Было это в давние времена, в государстве, которого уже нет.
Я была молода и романтична. На экраны вышел фильм « Шербургские зонтики». Вы, конечно, скажете: «О! Да! Какая музыка!!!» Согласна – музыка безумно хороша! Но наряды, которые носили героини фильма - останавливала дыхание у советского зрителя. Хотелось ослепнуть, чтобы не видеть, во что были одеты наши девушки, по красоте не уступавшие француженкам.
Я поняла, что если не сошью себе нечто подобное, - умру от сухотки.
Название «сухотка» я слышала от бабушек, и считала, что это такая болезнь, от которой человек усыхает, пока совсем не засохнет.
Несколько дней я усыхала так, что это заметили сотрудники лаборатории, где я работала. Сочувствовали мне очень доброжелательно, и я призналась в том, что меня гложет.
В день аванса я стояла, грустно пересчитывая свои двадцать пять рублей.
Ко мне подошла начальник лаборатории и предложила деньги в долг - с тем, чтобы я отдавала их постепенно. Получив к моим деньгам ещё столько же, я в обеденный перерыв купила себе материю на пальто.
Не скажу, что это был очень красивый материал, но для меня тогда важно было, чтобы ни у кого такого не было. Я специально, попросила продавца показать мне те рулоны, которые не пользуются спросом.
Вернувшись с покупкой и продемонстрировав её коллективу, я спросила, нет ли у кого знакомого портного.
Шить в ателье я бы ни за что не стала, т.к. в те времена на многие просьбы отвечали: « Нельзя».
Ни один закройщик не стал бы отступать от принятых шаблонов. Это уже было проверено. Шить надо было только у частника, хотя частники были вне закона и назывались « живущий на нетрудовые доходы».
Под большим секретом, старший инженер Валентина Ивановна, дала мне адрес своего портного. Она сказала, что шьёт он отлично. Но у него есть некоторые особенности, на которые не стоит обращать внимание, а всецело довериться его мастерству.
В субботу, я, взяв с собой «команду поддержки» в лице закадычной подруги Ирки, отправилась на другой конец города к портному, предупреждённая Валентиной Ивановной, о том, что необходимо захватить с собой две бутылки водки. Одну я должна была отдать сразу, вторую во время примерки, а деньги только в руки жены мастера.
Дверь открыла полусонная женщина. Узнав, кто нам нужен, пропустила в квартиру и пошла досыпать.
Через несколько минут к нам вышел портной.
От Валентины Ивановны я знала, что раньше он шил форму высшему военному руководству, но пристрастился к выпивке и был уволен, после того, как ему ампутировали ноги, которые были отморожены по причине долгого лежания спьяну в сугробе. Хоть я и была предупреждена, но всё же получила некоторый шок от вида мастера.
Лицо синюшно-фиолетового цвета «украшал» огромный рыхлый, пористый, бордовый нос, напоминающий старую губку. Невероятно волосатые руки дрожали. Два деревянных чурбачка заменяли ему протезы. Перекосив лицо, словно проглотил что-то кислое он спросил:
- Чё шить будем?
- Па… паа… пальто.
- Обоим?
- Только мне.
- Материал чей?
- Мой.
- Давай, чё время тянешь!
Протягиваю материал.
- Водку давай, на фига мне твои тряпки!
Протягиваю бутылку. Ирка шепчет: « Бежим отсюда, пока не поздно». Но меня что-то держит. И когда мастер с бутылкой идёт в комнату, я шагаю за ним. Ирка не отстаёт.
Портной наливает водку в стакан и получив отрицательный ответ на вопрос: «Буити?» - выпивает залпом. Закусив квашеной капустой из банки, которая стояла на подоконнике, пару минут разглядывает меня, будто прикидывая, не стоит ли закусить мною.
Затем берёт материал и бросает его на стол. Каким - то чудом ткань разворачивается и ровнёхонько ложится, без единой складочки.
В волосатых руках появляются ножницы, почти полуметровой длинны, и начинают со скрежетом кромсать то, что должно было стать моим пальто.
Гадкий, пьяный портной говорит мерзким голосом:
- Чё стоите, зенки вытаращив? В среду на примерку, в субботу готово буить, а сейчас – брысь!
Мы вышли на улицу, и я решила во второй раз умереть от сухотки. Ирка пыталась меня отговорить: и билеты на Райкина предлагала, и познакомить с курсантом из Макаровки, но я была тверда в своём решении.
На работе меня отговаривала от безвременной смерти Валентина Ивановна:
- Не переживай! Сходишь на примерку, вот увидишь - всё хорошо будет.
- Как может быть всё хорошо – он стакан водки выпил!
- Так это, чтобы руки не дрожали.
- Вырезать начал без всякой разметки – издевался просто над материалом!
- Да не нужна ему никакая разметка, столько он этих пальто перешил, что с закрытыми глазами раскроить может.
Я решила сходить на примерку и, в крайнем случае, умереть у него на столе – пусть хоть с похоронами помучается.
В среду я вошла в квартиру портного, сжимая кулаки и зубы.
В комнате я остолбенела! На манекене висело моё пальто! Без рукавов, без воротника и без подкладки, но оно было такое хорошенькое, такое ровненькое, такое ладненькое – я просто залюбовалась.
Портной, показавшийся на этот раз не таким уж и уродливым, без спроса вынул из моей сумки бутылку водки, выпил, закусил капустой и велел мне одеть изделие. Приладил булавочками рукава, манжеты, воротник, подогнал длину и сказав мне: « Брысь!», пошёл допивать водку.
Я шла домой, и мне казалось, что все манекены в витринах весело подмигивают мне, дескать: » А дядька то очень даже ничего, где-то, в чём-то даже симпатичный!»
Никогда не думала, что время от среды до субботы может тянуться так долго. Бесконечно долго. Ну невыносимо долго.
В субботу я летела к портному, сочиняя багодарственные слова.
Но мне не пришлось их сказать. Жена портного открыла дверь и, не приглашая меня в квартиру, сунула мне свёрток, взяла деньги и на мои просьбы позвать мастера, чтобы я могла его поблагодарить, буркнула: « Нужна ему твоя благодарность, как же! Он водку выжрал и дрыхнет – пушкой не разбудишь!»
А когда я уже была этажом ниже, крикнула: « Он тебе из обрезков ещё беретик сварганил!»
Я торопилась домой и думала только о том, как бы побыстрее оказаться перед зеркалом.
Казалось, будто я не замечала ничего вокруг. Но это только казалось! Я вдруг обратила внимание на то, какие в Ленинграде симпатичные лужи. Как лукаво они усмехаются, когда попадаешь в них ногой. А транспорт переговаривается между собой довольно мелодичными звуками. Я уж не говорю о людях, лица которых такие загадочные, интеллектуальные и добрые.
А здорово, что я живу в Ленинграде! Здорово! Здорово! Здорово… И подпрыгивать здорово!... И по эскалатору здорово!...
А в понедельник…
Я иду по коридору НИИ, подражая Катрин Денёв, с зонтиком в руке, с сумочкой на длинном ремешке через плечо, в новом пальто и беретике. Навстречу мне не попался никто, оставшийся равнодушным – целая коллекция улыбок!
Ну а в родной лаборатории мы в обеденный перерыв обмывали пальто выделенным для такого важного дела разбавленным спиртом и закусывали докторской колбасой.
Мне в этот день казалось, что счастлива не только я, но и все, кто меня видит.