Поезд уносил Олега Павловича в родной южный приморский город, в котором он родился, где прошли детство и юность.
Сутки в дороге.
Точно по расписанию: в десять часов утра он вышел из вагона и с удивлением смотрел на виднеющиеся высотные башни домов. Олег Павлович не был здесь без малого тридцать лет. Он бродил по улицам и даже не мог определить, где находится. Старые, деревянные дома снесли, а на их месте: многоэтажки с бесчисленным количеством магазинов и аптек. Создавалось впечатление, будто все только и делают, что едят, а после этого лечатся. Здесь было почти всё также, как в большом городе, из которого он приехал, но там это не бросалось в глаза так ярко. Олег Павлович спросил у проходящего мимо него парня: - «Как найти улицу «Карла Маркса». У парня отвисла челюсть, и он в недоумении пожал плечами. «Надо людей постарше найти», - подумал Олег Павлович и, увидев немолодого, очень полного мужчину с грушевидной фигурой, задал ему тот же вопрос.
- Была когда-то такая улица, но её уж давно переименовали. Теперь она называется - «Либеральная», - приветливо пробасил грушевидный человек и усмехнулся. Три квартала пройдёте и направо свернёте. А вы что, бывали у нас?
- Да.. Давно, - неопределённо ответил Олег Павлович. - Все здесь так изменилось.
- Это, Вы правильно говорите. У нас лет пятнадцать назад возвели, можно сказать, судьбоносное для города предприятие - большой ликероводочный завод. Сразу губернатор поменялся - молодец, новые, современные дома выстроил. Почти всё население на этом заводе работает, да ещё приезжих много. У нас жителей-то было: всего ничего - в десяти многоэтажках всех поселили. А места здесь курортные. У моря, когда старые дома снесли - теперь дачи, да виллы. Не подступишься. Пенсии, правда, хорошие платят. Порт отстроили. Вот, какая продукция у нас ходовая.
Ещё немного поговорив, они попрощались.
Олег Павлович так и не смог найти на своей улице место, где стоял его дом.
Он ходил по родному чужому городу в надежде увидеть знакомые лица. Но прошло столько лет.
«Школа, - может быть, она осталась», - промелькнула у него в голове. - «От вокзала на север километра два". Он быстро сориентировался и через полчаса нашел четырехэтажное здание, затерявшееся между домами. Школа, какой её помнил Олег Павлович, была построена из темно-красных кирпичей.
Сейчас здание находилось за металлическим ограждением; было оштукатурено и покрашено в белый цвет; вокруг - ухоженная территория с деревьями и стриженой травой. Он вошел в открытые ворота и отыскал скамейку в стальной оправе и чугунными резными подлокотниками. «Неужели это та самая?» - неожиданно для себя взволнованно мысленно вопрошал он. «Точно – она. Узнал.. всё такая же». Как и прежде, она располагалась за небольшим хозблоком, закрывавшим её от окон. Улыбнувшись пришедшим воспоминаниям, Олег Павлович сел на скамейку, откинувшись на спинку, закинул ногу на ногу, посмотрел по сторонам и, убедившись, что поблизости никого нет, стал тихо насвистывать мелодию из песни «Мурка»: в то время запрещенную, а потому модную и привлекательную. Эту песню они в детстве, не понимая смысла слов, тайком пели, убегая сюда от взрослых в свой таинственный мир.
Но, конечно, не это было главное.
Здесь они становились капитанами дальнего плавания, пиратами, грабивших богатых капиталистов, подводниками, космонавтами, пожарниками в блестящих касках, летчиками, а в жаркие летние месяцы, временно, продавцами мороженого, и не было никаких преград для полета их мечтаний и фантазий, все пути были открыты для них.
«А, сейчас, с таким грузом за плечами, как прожитая жизнь, не только летать, а и хожу-то с трудом», - размышлял Олег Павлович.
Он помнил фамилии и имена многих своих друзей, и уже несколько раз подходил к окну «Справка», но его что-то останавливало. Ему было неприятно признаться себе - этим что-то был его страх услышать: « Такой не числится», или все-таки, получив адрес, вдруг узнать от незнакомых людей у двери квартиры: «Выбыл.. из жизни».
Олег Павлович направился к морю.
Узкий пустынный берег встретил его обычным для осени прохладным соленым ветром и шипением кипящих гребней волн.
Олег Павлович нашел скалу с небольшим гротом, около которой собиралась вся их компания и новые воспоминания нахлынули на него.
Ему и Маше, с которой он учился в одной школе, было по десять лет. Олегу нравилась эта неугомонная, богатая на выдумки, девочка. Они дружили, часто бывали вместе; она была равноправным участником многих мальчишеских игр.
Однажды, в штормовую погоду, наверное, балла три, четыре было, она пошла купаться. Для тех, кто вырос на море, и хорошо плавал, это конечно, штормом не считалось - просто чуть больше волны, на которых можно покататься.
Олег посматривал на море и видел её красный купальник. Волны стали больше, Маша всё чаще пропадала между ними и Олег встал. Она здорово плавала, но Олег почувствовал что-то неладное: Маша махала рукой, волны накрывали её, она снова появлялась, и опять исчезала - это не было похоже на катание. В этот сентябрьский день они пришли сюда после уроков и были вдвоём у грота, да и на всем этом диком пляже были только несколько женщин с маленькими детьми.
Олег быстро поплыл к ней, ориентируясь на ярко-красный цвет купальника, но от волнения не рассчитал свои силы. Когда он уже был рядом с Машей, то порядком устал и наглотался воды.
Она еле держалась на поверхности и, прерывисто дыша, с трудом выговорила: - «Олег, помоги мне». Оба знали, что нужно делать в такой ситуации: Олег повернулся к ней спиной, она положила кисти рук ему на плечи, немного сместила в сторону корпус, чтобы не мешать ему работать ногами, и сама, насколько хватало сил, шевелила своими, удерживаясь в горизонтальном положении. Берег приближался очень медленно - плыть по волнам, да еще с «грузом» труднее, чем навстречу волне и Олег все чаще захлебывался. Тогда им повезло или тому суждено было случиться - вдоль берега плыл спасательный катер. Их вытащили из воды. Несколько дней оба пролежали в больнице. Олег на второй день уже встал и навестил Машу. Он сел на край её кровати. Она взяла его за руку и, вложив свою ладошку в его, посмотрела ему в глаза. Этот взгляд Олег помнил всю свою жизнь: десятилетняя девочка смотрела на него глазами взрослой женщины.
После этого они уже никогда не расставались.
В школе поднялся переполох: со спасательной станции пришло письмо, в котором сообщалось о героическом поступке пионера Олега К., спасшего тонувшую девочку.
Все учителя, да и ученики говорили об Олеге, как о герое, а ему было стыдно - его же самого спасли. Все его увещевания и просьбы прекратить это издевательство ни к чему не привели. Жертва - герой, была выбрана. Мало того, к слову герой добавилось - скромный. Он стал скромным героем.
Олег поехал на спасательную станцию, где знали, как было всё на самом деле, с просьбой написать другое письмо, в котором говорилось бы о том, что первое письмо прислали ошибочно.
«Почему ошибочно? - спрашивал Олега огромный, с атлетической фигурой, спасатель. - «Ты плыл помочь ей или нет»?
«Плыл, но это вы вытащили нас из воды», - объяснял Олег.
«Берег не так уж далеко был - дотащил бы её сам. И ещё: могу совершенно точно сказать - без твоей поддержки, мы просто не успели бы спасти её - это факт. Понял теперь? Так, что никакой ошибки нет. Правильное наше письмо».
Олег, выйдя со станции, облегченно вздохнул: «герой не герой, но Маше, может и правда помог».
На переменках Олег перестал получать дружеские подзатыльники, которые доставались всем его сверстникам от ребят старших классов, да и вообще, он почувствовал некоторое уважение к себе окружающих.
Тогда он впервые в жизни понял, что отношение к человеку определяется его поступками.
"В детстве мы так спешим вырасти, что не замечаем, как становимся взрослыми", - размышлял Олег Павлович. - «В двадцать один год мы с Машей поженились, а еще через год мой отец получил повышение по службе и мы все вместе уехали в очень большой город, где жили в очень большой квартире со всеми удобствами. Мы с Машей были счастливы. Она для меня была и женой, и соратником, и самым близким, преданным другом.
Три года назад она ушла из жизни. Я только тогда понял, насколько без меры любил её. Я не знал, как мне жить. Дом, который мне был так дорог, наполнялся пустотой. Он становился чужим и последний год всё чаще ловил себя на мысли, что не хочется возвращаться в это жилище.
Мне не удавалось никуда устроиться на работу - возраст. Сторожем или дворником и то не брали.
Как-то я услышал за своей спиной, отходя от очередного места трудоустройства, где опять получил отказ: - «Кому он нужен. Помрет ещё, отвечай потом за него». У меня не появилось ни обиды, ни злости: по-своему они были правы. Помирать я, конечно, не собирался, но что-то нужно было менять в своей жизни.
И вот я здесь. Стоило пошевелиться и легче стало. У меня билет обратно на вечер. Надо уезжать, а к друзьям обязательно приду.. в следующий раз".
- Вы, слышите? - закричал он, глядя на водную гладь, - обязательно приду!
Седое море ворочалось и ворчало, осенний ветер пел свою заунывную песню; вдали, будто застыл, серый одинокий парус.
Олег Павлович подошел к дорожке, ведущей на холм, взглянул вверх и с удивлением, остановился.
А с пологого склона холма струился пестрый отряд первоклашек во главе с тоненькой молодой учительницей в больших дымчатых очках и такой же тоненькой замыкающей - видимо, одной из родительниц.
Олег Павлович решил пропустить эту процессию. Они приближались всё ближе, и детские голоса, то гомонили все вместе, то вовсе затихали, и опять оглушали многоголосьем. У братии руки то взлетали вверх, то снова опускались, показывались языки, пальцы рук оттопыривали уши, строились разнообразные рожицы, не забывая, при этом, одновременно говорить, пихаться, хмуриться и хохотать, возмущаться, ругаться и тут же мириться, а при строгом взгляде, оглядывающейся на них учительницы, разом замолкнуть, потом вновь тихо защебетать, постепенно переходя на гвалт, заглушающий шум моря и пронзительный крик чаек.
Вся эта озорная компания лавиной низвергалась на пляж, растекалась на отдельные ручейки, снова сливалась, но ненадолго… Они поглядывали на Олега Павловича и он вдруг ощутил, как его обняла волна такого дружелюбия, что губы невольно растянулись в улыбке. Дети в желтых, белых, голубых, оранжевых курточках, а девочки еще и с большими разноцветными бантами, и все розовощекие, с сияющими глазами, алыми губками, и смеющиеся.. Сколько ярких красок. Их выстроили парами, и они зашагали к виднеющемуся новому порту.
Сама весна шествовала по осеннему берегу. Даже в музыке ветра послышались мажорные звуки.
Теплота разлилась по телу Олега Павловича, и он почувствовал, как энергия жизни наполняет его. "Хватит откладывать - сейчас же навещу друзей - всех, кого застану», - думал Олег Павлович. - «А билет можно и сдать. Позже уеду. Мои друзья найдут место, где мне остановиться".
Он, поднимаясь по дорожке, прошел с десяток метров и оглянулся на море: у самого горизонта реял золотистый парус, касаясь то белой пены волн, то пушистых облаков, а из-за скалы появились два желтых катера с полосатыми флажками, мчавшихся наперегонки по зеленому морю.
На одном из катеров флажок наклонился. Чтобы поправить его на корме показалась девочка в красной курточке, но неожиданно поскользнулась и упала в воду. Она что-то кричала, но увлеченные гонкой взрослые люди, за шумами моря и моторов ничего не слышали. Они удалялись все дальше. Олег Павлович махал руками, стараясь привлечь внимание к себе, но его не видели. Он сбежал на берег, скинул куртку, туфли, бросился навстречу волнам и поплыл к девочке. «Не бойся, я спасу тебя. Я хорошо плаваю. Прошу, дождись меня» - мысленно говорил Олег Павлович. Сил у него не хватало, но захлёбываясь, всё равно плыл к ней. Сознание его мутнело, он всё чаще погружался в воду. Мозг еще работал и в голове мелькало: «Я спасу тебя, Машенька, спасу». Последнее, что увидел Олег Павлович - по бирюзовому морю плыли молочные облака.
Оба катера вскоре вернулись. На девочке был надет красный спасательный жилет, удерживающий её на поверхности, как поплавок. Её подняли на борт. Она замерзла и была очень испугана. Стуча зубами и плача, показывала рукой на то место, где ушел под воду Олег Павлович, и все время повторяла: «дядя хотел спасти меня». Вызвали скорую и спасателей. Скорая приехала очень быстро и девочку в сопровождении матери отвезли в больницу.
Приехала и вторая скорая, а двое молодых мужчин, не дожидаясь спасателей, искали Олега Павловича, раз за разом, ныряя в холодное море. Долго искали, наконец, нашли и, вытащив из воды, положили на песок. К этому времени прибыли и спасатели, которые во время вызова, в этот, уже не купальный сезон, были далеко отсюда. Олега Павловича пытались откачать, но было слишком поздно.
У отца девочки дрожали пальцы рук и губы. Он, глядя на лежащего седовласого мужчину, на лице которого, казалось, застыла улыбка, горестно и виновато прошептал:
- Вот у кого было горячее сердце и неравнодушие к жизни.