Чёрная Роза-окончание

   
 
                8. Свадьба Очо.

 
   …Меньше чем через полчаса Доминик осадила взмыленного коня перед воротами Шинона. Караульные преградили ей дорогу, ибо вид молодой женщины, босой, с растрепанными рыжими волосами, в льняном ветхом платье, да еще и запачканном  чем-то, похожим на кровь, не внушал им ни малейшего доверия.
- Стой! — закричали они, когда Дом, соскочив с лошади, бросилась прямо на их алебарды.
- Пропустите меня! Я — жена герцога де Немюра! Пропустите меня к нему!..
  Караульные переглянулись. Герцогиня де Немюр?.. Ой, не похожа. Скорее, какая-то сумасшедшая. Не скрутить ли ее, пока она не натворила дел?.. Двое солдат схватили ее за руки. Она с неожиданной силой  вырвалась;  тогда ее прижали к стене уже четверо воинов.                –Пусть  сюда придет мессир Лавуа!  Я—жена Робера де Немюра! Пропустите меня к моему мужу!..—бушевала, пытаясь освободиться,  Дом. Все же послали за комендантом.
   Мессир Лавуа тоже  не сразу узнал Доминик.
- Кто это? Что это? Что здесь происходит? — резко спросил он, подходя к задержанной.
- Да вот, господин комендант… Какая-то  ненормальная простолюдинка. Утверждает, что она — жена герцога де Немюра!
- Что за чушь? Чья жена? Да я сейчас… Ах, черт меня побери! — воскликнул вдруг старый вояка, узнав Доминик. — Отпустите ее, ротозеи! Это и правда герцогиня де Немюр!
Солдаты выпустили руки молодой женщины. Она быстро спросила Лавуа:
-Он жив?..Где он?
-Жив, ваша светлость. Я провожу вас!—Они пересекли внутренний двор замка и поднялись по  ступеням к  высоким дверям парадного входа, возле которых замерли двое рослых королевских стражников с мечами наголо. Стражники отдали мессиру Лавуа честь и отворили перед ним  и его спутницей тяжелые кованые двери. Комендант и Дом вступили в большую залу, в конце которой, напротив парадного входа, была широкая мраморная  лестница. Мессир Лавуа направился к ней. Доминик казалось, что он еле передвигает ноги...Разве нельзя идти быстрей?..Когда же они придут?..Старый воин, кряхтя, начал подниматься наверх. Дом не выдержала.                –Где комната моего мужа?                -На втором этаже, ваша светлость. Третья слева…Но не бегите же так! Я за вами не успеваю!
-И не надо!—на бегу крикнула Дом.—Я поняла!—Она стрелой, шлепая по  сверкающим мраморным ступеням  босыми грязными  ногами,  взлетела по лестнице,-той самой, с которой больше пяти лет назад скатился Робер, когда пытался вырваться из Шинона,- на второй этаж и побежала по длинному коридору, -тому самому, где обезумевший от ярости де Немюр уложил  тогда  же столько человек.
Около третьей слева двери никого не было, так же как и в пустом и каком-то странно тихом коридоре. Но вдруг эта дверь открылась, и на пороге ее появился высокий худой мужчина  в черной сутане с большим золотым крестом на груди и молитвенником в руках. Он обернулся на бегущую к нему женщину, похожую на нищенку, и внезапно цепко ухватил ее за локоть костлявыми, но сильными пальцами.
-Ты куда, дочь моя?—произнес он отнюдь не доброжелательным тоном.—Тебе здесь не место!
-Пропустите меня, святой отец! Мой муж…Он здесь!
-Какой муж?—прошипел священник, преграждая ей дорогу.—Ты с ума сошла? Убирайся отсюда!
Дом с ненавистью взглянула в его аскетическое желтоватое лицо с крупным крючковатым носом и тонкими бледными губами. Глаза святого отца были маленькие, темные и неожиданно злобные.
-Мой муж! Робер де Немюр…Да дайте мне дорогу, черт  вас побери!—и она, не выдержав,  со всей силой наступила ему на ногу. Падре ойкнул—то ли от боли, то ли услышав ее откровенное богохульство,-и отпустил руку Доминик. Она открыла дверь и вбежала в комнату.
…В  этой комнате произошла когда-то знаменательная встреча королевы и де Немюра,-когда ее величество изволила сидеть за столом и кушать фазана, а ее кузена привели к ней на поводке, как собаку.  Та комната, где с Робером случился приступ, во время которого он чуть не убил Бланш. И та, где его лечили после двадцати дней, проведенных им в подземелье Шинона.
И сейчас де Немюр вновь лежал здесь, на той же постели. И, по всей видимости, умирал. Хотя еще продолжал бороться, к изумлению врача королевы.
В комнате, чьи окна были уже завешаны траурно-черными занавесями и в которой стоял тяжелый запах от горевших день и ночь свечей и каких-то лекарств,  находились, кроме умирающего, Бланш де Кастиль, Этьен де Парди , Энрике да Сильва, Инес де Луна и еще несколько вельмож. Королева сидела на стуле около ложа де Немюра, которого осматривал да Сильва; остальные придворные почтительно, молча  и со скорбными  выражениями  на лицах стояли чуть в стороне.
Все они оглянулись,  в удивлении воззрившись на ворвавшуюся в эту обитель  приближающейся смерти жалко одетую и растрепанную женщину. Ее величество нахмурилась и начала привставать со стула; два дворянина из ее свиты положили руки на рукояти своих мечей и сделали шаг в сторону дерзкой нищенки, осмелившейся нарушить покой этой печальной комнаты.
Но Доминик не обратила на них внимания ; в этот миг никого не существовало для нее... даже самой королевы Франции! Никого, кроме ее Робера! Она не сводила горящего взора с постели, которую загораживали от нее Бланш де Кастиль и врач. Робер!..Он лежал там!..Кто, кто сейчас сможет остановить ее, когда она находится рядом со своим мужем, в нескольких шагах от него?
   Не отрывая  взора от кровати, она произнесла повелительным тоном:
-Господа! Прошу вас…Оставьте меня наедине с моим мужем.
 Бланш вздрогнула. Она наконец узнала  Доминик. Девчонка жива!..Она здесь…Да еще и смеет приказывать—и кому? Самой французской королеве!
   Ее величество поднялась так резко, что стул сзади нее чуть не опрокинулся. Но барон де Парди не дал ей открыть рот и сказать хоть слово. Он вдруг оказался рядом с Бланш и крепко, со значением, сжал ее  руку.
-Ваше величество, мне кажется, мы должны оставить герцогиню де Немюр вдвоем с ее супругом,-тихо, но почти с угрозой, промолвил Этьен.
Королева сникла.
-Да, барон. Господа, выйдем.-И, бросив, тем не менее, злой взгляд на Дом, Бланш вышла из комнаты. Ее свита последовала за ней. Последним спальню покинул да Сильва; проходя мимо молодой женщины, он печально покачал головой и слегка пожал плечами: мол, я сделал все, что мог;  но все напрасно…
…Теперь  Доминик видела всю кровать. И Робера, ничком лежащего на ней с закрытыми глазами. Лицо его было повернуто к молодой женщине, и она поразилась, какое оно было бледное. Нет, даже не бледное. Восковое, почти прозрачное, особенно по контрасту с черными спутанными волосами. Но и волосы стали светлее. На висках появилось еще больше седины. И   подбородок тоже густо зарос почти белой щетиной. Глубокие складки пролегли с двух сторон  крепко сжатого рта. Доминик содрогнулась. Да, страдания превратили Робера почти в старика. Ее красивого, молодого, полного сил мужа!
   Зрелище было душераздирающее. Но Доминик не будет плакать! Она—жена Черной Розы…А не какая-нибудь изнеженная аристократочка. И вряд ли ее гордому и храброму герцогу понравится, если она начнет рыдать и голосить над ним.
Она неслышно сделала несколько шагов к постели и опустилась на колени около подушки, на которой покоилась голова умирающего. Протянула руку и коснулась его колючей щеки. Он дышал тихо, быстро и прерывисто. Но жара не было. Услышит ли он, если она заговорит с ним?
-Робер,-сказала Дом негромко.—Это я. Твоя жена, Доминик. Я жива, Робер…Я знаю, ты верил в это. Ты хотел, чтобы меня нашли. И я нашлась. Я выпрыгнула  тогда из башни и уплыла по реке. Меня спасли и приютили… добрые люди. Я была ранена, Робер. Но теперь я поправилась. И я вернулась к тебе, любимый. Мы больше не расстанемся…Ты слышишь меня, Робер?..
     Похоже, нет.  Он все так же быстро дышал. И глаза его были закрыты. Но Доминик не собиралась сдаваться. Он должен услышать ее!
-Мы не расстанемся больше никогда, любовь моя. Больше нам никто не помешает! Никто в этом мире, мой Робер!.. Ты знаешь,-Рауль мертв. Сегодня я убила  этого злодея и сняла с его руки обручальное  кольцо, которое не успела надеть тебе на палец в день нашего венчания в капелле Руссильонского замка. А Розамонда жива. Не беспокойся за нее,  с ней все в порядке. А Рауль…Я вонзала в него стрелы—одну за другой! Он издох на моих глазах, этот пес! Я отомстила за тебя, Робер. И за всех жертв этого чудовища! Робер…Я принесла тебе показать стрелу с его кровью. Его кровь и на моих руках. Открой глаза, любимый…Взгляни,-это кровь твоего злейшего врага! Он не сможет больше причинить вред ни тебе…Ни мне…Никому!
…Ей показалось….Или Робер  начал дышать быстрее? Доминик наклонилась и поцеловала его—в  сухие сомкнутые  губы. В закрытые глаза. Провела пальцами по его волосам и коснулась и их губами…о, этот слабый, едва чувствующийся, но такой пленительно-возбуждающий  знакомый аромат!..
-Робер!..Ты сопротивлялся  смерти шесть долгих дней, чтобы узнать обо мне. Теперь, когда ты знаешь, что я жива, когда я вернулась к тебе,-ты должен бороться в десять…в сто раз сильнее! Ты всю жизнь провел в борьбе. Мой бесстрашный, мой смелый, мой сильный герцог Черная Роза! Неужели ты сдашься и уступишь теперь,-когда счастье так близко? Когда некому разлучить нас? Когда я вернулась к тебе живая и невредимая, обожающая тебя и готовая ради тебя на все? Любовь моя, жизнь так прекрасна!.. Взгляни,-она встала с колен, подошла к окнам и, резким движением раздвинув черные занавеси,  открыла их настежь, впустив в спальню яркий солнечный  свет и свежий воздух,-взгляни, как светит солнце! Как поют птицы за окном, воспевая жизнь и счастье!  И мы будем жить как птицы…Свободно и счастливо, не расставаясь ни на миг! Мы уедем из Парижа. В Прованс или Лангедок, туда, где воздух чист и прозрачен. Где шумят леса, журчат ручьи. Где цветут цветы на  лугах. Мы будем каждый день гулять там. И заниматься любовью под открытым небом…Помнишь, как мы лежали с тобою в папоротниках, Робер? Как ты обнимал и ласкал меня там? Как мы с тобой целовались? Тогда ты оттолкнул меня. Прогнал от себя….Но теперь между нами нет ни непонимания…Ни притворства…И у нас есть наша любовь друг к другу!         …Она  вновь склонилась над лицом Робера. Да…Он, действительно, дышит быстрее. И ресницы, длинные черные ресницы, слегка вздрагивают! Неужели он услышал ее?..                – Любимый! У нас будут дети. Столько детей, сколько ты захочешь…Я буду рожать тебе каждый год,-много-много мальчиков, Робер, как ты и хотел! Свобода, счастье, наша любовь и  наши дети, Робер,-разве все это не стоит борьбы? Вспомни—наш первенец…Мы назовем его Бертраном…Как твоего прадеда, Робер! А девочку….--тут голос ее все же дрогнул и слезы покатились по щекам,-девочку мы назовем…
-Катрин,-вдруг прошептал Робер. Его светло-серые глаза открылись. Он смотрел на Доминик с необычайной нежностью и  любовью. Левая рука его, безжизненно лежавшая вдоль тела, приподнялась и коснулась щеки Доминик.—Не плачь…Жена Черной Розы не должна плакать…
    Дом с жадностью схватила его руку.
-Робер! Я знала…Я чувствовала, что ты слышишь меня!
-Я бы вернулся с того света…Чтобы услышать твои слова…Чтобы узнать, как ты любишь меня,-чуть-чуть, кончиком рта, улыбнулся он.
-Робер! Ты не уйдешь?.. Не покинешь меня?..
-Нет, Доминик. Я не уйду…                -Поклянись! Я знаю-ты исполнишь свою клятву! Черная Роза никогда не нарушает своих обетов!                -Клянусь, любимая…-Однако, голос его ослабел. И глаза закрылись.
Доминик вскочила на ноги и, подбежав к двери, открыла ее. Да Сильва стоял в коридоре.
-Господин врач! Скорее!..Я не знаю…Он умирает?
    Энрике вошел в спальню и, подойдя к кровати, взял руку Робера и начал щупать пульс.
Брови его удивленно поползли вверх.
-Ну, что с ним?..О Боже!..
-Мадам…Пульс ровнее и сильнее, чем был утром. Намного сильнее!
-Скажите правду, да Сильва! Есть ли надежда? Хоть какая-то?..
-Медицина не всесильна, мадам. Часто не от врачей зависит, останется ли жить пациент. А от самого больного…Ваш муж молодой и выносливый, и сердце у него здоровое. Но, думаю, главное, что может вернуть его к жизни,-это вы, мадам. То, что вы живы,  то, что вы рядом с ним!
-Да.. —прошептала Дом, целуя руку Робера и надевая ему на палец обручальное кольцо.—Я буду с ним! И в болезни…И в здравии…И всегда буду любить его…Всегда!
…В тот же день, вечером, Очо заглянул в спальню больного.  Доминик не отходила от мужа. Она смазала  раны мазью, которую дала ей Тереза, и дала Роберу выпить приготовленные вдовой лесника капли. Герцог крепко спал; и, хотя сон этот и напоминал обморок, Доминик, время от времени кладя руку на пульс мужа, чувствовала, как ровно и сильно он бьется. Надежда была…И Дом молилась и надеялась.
Карлик приблизился к постели и сел на маленькую скамеечку для ног рядом с молодой женщиной.
-Очо! Как там Розамонда?—спросила тихо Дом.
-Плохо, мадам. Мы с Исмаилом привезли ее в Шинон. У нее нервная горячка…Да Сильва  очень обеспокоен ее состоянием.
-Это опасно?..
-Весьма. Герцогиня держалась до последнего. Вы знаете, после вашего отъезда в замок Исмаил вырыл, по ее просьбе, яму на берегу Вьенны. Подальше от жилища той седоволосой женщины—Терезы, если не ошибаюсь? Потому что эта Тереза начала кричать, что не позволит похоронить  такого монстра рядом с могилкой своего сына.  И Исмаил и Розамонда вдвоем закопали тело де Ноайля на берегу. Несчастная девушка долго молилась над могилой брата…Пока не упала прямо на свежий холм без чувств.
-Бедная Розамонда! Для нее смерть брата стала настоящей трагедией….Она любила его, несмотря на все его злодеяния!
-Увы! У герцогини де Ноайль нет близких родственников, кроме брата…
-А Робер? И я? Мы станем ее семьей!
-Не сомневаюсь…Кстати, как ваш супруг? Да Сильва изумлен улучшением состояния больного. И, как всякий врач, уже приписывает  это исключительно своему искусству. И страшно гордится собой!
-Ах, Очо, я боюсь сглазить. Иногда мне кажется, что Роберу лучше…Иногда –что он уже при смерти…
-Полагаю, что ваш герцог выкарабкается. Особенно теперь, когда вы рядом. Знаете, чье присутствие было для него невыносимо?  Королевы! Стоило ее величеству войти сюда, в эту комнату,-и  вашему мужу, словно чувствующему  ее появление, сразу же становилось хуже. А, если бы не де Парди,-дорогая Бланш вообще бы не отходила от своего кузена! Но Этьен, молодец, не позволял королеве слишком часто навещать больного…Вообще, барон де Парди—преданный и верный друг вашего супруга. Такие друзья дороже золота, поверьте мне! Все эти дни он не слезал с коня, разыскивая вас. Уезжал на рассвете и возвращался позже всех, в глубоких сумерках. А, когда в пятнадцати лье ниже по течению, два дня назад, люди нашли тело какой-то утопленницы, и барону об этом сообщили…Он заплакал, как дитя. И все повторял: «Как я скажу об этом монсеньору?» Потом поскакал туда…Вернулся сияющий. «Нет, слава Всевышнему! Это не Доминик!»-воскликнул он с порога.
-А как же вы нашли меня, Очо?
-Это я! Я догадался, где искать вас! Не сразу, конечно…Ведь все  поиски велись  ниже по течению. А я возьми и скажи сам себе вчера вечером: « Сеньора Доминик—жена Черной Розы. И такая же упрямая, безрассудная и непредсказуемая, как и ее легендарный муж. Что бы сделал он, спрыгни он в реку и спасаясь от своих преследователей? Конечно, поплыл бы против течения, чтобы сбить их со следа! Так почему того же самого было  не сделать и его жене? Ее все ищут вниз по реке…А искать надо вверх! » И на следующее утро я взял Исмаила,-кстати, мы с ним очень подружились. Он тоже испанец, хоть и мавр!—и поехали вверх по Вьенне . Я не езжу верхом, -не из страха, не подумайте, а просто этот способ передвижения не по мне,-но Исмаил так крепко меня держит, что с ним я чувствую себя очень комфортно. И вот мы едем…едем…И вдруг видим вас—с луком в руках. У меня глаза на лоб полезли,-все вас ищут, с ног сбились, а она как ни в чем ни бывало, живая и здоровая, стоит на поляне и стреляет из лука! Вот так мы вас и нашли.
-Очо! Спасибо вам за все,-пожимая карлику руку, с чувством произнесла Дом.—Вы тоже верный друг. И я всегда буду помнить все то, что вы сделали для меня и моего мужа. И вы всегда можете рассчитывать и на меня…и на Робера….Если Провидению угодно будет сохранить ему жизнь.
-Ну, сеньора…Право, не стоит благодарности.-Засмущался уродец.—Впрочем…Я бы не отказался стать крестным отцом вашего первенца. Это был бы для меня лучший подарок!
   Дом улыбнулась. Его оптимизм вливал и в нее бодрость и силу духа.
-Обязательно! Я вам обещаю,-сын Робера станет вашим крестником!
-Вот и прекрасно,-Очо встал.—Я вынужден вас покинуть, герцогиня де Немюр. Ее величество сегодня же хочет уехать из Шинона. Она злится. Кажется, все еще ревнует вас к  вашему мужу. Мы выезжаем через час.
-А врач?
-Да Сильва останется в Шиноне, с вашим больным и с бедняжкой Розамондой. До свидания.
-До свидания, Очо. Говорю это от своего имени,-и от имени Робера!
-Уверен, я увижу  и вас, и герцога Черная Роза. И в весьма недалеком будущем!

…Через три недели де Немюру стало настолько лучше, что Доминик  решилась перевезти его из  Шинона в Немюр-сюр-Сен. Розамонда к тому времени уже полностью оправилась от своей болезни, и очень помогла Дом ухаживать за Робером, так как молодая женщина, практически не отходившая от постели своего мужа ни днем, ни ночью, сама уже находилась на грани истощения от усталости и недосыпания.
Однако, переезд, которого так опасалась Дом, беспокоясь о слишком хрупком еще здоровье герцога, наоборот, оказал на Робера самое благотворное влияние. Возможно, именно нахождение в Шиноне, с которым были связаны столь мучительные, тягостные и ужасные  для де Немюра воспоминания, тормозило его выздоровление. Теперь же, в своем замке, окруженный боготворившими его слугами и двумя обожавшими его женщинами—женой и сестрой,- Робер быстро пошел на поправку.
Через две недели после этого переезда, около  полудня, у ворот Немюр-сюр-Сен остановился  роскошный паланкин с королевским гербом, вызвавший  в замке  немалый переполох. Носильщикам дали беспрепятственно  внести паланкин во  внутренний двор, но не хозяева —герцог и герцогиня де Немюр-поспешили выйти навстречу  столь важному гостю или гостям, а Розамонда де Ноайль.
Паланкин поставили на зумлю, дверца его распахнулась, и  из него вышел не кто иной, как карлик королевы Очо. Розамонда в изумлении воззрилась на уродца.
-Господин Очоаньос!—наконец, воскликнула девушка.—Боже, как вы всех тут перепугали! Слуги решили, что сам король с королевой пожаловали в Немюр-сюр-Сен!
-В таком случае, странно, любезная герцогиня де Ноайль, что вместе с вами меня не встречают  владельцы замка,- кланяясь по всем правилам этикета, отвечал карлик.-Или им не сообщили о прибытии королевских носилок?
-Сообщили, конечно.-Немного покраснела Розамонда.—Но, господин Очо, видите ли…Сейчас послеобеденное время. И мой кузен и его жена  отдыхают.
-А! Сиеста!—сказал карлик.—Я понимаю. Тут не до их величеств…Послеобеденный отдых—прежде всего!—Он слегка усмехнулся. Розамонда покраснела еще больше.
-Идемте в залу, господин Очо. Сейчас вам принесут что-нибудь прохладительное…Вина? Фруктов?
-И того, и другого, дорогая герцогиня. С удовольствием!
…Через пять минут карлик сидел на диване, уплетая спелые персики и апельсины и запивая их отличным кипрским вином из погреба замка. Розамонда  удалилась. И тут послышались быстрые шаги,-и в залу вошла Доминик, одетая в парадное,  но явно надетое впопыхах, платье из синего бархата.
-Извините, что заставила вас так долго ждать, сеньор Очо,-произнесла молодая женщина.—Видите ли, я…мы…Мы не ждали сегодня визитеров. И  отдыхали с мужем.
-О, не извиняйтесь, мадам! –учтиво воскликнул маленький горбун.—Это я должен просить у вас прощения за свой неожиданный и, похоже, так всех  здесь напугавший, визит. Но я привык ездить в носилках с королевским гербом; это помогает избежать многих затруднений на наших дорогах. А сиеста—это свято для испанца и, следовательно, для меня. И ездить в гости во время послеполуденного отдыха считается верхом неприличия. Я просто забыл, милая герцогиня, что ваш супруг—наполовину кастилец, и соблюдает наши традиции! И, конечно, и вас приучил соблюдать обычаи  того края. Не так ли?
-Да,-ответила несколько смущенная Доминик.
-Как себя чувствует герцог де Немюр?
-Благодарю вас, ему гораздо лучше. Сидеть и стоять ему еще немного тяжело, конечно. Но, я думаю, к вам он выйдет.
-Ну, горизонтальное положение тоже весьма удобно… во многих ситуациях,-с самым простодушным видом заметил карлик, заставив лицо Дом вспыхнуть.—Право, я рад за него. И ее величество тоже будет весьма довольна этому известию.
-Так вы приехали по поручению королевы?—слегка нахмурилась Доминик.
-Не только, прекрасная сеньора. Но Бланш очень просила меня узнать все о здоровье своего кузена. Она порывалась приехать в Немюр-сюр-Сен сама…(«Этого только не хватало!»-подумала Дом.)…но маркиз де Валонь удержал ее.
-Маркиз де Валонь? Что-то я не припоминаю…
-Ах! Вы же давно не были при дворе, милая герцогиня! Маркиз де Валонь—это бывший барон де Парди. Ее величество  несколько недель назад наградила его этим титулом. За безупречную… и нелегкую службу на благо Франции.
  Дом рассмеялась. Вот это новость! «Безупречная и нелегкая служба!»...Робер умрет со смеху, услышав это!
-Вы сказали, что приехали не только по поручению Бланш де Кастиль. Что же еще привело вас к нам?
-Сейчас расскажу. Вот мне бы только еще пару бутылок этого замечательного вина! И немного фруктов. Видите ли, я немного нервничаю…А, когда я нервничаю, у меня всегда разыгрывается жуткий аппетит.
Доминик позвонила в серебряный колокольчик и велела принести все, что захочет сеньор Очоаньос.
-Вы чем-то обеспокоены, Очо? Что-нибудь случилось?—спросила Дом.
-Ничего….Почти ничего! Просто я…просто я женюсь.
-Женитесь? Правда? На ком же?
-На самой прелестной девушке в мире, сеньора!  Ее зовут донья Франсиска Эррера.
-Испанка?
-Да.
-Как же вы познакомились? Когда?
-О, это старая история. Франсиска  приезжала сюда, когда родился наш король Людовик Девятый, с  принцессой Беренгарией, к свите которой она принадлежала. Тогда-то я и имел удовольствие  познакомиться с  прекрасной доньей Франсиской. К сожалению, в то время я был еще молод и не столь умен. И упустил свое счастье. Донья Эррера уехала в Кастилию. И я не надеялся больше увидеться с ней.
-Но она вернулась, не так ли?
-Да, герцогиня! И, представьте, ее симпатия ко мне не угасла! Франисика сказала, что, несмотря на все годы нашей разлуки, она не переставала думать обо мне….и мечтала о нашей встрече. Честно говоря, я был ошеломлен…Я не мог поверить такому счастью!
-Очо! Как я рада за вас! Вы любите ее, не так ли?
-Ах, сеньора!.. такую девушку невозможно не полюбить. Она так красива! так обворожительна! Так обаятельна! Вы знаете…Первые гранды Кастилии были у ее ног. Но она всех отвергла! Потому что полюбила меня с первого взгляда!
Дом улыбалась. Конечно, карлик был в своем репертуаре. Но хвастовство его красотой и достоинствами его невесты было так естественно. Ведь он был влюблен! А влюбленному мужчине предмет его воздыханий  всегда кажется лучшим и прекраснейшим в мире.
-Когда же ваша невеста приехала?
-Месяц  с небольшим назад. С новым послом Кастилии при французском дворе, доном Гарсией де Рохо.
-Гарсия де Рохо?—наморщила лоб Доминик. Знакомое имя…Где она его слышала? Ах, да! Ее тетя –аббатиса Агнес, у которой она провела четыре года в монастыре, рассказывала ей об этом человеке. Который был, по словам тети, причастен к гибели своего брата, Фернандо де Рохо, мужа тети Агнес…И завладел наследством Фернандо-майоратом, оставив жену старшего брата ни с чем. А также, по словам тети, Гарсия мог быть причастен к гибели единственного сына Фернандо и Агнес. Тогда, слушая аббатису, Доминик содрогалась от ужаса при мысли о подобных злодеяниях…Не подозревая, что когда-нибудь окажется сама в подобной ситуации. Ведь Рауль де Ноайль тоже мечтал завладеть майоратом  Робера! И, если бы Робер погиб, а Доминик, его жена, не родила бы мужу наследника, Рауль стал бы герцогом де Немюром…
-Да, дон де Рохо. Весьма почтенный и представительный идальго и, кстати, как и ваш муж, командор ордена Сантьяго. А его сын— Луис де Рохо—просто красавец! Все дамы при нашем дворе уже без ума от него. Хорош как римский бог. И храбр  и силен как Пелид! Он уже принял участие в рыцарском турнире в Фонтенбло. И победил всех французских рыцарей! Говорят также, что у дона Гарсии есть красавица-дочь. Но она еще почти ребенок и воспитывается в монастыре в Кастилии…Но вы меня совсем не слушаете?
-Испанский посол и его дети  меня мало интересуют, Очо.
-И напрасно! Ведь у меня письмо от дона де Рохо к вашему супругу…А вот и он!
     Открылась дверь, и на пороге появился Робер, опирающийся на трость. Он с улыбкой приветствовал гостя и, хотя и не без труда, подошел к креслу и сел, слегка наклонившись вперед, чтобы не прикасаться к спинке.
-Вы прекрасно выглядите, герцог,-сказал  карлик.—Наша государыня будет счастлива узнать, что вы на пути к полному выздоровлению.
 Робер  немного нахмурился, также как недавно его жена.
-…Я как раз говорил вашей супруге, что имею к вам письмо от  нового кастильского посла, дона де Рохо. Возьмите.—И Очо подал герцогу послание. Робер сломал печать и пробежал глазами бумагу.
-Что пишет этот сеньор?—немного тревожно спросила Доминик. Сердце ее как-то странно сжалось…Гарсия де Рохо!..Неприятное имя. Рохо—красный…Как кровь.
   Де Немюр хмуро посмотрел на нее.
-Я –командор ордена Сантьяго. И сейчас мне напоминают об этом. И о том, что у меня есть обязанности перед  моим орденом.
-Какие же?
    Робер  небрежно взмахнул листком бумаги.
-Пока ничего конкретного, просто приглашение на встречу. Весьма любезное…И в то же время настойчивое.
-И…и что вы ответите?
    Де Немюр повернулся к  карлику.
-Сеньор Очо, я, конечно, напишу ответ дону де Рохо. Но, если этот сеньор станет вас расспрашивать, скажите ему, что я  очень нездоров. И что врач рекомендовал мне воздух Лангедока, куда мы в самое ближайшее время и направимся с моей супругой.
Дом с облегчением улыбнулась. Маленький горбун с изумлением посмотрел на де Немюра.
-Я вас, право, не узнаю, герцог! Рыцарь без страха и упрека…Вы ли это? С вашими высокими моральными принципами…С вашей честностью и правдивостью,-и столь беспардонно обманывать своего брата по ордену?
    Робер засмеялся.
-К черту братьев по ордену! Столько лет они  не вспоминали обо мне! Откуда сейчас этот интерес? К тому же, разве эти братья были рядом со мной, когда я лежал умирающий в Шиноне? Нет; рядом со мной была моя жена! И у меня сейчас один принцип—любить ее. И быть счастливым с нею! Я—ее рыцарь. И принадлежу лишь ей…Не правда ли, любимая?
-Да,-гордо сказала Дом.—Робер лишь мой. И больше он никому не достанется!
   Они обменялись красноречивыми взглядами. Очо понимающе вздохнул.
-Любовь, любовь! Что ты делаешь с нами?.. Я  ведь тоже женюсь, монсеньор!
-Вот как?—спросил де Немюр.—Расскажите ! Кто она?
  В течение не менее получаса  Очо расписывал терпеливо слушающим его Дом и Роберу свою избранницу, и, наконец, кончил тем, что пригласил их обоих на свою свадьбу.
-Бракосочетание состоится через пять дней, к тому времени мы с Франсиской надеемся найти подходящий для нас  домик. Ее величество вначале настаивала, чтобы мы с женой жили в королевском дворце. Но ведь молодым супругам хочется иногда и уединения…Вы меня понимаете, не так ли?  Мебель для нашего жилища уже заказана—подходящих для нас с Франсиской размеров. И домик бы тоже хотелось маленький и уютный. Желательно одноэтажный. Без этих высоких крутых ступенек. Ну, а на нашей свадьбе будет весь двор. Ее величество обещала обязательно присутствовать на церемонии. Но мне бы хотелось пригласить вас—самых близких моих  друзей.
-Я не поеду,-сказал Робер.—Простите, Очо, но такое путешествие еще не для меня. Меня и в этот-то замок перевезли на носилках. Вы видите, что мне еще трудно держаться на ногах.
-Вижу—и не настаиваю…А ваша жена? Вы отпустите ее?
-Конечно. Не могу сказать, что с радостью. Я буду очень скучать…И потому требую одного- чтобы она уехала в Париж не больше чем на один день.
Очо сделал изумленное дицо.
-Право, герцог де Немюр, впервые вижу такого мужа! Вы женаты, кажется, пятый год…И не можете обойтись без супруги более одного дня?
-Именно так,-улыбнулся Робер, привлекая к себе Доминик и нежно целуя ее руки.—Даже если ее нет рядом час, я уже начинаю страдать…И, поверьте, отпуская ее НА ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ, приношу вам и вашей прелестной невесте огромную жертву!
-Мне только остается поблагодарить вас, монсеньор, за то, на что вы идете ради нас с Франсиской. И уповать на то, что и нас с женой ждет такая же любовь, способная выдержать годы совместной жизни, сохранив всю свежесть и глубину чувств.
-Уверена, сеньор Очо, что так и будет с вами!—воскликнула Доминик, глядя на Робера сияющими влюбленными глазами…

Через  пять дней  утром Доминик прибыла в Париж  в сопровождении десятка слуг, в том числе мавра Исмаила, который теперь сделался чуть ли не ее личным телохранителем. Герцогиня де Немюр, естественно, остановилась во дворце своего мужа и, приняв ванну, переодевшись и слегка перекусив, отправилась в королевский дворец, в капелле которого должно было состояться венчание Очо и Пачиты. Казалось бы, свадьба карлика королевы—хоть и любимца Бланш, но все же не дворянина  и, вообще, человека весьма сомнительного происхождения,—должна была, как и свадьба любого слуги, пройти незаметно и скромно; но ее величество, мечтавшая женить  маленького уродца уже много лет, настояла на том, чтобы бракосочетание было пышным и торжественным, а  обряд венчания  был возложен хоть и не на епископа Парижского, но на  исповедника королевы падре Алонзо де Кордову,  родственника, как поговаривали, главы самой Инквизиции.
Поэтому, приехав во дворец, Доминик увидела множество нарядно одетых дам и кавалеров, ожидающих начала церемонии. Король и королева сидели на своих тронах, и Дом, приблизившись, приветствовала их изящным реверансом. Лицо Бланш , услышавшей имя герцогини де Немюр, объявленное сенешалем, сначала  стало кислым, но, когда Доминик подошла к тронам и  поклонилась, ее величество довольно милостиво улыбнулась молодой женщине и сказала:
- Мы рады вам, милое дитя. Как поживает наш кузен, герцог де Немюр? Как его здоровье? Право, жаль, что его нет сейчас с нами…
Дом покоробило это небрежное  обращение «милое дитя». Можно было подумать, что королева разговаривает не с супругой герцога, а с его сиделкой!
-Благодарю вас, ваше величество,-ответила она,-моему МУЖУ гораздо лучше.
-Мы рады слышать это,-промурлыкала Бланш,-и надеемся, что в самом недалеком времени герцог де Немюр появится в столице.
-Боюсь, что это произойдет не  так скоро, ваше величество. Воздух Парижа, по словам лечащих врачей, вреден моему супругу. И мы на днях уезжаем на юг, в Лангедок.
-В Лангедок! В такую  провинцию!—всплеснула руками Бланш.—Несчастный кузен! Ему, столь блестящему вельможе, ехать в такую глушь!
-Роберу самому не терпится уехать туда,-с легкой улыбкой промолвила Дом,-чем дальше от Парижа,-тем, утверждает он, ему становится лучше…и легче.
-Увы! Там нет никаких развлечений, общества, женщин. А мой кузен так все это обожает!—воскликнула королева, с мнимой печалью покачивая головой.
Доминик чувствовала, что Бланш хочется разозлить ее. Едкий ответ уже готов был слететь с  губ молодой женщины; но вдруг  в разговор вмешался король. Юный Людовик недовольно взглянул на свою мать и  громко сказал:
-Мы сердечно рады, что наш дядя поправляется! И желаем ему скорейшего выздоровления. И пусть не торопится возвращаться в столицу, дорогая герцогиня! Свежий воздух, действительно, весьма полезен. Мы также  надеемся, что в следующий ваш приезд в Париж, мадам, вы порадуете нас известием о скором появлении  на свет  сына и наследника герцога де Немюра. -Бланш позеленела от злости, услышав это.
-Ваше величество, я передам моему супругу ваши  милостивые слова,-сказала, низко поклонившись царственному мальчику, Дом.-А  последнее ваше пожелание мы с мужем будем считать, с вашего разрешения, королевским повелением. И приложим все усилия, чтобы выполнить его, и как можно скорее!
 Королева пристально разглядывала молодую женщину. Похоже, эта наглая девчонка и Робер не слишком нуждаются  в  подобном повелении  короля. Судя по бледному лицу герцогини де Немюр и кругам под ее глазами…А, возможно, она уже беременна? О, как королева ненавидела эту  дерзкую выскочку, отнявшую у нее Роберто!
…Едва Доминик отошла от тронов, как к ней  приблизился высокий полный седовласый еще очень красивый, хотя и немолодой, господин, одетый в черное, по испанской моде, и со знакомым ей  орденом Сантьяго на груди. Сердце Дом  вдруг забилось  сильнее. Она поняла, кто это, еще прежде, чем  этот мужчина поклонился и заговорил с нею.
-Хоть это и противоречит этикету, мадам, разрешите мне представиться вам лично,-мягким бархатным голосом сказал он с легким испанским акцентом.—Я—дон Гарсия де Рохо, посол Кастилии при французском дворе. Вы же, если я не ошибаюсь,—герцогиня де Немюр, супруга Робера де Немюра.-Дом слегка наклонила голову.—Который, как и я, является командором ордена Сантьяго.
-Да, это так,-подтвердила Доминик.—Я рада знакомству с вами, дон де Рохо.
- А я, признаюсь,  мечтал еще  в Кастилии, познакомиться с вашим мужем. И был очень расстроен, узнав о его тяжелой болезни, из-за которой герцог не может появиться в Париже.
-Увы, дон де Рохо, Робер, действительно, очень болен. И врачи настойчиво рекомендуют ему переезд на юг.
-Очень жаль,-сказал дон Гарсия, приятно улыбаясь и  пристально глядя на Дом  своими красивыми карими глазами, в глубине которых улыбки не было и в помине.—Я собирался навестить вашего супруга в его замке Немюр-сюр –Сен. Но из вашего разговора с их величествами  понял, что ваш отъезд на юг уже близок?
-Мы уедем в ближайшие дни, дон де Рохо. Боюсь, что ваше знакомство  с моим мужем придется отложить…на неопределенное время.
- И все же позвольте мне надеяться на то, что оно состоится  не в  таком далеком будущем. Дел и забот у  ордена Сантьяго  здесь, во Франции, весьма много, поверьте, мадам. И мне не хотелось бы думать, что  мой брат по ордену герцог де Немюр нарочно избегает меня…и пренебрегает своими обязанностями. А, тем более,—мне не хотелось бы извещать об этом Великого Магистра нашего ордена.
  Доминик все меньше нравился этот  человек. Он как будто даже угрожает?..
Но тут к  ней и дону Гарсии  подошел юноша  лет двадцати. Он был необычайно хорош собою. У него были  густые светло-русые сильно вьющиеся кудри и  карие глаза; ростом он был даже чуть выше Робера, стройный и широкоплечий; он слегка улыбнулся Доминик, и у нее захватило дух, такая это была обаятельная и красивая улыбка.
-Мой сын Луис, мадам,-представил ей  юношу дон Гарсия.—Луис, это герцогиня де Немюр.
     Молодой человек почтительно поцеловал руку Доминик.
-Счастлив познакомиться, мадам,-сказал он с очень сильным испанским акцентом. Он поднял голову, и глаза их вновь встретились. Доминик отчетливо почувствовала, что дон Луис излучает тот смешанный флюид мужественности, силы и необычайной мускулинной привлекательности, который так безотказно воздействует на противоположный пол.  « Он молод…Но уже очень опасен для женщин. И  уже  слишком хорошо сознает силу своей красоты и обаяния.»-мелькнуло у нее.               
Юноша  же смотрел на Дом  отнюдь не наглым или оценивающе-раздевающим взглядом; но во взоре его было неприкрытое восхищение, и оно не могло не греть душу молодой женщины. Но она тут же сказала себе : «Ты замужем, дорогая. И красивые юноши больше для тебя не существуют! Только твой Робер!»
   …Но вот  появился  и жених.  Карлик был одет необычайно элегантно – на нем был парадный котарди голубого бархата с пуговицами из оправленных в серебро крупных сапфиров, темно-синие шоссы и туфли с  серебряными пряжками. Очо почтительно поцеловал руки у короля и королевы , а затем подошел к Доминик. Посол и его сын раскланялись с нею и скрылись в толпе гостей.
-Вы выглядите изумительно, сеньор Очо!—сказала маленькому горбуну Дом.
-О, вы еще не видели мою невесту…Она вас поразит куда больше! Представьте—ни с того ни с сего захотела белоснежное платье. Я отговаривал ее как мог! Ну кто же венчается в белом?
-Да. Это немного необычно,-согласилась Доминик.—Но невеста имеет право на любую прихоть.
-В общем, я согласен с вами, мадам. Франсиска утверждает  к тому же, что наступят времена,—и все невесты будут надевать на свадьбу белое.  Чушь, по-моему. Впрочем, у нее есть провидческий дар…Я вам не говорил?
-Нет.
-Она видит некоторые вещи…Но об этом потом. Ваш муж все же не приехал?  Жаль!
-Не приехал. Но подарок вам к свадьбе, тем не менее, прислал.
-Что же это? Говорите, сеньора! Мне не терпится узнать!
-Подойдем к окну. Подарок внизу, во дворе.
      Доминик  и Очо подошли к окну, откуда открывался вид во внутренний двор. Там стоял паланкин, а рядом с ним две невысокие  оседланные лошадки необыкновенной  голубовато-серой «мышастой» масти, с черными хвостами и гривами. Носилки также были небольшие, из красного дерева, с красиво вырезанными дверцами и крышей.
-Внутри они обиты алым бархатом,-сказала Доминик.—А лошадки очень смирные, но резвые. Езда верхом на них—просто отдых. Вам нравится?
-Боже, какая прелесть,-прошептал восхищенно карлик.—Пачита умрет от восторга!..Она так мечтает о своем собственном паланкине!..А лошадки какие! Где только ваш муж таких нашел?
-Робер умеет делать подарки,-улыбаясь, промолвила Дом.—А, после вашего столь переполошившего  весь Немюр-сюр-Сен приезда в  паланкине королевы, мой муж заявил, что просто обязан подарить вам именно  носилки.
-Чтобы никого больше  не напугать, когда мы с супругой отправимся с визитами? Ваш муж очень любезен…и предусмотрителен!
…Тут в зале появилась невеста, и  взоры всех собравшихся обратились на нее. Донья Франсиска, действительно, была в белоснежном платье и белой вуали с флердоранжевым венком на черных как смоль волосах. На груди ее и в ушах сверкали огромные бриллианты чистейшей воды,—такому гарнитуру позавидовала бы любая принцесса!         « Мой  свадебный подарок»,-не удержавшись, похвастался Очо Доминик и поспешил   к невесте, чтобы подать ей руку. Пачита вложила маленькую ручку в белой перчатке в ладонь жениха и радостно улыбнулась ему. И карлик, и карлица были уродливы; но в этот момент лица обоих сияли таким счастьем, что стали почти красивыми.
    Дом смотрела на эту пару с оттенком легкой зависти, вспоминая свое собственное , почти тайное, бракосочетание. Как ей захотелось выйти замуж за Робера еще раз, открыто и прилюдно, в большой парижской церкви, и чтобы все ее родные присутствовали на этой свадьбе!
   Но вот король с королевой встали, и процессия тронулась в капеллу дворца.
…После венчания состоялся торжественный обед, на котором их величества также присутствовали, и танцы. Доминик, обещавшая мужу вернуться до полуночи в Немюр-сюр-Сен, надеялась улизнуть пораньше. Но не тут-то было. Кавалеры осадили ее со всех сторон, умоляя сжалиться над ними и подарить им хоть один танец. «Право, жаль, что Робер не поехал со мной. Будь он здесь—ни один из этих назойливых молодых людей не осмелился бы приблизиться ко мне,»-думала Доминик, вынужденная все же ответить согласием на несколько особенно настойчивых приглашений. Пожалуй, единственным мужчиной, с которым она бы с удовольствием потанцевала, был дон Луис де Рохо. Но сын кастильского посла, похоже, был равнодушен к танцам; он не пригласил за вечер ни одной дамы, хотя Дом заметила, какие откровенно-призывные взоры кидают на него многие девушки и женщины в зале. А вот дон Луис, как показалось Доминик, довольно часто смотрел в ее сторону…И ей это не было неприятно.
     Очо с Пачитой, натанцевавшись друг с другом, подошли к Дом, и маленький горбун представил молодой женщине свою драгоценную донью Франсиску. Карлица воскликнула по-испански:
 -Я счастлива с вами наконец-то познакомиться, сеньора Доминик! Но, если позволите, буду называть вас короче—Дом. Я еще не привыкла к французским именам. А вы меня зовите  тоже коротко—Пачита.
-Конечно,  Пачита. И, вы знаете, Дом меня называл отец …И все мои близкие  тоже, в детстве. Мне это будет очень приятно.
-Я уже видела подарок, который сделал нам ваш супруг. Я не нахожу слов! У нас с Очо будет свой паланкин! Обязательно поблагодарите герцога де Немюра. Жаль, что мы с ним еще не знакомы…Но мой муж столько рассказывал мне о вас, Дом,  и  о вашем Робере, что, мне кажется,  я знаю вас  обоих уже очень давно!
 В этот момент Доминик опять пригласили танцевать; когда она с кавалером отошла от новобрачных, карлица сказала мужу:
-Сеньора Дом ждет ребенка. Через семь с половиной месяцев у нее родится мальчик.
-Твое предвидение, Пачита!.. Но ты же говорила, что оно исчезло…И поэтому королева Беренгария отпустила тебя в Париж!
-Я солгала королеве,-улыбнулась Пачита.—Иначе я бы никогда не смогла уехать из Кастилии. Ее величество ни за что бы со мной не рассталась! Пришлось пойти на эту маленькую ложь. И вот я с тобой, мой милый Очо! А мой дар никуда не исчез. Я вижу в животе Дом этого мальчика. Чудесный  малыш! голубоглазый и темноволосый…
-Голубоглазый…темноволосый? Не черноволосый, любовь моя?
-Нет. У него  волосики темно-каштановые и мягкие, как мех норки…
 Очо  слегка нахмурился. Голубые глаза и темные волосы!...Как у Рауля де Ноайля!
-Что с тобой?—спросила его жена.
-Ничего…А имя? Какое имя будет счастливым для сына Доминик и Робера?
     Пачита немного подумала.
-Бертран,-наконец, твердо произнесла она.—Только Бертран! Любое другое имя этому мальчику не подходит.
    Карлик вспомнил разговор Дом и де Немюра в спальне, когда жена Черной Розы придумала назвать детей на «Б» и «К». И тогда Робер сказал, что первенца назовет Бертраном! Очо немного подумал и сказал:
-Я должен поговорить с Доминик, дорогая. Подожди меня …Я скоро вернусь.
…Через десять минут Очо все же удалось перехватить жену Черной Розы в перерыве между танцами. Карлик увлек молодую женщину в оконную нишу. Она сказала ему, чуть не плача:
-Очо! Я обещала Роберу быть в Немюр-сюр-Сен к полуночи. Помогите мне бежать отсюда! Я чувствую себя, как та девушка из сказки, которую полюбил принц, живший на волшебном острове и обращенный злой  колдуньей в чудовище…И, когда принц отпустил свою возлюбленную с острова  повидаться с родными, и она не успела вернуться к нему к обещанному времени, он умер от тоски. И я боюсь, что и Робер умрет, не дождавшись меня!
-Не волнуйтесь, герцогиня. Конечно, я вам  помогу,-улыбнулся карлик.—Вы же знаете,—мне известны все ходы и выходы из этого дворца! Никто не заметит вашего бегства, обещаю!.. Но сначала мне надо поговорить с вами.
-О чем?
-О вас…И о вашем муже. Скажите, сеньора…вы обсуждали с ним все то, что произошло с вами  в Шиноне?
 Дом прикусила губу и отрицательно помотала головой.
-Почему?
-Робер не хочет и слышать об этом ужасном месте. Я пыталась рассказать ему…Но он сразу уходит от этой темы. И я его понимаю, Очо! Он столько там перенес!..
-Не он один, сеньора. А вы сами ?.. Можно подумать, что только де Немюр чуть не погиб в этом замке! Но ведь и вас похитили и привезли туда. Над вами тоже было совершено насилие! Вы тоже были на краю гибели, когда прыгнули из башни, и стрела вонзилась вам в спину!
-Все это верно…Кроме одного—я не подверглась насилию, Очо. Раулю не удалось обесчестить  меня.
-Но, говорили, вы выпрыгнули  в реку нагая?..  Простите, что приходится опять пробуждать  в вас эти воспоминания…
-Да…Я разделась догола, чтобы одежда не помешала мне плыть. Но де Ноайль меня не обесчестил…я бы  ни за что на свете не отдалась ему! И, мне кажется, сразу же умерла бы, если б он взял меня силой !
 -Я вам верю, герцогиня,-сказал уродец.—И, честно говоря, почти не сомневался в этом и раньше…Но многие думают иначе. И мессир Лавуа, и его заместитель были уверены, что вы стали жертвой  этого развратного монстра…
-И вы думаете, что и Робер мог в это поверить?—воскликнула Доминик.
Карлик пожал кривыми плечами.
-Я этого не утверждаю. Но, в любом случае, вам лучше серьезно переговорить  с мужем. Знаете—из кирпичиков недомолвок и подозрений со временем вырастает большая стена. И ее уже очень часто становится невозможно сломать…Подумайте над этим.—Он  со значением посмотрел снизу вверх  в глаза молодой женщине и  даже слегка сжал ее руку.
-Я попробую…попробую еще раз завести разговор о Шиноне,-промолвила Дом.—Обещаю вам, Очо.
-Вот и отлично,-повеселел маленький горбун.—И еще одно. Не забудьте пригласить меня стать крестным отцом вашего первенца. Мне кажется, крестины уже не за горами!.. И, очень прошу, назовите мальчика  Бертраном!
-Конечно, Очо! Только Бертраном!—слегка покраснев, сказала Доминик.
-Прекрасно! Ну, а сейчас последний танец. Ведь вы не откажетесь пройтись со мной в паване?.. А потом мы с Пачитой выведем вас отсюда  и скроемся сами. Нам тоже надоело это шумное торжество, и мы жаждем уединения. Домик у нас, кстати, просто чудо, и совсем недалеко от  острова Ситэ! Мы подвезем вас в нашем новом паланкине  ко  дворцу де Немюра, и отправимся к себе.
-Первая брачная ночь, Очо,-с улыбкой промолвила Доминик.—Вот и у вас она наступает!..
-Да…Даже не верится! Странно, но Пачита совсем не нервничает. Она у меня удивительная девушка! Совсем не такая , как  другие. Признаться, я волнуюсь куда больше нее!..
-Уверена, сеньор, что вы оба сумеете сделать друг друга счастливыми! Но, кажется, играют павану?
-Дайте мне руку, герцогиня де Немюр. Мы с вами будем самой красивой парой в этом танце!
 
                Эпилог

 …Через пять дней, ранним погожим сентябрьским утром, Доминик сказала Роберу за завтраком:
-Завтра мы уезжаем  из Немюр-сюр-Сен в Лангедок. Все уже собрано. А сегодня—не отправиться ли нам на прогулку?
-Я готов, любовь моя,-и Робер поднялся из-за стола.—Куда мы пойдем?
-Не пойдем,-поедем,—ответила Дом.
-Верхом?
-Да, монсеньор. Ведь вы чувствуете себя хорошо?
-Рядом с тобой—всегда,-сказал де Немюр, целуя ее руку.
-Вот и отлично! Пусть Исмаил оседлает тебе гнедого. А мне—мою Снежинку….Встретимся через полчаса около конюшни!—И Дом убежала в свою комнату.
     Когда через полчаса герцог вышел во двор, то увидел, что его жена уже стоит около своей белой кобылы, приторачивая к седлу большую суму. Молодая женщина была одета по-мужски. И Робер сразу вспомнил, когда видел ее в последний раз в подобном костюме,-здесь, в замке, когда похитил ее. И они так же отправились на
прогулку…Которая закончилась на поляне с папоротниками.
     Доминик улыбнулась мужу  и вскочила в седло. Робер последовал ее примеру; и они выехали из замка.
-Куда мы направимся?—спросил герцог у жены.
-На  север,-ответила она, послав Снежинку в легкий галоп.
…Через два часа они уже были далеко в лесу. Дом изредка оглядывалась по сторонам. Сможет ли она найти это место?..
   Поляна открылась перед ними неожиданно. Она была почти такая же, как и два месяца назад, когда Робер прогнал Доминик отсюда. Ярко светило солнце; пели, хотя и не так заливисто и беспечно, как тогда, лесные птицы; широкие перистые листья папоротников,  ярко-зеленые в начале июля, пожелтели и пожухли, начиная сворачиваться.
    И все же это была та самая, столь памятная для Дом, поляна. Где Робер целовал и ласкал  похищенную им девушку, которую он считал в то время сестрой своей жены. Где Доминик готова была отдаться герцогу, если бы он не остановился...
   Да, Робер тогда прогнал ее. Но горечь этого мгновения исчезла, заслоненная воспоминаниями о пережитом в объятиях де Немюра наслаждении. И, взглянув в лицо мужа, Дом поняла, что и он думает о том же, и вспоминает не то, как она его ударила ногой и бросила здесь, и не то, как он кричал на нее и стегнул ее коня, требуя, чтобы она убралась в преисподнюю. Нет; Робер  тоже вспоминал  сейчас то, как они лежали в этих  папоротниках…
  Доминик не знала точно, что так влекло ее на это место. Но именно здесь ей хотелось поговорить с Робером. О Шиноне…И не только о нем. Надо было лишь решить, с чего начать?..Может, ответ  подскажет эта поляна?
     Молодая женщина соскользнула с седла.
-Мы приехали, любимый,-сказала она Роберу. Он, как и тогда, не без труда перебросил ногу через луку и спрыгнул на землю.
-Это место…Для чего мы сюда приехали?—недоумевающе спросил он.
 Она загадочно улыбнулась мужу.
-Разве ты не помнишь? В  тот раз мы лежали здесь с тобой…И нам было так хорошо вместе! Но между нами было непонимание… Оно нарушило гармонию. Сейчас этого не произойдет…И мы сможем насладиться любовью до конца!
-Прямо здесь? В папоротниках? Доминик! Земля уже холодная…
     Она рассмеялась.
-Герцог Черная Роза испугался сырости!.. Впрочем, любовь моя, я вовсе не хочу, чтоб у тебя начался радикулит. Поэтому я захватила с собой  вот эту медвежью шкуру.-И она вытащила из седельной сумы и расстелила мехом вверх  на траве большую  бурую шкуру.
-Какая предусмотрительность!—засмеялся и Робер, обнимая ее и привлекая к себе.
-Давай ляжем,-шепнула Дом, опускаясь на шкуру. Он с готовностью лег рядом с ней  и положил голову ей на грудь. Ее пальцы нежно перебирали густые волосы мужа. Она была в раздумьях. О Шиноне…Сказать сейчас? Или потом?.. Она уже не раз пыталась начать этот разговор. Но Робер моментально прерывал ее. Он не хотел и слышать об этом страшном замке!
   Пожалуй, нет. Она скажет ему потом…Сначала—о ребенке.
-Робер,-начала Доминик.—У меня для тебя новость. Очень хорошая…Прекрасная!
-Неужели?—Он поднял голову и взглянул ей в лицо  своими серыми глазами.—Какая?
-Я беременна, Робер…У нас будет ребенок!
      Он просиял.
-Правда?.. Ты не шутишь?.. Господи…Благодарю тебя! Но…ты уверена?
-Сначала я сомневалась. Думала, задержка из-за всего, что с нами произошло…Все те ужасы…Но теперь я уверена. Чуть больше чем через семь месяцев ты станешь отцом, любимый!
    Лицо де Немюра слегка потускнело. Семь  с небольшим месяцев!...Получается, что…
-Да,-говорила Дом, не замечая, как изменилось выражение лица Робера.—Я подсчитала…Наш сын был зачат  в ту ночь. Когда я пришла к тебе, любовь моя!.. В нашу первую брачную ночь!
   « Или  через два дня…Когда я висел в цепях в подземелье…а тебя Рауль запер  в Псарной башне. И пришел к тебе…И овладел тобою…»,-подумал де Немюр. Но нет. Он дал себе  твердое слово—никогда не напоминать ни себе, ни Доминик о том, что пережили они оба в Шиноне. Шинона не было! Этот ужас остался в прошлом. И замок Бланш…и Рауль де Ноайль…Если даже Доминик и отдалась Раулю,-она сделала это, потому что де Ноайль наверняка угрожал ей, что будет пытать и мучить Робера…и она согласилась, чтобы попытаться спасти своего мужа. Имеет ли право де Немюр упрекать теперь жену за это? Нет, конечно, нет!
  ...Но этот ребенок! Это дитя…Тогда, в Шиноне, когда  Робер  говорил с женой в подземелье и велел ей бежать, он был почти уверен, что Доминик уже беременна…Что же сейчас заставляет его сомневаться?..                «Это мой ребенок! Мой! Рауль здесь не при чем!.. Я не буду думать о Рауле…Эта тварь мертва! О Боже!.. Дай мне силы забыть!—повторил он несколько раз про себя.—И Доминик…Она лишь моя! Она никому кроме меня не принадлежала!»
    Он обнял жену и поцеловал. Она  страстно ответила на его поцелуй. Его губы приникли к шее молодой женщины; руки расстегнули  на ней колет и рубашку и  сжали грудь Доминик, выгнувшейся навстречу пальцам мужа…
    Они занимались любовью долго и неторопливо; день клонился к вечеру, и тени удлинились. Становилось прохладно.
- Нам пора возвращаться домой, любовь моя,-шепнул герцог жене.
- Робер…Нам нужно еще поговорить…О Шиноне.
    Он встал, застегивая камизу и молча глядя на Доминик.
- И о Рауле. Я должна сказать тебе…
- Не продолжай! — вдруг почти яростно крикнул он.
- Робер! — Его реакция встревожила и чуть ли не напугала ее. — Мы должны обсудить это!
- Нет! Я не хочу ничего слышать ! Доминик! Никогда…Никогда не говори мне о  Шиноне …И о Рауле де Ноайле! Их нет! Их не существует!
- Робер…-умоляюще прошептала Дом. — Давай я тебе все объясню… Ты обязан меня выслушать!
- Мы уезжаем, - его лицо окаменело. — Уже темнеет. Доминик!.. Знай — я люблю тебя. И буду любить ребенка, которого ты ждешь. Но давай договоримся раз и навсегда об одном  — никогда не вспоминать о Шиноне и о де Ноайле! Мы забудем о них. Мы сотрем их из памяти. Навсегда!
 …Уже почти в полной темноте они подъезжали  к  замку  Немюр-сюр-Сен. Тускло, сквозь откуда-то набежавшие облака, светил молодой  месяц. Завтра предстояла длинная дорога на юг, в теплый цветущий Лангедок. Что ждало их там? 
    Доминик надеялась, что только хорошее. Этот край был ее родиной. И ей страстно хотелось вновь очутиться там. Она положила руку на свой живот. Неужели через семь месяцев у нее будет ребенок? Сын… Или дочь… Она надеялась, что сын. Бертран… Их с Робером первенец!
    Доминик  улыбнулась. Возможно, Робер  все-таки прав. И о Шиноне надо забыть. Сейчас самое главное - их дитя! Оно родится — и все будет хорошо. Впереди ее и Робера ждут  лишь счастье и любовь… Любовь на всю жизнь!

                КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

Продолжение романа, Чёрная Роза-II, можно почитать на сайте ЛитМаркет, там он выложен под тем же псевдонимом.