На вираже судьбы

Ольга Камашинская
Пролог
Мужчина проснулся, но долго не открывал глаза. Боялся. И не напрасно. Когда он, наконец, поднял тяжелые веки, то снова, уже привычно, закружилась голова, и окружающие предметы поплыли перед ним тошнотворной нескончаемой каруселью. Тогда мужчина напряг глаза, до головной боли, сфокусировался. Головокружение прошло. Но привычных очертаний палаты не было. Потолок и стены извивались в виде неправильных, выгнутых ромбов. Он попытался встать и пойти, но не смог, потому что пол тоже был вывернутый, неровный, и, как ему казалось, дугой поднимался перед ним в виде кривого мостика. Мужчина поднял ногу, шагнул на этот мостик, но пол почему-то оказался не там, где он его видел, нога провалилась вниз, он споткнулся и упал. Стал подниматься, опираясь на кровать, задел тумбочку. Стакан с водой, стоявший на ее краю, упал и разбился. На шум прибежала медсестра, стала укладывать больного на кровать, приговаривая:
- Ну зачем, больной, Вы опять встали? Доктор же сказал Вам лежать, не подниматься. Вот поправитесь, и тогда пойдете.
Мужчина молчал. Он смотрел на девушку и удивлялся, почему у нее халат какого-то страшного, багрового цвета, хотя должен быть белым. И стены в палате странные, ядовито-лиловые. Он замычал, пытаясь выразить эту свою мысль, но не  смог вспомнить ни названия цветов, ни предметов. Мелькали в голове какие-то отдельные слова, но он не знал, что они обозначают, и, тем более, не мог их связать в предложение. Он устал и лег на кровать. Какое-то время пробыл в забытьи. Потом услышал, как открылась дверь. Открыл глаза, сфокусировался, увидел, что в скособоченную ярко-желтую дверь входит женщина, показавшаяся ему знакомой. Женщина подошла ближе. Начала что-то спрашивать, потом кричать. И на глазах черты его лица стали искажаться. А тело ее увеличилось в размерах. Страшное лицо надвинулось прямо на него, оскалились острые длинные зубы, руки и ноги превратились в щупальца, тянулись к нему. И вот он один на один остался с огромным жутким спрутом, который хотел его убить. Мужчина задрожал от страха и спрятался под одеяло, а голову засунул под подушку.
В палату вошел врач и сказал:
- Простите! Мне жаль, но его нельзя сейчас беспокоить. Вы понимаете, это острое состояние, галлюцинации, страхи. Возможны любые реакции. Вот пройдет пара недель, тогда сможете общаться. А сейчас мы Вашему мужу поставим капельницу, введем сильнодействующие препараты.
- А Вы уверены в диагнозе? Может, лучше в Москву отвезти? – спросила женщина.
- Можем не довезти, - вздохнул врач.
- Неужели все так серьезно? – женщина глядела на него настороженно и недоверчиво.
- Да.
- А от чего могло возникнуть такое заболевание?
- Острый реактивный психоз развивается от сильных стрессов, часто на фоне  усталости, переутомления. Возможно, было какое-то отравление. Мы взяли кровь на анализы, определим, есть ли в ней наркотики, яды. Результаты будут готовы через несколько дней. Тогда Вам скажу точнее.
- Ну что он делал на этой улице Лазурной, не пойму, - раздраженно сказала женщина.
- Ну, тут пусть милиция разбирается, что Ваш муж делал там, что мог выпить или съесть, какое потрясшее его событие могло произойти в последние часы перед болезнью, а я в этом не советчик, - врач пожал плечами.
- Да они дела не открывают, нет состава преступления, говорят, - возмутилась женщина.
- Наймите частного детектива, - посоветовал доктор.
И они вышли из палаты.

 
Глава 1

Высокий, стройный мужчина вышел из Мерседеса и пошел к зданию клиники косметической хирургии «Надежда». Походка у него была легкой и упругой, движения уверенные и свободные. Трудно было, глядя издали на него, подумать, что ему через несколько месяцев исполнится пятьдесят лет. Да и вблизи он выглядел моложе своего возраста. Волнистые темно-каштановые волосы с проседью. Модная стрижка. Синие красивые глаза. Правильные черты лица. Элегантный темно-синий костюм. Модельные черные ботинки. Его можно было принять за известного тренера. Или за дипломата. Или за плейбоя, проводящего время на горнолыжных курортах в Альпах и на Лазурном берегу Средиземного моря. Но нет. Олег Владимирович был простым русским хирургом. Точнее, не простым, а блестящим хирургом. И времени на занятия спортом и солярий у него не было. Изредка он ходил с семьей на лыжах, да иногда купался в реке около своего коттеджа в теплые дни. Диету не соблюдал. Когда пузатые одышливые мужики-ровесники спрашивали, что помогает ему быть в такой хорошей физической форме, то Олег Владимирович с улыбкой отвечал: «Тяжелый физический труд и сексбол».
Некоторые удивлялись. Далеко не все представляют, насколько тяжела не только морально, психологически, но и физически работа хирурга за операционным столом. Ну а сексбол – это был отдых. Не случайно говорят, что слабость сильного мужчины – это женщины. А Олег Владимирович был наделен особой харизмой, умением нравиться людям, особенно женщинам, базирующейся на его особой сексуальной энергетике.
  Он вошел в здание, и пошел по коридору своей клиники, механически отвечая на приветствие врачей и медсестер. Ему было чем гордиться. Все радовало глаз. Евроремонт. Цветы кругом. Удобные кресла и диваны. Красивые ковры. Все сделано со вкусом и любовью. Но почему-то последнее время радости он не испытывал, приходя в клинику. Наоборот, наваливалась усталость и безразличие. А в этот день ему не хотелось даже идти в операционную. Он представлял, как будет вырезать куски жира с живота стокилограммовой пациентки, а потом удалять еще жир дренажами с бедер. И поморщился от отвращения. В голову полезли ненужные мысли. «А зачем все это надо? Оперировать от ожирения тех, кто просто распускает себя    - двигаться не хочет, а ест непомерно много… Или делать молодым и красивым лицо у шестидесятилетней старухи, которая еле ковыляет на своих артрозных ногах… А порой решать хирургическим путем чьи-то психологические проблемы. У девушки просто комплект неполноценности, нет веры в себя. Исправив форму носа, она найдет другой недостаток – и станет увеличивать себе грудь, потом захочет изменить свои уши и т.д. Но такие пациенты – источник дохода косметических хирургов. И, конечно, ему придется идти на поводу у своих клиентов, не пытаясь их в чем-то разубедить». Сначала Олегу Владимировичу нравилась  пластическая хирургия, исправлять врожденные дефекты лица, последствия травм – возвращать человеку уверенность в себе. Это было прекрасно. Его привлекало то, что можно сделать некрасивое лицо красивым, это вечное стремление к совершенству. Результаты его операций были великолепны. И люди к нему потянулись. И появились тогда новые возможности в стране: у людей деньги на подобные операции, а у медиков – разрешение открывать частные  клиники. Сам бы он, может, и не стал заниматься этим всерьез. Но жина его бульдожьей хваткой вцепилась за перспективную возможность разбогатеть. И была права. Она стала движущей силой создания этой клиники. А Олег Владимирович – ее творческим началом, уникальным талантом, который смог здесь реализоваться. А теперь он, видимо, просто немного устал от постоянных перегрузок…
Олег родился в благополучной интеллигентной семье. Мать его преподавала пропедевтику внутренних болезней в мединституте. Отец был доцентом кафедры иностранных языков в университете. Родители любили песни Окуджавы и Высоцкого, книги Паустовского и Ремарка, поэзию Серебряного века.  Они могли допоздна просидеть со своими друзьями за бутылкой красного вина, споря о политике и призвании человека, об истории и будущем  России. Они были честными и мыслящими людьми, но мало приспособленными к реальностям нашей трудной жизни. Для них проблемой становились сломанный унитаз и упавшая гардина. Олег рос совсем другим человеком. Он не любил длинных бесед, редко читал стихи, не хотел учить иностранные языки. Отец как-то раз, показывая десятилетнему сыну свою библиотеку, с гордостью сказал
- Когда-нибудь ты прочтешь все эти книги великих историков и философов. Цицерон. Маркс. Шопенгауэр. Кант. Запомни эти имена.
А Олег в ужасе съежился, представляя, как он будет вталкивать в свою голову все эти сложные, толстые и нудные книги. Он увлекался совсем другим. Брат его матери, дядя Гена, возился со своей машиной, и мальчик с пяти лет внимательно наблюдал за ним. В десять лет он мог уже сам не только вбить гвоздь, но и сменить прокладку в гудевшем кране, починить утюг и велик. В двенадцать лет он ремонтировал за деньги пацанам  со своего и соседних дворов мотоциклы и мопеды. А, став чуть постарше, чинил машины взрослым соседям – мужикам. Все, за что Олег брался, получалось у него ловко и красиво. На даче, подростком, он перекрыл толем крышу, сколотил сам, один, сарай и новый туалет. Дядя Гена с гордостью говорил:
- Моя школа!
Но ему было далеко до племянника. Еще дядя Гена приобщил мальчика к филателии и нумизматике. Мальчик стал собирать марки, монеты, значки. И очень рано понял, что можно покупать у одних любителей те же марки, и продавать другим дороже, с выгодой для себя. Он стал завсегдатаем сборищ коллекционеров. В шестнадцать лет, на ремонтах и спекуляциях, он зарабатывал в месяц порой больше начинающего инженера. Тогда Олег очень любил деньги, копил их, перебирал купюры, раскладывал по пачкам, прятал в своей комнате в разных укромных местах. Иногда покупал себе джинсы, модные куртки, кассеты, ходил в кино. А потом поставил цель – купить себе  машину и квартиру. Родители жили в своем мире и не догадывались о бизнесе сына.
       Когда пришло время выбора профессии, устроили дома  семейный совет.
Дядя Гена кричал:
- Только инженером! У него такие руки и голова! Олежка технику чувствует, соображает, что к чему.
Отец, Владимир Юрьевич, убеждал сына, что нужно изучать иностранные языки. Всегда можно устроиться преподавателем или переводчиком. И, даже если попадет учителем в школу, то у  мужчины-педагога перспектива вырасти до директора школы, очень велика.
 Мать уговаривала Олега поступать в мединститут, тем более, что она будет в приемной комиссии и поможет ему попасть. Светлана Кирилловна хотела, чтобы сын тоже стал врачом. И еще выдвигала другой аргумент. В «меде» есть военная кафедра, и Олега не заберут в армию во время учебы. Этот вопрос был больным для всей семьи. Дело в том, что сын Геннадия Кирилловича служил в Афганистане, был демобилизован по ранению. Раны зажили довольно быстро, но война оказалась психической травмой для молодого, эмоционального парня. Юра стал нервным и вспыльчивым, у него случались приступы ярости и агрессии, из-за которых он не работал долго на одном месте и не мог создать семью. Лечение у врачей разного профиля результатов не дало. Юра начал пить, употреблять наркотики, а в двадцать три года закончил жизнь самоубийством.
И они все боялись, что служба в армии, тем более, в горячих точках, может так же искалечить жизнь Олега. Парню и самому в армию не хотелось. Учителем, тем более директором школы, он себя плохо представлял. За десять лет душные классы, нудные уроки и галдящая, носящаяся толпа молодняка в темных неуютных коридорах – ему изрядно это все надоело. А тут на всю жизнь снова в школу, едка оттуда вырвался?! К иностранным языкам он чувствовал отвращение. К математике тоже. Одно дело разобрать и собрать мотор, и совсем другое какие-то абстрактные интегралы, функции и сопромат. А это все придется учить в техническом вузе. И он выбрал медицинский. Поступил без проблем. И учиться ему было, на удивление, легко. Все было наглядно: мышцы, сосуды, кости  и фасции. Девчонки в анатомке у трупов падали в обморок. Олег препарировал ткани так, будто этим занимался всю жизнь. А когда начали изучать хирургию, то парень понял, что это – его судьба. Он стал ходить на кафедру в кружок, оставался дежурить в больнице на ночь, ассистировал на операциях. Ему начали доверять сначала  мелкие операции: вскрытие гнойников, первичную хирургическую обработку ран. А потом, видя, как хорошо у него все получается, более сложные операции. Еще студентом он делал аппендэктомии, грыжесечение, ушивание прободных язв. Даже старые операционные сестры восхищались мастерством молодого хирурга: он оперировал грамотно, быстро, технично. Ровные небольшие разрезы. Швы – стежок к стежку. Минимальные кровопотери. И никаких осложнений. Когда Олег Владимирович оперировал, он уходил полностью в этот процесс. Не терпел разговоров и музыки в операционной. Того, кто нарушал тишину, просто выгонял вон.
И так было с детства. Чем бы Олег не занимался, чинил ли машину, строил ли дачу, но он всегда сосредотачивался на деле, отключаясь от  окружающего мира, стремясь сделать правильно и красиво задуманное.
Жену это почему-то всегда раздражало. Он работал, а она его отвлекала, пыталась что-то спросить, сказать, начинала выяснять отношения. А Олег Владимирович этого не переносил, потом ему уже просто не хотелось продолжать делать начатое.
Можно сказать, у него было две страсти в жизни: сначала первая –  сделать что-то нужное без изъянов, красиво, своими руками; вторая – купить, продать, сменять какую-нибудь ценную вещь (марку, монету, икону, драгоценность). В институтские годы Олег, кроме марок и монет, стал заниматься иконами и драгоценностями. Он мог любоваться ими, чувствовал камни, был связан с ювелирами, и в этом был азарт, интрига, а в результате, как награда – навар, деньги. Одежда и валюта его не привлекали, слишком примитивно, поэтому на учете, как фарцовщик, в милиции он не числился. Машину на свои деньги купил еще в институте, оформил, как подарок отца, приобретением поразив родственников. На занятия на ней не ездил, только по делам, летом на дачу и по деревням, где скупал иконы. Но это его увлечение постепенно было вытеснено хирургией и семейной жизнью.
Отношения с девушками у Олега были своеобразными. Привлекательный внешне, высокий, со спортивной фигурой он, вдобавок, обладал еще незаурядной мужской силой. И этот свой орган, который многие мужчины называют «мой маленький друг», Олег не мог обидеть, назвав так, потому что он был у него весьма внушительных размеров. И Олег Владимирович называл его «мой большой друг». Олег не ухаживал за девушками и женщинами. В этом не было необходимости. Начиная с пятнадцати лет, они сами постоянно роились вокруг, ругались из-за него, строили друг другу козни, выясняли отношения и даже дрались. Сначала девчонки в школе, потом студентки в институте. Первой его женщиной стала тридцатипятилетняя соседка по даче, заманившая подростка починить ей сарай. Там же, в сарае, на старом матрасе, и случилось его грехопадение. И с того дня началось. «Большой друг» жил своей жизнью и часто брал верх над ним. Он чувствовал явный зов женщины и шел на него, увлекая за собой своего хозяина и отключая на некоторое время его разум.
Так, один раз, в десятом классе школы, Олег понес однокласснику учебник, который брал у него. Но в лифте незнакомая, немного вульгарная, но симпатичная женщина задела его бедром – и «большой друг» тут же среагировал. Они начали целоваться, проехали этаж одноклассника Олега и очутились в квартире этой женщины. И только в полночь, устав от бурного секса, и обнаружив себя на чужом диване, парень вспомнил о книге, которую должен был отдать и о завтрашнем экзамене. И такие случаи повторялись неоднократно. Это могли быть официантки в кафе – и быстрый секс где-нибудь в подсобке. Или медсестра на практике. Или однокурсница в общежитии. Но его «большой друг» никогда не ошибался. Он не реагировал на простое кокетство девчонок и на флиртующих ради развлечения женщин. Действия его были безошибочны: увидел – почувствовал – взял свое. Олег никому ничего не обещал. Не пытался завлечь девушку. Не ухаживал. Зачем? Все шло и так само в руки. Девушка рядом – он с ней. Девушки нет – и он не вспоминал о ней, не переживал, не звонил. Рядом уже другая.
Особенностью мировосприятия Олега Владимировича было то, что он жил настоящим моментом. Делает операцию - и он весь в этом. Занимается сексом – и он весь в нем. Он редко думал о прошлом, что-то вспоминал. Ему это было неинтересно. Воспоминания были какие-то блеклые, в виде неподвижных смазанных картинок. Их нельзя было сравнить с ярким, сочным, и наполненным нюансами ощущений, настоящим. Был азарт охотника при добыче ценной старинной вещи. Была радость любимой работы. Был телевизор и детективы, потом появились компьютерные игры, уводящие мозг в приятный мир беззаботного отдыха.  Были цели – сначала стать хирургом, потом иметь свою клинику. Но Олег Владимирович не обдумывал стратегических планов. Он был хорошим интуитивным тактиком – всегда прекрасно ладил с людьми, умел разрядить обстановку удачной шуткой, пустить в ход свое обаяние, вовремя улыбнуться. Избегал ненужного риска и ловко выпутывался из самых сложных и неприятных ситуаций. Даже девушки и женщины на него не обижались. Он никогда не бросал их, не обижал, не отвергал, не говорил грубых слов, искренне радовался встрече с ними. Но жил по принципу: «Ты здесь – я с тобой, тебя нет – я с другой». Сначала девушки пытались увлечь Олега, влюбить в себя, заинтересовать. Они переживали, делали новые попытки, но не могли пробить эту стену добродушного равнодушия, вывести его из эмоциональной спячки. И, в конце концов, смирялись, искали себе новый объект любви. Некоторые пытались как-то удержать (обманом, беременностью, подарками), но Олег все равно выскальзывал ужом из их рук.
Когда Олег познакомился на дне рождения приятеля со студенткой Адой Кислициной, то он даже представить не мог, что она станет его женой. Девушка была некрасива. Нескладная, с резкими движениями, неправильными чертами лица, длинным носом и большим ртом. Но во время медленного танца его «большой друг» среагировал мгновенно. И они уединились в маленькой комнатке около кухни, больше похожей на кладовку. И там, скинув наваленные куртки с железной кровати,  совершили свой первый половой акт. Все было, как обычно. И Олег даже не ожидал увидеть девушку снова. Он не давал ей номер своего телефона, не говорил, где учится. Она узнала сама. Собрала всю информацию о нем. Выяснила адрес и место учебы, факультет и группу, с кем проживает и чем интересуется. Олег удивился, увидев девушку, поджидающую его после занятий у корпуса. Но «большой друг» обрадовался, и они пошли к ней в гости. Родителей не было дома, и молодые люди долго занимались любовью. И после этого Ада стала как бы его тенью. Она находила квартиры и комнаты для их встреч. В сексе, несмотря на молодость, была опытна и ненасытна. Даже его «большой друг» уставал  не ловил потом два-три дня  зов других женщин после этих оргий. Да и количество девушек вокруг него постепенно почему-то уменьшилось. Как оказалось, Ада, заметив очередную соперницу, встречалась с ней и  требовала оставить в покое ее жениха. Ее агрессивность отпугивала почти всех. А двух непонятливых Ада просто избила. Била жестоко, но не оставляла следов. Друзьям Олега девушка вначале не понравилась, но потом они привыкли к ней. А она тем временем вкралась и в  его бизнес. Стала интересоваться иконами и нумизматикой. Достала откуда-то несколько редких монет и подарила парню. Потом притащила целую сумку икон. Ада была не глупа и быстро поняла, что Олег не просто коллекционер. Он явно еще  делал неплохие деньги. Но практически их не тратил. И вообще был скуповат. Квартиры для их встреч она снимала сама, вино и  закуски тоже покупала она. И как-то раз ей удалось выпытать, для чего Олег копит деньги. Он хотел купить квартиру. Ада поразилась. В те времена студенту это было сделать практически нереально. Она спросила, сколько ему не хватает. Олег ответил. Через три дня Ада принесла необходимую сумму.  Он купил квартиру, и в ней они стали жить вместе.

Глава 2
Ада Сергеевна, коммерческий директор клиники «Надежда», подвела итоги по финансовым документам и улыбнулась. Доходы клиники за последние месяцы росли быстро. Можно будет всей семьей слетать на пару недель в Турцию и юбилей мужа отметить без ущерба для бизнеса. Не верится – Олегу скоро будет пятьдесят. Сплошные юбилеи. Сначала – их серебряная свадьба, через год – двадцать пять лет их сыну Егору. Еще через год – десять лет их клинике. Ну а теперь – юбилей Олега Владимировича.
 Ада Сергеевна  любила своего мужа с восемнадцати лет, считай всю свою сознательную жизнь. Но с самого начала это было не платоническое увлечение второкурсницы. И не жалкая любовь-страдание со слезливыми стишками и идиотскими попытками наглотаться снотворного. Нет. Она добивалась своего счастья долго и упорно. И теперь могла гордиться достигнутым. Она – владелица процветающей клиники пластической хирургии, ее коммерческий директор. Муж – ведущий хирург в ней. Сын, Егор, тоже хирург, его преемник.   Дочь – студентка престижного ВУЗа.
У них прекрасная квартира, коттедж. У всех, кроме Насти, машины. Дом-полная чаша. Они могут позволить себе многое. Хотя нет. Стоит ей увлечься разными деликатесами, как тут же она начинает полнеть, не влезать в одежду. Приходится ограничивать себя в еде, ходить в сауну и бассейн. Да и вообще, нужно постоянно следить за собой, посещать визажиста, SPA- салон. Ада Сергеевна знала, что она далеко не красавица, но с  годами это не так уж бросалось в глаза. Ее сверстницы, блиставшие раньше, под воздействием лет, безденежья и ударов судьбы, изрядно поблекли и уже не привлекали мужчин, как прежде. Они жили в «хрущевках», выращивали на дачах огурцы и картошку, считали копейки, которых не хватало от зарплаты до зарплаты, и не могли позволить себе сходить даже в театр. А Аде Сергеевне с мужем присылали пригласительные билеты на все премьеры благодарные артисты. Они вращались в лучших кругах города. И, конечно, юбилей придется проводить в лучшем ресторане и пригласить больше ста человек. Это не просто день рождения, а еще как бы рекламная акция для их клиники.
Ада Сергеевна и предположить не могла тридцать лет назад, что так высоко взлетит. Ее родители постоянно ругались. Они сходились – расходились, выясняли отношения, ревновали друг друга. Им было не до ребенка. Отец был художником, но нигде постоянно не работал. Сергей Сергеевич, так его звали, оформлял витрины, дома культуры, иногда что-то рисовал для заводов. Мать тоже часто меняла места работы. Официантка, барменша, продавщица, администратор в парикмахерской – трудовая книжка ее пестрила разнообразием профессий. Анна Егоровна, мать Ады, домашнее хозяйство вела плохо. В доме было грязно, вещи валялись где попало, полноценные обеды были редкостью. Девочка росла угрюмой, страшненькой, неухоженной. Она только раздражала своих родителей. Хорошо, что Аду любил преданно и беззаветно хоть один человек в мире – ее дед. Егор Иванович Костюк рано овдовел и больше не женился, хотя изредка захаживал к моложавым соседкам по дому и по даче. Всю свою нерастраченную любовь он отдал внучке.
Майор Костюк вышел на пенсию по выслуге лет довольно рано. Он собирался купить домик в Краснодарском крае и доживать свои дни в тепле, недалеко от моря. Но сначала Егор Иванович решил заехать, навестить свою дочь. Анна после восьмого класса уехала учиться в техникум в город, вышла замуж и осталась там жить. Они давно не виделись. Костюк даже не знал, что у него родилась внучка. Когда он пришел в гости к дочери, то увидел Аду. Девочке тогда было всего пять месяцев. Худенькие ручки и ножки, висящая кожа на животе, красные шелушащиеся пятна на лице, печальные глаза. Девочка хныкала. Даже кричать у нее не было сил, так она была истощена. И сердце Егора Ивановича впервые в жизни пронзила острая щемящая жалость.  Молока у дочери не было, из бутылочек смесью она толком ребенка и не кормила, сидела в неубранной квартире и ругалась с мужем. Костюк обматерил дочь и зятя, и сам занялся внучкой. Он купил квартиру в соседнем доме, и Ада больше жила у него, чем у родителей, тем более, те начали выпивать. А тогда дед проконсультировался с педиатрами и начал усиленно кормить ребенка. Он покупал ей питательные смеси, натирал на терке яблоки и морковь, кипятил бутылочки, мыл девочку в ванне с отваром ромашки. Потом он стал покупать Аде одежду, подолгу гулял с ней в соседнем парке, пел на ночь блатные песни. Других он просто не знал. Всю жизнь Костюк отработал в тюрьмах и колониях в северных районах страны. Дослужился до замначальника по режиму. Суровая служба сделала из него сильного человека. Но у каждого есть свои слабости. Егор Иванович баловал внучку. Но он же и учил ее по-своему жизни. Учил защищать себя, никому не верить, отстаивать свои права, добиваться задуманного. Уже в семь лет Ада избила во дворе двух девятилетних пацанов, обзывавших ее «крокодилицей». Исцарапанные, окровавленные мальчишки побежали жаловаться матерям. У одного из них был разбит нос, второму девочка рассекла лопаткой губу. Матери пришли выяснять отношения к деду. Одна из них кричала:
- Это не девочка, а какое-то исчадье ада! Я ее в колонию для малолетних преступников засажу!
Дед на это спокойно ответил:
- И какой суд поверит, что девочка-первоклассница избила двух девятилетних оболтусов? Да они ей под юбку пытались залезть, вот она и защищалась. Я сам из окна это видел, но не успел выбежать, вмешаться. Лучше за своими сопливыми распутниками следите, чтобы руки не распускали.
Женщины ушли ни с чем. А во дворе начали побаиваться Ады. А дед ее научился драться, не оставляя следов на теле противника.
Родители спивались. Даже в первый класс дед один сопровождал внучку в школу. Девочка гордо шла в белом фартуке, с огромным букетом цветов, бантиками в косичках. Самым трудным для Егора Ивановича оказалось научиться заплетать косички. Волосы не слушались его грубых пальцев, выбивались, запутывались. Но соседка Вера Николаевна, имевшая на него свои виды, научила бывшего майора и этой премудрости. Она же часто приносила им миски, полные пирожков или блинчиков, хотя дед и сам  неплохо готовил и  даже умел засаливать огурцы и капусту. Он  приобрел дачу, и лето они с внучкой проводили на природе. Егор Иванович ходил на родительские собрания, проверял у Ады уроки. Девочка делилась с ним своими самыми  сокровенными переживаниями, потому что настоящих подруг у нее никогда не было. И Костюк давал ей советы с высоты своей житейской волчье-тюремной мудрости. Так выкристаллизировался сильный, жесткий, эгоистичный характер Ады Сергеевны. Она не знала жалости и сочувствия. Родителей презирала, слабаков и слюнтяев тоже. Привязана она была только к деду. Училась Ада хорошо. Дед ее одевал, как считал нужным. Она не была закомплексованным ребенком, но в старших классах школы обнаружила, что на некоторых девочек мальчики обращают особое внимание, и одеты они по-другому, и ведут себя не так, как она, и внешность у нее далека от идеала женской красоты. А ей тоже хотелось ходить на свидания, гулять с парнями, целоваться на скамейках в парке.
Ада была девушкой умной и цепкой. Она стала покупать журналы мод, присматриваться к одежде и поведению тех девчонок, которые пользовались успехом у противоположного пола, уговорила деда,  и они сменили ей гардероб, в парикмахерской сделали модную стрижку. Потом она подготовила к контрольной по математике соседку по парте, и Вера научила ее макияжу. Сначала было больно выщипывать брови, тушь с ресниц попадала в глаза, и их начинало щипать, неровно ложилась помада на губах. Но красота требовала жертв, и Ада старательно улучшала свою внешность. Со своей соседкой Верой они стали ходить на дискотеки, и там парни, разгоряченные вином и близостью женских тел, наконец, начали обращать на нее внимание. Там же, на дискотеке, она познакомилась со своим первым сексуальным партнером. Его звали, кажется, Коля. Они после танцев гуляли по парку, целовались на скамейке, и там же он ее грубо взял. Кроме неприятных, болезненных ощущений, она ничего не почувствовала, но была переполнена гордостью. Она – не гадкий утенок! Она нравится мужчинам – и уже стала женщиной! Ей было тогда шестнадцать лет. Но деду об этом Ада ничего не рассказала, чувствовала, что ему приятней будет считать ее наивной девочкой. Потом у нее было еще несколько сексуальных партнеров. Но тут она была уже осторожней.
Приглашала, когда родителей не было дома, пацанов к себе, заставляла надевать перед актом презервативы. Она мечтала испытать оргазм, но ничего не получалось. Мальчишки пыхтели и быстро кончали. А она ничего приятного при этом не чувствовала. И Ада прекратила свои эксперименты, никто из этих пацанов ей не нравился. Тем более пришла пора сдавать выпускные экзамены в школе и поступать в институт. Она выбрала финансово-экономический факультет. Посоветовалась с дедом. Тот сказал:
- Была бы ты парнем, сказал бы, иди в армию. Офицер бы из тебя хороший вышел. Ну а девке какую специальность выбрать? Учителем и врачом ты по характеру быть не сможешь. Ну а бухгалтер, если с опытом, да на хорошем месте, большие дела делать может. И деньги будут. Только осторожнее работать надо, чтобы не посадили. Так что иди, учись.
Ада поступила. Училась нормально. Недолюбливала свой женский коллектив однокурсниц, но старалась не конфликтовать. Незаметно пролетел первый курс. А на втором произошла та судьбоносная встреча, изменившая всю ее жизнь. Девочка из группы, Галя, неожиданно предложила Аде:
- У моего парня сегодня день рождения, он попросил меня привести подружку, а то там пацанов много будет, а девчонок мало. Пойдешь?
Ада согласилась. Они купили красивую зажигалку и пошли в гости. Квартира была большой, но неуютной. Народа пришло много, была только молодежь, студенты. На столе стояло с десяток бутылок портвейна, банка с разливным пивом, водка. А закуски было явно маловато: нарезанная неровно колбаса, хлеб, три банки консервов, вазочка с салатом оливье и соленые огурцы. Когда они пришли, все были уже навеселе, шумели, что-то кричали, никто не слышал друг друга, громко играла музыка.
И там, среди полупьяной толпы, Ада увидела Его. Она не могла отвести глаз от лица красивого незнакомого парня. Сердце забилось тревожно. Внизу живота разлилось приятное тепло. Начали танцевать, и Ада сама  пригласила его на медляк. И поняла, что этот парень – ее судьба. Если только она сможет покорить такого красавца. Буквально через минуту после того, как они прижались друг к другу в медленном танце под голос Джо Дассена, девушка почувствовала, что парень возбужден. И она сама возбудилась, ощутив его огромный половой член. Не сговариваясь, не узнав даже имен друг друга, они вышли из комнаты в коридор. Парень, видимо, знал, куда идти, он провел Аду в маленькую комнату около кухни, закрыл дверь на крючок. Они начали целоваться, сначала стоя, потом сбросили наваленные на железную кровать куртки, и легли на нее, срывая друг с друга одежду.
Безумное желание охватило девушку. Их соитие было бурным. Старая кровать чуть не рухнула под сексуальным напором двух молодых возбужденных тел. Ада думала, что она умрет в конвульсиях оргазма. Но этого не случилось. Придя в себя, девушка спросила:
- Тебя как зовут?
- Олег. А тебя?
- Ада.
- Ну вот и познакомились.
И они оба радостно засмеялись и снова стали целоваться…
Ада сразу поняла, что влюбилась. И ей хотелось, чтобы Олег принадлежал полностью ей, ей одной. Девушка по крупицам собрала о нем информацию и начала осаду. Она узнала, что у него много девушек, но нет постоянной, что парень очень сексуален и неразборчив в связях, живет с родителями, учится в мединституте, имеет «Жигули». Теперь ее задачей стало – быть все время рядом с ним, стать незаменимой для него, блокировать других девушек и не выпускать Олега из вида. И она делала все возможное для этого. Встречала после занятий, сопровождала кругом, снимала квартиры на несколько часов для их занятий любовью, отгоняла от него соперниц: кого угрозой, а некоторых, применив физическую силу. Но Олег даже не догадывался, сколько усилий прилагает Ада, чтобы быть рядом с ним. Его увлекали только две вещи:  хирургия и коллекционирование. И тут пришлось просить совета  у деда. Егор Иванович порылся в каком-то своем «загашнике» на антресолях и подарил внучке мешочек  старинных монет. У деда были кое-какие накопления, добытые и заработанные за его непростую жизнь. Он чувствовал, что Аде нужны деньги и давал ей на расходы довольно приличные суммы. Потом он достал через старых знакомых больше десятка икон. И их тоже Ада отнесла обрадованному Олегу. Когда девушка узнала, что любимый хочет купить квартиру, она пришла к деду и рассказала ему о своей любви и о выпавшем шансе. Она даже расплакалась. Егор Иванович не смог вынести слез внучки, крякнул, но дал ей деньги. Олег купил квартиру, и они стали жить вместе. А потом Ада забеременела, и молодые люди зарегистрировались. Но первая беременность закончилась выкидышем. Дед и тут утешал:
- Не переживай. Нарожаешь еще детишек.
Так оно и вышло. Через год родился мальчик. Его назвали в честь деда – Егор. А еще через шесть лет – Настя. Вот так оно ей досталось, ее трудное женское счастье. Но бороться за Олега приходилось и, будучи уже его женой. Ада приходила на каждое дежурство мужа в больницу по вечерам, принося что-нибудь поесть и показывая своим визитом особые права на него всем этим многочисленным медсестрам, санитаркам, врачихам больницы. Иногда, что-то почувствовав, подкарауливала с работы и срывала ему свидание с очередной  женщиной. Когда появились мобильные телефоны, читала его sms-ки, изучала входящие и исходящие звонки.
Но Олег все равно ухитрялся ей изменять. На конференциях и хирургических съездах. В своей машине со случайной знакомой. Ада Сергеевна устраивала скандалы, орала, а Олег Владимирович невозмутимо отрицал очевидное.
Теперь, работая в одной клинике, ей было легче контролировать мужа. И любая медсестра, осмелившаяся с ним пококетничать, безжалостно увольнялась. Но подрастали все новые и новые соперницы, девицы развязные и наглые. С одной из них она не так давно застукала мужа в круглосуточном киоске недалеко от дома. Но он и тут вывернулся, сказал, что его попросили передвинуть ящик, чтобы достать бутылку минералки. А сам явно застегивал джинсы, и девица тоже имела довольно растрепанный вид. Она могла выслеживать мужа, устраивать скандалы, оскорблять, но он был неисправим. А у Ады Сергеевны с годами все больше возрастало стремление буквально все держать под своим контролем: финансы, дела в клинике, поступки своих детей и буквально каждую минуту жизни мужа. Но все равно она чувствовала, что никогда полностью не поймет его. Они спали в одной кровати, имели общее дело, но он был, как и раньше, недоступен ее сознанию. Иногда ей хотелось буквально вскрыть его черепную коробку  и узнать, увидеть то, что он думает. И она начинала приставать, тормоша Олега:
- Ну скажи, о чем ты сейчас думаешь?
- Ни о чем.
- Так не бывает, – возражала она.
- Бывает. Можно отключать сознание и так отдыхать.
- Ну хорошо. А что у тебя в подсознании?
- А у меня его нет, - спокойно отвечал он.
Еще Аду Сергеевну настораживало то, что Олег Владимирович стал равнодушен к тому, что ему нравилось раньше.
Если их первую дачу он построил своими руками и любил на ней бывать, то обсуждать проект коттеджа с архитектором отказался, сославшись на дела в клинике. А потом, когда жена попыталась заставить его следить за работой строителей, то он даже вспылил:
- Отстань. Найми хорошего прораба, и сама с ним гвозди пересчитывай!
Теперь он уже не рвался в операционную, как прежде. И даже деньги перестали его интересовать. Дома ходил в старых джинсах, шлепанцах и футболке. А элегантные костюмы ему шили на заказ по меркам. И парикмахера она вызывала на дом. Надо было поддерживать имидж клиники внешним видом  ведущего хирурга.
Семейная жизнь основана на законе сообщающихся сосудов. Ада всю жизнь перекачивала из сосуда мужа в свой все, что было ему дорого, а он, отдавая, терял силы и интерес к этому. Вампиризм жены постепенно подтачивал его мощную энергетику. И на работе эксплуатация его таланта хирурга для получения прибыли истощила Олега. То, что доставляло радость раньше, под контролем жены превращалось в обузу. Собственно говоря, ему и в молодости хотелось только самого необходимого: заработать себе на машину и квартиру, построить дачу. Когда у него это все появилось, уже большего и не хотелось. А у Ады Сергеевны, наоборот, любовь к деньгам, к наживе, превратилась с годами в идею фикс.
Их сын Егор вникал не только в тонкости хирургической работы, но и интересовался всеми финансовыми делами клиники. Он знал  цену не только каждого операционного стола, но и скальпеля, стоимость любой операции и строительных материалов для ремонта подсобных помещений. Современный молодой человек  с деловой хваткой, знающий, чего он хочет в этой жизни. В двадцать семь лет он неплохо оперировал, но по складу своего характера был более администратором, чем врачом. Он был предприимчив, но осторожен. Имел привлекательную внешность, но не обладал харизматичностью отца. Тусовался среди «золотой молодежи» города, подыскивая себе выгодную невесту. Пил мало, сексуальной распущенностью не отличался, следил за своей внешностью, занимался спортом. В общем, не парень, а эталон юноши, гордость родителей. А сестра его была совсем другой.

Глава 3
У Насти не было уравновешенного характера, настойчивости и снобизма, как у брата. Она отказалась ездить в элитную гимназию, а закончила простую школу рядом со своим домом. Ее раздражали выпендривающиеся ровесники из богатых семей. Она дружила с простыми девчонками из своего класса и со двора. Дарила очередной подружке свои разонравившиеся вещи, угощала деликатесами из огромных урчащих холодильников, показывала обновки. И, видя их восторг и зависть, получала какое-то болезненное удовольствие. Богатство притягивает. И девчонки, чтобы угодить Насте, убирали в ее комнате, мыли посуду. Но у Насти часто случались перепады настроения.  Щедрость сменялась приступами скупости. Она могла  вырвать из рук девочки дезодорант, которым та хотела воспользоваться и наорать на нее:
- Не хапай! Свое надо иметь!
Мало кто долго выдерживал такое отношение. У Ады Сергеевны тоже был тяжелый характер. Домработницы из-за этого не держались в доме больше трех месяцев. Сама она считала  последнее время выполнение домашней работы ниже своего достоинства, и переложить ее старалась на детей и мужа. Даже, готовя изредка обед, женщина задействовала в этом всю семью: один чистил картошку, второй резал овощи, третий мыл посуду, а она руководила их действиями. Такая «семейная идиллия» никого не устраивала, и нанималась новая домработница. Часто питались вкусными полуфабрикатами из ресторанов и гипермаркетов.
Но Насте нужны были подружки не только для помощи в домашней работе. Ей веселее было делать с ними уроки, слушать музыку, ходить развлекаться. Сказывалось, видимо, то, что родители практически не уделяли ей внимания. У отца сначала были дежурства, работа и женщины. У матери – тоже работа и слежка за отцом.  А потом родители занялись бизнесом – клиника эстетической хирургии занимала все их время и силы. И даже домашние разговоры сводились к операциям, закупке оборудования и деньгам. Дети прошли ясли, детсад, школу с продленкой. Мать их наказывала за плохие оценки, лупила за непослушание. Отец в воспитание не вмешивался. Странно, как они вообще не попали в плохие компании. Но брат Егор рос очень честолюбивым мальчиком. Ему с первого класса хотелось учиться лучше всех, иметь самые красивые вещи. Он рано понял, что легче всего будет делать карьеру с помощью отца и пошел в медицинский, занялся хирургией. Настя в мединститут поступать отказалась, а выбрала туристический бизнес. Мать была сначала недовольна, даже не хотела оплачивать ей учебу, но потом, подумав, согласилась:
- Ладно, учись, может, хоть за иностранца замуж выйдешь, связи за границей будут, клиенты с валютой пойдут.
И Настя поступила в институт. Если в школе ее подружки-компаньонки довольно быстро сменяли друг друга: одним надоедала роль прислуги, другие сами начинали на хамство Насти дерзить, третьи подворовывали – и происходил разрыв отношений; то в институте у нее появилась постоянная, самая близкая подруга, Кристина. Девушка училась в их группе. Черноглазая, симпатичная, стройная, пластичная, она привлекала к себе парней гораздо больше, чем Настя. Та была похожа на мать: неправильные черты лица, резкие движения, сутулая. Угловатая фигура, густые, но неухоженные, мышиного цвета волосы. Кристина буквально заставила Настю заняться своей внешностью. Стилист. Дизайнер. Парикмахер. Солярий. Визажист. И Настя преобразилась. Вдобавок, они начали ходить вместе на танцы, в фитнес-клуб и бассейн. У девушки улучшилась осанка, движения стали более плавными, появилась женственность. Кристина была дальновидной девушкой. Она знала, что Настя не любит ходить куда-то одна, и сопровождала ее везде. А та оплачивала ей тоже все их походы в оздоровительные центры и парикмахерские. После занятий они шли к Насте домой. Кристина быстро что-то готовила для них двоих, они обедали. Потом разговаривали или слушали музыку, и Настя лежала на диване, а Кристина мыла посуду, наводила порядок. Она стала незаменимой для своей подруги.
Однажды Ада Сергеевна, придя раньше времени с работы, застала эту картину: Настя лежит, а Кристина моет пол. Но, к удивлению девушек, она не стала ругаться, а предложила Кристине два раза в неделю делать уборку в их квартире и гладить белье. И пообещала платить за это неплохие деньги. Девушка с радостью согласилась. Все были довольны. Ада Сергеевна тем, что не придется брать в дом незнакомого человека. Кристина – деньгам. А Настя – возможности официально бездельничать, когда подруга занимается хозяйственными делами.
Мать Кристины работала воспитателем в детском саду. Она вышла замуж после педучилища сразу, по горячей любви. У мужа в роду были цыгане. Петр был красив: черные кудри, стройная фигура, сияющие глаза. Он играл на гитаре, пел. Но не любил работать, порой мог загулять и пропасть на неделю. Татьяна забеременела. Сначала рожать не хотела, но потом смирилась, решила, что с рождением ребенка муж остепенится. Но он вообще исчез, когда девочке было три месяца. Позвонил через два года с Камчатки, обещал приехать. Но больше не появился и алиментов не платил. Но Татьяна Герасимовна сильно и не переживала. Любовь к мужу у нее переплавилась в любовь к дочери. Когда в роддоме ей первый раз принесли в палату миниатюрную девочку с темными кудряшками, огромными черными глазами и маленькими пальчиками на ручках, то ее захлестнула волна нежности и гордости за это, созданное ею, маленькое чудо природы. И она поклялась, что сделает все для  счастья дочери. И она работала на две ставки, чтобы Кристина была одета не хуже других детей. Водила ее на уроки вокала,  на танцы и в театральную студию. Татьяна Герасимовна считала свою дочь очень красивой и талантливой и мечтала о том, что она станет знаменитой певицей или актрисой, будет окружена толпами поклонников.
Сама она была женщиной простой и для себя ничего особенного не хотела и не ждала, но в мыслях о будущем дочери ее фантазия разыгрывалась с неимоверной силой. Тут перемешивались бразильские сериалы и романы для женщин о роковой любви, телесюжеты о жизни знаменитых женщин и мечты о простом женском счастье, извечная вера в сказочного принца и надежда на спокойную старость в окружении любящих близких: дочери, зятя, внуков. Кристина неплохо танцевала и пела, но на отделении «актер оперетты» в театральный институт в другом городе, куда ездила поступать, не прошла по конкурсу. Мать и дочь сначала сильно переживали, но Татьяна Герасимовна придумала быстро другой вариант будущего Кристины и предложила в следующем году ей пойти учиться на факультет туристического бизнеса, а зимой поработать и позаниматься иностранными языками. Теперь она хотела, чтобы дочь вышла замуж за иностранца.
По ошибочному убеждению многих русских женщин, все мужчины-иностранцы – это обеспеченные, солидные люди. Они интеллигентны, галантно ухаживают, не пьют водку, имеют счет в банке и живут в красивых домах с лужайками в пригороде больших городов.
Корни у Татьяны Герасимовны были простые, деревенские, и кое-чему полезному она все-таки свою дочь научила. Главное для женщины – это все-таки брак, а успех, поклонники – возможность выбора хорошего мужа – так считала женщина. А мужья не любят нерях и неумех. И она рано научила Кристину готовить, стирать, наводить порядок в доме. В три года у девочки кукла Катя уже мыла посуду, а потом ее кукла Ваня вез в магазин на большой машине и покупал платья. Так у Кристины выработалось несколько установок: на успех, на удачное замужество, на свою уникальную красоту и талант, с которыми можно всего добиться, главное – денежного мужа.
Жизнь вносила свои коррективы. И планы матери казались Кристине в чем-то наивными. Она более реально оценивала действительность, но делание иметь богатого мужа было очень острым. Ей надоело ходить с матерью на барахолку, и выискивать там киоски с распродажами, а потом еще торговаться с продавцами. Ей надоело есть по вечерам котлеты с картошкой и рассольник, которые мать приносила с работы в баночках, т.к. дети всегда едят меньше, чем им полагается по расчетам диетологов. И Кристина уже со школы придирчиво оценивала своих поклонников. Сразу отметались шалопаи, наркоманы, парни без образования и из бедных семей. В одиннадцатом классе она стала встречаться с Валерой, сыном хозяина гипермаркета, студентом второго курса университета. Их отношения развивались стремительно, и они даже собирались пожениться, когда Насте исполнится восемнадцать лет. Но отец Валеры, узнав об их связи, отослал сына учиться за границу. Кристина осталась ни с чем. Пару дней она проплакала, но потом решила, что следующим ее избранником станет человек самостоятельный, взрослый, с которым так не обойдется родня, но сам будет решать, что делать, с кем ему жить.
И второй роман у нее был с тридцатилетним парнем. Игорь имел свой бизнес, ездил на крутой тачке, делал ей дорогие подарки, водил в ресторан. Много обещал: поездку на Кипр, свадебное платье за тысячу «баксов». Он несколько раз водил ее на квартиру друга, к себе не мог, потому что дома, по его словам, шел ремонт. А потом Игорь исчез. Не звонил. Не приезжал. Адрес Кристина не знала. Она уже думала, что парень погиб, но встретила его как-то  в Центральном парке. Игорь вез детскую коляску со спящим младенцем, а полная женщина, идущая рядом с ним, вела за руку мальчика, на вид лет четырех. Они оживленно о чем-то разговаривали. Игорь заметил Кристину, идущую ему навстречу, но сделал вид, что не узнал. И снова она проплакала пару дней. От разочарования, от обиды.
После провала в театральный, Кристина стала заниматься на курсах иностранных языков и устроилась на работу в группу известного в городе вокалиста Жени Лазарева. Она выступала у него на бэк-вокале и подтанцовке. Изрядно потасканный тридцатисемилетний ловелас в свое время пользовался большим успехом у девушек. Да и сейчас женщины за тридцать зачарованно слушали его хрипловатый баритон и делали ему подарки. Но Женя остановил свой выбор на Кристине. Он резонно полагал, что связь с молодой девушкой продляет творческую молодость артиста. Кристину не смущало то, что Лазарев на девятнадцать лет старше нее. У него была хорошая трехкомнатная квартира в центре города, доставшаяся ему от родителей, Тойота-Камри, дача, неплохие заработки. Они стали жить вместе. Но гражданский муж оказался требовательным и капризным. Надо было постоянно восхищаться его внешностью, его талантом, его мужской потенцией, кстати, довольно слабой. Кристина сначала терпела все его прихоти. Ей очень хотелось стать законной женой известного человека. Но потом, постепенно, ее все больше стали раздражать постоянное самолюбование певца, чрезмерная разборчивость в еде,  скандалы из-за вовремя не выстиранной любимой рубашки, хотя два десятка подобных висело на  плечиках в шкафу, а также половые акты с полувялым членом из двух-трех фрикций, во время которых еще требовалось имитировать оргазм. Вдобавок, Женя пил. Он старался крепиться, но не мог. Трудно удержаться, когда на свадьбах и юбилеях тебе протягивают бокал, и толпа гостей требует, чтобы ты выпил за здоровье молодых или юбиляра. Кончалось дело тем, что Кристина с помощью диджея группы грузила упирающегося и скандалящего мужчину в такси, а потом уже одна выгружала у дома, дотаскивала до квартиры и сваливала на диван. А утром ей приходилось еще помогать несчастному музыканту бороться с похмельем.
А однажды концертов и «шабашки» у них не было. Кристина поехала к матери помочь наклеить обои. Задержалась до вечера, а когда вернулась, увидела, что дверь  прикрыта, но не заперта. Она вошла в квартиру и наткнулась на Евгения, лежащего прямо в коридоре, в луже собственной мочи. Он прерывисто дышал, пульс не прощупывался. Кристина вызвала «скорую», и его увезли в больницу. Несколько дней  Лазарев лежал под капельницей. Кристина навещала его, приносила фрукты и соки. Пролечили. Выписали.
 В первый же день Евгений пригласил друзей и  отметил свое выздоровление. Опьянев, музыканты перессорились из-за каких-то старых долгов, началась потасовка. Была перебита посуда, сломан телевизор. Кто-то заблевал кухню и туалет.
И Кристина ушла. С отвращением вспоминая изгаженную квартиру и своего «гражданского мужа», лежащего в моче, она поняла, что не сможет больше жить с ним. Работу в группе она, конечно, потеряла, но был уже июль, и наступало время вступительных экзаменов. Она поступила. Но, к сожалению, факультет туризма был платным, и матери приходилось по-прежнему, несмотря на возраст, работать на две ставки. Кристина хотела пойти устроиться работать официанткой или танцовщицей в стриптиз-клуб. Но Татьяна Герасимовна не разрешила:
- Учись, доченька. Первые курсы – самые трудные. Укрепишься, пойдешь работать и лучше сразу по специальности устроиться, чтобы стаж шел.
Хотя и третий роман девушки закончился неудачно, но Кристину спасало от душевных мук то, что ни одного из своих мужчин она не любила, а преследовала в отношениях только одну цель – удачно выйти замуж. И теперь Кристина вцепилась в дружбу с Настей, как в возможность вращаться в обществе богатых и уважаемых людей и найти среди них себе достойную пару. Теперь она решила обдумывать каждый свой шаг и не бросаться опрометчиво  в объятия первого встречного. Конечно, с Настей было непросто общаться, порой приходилось терпеть ее выверты, а иногда закрадывалась в голову опасная завистливая мыслишка: «и почему этой дылде, страшной и неуклюжей – все, а мне – ничего?» Но Кристина не поддавалась эмоциям. Она решила добиться своего. И начала даже читать популярные книги по психологии, типа: «Чего хочет мужчина?», «Как выйти замуж за миллионера».  А еще она увлеклась черной магией, и на столе у нее появились книги о приворотных зельях, наговорах.
Но тут Кристина поняла, что магия – дело серьезное, ему нужно учиться. Она нашла по объявлению колдунью Илону Забельскую и пошла к ней на прием. Та принимала людей  в большом частном доме на окраине города. В одной комнате Илона гадала на картах, в другой занималась с группами из трех-четырех человек. Была также кладовка с травами и кухня с плитой, на которой стояли кастрюльки с варящимся зельем. Сама колдунья была худой высокой женщиной неопределенного возраста с длинными черными волосами, рассыпанными небрежно по плечам, и с цепким взглядом недобрых глаз. Илона рассказала Кристине о том, как лечит больных, пригласила позаниматься в группе, где помогала людям обрести экстрасенсорные способности и раскрыть магический дар. Потом она погадала ей на картах и сказала, что девушка будет женой влиятельного человека, но его придется приворожить. Для этого она может приготовить все необходимое.
   



;
Глава 4
Илья Григорьевич Доценко был прекрасным травматологом, но обладал неуживчивым характером, как считали его бывшие жены и начальство. Был требователен к себе и другим. Худощавый, живой, среднего роста, с пробивающейся лысиной, эмоциональный, он принимал все слишком близко к сердцу. Так один раз вечером на его дежурство привезли сразу трех пострадавших: молодую женщину с пятилетней девочкой и парня-студента. Они стояли у остановки, а водитель иномарки на полной скорости вылетел с дороги на тротуар и сбил их, а сам с места происшествия скрылся. Илья Григорьевич и его ассистенты провели больше двух часов в операционной, так как больные были в крайне тяжелом состоянии, им потребовались срочные операции, переливание крови. А потом их перевели в палату реанимации, где все трое лежали под капельницами, без сознания, с многочисленными переломами.
Едва успел Доценко выйти из операционной, как его снова вызвали в приемный покой, куда был доставлен водитель той самой машины. Спасаясь от погони сотрудников ГИБДД, он врезался в столб, но пострадал мало, только порезался осколками лобового стекла. Мужчина был настолько пьян, что передвигался с трудом, еле ворочал языком. И Илья Григорьевич не выдержал:
- Да как ты, пьяная сволочь,  в таком состоянии вообще смог сесть за руль?! -  и ударил водителем кулаком в лицо.
А водитель оказался непростой, адвокат, вдобавок, брат какой-то «шишки» из мэрии. Доценко объявили выговор, а потом, когда он был в отпуске, сняли с должности заведующего травматическим отделением. Вернулся он с Алтая, на следующий день пошел на работу и в своем кабинете с удивлением обнаружил незнакомого врача. Новый завотделением был молод, честолюбив, кандидат медицинских наук, дальний родственник главного врача их больницы.
   С главным отношения у Доценко не сложились. Иосиф Соломонович Цукерман был на пять лет его моложе. И в начале своей карьеры тоже хотел стать хирургом, он даже проходил практику у Доценко. И тот, увидев, как интерн коряво зашивает раны и неправильно пытается наложить гипс, в грубой форме посоветовал ему в травматологию не соваться. Иосиф обиделся, но, подумав, решил пойти по административной линии. По знакомству его устроили в районный здравотдел, потом замглавврача в поликлинику, повысили до главного через пару лет. А когда их главный серьезно заболел, то вместо того, чтобы на его место назначить, как все предпологали, Елену Ивановну Кошкареву, заместителя по лечебной работе, проработавшую тридцать лет в больнице, и знавшую каждый ее уголок и каждого сотрудника по имени-отчеству, назначили Цукермана.
Сначала тот вел себя вполне корректно, прислушивался к мнению заместителей и заведующих отделениями, ничего не менял. А потом пошло-поехало: штрафы, перегрузки, сокращения, кадровые перестановки. Стиль его руководства становился все более авторитарным, хотя стационарную работу он знал не очень хорошо. Зато в том, как заработать деньги на платных услугах, главный преуспел. Но сотрудникам с этих денег перепадало мало.  Так врач, консультируя больного, получал только десять процентов от того, что тот заплатит. Остальное шло непонятно куда.
Один раз в понедельник Доценко делал обход и обнаружил в двухместной палате парня без каких-либо следов травмы. Рядом с ним сидела незнакомая медсестра и следила за капельницей. Он спросил молодого врача, Светлану Петровну:
- А это кто?
- Больной Семенов, двадцать один год. Я его вчера положила в отделение по приказу главврача с диагнозом «сотрясение головного мозга». А лечение назначил дежурный терапевт. И еще какой-то доктор приезжал, незнакомый, не представился, его осматривал.
Парень был явно наркоман. Глаза пустые. Вел себя развязно и вызывающе. Доценко осмотрел его с головы до ног, обнаружил на венах многочисленные следы от инъекций, сделал полное обследование: ЭХО, снимки черепа, глазное дно, взял анализы на ВИЧ. Единственное, что он нашел – старый кровоподтек на правом предплечье. И, чтобы не подставлять своих докторов, сам выписал Семенова с диагнозом «ушиб правого предплечья. Наркомания».
Позвонил взбешенный главный:
- Вы почему занимаетесь самоуправством, Илья Григорьевич?! Большой был госпитализирован по моему распоряжению!
- А я не понял, почему в травматологии должен лечиться наркоман, пусть проходит курс детоксикации в наркологическом отделении, сейчас их полно, есть и в частных клиниках.
- А Вы знаете, кто у него отец? Прокурор района. И он не хочет, чтобы пошли разговоры, и на парне было клеймо.
- Хорошо, если из горздрава придет приказ выделить в нашем отделении наркологические койки, я его приму.
- Хватит издеваться! Вы еще за это расплатитесь! – и главный швырнул трубку.
Через неделю пришли результаты анализов. Парень оказался ВИЧ-инфицированным. Доценко пришел к главврачу, положил бумажку с результатом анализов на стол и сказал:
- Жаль, конечно, парня. Но сообщите, пожалуйста, его отцу диагноз. И давайте больше не будем рисковать здоровьем сотрудников и других больных.
Иосиф Соломонович злобно посмотрел на Доценко и процедил:
- Поторопитесь с отчетом за полгода, Илья Григорьевич. Уже все заведующие сдали его, а вы – нет.
- Хорошо.
Доценко вышел из кабинета.
Следующая их стычка произошла через полгода. На его суточном субботнем дежурстве раздался звонок. Главврач требовательно произнес:
- Илья Григорьевич! Анестезиолог в реанимации зафиксировал смерть головного мозга у Вашего больного Ващенко с тяжелой черепно-мозговой травмой. Сходите, распишитесь в бумагах. Приехали специалисты из центра трансплантологии. Надо его отключать от искусственной вентиляции легких.
Доценко стал возражать:
- Мы не имеем на это права без разрешения родственников.
- Но парень иногородний, и его родных мы можем прождать неизвестно сколько времени. А реципиент ждать не может.
- Извините, но я не Господь Бог и не могу лишать парня шанса на жизнь.
- Оставьте эти сантименты для проповедников и журналистов.
  - Я не буду подписывать бумаги.
Доценко положил трубку и пошел  в реанимацию. На функциональной койке лежал крепкий двадцатилетний парень. Блондин, с хорошо развитой мускулатурой. Без сознания. Жизнь в его теле поддерживали аппараты и капельницы. Но пульс был хорошего наполнения. Артериальное давление стабильное. Зрачки симметричные. Повязка на голове. Гипс на ноге. Ващенко попал под машину семь дней назад. У него был перелом голени и тяжелая черепно-мозговая травма. Удалили субдуральную гематому, но на операции было видно, как сильно поврежден мозг. Но все равно не хотелось верить, что скоро это прекрасное молодое тело парня, случайно оказавшегося в их городе, будет безжалостно разрушено трансплантологами. По его сосудам еще бежала кровь под напором сильного сердца. Исправно работали почки и печень. И где-то, наверное, его ждали родители и любимая девушка. Илья Григорьевич всегда бился до последнего за каждого больного. Он еще раз осмотрел больного, проверил рефлексы. Наконец, глубоко вогнал иголку – и увидел сокращение мышц. Отключил капельницу со снотворным и обезболивающим препаратами, и остался в палате реанимации. Осмотрел еще двух своих больных, сделал записи в историях болезни. И вернулся снова к Ващенко. Тот в контакт не вступал, но пальцы на правой руке у него начали подергиваться. И тогда Доценко записал в дневнике наблюдения: «Отмечена положительная динамика». Теперь больному никто не посмел бы отключить аппаратуру.
А через три дня Алексей Ващенко пришел в себя, его перевели в общую палату. Еще через месяц Доценко  выписал его из больницы и с рук на руки передал отцу, приехавшему за сыном из Сургута. Родители парня так и не узнали о том, что грозило их сыну.
 К сожалению, у Ильи Григорьевича была такая особенность памяти: он не вспоминал свои успехи, удачные операции, прекрасно сопоставленные кости и выправленные вывихи, сшитые сухожилия, бутылки коньяка и конфеты, подаренные благодарными больными.  Все это он считал нормой, так и должен работать врач. Но те редкие неудачи, что у него случались, занозой сидели в памяти и в сердце и периодически давали знать о себе. Но чаще всего он вспоминал одну полуторагодовалую девочку. Будучи совсем молодым врачом, на первом году своей работы, он вел палату, в которой лежал этот ребенок. Родители не усмотрели за девочкой, и она перевернула на себя  чайник с кипятком со стола. С ожогом ее привезли в больницу, где оказали помощь, перевязали, назначили антибиотики и анальгетики. Утром, на обходе, увидев вместо матери бабушку рядом с ребенком, Илья удивился:
- А где мать?
Смущаясь, бабушка сказала:
- Да  у нее последняя возможность, потом будет поздно, вот она и пошла в больницу, а меня попросила с Леночкой посидеть.
- Какая возможность? Что за больница? Почему будет поздно? – не понял Доценко.
- Ну это… Сделать аборт.
- А, понятно. Должна была предупредить.
 Илья Григорьевич осмотрел девочку. Температура была нормальная, пульс хороший, в легких – чисто, повязки сухие. Он дал назначения медсестре, а сам пошел в операционную. А во время второй операции вышла бочком постовая медсестра и сказала:
- Илья Григорьевич, девочка умерла.
Тот сначала не понял:
- Какая девочка?
- Ожоговая, та, что с бабушкой лежала, из триста третьей палаты, фамилия Лужных.
- Не может быть! Я же ее смотрел, все нормально было. А почему не позвали?
- Да там все были доктора. Заведующий, реаниматоры. Ничего не смогли сделать.
У Ильи буквально опустились руки, но он все-таки закончил операцию. Потом ему пришлось писать посмертный эпикриз, идти на вскрытие в морг, разговаривать с плачущими родителями. Оказалось, что у девочки была недостаточность тимуса, обеспечивающего в этом возрасте иммунитет. Если бы не ожог, то это могло и не проявиться. А так – организм не справился. Но, несмотря на то, что было выявлено, Илья Григорьевич чувствовал себя виноватым в этой смерти. Вспоминал глаза девочки, с какой-то непонятной тоской глядевшие на него во время обхода. И не мог себя простить. Не понял, не прочувствовал, не помог, - значит, виноват. К сорока годам Илья Григорьевич пришел к Богу. Принял крещение. На исповеди рассказал священнику, отцу Алексею, о своем постоянном чувстве вины. И тот ему сказал:
-  Муки совести – это хорошо, значит, осознаешь свои грехи. Но нельзя на этом зацикливаться. Ты что, хочешь прожить жизнь без единой ошибки? Так не бывает. Каждый человек несовершенен. И нельзя презирать себя за ошибки. И не ты решаешь вопрос жизни и смерти людей. Все решено уже свыше. Но твоя задача – пытаться сделать все возможное, выполнить свой долг. Сделай все, что сможешь, и будь что будет…
 Доценко удивился сказанному, обдумал, и, в принципе, был согласен, но все равно, продолжал злиться и ругать себя за неудачи.

***  ***
Олег Владимирович позвонил в дверь своего друга. Илья Григорьевич открыл, не спрашивая, радостно улыбнулся:
- Ну, привет, Олег, все-таки выбрался, а я боялся, что в последний момент передумаешь, дела отвлекут.
- Здравствуй, Илья. Рад тебя видеть. – Он вошел в квартиру и пожал руку товарищу, обвел взглядом скромную однокомнатную «хрущевку», явно требующую ремонта.
Доценко увидел и  ехидно спросил:
- Что, Олег, после хором, в которых ты живешь, неприятно в мою хибару даже входить?
Ветров немного смутился:
- Да нет, просто давно не был у тебя. А насчет улучшения твоих жилищных условий я кое-что могу тебе предложить.
- Ты хочешь пригласить меня поселиться у вас дома в качестве семейного доктора? – пошутил Илья Григорьевич.
- Ну почти. К нам в клинику пойти работать, - сказал Олег Владимирович, снимая ботинки и куртку.
- А что я там забыл? – удивился Доценко.
- Ну ты же прекрасный хирург-травматолог. Поассистируешь мне пару месяцев, почитаешь литературу, получишь корочки – и вперед! А то я устал. Ребята у меня работают молодые. Сразу после института стали заниматься пластической хирургией, не пройдя мясорубки неотложки, и это чувствуется. Я им не все могу доверить делать. А один уже такой объем работы не тяну. Ну и заработки, по сравнению с твоими, на порядок выше. Через один-два года переедешь в приличную квартиру в центре. «Жигули» сменишь на иномарку, - уговаривал друга Олег, развалившись в старом кресле у маленького столика.
Илья нарезал лимон, разлил в стопки коньяк. Они выпили за встречу. Ветров снова вернулся к начатому разговору.
- Ну так что насчет моего предложения?
- Извини, друг, но я не хочу этим заниматься.
- Почему?
 - Видишь ли, я привык реально помогать реально нуждающимся в лечении людям, операция которым делается по жизненным показаниям или потому, что без нее перелом не срастется. А делать то, что не считаю нужным, даже за хорошие деньги, просто не могу. Зачем изменять форму носа, если он и так неплох, нормально функционирует? Или накачивать силиконом грудь только потому, что она не удовлетворяет похотливым требованиям живущего с этой женщиной самца? Все равно, лет через пять, раз видит  в женщине он всего лишь самку, бросит ее ради более молодой, с пухлыми губами и размером груди на один больше. Нет, это не по мне.
- Да какая разница, кого и как оперировать? Разве лучше то, что ты ушел из больницы и теперь принимаешь в поликлинике повторных больных, не оперируешь вообще и скоро дисквалифицируешься! Да, почему ты, кстати, ушел? – спросил Олег.
- С главным не сработался,  - буркнул в ответ Илья.
- Ну и как теперь тебе в амбулаторном болоте работается?
- С писаниной задолбали.
- Ну вот, видишь. А у нас писать тебе ничего практически не придется.
- Нет, Олег, спасибо. Я лучше по контракту в какой-нибудь райцентр поеду работать. И заработки неплохие. И опять же на природе, - сказал Илья.
- Да ну. Зачем? Там же нет ни современного оборудования, ни приличных условий, - возразил Олег.
- Ну и что. А как раньше работали?
- Так зачем из двадцать первого в девятнадцатый век сползать?
- Да ты знаешь, меня медицина двадцать первого века как-то не очень привлекает, - усмехнулся Доценко.
- Почему? – заинтересовался Ветров.
Илья разлил коньяк по стопкам:
- По разным соображениям. Давай выпьем, потом расскажу.
Они чокнулись, залпом выпили коньяк, закусили лимоном. Илья продолжал, закуривая сигарету:
- Прежде всего, потому что сначала делаем, используя технический прогресс, а потом думаем о последствиях. Вот кричат: мы можем пятисотграммового новорожденного входить! Видел я этих новорожденных. Выкидыш, сам знаешь, чаще всего не случаен. Природа так отбраковывает неполноценное потомство. А этих несчастных младенцев месяцами в кувезах держат, капельницы  в роднички ставят. А потом у ребеночка гидроцефалия или ДЦП, зачастую, олигофрения или масса врожденных пороков. Выходили, на горе его родителям, которым не суждено будет испытать ни гордости, ни радости за свое чадо. Я уже не говорю о потраченных средствах на его лечение от рождения и на все годы жизни. И, понимаешь, наряду с таким гуманным подходам к одним – до миллиона абортов в России в год, т.е. убийство других, здоровых детей... Стволовые клетки, косметика из абортивного материала. Знаешь, тошнит от этого, - Илья глубоко затянулся и замолчал.
- А что еще тебе противно в родной современной медицине? – спросил Олег.
- Трансплантология. Видел как-то документальный фильм. В США есть госпиталь для тех, кто ожидает пересадки органов для себя. Представляешь, в одном месте несколько сотен пожилых обреченных больных ожидают напряженно гибели молодых и сильных людей, чтобы получить их сердце, печень или почку. И это ужасно – ждать чьей-то смерти. Безнравственно. Человек – не машина. Взял, поменял свечи или карбюратор – и все в порядке. И болезнь – не роковое стечение обстоятельств, а нечто большее. Точка для осмысления жизни.
- Ну ты рассуждаешь уже не как врач, а как философ и проповедник, - произнес Олег.
- Просто, приобретая опыт и раздумывая над ним, отходишь от механического понимания причин болезней и травм человека все дальше и дальше, - вздохнул Илья, снова разливая коньяк.
- А травмы здесь причем?
- Один и тот же перелом у двух здоровых физически людей одного возраста срастется совсем по-разному. У одного быстро, не оставляя последствий. У другого долго, с нарушением функции сломанной конечности, с отеками и контрактурой и болями до конца жизни. Да что я тебя убеждаю, ты же сам врач, знаешь все это.
- Просто никогда не задумывался над этим. Давай все-таки за медицину! – они чокнулись и выпили.
- А я, как ушел из больницы, перестал дежурить, допоздна засиживаться в отделении то с отчетом, то с тяжелым больным, времени появилось много, вот и стал размышлять, - Доценко снова закурил, предложил другу. Тот отказался:
- Я уже несколько лет не курю. Да и раньше так, только баловался. Знаешь, таким людям, как мы с тобой, думать вредно. Работай, делай свое дело – и никакие сомнения тогда не закрадутся в голову.
- Точно.
- А о чем ты еще размышляешь, Диоген в белом халате? Чем занимаешься? Куда деваешь такую прорву времени?
- Последнее время увлекся историей. Читаю все подряд: учебники, монографии по разным эпохам, исторические книги, - ответил Илья
- Ну и как? – Ветров был поражен.
- Еще больше разочаровался в человечестве.
- Почему?
- Вся история – это сплошные войны, насилие, жестокость, борьба за власть, алчность, убийства и предательства. Одно масонство чего стоит.
- Ну ты даешь! Читай лучше детективы, или романы про любовь.
- Неинтересно.
- Ну тогда книги из серии «Жизнь замечательных людей», может, снова увидишь в людях что-нибудь светлое, созидательное.
- Молодец! Спасибо за совет, так и сделаю.
- А давай что-нибудь споем! – предложил Олег. После бутылки коньяка его потянуло на лирику.
В свое время Илья, будучи нескладным, небольшого роста, мальчишкой, чтобы как-то привлечь внимание девочек со двора, решил учиться играть на гитаре и уговорил пойти с ним на курсы Олега. Они быстро освоили простые аккорды, и даже баре, и начали играть по вечерам на скамейке популярные тогда песни, подпевая себе ломающимися голосами. Девушкам Илья, действительно, стал нравиться после этого больше, может, из-за песен, а может, из-за того, что как-то быстро вырос, окреп и превратился в сильного уверенного парня. Олег играл редко, только когда просили в компаниях, а Илья увлекся музыкой, играл в институтской рок-группе, и даже сам сочинял песни. А в институт поступать его уговорил Ветров, когда они сидели на крыше шестиэтажного дома, постройки тридцатых годов, через два дня после выпускного вечера. Было уже поздно, смеркалось. Они пили портвейн, курили «Пегас» и обсуждали будущее. Илья  пошел в медицинский, скорее, за компанию, чем по зову сердца, но никогда не жалел об этом. Медицина стала тоже, как и у Олега, его призванием.
Доценко настроил гитару, и она стала петь. Сначала любимые песни своей молодости: «Поворот», «Госпожа удача», «Бригантина», «Кожаные куртки», потом русские народные: «Кручину», «Очи черные». И закончили «Песней дежурного хирурга», которую написал Илья, еще будучи начинающим врачом.
И соседи могли слышать, как два мужских голоса задушевно поют, с особым пьяным надрывом:
  Песня дежурного хирурга
Мой коллега, мой верный друг,
Почему мне взгрустнулось вдруг?
Видно, долго больных не везут,
И ненужные мысли идут.

Видишь, снова огни в ночи?
Пациента нам «Скорая» мчит.
Что ж, начнется наш снова бой,
Бой с болезнью и злой судьбой.

Вата, марля, зажим и крючки –
Мы воюем со смертью в ночи.
Всего пара недель пройдет,
Пациент из больницы уйдет.

И тогда мы с тобой вздохнем,
Операцию вспомним вдвоем.
Что ж, победой закончен наш бой.
Бой с болезнью и злой судьбой.

Когда смерть побеждает нас,
Слезы хлынуть готовы из глаз,
Но, сдержав боли острой стон,
Мы к другому больному идем.

А к утру у нас тени у глаз.
Да и сердце тревожит подчас.
Что ж, стареем, кричи не кричи.
От дежурств, стареют врачи.

Нам спасибо забудут сказать,
Мы не станем волосы рвать.
Благодарность не требуй, лечи.
Мы с тобой не деляги, врачи.

Про усталость свою молчи,
Оперируй, ведь мы врачи,
И всю жизнь нам вести свой бой,
Бой с болезнью и злой судьбой.

Больше им попеть не удалось. За Олегом Владимировичем  приехали. Ада Сергеевна долго пыталась ему дозвониться на мобильник, но он его отключил. Зная, где находится муж, она позвонила домой своему водителю, и велела съездить, привезти Олега Владимировича с продиктованного адреса.
Раздался звонок в дверь. Вошел водитель:
- Олег Владимирович! Я, конечно, очень извиняюсь, но Ада Сергеевна просила привезти Вас домой, а то уже два часа ночи и транспорт не ходит, а на такси опасно по нашим временам. Тем более, выпивши.
- Хорошо, Петя, подожди в машине, скоро выйду.
Когда шофер ушел, Доценко начал возмущаться:
- Ну что ты под бабой ходишь? Подчиняешься всегда, у друга посидеть не можешь раз в три года?! Тем более, завтра воскресенье.
Ветров оправдывался:
- Да с ней спорить невозможно. Я, когда ругаюсь, почему-то силы теряю, на следующий день с трудом хожу. Лучше уже промолчу, а сделаю по-своему. Иногда приходится делать, как она хочет, иначе присосется как пиявка, не оторвать.
- Жаль мне тебя.
Сам Доценко влюблялся, теряя голову, женился, но терпеть женские капризы долго и покушение на ограничение своей свободы просто не мог. Он был три раза женат, платил алименты на двух детей. А сейчас снова находился в поиске любви.
Друзья тепло попрощались, оба были рады, что так хорошо провели время.
Глава 5
Кристину все больше привлекала мысль привязать к себе выгодного мужчину с помощью приворотного зелья. Чтобы уж наверняка. У нее было сначала три кандидатуры потенциальных женихов, но потом она выбрала одного, самого, с ее точки зрения, привлекательного. Несколько раз сходила на занятия к Илоне Забельской, понахваталась терминов и упрощенных выжимок из эзотерики. А потом решилась и попросила ведунью приготовить  ей приворотное зелье. Через неделю Кристина приехала к Забельской.  У той уже был готов отвар трав, в который она добавила менструальную кровь девушки, волосок мужчины и что-то еще. В полумраке, при свечах, прочитала наговор. Рассказала сколько капель и куда добавлять. Девушка  взяла бутылочку  с заветным зельем, отдала ведунье деньги и отправилась домой, выжидать удобного момента.
Обстоятельства складывались благоприятно для нее. И уже через пару дней она могла с тем человеком, которого выбрала себе в жертву, остаться наедине. Нельзя было упускать такую возможность.
Настя металась по квартире. Кристина помогала разыскивать ей целые колготки, подбирать подходящую кофточку, укладывать волосы феном, погладила ей юбку. Спешка была обусловлена тем, что позвонил Роман, музыкант, с которым познакомила ее Кристина несколько дней назад. Парень тогда очень Насте понравился, она все уши прожужжала о нем подруге. И вот он, наконец, позвонил и пригласил ее на свидание. Хотелось выглядеть отлично. Ада Сергеевна с Егором уехали в Москву закупать оборудование, и поэтому никто не мешал сборам.
Вернулся с работы Олег Владимирович, поприветствовал их:
- Здравствуйте, девочки!
- Олег Владимирович, Вам ужин разогреть? – спросила Кристина.
- Чуть попозже. Пару бутербродов и зеленый чай, если не затруднит, - ответил он и устало направился в свою комнату.
Наконец, Настя была готова. Она подошла к большому зеркалу, еще раз оглядела себя и довольно улыбнулась. После таких спешных сборов комната Насти и гостиная были завалены расшвырянными вещами настолько, что это напоминало маленький еврейский погром. И Настя привычно распорядилась:
- Кристина, прибери все. И полы протри, хоть матери сегодня не будет, но отец тоже бардак не любит. Ладненько?
- Хорошо. Ну а ты позвони мне, как все пройдет. Ни пуха!
- К черту!
Настя ушла. Кристина быстро развесила по плечикам в шкаф кофты, убрала юбки, джинсы, аккуратно сложила ее учебники и тетради. Протерла пыль на компьютерном столике и телевизоре. Убрала Настину кровать. С помощью удобной швабры вымыла полы в гостиной и Настиной комнате. У Егора было и так чисто. Перемыла накопившуюся посуду. И только тогда приступила к самому ответственному.
Она приготовила два бутерброда с ветчиной и сыром, зеленый чай. Потом, немного дрожащей рукой, капнула пипеткой три капли жидкости из небольшой темной бутылочки в чай. Постояла с минуту, стараясь унять биение бешено бьющегося сердца. Поставила приготовленное на поднос и понесла. Постучала в дверь:
- Олег Владимирович! Можно войти? Я Вам покушать принесла.
 - Заходи. Спасибо.
Олег Владимирович лежал на большом кожаном диване в синих джинсах и красной футболке и с интересом смотрел какой-то американский боевик на большой плазменной панеле.
Кристина поставила поднос на низкий столик возле дивана и выскользнула из комнаты, оставив дверь чуть приоткрытой. В щелочку она увидела, как мужчина взял бутерброд, откусил кусок от него и запил зеленым чаем. Снова сердце готово было выскочить из груди, а в голове стучала мысль: «Неужели сработает?».
Кристине нравился доктор Ветров. Из разговоров окружающих она знала, что мужчина весьма неравнодушен к женскому полу, слышала пару раз, как Ада Сергеевна ругалась с ним из-за каких-то шлюх. И хотя сам он интереса к девушке не показывал, но Кристина надеялась завлечь его в свои сети. Раньше она с ним даже и не пробовала кокетничать, потому, что боялась гнева весьма несдержанной Ады Сергеевны. А такой мужчина мог стать хорошим «папиком», и тогда ей не пришлось бы ломать голову, где взять деньги на обучение и чем питаться по вечерам.
Кристина достала из сумки пакет, вытащила из него приготовленные вещи и переоделась в короткую юбку, потом она, волнуясь, сняла стринги и лифчик, одела белые кружевные чулки, топик, тесно облегающий ее красивую грудь. Набрызгалась ферромонами.
Настя до двенадцати часов ночи вернуться не должна. Не зря же она двести рублей Ромке уплатила за это свидание. Пора начинать!
Кристина вошла в приоткрытую дверь и подошла к столу:
- Олег Владимирович! Можно унести грязную посуду?
Мужчина обернулся – и его брови поползли удивленно вверх.  Его «большой друг» тут же прореагировал – и глаза Олега зажглись. Кристина увидела это и подошла еще ближе, села рядом, прижавшись, обняла мужчину.
- Дурочка, что ты делаешь?! – осевшим голосом спросил он. А руки его уже обнимали девушку, скользнули по ее груди, бедрам. Не обнаружив никакого препятствия на своем пути, Олег опрокинул Кристину на диван, расстегнул джинсы. Его «большой друг» радостно вырвался на свободу и устремился в молодое сочное лоно. Плавными движениями он продвигался все глубже и глубже. Приятное, немного волнующее ощущение сменилось нарастающими волнами сладострастия. Ей не приходилось имитировать. Подобного она раньше не испытывала. Кристина стонала  и молила остановиться, извивалась в любовных муках и, наконец, закричала – и в нее тут же полилась тугая мощная струя. Такого девушка не ожидала от мужчины в зрелых годах, и ради такого стоило пойти на многое. Придя в себя, Олег спросил:
- Ты зачем меня соблазнила?
- Я люблю тебя. С первого взгляда.
- Но ты понимаешь, я женатый человек, и перспектив у наших отношений никаких нет, - Ветров уже был не рад, что связался с подругой дочери и попытался сразу прервать зародившиеся отношения.
Но Кристина хитро вела свою линию:
- А мне многого и не нужно. Только видеть тебя, знать, что ты есть. И хотя бы раз в год встречаться наедине.
Олег Владимирович внимательно насмотрел на девушку и, как будто увидел ее впервые. И все в ней показалось ему прекрасным: и ее красивая грудь, и стройное тело, и плавные очертания бедер, и гладкое молодое лицо, и шея с нежной кожей без морщин с родинкой у левой ключицы. Мужчина стал нежно гладить девушку  по ее шелковистой коже, целовать, все более возбуждаясь. Но тут раздался телефонный звонок. Олег взял трубку:
- Что случилось? Понятно, сейчас еду.
Кристина испугалась:
- Что произошло?
- Да надо ехать в клинику. Там у одной больной из швов начало подкравливать. Она требует, чтобы именно я ее осмотрел и перевязал.  Олег Владимирович стал одеваться. Кристина, собрав свое эротическое белье, убежала, сложила все в сумку, быстро оделась. Они вместе вышли из квартиры. Ветров довез девушку до остановки, а прощаясь, протянул ей визитку:
- Позвони мне на мобильник завтра, в три часа.
;
Глава 6
Три года назад Ветров оперировал девушку, Алену Бельцову. Ее отец, крупный по городским масштабам бизнесмен, разбогател на поставках бензина. Когда его единственная дочь закончила школу, он подарил ей путевку в Турцию. Но в гостинице, где проживала Алена, произошел взрыв. Пострадало более ста человек, часть из них даже погибла. Девушку извлекли из-под обломков здания в крайне тяжелом состоянии. Турецкие врачи ей спасли жизнь, но лицо девушки оказалось обезображенным. Послеожоговые рубцы, неправильно сросшаяся губа, перебитый нос. Когда Алена впервые увидела себя в зеркало, уже в России, она наглоталась снотворных таблеток. И снова врачам, теперь уже русским, пришлось бороться за ее жизнь. Девушку привезли из больницы домой, Бельцов пригласил Ветрова посмотреть дочь. Случай был сложный, но Олег Владимирович взялся помочь девушке. Операция длилась пять часов. Послеоперационный период протекал гладко. Результатами все остались довольны. А через год Бельцов позвонил и попросил приехать взглянуть на Алену, дал другой адрес. Отец и дочь ждали его в однокомнатной уютной квартире. Глаза девушки сияли счастьем. Она выходила замуж. Лицо ее было безупречным. Бельцов сказал:
- Вот, давно купил эту квартирку, хотел подарить дочери на свадьбу. Но они с женихом в ней не нуждаются. Придется им делать другой подарок.
- А кто жених? – поинтересовался Ветров.
Бельцов назвал. Действительно, этот человек не стал бы ютиться с молодой женой в «хрущевке». Бизнесмен продолжил:
- И мы с дочерью решили в знак благодарности подарить эту квартиру Вам, Олег Владимирович. Тем более, у Вас двое детей, скоро отделять придется.
- Спасибо большое, - Ветров не ожидал такого подарка, но был рад, - Неудобно как-то.
Бельцов передал ему документы на квартиру:
- Это Вам спасибо. От нас всех.
Так у Олега Владимировича появилась квартира, которой он не стал хвастаться своей семье. Сюда он приезжал иногда с женщинами, иногда один, просто отдохнуть. Деньги у него свободные тоже были. Три раза в неделю Ветров ездил осматривать прооперированных пациентов, которые предпочитали прятаться от любопытных глаз у себя дома, а не в клинике. Он их сам перевязывал, давал рекомендации, получая при этом наличные деньги. Ада Сергеевна хотела наложить свою лапу и на этот заработок мужа, но в этом случае он оказался тверд:
- Хорошо, я не буду тогда вообще ездить, пусть их медсестры из районной поликлиники перевязывают, и все результаты лечения сводят на нет.
И вот теперь они с Кристиной стали встречаться в этой квартире, и большую часть своих личных денег Олег стал тратить на девушку. Ветров все больше привязывался к Кристине. Его постоянно тянуло к ней. Иногда, даже во время операции или важного разговора, он оказывался мысленно в другом месте, чего раньше никогда с ним не было. Со временем это стало настолько навязчивым, что, даже смотря телевизор, он видел на экране вместо героини фильма, свою молодую любовницу и не следил за фабулой фильма. Он удивлялся сам себе и не мог побороть свое чувство, да и не хотел. Это было интересно, любить впервые, но и как-то тревожно и почему-то при этом он не испытывал подъема, а, наоборот, опустошение. Он стонал и метался во сне. И даже начал худеть.
Но это была не просто любовь. Кристина боялась потерять любовника и постоянно подливала ему приворотное зелье в еду и напитки. А еще она каждую неделю ездила к ведунье, и та читала привороты и наговоры, используя личные вещи Олега. Но подобное действие всегда наносит вред и урон человеку и его семье.  Так, у Егора заболел живот, и его прооперировали по поводу острого аппендицита. У Ады Сергеевны начались неприятности с налоговой инспекцией. А Настя заразилась от Романа гонореей и устроила Кристине скандал.
- Ты зачем познакомила меня с этим ублюдком?! – верещала она.
- Я же не заталкивала тебя  к нему в постель. Думала, вы погуляете, в кафе сходите, а ты в первую же встречу к нему в постель нырнула. Сама виновата, - отвечала Кристина.
- Еще и оправдываешься! Сама, поди, с ним спала, тоже переболела, и мне подлянку решила устроить! – не унималась Настя.
- Да, я хотела как лучше. Тебе же он понравился. И раньше о знакомстве с музыкантом мечтала.
- Ромка рассказывал, как ты с музыкантом жила, с пьяницей Женькой Лазаревым, целый год блевотину за ним убирала. Самая работа для тебя, уборщицы, и зачем только на рекламе учишься, талант губишь? У вас же династия. Мать уборщица или там нянечка в детсаду и ты тоже, - Настя от злости стала бить по самому больному.
И тут Кристина не выдержала:
- Не трогай мать! Она воспитательница, уважаемый человек. А ты вообще ни к чему не способна. Чашку за собой не вымоешь, кровать не уберешь. Засранка! И даже с твоими деньгами парням не нужна.
Кристина разозлилась и выбежала из Настиной комнаты, но та за ней выскочила в коридор и вцепилась подруге в волосы. Завязалась драка. Услышав шум и визги, вышел из своей комнаты Егор и разнял дерущихся девушек.
Настя вырывалась из крепких рук брата и кричала:
- Вон! Ты уволена!
Кристина ушла. Ей больше не хотелось возвращаться в этот дом. Тем более, и цель была достигнута. Олег Владимирович разрешил ей жить в его квартире, давал деньги на учебу и одежду, любил ее. Но теперь ей хотелось уже большего. Наказать свою бывшую подругу и ее мать за презрительное отношение к ней, доказать, что она лучше их, а они – никто. Ей хотелось стать законной женой Олега Владимировича.
И она очень старалась. Их квартира сияла чистотой, она покупала в нее разные полезные вещи и красивые безделушки, готовила изысканные блюда по рецептам новых поваренных книг, не забывая добавлять в них приворотное зелье. Илона Забельская посоветовала привести мужчину на личную встречу к ней, чтобы сделать их связь еще более крепкой. Почву для этого Кристина начала готовить заранее. Она заговаривала с любовником на темы магии и колдовства, духовного роста, нетрадиционных методов лечения. Как и большинство врачей, Олег Владимирович снисходительно относился к знахарству. И один раз они даже поспорили – шарлатаны целители или нет. У Ветрова на ногах появились непонятные красноватые пятна. Терапевт и дерматолог не могли понять их происхождение, но лечение своему коллеге назначили. Таблетки Олег не любил, и пить их не стал. Мазями и гелями мазался, но безуспешно. Кристина, зная это, предложила пойти к своей знакомой знахарке и попробовать полечиться нетрадиционно. Просто ради эксперимента. Олегу тоже стало любопытно проверить народные методы лечения, и он согласился.
Они приехали к Илоне Забельской уже вечером. Обстановка загадочности: полумрак, свечи, чтение у икон каких-то молитв ведуньей – все это впечатляло. Потом ведунья что-то бубнила, сбрызгивая ноги святой водой и кладя на пятна компрессы с зеленой мазью из трав. Утром, одеваясь на работу, Ветров снял повязки и был удивлен. Повязки были сухи, чуть зеленоватые. Мазь полностью впиталась в кожу. А пятна исчезли, как будто их и не было. И он поверил в силы и возможности Забельской.
И, когда Кристина рассказала, что можно поднять в человеке спящую энергию Кундалини, и тем самым улучшить его здоровье и жизненный тонус, то Олег подумал, почему бы и не попробовать? Никакого представления об опасности подобных эзотерических опытов он не имел и беззаботно на него согласился. Они приехали к Забельской. Та сначала вкратце рассказала им о чакрах, о том, какие они имеют цвета и какую роль играют, как их можно раскрыть. Потом они читали мантры и молитвы, но недолго. А затем Илона говорила о спящей в человеке энергии Кундалини, которая, проснувшись, поднимается вдоль позвоночника, раскрывая чакры, пробуждая способности и силы, дает адепту мощную энергию и экстрасенсорные способности. Было интересно слушать убедительно говорящую женщину, с пронзительным взглядом черных глаз. Ветрову чем-то это все напоминало игру или какой-то мистический фильм.
Но следующий их визит к ведунье оказался роковым. Илона напоила их каким-то травяным настоем. Они прошли из кухни в комнату с пряным незнакомым ароматом горящих свечей. Долго читали мантры, потом пытались увидеть цвета своих чакр. А затем Забельская ввела их, уже подготовленных к этому, в транс, и началось основное действие – пробуждение Кундалини. И тут, через некоторое время, Олегу Владимировичу стало плохо. Он закричал и  стал биться в судорогах, потом его начало рвать, он побледнел и потерял сознание. Женщины перепугались. Кристина вызвала «скорую». А ведунья придумала версию о том, что проезжавший мимо мужчина остановился у колонки рядом с ее домом, чтобы набрать воды, вышел из машины и упал, потерял сознание, поэтому они его занесли в дом, но он не приходил  в себя, и пришлось обратиться за медицинской помощью. Приехала «скорая» и увезла его в больницу.

***  ***

Ветров проснулся, но долго не открывал глаза. Боялся. И не напрасно. Когда он, наконец, поднял тяжелые веки, то снова, уже привычно, закружилась голова, и окружающие предметы поплыли перед ним тошнотворной нескончаемой каруселью. Тогда мужчина напряг глаза, до головной боли, сфокусировался. Головокружение прошло. Но привычных очертаний палаты не было. Потолок и стены извивались в виде неправильных, выгнутых ромбов. Он попытался встать и пойти, но не смог, потому что пол тоже был вывернутый, неровный, и, как ему казалось, дугой поднимался перед ним в виде кривого мостика. Ветров поднял ногу, шагнул на этот мостик, но пол почему-то оказался не там, где он его видел, нога провалилась вниз, он споткнулся и упал. Стал подниматься, опираясь на кровать, задел тумбочку. Стакан с водой, стоявший на ее краю, упал и разбился. На шум прибежала медсестра, стала укладывать больного на кровать, приговаривая:
- Ну зачем, Олег Владимирович, Вы опять встали? Доктор же сказал Вам лежать, не подниматься. Вот поправитесь, и тогда пойдете.
Ветров молчал. Он смотрел на девушку и удивлялся, почему у нее халат какого-то страшного, багрового цвета, хотя должен быть белым. И стены в палате страшные, ядовито-лиловые. Он замолчал, пытаясь выразить эту свою мысль, но не  смог вспомнить ни названия цветов, ни предметов. Мелькали в голове какие-то отдельные слова, но он не знал, что они обозначают, и, тем более, не мог их связать в предложение. Он устал и лег на кровать. Какое-то время пробыл в забытьи. Потом услышал, как открылась дверь. Открыл глаза, сфокусировался, увидел, что в скособоченную ярко-желтую дверь входит женщина, показавшаяся ему знакомой. Ада Сергеевна подошла ближе. Начала что-то спрашивать, потом кричать. И на глазах черты его лица стали искажаться. А тело ее увеличилось в размерах. Страшное лицо надвинулось прямо на него, оскалились острые длинные зубы, руки и ноги превратились в щупальца, тянулись к нему. И вот он один на один остался с огромным жутким спрутом, который хотел его убить. Ветров задрожал от страха и спрятался под одеяло, а голову засунул под подушку.
В палату вошел врач и сказал:
- Простите! Мне жаль, но его нельзя сейчас беспокоить. Вы понимаете, это острое состояние, галлюцинации, страхи. Возможны любые реакции. Вот пройдет пара недель, тогда сможете общаться. А сейчас мы Вашему мужу поставим капельницу, введем сильнодействующие препараты.
- А Вы уверены в диагнозе? Может, лучше в Москву отвезти? – спросила женщина.
- Можем не довезти, - вздохнул врач.
- Неужели все так серьезно? – Ада Сергеевна глядела на него настороженно и недоверчиво.
- Да.
- А от чего могло возникнуть такое заболевание?
- Острый реактивный психоз развивается от сильных стрессов, часто на фоне  усталости, переутомления. Возможно, было какое-то отравление. Мы взяли кровь на анализы, определим, есть ли в ней наркотики, яды. Результаты будут готовы через несколько дней. Тогда Вам скажу точнее.
- Ну что он делал на этой улице Лазурной, не пойму, - раздраженно сказала Ада Сергеевна.
- Ну, тут пусть милиция разбирается, что Ваш муж делал там, что мог выпить или съесть, какое потрясшее его событие могло произойти в последние часы перед болезнью, а я в этом не советчик, - врач пожал плечами.
- Да они дела не открывают, нет состава преступления, говорят, - возмутилась женщина.
- Наймите частного детектива, - посоветовал доктор.
И они вышли из палаты.

***  ***

Частный детектив, Стас Руднев, в свои двадцать семь лет имел за плечами радиотехнический колледж и юридический институт. Парень он был ушлый, дотошный и предприимчивый. Он взял на МТС распечатку всех разговоров Ветрова, по ним определил всех его абонентов, вычислил Кристину. Он смог разговорить начальника службы безопасности клиники Михрюкова, и выяснил много интересного. Бывший следователь прокуратуры Василий Николаевич Михрюков был опытен, и, конечно, знал о тайной квартире своего шефа, о его встречах с разными женщинами и о последнем увлечении девушкой по имени Кристина. Но он молчал. И не только из-за мужской солидарности, но и потому, что, как и все сотрудники клиники, любил своего шефа и тайно ненавидел его жену. Стас выяснил, где живет Кристина, сделал ее фотографии. Принес он также из юстиции Аде Сергеевне ксерокопии документов о неизвестной для семьи квартире Олега Владимировича. Ветрова и ее дети были поражены.
По их распоряжению Руднев нанял двух парней-мордоворотов. Они подкараулили Кристину вечером около ее дома, схватили, грубо затолкали в машину. Стас позвонил Ветровым и сказал:
- Объект взят. Едем на место.
Девушка буквально умирала от страха, когда ночью сидела в темной машине на пустыре между двумя угрюмыми, упорно молчащими парнями. Наконец, подъехала вторая машина. Из нее вышли Ада Сергеевна с Настей и Егором. Девушку вышвырнули из машины. Руки у нее были связаны за спиной, один из парней светил ей фонариком в лицо. В темноте, ослепленная светом, она не сразу разглядела свою бывшую подругу и ее родственников. Но тут услышала знакомый голос:
- Да как ты смела, шлюха сопливая, на чужого мужа позариться?! – Ада Сергеевна подошла к ней, и пнула ногой в живот. Кристина согнулась пополам от боли, а женщина ударила ее ребром ладони по шее, девушка с трудом удержалась  на ногах. Подскочила Настя и начала колотить  ее кулаками по туловищу, визжа и матерясь. Удары острыми костяшками ее пальцев были не очень сильными, но болезненными. Вмешался Егор:
- Ладно, хватит, с нее достаточно. Надо узнать, чем она отца напоила. Слушай, ты, помойная крыса, если не скажешь, чем отравила Олега Владимировича, то так и сдохнешь здесь, курва.
Кристина испугалась. Она поняла, что ее реально могут убить, начала, захлебываясь словами и слезами, говорить:
- Это не я. Это все она. Она давала Олегу Владимировичу всякие снадобья и обещала чакры открыть. Вот у нее дома ему и стало плохо.
- Кто она? Фамилия. Адрес, - потребовал Егор.
- Ведунья Илона Забельская, улица Лазурная, дом семнадцать.
- А как он туда попал? Это ты его туда затащила?
- Нет, ему самому захотелось, любопытно стало, вот мы и пошли.
- Ладно. Поехали, - Ада Сергеевна наотмашь ударила еще раз девушку по лицу и пошла к машине.
- А эту куда? – спросил один из парней.
- Да тут оставьте.
Парень срезал с ее рук веревку и пошел к своей машине. Кристина побежала за ним:
- Меня возьмите! Я боюсь здесь одна оставаться!
Но тот обернулся и ударил девушку, она упала, и парень еще для порядка пнул ее пару раз по ребрам.
Машины умчались, а Кристина, подвывая и корчась от боли, поплелась к огням, видневшимся вдали. Она с трудом добралась до дома, а утром попала в больницу, т.к. у нее произошел выкидыш.
А машины приехали на улицу Лазурную. Забельская еще не спала. Она сидела на кухне, варила что-то в своих кастрюльках и  читала детектив Д.Донцовой. Позднему визиту гостей ведунья не удивилась. К ней часто приезжали по ночам. Она открыла дверь. Ввалилось сразу несколько человек в дом. Парни набросились на женщину и вывернули ей руки. Прошли на кухню.
- Тварь! Очередную отраву варишь! – Ада Сергеевна схватила кастрюльку с бурлящим варевом и выплеснула на ведунью.
Женщина заорала от боли.
- За что?!
- А помнишь мужчину, которого увезла от тебя «скорая» три недели назад?
- Не помню.
Ветрова схватила сковородку и ударила Забельскую ею по лицу. Из ушибленной раны правого надбровья потекла кровь.
- Ну что, вспомнила?!
- Да. Я его лечила от кожной болезни.
- Врешь! Он сам доктор.
- Нет. У него пятна не проходили. Я ему мазь приготовила – и сразу вылечила.
- А что ты еще ему делала?
- Привороты по просьбе девушки. Кристиной звать.
- А еще что? После чего ему плохо стало? – и Ада Сергеевна снова размахнулась сковородой.
- Не надо бить! Он сам просил, я ему чакры помогала раскрыть для духовного роста.
- Ах, чакры! Чем поила, лучше, сука, скажи!
- Травяной настой и грибы.
- Грибы, говоришь?! – и Ветрова снова начала лупить ведунью сковородой. Та потеряла сознание.
- Хватит! Ты ее убьешь!- Егор с трудом утихомирил мать и отнял у нее тяжелый предмет.
- Ничего, мы тебе сейчас твое гнездышко разорим!
И они принялись бить посуду, переворачивать полки, сожгли все травы из кладовки в печке, разлили снадобья.
Лежащая на полу ведунья очнулась и с ужасом наблюдала за происходящим. Наконец, успокоившись, гости ушли. Забельская в больницу не пошла. Боялась, что менты начнут копать и ей дадут срок  за незаконное врачевание и нанесение ущерба здоровью человека. Отлеживалась. Делала себе перевязки. Поправившись, упаковала чемоданы, продала дом и  уехала жить в другой город. Но обидчицу свою не простила,  берегла оброненный Адой Сергеевной носовой платок. А потом, через пару месяцев, восстановив силы, стала читать заговоры и ставить свечи на ее смерть.


Глава7
Только через три недели, после многочисленных капельниц и лошадиных доз транквилизаторов у Ветрова стали проходить страхи, окружающие предметы вокруг приняли привычные очертания, он начал узнавать родных, говорить. Но разговаривать ни с  кем не хотел. Когда к нему подходили, отворачивался к стене, на вопросы отвечал односложно. Ему хотелось, чтобы все оставили его в покое, и он снова мог вернуться в тот, другой мир. Он не знал, что это за мир – плод его фантазии или преломленный в сознании прочитанный в детстве фантастический роман, а может, это была часть его прошлой, далекой жизни, на другой планете,  в иные времена. Но там ему было лучше, чем здесь. Олег Владимирович раньше бывал в командировках в разных городах России, ездил на отдых за границу. Ему везде было неплохо, комфортно, тем более, что в быту мужчина был неприхотлив. Но почему-то ему ни разу в жизни не пришла в голову мысль: «Какое место! Как я хочу здесь жить…» Везде, даже в родном городе, ощущалась какая-то отчужденность, он чувствовал себя, скорее, гостем, в любой момент готовым к отъезду. А в своих видениях он осознавал: да, вот это - мое, и лучше, чем здесь, мне никогда нигде не будет. Та планета была совсем другой. С яркими красками трав, голубоватым воздухом, изумрудной водой, горами, как на картинах  Рериха. И люди были другие: высокие, смуглые, красивые. Особая порода совершенных людей, выведенная в течение веков их цивилизацией. Правда, детей было очень мало. После всех генетических экспериментов  у них была проблема с рождаемостью. Люди редко влюблялись, их женщины почти не беременели. Но ему повезло. У него была любимая жена – Гея и маленькая дочь, рожденная после десяти лет их счастливого брака. Там он был ювелиром. Он вытачивал из красивых камней украшения, а еще – макеты будущих зданий, по которым возводились дома, каждый из которых был уникален. А иногда для каких-то больших праздников он создавал целые фантастические города, но их не строили, а на специально отведенных площадках создавали стойкие голографические образы с помощью специальной аппаратуры. И люди ходили по улицам этих виртуальных городов, представляя себе наглядно один из старых городов их многовековой истории или вообще жизнь на других планетах. Фрагменты воспоминаний того, другого, мира, приходили к нему беспорядочно, то эпизодом из детства, то случаями из взрослой жизни. Но всегда он ощущал особую уверенность в себе, радость каждого дня. Люди там вообще были другими. Агрессии, соперничества не было. Каждый ребенок был на счету, рос в любви, с ним индивидуально работали, развивая именно его уникальные способности и возможности. Была, конечно, и общая подготовка по основам знаний. Но ребенок с ранних лет уже знал, к чему его готовят, где и кем он будет работать: строителем или врачом, космонавтом или художником. У него с детства был друг Рубас и подруга Гея. Они жили в соседних домах и учились в одном классе, всего из пяти детей. Рубас стал геологом – астронавтом, он добывал полезные ископаемые на других планетах и редко прилетал домой. Гея получила специальность «учитель истории» и стала его женой. Их розовый круглый дом с голубой крышей был окружен деревьями, у которых все было съедобным: и ветки, и листья, и плоды. На кустах росли ароматные фрукты. А толстые, как бочки, деревья, имели трубочки – отводки, откусив кончик которых, можно было утолить жажду вкусным сладковатым соком из их ствола. Часто, видя себя во сне играющим с женой, дочерью и птицами в своем саду, Олег просыпался в слезах, ощущая, что никогда больше такого счастья у него не будет. И это было настолько острое чувство утраты, что подобных по силе эмоций в этой жизни он не испытывал никогда. И он стонал от боли и безысходности, еще не зная, как он мог все это потерять. Самое страшное ему открылось только потом. Однажды Олег увидел, как он, Рем, полетел на другую планету, чтобы отобрать себе партию камней. Вернулся раньше срока, на попутном звездолете, потому- что соскучился по жене и дочери. Багаж его прибывал через несколько дней на грузовом транспорте. Он решил сделать своим сюрприз. Подъехал к дому. Бесшумно раздвинулись входные двери. И он увидел Гею. Но она была не одна, а с их другом Рубасом. Они занимались любовью, и даже не заметили его, так были поглощены друг другом. И он вышел из дома. Рем был потрясен. Измены на их планете были редкостью. А предательства друга и жены, с которой они прожили столько лет душа в душу, он пережить не мог. И в голове его во время блужданий по горам созрел план. Получая свой груз, он сообщил жене, что вернулся. Та приехала, встретила его радостно, как будто ничего не случилось, между прочим сообщив, что Рубас прилетел в отпуск к родителям. И Рем, так же, не показав своих чувств, сказал, что нужно пригласить друга в гости. Дочь была в это время в детском лагере.
И вот, Рубас пришел к ним. Супруги расспрашивали его о работе, он рассказывал много интересного о своих путешествиях. Потом они вспоминали детство и школьные годы. Много смеялись. И тут Рем предложил им любимую юношескую забаву – поехать в горы и полетать на антигравитаторах. Так они и сделали. Добравшись до черных скал, поднялись на фуникулере на одну из вершин. Одели, как рюкзаки, антигравитаторы и стали, балуясь, плавно спускаться вниз. Было весело. Решили повторить. Поднялись еще раз. И вот Рем, выбрав удачный момент, когда Гея и Рубас были рядом, подлетел к ним сзади и отключил антигравитаторы у обоих, нажав специальные кнопки и заблокировав их.
И они камнем оба полетели вниз, в ущелье. Он плавно опустился вслед за ними, увидел тела мертвых, неестественно лежащих, бывших друзей.
И ничего не испытал. Ни злобы. Ни торжества. Ни раскаянья. Как будто их смерть убила все эмоции в нем. Это двойное убийство потрясло всю планету. Подобного здесь не случалось уже несколько десятков лет. На планете Терра не было даже тюрем. Его осматривали врачи и психологи. И отклонений не нашли. Разбирательство дела растянулось на полгода. Рем продолжал жить в своем доме, но с ним никто не общался, не давал заказов на работу. Все друзья и родственники отвернулись от него, как от прокаженного. Дочь у него по решению правительства забрала бездетная сестра жены.
Приговор был суров: до конца жизни ему запретили жить и даже  прилетать на Терру, видеть дочь. И его отправили служить в команду Z также пожизненно.
Команда Z занималась очисткой местности от опасных биообъектов на других планетах, куда  прилетали космические корабли с планеты Терра. И эта работа была ужасной. С помощью огнеметов и аннигиляторов ему приходилось уничтожать огромных спрутов и пауков, полчища тарантулов и все пожирающих на своем пути червей, размером с анаконду. Он слышал крики, писк, вой и визги погибающих живых существ и вышедших из повиновения биороботов. Он видел неправдоподобно больших медуз, которые засасывали в свое желеобразное тело людей. Он спасался, убегая от прыгающих, как кенгуру, стай виллеров и прятался в пещере от тупых, злобных динозавров. На чужих, опасных планетах ему пришлось наблюдать землетрясения и наводнения, грозы с падающими и крутящимися сотнями шаровых молний.
Персонажи мифов и сказок, казавшиеся выдумкой, были реальностью для него. Он встречал одноглазых разъяренных циклопов и даже огнедышащих трехглавых драконов. На одной планете он замерзал среди растущих на его глазах в темном безмолвии льдов. На другой – терял сознание от жары и поднимался в небо, подхваченный порывом ветра во время песчаной бури. Ядовитые болота… Лианы, опутывающие человека и потом высасывающие его кровь… На его глазах погибали один за другим сослуживцы, ребята-добровольцы с авантюрным складом характера. А он был как заговорен. Видимо, потому, что не испытывал эмоций, а действовал рефлекторно, как безотказный автомат.  И у него не было страха смерти. Олег так и не увидел, как погиб Рем. Может, его гибель была ужасна, но, похоже, он просто уснул и не проснулся. Но повесть истории жизни Рема была им прочитана…
И после этого Олег Владимирович стал возвращаться к жизни на Земле. Но депрессия его была настолько глубокой, что речь о выписке не шла. Курирующий  Ветрова доцент Селедцов Виктор Николаевич сказал, что можно его взять домой, если организовать у себя круглосуточный сестринский пост. Родственники были согласны. Ада Сергеевна хотела разговорить мужа. Она подошла к  мужу вместе с доктором. Но больной продолжал отмалчиваться. Женщина решила не отступать, чтобы определиться, как быть дальше. Насильно развернула мужа лицом к себе и сказала:
- Я не отстану, Олег, пока ты не ответишь на мои вопросы. Понял?
Мужчина молчал, пытался уткнуться лицом в подушку, но она не отставала.
- Отпущу, когда поговорим. Олег, ты хочешь домой?
- Нет, - сказал он, не открывая глаз.
- Почему? – удивилась женщина.
- Я  не хочу жить с тобой, - ответил Ветров.
- Ты что, рехнулся! – возмущенно воскликнула Ада Сергеевна. Ей было стыдно перед Селедцовым.
- Нет. Я говорю осознанно, - Ветров открыл глаза и продолжил – Прости, но я люблю другую женщину.
- Эту шлюху! Эту малолетнюю тварь!
Ада Сергеевна начала орать и бегать по палате. Олег Владимирович снова закрыл глаза.
- Скажи, за что ты ее полюбил?!
Но Ветров продолжал молчать. Он не реагировал ни на оскорбления жены, ни на увещевания врача.
 Через пару дней к нему приехал Егор.
- Ну ладно, папа, ты сильно болеешь, но вернешься домой, мы тебя быстро на ноги поставим, - уговаривал он отца.
- Нет. Я домой не вернусь. Я люблю другую женщину, - как зомбированный повторял Ветров-старший.
И тут Ада Сергеевна резко изменила тактику поведения. Она стала привозить в больницу кипы каких-то бумаг, каких-то незнакомых разных людей. Олег Владимирович подписывал бумаги не глядя, лишь бы быстрее отстали от него, и ушли из палаты. Так Ветровой удалось оформить развод и переписать полностью  все имущество: квартиры, коттедж, машины, клинику – на себя. Олег Владимирович остался ни с чем, но он не понимал этого, потому что мозг его еще не был полностью восстановлен после болезни. А потом, переговорив с Селедцовым, Ада Сергеевна перевела мужа из отделения неврозов в корпус для психохроников. И с этого дня она и дети стали появляться в клинике не чаще одного раза в месяц.



Глава 8
Доценко потерял своего друга. Хотел поздравить с юбилеем, а мобильник не отвечал. На работе его не было, а жена ответила, что он уехал по делам в Германию. Позвонил через пару недель – и снова безрезультатно. Секретарша отвечала профессионально-вежливым голосом:
- Олег Владимирович в командировке. Чем я могу Вам помочь? Может, соединить Вас с другим хирургом?
Доценко в раздражении бросил трубку. Пробовал выяснить у Насти, где отец. Ответ был тот же:
- В командировке за границей. Вернется через полгода.
Илья Григорьевич не мог поверить в то, что друг уедет на такой длительный срок, не предупредив его. Он решил, что дело здесь не совсем чисто и позвонил Володе Медведеву, хотя и не хотел этого делать. В детстве они все трое жили в одном дворе, только Владимир был на год старше, а Илья и Олег учились в одном классе и даже в одной группе мединиститута. Между Ильей и Володей произошла ссора в юности, когда Медведев отбил у Доценко девушку, в которую тот был влюблен и даже собирался на ней жениться. Потом Володя Катю бросил, она пыталась вернуться к Илье, но тот ее не простил. И с другом своим несколько лет не разговаривал, потом они начали общаться, благодаря Олегу, но особой теплотой их отношения не отличались. Но тут выбирать не приходилось. Медведев единственный мог знать, где находится Ветров, а также реально помочь в его поиске.

***  ***

Владимир Николаевич Медведев не смог бы создать и возглавить самый крупный в их городе строительный концерн «Стройдом», не обладай он решительностью хулиганистого подростка, упорством буйвола, хваткой бульдога и мудростью змеи.
У него были большие связи и финансовые возможности. Он сам был последнее время очень занят из-за развернувшегося в городе строительства в городе двух новых гипермаркетов и развлекательного комплекса, а так же жилого микрорайона на окраине Железнодорожного района.
Опасения Ильи Григорьевича  он воспринял серьезно. В бизнесе избавляются даже от родственников. Куда мог деться Ветров?  Через начальника службы безопасности, по его милицейским каналам удалось выяснить, что за последний год Олег Владимирович за границей не был, на самолетах не летал, на поездах дальнего следования не ездил. Среди умерших и без вести пропавших не числился. В больницы города не поступал. Найти Ветрова удалось не сразу, в частном  психиатрическом стационаре за городом, т.к. тайну своих пациентов и их родственников, не желавших афишировать лечение в больнице подобного профиля, сотрудники не раскрывали всем подряд. И допуск к больным был строго ограничен. Но для Медведева преград не существовало. Ему удалось попасть в палату к Олегу.
Видом своего друга Владимир был поражен. Осунувшийся, с каким-то отсутствующим,  безжизненным взглядом, медленными, неуверенными движениями, он представлял сейчас жалкое подобие того уверенного, красивого покорителя женских сердец, каким его знал всю жизнь Медведев. Владимир понял, что может потерять друга, и решил ему помочь, тем более, что был обязан Олегу жизнью. Много лет назад, еще в студенческие годы, он сам, увлекавшийся экстремальными видами спорта, уговорил Ветрова сплавиться с ним на байдарках по опасной горной реке. Тот вначале не хотел, но, из-за подначек друга, согласился. И там, на третий день их путешествия, на крутом повороте, лодку резко накренило в сторону. Стремительный бурлящий поток воды подхватил вылетевшего из лодки Володю, понес, начал швырять о камни, он ударился головой один раз, потом второй, и, несмотря на шлем, удары были такой силы, что он потерял сознание. А вода безжалостно несла его все дальше и дальше. Олег бросился за другом, не раздумывая, в ледяную воду, каким-то чудом сумел не только сам выплыть, но и догнать его, схватить, доплыть с ним до берега, вытащить отяжелевшего, наглотавшегося воды, уже без признаков жизни, а потом долго откачивать, выливая воду из бронхов, делая искусственное дыхание и массаж сердца, пока Володя не задышал сам. И без Олега он бы не прожил после того свои прекрасные тридцать лет жизни. Не любил бы женщин. Не родил бы своих сыновей.  Не построил бы сотни домов. Не побывал в Париже и Таиланде. Не ходил бы в сауну по четвергам. Трудно представить.
А теперь он должен был спасти друга. Хорошо, что возможности у него для этого существовали. Медведев пошел к главному врачу. Узнав, что родственники к Ветрову приезжают всего раз в месяц, и он уже в разводе, за три машины со строительными материалами (доски, линолеум, краски, металлочерепица) для ремонта одного из корпусов, он договорился, что возьмет Ветрова к себе домой под свою личную ответственность, с организацией для него медицинского поста. С детьми пациента обещал все уладить, представился другом семьи, который был долгое время  в отъезде. Владимир Николаевич, не дав времени опомниться своему собеседнику, позвонил заместителю и, пока они продолжали беседовать, к воротам больницы уже подъезжали три груженые машины. И главный сдался. Медведев – человек уважаемый, известный всему городу, сам с Ветровыми разберется. А когда ему надоест с психически больным другом возиться, они его снова к себе госпитализируют. Без проблем. Владимир Николаевич отвез друга на коттедж. Жена его, Елена, ожидала прибавления, находилась под наблюдением врачей, поэтому жила в городе. Младший сын учился в третьем классе гимназии. Старший - на втором курсе строительного института. На коттедже жила постоянно семейная пара молодых пенсионеров, русских мигрантов из Таджикистана. Петр Иванович исполнял обязанности сторожа, дворника и садовника. Анна Степановна готовила, убирала в доме, стирала белье. Им Медведев поручил заботиться о Ветрове. Подробно расспросив медперсонал: лечащего врача, наблюдательную постовую медсестру и главного, Медведев узнал, как развивалась болезнь друга. Колдунья напоила какой-то отравой, вдобавок, напустила порчу на мужика. Ну а раз врачи за три месяца не смогли его вылечить, значит, надо идти другим путем. Подобное лечится подобным. А жизнь его уже  сталкивала с Ириной Арбениной, лучшим экстрасенсом  и целителем в их городе. И Владимир Николаевич поехал к ней. Рассказал, в чем дело, попросил помочь другу и дал крупную сумму  в задаток. И она стала ездить на коттедж почти каждый день восстанавливать психическое и физическое здоровье пациента.
Ирина Георгиевна раньше видела Ветрова несколько раз, была даже немного с ним знакома. И тогда она восхищалась харизматичностью его личности, базирующуюся на уникальной половой энергетике. А сейчас это был раздавленный, опустошенный человек, в нем едва теплилась жизнь. Разрывы в ауре, хаотичные потоки энергии, нарушенная работа чакр. Ей пришлось нелегко восстанавливать все это: чакры, ауру, энергетику. А еще нужно было выводить из организма накопившиеся в нем разные психотропные препараты, нарушавшие работу нервных клеток, печени и мозга. А еще требовалось пробуждать самого пациента к действию, заставлять работать его мышцы, сосуды, сердце. После трех месяцев постельного режима, Ветрову было трудно сделать даже элементарное. Начинали с нескольких шагов. С самых легких физических упражнений. Нагрузки возрастали постепенно с каждым днем. А еще Арбенина незаметно давала Олегу установку на будущее, на здоровье.
Через некоторое время появились первые успехи: вот он смог обойти весь участок около дома, проплыл несколько метров в бассейне, первый раз улыбнулся, слушая интересную историю, которую рассказывала Ирина, попросил бритву. А потом он поправился, окреп, стал двигаться более уверенно и свободно, начал не просто отвечать на вопросы «да» и «нет», а развернутыми фразами. И они стали совершать с Ириной Георгиевной длительные прогулки по дороге, тянущейся сначала вдоль ручья, а потом уходящей далеко в перелески. Разговаривали. О природе. О детстве. О путешествиях. Апрельские дни были теплыми и солнечными. На деревьях начали зеленеть листочки, из зелени пробивалась молодая трава. И Олег Владимирович как будто впервые увидел всю красоту пробуждающейся природы. Каждая клетка его тела пропитывалась теплыми лучами солнца и легкими дуновениями свежего ветерка. Как он раньше этого не замечал? Жил, словно в коконе. И он сказал об этом Ирине Георгиевне. Та не удивилась:
- Жить, как в коконе? Да, такое встречается у душ, в прежних инкарнациях живших на других планетах.
- А что, Вы верите в переселение душ? – удивился Ветров.
- Энергия никуда не девается. Она только переходит из одного вида в другой. Ну, как на гидроэлектростанциях механическая энергия движущейся воды переходит в электрическую. В природе все рационально, поэтому не может так просто исчезнуть работа мысли. Целый мир человека, все его сомнения, тревоги, искания, борьба, любовь, достижения и потери – все это перерабатывается душой после смерти, и она уже на другом уровне приходит в новое тело.
- Ну а дети? Разве не они эту энергию и информацию перерабатывают, и идет прогресс человечества? – засомневался Ветров.
- Дети – воспроизводство биомассы, генетического материала. Только если они продолжатели дел и идей родителей, то такое возможно. Но для этого родители должны вкладывать свою душу, а не просто одевать и кормить.
Олег Владимирович задумался, а потом решил рассказать о своих снах и видениях в больнице. О какой-то неведомой планете Терра, о жизни и любви архитектора Рея на ней и о трагическом конце его жизни. Ирина Георгиевна внимательно выслушала его рассказ. Она видела, что мужчина волнуется и все увиденное его глубоко задевает и тревожит. Он закончил повествование и спросил:
 - Ну что Вы скажете, Ирина Георгиевна, мне, скептику-материалисту?
Та, немного подумав, ответила:
- Наши прошлые воплощения мощно защищены от нас, потому что нам хватает тревог и сомнений и в этой жизни, в которой мы сейчас живем. В Индии эту защиту называют «покрова Майи», и они спасают нашу психику от ненужного стресса. С Вами очень неграмотно работала женщина – черный маг. У Вас и так была сильная сбалансированная энергетика, исходящая из второй, половой, чакры. А она взяла и высвободила Вашу мощную половую энергию Кундалини, и она, как горная река, прорвавшая плотину, вырвалась, все разрушая на своем пути: чакры, ауру, энергетический баланс. Она даже сумела повредить «покрова Майи» - и открылся доступ в ту, прежде прочно закрытую, жизнь. Удивительно, что Вы вообще остались живы и не сошли с ума окончательно.
 – Да она вроде ничего такого не делала. Ну отравы трав, мантры, говорят, грибы еще какие-то дала, - возразил Ветров.
- Эзотерические методы очень тонкие, и многое зависит даже от порядка слов, аромата свечей, не говоря уж о грибах – галлюциногенах. Это все равно, что пластическую операцию делать, используя топор и ножовку, - пояснила Арбенина.
- Понятно, значит, это все-таки что, галлюцинации или правда?
- Здесь на сто процентов нельзя быть ни в чем уверенным, слишком все тонко и иррационально. Но я  думаю, что да, Вам удалось получить запредельную информацию, правда,  ценой своего здоровья. Да, кстати, эта работа в команде Z обеспечила Вам работу врача.
- Не понял.
- Зачастую тяжелая врачебная карма – это искупление убийств, совершенных в прошлой жизни.
- Ну, учитывая историю Земли, все эти кровавые войны, у нас половина людей должна врачами быть. Да и вообще, мысль интересная. Принято считать по-другому. Самоотверженность, клятва Гиппократа и все такое.
- Одно другому не мешает. Умирая, человек переоценивает свою жизнь. У некоторых просыпается совесть. Нередко люди в зрелые годы говорят: «Вот, если бы вернуть молодость, я бы сделал все по-другому». А умирая, человек, тем более, сожалеет о своих ошибках, которые, как ему кажется, уже исправлять поздно. Но если муки совести сильны, то Вселенная дает шанс ему сделать свою жизнь иной, лучше, чище, плодотворней.
- Хорошо. А почему я жил не переживая, не влюбляясь, каким-то эмоциональным чурбаном?
- Убийством жены и друга Вы закрыли себе сердечную чакру.
- Значит, мне ее открыла Илона Забельская, и я смог полюбить?
- Нет, она Вас просто приворожила. Это была не любовь, а энергетическая привязанность, она замкнула Вас на этой девушке.
- И что делать теперь?
- Жить. Любить. Работать.
- Я не хочу возвращаться к жене и своей семье. Я не хочу больше оперировать жирных теток. И вообще не знаю, хочу ли быть врачом, - с горечью произнес Олег.
- Вы жили не своей  жизнью, а отрабатывали  прошлые грехи. А теперь, не умерев от такой встряски, будите жить по-другому, все начав заново, - мягко сказала Ирина.
- В пятьдесят лет?
- Ну и что? Микеланджело в шестьдесят  начал расписывать Сикстинскую капеллу.
- Но я же не гениальный итальянский художник, - улыбнулся Ветров.
- С Вас никто и не требует создавать мировые шедевры. Можно стать пасечником и наслаждаться жизнью на природе.
Их беседу прервал приехавший Медведев. Он часто заезжал на коттедж, навещал друга и был доволен результатами лечения. Здоровье и силы Ветрова восстанавливались на глазах. Но сама Арбенина знала, как еще неустойчиво душевное состояние и энергетика ее пациента, и какой длительный период реабилитации требуется ему. Но сам Олег Владимирович думал по-другому.

Глава 9
Отлежав неделю в больнице, Кристина вернулась домой. Она была переполнена злобой  и желанием отомстить за свою боль и унижение, но знала, что ничего сделать Ветровым не сможет, скорее, они сотрут  ее в порошок. Чтобы не встречаться с Настей, Кристина перевелась на заочное отделение. Трудно было привыкать снова к детсадовским обедам и жизни дома. Денег не хватало. Устроилась работать продавцом в киоск. Переживала из-за своих неудач. Думала, почему у нее так не складывается жизнь. У других девушек богатые родители, мужья или любовники, обеспеченная жизнь. А разве она всего этого не достойна? Но ее мать, видя переживания дочери, решила ей помочь. Татьяна Герасимовна пошла в международное брачное агентство «Альянс», куда устроилась работать по блату ее бывшая напарница – воспитательница Люба. Девушки до двадцати пяти лет в нем обслуживались бесплатно. Женщина отнесла Любе фотографии дочери, заполнила анкеты за нее, и та обещала ей помочь. Через месяц Люба позвонила и попросила зайти в агентство, получить письма. Татьяна Герасимовна купила большую коробку конфет и пошла. Домой она вернулась с пакетом, где лежали письма от заграничных женихов. Кристина была удивлена и обрадована. Все воскресенье она читала письма, переводила их матери, они рассматривали фотографии мужчин и обсуждали их достоинства и недостатки.
Семидесятилетний пенсионер из Германии. Обеспечен, но очень стар.
Семнадцатилетний студент из Польши. Слишком молод, живет с  родителями, еще не работает.
Тридцатилетний продавец из Пекина. Зачем ей ехать в Китай, там и так людей много живет. Да и язык трудный.
Сорокалетний вдовец из Испании с тремя детьми. С чужими детьми можно и не справиться.
Двадцатишестилетний инженер из Эфиопии. Увидев его фотографию, Татьяна Герасимовна перекрестилась и сказала дочке, что не хочет внуков – негритят. Кристина засмеялась и обозвала ее шовинисткой. Но ехать в жаркую Африку, куда приглашал ее черный парень, ей не захотелось.
Был еще американец, судя по фотографии, весивший не менее ста двадцати килограмм. Женщинам он тоже не понравился.
Больше всего их заинтересовало последнее письмо, от фермера из Австралии. Мужчине было тридцать пять лет, он имел свой дом, землю, не был ни разу женат. Лицо его было симпатичным и открытым. Кристина с матерью решили позвонить в «Альянс» и сообщить о своем выборе. Вызов жениха и оформление документов агентство делало само за счет жениха.
В жизни Кристины появилась новая перспектива, и она постепенно вышла из депрессии.
Однажды утром ее разбудил телефонный звонок. Она в этот день не работала.
- Здравствуй. Это я.
Кристина узнала голос Ветрова. Растерявшись, спросила:
- Тебя выписали из больницы? Ты поправился?
- Приезжай на квартиру. Все расскажу.
Девушка обрадовалась. Раз позвонил, значит, не забыл, любит, а такой человек сможет отомстить ее обидчикам. Вся клиника на нем держится. Он выгонит Аду Сергеевну, поставит на место своих детей  и женится на ней!
Кристина быстро собиралась, оделась и поехала к Олегу. Но ее ждало горькое разочарование. Олег Владимирович сильно изменился. Он осунулся, побледнел. В нем не было того лоска и шарма, что привлекали ее раньше. Но все равно девушка бросилась мужчине на шею, стала исступленно целовать его и твердить:
- О! Как я по тебе соскучилась! Я так ждала, что мы будем снова вместе! Я так настрадалась без тебя.
Олег удивился, что его «большой друг» не реагирует на поцелуи и объятия девушки. Ветров усадил Кристину на диван и попросил рассказать подробно, что случилось с ней во время его отсутствия. И она, со слезами и всхлипами, поведала, как ее увозили на пустырь, запугивали и избивали, как у нее случился выкидыш. После этого ей пришлось лечиться в больнице. Олег Владимирович молча выслушал ее рассказ. Кулаки его сжимались, но почему-то жалости он не испытывал. А потом вдруг лицо девушки стало искажаться, на губах ее появились какие-то присоски, а тело стало извиваться, как у большого дождевого червя. И он отпрянул, когда она захотела снова  его поцеловать. А Кристина, не чувствуя настроения собеседника, начала говорить сбивчиво, но с напором:
- Они издевались надо мной! Они запрятали тебя в психушку! А кто эти люди? Ты дал им все, а они, неблагодарные, пользовались твоими деньгами, а тебя держали в больнице. Надо у них отсудить свое. Теперь ты здоров, к тебе пойдет народ оперироваться, а не к ним. И им ничего не выгорит.
Девушка окончательно превратилась в опасного червя, старающегося присосаться к нему присосками, из которых вытекала черная жидкость. Олег Владимирович стал усиленно тереть глаза и убеждать себя, что он любит эту девушку, а все ее гневные речи – это реакция на пережитое. Видение прошло. Но Кристина не стала после этого для него более привлекательной. Ему было неприятно ее видеть и слышать. Ветров молчал, а потом, с усилием, начал говорить:
- Я ни с кем судиться не собираюсь. И возвращаться в свою клинику тоже. Начну жизнь с нового листа. Пойду работать хирургом в какую-нибудь районную больницу или поликлинику. Если хочешь, женюсь на тебе, родишь детей. А они пусть живут своей жизнью, - и он устало откинулся на спинку дивана.
- Ты что, с ума сошел?! – вдруг взвизгнула Кристина,  - Простить их за все?! Все им отдать?! Обречь себя на нищету?! Какой же ты мужик, раз не хочешь защитить и обеспечить себя и меня?! Я уйду от тебя!
- Уходи, - спокойно сказал Олег. Он с трудом держался, чтобы не потерять сознание. Голова кружилась. Снова вокруг начали возникать монстры из его больничных кошмаров.
Кристина выбежала из квартиры и захлопнула за собой дверь. Ушла она вовремя. Любовники не подозревали, что Ада Сергеевна уже успела оформить дарственную этой квартиры на Настю, когда Олег подписывал, не читая, все документы, которые она привозила в больницу. За небольшие деньги соседка-пенсионерка присматривала за квартирой, поливала цветы, протирала полы и должна была сообщать о визитерах и попытках ограбления. Бодрая старушка, увидев вернувшегося Олега Владимировича, с азартом выполнила задание. Она наблюдала в глазок, не придет ли кто еще. И дождалась. Рассмотрев девушку на площадке, входившую в квартиру, соседка начала дозваниваться до Ады Сергеевны. Ей не сразу удалось это сделать, т.к. телефон был недоступен. Но она была упорна, и, в конце концов,  сообщила новость.
 Ветров лежал на диване. Голова у него разболелась, но видения стали исчезать. И это радовало. Вдруг дверь в квартиру открылась, и вошли его жена, сын и  пара мордоворотов.
- Поправился и снова за свое! Опять эта шлюха! – жена была вне себя от ярости. Она металась по квартире. А потом, чеканя слова, начала говорить:
- Даю тебе последний шанс. Или ты возвращаешься домой, и никогда, слышишь, никогда больше не встречаешься с этой девкой. Или тебе будет плохо. Очень плохо.
Олег Владимирович молчал. Ему снова стало плохо. Ада Сергеевна подошла и стала трясти его за плечи:
- Ну скажи что-нибудь!
Наконец, он нашел силы и ответил ей:
- Я никогда не вернусь к тебе. Лучше умереть, чем жить с тобой.
Женщина побледнела и скомандовала:
- Увозим!
Мордовороты подхватили Ветрова, он даже не сопротивлялся, т.к. был в полубессознательном состоянии, вывели из подъезда и посадили в машину. Ада Сергеевна с сыном сели в другую. И они все помчались за город. Ветров не осознавал, куда они едут и сколько времени уже в пути. Сначала была асфальтированная дорога, потом проселочная и здорово трясло, и, наконец, остановились у какого-то полуразрушенного деревянного дома, вышли из машин. Его ввели в дом, положили на старую железную кровать с грязным матрасом. Ада Сергеевна выложила прозрачную папку с документами на колченогий стол, и с торжеством в голосе произнесла:
- Вот тут теперь ты и будешь жить, самое тебе тут место!
Егор ничего не говорил, только со странной усмешкой посматривал на отца. Мордовороты молчали. Еще раз, окинув жалкое жилище взглядом, женщина с гордо вскинутой головой вышла из избы. Мужчины последовали за ней. Машины отъехали. Олег Владимирович потерял сознание.
;
Глава 10
Когда Петр Иванович позвонил Медведеву и сообщил о том, что Ветров пропал, Владимир Николаевич был в ярости:
- Как он мог уйти? Забор высокий, ворота блокированы! Кто ему открыл?
- Мы не виноваты. Он залез на дерево, перешагнул с ветки на забор и спрыгнул с другой стороны, - оправдывался сторож.
- Я же просил Анну и тебя за ним приглядывать!
- Так кто же знал, что так выйдет. Вечером Олег Владимирович поел с аппетитом, о погоде поговорили, он еще попросил на следующий день борщ приготовить. Мы даже удивились и обрадовались. Раньше ел равнодушно все все что дают, а тут вдруг, наконец, захотел чего-то. Ну, жена с утра начала готовить, а потом зашла к нему в комнату, чтобы спросить, с фасолью он хочет или без, а его нет. Мы обыскали весь дом, сад, надворные постройки, а Олега Владимировича нигде не нашли. На улицу выбежал, а пацан соседский сказал, что видел, как он с забора сигает.
- А чего ж этот пацан вам не сказал раньше? Вдруг, это вор был.
- Да он видел господина Ветрова с вами и на прогулках с Ириной Георгиевной. Просто решил, что взрослый дядя так шутит.
- Шуточки. Теперь где я его искать буду?
- Я выяснил, он на попутной машине в город поехал.
 В этот день Медведеву некогда было искать друга, т.к. он сдавал объект  заказчику. Но на следующий день он, несмотря на протесты секретарши, ворвался в кабинет Ады Сергеевны. Не поздоровавшись, спросил:
- Где Олег?
- Не знаю? – c усмешкой ответила женщина, сузив глаза.
Владимир Николаевич, с презрением глядя на Ветрову, сказал:
- У меня собраны копии всех дарственных и всех отказов от совместно нажитого имущества, свидетельство о разводе и другие документы, полученные тобой незаконно у психически больного человека. Знаешь, мне нетрудно будет оформить Олегу недееспособность и опекунство над ним на себя. И тогда я отсужу у тебя все. Не только без косметики, но и без трусов останешься, сучка.
Ада Сергеевна побледнела. Она осознавала финансовую мощь концерна «Стройдом», а также железную волю и хватку Медведева. И женщина выдавила:
- Он в деревне Покровка, первый дом с краю Речной улицы.
Мужчина улыбнулся:
- Вот и хорошо, что вспомнила. А еще будешь обижать Олега, раздавлю, как мокрицу в сортире.
Он вышел из кабинета. А Ветрова схватила хрустальную вазу и со злостью швырнула ее об пол. А потом вызвала к себе секретаршу  и начала орать на нее за то, что та пустила к ней посетителя.
Медведев со своим замом и охранником поехали в Покровку. Увидев полуразрушенный дом, он выругался длинной матерной тирадой. Вошел а избу. Олег не спал, он был бледен, заторможен и говорил с трудом.
Владимир попытался ободрить друга:
- Не беспокойся, я отсужу тебе квартиру у Ады через пару недель.
Но Ветров ответил:
- Не надо. Я все равно хотел изменить свою жизнь. Буду жить здесь.
Медведев просмотрел документы со стола:
- Да у тебя теперь ничего нет, дружище. Только эта халупа и двадцать соток земли при ней.
- Ну и что.
- Ладно. Как хочешь. Но я тебе этот дом отремонтирую, после этого станешь крестьянином. А пока поехали ко мне.
И он снова отвез Ветрова к себе на коттедж. И опять Ирина Георгиевна лечила его. На этот раз процесс восстановления шел быстрее, и результаты были лучше. Удалось окончательно разорвать его энергетические привязки к двум вампиршам: жене и любовнице. И, хотя структура личности Олега Владимировича еще не была полностью восстановлена, но к новой жизни он был уже готов. И пациент, и целительница чувствовали это.
А строительная бригада Медведева за время лечения успела снести старый дом и построить  новый, красивый, кирпичный на участке Ветрова. В нем было две комнаты, кухня, веранда, подвал для заготовок. Нанятые гастарбайтеры перекопали участок, посадили картошку и овощи, цветы, ягодные кусты, яблоньки. Рабочие поставили там баню, туалет и даже будку для собаки, обнесли участок крепким забором. В дом Медведев перевез старую мебель с одной из своих квартир.
Владимиру Николаевичу давно нравилась Арбенина. Красивая, умная женщина около сорока лет, она уже не в первый раз помогала ему в решении разных проблем. И ему захотелось, прямо по-детски, похвастаться ей тем, что и он кое-что сделал для Ветрова, поэтому пригласил:
- Ирина Георгиевна, пациента будем перевозить вместе, нужно же в дороге кому-то следить за ним, чтобы не сбежал, ну и там посмотреть, в подходящих ли условиях он будет жить.
Арбенина согласилась. Двинулись в путь. Медведев с Ветровым на одной машине, она за ними на второй. С ветерком быстро домчались до Покровки. Вышли из машины у дома, и Медведев  с гордостью показал сделанное:
- Живи, фермер!
Олег был поражен и растроган:
- Спасибо, друг. Встану на ноги, отдам тебе долг.
- Ты мне уже отдал его тридцать лет назад, во время сплава, - усмехнулся Владимир.
Вытащили из машины коробки с продуктами, спиртное. Медведев сказал, что нужно обязательно отметить новоселье. Начали с шампанского, а потом пили вино, коньяк. Удерживали пытающуюся уехать домой Ирину Георгиевну. Мужчины развеселились, вспоминали дворовые проказы, драки, институтские годы, тот памятный сплав. Пили на брудершафт. Отметили новоселье так крепко, что утром Арбенина проснулась на диване между двумя храпящими мужиками. Все были одеты. И ничего пикантно-сексуального не произошло. Просто каждый из мужчин по-пьянке решил, что должен защищать достойную женщину от грязных домогательств друга.
Ирина Георгиевна вскочила, привела себя в порядок. Умылась ледяной водой, выдавила из тюбика зубную пасту, пальцем почистила зубы, причесалась и подошла к своей машине. Покачиваясь, вышел во двор проснувшийся Медведев:
- Ира! Ты куда? Вместе поедем через пару часов.
- Не могу ждать. У меня клиенты назначены.
- Ну тогда ладно, пока. Спасибо тебе за все.
А Олег Владимирович еще спал. Спал спокойно, без кошмаров и сновидений, вступая в новый этап своей жизни.
;
Часть II
Глава 1
Борису Федоровичу Соболеву было сорок лет, когда в его жизни появилась Оксана. До этого он прошел путь от дворового хулигана до солидного владельца нескольких агентств недвижимости. По-малолетке попал за угон автомобилей. Вышел. Снова попал, теперь уже во взрослую тюрьму, за ограбление. Познакомился там с рецидивистом Сергеем Ивановичем Луцким, сумел тому понравиться, и Ворон, так было его прозвище, позвал парня после досрочного освобождения, в свой город. Борис поехал к нему. Занимался рэкетом, потом стал сутенером. У него отмечался быстрый карьерный рост. Предприимчивый, сильный, смелый, он скоро стал правой рукой Ворона. А когда пошел передел сфер влияния преступных группировок, и Ворон был убит в перестрелке, то Соболь жестоко отомстил  за своего покровителя, и их группировка стала самой влиятельной в их городе. Они контролировали тогда  почти все бордели и игорные дома. Он построил себе коттедж и обставил его с помпезной роскошью. И, наконец,  решился съездить в родной город, навестить друзей детства и родственников.
И еще у него была одна мечта – увидеть Нинку Сапрыкину, в которую был влюблен с шестого класса. Они не только учились вместе, но и жили в одном дворе. Но у Бориса отец работал слесарем на машиностроительном заводе, а у Нины – главным инженером. Ее семья была обеспеченной. Нина одевалась лучше всех девчонок в классе и ездила каждый год летом отдыхать с родителями на Черное море. Борис тайно любовался хрупкой фигуркой девочки, ее симпатичным личиком. Но вела она себя надменно, и он не решался рассказать ей о своих чувствах. Только дрался с теми мальчишками, кто вертелся рядом с ней, или, наоборот, плохо отзывался о девочке. А потом он, не успев окончить школу, попал в колонию для несовершеннолетних. И они больше не виделись.
А потом началась перестройка. Завод закрыли. Его отец спился и умер от цирроза печени. Главный инженер Сапрыкин тоже умер, от инфаркта. Как писала мать, Нина со своей матерью живут сейчас довольно бедно, и она, вроде, не замужем. Кстати, жил он в соседней области и давно мог выбраться домой, но хотелось поразить знакомых, приехав на самой крутой тачке. И теперь он гордо вел свой внедорожник «Ниссан», въезжая в знакомый двор. На скамейках сидели старухи. Дети играли в песочнице. Он поставил машину прямо у своих окон и зорко оглядел все вокруг. Узнал только двух пожилых женщин. Вошел в подъезд, поднялся по трем облупленным ступенькам к своей квартире на первом этаже. Позвонил в дверь. Открыла мать:
- Боря! Приехал, наконец!
Она обняла сына и заплакала.
- А где сестра?
- На работе. Она сейчас в магазине продавцом работает.
Они прошли в гостиную. Мебель была все та же: старенькая «стенка» и телевизор «Рубин». Борис поставил на стол большую сумку:
- На, мать. Это подарки.
- Ой, Боренька, спасибо, - и она снова заплакала.
И сын увидел, как у нее много седых волос, морщин на лице. И сама она стала какой-то съежившейся, запуганной. И впервые пожалел мать:
- Да ладно ты, не плачь. Не хоронишь же меня. Сколько тебе денег дать на хозяйство? Хватит? – и он достал пачку пятисотрублевых купюр и протянул матери. Та даже испугалась:
- Ой, Боря, откуда такие деньги? Не за старое взялся?
- Ну нет, что ты. Я теперь серьезный человек, бизнесмен. Дом себе построил. Приедешь как-нибудь, посмотришь.
- А жениться не собираешься?
- Там видно будет.
Жениться ему в двадцать  семь лет еще вроде и не хотелось. Через его руки прошли десятки девушек, пришедших трудиться в сфере интимных услуг. Много было среди них симпатичных. Пользовался он ими, конечно, бесплатно. И каждая еще старалась угодить шефу.
В дом его два раза в неделю приходила старательная домработница. Она убирала, мыла, стирала, гладила. Питался Борис в ресторанах и кафе. Изредка дома, бутербродами и пивом. Но мать не знала этого, и считала, что в доме нужна хозяйка, а парню женщина, чтобы не избаловался и не заразился от девок легкого поведения. Борис только посмеивался, слушая ее рассуждения. Потом он расспросил Евгению Михайловну о соседях и  родне. Она все подробно, в деталях, порой ненужных, рассказала ему. А потом Борис пошел погулять. Просто так. Пешком. Шел и не узнавал свой город. Новые дома. Магазины. Он шел, вспоминал и думал, интересно, как бы сложилась его жизнь, останься он здесь. Потом купил мороженое, сидел в парке на скамейке и разглядывал девушек. И к нему, молодому, но уже изрядно битому жизнью мужчине, окунавшемуся не раз на самое дно, возвращалось ощущение радости и желание любви.
И тут он увидел знакомый силуэт. Нина! Конечно, она не была такой тоненькой и летящей, как в школьные годы, но все равно, фигура у нее оставалась стройной, и даже черты лица не изменились. Только в глазах была какая-то надломленность. Видимо, сказались события прошедших лет. Но Бориса мало интересовало, что произошло с девушкой за эти годы. У него внутри все как будто перевернулось. Сердце стало биться о грудную клетку с такой силой, будто стремилось вырваться. И его чувства вспыхнули вновь. Он снова был тем же влюбленным подростком. Правда, сейчас он был более решительным. Встал, пошел девушке навстречу:
- Ну, здравствуй, Нина! Не узнаешь?
Нина вначале растерялась, но вгляделась в его взволнованное лицо и удивленно произнесла:
- Боря? Ты вернулся?
- Да. Решил навестить родных.
- А где сейчас живешь, трудишься?
- У меня свой бизнес в Т-ске. А ты?
- Закончила университет. Но по специальности сейчас не устроиться, поэтому пока преподаю в школе.
- А давай, посидим в ресторане, вспомним детство. Какой у вас здесь сейчас самый лучший? – предложил парень.
Нина сразу согласилась. Похоже, она не часто ходила по ресторанам. Борис со знанием дела заказал самые изысканные блюда и напитки. Купил девушке букет роз. Они засиделись там допоздна. На следующий день он повез девушку кататься на своей шикарной машине. Потом они гуляли по парку, катались на аттракционах, стреляли в тире. И снова он был влюблен, как мальчишка, и будто не было у него в жизни сотен других женщин и самого разгнузданного секса. Они каждый день гуляли, ходили в кино или кафе. На прощанье Борис целовал девушку в подъезде и даже не просил  пригласить его на чашку чая. А потом он шел, счастливый, спать на старый диван в свою квартиру. Через неделю парень показал Нине фотографии своего дома:
- Нравится? – спросил он.
- Да, конечно. Неужели твой?
- Если хочешь, будет не только мой, но и  твой. Выходи за меня замуж!
Нине тоже исполнилось двадцать семь лет. Все ее романы были неудачными. И претендентов на руку и сердце, похоже, не предвиделось, тем более, таких, уверенных и богатых. И она согласилась.
Они зарегистрировались и сыграли скромную свадьбу для родни, в родном городе. А потом, приехав в Т-ск, в загородном ресторане, Борис организовал шикарную попойку для братвы. Скоро, конечно, Нина поняла, за кого она вышла замуж. Но возвращаться домой, к вечно недовольной матери, не хотелось. Тем более, дом ей нравился. Муж ее любил и не жалел для нее денег. Ей больше нравилось не работать, а ходить в салоны красоты, заниматься фитнесом, плавать в бассейне. А горластых школьников пусть учат другие. В дом по-прежнему приходила домработница, и еще они наняли повара, чтобы Борис Федорович мог нормально питаться дома.
Через двенадцать лет брака Соболев, конечно, уже не любил свою жену, как раньше. Но она его вполне устраивала: не скандалила, не лезла в его дела, позволяла вести свободный образ жизни. Он мог один поехать в другой город или за границу, мог пойти в сауну с друзьями и девочками. И это ему нравилось. Ну а главное – Нина Сапрыкина олицетворяла его сбывшуюся мечту, удавшуюся жизнь. Единственное, что его стало напрягать к сорока годам – отсутствие наследников. Жена упорно лечилась, ездила на курорты, принимала мараловые ванны, но все было бесполезно.  И только она знала, что бесплодие – последствие неудачных абортов от ее добрачных связей. А ей тоже хотелось ребенком закрепить свое положение, не потерять эту красивую, беспечную жизнь. А строить мужа, что-то требовать от него, ревновать – она просто боялась, потому, что знала и видела, как он может быть жесток к другим людям. Так они и жили, не мешая друг другу. Но Соболеву предстояло еще раз влюбиться.
Однажды его пригласили приехать в дом, где находились девушки, готовящиеся к отправке за границу. Сказали, что есть сюрприз. В подвале там была комната для особо строптивых. Через систему видеонаблюдения он увидел на экране девушку лет семнадцати поразительной красоты. Изумрудного цвета глаза. Тонкие черты лица. Густые золотистые волосы до плеч. Изумительная фигура. Он даже присвистнул. А его кореш и помощник Алексей Губов сказал:
- И, самое удивительное, доктор проверил – эта красотка девственница.
- Как она к нам попала? – спросил Соболь, не отрывая глаз от экрана.
Губов рассказал, что двое его ребят в придорожном кафе увидели, что у мужика, ехавшего на своей машине куда-то транзитом с дочерью, в бумажнике большая сумма денег. Они подкараулили его в темноте и хотели ограбить, но он оказал неожиданное сопротивление. Завязалась драка. Один из парней ударил мужчину ножом. Девушка, выйдя из туалета, обнаружила парней, избивающих отца, накинулась с кулаками на них. И тут отец стал умирать на ее глазах. Девушка начала кричать, и они, оглушив ее, затолкали в машину и привезли сюда. Куда теперь девать свидетельницу убийства?
- Девочкой я сам займусь. Проследи, чтобы ее не обижали и хорошо кормили.
Соболев поехал по делам, но девушка не выходила у него из головы. Так в его жизни появилась Оксана Свиридова. Борис вечером снова приехал посмотреть на девочку, не смог удержаться. Пленница отказывалась разговаривать и принимать пищу. И тогда в его голове созрел план. Соболев понял, что влюбился, но ему не хотелось просто взять девушку силой, он решил добиться от нее взаимности. А еще ему в голову пришла мысль, какой мог бы родиться замечательный ребенок от такой красавицы.
И он с помощью Алексея разыграл целый спектакль по освобождению девушки, выставив себя эдаким Робин Гудом, спасшим ее от злых людей, которые хотели ее продать на органы в Америку. По отлаженным путям, нелегально, с поддельным паспортом вывез за границу. А уже там, в Испании, в пятизвездочном отеле, окончательно втерся в ее доверие. Оксана рассказала, что отец вез ее учиться в Москву, где она могла бы жить у своей тети, сестры матери, которая любила ее. А мать умерла несколько лет назад, и отец женился на другой. Родился братик. Но, к сожалению, мачеха ее не любила, и общего они языка не нашли, поэтому она с радостью согласилась поехать жить и учиться в другой город. Борис высказывал девушке свое сочувствие, развлекал. Они ездили на экскурсии, катались на яхте и водных лыжах, ныряли с аквалангом, обедали  в ресторанах, купались в теплом море. Для девочки, выросшей в поселке с суровым климатом, длинными зимами, в частном доме с туалетом на улице, жизнь в Испанском отеле казалась сказкой. Конечно, смерть отца потрясла ее. Но последние годы отец был почти всегда на стороне мачехи, любил сына, а к ней относился плохо, часто ругал и даже поднимал на нее руку, особенно когда напивался. Борис вообще удивлялся, как такая красота могла родиться у простого бурового мастера. Он убедил Оксану, что в Россию ей возвращаться нельзя, потому, что бандиты так подстроили, что она является главной подозреваемой в убийстве отца. Девушка была наивна, как пятилетний ребенок, и поверила в эти байки.
Забота и внимание взрослого мужчины сделали свое дело - Оксана влюбилась в Бориса. И, когда он понял это, в одну из темных южных ночей, после дня, проведенного на пляже, вкусного ужина и выпитого розового шампанского, он начал целовать ее нежно и трепетно, ласково гладя волосы и бархатистую кожу, на скамейке, под шум моря и пение цикад. А потом они поднялись в ее номер, снова целовались. И Борис овладел девушкой, стараясь не сделать ей больно. Их медовый месяц пролетел быстро. Оксана забеременела. Соболеву нужно было возвращаться домой. Он снял комнату в пансионе для девушки, оплатив ей проживание и питание, а также курсы для иностранцев по подготовке в университет. А сам улетел.
Потом прилетал навещать. Положил в частную клинику перед родами и сам на них присутствовал. Таз у Оксаны был узким, поэтому делали кесарево сечение под общим наркозом. Сначала Борис хотел, чтобы Оксана с ребенком продолжали жить в Испании, но, увидев дочку, понял, что не сможет видеть ее только два-три раза в год. Оксане сказали, что ребенок родился мертвым. Она сильно переживала, но любовник своим вниманием и заботой вывел ее из депрессии. Сам он через пару недель улетел снова в Россию. Вместе с дочерью, которую назвал Дианой.
Соболев оплачивал Оксане учебу, оставлял деньги на расходы. Прилетал сначала часто, потом все реже и реже. Чувства его с годами к ней стали утихать. И резко, от половых излишеств снижалась потенция. Теперь его не тянуло срываться и лететь из-за пары ночей через половину континента.
Зато дочь Борис любил с каждым годом все сильнее и сильнее. Она была копией матери, такая же красавица, но гораздо развитее и хитрее.
Нине муж пояснил, что взял новорожденную девочку-отказницу, потому, что очень хочет иметь детей, а своих они иметь не могут. Жена сделала вид, что обрадовалась, но на самом деле, этот чужой пищащий комок очень раздражал ее. Она, женщина эгоистичная, привыкшая к неге и безделью, так и не привыкла к ребенку. Убедив мужа, что нужны профессиональные воспитатели, она наняла для девочки няню. Потом Диану возили в элитный детский сад. Отец любовался девочкой, баловал ее, но не знал, как обращаться с таким маленьким существом. А так называемая мать (Соболеву удалось оформить ребенка как своего, а роды – стремительными, домашними) не хотела ей заниматься. Чужие люди читали ей сказки, учили писать, играли с ней в куклы. Девочка развивалась нормально, но не знала материнской любви.
 С годами  Соболев все дальше уходил от криминального бизнеса. Он продал казино и игорные дома тем своим помощникам, кто их курировал. Передал выгодную торговлю «живым товаром» (поставки русских проституток за границу и на местный рынок) – Губе (Алексею Губину) за большие деньги.
А сам стал зарабатывать на другом. Еще в начале своей карьеры он, молодым сутенером, снимая квартиры для девушек, думал, как хорошо можно зарабатывать на недвижимости. Взматерев, организовал группу, занимающуюся жильем. В ней было пять человек. Три отморозка, пытая и запугивая, оформляли договоры купли-продажи через четвертого преступника, нотариуса. Денег, конечно, не платили. Свои жертвы поили отравленной водкой, полуживых увозили на городскую свалку, где те через несколько часов там умирали. Их жертвами становились одинокие пьяницы и бездетные старушки. Пятый член группы был химиком-наркоманом. Он закончил с отличием университет, работал сначала в НИИ, но потом подсел на героин. Изготовлял яд, убивавший жертву через несколько часов и не оставляющий следов в организме, на своей кухне. Всем им Соболь платил хорошие деньги, но сам имел с десятков доставшихся тогда ему квартир баснословную прибыль. Но потом было организовано подразделение юстиции, контролирующее сделки с недвижимостью. И работать прежними методами стало невозможно.
Тогда Соболев открыл небольшой частный банк, а так же сеть контор, дающих займы и кредит под залог имущества (машины, квартиры). И сотни людей, не сумевшие выплатить «драконовские» проценты по займам, лишались залога. Правда, их теперь не убивали. Но через его агентства недвижимости быстро проворачивалась сделка обмена, и злостный неплательщик переезжал через пару недель из хорошей квартиры в малосемейку или в комнату на подселении. В освободившейся квартире бригада гастарбайтеров за несколько дней делала косметический ремонт. Ставилась современная бытовая техника, которая отбиралась у людей, не выплативших за нее кредит. И квартира сдавалась в аренду или продавалась. На телефонах сидели шустрые риэлторы, вылавливающие желающих снять квартиру из газет и интернета. За квартиры отвечали женщины средних лет, якобы их хозяйки, производящие расчеты с квартирантами. Все они работали на Соболева.  У него было несколько агентств недвижимости, по сути дела контролировавших весь рынок вторичного жилья в городе. За строительство он браться не хотел. Слишком большие вложения. А доход у него был не хуже, чем от его прежних дел.
Мало осталось тех, с кем он начинал. На кладбище была целая аллея с красивыми мраморными памятниками его бывших подельников. Часть отбывала сроки в разных тюрьмах и колониях. Некоторые продолжали, как юнцы, вертеться, зарабатывая копейки, кого-то «крышуя» или занимаясь избитыми проститутками и их пьяными клиентами. А таких, как он, были единицы. Уважаемый человек. Хороший семьянин. Честный налогоплательщик. Налаженный бизнес. Счета за границей. Соболеву не хотелось, чтобы источники его приобретенного богатства выяснило какое-нибудь журналистское расследование. Будущее дочери не должно быть запятнано, так считал он. Его головной болью стали те пять человек из созданной им бригады для приобретения жилья в кровавые девяностые. Им и сейчас приходилось выполнять кое-какие задания, но все реже и реже. Деньги копить они не умели, пропивали, проигрывали, поэтому могли заняться разбойным нападением и выйти из-под контроля. И при задержании расколоться. Соболев решил их убрать, тем более, у него появился надежный помощник, парень проверенный, изобретательный, беспощадный и хладнокровный, несмотря на свои молодые годы. Игорь, его племянник, сын сестры. Когда мать и сестра побывали у него в гостях, уже после его свадьбы, то убедились, что Борис стал действительно честным бизнесменом, человеком богатым и крепко стоящим на ногах. Все-таки бандиты сидят в тюрьмах, а он живет в двухэтажном особняке. И женщины стали уговаривать Бориса пристроить Игоря, когда тот чуть подрастет, в свой бизнес. Они и представить не могли, чем он на самом деле занимался.
Борис отнекивался, а сестра и мать обижались. В конце концов он согласился и не пожалел об этом. Игорь отслужил два года в десантных войсках, был тренированным и накачанным парнем, постоянно следил за своей физической формой. Владел самбо, занимался боксом, прекрасно стрелял и водил машину. Сначала парень работал у него в охране и жил в его доме, а потом племянник начал выполнять разные деликатные поручения. И даже мог хладнокровно убить. Соболев решил поручить избавиться от опасных свидетелей именно ему. Буквально через неделю на рыбалке погиб нотариус, перевернувшийся по глупой случайности с лодки и запутавшийся в чьих-то расставленных накануне сетях.
Потом, через несколько дней, умер у себя дома от передозировки химик-наркоман. Прошла еще пара недель  и взорвалась машина с тремя отморозками, которых Соболев послал выполнить свое поручение. Милиция обнаружила взрывное устройство, но его изготовителя – нет. Одна свидетельница утверждала, что возле машины крутился мужчина кавказской национальности без особых примет. Решили, что это – очередной теракт, месть мусульманского мира неверным. Много было и других версий, т.к. «стервятники», как их прозвали бомжи со свалки, имели судимости, врагов. Но на Соболева следователи не вышли. А на кладбищенской аллее появилось три новых красивых мраморных  памятника. За успешно проведенную операцию Борис Федорович подарил Игорю квартиру, и тот стал жить отдельно. Теперь Соболев чувствовал себя гораздо спокойнее, порвав нить с прошлым. И жизнь его, после бурной молодости, стабилизировалась.
У него был проверенный штат сотрудников. Три надежных заместителя. Свой юрист, нотариусы, высокопрофессиональные бухгалтеры. Возил его водитель-охранник. Дома тоже постоянно дежурил охранник, в обязанности которого входило возить Диану в школу и бассейн, а Нину Леонтьевну по магазинам и в фитнес-центр. Домработница и повар работали у него уже много лет. Уже давно никто не покушался на его жизнь. Бизнес был налажен. Быт тоже. И тут, внезапно, один телефонный звонок перевернул все.
У него в кабинете зазвонил телефон. Соболев взял трубку.
- Борис Федорович? – раздался незнакомый голос.
- Да, я Вас слушаю.
- Готовь поллимона баксов, иначе дочь не увидишь. Куда привезти,  мы сообщим завтра.
И короткие гудки…
В первый момент он не мог даже осознать сказанное. Потом появился страх. И боль в сердце. И ощущение пустоты. Он-то знал, как поступают с заложниками, получив выкуп.
Деньги Соболев приготовил. Людей и оружие для захвата похитителей тоже. Выяснил, буквально до каждой минуты, что делала Диана, где была, до своего исчезновения. В ход шли матерки и зуботычины. Провел допрос с пристрастием охранника. Долго разговаривал с женой. Узнал, с  помощью осведомителей, чем занимались в этот день его конкуренты, и не было ли у них каких-то разговоров и встреч накануне. Но напасть на след преступников не удалось. На следующий день он извелся, ожидая звонка. Но никто не позвонил. И через день. И через неделю. Было непонятно, кто и зачем это сделал. Куда делись похитители и ребенок. Обратился в милицию, только просил не развешивать фотографии Дианы и не давать объявление по телевизору, чтобы не спугнуть бандитов. Нанял частного детектива. Но Диана исчезла бесследно.
Соболев стал злым, неуравновешенным. То ему казалось, что дочка жива, поднимается по лестнице и сейчас вбежит в его комнату. Но этого не случалось, и тогда он представлял, что могли подонки сделать с его невинной малюткой, самой, как он считал, красивой девочкой в мире. И бессильная ярость наполняла его сердце, руки сжимались  в кулаки, но ударить было некого. Он мог убить кого угодно за свою дочь, но не знал, кого…
;
Глава 2
Олег Владимирович начал новую жизнь. Каждое утро он не спеша вставал, готовил себе завтрак, пил чай. На огороде окучивал картошку, поливал огурцы, полол грядки. Как всегда, работал с удовольствием, тщательно. Загорел на солнце, окреп. Рыбачил по вечерам. На обед варил уху или жарил грибы с картошкой. Мыл посуду. Купался в озере. И все это ему нравилось. Утомленный болезнью мозг отдыхал. Тело набиралось сил.
На пару недель приезжал в отпуск отдохнуть Доценко. Олег водил друга на рыбалку и в лес за грибами. Они загорали, плавали наперегонки. По вечерам пили пиво с  жареной рыбой и малосольными огурчиками. Много разговаривали. Илья был в своем репертуаре. Читая газеты, комментировал статьи:
- Представляешь, американцы все никак не угомонятся, пытаются создать эликсир бессмертия.
- Ну и что?
- Знаешь, как весело будет! По улицам бродят тысячами прожорливые, вечно всем недовольные трехсотлетние старушки и похотливые четырехсотлетние старички. На одного работающего – пять тысяч пенсионеров! Мечта, а не жизнь!
- Чему ты удивляешься? Люди просто боятся смерти. А ты разве нет? – спросил Олег.
- Нет. Я верю в Бога и в вечную душу человека. У каждого здесь своя цель, задача. Выполнил ее – уходи, освободи место следующему поколению. Как актер: отыграл роль – покинул сцену. Жаль, когда умирают молодые, не успевшие вырасти, расцвести, дать плоды. Как сломанные саженцы.
- Но ты же верующий человек. На все воля Божья.
- Понимаю. Но смириться не могу.
Илье Григорьевичу очень понравилось в деревне. Олег Владимирович предложил:
- Может, переедешь, будешь работать в Озерном, а жить у меня?
- К сожалению, не могу. Я уже согласился на заведование в областную больницу, там новое отделение открывают, ожоговое.
- Ну хорошо. Пора делом заняться, а не в философских дебрях плутать.
Когда Доценко уехал, Ветров даже заскучал, но решил, что надо делать заготовки на зиму – солить и сушить грибы и чаще стал ходить в лес. «Смиренная охота брать грибы» увлекла его. Однажды он, немного заблудившись, т.к. еще плохо ориентировался в лесу, забрел довольно далеко. Выбрался на дорогу и пошел к своей деревне, неся полную корзину груздей. Увидел стоящую у обочины машину и двух мужчин рядом с ней. Один, простоватый, лет пятидесяти, скрючившись, держался за поясницу. Другой, хорошо одетый, чертыхаясь, пытался куда-то дозвониться по разряженному мобильнику. Ветров, подойдя поближе, узнал второго. Это был Гладков, главврач Озерной ЦРБ. Тот тоже узнал Олега Владимировича. Встречались на конференциях, в горздраве. Удивился:
- О, сам господин Ветров в наших краях! За грибочками приехали?
 - Да нет, живу я теперь здесь, в Покровке. Решил земледелием заняться.
Гладков недоверчиво посмотрел на него, а потом пожаловался:
- А у нас ЧП. Водитель мой, Иван Иванович, стал колесо менять, поднапрягся в неудобном положении – и, похоже, грыжа диска выскочила. А у меня с собой никаких лекарств нет. Хотел «скорую» вызвать. В таком состоянии я его пятнадцать километров не довезу. А мобильник разряжен.
И тут Олег Владимирович вдруг почувствовал, что хочет и может помочь водителю и предложил:
- А давайте я Ивана Ивановича посмотрю.
Главный хмыкнул, но разрешил:
- Действуйте, коллега.
Ветров положил мужчину животом вниз на свой скатанный свитер, поднял ему рубашку. Легко пробежал тонкими пальцами по позвоночнику, начал поглаживать его, а потом одним точным движением нажал определенную точку. Иван Иванович ойкнул и сказал:
- Кажется, отпустило.
Он с трудом, но сам встал, прошелся. Боли у него больше не было, тело выпрямилось.
Водитель был удивлен и обрадован:
- Спасибо, доктор. Обычно схватит, недели две не отпускает. А тут  сразу. Уже и ехать можно.
Гладков улыбнулся:
- Блестящая работа! Давайте мы по пути добросим вас до Покровки.
- Хорошо. Но Ивану Ивановичу нужно будет пару дней отлежаться и поносить теплый пояс, - и он затянул узлом рукава своего свитера на животе водителя, утеплив его поясницу.
Главный сам сел за руль:
- Отдыхай, Ваня.
До Покровки доехали быстро, высадили Ветрова у самых ворот дома.
Через неделю к дому Ветрова  подъехал «Газик». Вышел Иван Иванович. Он привез его отстиранный, выглаженный свитер и банку меда. Еще раз поблагодарил. И сказал:
- Олег Владимирович! Вас очень просит приехать главный врач. У прокурора района, так же, как у меня, поясницу схватило. А он уколов боится и требует без них что-нибудь сделать. Вам деньги уплатят. И я вас подожду, сколько надо, пока собираетесь.
Шел дождь. Делать в этот день Ветрову было нечего. И он поехал. Также легко провел лечебную манипуляцию одному из главных лиц района. Боли прошли сразу, и прокурор был доволен. Главная сестра больницы выдала ему деньги в конверте, дала расписаться в ведомости и попросила зайти к главврачу. Тот стал уговаривать Ветрова пойти работать к нему в больницу по контракту заведующим хирургией или просто хирургом. Олег отказался:
- Пока не могу. И не хочу. Я тяжело болел и сейчас восстанавливаюсь.
Но Гладков не зря был лучшим главным врачом области, он просто не мог допустить, чтобы такой прекрасный хирург жил, прохлаждаясь, в соседней Покровке, а не работал у него в больнице. Нельзя было упускать специалиста. И он вкрадчиво предложил:
- А давайте на четверть ставки, мануалистом один раз в неделю? Услуги будут платные, из них шестьдесят процентов Ваши плюс зарплата.
От такого грех было отказаться. Ветров сказал:
- Хорошо. Только, чтобы больные были обследованы хотя бы по минимуму. Рентгенограммы обязательны.
Так Олег Ветров начал подрабатывать. Потянулись больные из других районов, даже из города. Но работа один раз в неделю его не утруждала. Появились снова деньги. И, когда приехал Медведев с сумками продуктов, и предложил что-нибудь купить для хозяйственных нужд, Ветров отказался:
- Спасибо, Володя. Я не инвалид какой, работаю. Ты и так много для меня сделал, друг, - и выставил на стол бутылку хорошего вина.
И они выпили за начало трудовой деятельности мануалиста Ветрова. Отметили также рождение дочки Медведева. Теперь у него было трое детей. Владимир Николаевич светился от счастья. А Олег Владимирович поймал себя на мысли, что почему-то совсем не скучает по своим детям, но ничего не сказал. Новая жизнь его вполне устраивала.
;
Глава 3
Илья Григорьевич перешел работать в областную больницу. В ожоговое отделение стали поступать первые больные со всей области и из города. Работы хватало. Дежурить по ночам он уже больше не хотел, но, в связи с отпускным периодом, врачей не хватало, и ему пришлось взять четыре дежурства по травме. Первое прошло довольно спокойно. А на втором вечером поступила девушка с тяжелой политравмой после падения с высоты. Едва ей успели оказать помощь, прооперировать и перевести из операционной в палату интенсивной терапии, как привезли двух пьяных парней после поножовщины. У одного из них было ранение сердца. Пока анестезиологи давали наркоз, а медсестра готовила инструменты, Доценко обработал руки, надел стерильный халат и перчатки, подготовил операционное поле. Отрывисто стал командовать:
- Скальпель… Ранорасширитель… Коагулятор… зажим… Еще зажим…
Одним движением скальпеля между ребрами он вскрыл грудную клетку, ввел ранорасширитель, раздвинул ребра и сразу увидел, что сердце сжато перикардом (внешней оболочкой), переполненным кровью, и готово уже остановиться. Вскрыл аккуратно перикард. Потоком вытекла кровь. Сердце стало сокращаться более активно. Стала видна пульсирующая рана в миокарде левого желудочка. Врач подложил под сердце левую руку, зажал рану пальцем. В правую руку взял длинный иглодержатель с круглой иглой, зашил рану миокарда особым швом. Кровотечение остановилось. Сердце забилось ровно и сильно. Илья Григорьевич наложил швы на перикард. Установил дренаж. Перевязал мелкие сосуды межреберных мышц. Анестезиологи, добавив раствор, чтобы не сворачивалась кровь, взяли кровь пациента, которую доктор собрал из грудной  клетки, и перелили внутривенно. Доценко зашил грудную клетку.
Конечно, Доценко не первый раз зашивал рану сердца. На его счету было больше двух десятков таких операций, но каждый раз приходилось работать с напряжением. Порой даже не минуты, а секунды решали, жить этому больному или нет.
Илья Григорьевич вышел из операционной. Но отдохнуть не удалось. Второй парень ждал своей очереди. Он схватился за нож во время драки, и у него оказались перерезаны сухожилия сгибателей четырех пальцев правой кисти, он не мог согнуть их, они болтались, повязки умеренно промокли кровью. Нужна была тоже операция. Сшивание сухожилий – процесс кропотливый. Ушло почти два часа. Парню наложили гипс и отвезли в палату. А Доценко пришлось снова идти в приемный покой и принимать пьяного старика, которого сын ударил бутылкой по голове, потом зашивать ему рану. Только к шести утра Илья Григорьевич поднялся в ординаторскую. Выкурил на балконе сигарету. Выпил кофе. И стал писать истории болезни, делать записи в операционном журнале. Он закончил писанину только к восьми часам утра. Пора было уже идти на утреннюю врачебную конференцию, на которой отчитывались дежурные врачи. Доценко собрал истории болезней в папку, вышел из ординаторской и пошел по длинному коридору в конференц-зал. Шел как всегда быстро, и вдруг его пронзил удар в сердце. Он даже остановился. Стало тяжело дышать. На лбу выступил холодный пот. Минуту постоял, отдышался. «После пятиминутки нужно сделать ЭКГ» - пронеслось в голове. Боль прошла. Сделал еще несколько шагов. И снова острая боль. Еще сильнее. Теряя сознание, Доценко упал на пол, покрытый новым линолеумом. Из папки посыпались истории болезней. Закричала испуганная женщина с забинтованной рукой. Она же побежала за медсестрой. Примчались из с аппаратурой анестезиологи, терапевт. Но было поздно. Сердце завести не удалось. Он умер от обширного инфаркта миокарда.
О смерти друга Ветров узнал из бегущей строки по местному телевидению. Олег поехал на похороны. Было много людей, знакомых и незнакомых. Врачи. Медсестры. Сокурсники. Бывшие пациенты. Жены. Администрация больницы. Венки. Речи. Олег ничего не слышал из того, что говорили. Много курил, хотя давно уже бросил. Не хотелось верить в смерть Ильи.
После поминок в кафе, сестра Доценко, Лиза, попросила пройти с ней Ветрова в квартиру друга. Там они посидели, поговорили, посмотрели старые фотографии. Лиза принималась несколько раз плакать. А потом, прощаясь, отдала Олегу шахматы и гитару брата:
- Возьми, Олег, на память. Ты ведь был его лучшим другом.
Ветров вернулся к себе уже поздно вечером. Долго сидел во дворе, курил. Выпил стакан водки. На следующий день он взял в руки гитару, настроил струны, начал их перебирать, вспоминая аккорды. Сыграл пару их любимых песен, подпевая осевшим голосом. А потом возникла какая-то новая мелодия и обрывки слов. Он играл эту мелодию, и слова звучали в голове все громче, все отчетливей, в виде стихотворных строк. И он начал их петь. И эти стихи стали песней.



Цветы и слезы, и в тумане речи…
Кто знал, что это так произойдет?
Теперь тебя я никогда не встречу,
Ни через день, ни даже через год.

Ты был в беде со мной и был на взлете,
Свое плечо всегда мне подставлял.
Азартен был в игре и на работе,
Казалось нам, усталости не знал.

Смеялся ты над трудностями быта,
И на судьбу брюзгливо не ворчал.
И были все тебе сердца открыты,
Но ты сейчас навечно замолчал.

Теперь одна висит твоя гитара,
Ты с нею многих женщин покорял.
Но не успел свою найти ты пару,
Хотя любовь так долго ты искал.

Мы дружбу нашу с детства сохранили,
Через года, преграды, боль разлук.
Мы до утра так часто говорили…
Прощай, мой друг, единственный мой друг!

Он не был ни поэтом, ни композитором. Никогда раньше ничего не сочинял, поэтому был очень удивлен, написав песню. Спел ее еще раз. Слова держались в голове крепко, но он все равно взял тетрадку и ручку и записал их, озаглавив «Памяти И.Д.». Еще через пару дней ему пришла новая песня. Потом еще одна и еще. Как будто способности друга через его гитару передались ему. И Олег все их продолжал записывать в тетрадь, у него было такое ощущение, что, если он не будет этого делать, то предаст Илью.
               
;
Глава 4
Диана вышла из спортивного комплекса и направилась за угол здания, туда, где обычно ее ждала машина. Конечно, водитель-охранник Дима уже был на месте. Но, подойдя ближе, она обнаружила, что номер машины другой. Но тут из окошка высунулся парень и сказал:
- Диана!  Дима попал в аварию. Борис Федорович меня прислал за тобой.
 Он вышел из машины и открыл заднюю дверцу. Отец ее почему-то заставлял ездить именно на заднем сиденье. Девочка подошла, стала садиться и вдруг заметила на сиденье еще одного парня, которого раньше не было видно через тонированные стекла. Она почему-то испугалась. Но водитель не дал ей опомниться, а затолкал в машину. Второй парень схватил цепкими сильными руками, она почувствовала на своем лице тряпку с  вонючей жидкостью, и потеряла сознание.
               
***  ***

Охранник-водитель Дима подъехал чуть позже обычного. У него неожиданно возникли неполадки в моторе,  и он заскочил на СТО к знакомому механику. Опоздал всего на семь минут. Дианы не было. Но он не удивился. Девочку обычно приходилось ждать минут пятнадцать-двадцать, а то и больше. Расслабился. Стал перечитывать sms-ки от знакомых девушек. Девочка не подходила. Парень вздохнул. Придется ее ходить, разыскивать по всему зданию. Так тоже часто бывало. Мобильник у нее был отключен. Прошел в корпус. Девочки из секции уже все разбежались. Тренер ушел домой. В буфете, где Диана любила после тренировки пить молочные коктейли, ее тоже не было. В этот момент позвонила Нина Леонтьевна и потребовала, чтобы он ее забрал из SPA-салона. Дима заехал за ней и сказал, что Дианы не нашел. Пару раз девочка проявляла самостоятельность и уезжала домой сама, уходя раньше с тренировки. Как-то ее даже с трудом нашли у подружки. Дима с Соболевой приехали домой, но Диана отсутствовала. Нина Дмитриевна стала обзванивать ее подружек.
Девочки нигде не было. Решили, может, она пошла в кино, и скоро вернется. Но прождали пару часов напрасно. И тут приехал разъяренный Борис Федорович. Он с дотошной подробностью стал выяснять, кто чем занимался в то время, когда пропала девочка. Допросил тренера и механика СТО, жену и сотрудников SPA-салона, всех охранников и служащих. Никто ничего не знал. Диана вышла после тренировки из спортивного комплекса, и больше ее никто не видел. Участвовать в похищении никто из близких не мог. Ну а узнать о том, где и когда бывает девочка, мог любой бандит, мечтающий о крупном выкупе. Следил упорно – вот и выбрал удобный момент.               
               
***  ***

Диана пришла в себя в машине. Сначала подумала, что уснула, когда папа вез ее из лагеря домой. Но потом, чуть приоткрыв глаза, увидела, что едет на заднем сиденье рядом с незнакомым крепким парнем, а за рулем сидит второй, заманивший ее в машину. И она сразу все вспомнила. Девочка поняла, что ее выкрали, как это делают в детективных сериалах, которые она любит смотреть. Решила не поддаваться панике, а выбрать удобный момент и убежать. Она незаметно стала следить из-под длинных ресниц за дорогой и своими похитителями. Они ехали по незнакомому городу, не останавливаясь. Темнело. Пошли дома частного сектора, стали слышны гудки поездов и шум проезжающих электричек. Значит, рядом железнодорожный вокзал. А там обязательно есть милиция. Надо бежать. Но как? И тут парень, который сидел рядом, сказал:
- Колян, притормози. У меня сигареты кончились. И отлить надо.
Машина остановилась. Парень вышел из нее и направился к киоску. И девочка решилась. Она открыла дверь и бросилась бежать. Похититель услышал шум, обернулся, опешил на какой-то миг, а потом помчался вслед за ней. Второй тоже бросился в погоню. Диана закричала, не останавливаясь:
- Помогите!
Но переулок был пуст. А преследователи приближались. Один из них  уже почти настиг ее, но тут из-за деревьев выскользнула чья-то тень. Незнакомец подставил преследователю ногу, и тот полетел кувырком. Второго парня мужчина встретил ударом кулака в челюсть, а потом пнул в пах. Он догнал девочку, схватил за руку, и сказал:
- Бежим!
Оклемавшиеся бандиты возобновили свое преследование. Но Ветров недаром вырос в районе железнодорожного вокзала, он знал здесь все переулки и проходные дворы. Через несколько минут они были уже на перроне и успели заскочить в отходящую электричку. Двери за ними захлопнулись, а подбежавшие парни не успели вскочить в нее и озабоченно метались по перрону.
Отдышавшись, Олег Владимирович спросил:
- Ты кто? От кого сбежала?
Диана почему-то побоялась рассказать правду и тут же сочинила историю, что  родители у нее алкоголики и продали ее за десять тысяч рублей незнакомым мужчинам, а зачем – она не знает.
Конечно, Ветров знал, что детей иногда продают в бордели. Но девочка была хорошо одета и слишком грамотно говорила для дочери алкашей. Ладно, правду он узнает потом. Но что делать с ребенком сейчас? Он спросил:
- А как тебя зовут? Сколько лет?
 Имя и возраст она назвала правильно, а фамилию придумала тоже:
- Диана Зайцева. Десять лет.
- Хорошо. Завтра я тебя отвезу в детскую комнату милиции, там решат, что дальше делать. Наверное, раз родители такие, им не вернут, а отправят в детдом.
И тут Диана заплакала:
- Не надо, дяденька, в милицию. Я боюсь. Они меня найдут и убьют, раз я их запомнила.
Ветров даже растерялся и стал успокаивать девочку.
- Хорошо. Что-нибудь другое придумаем.
А Диана теперь вдруг по-настоящему испугалась. Она не была наивной деревенской девочкой, много читала, смотрела разные фильмы и программы, залазила порой не только на детские сайты в Интернете. Да и отец учил многого в жизни остерегаться. Фантазия девочки разыгралась. Ее, конечно, могли украсть ради выкупа совершенно незнакомые люди. Но зачем увезли в другой город? Может, кто-то из врагов папы хочет его шантажировать? А, может, у него есть враг среди своих, близких ему людей? Откуда они узнали, когда она заканчивает тренировку? Почему не приехал Дима? Вопросов было много. В электричке, обдумывая, кому нужно было ее украсть, под стук колес, Диана заснула, доверчиво прижавшись к новому знакомому.
Приехали в Озерное. В полусне Диана с Ветровым дошла до автобуса, проезжающего мимо Покровки. Снова уснула. И, когда они ехали, трясясь по деревенской дороге, ей приснился кошмар. Две пары рук тянутся к ее горлу. И она видит лица этих людей, искаженные ненавистью. Она даже, хотя и с трудом, но  узнает их. И от этого ей становится еще страшнее. Диана закричала от ужаса – и проснулась. Ветров обнял девочку, успокаивая ее. Они уже почти доехали до Покровки. Через пять минут автобус остановился. Мужчина с девочкой вышли. Дом был недалеко. Олег Владимирович открыл калитку. К нему подбежал, виляя хвостом,  большой рыжий пес неопределенной породы. Он обнюхал Диану,  и снова дружелюбно завилял хвостом.
- Есть хочешь? – спросил Ветров.
- Нет. Спать хочу, - ответила девочка.
Мужчина постелил ей в одной комнате на диване, сам лег в другой. «Ладно, - подумал он, - Что-нибудь завтра решу». И заснул.
А в это время Коля Рябой и Сеня Корж рыскали по пригородам. Они объезжали на машине те станции, через которые проходила ушедшая электричка, разыскивая следы беглецов. Гнали по дороге. Сотрудники ГИБДД, притаившиеся в кустах, попытались их задержать. Николай испугался, что их ищут из-за девочки, и попытался на полной скорости уйти от погони. На переезде уже закрывался шлагбаум, но он решил, что успеет проскочить перед поездом, и тогда они избавятся от хвоста. Но не успел. Их трупы с трудом удалось извлечь из искареженной машины.
               
***  ***

Утром Диана проснулась и сначала не могла понять, где она находится. Потом вспомнила события вчерашнего дня. И свой кошмарный сон. Она и раньше, где-то на уровне подсознания, не чувствовала к этим людям доверия, хотя, казалось,  для этого не было причин. Но теперь ощущение опасности  стало настолько сильным, что она боялась возвращаться домой. Они могут сделать и вторую и третью попытку избавиться от нее. Только непонятно, зачем. Девочка встала, прошла на кухню, где Ветров готовил завтрак, поздоровалась и предложила:
- Дядя Олег, а давайте я немного поживу  у Вас. Пока все успокоится. Может, родители пить бросят, и я к ним вернусь. Или к бабушке жить поеду. Можно?
- А как я всем объясню, откуда ты у меня взялась?
- Скажете, племянницу привез.
Так Диана осталась жить в Покровке. Олег учил ее рыбачить, играть на гитаре и  в шахматы. Вместе они собирали урожай с участка, делали заготовки на зиму. Версия о племяннице, мать которой тяжело больна, прокатила. Деревня была малонаселенной. Жили, в основном, пенсионеры. Детей и молодежи было мало. В конце сентября Ветров спохватился:
- А как насчет учебы? Нужно в школу ходить.
- Дядя Олег, да ты не парься. Купи учебники за четвертый класс, и сами их пройдем.
Так он и сделал. Купил учебники, тетради, и они стали учиться. Только не так, как в школе, по несколько предметов в день. А прошли сначала  историю, потом принялись за русский язык, дойдя до конца учебника, стали изучать математику. Так было интересней.
Зарядили осенние холодные дожди. Как-то раз протопили печь. Диана сидела, рисовала, и немного ныла, что ей скучно. Ветров перебирал струны гитары. И снова в голову стала лезть мелодия и красивые слова. Он сначала мурлыкал себе под нос, а потом спел Диане:
Ну что, малыш,
Опять грустишь? Холодные дожди тебя достали?
В окно глядишь,
С тоской молчишь.
И, кажется, что жизнь твою украли.

А где-то есть края, там лотосы цветут,
Цикады до утра не замолкают,
И гондольеры о любви поют,
И альбатросы яхты догоняют.

Идут дожди,
Ты подожди.
Судьба бывала к нам порой жестока.
Пускай печаль
Уходит вдаль.
Вдвоем тепло нам и не одиноко.

А где-то есть края: там тишина, уют,
На улицах нарциссы и тюльпаны.
И по озерам лебеди плывут.
Нет матерщины, и совсем нет пьяных.

Но я с тобой,
Друг милый мой,
Пусть на краю земли живем холодной.
Но, знаю я,
Что в те края,
Мы попадем, и станешь ты свободной.

А где-то есть края, народ там смел и крут.
Дельфины в море, как щенки, играют.
И корабли своих матросов ждут,
Пока в порту те в кабаках гуляют.
Девочке настолько понравилась песня, что она заставила мужчину спеть ее несколько раз. Ветров достал тетрадку и записал слова.
- Это ты сам, прямо сейчас сочинил?  - не верила она.
- Ну да.
- А как?
- Само пришло.
- А раньше сочинял?
- Было дело.
Диана заставила его спеть все свои песни. Олег Владимирович рассказал ей историю гитары, про дружбу с Доценко, немного про свою работу хирурга. Девочка с интересом слушала. До этого она жила совершенно другой жизнью. Раз в неделю Ветров ездил на работу в Озерное, оставляя девочку у соседки бабы Маши. У той свои внуки жили в Германии  и не приезжали к ней. А она так по ним скучала. И радовалась, когда Диана приходила к  ней, стараясь накормить повкуснее, рассказывала про свою жизнь, показывала старые фотографии, доставала из сундуков игрушки, лежавшие там уже три десятка лет и дарила их девочке. Ветров купил Диане сначала осенние, а потом зимние вещи. Зимой стали кататься на санках и лыжах. Расчищали снег во дворе до дороги.  Успешно освоили программу за четвертый класс и купили учебники за пятый.
Как-то приехал Медведев. Он, мало сказать, был удивлен, даже ошарашен присутствием девочки в доме друга. Стал убеждать:
- Давай найдем ее родителей. Или документы хотя бы купим. Может, она вообще у какого-то московского мафиози похищена? Неприятностей тогда не оберешься.
Ветров соглашался, но ничего не предпринимал. Своими детьми он никогда не занимался, а, оказывается, это так интересно, когда рядом растет любознательный, энергичный, пусть даже вредный, маленький человек.
Правда выяснилась позже, весной, когда Олег Владимирович купил себе ноутбук и подсоединил беспроводной интернет. Один раз поздно вечером, когда Диана уже спала,  он решил, на всякий случай, посмотреть сайт первого канала, программы «Жди меня». И обнаружил фотографию девочки. Имя и возраст, день исчезновения – все совпадало. Кроме фамилии. Ее город находился рядом, в соседней области. А фамилия на самом деле было Соболева. У них во дворе жил мальчишка Соболев, хулиган, гроза района. Но у них с ним отношения были хорошие. Олег даже вспомнил, как однажды починил Борису мотоцикл, а тот, оказалось, был ворованным. Кажется, Борис Соболев уехал жить именно туда. Неужели он – отец Дианы? Может, однофамилец?
Утром Олег Владимирович показал Диане ее фотографию на сайте. И она, плача, во всем призналась. Действительно, отцом у нее был Борис Федорович Соболев, богатый бизнесмен. Девочку выкрали неизвестные парни. Но домой она возвращаться боялась, потому что думала, что похищение было организовано кем-то из окружения ее отца. Она даже подозревала, кем именно, но доказательств этому нет. А вдруг ее дома снова выкрадут или убьют? Конечно, это были одни эмоции. Но Ветров не мог насильно отвезти девочку домой. И он решил сам разобраться в этом деле.

Глава 5
Олег Владимирович приезжал в город редко. В тот день просто Диане повезло. Он ездил на сорок дней памяти  Ильи Григорьевича по приглашению его сестры, уже возвращался домой, и на пути к железнодорожному вокзалу увидел, как здоровые парни преследуют девочку, а она зовет на помощь. Как всегда в момент опасности,  действовал, не раздумывая и безошибочно. Спас девочку и привязался к ней сильнее, чем к своим детям. Те тоже, похоже, забыли об отце.
Но хуже всего обстояли дела у Ады Сергеевны. Она начала плохо себя чувствовать. Сначала это были просто недомогания, потом появились неопределенные боли в животе, усиливающиеся с каждым днем. Женщина она была здоровая, физически крепкая, но мнительная. Любая простуда выводила ее из душевного равновесия. А здесь, как она поняла, было нечто серьезное. И не ошиблась. При ЯМР был выявлен онкологический процесс в брюшной полости. И тут к ней пришел страх смерти, липкий, охватывающий паутиной все тело, мешающий думать о чем-то другом, кроме своего здоровья. Она изводила врачей, требуя все новых обследований, чтобы исключить метастазы и узнать, насколько злокачественна опухоль. Она то решалась на операцию, то отказывалась от нее, боясь умереть во время наркоза. Искала клинику, где могут гарантировать стопроцентно хороший результат. Хотела ехать в Москву, но брат ее знакомой умер там сразу после операции, не выходя из наркоза, хотя они уплатили большие деньги.
Ада Сергеевна психовала, срывая зло на персонале и детях. В клинике стали хуже идти дела, потому что не было Олега Владимировича, и часть пациентов ушла к конкурентам. То ли злоба в сердце женщины на неверного мужа, то ли порча и наговоры на смерть, сделанные Илоной Забельской, но что-то вызвало опасную болезнь и постепенно разрушало психику Ветровой. В конце концов, она нашла клинику в США, где удаляли сразу не только опухоль, но и все метастазы. А потом проводили комплексное лечение, препятствующее развитию нового онкологического процесса. Но лечение там стоило баснословно дорого. Ада Сергеевна решила продать клинику. И она заявила об этом своим детям.
               
***  ***

Егор Олегович Ветров, наконец, нашел для себя достойную невесту. До этого ни одна из девушек не удовлетворяла его требованиям. Симпатичные девушки были зачастую из неблагополучных семей. Обеспеченные невесты редко отличались красотой и хорошим характером. Слишком деловую, стремящуюся к лидерству девушку, он не хотел. Но и искательницы выгодного мужа, мечтающие не работать, а заниматься только своей внешностью и тратить деньги на тряпки, его не прельщали. Еще он не любил скандальных, суетливых, эгоистичных. Конечно, женщины и девушки в его жизни были. Но он никогда  не терял голову, был предусмотрительным и вовремя умел прервать отношения, пока они не зашли слишком далеко. Никогда не флиртовал на работе с сотрудницами и с пациентками. Следил за своей внешностью, занимался спортом.
А невеста пришла к нему сама. Несколько месяцев назад раздался звонок  в офисе. Он снял трубку. Звонившая женщина представилась:
- Здравствуйте. Я Кондратьева Алиса Васильевна.
- Очень рад слышать. Хирург Ветров Егор Олегович. Чем могу помочь? – он образовался, услышав фамилию женщины. Это была генеральный директор шоколадной фабрики «Сладкоежка», значит, выгодная клиентка.
- У меня к Вам необычная просьба, Егор Олегович. Моя дочка Даша поступила учиться в мединститут. И тут она мне призналась, что ее очень интересует пластическая хирургия. Мечтает посмотреть Вашу клинику, только не как пациентка, а именно изнутри. Я понимаю, первый курс, не положено, тем более, частная клиника, но, может быть, как-нибудь в порядке исключения?
- Конечно, Алиса Васильевна! Я с удовольствием покажу Даше нашу клинику. Когда она сможет подойти? Пусть позвонит мне, и мы договоримся.
Даша позвонила на следующий день. Еще через день Егор встретил ее у входа в клинику. Он был удивлен. Девушка была довольно скромно одета и не пользовалась косметикой. Неужели Кондратьева так прижимиста? Экономит, что ли на единственной, как он узнал, дочери? А доходы у бизнес-вумен были нехилые. Но и держалась Даша скромно, словно прибыла к нему на дилижансе из девятнадцатого века. Только позже разгадал он эту загадку. Даша в детстве перенесла тяжелую ангину, которая дала осложнение на суставы. Год не могла ходить.  А потом ее берегли, как росток редкого дерева, многочисленные родственники. В их огромной, из двенадцати комнат, квартире в центре города проживала Алиса Васильевна с мужем, Алексеем Степановичем, Даша, родители Кондратьевой и сестра ее матери, а так же отец мужа – вдовец, и сестра Алексея Степановича, старая дева сорока лет. Один ребенок на семь взрослых – это, конечно, перебор. За Дашей приглядывали во время прогулок во дворе.  На даче она ходила на речку  и в лес только в сопровождении толпы родственников. С детьми практически не играла. Учиться ее определили в гимназию для девочек, где в классах было по десять человек, учили хорошим манерам, танцам, вокалу, иностранным языкам. Сам отец привозил и отвозил лично ее в гимназию. И даже, когда она выбрала медицинский, мать, чтобы не волновать девочку, устроила ее сразу на платное обучение, лишь бы она не получила стресс во время вступительных экзаменов.
Конечно, в институте начиналась совсем другая жизнь. Но это был первый курс, и Даша в свои восемнадцать лет еще  не успела вкусить всех прелестей студенческой жизни. Училась она старательно, и мечтала стать  врачом – косметологом. А выглядела, как беззащитный птенчик, не приспособленный к жизни. Рядом с ней Егор чувствовал себя взрослым, состоявшимся мужчиной. Оперирующий хирург в клинике пластической хирургии, которая со временем станет его собственной. Он показал девушке палаты, перевязочную, операционную, небольшой фильм с результатами лечения (осмотр пациента до и после пребывания в клинике), рассказал много интересного. Пообещал провести в операционную через неделю, посмотреть ход какой-нибудь операции. Даша с восторгом слушала молодого доктора. Высокий, симпатичный, накачанный, умный -  он ей нравился все больше и больше. Она стала приходить в  клинику. Егор одевал на нее халат, сажал на приеме рядом с собой, представляя как медсестру, которая делает записи в карточках и журнале. Пациенты не обращали на девушку внимания, и она с интересом вникала в азы будущей профессии. Они стали переписываться по e-mail. А потом  Егор пригласил девушку в театр, и та, выдержав битву с родственниками, ушла вечером на премьеру. Егор ухаживал очень осторожно, боясь спугнуть Дашу или вызвать гнев ее родителей. Но она первая попросила его, когда Егор провожал вечером ее из второго похода в театр:
- Поцелуй меня!
И он поцеловал задрожавшую девушку, обнял и  нежно прижал к себе. Неожиданно Даша сказала:
- А давай поедем к тебе.
Егор отстранил девушку от себя:
- Не надо. Я хочу, чтобы у нас все было серьезно.
Даша, волнуясь, стала говорить:
- Они мне жизнь готовы погубить! Никуда не пускают, следят! Я что, старой девой должна остаться?!  Другим девчонкам можно в клубы ходить, встречаться, с кем хотят, а я что, хуже всех?!
Егор засмеялся:
 - Дашенька! Ты что, шутишь? Тебе только восемнадцать лет. Все еще успеешь. Я тебе обещаю.
- Когда?
- Когда выйдешь за меня замуж.
- Ты серьезно?!
- Абсолютно. Я же люблю тебя, - и Егор страстно поцеловал девушку в губы.
У Даши закружилась голова. Ей никогда так не было хорошо. А Егор спросил:
- Ну, так ты согласна?
- Да… Я тоже люблю тебя… - ответила Даша, с трудом приходя в себя.
На следующий день вечером Егор Ветров с огромным букетом роз для Алисы Васильевны, бутылкой коньяка для мужчин  и шампанским для дам, пришел просить к Кондратьевым Дашиной руки. Семья была в шоке.
Алиса Васильевна грозно спросила дочь:
- Даша, ты что, беременна?
- Нет, мама, что ты. У нас ничего не было.
Провоцируя Егора, Кондратьева задала ему вопрос:
- А почему бы вам просто не пожить в гражданском браке, как это  сейчас принято, не разобраться в своих чувствах?
Но тот сдержанно ответил:
- Простите, Алиса Васильевна, но я человек серьезный, поэтому до сих пор не женился, искал свою единственную. И вот – нашел. И хочу, чтобы мы всю жизнь прожили вместе.
Такой ответ устроил Дашину родню. Правда, жениться сразу им не разрешили. Отец настоял, чтобы свадьбу сыграли после того, как Даша закончит хотя бы первый курс. Жене он потом сказал:
- Жаль, ребенок она совсем. Но сейчас хороших парней мало. А Егор на ногах крепко стоит. Не из-за денег женится, клиника у родителей. Не пьет, не курит. В надежные руки, надеюсь, отдаем.
На том и порешили. А Егор с Дашей стали официально встречаться на правах жениха и невесты.
Егор уже готовился к браку, а тут мать такую подлянку ему хочет устроить.  Кем он будет без их клиники?  Простым хирургом, без денег и перспективы. Кондратьевым такой зять не нужен. Да и клиника их стала для него родной. С первого курса мединститута он принимал посильное участие в ее создании, помогал родителям. Ассистировал отцу. Закупал оборудование. Читал литературу. Сдавал экзамены, чтобы получить корочки по пластической хирургии, осматривал больных. Считай, посвятил этому делу десять лет жизни, и все – насмарку? Нет, нельзя ей позволить сделать такое. Все равно, лечение ей там не поможет. Он, как врач, знает. А отдать все просто так, ради ее сумасшедших фантазий, он не позволит.
Егор пробовал отговаривать мать. Начал приучать ее к сильнодействующим препаратам и наркотикам, думал, под их воздействием Ада Сергеевна не сможет твердо идти к своей цели. Но боль лекарства снимали, а на волю матери - не действовали. Она уже стала готовить документы и приводить в  порядок финансовые отчеты, готовя выставить клинику на торги.
И тогда Егор решился. Делая матери перед сном обезболивающий укол, он ввел ей смертельную дозу морфина. И Ада Сергеевна утром не проснулась. Вскрытия не делали, т.к. диагноз был ясен, подтвержден документально. Устроили пышные похороны. Егор Олегович Ветров возглавил клинику «Надежда».
               
***  ***

В жизни Кристины тоже произошли большие изменения. Прилетел жених из Австралии, крепкий, жизнерадостный мужчина. Он даже выучил пару десятков русских слов и пытался с помощью них, путая падежи и времена глаголов, объясняться с Татьяной Герасимовной. Кристина неплохо знала английский,  и языковых проблем  у них не возникало. Через три дня, после осмотра всех достопримечательностей города, походов в ресторан и ужинов дома фаршированными блинами, Джон сделал Кристине предложение.  А той так хотелось уехать из города, где она пережила столько обид, боли и унижений, что она согласилась в надежде на новую, красивую жизнь в богатой Австралии.
 
;
Глава 6
Вся взрослая жизнь Нины Дмитриевны Соболевой проходила под знаком неудовлетворенного тщеславия. Родители ее родили поздно, она была единственным ребенком, и казалась им вершиной совершенства. С раннего детства ей внушалось, что она необычная девочка, принцесса, вундеркинд, хотя особых способностей у нее ни к чему не было. Родители восхищались ее внешностью и одевали, как куколку. Возможности для этого у них были. Девчонки со двора и из школы ей завидовали и говорили за спиной разные гадости. Держалась Нина несколько надменно, но пацанам это почему-то  нравилось, и у нее было много тайных  и явных воздыхателей. Школа зависела от спонсорской помощи завода, где ее отец был главным инженером, поэтому оценки учителя ей завышали, ее ошибки замалчивались, а успехи возвеличивались. Самомнение девочки от этого  поднялось очень высоко, и она мечтала о судьбе яркой, воображала, как будет блистать в  кругу знаменитых людей, а мужем у нее будет какой-нибудь ученый, нобелевский лауреат, или известный писатель. И она сама многого добьется в жизни, правда, чего именно – представляла слабо. Но реальная жизнь оказалась совсем другой. Умер отец. Завод обанкротился. Исчезли с горизонта молодые перспективные инженеры, раньше постоянно бывавшие в  их доме. Мальчишки – поклонники повзрослели, и у них началась своя жизнь, появились девушки,  жены, многие вообще уехали из города.  В университете на нее обратил внимание самый обаятельный преподаватель, в которого была влюблена половина девчонок с их курса. И Нине очень льстило, что он выбрал именно ее. Они начали тайно встречаться, ездили на квартиру, ключи от которой он брал у своего друга. Сидели в кафе, целовались в его машине. Любовь закончилась банально. Узнав, что девушка забеременела, доцент Глебов сводил ее к знакомому гинекологу, а после аборта оборвал с ней полностью отношения. Он был женат, имел сына и рушить семью из-за очередной любовницы не собирался. Нина с трудом выдержала удар. Как это он не оценил, что она отдала ему свое первое чувство, бросил, словно ненужную вещь?! А потом Глебов стал встречаться с другой студенткой. Захотелось отомстить. Отец увлекался фотографией. Нина тоже умела делать хорошие снимки. И она в течение месяца выслеживала доцента и его молодую пассию. Это было сделать не очень трудно. Глебов водил девушку в то же кафе, сидел на тех же скамейках в парке и возил ее на ту же квартиру. Нина фотографировала их, обнимающихся и целующихся,  выходящих из подъезда и садящихся в машину. Фотографии были распечатаны. Один конверт с ними попал ректору с комментариями, второй – жене Глебова.  Доценту пришлось уйти из университета по собственному желанию. С женой он поссорился, жил какое-то время у своего друга, но потом она простила его,  и они уехали в другой город, где Глебову удалось найти хорошую работу в международной компании.
Вторым ее любовником стал молодой, и, как ей казалось,  талантливый художник, Сергей Дроздов. Он много говорил о своих творческих планах,  когда они пили портвейн в его захламленной полуподвальной комнате, гордо именуемой им «студия». Нина мечтала сделать из Сергея второго Дали. Не получилось. Он постоянно пил, часами хвастался своими будущими гениальными шедеврами, но не пытался ничего реально создать. А потом вообще привел жить в свою «студию» женщину неопределенного возраста, тоже любительницу портвейна, и называл ее «моя муза».  Разочарованная Нина снова осталась ни с чем. Окончив университет, она не могла найти работу по специальности. Но надо было на что-то жить. И она пошла работать в школу. Детей Нина Дмитриевна не любила. В женском коллективе приживалась с трудом. Знакомиться с ней никто не пытался. По вечерам она читала книги и смотрела телевизор, переругиваясь с матерью. Обе были раздражены постоянной нехваткой денег.
Был еще один короткий роман со случайно встреченным инженером из подчиненных отца. Мужчина ушел в бизнес и неплохо зарабатывал, говорил, что в разводе. Они встречались три месяца, а потом неожиданно вернулась его жена с курсов повышения квалификации, застала их на даче, устроила грандиозный скандал. И вся эта история закончилась для Нины опять только неудачным абортом. И снова она была одна и находилась в глубокой депрессии из-за нереализованных амбиций. Борис Соболев стал ее последним шансом на создание семьи, имиджа успешной замужней женщины, богатства.
Но Нина Дмитриевна не любила  своего мужа, и ей, глядя на Бориса, одетого даже в самый элегантный костюм, белую рубашку и галстук, вспоминались его детские руки в цыпках с грязными ногтями и заштопанные джинсы. Ей хотелось другого. Быть не женой облагородившегося бандита, а какого-нибудь тонкого, интеллигентного, знаменитого человека. И она даже представляла, как богатой вдовой знакомится  где-нибудь в  Ницце или Париже с английским аристократом   или итальянским кинорежиссером. Но Нина знала, что даже став вдовой, ей не уехать из России с деньгами Бориса. Его подельники не дадут. Нужен был сильный, решительный человек, который бы ей помог. Но где такого найти? Она не работала, из-за своей надменности с людьми сходилась плохо. Рядом постоянно находился охранник. А потом еще Борис привез эту противную девчонку, которая сначала плакала по ночам, а потом, став старше, крутилась рядом, задавая свои дурацкие вопросы. Если бы они не наняли няню к девке, она бы ее, наверное, просто прибила. Да и вообще Диана была опасна, как будущая наследница капиталов Соболева. Он ее патологически любил и собирался завещание написать на нее. Нине Дмитриевне надоело притворяться любящей женой и матерью. В ее душе накапливались все больше раздражение и озлобленность. Она искала выход из тупика, в который сама себя загнала. И, наконец, в ее жизни появился мужчина, способный ей помочь.

                Глава 7

Олег Владимирович обдумал свой план в деталях, съездил к Медведеву. Тот пытался отговорить друга от намеченного, но потом сдался и  кое в чем помог. Ветров узнал у Дианы распорядок дня в их семье, она рассказала о всех людях, кто окружал отца и приезжал в их дом. Дала им всем характеристику. Узнал он так же, где находится офис Соболева, и  когда он там бывает. Теперь можно было действовать. И Ветров поехал в соседнюю область. Остановился в гостинице, но в первый же день приезда пошел в Агентство недвижимости, чтобы снять в аренду квартиру. Там он с занудной дотошностью объяснял риэлторам, что ему нужна квартира, в которой он сможет вести прием больных, и  она должна обладать рядом достоинств (находиться в месте транспортной развязки, иметь изолированные комнаты, особый цвет обоев, пластиковые окна и т.д.). Тянул время. И дождался. В офис приехал Борис Федорович. Сотрудники вскочили, буквально вытянулись в струнку, когда Соболев проходил мимо них. И тут, развалившийся в кресле Ветров, встал и шагнул навстречу Соболеву:
- Борис! Ты, что ли?!
Соболев недоуменно посмотрел на него, а потом, напрягши память, узнал:
- Олег! Ветров! Ты что здесь делаешь?
- Да вот решил квартиру снять, сюда переехать.
- Так у тебя же клиника, вроде, была.
- Была. Но жизнь штука переменчивая. Долго рассказывать.
- Пойдем, поговорим спокойно в  ресторане. Все расскажешь. Интересно же. Столько лет не виделись!
Соболев сказал сотрудникам, что до конца дня будет занят, и они отправились в уютный ресторан «Теремок», располагающийся недалеко от офиса. Долго сидели и беседовали за столом, заставленным лучшими, из имевшихся здесь, блюдами и напитками. Им никто не мешал. Вспоминали детство, ребят со двора. Кто жив, кто умер, кто где живет, и как устроился в этой жизни. Пили. И постепенно разговор становился все более откровенным. Соболев начал расспрашивать Ветрова о его жизни, не забывая разливать вино по бокалам.
- Я приезжал когда последний раз в город, ты, помню, работал простым хирургом. К своим родителям с сыном заходил. Мы тогда во дворе пересеклись.
- Да, помню. Вы с Ниной у машины стояли, обсуждали, куда поехать.
- Да, я ж тогда на ней женился.
- А что, больше на историческую родину не возвращался? – изумился Олег.
- Некогда. Мать с сестрой изредка приезжают, племянника навещают. Он у меня работает, хороший парень. Ну и разные новости рассказывает. А про тебя ничего не говорили последнее время. Значит, не знали. А что, все-таки случилось?
- Да болел я долго. За это время жена с сыном клинику и все имущество на себя переоформили. Короче, я  ни с чем остался, - вздохнул Ветров.
- Ну так давай я тебе адвоката хорошего дам, все обратно отсудишь, - предложил Борис.
- Спасибо. Не надо. Не буду я судиться с детьми. Ради них и работал всю жизнь. Пусть пользуются, - отказался Олег.
- Да, детям можно простить многое, лишь бы они были живы  и здоровы, - согласился Соболев и потер глаза рукой.
- А у тебя дети есть? – спросил Ветров.
Соболев с болью сказал:
Дочка у меня, десяти лет, Диана. Но ее похитили восемь месяцев назад.
- А где она сейчас?
- Не знаю. Один раз только позвонили, деньги требовали. Ну я согласился. А потом ни слуху, ни духу. Не знаю,  жива ли моя девочка.
- А кто это мог сделать?
- Наверное, залетные. Выследили. В нашем городе никто ничего не знает. А за такой срок что-нибудь бы всплыло. Но я не могу поверить в ее смерть. Люди и через десять лет находятся.
- Конечно.
И Борис перевел разговор на другую тему.
               
***  ***

У Соболевой периодически обострялся остеохондроз. Это давало ей повод совсем не заниматься домашним хозяйством. Даже обед повар приносил ей в комнату, а домработница убирала грязную посуду.
Вот и в этот раз она весь день пролежала у себя. Вечером вернулся пьяный муж, зашел к ней в комнату, поцеловал и сказал:
- Ты даже не представляешь, кого я сегодня встретил. И завтра этот человек придет тебя лечить.
Нина Дмитриевна заинтересовалась:
- А кто это? Врач? Я его знаю?
- Не скажу. Это сюрприз.
Олегу Соболев разрешил жить в одной из квартир, сдаваемых в  аренду, бесплатно. За это Ветров взялся подлечить его жену. Олег Владимирович начал делать массаж женщине, корректируя смещение позвонков и укрепляя мышцы спины. Соболева млела и таяла от прикосновения его тонких пальцев, ласкающих движений рук. «Большой друг» впервые после болезни начал реагировать на зов женщины, но теперь Ветров умел им управлять и не поддавался на провокации.
А Нина Дмитриевна думала, почему она в свое время не обратила внимание на соседнего парнишку. Теперь Олег Владимирович очень нравился ей: интеллигентный с мягкими сильными руками и притягательной мужской силой.
Ветров хотел побольше узнать о взаимоотношениях между близкими Диане людьми, но Соболева даже ни разу не упомянула пропавшую дочь. Выдержка или равнодушие? На всякий случай, Олег поставил в доме несколько жучков, как его научил начальник службы безопасности  концерна «Стройдом». И узнал много интересного. Он пока не говорил Борису Федоровичу о найденной Диане и о прослушанном разговоре, подтверждающем подозрения девочки. Хотел, чтобы уж было точно. Но его опередили.
;
Глава 8
Мужчина понимал, что тянуть больше нельзя. После того, как он узнал, что погибли в железнодорожной катастрофе нанятые им для похищения парни, с которыми он служил в армии, его тревожила неопределенность. Куда девалась девчонка? Нина Дмитриевна тоже достала его со своими попреками и похотью. Одно время ему нужен был союзник, чтобы свободно проникать в кабинет босса, добираться до его компьютера. Но теперь он, зная коды и владея информацией, почувствовав свою силу, считал, что женщина стала балластом на его пути. Тем более, за последнее время Борис Федорович стал очень подозрительным, похоже, что-то задумал. А недавно он в Нинином телефоне обнаружил жучка. Все это говорило о том, что велика опасность разоблачения. Теперь время работало против него. И вот он, удобный случай. Подобного может и не представиться. Он рассчитал все: время приезда объектов, траекторию полета пули, самое удобное место для прицельной стрельбы. Сначала мужчина вошел в дом. С охранником они прошли в гараж, где он, отойдя на несколько метров,  выхватил пистолет, и точным выстрелом попал парню в сердце. Спрятал труп тут же, в гараже. Затаился в укрытии и стал ждать. Через некоторое время раздался шум подъезжающей машины. Открылись ворота в гараж, и Лэндкрузер проехал на свое место. Сначала из машины вышел водитель-охранник Дима. Он открыл заднюю дверцу, и показалась вылезающая Нина Дмитриевна. С противоположной стороны, тоже с заднего сиденья, из машины выбрался Борис Федорович.
Убийца из укрытия встал и  сделал три выстрела. Сначала в водителя. Потом в Соболева, который был настолько удивлен, увидев его лицо, что его покинула молниеносная реакция, позволявшая во время бандитских разборок всегда выхватывать пистолет первым, иначе, он не дожил бы до пятидесяти лет. Нина Дмитриевна сделала два шага ему навстречу, протягивая руки, но тоже была сражена метким выстрелом в голову, как и другие.
Убийца вытащил труп первого охранника из укрытия, вложил ему в правую руку пистолет, сжал его пальцы и опустил оружие рядом с ним. Потом ту же манипуляцию он произвел с рукой водителя Димы, с револьвером, из которого он убил охранника, обшарил его карманы и оружие парня забрал себе. Сам он, конечно, был в тонких хирургических перчатках. Все было сработано чисто. А менты пусть разбираются, кто нанял охранника убить своего шефа и свидетелей преступления. У самого убийцы было куплено железное алиби на этот вечер. Он выскользнул из гаража. И темнота ночи скрыла высокую фигуру мужчины в черном. Он думал, что трупы обнаружит утром прислуга, но ошибся. Их нашел частный детектив, которого нанял Соболев, добывший какие-то важные сведения, и пришедший в полпервого ночи, чтобы встретиться с Борисом Федоровичем. Он вызвал милицию и «скорую помощь». Когда врач осматривал лежащие окровавленные тела, чтобы констатировать их смерть, то обнаружил у Соболева слабые признаки жизни.
Пострадавшего доставили в хирургическое отделение, прооперировали. Пуля пробила череп, мозг пострадал, но жизненно-важные центры остались целы, хотя и контужены. Две недели Соболев провел без сознания в реанимации на капельницах и ИВЛ. Его заместители не скупились на лекарства и консультации лучших врачей города,  Потом он открыл глаза, сам стал дышать. Кормить его приходилось с ложечки. Он не мог говорить, двигать правой рукой и ногой. Ничего не помнил. С ним невозможно было общаться. Взгляд его стал блуждающим и бессмысленным. Его друзья и сотрудники, и  даже врачи решили, что Соболев останется глубоким инвалидом до конца своих дней. И вообще долго не проживет. И теперь  это мычащее, прикованное к постели существо, вызывало у окружающих только жалость и желание из пропахшей лекарствами палаты вырваться на улицу, к здоровым людям.
Один Олег Владимирович, каждый день приходивший к больному, разговаривавший с ним, несмотря на его молчание, заставлявший делать простые упражнения, видел, что Соболев не превратился в «овоща» и в глазах его все чаще появляется проблеск мысли и несгибаемая воля. Действительно, Борис Федорович постепенно выходил из тумана бессмыслия и равнодушия.
Воспоминания, сначала разрозненные, постепенно выстраивались в киноленту его жизни. И он вспомнил, наконец, все. И даже лицо убийцы. Разум его проснулся окончательно, но никто, кроме Ветрова, этого не заметил. А тот решил, когда никого не было,  вступить с Соболевым в контакт. И сказал ему:
- Борис, давай договоримся, я буду спрашивать, а ты, если ответ «да» - будешь моргать глазами, а если «нет» - не моргай, можешь покачать головой. Согласен?
Соболев моргнул.
- Домой хочешь?
Веки Бориса Федоровича остались неподвижны.
- Боишься? – и он моргнул.
- Боишься остаться без медицинской помощи? – в ответ неподвижный взгляд.
- Боишься кого-то из своего окружения?
Моргнул.
- Это он стрелял в гараже?
Моргнул.
При дальнейшем расспросе Ветров выяснил имя убийцы.. И ему в голову пришла интересная мысль:
- Боря, а ты сможешь одним пальцем левой руки нажимать клавиши? – тот моргнул.
На следующий день Олег незаметно пронес в палату миниатюрный ноутбук, и они стали практиковаться. Сначала Соболев не попадал в клавиши, пальцы даже на левой руке с трудом двигались. Но потом, потренировавшись пару дней, он мог уже медленно, но подобрать нужное слово.
Убийца, узнав, что Соболев остался жив, сначала готов был бежать из города, но потом понял, что этот человек стал беспомощен и совершенно безопасен. Не двигается. Не говорит. Да и память ему отшибло. И он остался среди верной шефу братвы. Конечно, узнав о покушении на Соболева, конкуренты подняли головы, но первый его заместитель взял на себя разборки с конкурентами. Второй зам продолжил вести дела всех агентств недвижимости. Третий занимался по-прежнему кредитами. Племяннику досталось контролировать остатки в игорном и наркобизнесе. Алексей Губин курировал сферу своего бизнеса интимных услуг. Но в этих, последних двух сферах, их поджимали сильнее всего. Пришлось набрать новых бойцов. Снова начала литься кровь. Криминальная обстановка в городе стала ухудшаться без сильной руки Соболя.
               
***  ***

Соболев дал согласие, и Ветров переговорил с Алексеем Губиным, посвятил в свой план и попросил собрать нужных людей в палате у Бориса Федоровича для важного сообщения. Утром съехались заместители, силовики, близкие друзья больного. И Олег Владимирович объявил собравшимся:
- Теперь, господа, мы имеем возможность общаться с Борисом Федоровичем.
Он достал ноутбук и спросил Соболева:
- Борис Федорович, Вы хотите сказать нам нечто важное?
И тот напечатал указательным пальцем левой руки: «Да». Один из присутствующих побледнел. Пронесся шепот удивления.
- Вы хотите назвать имя человека, стрелявшего в Вас и убившего вашу жену и охранников? – задал вопрос Ветров.
И снова Соболев напечатал «Да».
- Напишите его нам, пожалуйста.
Соболев начал нажимать кнопки. И вдруг один из собравшихся рванулся к выходу. Там его уже ждали. Мужчину схватили, обезоружили, надели на руки наручники. И увезли в дом, где обычно проводился допрос с пристрастием. Это был Игорь, племянник Бориса Федоровича. Он во всем сознался. Рассказал, что вступил в связь с  Соболевой, согласился помочь ей избавиться от мужа и стать богатой вдовой. Они собирались потом пожениться.
Нина Дмитриевна, оказывается, соблазнила его, когда Игорь после армии стал жить в их доме. Они тщательно скрывали свою связь. Женщина смогла убедить молодого парня, что они смогут легко завладеть деньгами, если тщательно все обдумают. Мешала Диана. У маленькой девочки няня была женщина преданная, педантичная и недоверчивая. Она не отпускала девочку от себя ни на минуту. Сопровождала на все занятия и в кружки. Первая пробовала приготовленную еду. Заботилась о ней. Под ее строгостью скрывалась истинная привязанность к ребенку. Но потом Хильда Карловна серьезно заболела и не смогла больше работать. Контроль ослаб, и любовники воспользовались этим. Чтобы избавиться от Дианы, Игорь  нанял парней, с которыми служил в  армии, вдобавок, он хотел сорвать куш – выкуп, а потом решить, что делать с ребенком. Но его приятели погибли в железнодорожной аварии, как он узнал.  А куда делась девочка, он понятия не имеет. Его долго пытали, думали – врет, но убедились, что нет. Убийства совершил он, чтобы получить наследство, а инсценировал дело так, что все подозрения пали на охранника. Узнав в подробностях историю предательства Игоря, Губин поехал к Соболю, и все ему рассказал, попросил решить судьбу родственника.
Олег включил ноутбук. «Такое не прощается» - напечатал Борис. И Игорь бесследно исчез, пополнив сто тысяч человек, ежегодно пропадающих в России.
Соболева выписали домой, и с ним начали заниматься массажисты, логопед и врач - реабилитолог. Постепенно но начал немного двигать правой рукой и ногой, восстанавливалась речь. Быстро уставал. Порой мучили сильные головные боли. Ему привезли дорогое инвалидное кресло, на котором можно было быстро разъезжать по дому и вокруг него. На смену погоды у него сильно стала болеть голова.  Но характер остался прежним.
Теперь, когда все выяснилось, можно было возвращать Диану отцу. Ветров привез девочку, вкратце рассказав ей о том, что произошло. Увидев отца, Диана бросилась к нему, закричала:
 - Папа!
Соболев обнял дочь, и начал плакать. Он не плакал с первого класса школы. И ощущение текущих по щекам слез, щипающих глаза, было для него необычным. Диана тоже ревела. Потом она сбивчиво, перескакивая с одного на другое, рассказывала, как жила эти девять месяцев без него.
Соболев подарил Ветрову новенькую Тойоту. И Олег Владимирович через пару дней мчался на этой машине домой и думал о странностях судьбы. Бандит, всю жизнь делавший людям зло, имеет такую прекрасную и любящую дочь. А он, врач, столько лет спасавший чужие жизни,  вырастивший двоих детей и давший им все возможное, живет один, отправленный ими в захолустье. И они даже не интересуются его судьбой.

Глава 9
Оксана с трудом привыкала к чужой стране и совсем другому образу жизни. Хорошо еще, что ей легко давались иностранные языки. Красота девушки влекла к ней мужчин. Но сначала она ждала ребенка, потом приходила в себя от потрясения. И еще она любила Соболева, поэтому ухаживания других мужчин отвергала. Она поняла, что учебу в университете может не потянуть и закончила медицинский колледж. Борис сначала, хоть редко, но прилетал, а потом они перестали видеться, и Оксана почувствовала себя свободной женщиной. Ей захотелось иметь мужа, детей. Человек цельный по своей натуре, она не была склонна к легким, случайным связям, а мечтала о настоящей любви.
После колледжа девушка стала работать в больнице. И однажды во время ее дежурства привезли прямо  с ралли сильно пострадавшего автогонщика. Выполняя назначения врачей, Оксана всю ночь провела около его постели. И, когда Мигель Санчес очнулся, он увидел нежное лицо и изумрудные глаза девушки, смотревшие с тревогой на него.
Мигель был поражен красотой девушки, он отказывался от лечения у других медсестер и требовал только Оксану. В больнице не могли не пойти навстречу знаменитому автогонщику.
Парень был из богатой семьи, окончил университет, мог работать на хорошей должности, но предпочел риск и скорость, радость побед и горечь поражений, толпы поклонников и  боль от полученных травм – спокойной и обеспеченной жизни. Влюблялся, женился, расходился. Играл в казино. Обожал экстрим во всем. И здесь, в больнице, он влюбился в Оксану, и своей страстной настойчивостью сумел растопить ее сердце. Его друзья – автогонщики вынесли загипсованного парня на руках из больницы, и повезли в мэрию, где он настоял, чтобы зарегистрировали его очередной брак. Оксана была счастлива.
Год они прожили просто замечательно. Сначала гонщик залечивал уже дома свои переломы, но это не мешало ему по нескольку раз в день заниматься любовью с красавицей женой. Потом они путешествовали. Их медовый месяц растянулся на полгода: Египет и Сирия, Мальдивы и Сейшельские острова, Венеция и Париж.
Мигель клялся, что после полученной травмы остепенился, больше в гонках  участвовать не будет. Но потом заскучал. И взялся за свое. Уговоры и слезы жены не могли его удержать. Гонки. Травмы. Кутежи. Он уезжал, не предупреждая, на несколько недель. И только из желтой прессы Оксана узнавала, с кем в этот раз развлекается ее муж. Топ-модели, актрисы, официантки. Он был всеяден. А, приезжая домой, утверждал, что любит  только ее.
Чувства Оксаны от постоянного ожидания, тревоги и обид угасали. Через два года она подала на развод. Суд даже присудил ей приличную компенсацию за нанесенный моральный ущерб, хотя она ни о чем не просила, но постарался ее адвокат. Старый юрист надеялся таким образом добиться расположения очаровательной клиентки,  но она этого не захотела понять, а стала восстанавливать душевные силы после развода. Купила себе квартиру, снова начала работать.
И все чаще вспоминала Россию, детство, родителей, гибель отца. Представляла, какой была бы ее дочь, оставшись она жива. Смотрела российские телепрограммы. И как-то увидела передачу «Жди меня». Подумала, а вдруг ее разыскивает тетка, сестра матери, относившаяся к ней как к родной дочери. Зашла на сайт первого канала и стала просматривать фотографии. Была поражена, сколько людей выходят из дома, и пропадают навсегда. Особенно до слез ей было жалко детей. Мало кто из них увидит снова своих родителей.
Каждый вечер она снова и снова смотрела на тех, кто пропал. Ее саму никто не разыскивал. Однажды, разглядывая очередную фотографию, сердце у нее вдруг екнуло в груди. Девочка ей кого-то напомнила, потом она поняла, кого. Себя на детских снимках. Вчиталась в скупые строки.
Диана Борисовна Соболева. Пропала в городе Т. Неужели дочь Бориса? Фамилия, город – все совпадает. Девочке десять лет, такой могла быть и ее дочь. И похожа на нее. Неужели Диана – ее дочь? Не умерла, а была украдена отцом и увезена в Россию? Бред какой-то. Но Оксана не была уже той наивной скромной девочкой из северного поселка. Она решила во всем разобраться. И нужно было начинать с той частной клиники, где проходили ее роды. Оксана уволилась, собрала документы и поехала в тот город.
Ей удалось устроиться на работу в клинику временно, на три месяца, замещать ушедшую в декрет медсестру. Никто ее, конечно, здесь не узнал. И фамилия у нее была другая, по мужу. И внешне она  изменилась. Ее уже не принимали за русскую после десяти лет  жизни за границей и при отличном произношении. Немного освоившись, на ночном дежурстве, Оксана вскрыла в программах компьютера больничный архив. Нашла данные о себе, конечно, фиктивные, ориентировалась по датам.
Анамнез. Общее состояние. Результаты УЗИ. Описание операции. Кесарево сечение. Без особенностей. Ребенок живой, активный, доношенный. Вес три килограмма двести граммов. Рост пятьдесят один сантиметр. Пребывание ребенка в палате новорожденных. Взят отцом через три недели.
Точно. Борис тогда улетел.
Мать выписали в удовлетворительном состоянии через пять дней после родов. Так и было. Да, тогда она, глупая девчонка, не знавшая толком языки, не имевшая представление о медицине и о законах, поверила Борису и лечащему врачу. Наивная дурра! Но ничего, она покажет еще ему, как можно так обманывать женщину. А вообще,  что это был за человек? Авантюрист, использовавший ее как суррогатную мать? Или такой же бандит, как те, что убили ее отца?
Теперь ее цель была – вернуться в Россию и попробовать разыскать свою дочь. Она проработала еще несколько недель в клинике, оформила заграничный паспорт и визу.  Деньги на поездку у нее были.

***  ***

Оксана приехала в город Т, нашла дом, где жил Соболев и стала наблюдать за ним. Увидела, что охранник вышел, не закрыв калитку, видимо, пошел недалеко, похоже – в магазин.  Воспользовавшись этим, она добежала до калитки, вошла в нее, стремительно пронеслась в дом, осмотрелась. Роскошный особняк, ничего не скажешь. Желание быстрее увидеть Соболева пересиливало все доводы рассудка. Конечно, нельзя было входить в чужой дом без разрешения. Ее могли просто задержать, как воровку. Но Оксана не думала об этом, она отправилась к приоткрытой двери, из которой доносились какие-то звуки. Зашла и увидела сидевшего Бориса. Закричала:
- Подлец! Ты куда дел мою дочь?!
Подбежала, желая избить его, исцарапать лицо, испинать ногами – и остановилась, пораженная. Соболев сидел в инвалидном кресле, он пытался встать и не мог. Лицо его выглядело старым и измученным. Если раньше он вызывал уважение, замешанное на страхе, то теперь только жалость. И она заплакала горько и  безысходно. Борис сказал:
- Не кричи. Не плачь, Оксана. Все в порядке. Прости меня.
Он говорил немного невнятно, но она поняла. Соболев нажал кнопку –  и через минуту в кабинет вбежала девочка:
- Папа, вызывал? – спросила она. И остановилась, с удивлением разглядывая незнакомую плачущую женщину. А потом вдруг прошептала: «Мама?»
Соболев, продав свой бизнес в России, уехал жить со второй женой, Оксаной, и Дианой, в полюбившуюся ему Испанию. Былые чувства вернулись к ним вновь. У Оксаны это – первая любовь, перемешанная с жалостью и радостью обретенного материнства. У Бориса – чувство вины, уважение к женщине, заботящейся о нем и не побоявшейся приехать бороться за дочь. А Диана растет, учится, радуется жизни и готовится поступать в  Кембридж.

Глава 10
Кристина прилетела с мужем в Австралию. В Сиднее они пробыли несколько дней. И это было здорово. Жили в хорошем отеле, смотрели достопримечательности, плавали с аквалангами, любуясь на красивых рыб, катались на водных лыжах. Нужно было еще оформить какие-то документы по регистрации  их брака. А потом на небольшом самолете они полетели на ферму Джона. Он не обманывал, говоря, что у него много земли. Реально было земли настолько много, что соседние фермы находили на расстоянии пяти – шести километров от них. А до ближайшего города с семитысячным населением нужно было ехать тридцать километров.
Ездили туда два раза в месяц за покупками. Обходили все три магазина, прогуливаясь по полупустой улице. Джон здоровался со знакомыми, останавливался на несколько минут, разговаривал.
У него были стада овец и два пастуха, которые их пасли, стригли, упаковывали шерсть в мешки. Еще два его работника, Яцис с женой, жившие  в небольшом домике около полей, выращивали овощи и зерновые культуры. Женщина пекла хлеб. Дом был хороший, добротный, построенный еще дедом мужа. Но природа не радовала ни лесами, ни реками. Степные просторы, к которым Кристине было трудно привыкнуть, так же, как  и к унылой однообразной жизни. Выручало спутниковое телевидение, по нему она могла смотреть российские программы, да еще общение с двумя русскими женщинами, которые жили здесь уже около десяти лет и успели нарожать по трое детей. Съезжались по- очереди в доме одной из них раз в две недели и устраивали посиделки. Дети крутились рядом. Мужья не возражали, а наоборот, относились к женской болтовне благодушно. Кристина спросила как-то Джона, почему фермеры женятся на русских. Тот ответил:
- Наши женщины не хотят жить в такой глуши. А русские жены  не только красивы, но и неприхотливы.
Кристину порой охватывала такая тоска здесь. Сначала ей казалось, что вот-вот они соберутся и поедут в какой-нибудь красивый город, где будет весело и интересно. Но нет. Каждый день ее ожидало одно и то же. Ей захотелось уехать обратно, в Россию. Но не было денег на дорогу. И в посольство не пожалуешься, что ее обижают. Наоборот, Джон любил ее, относился к ней бережно и старался угодить. Но он не мог уезжать с фермы. Правда, пообещал возить ее раз в два года отдыхать. И разрешил послать вызов матери, чтобы та приехала к ним. Но Кристине хотелось самой обратно, домой. Она даже обдумывала, как написать матери, чтобы та заняла денег и выслала ей на дорогу. Но тут ей пришло самой письмо. Татьяна Герасимовна писала:
«Дорогая Кристина!
Все знакомые и родственники передают тебе привет и радуются за тебя. А девчонки завидуют, что ты так хорошо  устроилась. Я фотографии ваши из Сиднея показывала всем твоим одноклассницам, которых видела, и соседским девчонкам. Из них никто замуж не вышел. А сама я так первые три месяца тосковала без тебя, хоть волком вой. Одиноко мне и скучно было. А потом Николай Симбирцев, вдовец из второго подъезда, помог мне сумку с картошкой донести. Зашел в гости, починил кран. И стал приходить. Все в доме отремонтировал. Ему у себя в квартире плохо. Две дочери с ним живут. Обе замуж вышли, мужей к себе привели, детей нарожали. У Коли и угла своего нет.  И поговорить не с кем. У дочерей забот без него хватает. Дети галдят. Жена его уже пять лет, как умерла. В общем, решили мы жить вместе. Вдвоем и стариться веселей, он мне расписаться предлагает. Соглашаться или нет, как ты думаешь? А так все без изменений. Работаю теперь на одну ставку. Николай шофером неплохо зарабатывает. Хватает нам. Как дела у тебя? Напиши подробно. И фотографии пришли.
Джону передавай привет.
Целую. Мама».
Кристина прочитала письмо и разревелась. Быстро же мать ее вычеркнула из своей жизни. Теперь и пути назад нет, там этот Коля – вдовец пристроился. А потом ей вдруг пришло в  голову, что матери всего сорок четыре года, и она всю жизнь посвятила ей, ни с кем даже и не встречалась из мужчин. Обида прошла. Пусть  мать поживет для себя, а она что-нибудь придумает. Кто же знал, что вместо красивой жизни ей достанется австралийское захолустье. Мать хотела сделать, как лучше, но они обе ошиблись. А пока надо терпеть.
А потом Кристина забеременела. Родила ребенка. Через год еще одного. А с двумя детьми скучать и мечтать о более красивой жизни некогда. И она смирилась со своей судьбой.

***  ***

Егор Олегович после смерти матери стал успешно управлять клиникой. Он переманил на большую зарплату лучших хирургов из конкурирующих фирм. Ввел премиальные за безупречную работу. Микроклимат в коллективе без Ветровой тоже улучшился. Потянулись пациенты. И клиника снова стала процветать.
Егор женился на Даше. Кондратьевы зятем довольны. Через год у молодых родился первенец. Но Даше не пришлось уходить в академический отпуск, т.к. все внимание ее многочисленной родни переключилось на младенца. Так что девушке остается одно – хорошо учиться. После свадьбы Егор несколько раз сводил жену в ночные клубы, но злачная жизнь ей быстро надоела. Даше больше нравится семейный уют. Ее только беспокоит то, что муж как-то очень быстро постарел за несколько месяцев, стал по вечерам пить коньяк и молчать, глядя в одну точку.
При разделе имущество сестре Егор купил квартиру, машину и маленькую туристическую фирму. К его удивлению, у Насти тоже пробудилась коммерческая жилка, и она неплохо ведет свой бизнес. Ромку она простила, взяла работать к себе менеджером, и они живут в гражданском браке. Брат с сестрой практически не общаются.
;
Глава 11
Отыграв свадьбу дочери, Лариса Михайловна ощутила навалившуюся усталость, сначала думала, от волнений и суеты перед торжественным событием, от большого наплыва гостей. Но потом поняла: усталость накапливалась годами ее напряженной жизни, без отдыха и минут элементарного безделья. Она тоже, как дочь ее Лена, вышла замуж в двадцать один год. Они тогда с Виталием перешли на последний курс института. Встречались до этого уже три года. Зарегистрировались, когда Лариса забеременела. Виталий был детдомовец, и она привела его жить к себе, в маленькую двухкомнатную «хрущевку», где жили еще ее мать, бабушка и пятнадцатилетний кот Барсик. Родила после зимней сессии, когда писала дипломный проект. Закончила институт. И что обидно, пять лет были потеряны зря. Ни одного дня ей не довелось отработать инженером. Тогда закрывались заводы. Устроиться по специальности было невозможно. Мать пристроила Виталия работать к своей приятельнице Раисе Петровне,  горластой, предприимчивой женщине торговать на барахолку. Потом у нее стала работать и Лариса. Мать вышла на пенсию и водилась с внучкой Леночкой.
Раиса Петровна дала им в долг деньги на раскрутку. И молодые супруги стали ездить в Турцию и Китай за дешевой одеждой, которую потом продавали на барахолке. У Ларисы оказались способности к торговле. Она чувствовала веянья моды,  какой товар пойдет, какой нет. Удачно налаживала контакты с нужными людьми. Умела торговаться с хитрыми турками и скупать дешево опт у китайцев. Дела пошли.
Через три года у Кротовых было уже несколько торговых точек, больше десятка продавцов, машина. Еще через два года они купили себе хорошую квартиру. А Лариса Михайловна все наращивала обороты. Товар закупался уже вагонами. Были свои склады. Потом она открыла магазин дешевой одежды «Прикид», через некоторое время еще два. Леночка росла на руках бабушки, она ее кормила, делала с ней уроки, ходила на родительские собрания. Но потом девочка начала буквально требовать, чтобы родители брали ее на работу. Сначала продавцы давали ей в шутку предлагать покупателям одежду и  рассчитываться с ними. Но в двенадцать лет Лена уже часто подменяла заболевших продавцов. А в  летние каникулы в четырнадцать лет сказала, что хочет иметь свои деньги и отработала два месяца в магазине.
Лариса Михайловна уважала стремление дочери к самостоятельности. Видимо, не зря ее мать, старая учительница, не давала им с Виталием баловать внучку и воспитывала ее, с раннего возраста приучая к труду. Вопроса о выборе профессии не было. Лена поступила в торговый институт. А встречаться начала с Денисом, оптовым поставщиком в их магазины. После свадьбы молодые, слетав на неделю в Таиланд, ретиво взялись за дело. Они предложили матери расширить сеть магазинов, составили бизнес-план на ближайшие три года. И Лариса Михайловна почувствовала себя лишней. Видя энтузиазм Лены и Дениса, она еще больше ощущала свою усталость и даже безразличие к тому, чем занималась всю свою жизнь. Лариса Михайловна дала добро на их преобразования и заявила, что сама она хочет отдохнуть. Но ей не хотелось снова ехать в Турцию.
Обычно она там урывала себе неделю отдыха у моря, а потом, закупив товар,  возвращалась домой. Сначала они в Турции отдыхали всей семьей, а потом Виталий, не выдержав постоянной гонки за прибылью, начал пить. Он стал тратить деньги, отложенные на определенные цели. Ревновал ее, буянил. Пришлось развестись. Лариса купила мужу комнату и выселила его из квартиры. К ее удивлению, он окончательно не спился, а устроился работать инженером на вновь открывшийся завод и даже женился на медсестре из районной поликлиники, где проходил лечение.
Так закончилась семейная жизнь Ларисы Михайловны. Но бизнес настолько затянул ее, что тосковать не было времени. Редкие случайные связи ее вполне устраивали. И только теперь она почувствовала опустошенность и одиночество. Она обдумывала, куда поехать отдохнуть. И вдруг мать предложила ей съездить к тете Маше в Покровку, навестить старую одинокую женщину и просто расслабиться на природе. Тетя Маша была их дальней родственницей. В детстве Лариса раза три отдыхала у нее в летние каникулы. Места там, как она помнила, были замечательные: леса, озера. И Лариса Михайловна согласилась.
Тетя Маша обрадовалась приезду племянницы. В свои шестьдесят пять лет она была чуть полноватой, но энергичной женщиной и прекрасно справлялась с большим огородом и десятком кур. Корову, правда, не держала. Слишком хлопотно. Парное молоко, творог и сметану брала у соседей. Лариса Михайловна привезла деньги, но тратить в деревне их было не на что. Наняла двух мужиков, и те за три тысячи рублей не только починили забор, сарай, и  перекрыли крышу, но и  накололи дров для бабы Маши. Дала пару тысяч тетке на хозяйство, больше та не взяла. Вино, и то баба Маша делала свое, из красной смородины. Еще у нее была вкусная наливка, тоже самодельная, из малины. По вечерам долго пили чай с пирожками и вареньем, разговаривали. Днем Лариса немного помогала по хозяйству, но,  в основном, отдыхала. Валялась, ни о чем не думая, на солнце, подстелив под себя старое одеяло. Купалась в озере. Иногда просто ложилась на траву и наблюдала за каким-нибудь старательным муравьем или жирной гусеницей.
И дни тянулись так же долго, как в детстве. И не хотелось никуда ехать. Нина переполненные пляжи черного моря, ни в экзотический Вьетнам. Постепенно спадало напряжение, в котором она жила так много лет. И мысли уже не вертелись вокруг вагонов с товарами, таможни и загулявшей продавщицы. Порой она засыпала лежа на земле, и только какой-нибудь ползущий по спине жук, заставлял ее проснуться. А один раз она проснулась от взгляда. На берегу у озера. Рядом сидел незнакомый мужчина и с интересом глядел на нее. Сначала Лариса смутилась, но сразу же перешла в наступление:
- Это неприлично, разглядывать незнакомую женщину, - немного даже резко сказала она.
Но мужчина перевел все в шутку, он улыбнулся и произнес:
- Тогда давайте будем вести себя прилично и познакомимся. Олег Ветров. Абориген.
-Лариса Кротова. Приезжая, - Лариса Михайловна поняла, кто этот мужчина. Тетушка ей все уши прожужжала о недавно поселившемся здесь симпатичном докторе.
- Это понятно. Таких красивых женщин здесь не водится, - сказал Олег.
- О, да Вы льстец и ловелас.
- Нет, что Вы. Просто отвык от цивилизованной жизни, поэтому говорю, что думаю.
Раньше Олег Владимирович не расточал комплиментов и не старался понравиться женщинам. А тут вдруг ощутил азарт охотника. Хотя «большой друг» его не поддерживал, чувствуя, что женщина просто флиртует.
- А в деревне слухи ходят, что Вы, Олег, на месяц куда-то в город уезжали, племянницу домой отвозили,  - возразила Лариса.
- Ну да, был проездом. Но это не считается. А откуда информация? – продолжая разглядывать симпатичную женщину, спросил Олег.
- Не скажу.
Лариса Михайловна не могла и предположить, что «племянница» Ветрова – дочь Соболева, в Агентствах недвижимости которого она покупала складские помещения и магазины. И была даже лично с ним знакома. Неожиданным узором переплетаются человеческие судьбы на полотне жизни.
Они сидели и разговаривали, с интересом изучая друг друга. Потом выкупались. Ветров проводил Ларису до дома.
- А, вот Вы где живете! Родственница Марии Ивановны?
- Да. Племянница.
- Я вечером зайду, гостинцы занесу, которые ей привез.
Вечером Олег Владимирович притащил три больших пакета с коробками и свертками. Шоколад. Печенье. Сервелат. Чешское пиво. Пара кофточек. Зерно для кур, шампанское.
Тетя Маша стала выговаривать:
- Ты чего это, надумал, Олег Владимирович? Деньги лишние появились?
- Ну это в благодарность от меня и Дианы. Вы же так меня выручили, когда я на месяц уезжал, а девочку не с кем было оставить.
- Так это ж мне не в тягость, а в радость было. Уж больно у тебя племянница хорошая. Ну как там сестра, выздоровела?
- Да. Спасибо, все хорошо.
- Пусть Диана вместе с матерью сюда приезжают. Здесь силы быстро восстанавливаются.
- Пока не могут. Может, потом.
- Ну, а теперь давайте ужинать.
Женщины быстро накрыли на стол. Долго ужинали. Разговаривали. Пили за знакомство, за детей, за здоровье. Олег Владимирович рассказывал анекдоты, говорил тосты. Раньше тетя Маша его таким веселым не видела. Когда Ветров ушел к себе, она сказала племяннице:
- Олег на тебя глаз положил, смотри не упусти мужика. Лучше не найти.
- Да ну тебя, тетя Маша. С чего взяла?
- Вижу. Не первый год на земле живу.
Мария Ивановна была права. Олег стал каждый день приходить к ним в гости. А иногда даже приносил гитару, и они пели по вечерам песни. Тетя Маша хорошо исполняла русские народные песни и частушки. А Лариса любила романсы. Слух был у всех трех хороший. Один раз, вечером, Олег нажарил шашлыков. Они поели. Тетя Маша ушла в дом. А Лариса, глядя в темноте на костер и вдыхая воздух, наполненный ароматом трав, сказала:
- Господи! Как хорошо здесь! Уезжать не хочется.
- Ну так не уезжай, - подкладывая дрова, произнес Олег.
- А что я тут буду делать? – спросила Лариса.
- Выйдешь за меня замуж. А я тебя работой загружу, - сказал Олег шутливо, но с надеждой глядя на нее.
- Ты серьезно? – удивилась Лариса.
- Вполне.
- Так ты же меня ни разу даже не поцеловал!
- Это не трудно исправить, - и Олег подошел, сел рядом с ней, обнял и поцеловал ее в губы. Они долго еще, как подростки, обнимались и целовались на скамейке, забыв про костер и про спрятавшуюся подальше в дом, чтобы их не спугнуть, тетю Машу.
А через три дня Лариса Михайловна Кротова и Олег Владимирович Ветров расписались в ЗАГСе райцентра Озерное. Это событие отметили скромно, втроем, хотя тетя Маша и хотела позвать соседей, с деревенским размахом справить свадьбу. Но молодые запретили ей это делать.
Даже дочери и матери Лариса не сразу сообщила о том, что вышла замуж. Она как-то своего счастья стеснялась. Вернее даже, все это вначале ей казалось каким-то забавным приключением. И она думала, что огонь, вспыхнувшей между ними страсти вот-вот погаснет. А штамп в паспорте почему-то был важен для Олега. Может быть, он этим хотел удержать ее в Покровке? Но после недели потрясающих ночей, никогда ранее не испытанных ощущений, безумных ласк, Лариса поняла, что всегда, до конца своих дней, будет любить только этого мужчину. И все сделает ради того, чтобы он был рядом, не разлюбил ее.
Лариса Михайловна не зря столько лет занималась бизнесом. Она съездила в свой город, сообщила пораженным родственникам о замужестве. Сдала в аренду зятю магазины, обеспечив себе средства к существованию. Написала завещание всего имущества на дочь. Предложила матери поехать с ней жить в деревню, но та отказалась. Закончив с делами, уехала обратно в Покровку.
Интересно, что никакой притирки характеров, несмотря на возраст и разный жизненный опыт, у них не было: ни ссор, ни скандалов, ни выяснения отношений, ни обид. Сразу сложились спокойные, гармоничные отношения. Может, потому, что оба много пережили и научились  ценить истинные ценности жизни. А через год у  них родился сын, которого Ветровы назвали Ильей, в честь Доценко. Он и по характеру оказался похож на Илью Григорьевича, такой же решительный, любознательный и неугомонный.
В пять лет он уже начал читать и задавать вопросы, ставящие взрослых в тупик. А в семь стал рассказывать своей трехлетней сестренке Диане про далекую планету, где текут чистые реки, растет изумрудная трава, а люди могут летать, как птицы. Олег, слушая фантазии сына, удивлялся тому, что они напоминают ему  сновидения про планету Терра, но никому не говорил об этом. Зачем ворошить прошлое? Лучше жить настоящим, даря своим близким заботу и любовь.