" ... В надежде на чудо, которое... даст место в новом, другом порядке"
Лотта Лутасс. Голоса в пространстве.
Роман. ИЛ (3),2007
Внутренний голос вопил сильно, но однообразно. Его «зачем и почему» за несколько дней истерзали Анну Ивановну. Звуковой голос при этом вел себя необычно – в почти начале истории его плачущие интонации раздавались в течение минут двадцати последовательно в двух общественных местах города С-П, затем он сник, и не выдал ни слова. Ближайшие родственники даже не подозревали о разыгравшемся в душе Анны Ивановны столкновении начал. В какой-то момент, сидя в переполненном вагоне метро, и встретившись глазами с ближайшим соседом, плюхнувшимся на освободившееся место по праву варвара, и, несомненно, убийцы, процедившего ей «заткнись, пока ноги носишь», Анна Ивановна почувствовала, что внутренний голос может и помолчать немного. Он заткнулся в тряпочку и задрожал от страха вместе со всеми прочими частями ее целостного организма. И молчал, пока она первая поднималась по лестнице, а «этот» следовал за ней – ему тоже ее безэскалаторная станция оказалась нужна. Когда громила растворился в толпе, на свежем воздухе Анна Ивановна даже улыбнулась – пространство Лотты Лутасс в край рваной тучи - и все, а дальше нормальное мироздание с солнцем и весенней синевой.
Однако к ночи внутренний голос пробудился, и Анне Ивановне пришлось сказать, что она не знает, зачем одаренному шведскому автору понадобилось оттачивать свое мастерство, прибегая к садистскому инструментарию. Возможно, в этом романе проявился дозозависимый эффект – других произведений, и с какой дозы начиналось, теперь не узнает никогда. Интернационал галлюциногенного писательства с переводом со шведского на русский, одного потребителя лишился безвозвратно. Потребитель попал в ловушку по своей воле, это так. Предстоит еще выбраться, и полностью исключено прочее, включая библиотечные походы, и посещение здания администраций С-П. Библиотеке С-П предстоит оказаться на своем месте и обрасти своими сосульками, самыми сказочными из всех сосулек. Проходя сбоку от них, она должна подумать опять с прежней теплотой «моя библиотека».
Случилась история. Она началась даже не в вагоне электрички 14.28, тем более не в районной библиотеке С-П.
Понятно, наверное, что "С-П" - не город Санкт-Петербург.Свой, подмосковный есть С-П. А еще, может, кто помнит, что СП -совместное предприятие, и Анна Ивановна находит некий добавочный смысл, чтобы и родной подмосковный город, и совместное предприятие( реальности, например, и абсурда, как показали разыгравшиеся в дальнейшем события, исходили от написания двух заглавных букв -СП.)
Но сама история началась в другой библиотеке – московской, за 2 дня до этого. Анна Ивановна не посещала ее месяца 2, ждала, чтобы журналы поднакопились. Сладкая мысль - пойду и возьму сразу много журналов.
В четверг целых два нужных позарез журнала как миленькие, стояли на полке. В ее рюкзак они попали вместе еще с тремя, не своими, но совсем свежими.
Дома вид журнальных обложек ласкает Анну Ивановну, она перебирает их, радуется мягкой фактуре легкой обложки известного по названию журнала. Московский, совсем рядом – примеривается к нему. По телевизору она давно следит за умницей – зам главного редактора этого журнала. Немолодая, и не молодящаяся, с безупречным вкусом интеллектуалка с темной челкой, в очках, с хорошим овалом лица и стройной шеей - привлекательна, безусловно. Четкие прекрасно построенные фразы сливаются в безупречно сильные аргументы за, или против. Анна Ивановна гладит обложку, радуется, что к выпуску и этого номера ее любимица, несомненно, причастна, предвкушает удовольствие встречи, и переходит к другому изданию. Тоже свежайший номер, соответствует еще длящемуся месяцу.
Анна Ивановна начинает листать. И сначала чисто визуально чувствует симпатию к расположению текста, пока еще вовсе незнакомого. По страницам – свободно и легко свет проникает через цепочки букв, какая-то часть отделена разрывом от прочего. Два, или три столбца отделены в два раза большим разрывом, потом следуют еще шесть столбцов прозаического текста. Раздолье глазам, которые в благодарность отсылают в мозг мессидж, что помимо голой словесной информации, страницы содержат эстетическую составляющую геометрических фигур. Как титры современных фильмов - с колонками и ромбами, и зубчатыми и иными орнаментальными линиями, образованными из определенных слов. Искусство расположения текста по визуальному полю, и магия его безошибочна.
Красивое журнальное поле.
Анна Ивановна вспомнила, как отпугнул когда-то Доктор Живаго, напечатанный во вдохновенную перестройку в толстом журнале. Серое поле газетного качества сплошь заселенное буквенными скоплениями. Нужно было вчитываться, мысленно разряжая пространство до удобоваримого. Плотность событий на единицу площади журнального листа невероятная – герой за абзац мог оказаться в совершенно ином месте и в другом окружении лиц и времен. Только стихотворное послесловие заставило, наконец, поверить, что состоялась встреча с гением.
Анна Ивановна еще секунду любуется воздушно оформленным текстом. Переходу к усвоению смысла текста уже предшествует дружелюбие к автору. Она начинает читать первое попавшееся
"Чернота – тоже зеркало
Свет отбрасывается вверх, к небу, и обратно
Город покоится в долине мрака.
Светится, как горсть побрякушек, брошенных в песок
Как горсть ярких стекляшек,
Светится, как одинокое, мерцающее скопление звезд попеременного блеска.
Улей огоньков среди гор."
Ну ка, ну ка, это же так хорошо! Захотелось открыть начало
"Обособление еще смутно и неявственно.
Медленно кружащий, известково – белый сумрак,
Гладкая пылевато – зернистая стена.
В начале – только мгла и бесформенность,
Непроглядная муть, пока не закрепится своеобразие.
Нечто неровное, шершавое, уже проявленное.
Объединяющее средоточие"
Стоп, нужно было сказать ей себе самой, сейчас ловушка захлопнется.
Покорена полностью – выверенные фразы, неимоверная сила скупых мазков.
Писать нужно только так, а не ворочать тяжеловесные глыбы с бесконечными деепричастными оборотами. Она понимает твердо и безусловно – все последнее время занимается черной работой, ворочает тяжеловесные глыбы – не подъемные ни для кого. Благой порыв изложить непустые мысли обречен. Каменоломня отпугнет любого. Нужно разгребать. Своими голыми руками, хотя бы освободить подъездные дороги.
Сейчас перед глазами пример фантастического свойства. Все вместе. Слова, фразы, место в пространстве.
Анна Ивановна начинает читать. Сначала странично, но скоро догадывается – представлена клипотека. Один клип сменяется другим. Можно менять местами, пробует. Правильно – автор держала такой фокус в голове. Разгадывает Анна Ивановна, радуется.
Незаметно радость у нее оказывается в одной стороне – там, где почтение к автору, в другой - как на дрожжах увеличивается масса образов и элементарных частиц материального пространства автора.
"Глина и соломины в саманном кирпиче, колокола на белой башне, пласты цинка, руки, роющие землю в поисках серебристо-белого, руки, роющие ходы, жилы полости, руки, ворочающие камни, деревянные сваи, бетон, вокзал, громадные вентиляторы, кромсающие воздух, кубы бетона – город, запрессованные в асфальт хребты, кости черепа.
В пустыне,
вдоль шоссе в пустыне,
вдоль улицы в пустыне
окаймленной иссохшими горами,
окруженной иссохшими равнинами
можно теперь создать город, где мысль обо всем, что вокруг, обо всем, что совершенно иное быстро исчезает."
Анна Ивановна, вы никогда не были на гипнотическом сеансе – пожалуйста с доставкой на дом., идет загрузка, расслабьтесь – мысль обо всем, что вокруг, обо всем, что совершенно иное быстро исчезает.
"Блистающая бездна распада."
В гипнотическом состоянии, Анна Ивановна переживает катарсис парада обреченных. Блистательный текст. И на прямой вопрос автора отвечает. Нет, не длинная глава, да, разрывы строк очень хороши. И не спрашивайте, пожалуйста, как лучше – постоянно рубить строки или же пусть идут сплошняком - все как сделано в этой главе, все мастерски.
Появляются кролики. Сначала один, главный.
"Он машет лапами, жестикулирует, а лапы воняют, на них засохшие бурые следы, он обшарил на улице все мусорные баки. Кролик сидит, удобно устроившись в кресле."
Анна Ивановна соображает, что искусство автора, еще и в том, что разрывы в пространстве текста предполагают разрывы во времени. Она послушно отодвигает журнал. Все на сегодня сеанс закончен.
Но нет. Вечером
"дверь открывается, входит кролик. Я – Кролик, говорит он и становится у самой стены. Дверь открывается, входит еще один кролик. Я – кролик, говорит он (с ударением на «я»)."
Страница быстро заполняется кроликами.
"В комнате уже совершенно нечем дышать, и они все время толкают друг друга. Дверь открывается, входит кролик. Я – Кролик, говорит он. Вы же видите, Кролик – это я, и я вон насколько больше всех остальных. Дверь открывается."
Нет, это я Кролик, это я больше всех остальных, и я другой – подопытный, говорит Анна Ивановна, встает и закрывает дверь. 15 кроликов остаются с ней в комнате.
Проходит 2 дня – нужно съездить в подмосковный город С-П. Кролики! Мы поедем на электричке в С-П. Не разбегайтесь – журнал уже в рюкзаке.
В 14.28 электричка отправляется, место занято, журнал извлекается, Главный кролик начинает:
"Знаешь, что лучше всего? Незаконные свалки мусора возле шоссе, в старых карьерах и в лесу. Там и старые поломанные холодильники валяются, и сгнившие, пустые картонные ящики, и автомобильные покрышки, и рваный линолеум. Без всего этого я могу обойтись А вот между ними и под ними...
Он причмокивает, откидывается назад.
Мелкие обрезки тканей, разрозненные носки, лоскутья одежды, комья влажной бурой бумаги. И самое что ни на есть лучшее...
Он умолкает, закрывает глаза, шевелит ноздрями и долго сидит не двигаясь, потом делает глубокий судорожный вдох.
Самое лучшее, говорит он. Самое что ни на есть лучшее – это матрацы. Старые замызганные, на которых можно найти волосы и перхоть. Лечь на них и нюхать, погружаться лицом в затхлое амбре. Чувствовать пятна и затвердения там, где пристали выделения тел."
Анна Ивановна уже не сомневается, что к этому сеансу припасены галлюциногены. Вдыхать, погружаясь лицом в затхлое амбре . И еще действует предыдущий гипноз.
Ребята, говорит она кроликам, давайте, быстро по вагону, тащите всех сюда. Клипы Лотты Лутасс безразмерные, в них прекрасно разместятся и вагон с рыночными тюками и сонными лицами уставших челноков, и любой вид из окна. Зачем сидеть в благополучной Швеции и с натугой вспоминать забытые картины детства - пятидесятые годы бедной еще страны. Смотрите, какой колорит добавляют пестрые полиэтиленовые монбланы у каждого куста образца 2007 года подмосковного пространства. У нас получится отличный микст. Кролики не лезьте в окно.
Разбежались. С каждой остановкой их становилось все меньше, с платформ неслись к приглянувшимся свалкам.
Остался один Главный кролик. Втроем, не считая вагонной публики, ближе к Х-ву, замечают, что электричка еле плетется. Анна Ивановна вклинивает собственную фразу «так и опоздать недолго», но третий ее пропустил мимо ушей. «Он» занят своим разговором с экс-женщиной (трупом?).
« Вот цвет, который тебе подходит», говорит Он (не кролик, человек?).
"С размаху дает пощечину, но черты ее не меняются. Приводит ее в порядок, испытывает особое удовольствие – фотографировать разные, но всегда одинаковые сюжеты, где модель меняется, а поза всегда одна и та же. Теперь и она как другие. Одна из Его множества. Сообщает, что будет приходить три дня, потом должен заняться другими. Ее взять не может, при всем желании. Ты начнешь пахнуть, и кожа твоя станет на ощупь слишком холодной и шершавой.
Утром кролик сидит в кресле, смотрит на Него, кивает.
Чудесно, говорит он, чудесно."
В пятом часу Анна Ивановна оказывается на платформе С-П.
Кролик занялся привокзальной свалкой, и потерялся из виду.
Швед «Он» тоже чуть поотстал, фотографировал нешведский город со стороны вокзала. Анна Ивановна начинает явно беспокоиться, что и сегодня останется без очков. К закрытой Оптике на Воловой, она подошла в день, указанный на квитанции. Сегодня бы ей очень хотелось получить новые очки. Анна Ивановна немедленно отправляется в путь одна сразу по насыпи, не выходя на привокзальную площадь. Журнал в рюкзаке, но ее голова продолжает жить пространстве микст вместе с другими частями тела и организма.
С насыпи самая выразительная панорама Лавры. Анна Ивановна, как и всегда, старается пройтись взглядом по экспоненте вершин куполов и башен. Но кучи мусора на черных лохмотьях подпаленной прошлогодней травы взгляд перехватывают.
К посадским кучам полиэтиленовостей всевозможных цветов добавляется вонючий матрац. Затхлое амбре перебивает реальные запахи.
Эффект ЛСД вполне воспроизводим – нужно только перо мастера. Глотать таблетки одному – потреблять эффект миллионами. Помимо желания и воли. Ползучая массовая атака.
Укрытие предоставляется неожиданно методом переключения. Анна Ивановна чувствует, что сейчас на первый план выдвинется сила сфинктера мочевого пузыря. Не подведи, дружок. Пока не подводит, начинает жить результатом простой мысли серого вещества Анны Ивановны. Она же пойдет мимо библиотеки.
Мысль о том, почему в С.-П. нет удобно расположенных общественных туалетов, приходит гораздо позже. Пока на освоенном пространстве - (роман + дорога с хорошим обзором загаженной местности) места для общественного туалета не предполагается вовсе. Естественней – присесть за горой мусора, не заботясь о прочем.
Кролик, появившийся невесть откуда, силится вспомнить, что обозначает выражение «стесняться». Голос коллективного Я пространства микст поизносит спич о вреде подобного анахронизма.
Первый, бросивший сумку со своим мусором на дорогу, призвал всех остальных делать также. Стеснение стесняет размах руки и прочих частей тела.
Но мозг Анны Ивановны уже обозначил спасение. Нечистая сила может не извергаться болотными фыркающими пузырями поверх рукотворной нечистоты. Надо только еще раз произнести
Библиотека
Снова встать на твердое основание.
Цивилизация первозданного значения – материальная и духовная культура. Словарь когда-то счел необходимость уточненного толкования ее синонимов, и Анна Ивановна как никогда нуждается в обеих составляющих цивилизации. Она предвкушает, как откроется с детства знакомая дверь.
Пока она сворачивает на В-скую улицу с железнодорожного переезда.
Видит Клоуна – он четвертый. Дожидается Анну Ивановну здесь, стоя у намалеванного рекламного щита, прибитого к одноэтажному старому жилому некогда дому. Клоун издалека показывает ей кивком на щит. "Беззвучно смеется, и помпоны колышутся. Костюм красно-белый. Левая сторона полосатая, правая – сплошь красная. Посередине ряд белых помпонов. Он в белых перчатках, на голове красно-белая шапка, тоже с помпонами." Он только что из Швеции, "связка разноцветных шариков привязана" к фонарному столбу.
Анна Ивановна секунду разглядывает клоуна. Идет дальше.
На его слова, что она скажет в библиотеке, отвечает, что хотела бы узнать, какие журналы можно будет брать здесь, чтобы не возить из летом из Москвы.
Клоун соглашается. - Зайти сначала в туалет можно без слов. Она сама знает знакомую дверь.
Говорит, что прилетел из Швеции, чтобы объяснить, как образуется трупный жировоск. "Это воскоподобное вещество. Образуется из телесных жиров в процессе гидролиза, при котором выделяется глицерин и ряд жирных кислот."
Анна Ивановна говорит, что не причинит хлопот при уборке туалета. Она опорожнит лишь мочевой пузырь. Она всегда делает это аккуратно.
Знакомая с детства дверь библиотеки захлопывается за Анной Ивановной со словами «Кто вы такая, идите отсюда, вам говорят».
Клоун с довольной улыбкой сообщает, что о таком представлении никогда и не мечтал. Швеция скучна, приходится напрягать фантазию.
С.-П. - умопомрачительное место. Как легко библиотека превращается в цирк, а цирк в секционный зал. Парочка сотрудников библиотеки вполне овладели искусством расчленения тела. "Зверюга" у нас делает это не так споро, "он расчленяет, потом дважды проваривает, использует всякий раз четыре коробки чистящего средства. Два часа он варит верхнюю часть и столько же нижнюю. Он превращает плоть в студенистую растворимую массу, которую легко спустить в унитаз. Снятую кожу помещает в холодный соляной раствор". А этим, как я понял нужно отделить только голову от прочего. Они работают с головами. Все остальное их не касается. Головы они препровождают к абонементу, или ведут в читальный зал. Изящно и всегда только о высоком. Никаких мочевых пузырей.
Клоун задумывается. Потом, говорит, что, наверное, жировоск для них все-таки проблема, наверное, налипает на подошвы. По линии отрыва головы телесный жир может разбрызгиваться, прилипать к полу и оставаться там до образования жировоска. Лучше сразу варить с чистящим средством.
Анна Ивановна уже плохо слушает Клоуна. Невпопад спрашивает его, есть ли в шведском языке глагол «изгаляться». Клоун удивленно поднимает брови. Анна Ивановна поясняет, что это то, чем занималась та, в полосатой кофточке. Она, в данном случае имела опорожненный мочевой пузырь и упражнялась в особом виде красноречия – а, это у русских называется «изгаляться».
Очень хорошо. Нет, в шведском нет глагола, выражающего радость по поводу унижения другого лица. Почему ты не сказала, что твоя голова хотела бы оказаться в читальном зале.
Потому что не была готова к вивисекции. Я им показывала свой паспорт, почему они все спрашивали, кто я такая.
Они давно не видели полностью живого человека. Они забыли. Твой паспорт показался им биркой к банке с головастиком.
Очень смешно.
Спасибо. Я за очками.
Потом в администрацию? Туда наш Апостол тоже собирался.
Проповедник? Может, ошибка при переводе?
Не знаю, он один из наших.
Но почему Апостол? Рядом Лавра, там самозванцев не любят.
Апостол и все. У вас ссылались на Европейский опыт и разработали закон о местном самоуправлении. Апостол сказал тогда, "испробуй на них, к чему можно придти. Еще ему известно много такого, что человеку знать не положено."
Он действительно знает, почему из одной администрации получилось две?
Он знает, но тебе знать не положено. И вообще, он не хотел. Это трудности перевода с европейского на русский. К переводу он не причастен.
.
По дороге из «Оптики» Анна Петровна соображает, что сначала нужно уточнить в какую ей администрацию нужно. Еще в библиотеке Клоун сказал, что ей не плохо бы довести до сведения вышестоящей организации, что давно приняты бэджики. Во всех библиотеках и других общественных местах. Удобно, снимается момент анонимности в прениях и устных заявлениях. Анна Ивановна и сама придерживалась такого же мнения. Администрациям С.-П. тоже хорошо с бэджиками. Всем без исключения, кому положено.
Меньше года назад ей довелось узнать, что теперь вместе с одной администрацией в здании на площади размещается еще одна администрация. Тогда она даже пыталась уточнить – как общее количество администрирующих соотносится с численностью жителей С-П. Неужели эта численность так сильно возросла? Эта немолодая, но наивная душа имела когда-то дело с понятием «норматив». Число врачей на 1000 населения, число педагогов и воспитателей. Наверняка был норматив числа общественных туалетов,
Анна Ивановна полагала, что и администрирующие, как прочие поглощатели бюджетных денег тоже находятся в общих градациях. Тогда на нее посмотрели так, что вспоминать об этом сейчас ни к чему.
Клоун уже на пути в Швецию, от местной специфики устал.
Точно – прощаясь, выглядел выжитым лимоном. И я отнюдь, не лучше - констатировала она, посмотревшись в зеркало перед умывальником за дверью с барышней в ромбике. Теперь умыться, причесаться, и к указанному дежурным на входе, кабинету. Так, пока заседают. И хорошо даже, посижу.
"Я побуду с тобой, говорит Апостол. Составлю тебе компанию и допрошу обо всем, что произойдет, и погляжу, усвоен ли урок, выучены ли слова наизусть.
Он кладет руки на колени, начинает что-то неразборчиво бормотать, смеётся и все время ерзает на сиденье."
Анна Ивановна скоро перестает прислушиваться к бормотанью Апостола, достает из рюкзака тетрадь, записывает то, что обещала сделать в этих стенах два месяца назад.
Анна Ивановна посещает административное здание примерно раза два в год, на протяжении четверти века. Два ключевых события определяют эту особенность 1 - произошедший пожар частного дома, где росла,
2 – отсутствие противопожарного подъезда к этому дому до сегодняшнего дня.
В последний год коллизия развивалась уже при участии двух администраций. Каждая – со сложной сетью
своих кабинетов (часть их них уже метастазировала в соседний поселок)
и подчиненных организаций.
Условие одно для всех кабинетов – уклониться от действий, но дать ответ заявителю в течение месяца непременно. В феврале, когда Анну Ивановну по третьему кругу стали отсылать в те кабинеты, где только что была, в порыве возмущения произнесла « больше невозможно, только описывать». Раньше заканчивали ... только писать в газеты, сейчас описывать.
Свидетельства эпохи.
Так что пока Анна Ивановна сидела перед кабинетом этажом выше .
И спустя 2 месяца после означенного восклицания записывала прежнее. Вне стен заведения главное желание - оказаться в точке равновесия и забыть очередной злосчастный визит - у Анны Ивановны пересиливает.
Сейчас ее приглашают в кабинет. Апостол едва заметно кивает.
Что Вам нужно было в библиотеке? Почему Вы сразу направились к туалету?
Это было нужно мне в первую очередь.
Видите!
Люди перед представлением в театре заходят в туалет.
Но вы не назвали никакой другой причины посещения библиотеки.
Считала унизительным для себя после обрушившегося на меня хамства. Ужасная нечистота низвергалась на голову. Это не библиотека, подумалось сразу - общественный туалет, в котором размахивают шваброй и запрещают путь к кабинкам. Зачем работнику туалета рассказывать о своих других намерениях.
Но вы понимаете, что библиотека не общественный туалет.
Библиотека – общественное место. Его содержание определяется по общему списку расходов, в котором есть место и всему другому общественному.
Даже если денег по этому списку едва хватает только на библиотеку.
Есть понятие общественной социальной солидарности.
К нему все время прибегают высокие государственные деятели, говоря именно о подобных социальных списках со страждущими
лекарств,
духовной пищи,
и всего остального, что необходимо социальным группам.
Это только Апостол может сказать, что тогда и список должен быть только один, если денег на все не хватает.
И «содержание численности администрирующих» - в одну обычную строку, не первую.
Еще лучше - сообщающимся руслом со строкой «содержание вверенного пространства». - С необходимым числом мусоровозов и общественных туалетов.
Нет денег.
Тогда подождем со второй администрацией. Первое главнее - социальная солидарность.
Я - говорит сотрудница первой администрации - поняла. Вы хотите оставить заявление.
Да, о бэджиках. Очень удобно.
Вам следует писать на имя заведующей управлением культурной и молодежной политики.
Спасибо. Апостол ты слышал, как это прозвучало -
КУЛЬТУРНАЯ ПОЛИТИКА – песня всех песней. Сладкая, как халва, даже если нет денег, правда? – говорит в коридоре Анна Петровна со слезами умиления на глазах.
Пиши о бэджиках, а потом ...
Ах, да, ты еще будешь смотреть, как я усвоила урок. Мне нужно сказать.
"... первое, что придет в голову", все равно все забыли, что означает Politika в переводе с греческого.
"Самое первое, что придет в голову. Говори сразу без колебаний."
Только лозунг. В этом коридоре с такой вывеской в голову приходят лозунги:
Культурная политика для культуры людей с головами, глазами и прочими частями.
Сделаем культурным все пространство жизни.
Апостол, я правильно усвоила урок? Анна Ивановна ждет ответа.
Апостол "(тихо)
Тот человек, что в глубину копнет,
сокрытое найдет."
И вроде лозунг правильный, и прочитанный роман оказался написанным мастерски, но ближе к ночи сначала и не очень даже сильно завопил внутренний голос. Его « зачем и почему» за несколько дней, чуть было не истерзали Анну Ивановну.
Но спустя дней восемь показался краешек весеннего неба.