Фото: Дом детства моего.
Наконец - то мы в Ленинграде. У нас маленькая
комната всего семь кв. метров (это на четверых) на пятом этаже
шестиэтажного дома с эркерами. Красивая парадная
с двумя входами. Правда, вход с проспекта закрыт,
ходили через два двора с черного входа. Это потом появились подъезды,
а у нас были парадные. Разница большая.
Первая лестница в парадной в двадцать четыре ступени с широкими
дубовыми перилами. Остальные пролеты по десять ступенек.
На площадках по два больших окна, полы выстланы
метлахской плиткой желтого цвета с рисунком. В парадной
было всегда очень чисто.
Сразу после войны в Ленинграде было много закрытых парадных и дворов.
Наш большой двор включал в себя дома по Ижорской ул., затем по Малому пр. ( в этом доме я и жила),
затем по Колпинской ул.
Эдакий большой прямоугольник. Во дворах было много дровяных сараев, так как
отопление было печное. С этих сараев мы, детвора, любили прыгать в снег.
А мама носила дрова, пешком на пятый этаж, чтобы натопить голландскую печь
в комнатке. Когда мама затапливала печь, мы все собирались у открытой дверки.
Нам очень нравилось смотреть на огонь. Но, сначала надо было купить дрова,
распилить, наколоть. И со всем этим мама управлялась одна.Помощников у нее не было.
Вход был со стороны Ижорской ул. в большие ворота. Перед закрытым подъездом
была площадочка. Здесь всегда по ночам дежурила дворник тетя Лиза.
Выглядела она очень торжественно в белоснежном фартуке, восседая на стуле.
Тетя Лиза была татаркой, в их семье было четверо детей, с которыми мы
были очень дружны. В нашем дворе татарских семей было человек двадцать.
Тетя Лиза однажды спасла мою маму. Мама поздно шла с работы, и тетя Лиза обратила ее внимание,
что ее преследует какой- то мужчина.
Мама успела добежать до своей квартиры.
Булыжные мостовые были по Колпинской и Ижорской улицам.
Асфальт появился намного позднее.
Со стороны Колпинской улицы под окнами первого этажа сохранился маленький
кусочек земли, где во время блокады был огород.
Напротив ворот по Ижорской ул. был небольшой сквер , где на скамейках
под кустами цветущей сирени
сидели чистенькие ленинградские старушки. Сейчас этот сквер уничтожили,
построили торговый центр "Атмосфера". Напротив окон нашей квартиры сквер
сохранился. В 1948 году там высадили деревья, теперь им уже по шестьдесят лет.
Стоят, покачивая кронами. Но сквер потерял свое очарование без ограды.
Почему -то снесли красивую чугунную ограду.
В квартире длинная узкая кухня с большой дровяной плитой, на которой
стояли примусы всех соседей. Мама не разрешала нам
подходить к примусу,( боялась, что он может взорваться), готовила сама, а еду оставляла в
подушках, чтобы мы поели тепленького. Раковина с одним краном
холодной воды, вот и все удобства тех лет. Газ нам провели
только в 1955 году, тогда и выбросили дровяную плиту.
Стирали белье в прачечной в подвале во дворе соседнего дома.
Запомнились большие круглые лохани, в которых стирали и густой пар,
обволакивающий все помещение. Сушили на чердаке другого дома во дворе.
Дом был семиэтажный. На чердак вела лестница - трап. Как мама поднималась по этому трапу с большим тазом мокрого белья, трудно представить. Пока мама развешивала белье,
я не отходила от слухового чердачного окна. Было очень интересно
смотреть на город с такой высоты.
Часто мама стирала по ночам и тогда на чердак ей приходилось подниматься одной.
Перекрестившись у лестницы, она поднималась на чердак. Там и
днем- то было страшно,а ночью просто жутко.
В комнате у нас стояла мамина кровать, маленький обеденный столик,
венский стул и табуретка. Шкаф появился позднее. Было у нас
еще и радио - черная тарелка на стене. В углу комнаты, занимая
значительное место, стояла ребристая зеленоватого цвета печь - голландка.
Спали мы на полу, рядом с маминой кроватью. Братик все время
просил маму постелить ему на шкафу, не хотел спать с девчонками.
Когда у мамы выдавалась свободная минуточка, мама садилась на кровать, и мы, дети,
облепляли ее. Но, у мамы было две руки, а нас было трое. Третий сзади
обхватывал маму за шею, чуть не придушив ее. И мама начинала пересказывать
нам довоенные фильмы, которые они смотрели вместе с папой. Особенно мне запомнился фильм " Багдадский вор".
Из-за стола мы постоянно ссорились, так как всем надо было готовить уроки,
а места не хватало. Тем не менее учились мы все хорошо, мама приходила с родительских
собраний довольная, нас всегда хвалили.
Несколько лет с нами в этой комнатке проживала мамина сестра. Она вернулась из эвакуации из г. Свердловска,
тяжело больной (надорвалась в войну от непосильно тяжелой работы). На заводе в Свердловске обтачивала снаряды весом
в 50 кг. Умерла в 1953 году в день смерти Сталина в возрасте 39 лет.
В школу мы ходили самостоятельно. Мама учила нас как переходить
улицу и трамвайные пути.
В магазинах всегда огромные очереди: за керосином, за хозяйственным мылом,
за сахаром, крупой и мукой. В общем, за всем на свете. Это уже после отмены карточек.
Давали ограниченное
число продуктов в одни руки, и мама брала нас всех в очередь, чтобы
купить на всю семью. Стояли на морозе по нескольку часов.
Так как я училась во вторую смену, мама посылала меня в магазин за разливным
молоком. Также приходилось подолгу стоять и мерзнуть на улице. Иногда молока не хватало,
приходилось возвращаться ни с чем, отстояв в очереди.
В мои обязанности входило отводить братика в детский сад. Иногда мы с ним
просыпали, приходили в детский сад с опозданием. Чтобы его приняли, я нажимала кнопку звонка
и убегала, оставляя его одного у дверей. Вот такая была нянька.
После третьего класса брат поступил в Московское Суворовское Училище,
как сын погибшего офицера.
В этой комнатке мы прожили 13 лет. И все числились в первой очереди,
которая не двигалась. Здесь я закончила школу, техникум и вышла замуж.
Но это уже другая история.