Год Тигра
Новый год, ожидаемый родной тигровый год принес Мишке кучу перемен.
Если по порядку, то сначала в местной газете появилась его статья. Он всегда хотел написать что-то интересное, и еще со времен первых писем Матрешке, он понял, что у него это получается. Как будто кто-то сверху ему просто помогал, и строчки новой статьи выползали из его головы легко и интересно. Даже спустя несколько лет, перечитывая эту и другие свои маленькие творения, он с удивлением понимал, что вот как-то слишком поэтически, непохоже даже на его мышление, но так удачно писалось. Не шедевры получались, но очень занятные, остроумные и легко читаемые статьи.
Вспомнилась класснейшая учительница по литературе в школе Вера Николаевна, которая ставила ему всегда за сочинения двойки и колы. Тема не раскрыта, и на тебе Мишка, заслуженную оценку. Эх, что-то поменялось в его голове, уж сейчас бы он все сочинения переписал заново, весело и оригинально, задал бы перцу всем этим Онегиным, Безуховым да Базаровым. «...А я, страдая от безделья, при тусклой свече пишу нежное эссе, совсем не претендуя на оригинальность мысли и высказывая очевидные банальности...» Он отнес статью в редакцию, написал на всякий случай номер телефона, но ему, конечно, никто не позвонил.
Время было ужасное, работы почти не было, ребята сидели в своей комнате и гоняли в преферанс. Зашла коллега с соседней комнаты, взяла у Мишки расчеты по железобетону и промолвила: «А твоя статья, Миша, нам очень понравилась». Через минуту его друг уже читал вслух ее, и она всем тоже понравилась. А потом позвонил главный редактор и сказал Мишке, что желает с ним сотрудничать. Это была радость для Мишки, тщеславия у него было хоть отбавляй.
А в марте родился второй сын. Ждали девочку вообще-то. Маринке сделали кесарево, вышел анестезиолог и сообщил, что с ребенком все в порядке. Мишка спросил у него, а пол-то какой, а тот даже и не заметил. Только минут десять спустя вышла медсестра и сказала, что сын. Мишка сначала опешил, но потом... Он стоял в маленьком таком предбанничке и восторженно кричал «Йес!». На улице шумел ливень, промокший папашка приехал домой, расстроил тещу, и она даже отказалась с ним выпить. Уже на следующий день Мишка залез по пожарке к окну Маринки и рассмотрел свое чадо. Оно было страшное. Значит, точно, Романовская порода. Так уж вышло, что из девяти маминых внуков только один получился именно Романов, похожий на Мишку, на папу, на деда. А теща Мишкина уже очень скоро души будет не чаять в маленьком внуке. И вот в этот момент Маринка снова почему-то наехала на Мишку, написала какое-то отвратительное послание, хотя Мишкина душа пела.
А через неделю в ту же рабочую комнату зашел молодой человек и спросил Михаила Романова. Это был начальник техотдела совместной с американцами кондитерской фабрики, и его надо было срочно обучать Автокаду – чертежной компьютерной программе, которую Мишка знал лучше всех в городе, чистая правда.
Кондитерка эта была манящим местом для любого человека, про нее никто толком ничего не знал, но все слышали, что там настоящий рай. Мишка сходил на засекреченный этот объект, показал свое мастерство, потом хитро подумал, что выучить программу не так уж легко, и ему удастся на фабрике именно закрепиться. Так и произошло. Сам американский директор решил, что лучше взять готового специалиста, чем обучать своих, и в мае уже Мишка пришел на работу официально.
Это и вправду был рай. Если во всем городе пропадали то свет, то газ, то горячая вода, то на фабрике было все. А бесплатный обед его вообще сразил наповал. И первое и второе и третье (Кола, Фанта или Спрайт – на выбор). И салаты и пирожные. В общем, Мишке крупно повезло. С этой-то кондитерки и началось его карьерное шествие, продолжавшееся как раз вот к той весне, описанной в начальной главе.
Пересечения. Лиля
Однажды вечером раздался звонок. Совершенно неожиданный. Это был Сережка, он позвал к себе домой на встречу с друзьями, перечислил несколько человек, которые должны прийти. Лилька не знала что ответить, чувства были противоречивы. Сказала, что не знает, получится ли прийти. Сережка пытался настаивать. Она ответила, что, если ничего не помешает, то они с мужем придут. Как хорошо, что Сережка не позвал на эту встречу Мишку (сегодня Лилька благодарна за это Богу и Сережке).
Она долго мучилась – идти или нет. Период в ее жизни был сложный, если не сказать больше. Вид у нее соответствующий, даже одеть нечего (по ее, женским меркам, конечно). Был только надоевший до одури костюм, который, правда, в этой компании никто не видел. Заговорила об этом с родителями. Они в один голос сказали, что надо пойти, хоть отвлечься от проблем, которые давили. И Лилька решилась. Ей хотелось увидеть Мишку, но она и побаивалась этой встречи. Она представляла, что пойдет с ним танцевать (с чего это взбрело ей в голову) и обязательно поговорит с ним, найдет нужные слова... Нет, страшно... А может он все поймет по ее глазам... Или нет, она сделает вид, что у нее все хорошо... И тогда ей придется весь вечер из себя что-то изображать, а ему весь вечер смотреть на эти «кривые зеркала»... И еще при этом столько свидетелей... Кончилось бы это ужасно(!)...
К концу вечера в прихожей, когда Лилька звонила дочке, к ней подошел Валера и тихо спросил: «Почему ты так с Мишкой? Он же до сих пор тебя любит!» Вот это был шок. Она не знала что ответить, не ожидала такого вопроса. Слезы навернулись на глаза, но на ее счастье был какой-то полумрак и она подумала, что Валерка ничего не заметил. Сказала ему какую-то несвязную общую фразу, запуталась в словах...
Ей захотелось поскорее уйти. В этот момент в прихожую вышел муж. Лилька заторопилась домой... Ушли они почти сразу. Когда вышли, на улице только пошел снег, мокрый, липкий, холодный... Зонта с собой не было. Слезы катились по ее щекам, смешивались с противной влагой ноября... Муж вроде ничего не заметил. Хотя спросил: «А чего это Валера пытался за тобой ухлестывать?»
Сережка же просто напился до беспамятства почти в самом начале вечера, а к концу просто исчез где-то в соседней комнате. Лилька поняла, что является одной из причин этого. Но это вызвало в ней только жалость.
Долго прокручивались в голове Валеркины слова, хотелось повернуть жизнь вспять, изменить все... И полное бессилие, и никакой, даже маленькой надежды, никакой... И снова уход в себя...