мучиться. Её ничем уже не вылечить. У неё внутри – смерть…
- Гангрена у неё, и очень запущенная, - с болью в голосе прервал Кристиан. – И её действительно уже не вылечить, даже если немедленно сделать операцию, имея под рукой сильнейшие антибиотики и лучшие лекарства!.. Ей осталось жить какие-то если не часы, то сутки, и то…
- Её сердце протянет дольше, - уверенно сообщил Дар. – И сознание она не теряет – то есть в том смысле, чтоб не чувствовать боли!
- Что мы можем сделать? – у Лидии от сочувствия даже слёзы выступили.
Кристиан криво улыбнулся:
- Наиболее милосердным было бы её… Да, Лидия, вы правильно меня поняли. И не смотрите на меня с таким ужасом! Вы и сами это знаете, только боитесь себе признаться.
-Убить Правительницу… - протянула Элси.
Лидия вздрогнула и прижала к себе племянницу, приговаривая:
- Ты что, деточка, ну, что ты?..
- Правду она говорит, - подал голос Альфред. – Нет другого выхода.
Кристиан и Лекс переглянулись долгим непонятным взглядом.
- А ты почему так думаешь? – спросил брата Дар.
Фред пожал плечами:
- Не знаю. Просто почувствовал, что… В общем, что это так.
Лекс и Кристиан вновь переглянулись.
Они всё шли и шли по длинному коридору. Местами стёкла в окнах были выбиты, и через них открывался унылый вид на замусоренные внутренние дворы с кособокими обшарпанными сараюшками. Зрелище мало вязалось с составленным прежде представлением о сияющем городе.
Ковровая дорожка нырнула под двустворчатую дверь, украшенную прихотливой резьбой. Дверь сама собой гостеприимно распахнулась, и это было похоже на какое-то волшебство, поскольку почему-то возникла уверенность, что никакими фотоэлементами, сенсорными датчиками или чем-то подобным в здешних краях и не пахло.
- Народ, - обратился Мэнэррик, - а все мы, часом, не умерли и не бродим по какому-то «тому» свету?
Элси посмотрела на него неприязненно, впечатлительная Лидия прижала руки к сердцу, а Лекс серьёзно ответил:
- Нет, мы определённо не умерли, а свет, как ты выразился, не «тот», а всего лишь другой.
- Да? Ну ладно, - Мэнэррик пожал плечами. – Я просто спросил, не подумайте ничего такого… Я с происходящим внутренне уже почти смирился, но снаружи – так ведь не бывает в жизни, а?
Группа остановилась перед дверью. Там висела серебристая шторка, мешающая увидеть, что впереди.
- В жизни… - Кристиан предпочёл счесть не риторическим его вопрос. – Ты воспринимаешь жизнь как свод правил, которым тебя учили с детства? В какой-то мере это и правильно. Люди договорились вести себя так-то и так-то, и это – один из законов выживания и сосуществования. И что-то заставляет основную массу подчиняться этим правилам и законам. Нельзя убивать подобных себе, нельзя запивать свежие огурцы сырым молоком, нельзя соблазнять чужую жену, нельзя ходить под крышами, когда на карнизах висят сосульки, нельзя унижать людей в зависимости от расовой принадлежности, нельзя ехать на красный свет… Масса правил и ограничений. Нельзя обзывать учителя и верить в существование параллельных, перпендикулярных и диагонально пересекающихся миров. Может, в этом и есть здравый смысл и условия выживания рода человеческого. Извини, прорвало на лекцию. Да, так вот. Эта масса правил и запретов – и есть жизнь человеческая. Она включает в себя и все элементы мировых религий, и нормы поведения, и всё такое прочее. Так к чему я веду: некоторые нормы и условности иногда можно нарушать; именно благодаря этому и происходит эволюция человеческого общества. Некоторые люди нарушают общественные законы и делают открытия, например, в науке или там в медицине. Я не хочу сказать, что всем можно нарушить всё и запросто дубасить табуреткой по голове родного дедушку. Просто, Мэнэррик, некоторым разрешено идти по воде, как по тверди, игнорировав закон о том, что так не бывает, а остальные люди внутренние убеждения преодолеть не смогут и просто-напросто утонут. Очень долгое вступление, ребята, простите, не сдержался, но если мы все не перестанем сомневаться в реальности того, что нас окружает, за этой шторкой мы обнаружим ещё один коридор, проложенный через захламлённые задворки нашего окостеневшего мировосприятия. Вот Лидия – молодец, уговорила себя видеть то, что ей показывают, Дар и Элси в силу своей природной необычности готовы принимать иные пространства, а вы, Мэнэррик и Альфред – ай-яй-яй! Можно, можно вам нарушать законы! Оглянитесь: за дверью вашей квартиры – не унылый подъезд, а другая Вселенная!
- В ковёр-самолёт верить необязательно? – на всякий случай уточнил Мэнэррик. – Тогда – попытаюсь стать нарушителем. – Он подошёл к створкам двери, потёр загогулины вырезанных узоров пальцем и даже понюхал зачем-то. И, наконец, махнул рукой:
- А, ладно, верю!
Альфред смущённо пожал плечами, когда к нему обратились все взгляды, и едва заметно кивнул.
- Тогда – дальше к продолжению сараев или к Золотой реке! – Кристиан отдёрнул шторку.
У самого порога плескались бурые волны широченной реки. На далёком другом берегу угадывались очертания частокола из огромных брёвен, тянущегося вдоль реки по обе стороны высокого чёрного замка с несколькими островерхими узкими башнями. В небе клубились тёмные с огненными прожилками тучи. Над замком играло алыми сполохами багровое зарево. Невзирая на отсутствие светила и небосвод, полностью закрытый кипящими, как в перевёрнутом котле, мрачными тучами, внизу было видно, как в пасмурный день, без ярких элементов и резких теней.
-Вот, мы поверили! – за себя и за Альфреда отчитался Мэнэррик. – Сараи отсутствуют! А это – обещанная золотая река? В ней что, золото встречается? Видок какой-то у неё… непрезентабельный.
- Золотой её назвали потому, - пустился в разъяснения Лекс, - что раньше вода в ней была – чистое золото, от берега до берега так и сверкала под солнцем, а под луной – плескалась расплавленным серебром. В пригоршню наберёшь – аж глазам больно от блеска; тысячи солнечных зайчиков так и брызнут в разные стороны… А потом смотришь – такая она прозрачная, будто её и вовсе нет. Дно в реке видно всё, разве что на самой глубине камешки не различить – из-за расстояния… И сундуки с золотом видно… Только их не достать… А выпьешь глоток-другой воды – словно изнутри очистишься, засияешь весь свежестью проникнешься, и сразу захочется стать лучше и всегда таким оставаться. Похоже на исповедь и причастие у истинно верующих, если вам это о чём-то говорит. Только если в человеке есть зло – Золотая река такого не прощает. Она и убить может. Выпитая вода внутри в настоящее расплавленное золото превращается. Или поднимется волна, накроет с головой и унесёт в глубину, превратит там в золотую статую… Впрочем, это всё предания, но и они на пустом месте не возникли.
- Да уж… - протянул Мэнэррик. – Не хотел бы я водицы отсюда хлебнуть! По крайней мере, сейчас. Не боюсь я легенд и преданий, и зла во мне вроде бы такого уж фатального нет, просто… Какая-то эта река… не очень золотая и свежая.
- Больше похожа на неочищенные сточные воды, - поддержал Альфред. – В неё влезешь – не золотым выйдешь, а каким-то – простите, дамы, - дерьмовым. Нам – на тот берег?
- На тот, на тот, - успокоил Кристиан. – Фу, вонища какая! Насколько я непривередлив к запахам…
- Я плавать не умею,- предупредила Лидия. – Элси, кажется, тоже…
- Может, из дверей плот сделаем? – предложил Альфред.
- Не пройдёт, - покачал головой Лекс. – Она нас утопит. Река. Не любит она, чтоб над ней кто-то хозяином себя проявил.
- А обойти как-то нельзя?- спросила Лидия.
- Нет, - ответил Лекс. – Если Золотая река решила преградить путь, то преодолеть её иной дорогой невозможно. Она изменит русло и вместе с ним - часть Города, лишь бы идущий встретился с ней лицом к лицу.
- Кстати о коврах-самолётах, - встрял Мэнэррик. – Их тут нет? Эта ковровая дорожка – она не?..
Кристиан слегка улыбнулся:
- Неплохая идея! Но, к сожалению…
- Я так и думал, - Мэнэррик махнул рукой.
- Может, мне мост нарисовать? – предложил Дар, но его тут же перебила Элси:
- С этой рекой у нас ничего не получится. Я чувствую. Я не смогу сказать, чтоб мост стал реальным.
- Облом, - Дар обескуражено пожал плечами. – У кого какие идеи? Кристиан, Лекс, вы же, так сказать, аборигены здешней местности, подскажите что-нибудь!
- Вынужден признаться, - Кристиан невольно повторил жест Дара, - пока светлые идеи обошли мою голову стороной.
- Зато! – опять вступил Мэнэррик и даже для значимости заявления поднял указательный палец. – Эти идеи нашли путь в мою! Кристиан, ты же сам меня только что поучал: можно нарушать нормы и условности. И в числе прочего ты привёл пример, что кое-кому можно на базе веры что-то такое делать, а именно: некоторым разрешено ходить по воде, а?
- Умница! – восхитился Лекс. – Нигде не сказано, что это – запрещено, все привыкли, что – нельзя. А на самом-то деле, раз уж оно не запрещено, то… Ну и что, что нигде не написано о разрешении! Вперёд, друзья по воде, аки посуху!
- И да не усомнимся… - тихо добавил Кристиан.
- Я предложил, мне первым и испытывать, - Мэнэррик выступил вперёд.
- Да пожалуйста, - посторонился Лекс.
Мэнэррик глубоко вздохнул и коснулся носком правой ноги поверхности бурой воды. И нога его встретила твердь! Он сделал шаг, другой, и вот уже стоит на реке в нескольких метрах от пропустившей его двери. Мэнэррик оглянулся на спутников. Открывшееся зрелище заставило его замереть на месте: дверь одиноко торчала среди бесконечного серого берега, залитого ровным толстым слоем бетона. В проёме виднелся пройденный коридор, а с другой стороны двери, если её просто обойти – тот же безжизненный бетон, неизвестно где сливающийся вдали с таким же серым и, не исключено, тоже бетонным небом. Где-то над серединой реки шла граница, чётко отделяющая серость от огненной черноты.
Мэнэррик присел на корточки, вглядываясь в бурую муть воды. Её как будто отделяло прозрачное толстое стекло, так что Мэнэррик висел над рекой в нескольких сантиметрах. Рябь волн вдруг оформилась под его ногами в подобие человеческих губ. Губы шевельнулись, и Мэнэррик разобрал что-то похожее на слово «помогите». После чего губы растаяли, превратившись в пенную волну. Вода ударилась снизу о невидимую преграду, отделяющую её от Мэнэррика, и закапала вниз грязными каплями. Мэнэррик, не замочивший ног, поднялся и приглашающее махнул рукой:
- Идите за мной, река не сделает нам ничего плохого. Ей самой плохо. Она надеется на нашу помощь, - и, обдумав сказанное, добавил: - Мне так показалось, - и уверенно зашагал к противоположному берегу.
Остальные последовали за ним.
Дверь закрылась и исчезла.
Широченная грязная река без изгибов тянулась прямой полосой меж двух безжизненных берегов; начало и конец терялись в мглистой дымке, крадущейся к замку со всех сторон. Мутная вода уже казалась просто ровной дорогой, и никому уже и в голову не приходило воспринимать её как жидкую субстанцию. Все молчали. Перед глазами стояла умирающая Правительница. Разговор как-то не клеился. Чёрный замок постепенно рос по мере приближения к нему и занимал уже почти полнеба. Только вблизи становилось ясно, какими колоссальными были деревья, из которых вытесали брёвна для частокола. Наверно, хозяин замка очень боялся за свою жизнь, раз ему понадобилась такая ограда.
Иногда из реки выплывали мёртвые люди в разной степени разложения, только вели себя не как трупы: кивали идущим, жестикулировали, указывали остатками пальцев в сторону замка и раскрывали чёрные рты, наполненные речной водой, прижимали ладони к прозрачной преграде и вновь погружались в бурые волны. Невзирая на внешний вид, они вызывали не панический ужас, а только какое-то странное чувство, похожее на тошнотворную жалость. Это Лидия так выразилась, и все согласились, что точнее определения не подобрать.
Мёртвые то ли чего-то хотели, то ли о чём-то просили, то ли жаловались – на жизнь или на смерть. Хоть и выглядели они ужасно и неестественно, но вызывали почему-то только желание понять и чем-то помочь. К сожалению, преграда не пропускала звуки. Впрочем, может, и к лучшему. Кристиан сказал, что у них всё равно уже нет голосовых связок, и издаваемые ими звуки всё равно будут мало похожи на человеческую речь. А ближе к замку утопленники перестали появляться.