Из записных книжек 16. Практика

               
     Шестьдесят девятый год. Позади второй курс.  Нас, нескольких хорошо успевающих студентов ДВГУ, посылают на практику к военным морякам. Это не просто практика. Предложили поработать геодезистами-топографами. Пообещали хорошо заплатить. Соглашаемся.
     Моряки сажают нас в грузовой АН-12, и летим из Владивостока курсом на север, через Магадан и Петропавловск-Камчатский.
     Так в девятнадцать лет оказался на Чукотке, под Анадырем.
     Здесь произошли два события, едва не стоившие мне жизни.
     Однажды на реке Кончалан в боте отказал двигатель. Дело к ночи,
изрядно штормит. А бот выносит течением из реки в Анадырьский лиман. Нас трое. Мой начальник, капитан-лейтенант Стас Иваныч, пятидесяти пяти лет, моторист Ираклий, очень худой парень, лет двадцати, и я. Мне пришлось плыть. Мысль была простая: добраться вплавь до берега, пробежать с километр по пляжу до поселка и попросить катер, чтобы тот отбуксировал бот в тихую бухту, пока не вынесло в лиман.
     Однако, Кончалан течет по вечной мерзлоте. И даже в одежде меня сковали судороги. До берега я как-то доплыл, но затем потерял сознание. По счастливой, по очень счастливой случайности, меня нашел наш рабочий. Он после самовольной отлучки возвращался из Анадыря в лагерь. Споткнулся «обо что-то мягкое».
     Это событие опрокидывает теорию вероятностей.
     Пляж, протяженностью пятнадцать километров, сумерки белой ночи, пьяный, бредущий на «автопилоте». Плюс дохлые белухи (вид небольшого дельфина). Они размером с человека среднего роста. В то лето на них нашел какой-то мор. Их прибоем выбрасывало на пляжи и они валялись на берегу во множестве.
     И, тем не менее, это случилось. Рабочий брел и, время от времени, перешагивал через попадавшихся на пути белух. А перешагивая через меня, очередную белуху, споткнулся... о мое лицо.
     Его звали Сашка Плохов. В шестнадцать лет уморил голодом мать. Она была алкоголичка. Жестоко избивала в детстве и часто оставляла голодным. Сашка отсидел восемь  лет, выйдя, стал запойно пить, мотаясь по разным экспедициям.
     Сашка залил в меня двести граммов водки, растер ею снаружи. И так привел в чувства.               
     Плохову, убившему родную мать, я обязан жизнью.

     Проходи он по пляжу несколькими  минутами раньше, или позже, не писать бы мне сейчас этих строк.

     Две недели спустя, нас забросили вертолетом на новое место. Дальше  предстояло пройти по тундре километров десять. На большом холме найти «магазин". И несколько дней поработать в окрестностях холма.
     Магазином называют запас продуктов. Обычно это – большой ящик, с тушенкой, сгущенкой, топленым маслом, галетами, сухарями и т. п. Его устанавливают на четырех высоких столбах, чтобы не разорили звери. А продукты завозят еще зимой, вездеходами.
     Вертолет улетел. Мы тронулись в путь. Но через час спустился туман.
Он становился все гуще и гуще. Вскоре в трех метрах ничего не было видно.
Мы остановились. Затем пришлось заночевать. В спальниках, прямо под открытым небом. Но утром картина не изменилась. Двинулись по компасу, постоянно сверяя азимут и считая шаги. Шли весь день. Холма нет. Вечером, как проклятье, разбили компас. Все это время систематически пытались связаться по рации с базой партии. Но кроме шума и треска в наушниках ничего не было слышно.
     Опять заночевали.  Утром доели все, что оставалось. После недолгих споров двинулись в путь. Туман. Материмся, но идем. Заметили чьи-то следы.
Тундра, мох, следы не четкие. Вскоре нашли окурок. Поняли – следы наши. Мы ходим по кругу. Двигаться дальше не имело смысла. Стал донимать голод. Рация только трещит. Холодно. Одежда и спальники пропитались влагой.
     На следующий день – туман еще плотнее. Лишь к вечеру стал, наконец, рассеиваться. Ночью появились звезды. И наступил такой холод, что мутилось сознание. Мы плотно жались друг к другу, пытаясь согреться.
     На рассвете увидели холм. Он был всего в двух километрах от нас.
Но одолеть их оказалось почти непосильной задачей. От голода кружилась голова и ... рвало. Просто слюной. Идти по тундре и сытому - наказание...
     Подъем на холм занял весь день. Только к вечеру были на вершине.
     Но и здесь нас ждало разочарование. Когда не везет, тогда не везет.   Магазин разорил медведь. Он искал сладкое – сгущенное молоко. Способ у косолапого свой. Ставит банку на ладонь левой лапы, правой ладонью бьет по торцу банки. Банка – в лепешку. Содержимое - брызгами  во все стороны. Если сгущенка, он тщательно облизывает и свои лапы, и банку, и мох вокруг. А если тушенка, выбрасывает, недовольно ворча. И ставит на лапу следующую банку.
     Медведь оказался прилежным сластеной. Истребил все банки. До единой! Не оставив нам буквально ничего.
     Как пережили следующую ночь, не помню. Утром очнулся от грохота двигателя вертолета. Снова был туман, но не слишком густой. Летчикам удалось  нас отыскать.
     В вертолете они стали приводить нас в чувства. Сначала спиртом. Потом чаем, с галетами и тушенкой.
     В порядке адаптации рассказали анекдот о геологах. Врезался в память. Наверное, навсегда.
     Чукча услышал звук вертолета. Вышел из чума, посмотрел в небо. Вернулся. Говорит жене и дочке: «Тебя вые…ут. Тебя вые…ут. Чукче пиз…ы дадут. Экс-пе-ди- ция!!!»
     На базу партии попали не сразу. И в небе пришлось поплутать. Опять этот дикий туман. Посадка была почти вслепую. Благо, летчики на севере – асы.


  - печатаюсь и на стихи.ру