День обещал быть тихим и солнечным. Весенняя, сочная зелень тополей радовала глаз. Воронье бестолково орало на широких макушках деревьев, и жило своей суматошной жизнью, создавая пары, торопливо строя гнезда, и, деловито, как бы между прочим, гадя на асфальт и на проходящих мимо людей.
Сельская почта находилась как раз в окружении тополей. Начальник почтового отделения Борис Максимович Сорокин – добродушный, невысокий толстячек, в самом хорошем расположении духа шел к бригаде сортировщиц писем и газет, и мелкие пакости ворон совершенно не портили ему настроения. Он напевал про себя какой-то мотивчик и не подозревал о том, что в это время у женщин идет интереснейший разговор на тему – кто, как и сколько раз выходил замуж.
И еще, любил начальник послушать, что же творится за закрытой дверью. Вот и сейчас, услышав заразительно - веселый смех женщин и сгорая от любопытства, Максимыч имел неосторожность остановиться у полуоткрытой двери. Он внимательно слушал и тихонько посмеивал над более удачным рассказом. Женщины едко, с определенной долей юмора и шуток, подтрунивали, над собой и над своими незадачливыми мужьями. Он даже видел, как некоторые из них краешком косынки вытирали слезы, катившиеся из глаз. Он так заслушался, что на свою беду потерял осторожность, был замечен ими, и с ходу вовлечен в разговор.
Светлана, задорная и беспечная молодая женщина, затеявшая эту тему разговора, вдруг своим удалым голосом переключила внимание женщин на начальника.
- И что это ты там прячешься, Максимыч? А ну-ка отвечай нам, ты единыжды женат был, али нет?
-Да ну вас, бабоньки, пролепетал Максимыч, перекрестившись. Он покраснел от смущения, оттого, что его заметили, и попытался ретироваться.
Но не тут-то было. Светлана, нашедшая новую жертву для колкостей и шуток, старалась её не упустить и мертвой хваткой вцепилась в личность Максимыча. Она вошла в азарт и уже заводила женщин:
- Я так подозреваю, девчата, что наш начальник – Синяя Борода. Вот стоит тут под дверью, подслушивает, и, наверное, выбирает когой-то из нас в жены. А ну, признавайся Максимыч, не одну уже со свету сжил?
- Ах, ты ж, вашу мать! – Воскликнул Максимыч.
Наживка была брошена и, он клюнул на неё как самый глупейший карп. Но, поддавшись всеобщему настроению, решил женщинам подыграть.
- А то, бабоньки, бойтесь и держитесь от меня подальше. Бабоньки
кокетливо прыснули от смеха. – Ну, а если серьезно, продолжал начальник, - то одна у меня женушка, разъединая. Может, и смотрю на других, законом не запрещено, но без баловства. А, вообще, мужик я или куда? – Вдруг игривым тоном закончил он, тем самым и вовсе раззадорив женщин несуразностью вопроса, так как это последнее словечко «куда» имело некую скрытую подоплеку, понятную уму извращенному и распущенному.
Максимыч остался вполне доволен собой и своей шуткой. Он собирался уже уходить, как вдруг все та же Светлана, не желавшая прощаться с весёлой темой, вспомнила, что из всех участниц разговора, одна лишь пожилая Макаровна скромно умалчивает об истории своего замужества, хотя добрым смехом поддерживает всю честную компанию.
- А Вы, Макаровна, расскажете нам что-нибудь?
- Да чего там рассказывать? – Засмущалась та.
- Мы о Вас до сих пор ничего не знаем. Может Вы дама незамужняя, и рассказать-то нечего, так мы Вас быстренько сосватаем. Вон у нас Максимыч, мужик или куда?
- Девчата, побойтесь Бога! – Пытался защититься Максимыч.
Но Макаровна вдруг встрепенулась, молодецки подбоченилась, взглянула орлицей и гордо ответила.
- Ну, во-первых, у нашего начальника жинка есть. Он не перспективный.
Максимычу отчего-то даже обидно стало. Надо же – не перспективный.
- Во-вторых, я девоньки, аж пять, раз замужем была. И всё-то, через загсу. И штампы в паспорте имеются. В обчем, все как у людей.
Максимыч даже присвистнул от удивления и решил задержаться еще.
- И детей у меня тоже пятеро. По одному от каждого брака.
Бабы ахнули, а Максимыч не стерпел и вставил свое ехидное словечко.
- Ну, ты даешь, Макаровна, тихоня наша! Не собрала ли ты там интернационал?
Сортировщица возмущенно засопела.
- Ни в коем разе. Я, милок, женщина порядочная. Никаких негров к себе не допущала. Ещё чего!
- Ты скажи, Макаровна, кто ж был твоим первым мужем, если не секрет?
Бабка хитро прищурила один глаз, будто припоминала, помолчала секунду, и вдруг выдала
- Да он же, милок, и последним был, - взрыв хохота потряс стены сортировки.
- Это, что же получается, ты все пять раз за одного и того же замуж выходила?
- Выходит, что так. Я, девкой, дюже злой была, да темпераментной. Выгоняла его. А когда прощала, так любовь у нас, как в первый раз была.
Бабы не могли вымолвить и слова, а Максимыч, утирая рукавом слезы, и вовсе раскрепостился. Ему, кстати, вспомнилась одна давняя история.
- Вот слухайте, бабоньки, как мой братка женился. Как привел он в дом невесту в первый раз, кинулась маманя их благословлять, икону из сундука
достала, и слово напутственное сказала. Свадьбу сыграли, все чин чином. Пожили молодые немного, да разбежались. Маманя вину на себя взяла. Решила, что плохо благословила. Во второй раз невесту привел – маманя снова за икону схватилась. Благословляла усердно и, опять свадебку справили. Через время, браток и со второй жинкой разошелся. И так было раза четыре. А маманя все причитала - то луна не так светит, то месяц не тот, то год високосный.
Вот привел братка невесту в очередной раз, так и кричит с ходу.
- Вы икону, маманя, из сундука не доставайте. Опять она мою бабу забракует.
Маманя поворчала, но за иконой полезла, ибо была воспитана в старых, добрых традициях и отступать от них не собиралась. Икону доставала уже всякий раз, как только сын приводил в дом очередную женщину, даже если жениться на ней и не собирался.
Сортировщицы уже катались от смеха, держась за животы. Максимыч чувствовал явное превосходство от своего удачного рассказа и был, как говорится, на коне. Он гордо прохаживался перед женщинами и весь его вид, как бы говорил: «Что, съели?».
Но вдруг конь Максимыча споткнулся, так как Макаровна, обессилевшая от смеха, самым бессовестным образом поставила ему подножку.
-Ой, уморил! Да причем же тут Богородица, коли, у твоего братка мозгов не хватает.
Такого оборота событий Максимыч не ожидал. Оскорбленный в своих лучших чувствах за брата, он наконец-то вспомнил, что является начальником, и строго взглянул на женщин.
- Так, бабоньки, хватит дурака валять. Базар тут развели. Живо за работу.
Он в сердцах выскочил из сортировки и громко хлопнул дверью, начисто позабыв, зачем он там появлялся. «Вот так всегда», - думал он. – «С ними по-человечески, а они все с ног на голову перевернут, да еще и настроение испортят. Ох, уж эти бабоньки! А денёк-то, какой был!».
http://proza.ru/2010/11/30/1215 Яичная эпопея