Хрущев. Майский жук прилетает ночью

©



                ХРУЩЕВ. МАЙСКИЙ  ЖУК ПРИЛЕТАЕТ НОЧЬЮ



Роман-версия о хрущевской «оттепели»


БОЛЬШОЙ ГОСПОДИН 0  ИЗ НИОТКУДА

ПОЛЬСКИЙ ВОЛЮНТАРИСТ НА ЦАРСТВЕ В СССР

С КЕМ ВЕНЧАЛСЯ НИКИТА ХРУЩЕВ?

БЕЗ БОГА И КРЕСТЬЯН

КОММУНИСТЫ – НЕРАЗОБЛАЧЕННЫЕ ТРОЦКИСТЫ

РИТУАЛЬНОЕ САМОУБИЙСТВО НАДЕЖДЫ АЛЛИЛУЕВОЙ

ГЕНСЕК, КОСМОНАВТ И ГЭКАЧЕПИСТ – РОДНЯ?

«ВТОРОЙ ФРОНТ» ДЛЯ ПОРАЖЕНИЯ СССР

ПАКТ ПИЛСУДСКОГО-ГИТЛЕРА 1934 ГОДА ПРОТИВ СССР

ДЕТИ ВОЖДЕЙ – «ПРОКЛЯТАЯ КАСТА»

ДОКЛАД С ПОДАЧИ ЦРУ ЗА 800 МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ

                ПОЧЕМУ 12 ИЮНЯ МЫ ПРАЗДНУЕМ ДЕНЬ РОССИИ В ДЕНЬ  РАССТРЕЛА КОМКОРОВ
                ВИТОВТА ПУТНЫ И ТУХАЧЕВСКОГО? ЭТО НАМ ПОДАРОК ИЛИ НАКАЗАНИЕ?
               
                РАСТЛЕНИЕ ОСЛА





           СЛЕПОЙ  И СЛЕПЫЕ

   

1960 год. Пионерский лагерь в Подмосковье. Она приходила  неожиданно и садилась где-нибудь в уголке, если был свободный стул. А если нет, то просто стояла в отдалении и наблюдала за происходящим.  Никто не мог бы определить ее возраст : на вид  худенькой небольшого роста женщине с аккуратно подстриженными  русыми волосами, одетой в короткую узкую серую юбку и  коричневый обтягивающий свитерок с тремя пуговичками на левом плече, можно было дать и восемнадцать лет, и  двадцать пять, и тридцать семь…  На самом деле ей было пятьдесят. Вера родилась в середине века и быстро прожила до начала следующего, так быстро, что даже не успела постареть. И приходила  на любой праздник в любом году, когда хотела. Просто наваливалась на тяжелые  резные двери, покрытые паутиной и плесенью, и они, с трудом поддаваясь, открывались и впускали ее на эти праздники.
А там ее приглашали за накрытый стол или потанцевать. Потом мужчины разного возраста  назначали ей свидания. Иногда она появлялась по нескольку раз  в одном и том же месте. И тогда все повторялось сначала, но с такими  переделками, какие ей хотелось видеть. В этом у нее было преимущество – она все делала, как хотела. Хотя другим эти перемены были в тягость. Но  привыкла не обращать на них никакого внимания. Потому что ничего не чувствовала. Вера была  профессионал.
На этих праздниках  появлялась не просто так. У нее была цель – найти двух знакомых мужчин, пожилого и помоложе.  Тех, которые однажды пришли к ней домой, когда  она поправлялась после тяжелой болезни. Кроме нее в комнате никого не было.  Лежала в чистенькой белой постели и вышивала цветы на блузке. Ей, семнадцатилетней,  тем летом пришлось заглянуть  в лицо смерти, когда  потеряла половину крови на операционном столе  паршивой районной больницы. Но выжила, и врачи отпустили ее домой, набирать новую кровь. Однако сил  не было, она понимала, что может умереть, и хотела, чтобы тогда на нее надели эту красивую блузку, которую  теперь вышивала.
Совсем юную Веру совратил знаменитый Слепой.  Не Гомер, конечно, с ним у нее было  позже. Этот был гораздо моложе, и художественное описание  половых сцен  в своем революционном романе  делал  знатно. Может быть, кому-то они помогали в его молодые годы  в начале двадцатого века даже закалять сталь. Но спустя пятьдесят лет  просто  совратили немыслимое количество  школьниц, которым  учителя  силой навязывали этот  суперсексуальный, по тем временам, роман Великого Слепого Николая Островского. Который  детям, конечно, без купюр  было читать нельзя. Но, не подпуская и близко к школьным программам  того же Гомера или  Хемингуэя с его жуткими описаниями  родов индианки, посредники  педагогов  не обращали никакого внимания на любовные сцены  революционного романа.  И о чем учителя только думали? А  девочки, еще не отцепившие бантиков с косичек, накрывшись одеялами с головой,  с замиранием маленьких глупеньких сердечек читали:  «Это любимый уголок Тони. Здесь, в версте от станции, в старых каменоломнях, в глубоких заброшенных котловинах,  забили родники, и теперь образовалось три проточных озера. Внизу, у спуска к озеру, слышен плеск. Тоня поднимает голову  и, раздвинув рукою ветви, смотрит вниз : от берега на середину озера сильными бросками плывет  загорелое изгибающееся тело. Тоня видит смуглую спину и черную голову купающегося. Он фыркает, как морж, разрезая воду короткими саженками, переворачивается, кувыркается, ныряет и наконец устав, ложится на спину, зажмурив глаза от яркого солнца, замирает, распластав руки и чуть изогнувшись…»
Любимый уголок буржуйки Тони из знаменитого партийного романа был очень похож на живописные уголки в лесу, на речке, на пруду любой деревушки, любого поселка, где проживали и изучали  революционную книжку  девочки шестидесятых. И совсем  рядом были такие же каменоломни,  неподалеку от которых жила она, маленькая Вера. Места про революцию в книге  торопливо пропускала, а читала: «Юность, безгранично прекрасная юность, когда страсть еще непонятна, лишь смутно чувствуется в частом биении сердец, когда рука испуганно вздрагивает и убегает в сторону, случайно прикоснувшись к груди подруги, и когда дружба юности бережет от последнего шага! Что может быть роднее рук любимой, охвативших шею, и – поцелуй, жгучий, как удар тока!»
Позволяя поселковым девочкам, вскормленным  парным молоком и  сочной клубникой с щедрых  родительских огородных грядок, читать подобное, учителя и не думали  одновременно предлагать им запасаться презервативами! Это понимание пришло  гораздо позднее, в восьмидесятые, когда повсеместно в школах начали  внедрять уроки полового воспитания, на которые  уже американские спецы приходили с кучей презервативов и  брошюр о ранней беременности. Но было  поздно -  в массе абортировавшиеся девочки шестидесятых, ставшие  взрослыми женщинами, не могли рожать. И теперь их бы не испугал даже страшный рассказ Хемингуэя о родах индианки, потому что  им не суждено было узнать вообще, что это такое. Тридцать процентов  тех девочек теперь оказались бесплодными, как сухие смоковницы. И задача демографического кризиса на родине  певца Октябрьской революции и гражданской войны в РСФСР на целый век вперед для  невидимых, но очень сильных и изощренных врагов Слепого и его товарищей была  в какой-то мере  решена.
Испепеляемый  страстью парализованный и немощный Слепой  безжалостно кромсал и кромсал  девичьи сердца, заставляя и их обливаться в порыве нахлынувшей непонятной и тяжелой страсти закипавшей от непосильных  сексуальных мучений детской кровью: «Не понял, когда крепко обняли руки и притянули к себе.
-Слухай, голубе,- шепчут горячие губы,- мени все равно пропадать : як не офицер, так те замучат. Бери мене, хлопчику милый, щоб не та собака дивочисть забрала.
-Что ты говоришь, Христина?
Но крепкие руки не отпускали. Губы горячие, полные губы, от них трудно уйти. Слова дивчины простые, нежные,- ведь он знает,  почему эти слова.
И вот убежало куда-то в сторону сегодняшнее. Забыт замок на двери, рыжий казак, комендант, звериные побои, семь душных бессонных ночей, и на миг остались только горячие губы и чуть влажное от слез лицо»…
Слепой лежал в своей постели в совершенно темной комнате и писал роман о комсомольцах - «младотурках», как их цинично называли, подразумевая масонов, те, кто «закалял» политическую «сталь». А сам он себя так называл? Когда в двадцать втором году строил железнодорожную ветку для подвоза дров в Киев и сильно простудился и заболел тифом. Ему, пораженному врожденной болезнью Бехтерева, иссушавшей кости, нельзя было простужаться и ловить тифозную вошь. В 1921-м, вернувшись из части особого назначения - ЧОНа, подавлявшей антиреволюционное восстание националистов на Украине в составе кавалерийской бригады Котовского и 1-конной армии, Островский работал  первым секретарем комсомольской организации в киевских электромастерских. В это же время на хозяйственной работе в Киеве находился Никита Сергеевич Хрущев, которому и принадлежала «крылатая» фраза про комсомольцев-«младотурков». Видимо, он был среди тех, кто отдавал распоряжение о строительстве этой железнодорожной ветки. А незадолго до того был комиссаром в 1-й конармии…
  Но как же так получилось, что через много лет  Островский из своей автобиографии или вычеркнул или просто не упоминал службу в Красной армии, а в официальной биографии Хрущева  об этом говорится  слишком скупо, чтобы что-нибудь понять?
Острый гражданский конфликт возник на Украине, в Белоруссии и в Крыму в 1920 году. Здесь это был ключевой очаг сопротивления новой власти. После эвакуации армии П.Н. Врангеля в ноябре 1920 года Крым находился в состоянии глубочайшего экономического кризиса. Из 420 промышленных и кустарных предприятий работали лишь 270, да и то не в полную силу. Грузооборот  железных дорог сократился в десять раз,  черноморских портов – в шестнадцать! Денежные знаки были дешевле бумаги, на которой печатались. Летом 1921 года в Крыму в результате засухи погибло 42 процента посевов, две трети голов крупного рогатого скота. В августе 1921 года начался голод, продолжавшийся до марта 1923-го и унесший более ста тысяч жизней – 15 процентов местного населения. 60 процентов хозяйств остались без скота и без инвентаря. А тут еще налетела саранча, начались проливные дожди. Пик голода пришелся на март 1922 года, тогда в Крыму голодало 379 тысяч человек. Людей одолевали тиф и местные банды. Разруха началась после восемнадцатого, но власти сохраняли здесь продразверстку до 1921 года, которая положила начало несчастьям крымчан и гражданскому неповиновению. Поднялись остатки армии Врангеля, банд Махно, уголовников и примкнувшим к ним крестьян. Были созданы татарские отряды Апаса и Мустафы-Курбы. Именно в Крыму, в районе Евпатории, предполагалось высадить морской десант белых, а Украину и Кубань использовать для развертывания широкого  антисоветского фронта.
Еще в 1919 году в борьбу с контрреволюцией вступили  части особого назначения, состоявшие из политработников. ЧОНам было дано право внесудебных репрессий, то есть, расстрела на месте. В 1920-1921 годах в Крыму расстреляли  20 тысяч человек. Но наступление «бело-зеленых» не остановилось. Его удалось ликвидировать полностью лишь в 1924 году, в год смерти Ленина.
Что скрывали Островский и Хрущев, убирая из своих биографий сведения о службе в Красной армии в первые годы после революции? Кстати, разница в возрасте у них была ровно десять лет. То есть,  Хрущеву на момент  нахождения в 1-й конной было двадцать шесть лет, а Островскому – шестнадцать. И в одно время с ними на юге России в составе Реввоенсовета Южного фронта воевал Иосиф Сталин. В 1920 году к нему приехала молодая жена Надежда Аллилуева. А ее родной брат Федор воевал в  отряде особого назначения у Камо – Симона Аршаковича Тер-Петросяна. Тот был опытным организатором  партийного подполья и партизанских отрядов  на юге России. Но попасть в такой отряд было не просто – Камо подвергал новичков изощренным проверкам.  Попал в этот молох и брат Надежды Аллилуевой. Пока  она, рискуя жизнью, вместе с мужем металась по советско-польскому фронту, ее брата  «приговорили к расстрелу» в отряде  пламенного революционера Камо. Вскоре Надежда и Иосиф узнали, что Федор не выдержал проверки пленением и расстрелом и сошел с ума. Через два года Камо попал под автомобиль и погиб… Это была официальная версия, которая осталась для потомков.
…Вера, как и миллионы ее сверстников, ничего не знала о Советско-Польской войне, потому что в СССР знали Польшу не как агрессора и извечного заклятого врага России, а как дружественную Народную республику,  вместе с Советским Союзом строившую социализм. Особым знаком этой дружбы были качественные польские ботинки из московского магазина «Польская мода», в которой щеголяло полстраны Советов. И еще она знала  молодых польских спекулянтов, в коридорах  высотки МГУ торговавших изысканным поношенным нижним бельем, в котором было принято соблазнять  искушенных  аспирантов московского университета имени Михайлы Ломоносова.
Вооруженный конфликт разгорелся между Польшей и  Советской Россией, Советской Белоруссией, Советской Украиной на территории распавшейся Российской империи - России, Белоруссии, Латвии, Литвы, Польши, Украины в 1919-1921 годах в ходе гражданской войны в России. В современной польской историографии ее называют «Польско-Большевисткая война».  Украина воевала на стороне Польши. Основные территории, за обладание которыми шли бои, до середины шестнадцатого века представляли собой различные древнерусские княжества. Как  писали в учебниках истории СССР, после междоусобных войн и татаро-монгольского нашествия в 1240 году они попали к Литве и Польше. В первой половине четырнадцатого века Киев, Поднепровье, междуречье Припяти и Западной Двины вошли в состав Великого княжества Литовского, а в 1352 году земли Галицко-Волынского княжества были разделены между Польшей и Литвой. В 1569 году, согласно Люблянской Унии между Польшей и Литвой, некоторые украинские земли из-под Литвы перешли под власть польской короны. В 1772-1795 годах, при короле  Станиславе Понятовском, в результате трех разделов Польши, Западная Белоруссия, Западная Украина перешли под власть русской короны. Галицкие территории попали в состав Австрийской монархии. О том, как это случилось при Екатерине Великой, которая, уложив  Станислава Понятовского в свою постель, сумела укротить воинствующих католиков и сделать их безопасными для России на целых 60 лет, в школьных учебниках, конечно, не рассказывалось. Но зато среди старшеклассников в шестидесятые годы  ходил похабный анекдот о гибели Екатерины Второй под конем… В это время трон под Никитой Хрущевым шатался, соцстраны захотели на волю, и совсем негоже тут было поминать добрым словом великую русскую императрицу!
После поражения Германии в войне  1918 года Польша была восстановлена как Независимое государство. И она тут же пожелала восстановить свои границы до ее раздела, но Советское правительство хотело вернуть всю Российскую империю – как плацдарм мировой революции. А Юзеф Пилсудский настаивал на том, чтобы Польша была восстановлена в границах 1772 года. Россия в 1918 году была замкнута в пределах границ Смутного времени шестнадцатого века, во время оккупации  ее Речью Посполитой под короной Сигизмунда Третьего. Отрезанная от Черного и Балтийского морей, лишенная земельных и ископаемых богатств Юга и Юго-Востока. Все завоевания великих предков были разом утеряны, ей вот-вот грозила опасность перейти в разряд второсортных держав, неспособной серьезно угрожать новообретенной независимости Польши. Та же, как самое большое и сильное из новых государств,  могла бы обеспечить себе сферу влияния, которая простиралась бы от Финляндии до Кавказских гор.
Советская Россия не могла смириться с подобным положением и желала контроля над западными губерниями бывшей Российской империи (Украиной и Белоруссией). Но  идеологическая подоплека этих устремлений приводила в ужас старый мир: Россия хотела советизации Украины и Белоруссии, а за ними Польши и Германии, чтобы перейти к мировой революции. Это были планы большевиков, задуманные Львом Троцким и порученные Лениным осуществить их  боевому авангарду РКП(б): Сталину, возившему за собой по Юго-Западному фронту юную жену Надежду Аллилуеву, Хрущеву, Буденному, Ворошилову, Тухачевскому… Разгорелась война России против Польши – это была часть борьбы против всей  существующей на тот момент Версальской международной системы, родившей Антанту - союз Англии, Франции, России против Германии.
Согласно Брестскому миру от третьего марта 1918 года западная граница Советской России устанавливалась по линии Рига-Двинск-Друя-Дресваяты. В ноябре 1918 года немецкие части начали выход с занятых ими территорий бывшей Российской империи. Советская Западная армия двинулась следом и 10 декабря 1918 года вступила в Минск. Поляки Литвы и Белоруссии создали «Комитет защиты восточных окраин» (КЗВО) с боевыми подразделениями, сформированными из бывших солдат Польских корпусов, и обратились за помощью к Польскому правительству. Юзеф Пилсудский объявил КЗВО частью Войска Польского и занял Вильнюс. Здесь тут же была создана польская администрация.
В ответ первого января 1919 года Советская Россия провозгласила Белоруссию Советской  Социалистической республикой и отбила польские войска из Вильно. Белорусы предложили полякам определить границы, но те отказались. Тогда Литву включили в состав Белоруссии и назвали новое государство Литовско- Белорусской ССР – Литбелом. Польша в это время втянулась в конфликт и с Чехией и Германией за Силезию. Четвертого февраля поляки заняли Ковель, Брест, Белосток. Была ликвидирована администрация Украинской народной республики на Холмщине, родине  последней жены Никиты Сергеевича Хрущева, с которой, по-видимому, он встретился в то время, будучи женатым вторым браком, документы о котором, как, впрочем, и о первом, он уничтожил. Так что даже неизвестно, от кого именно у него были первые двое детей – сын Леонид и дочь Юлия.
Образовался польско-советский фронт на территории Литвы и Белоруссии. Советы Министров США, Великобритании, Франции уполномочили Польшу на оккупацию восточной Галиции.  Украинская народная республика была ликвидирована, и захвачен Минск. А на Москву в это время шел Деникин. Советская армия на юге не имела подкрепления. И тут поляки вдруг остановили наступление. Оказалось, что Антанта и Деникин не хотят дальнейшей экспансии Польши, ее укрепления. Польшу остановили на линии Керзона, совпадающей с линией этнографического преобладания поляков. Но Пилсудский хотел идти дальше, а не помогать Деникину. Переговоры с ним в Таганроге провалились, и тогда  начались советские. Но и они закончились безуспешно. Пилсудский хотел войти в Москву в 1920 году, как в начале семнадцатого века в нее вошел Лжедмитрий Первый с поляками. Но оказалось, что Пилсудский не знал, как вести себя в новой столице России в политическом плане.
В это время  командующим советским  Западным фронтом был назначен  Михаил Тухачевский, как сам он говорил о себе, поляк по происхождению. Чему мало кто верил. Но в близком окружении  отлично понимали, зачем красный командир приписывает себе польское происхождение. По всей видимости, Тухачевскому не давали покоя лавры  Станислава Понятовского, переехавшего на трон Речи Посполитой прямо из постели русской императрицы, правда, с подачи английских дипломатов. Сейчас на польский трон, с подачи Льва Троцкого, мог сесть он, породистый красавец, что весьма сближало его с Понятовским. Но сражение он проиграл, в плен попали и были убиты двенадцать тысяч  красноармейцев. В это же время на Юго-Западном фронте победу одержал  Семен Буденный,  в реввоенсовете у которого служил Никита Хрущев. Киев перешел к русским. В очередном сражении теперь победил и Тухачевский, заняв Минск, Вильнюс, Брест. Но Сталин, который активно возражал против первого наступления Тухачевского, не простил ему первого поражения и затаил обиду и подозрение в отношении советского военачальника. Принципиально против был Сталин, когда Буденный рвался идти на Варшаву, на исконно польские земли. Но 23 августа в Смоленске по распоряжению Ленина был уже сформирован Польревком, который должен был принять на себя власть в Польше после взятия Варшавы. Первую Конную перебросили на Западный фронт, где она проиграла сражение. Буденный и войска Юго-Западного фронта оказались не в Варшаве, а во Львове. В боях под Варшавой 25 тысяч красноармейцев погибли, 60 тысяч попали в плен к полякам. После этого неудачного сражения русских, те разбили и Тухачевского и вошли в Минск.
Каково было теперь настроение в семье Сталина-Аллилуевой, можно себе представить. Проигранные сражения, как и предвидел Сталин, пленение и гибель русского войска,  страшная история с « пленением и расстрелом» у Камо Федора Аллилуева, его безумие… Иосиф и Надежда получали тяжелейшие удары и от врагов, и от своих.  Сталин не мог не видеть всей провокационности идеи «мировой революции» Льва Троцкого и не понимать, что  Россия и ее люди были нужны ему лишь как плацдарм для завоевания мирового господства, и ради этой идеи он готов был уничтожить  всю страну большевиков, кидая их в новые и новые войны. Но не  подозревал ли Сталин, что «работал» Лев Троцкий не для русских большевиков и даже не для себя, а для… Америки, в которой прожил определенное время перед самой революцией в России и от которой имел свои дивиденды.  Оставалось  загадкой, почему Надежда верила Троцкому, оставалась верной троцкисткой. Такую позицию занимали многие. В том числе, и Никита Хрущев. Вот у кого Надежда Аллилуева могла найти родную ей душу. И нашла ее несколько лет спустя - на погибель СССР.
Но, может быть, для Сталина, как и для Ленина, не было тайной и загадкой сотрудничество Троцкого с американским правительством? Может быть, существовал какой-то их общий глобальный план по переделу всего мира? В котором  советская Россия хотела участвовать наравне с еврейскими  Американскими банкирами?

Каждый день в Красной армии узнавали  о зверствах поляков против пленных красноармейцев и мирного населения на захваченных ими территориях. В Ровно оккупанты убили 3000 мирных жителей, в местечке Тетиев – 4000 евреев. Поляки уничтожали людей только потому, что они выглядели, как большевики. В Турове солдаты Станислава Балаховича изнасиловали 70 еврейских девочек от 12 до 15 лет.
Эту войну Советская Россия проиграла. По мирному договору Белоруссия и Украина были разделены между Польшей и Советским Союзом, как и Литва. РСФСР признала независимость Польши и законность правительства Пилсудского. Но отношения остались напряженными до очередного раздела Польши в 1939 году по пакту Молотова-Риббентропа.
Ничего об этих страшных событиях в школе, где училась Вера, не рассказывали. Там все знали поляков «милыми пшечками», ездили в составе  дружественных делегаций в Польшу и чтили маршала Тухачевского, даже не подозревая, что он был расстрелян Сталиным в тридцатые годы. Об этом в школьных учебниках шестидесятых годов тоже ничего не говорилось. В то время, когда она попала в больницу,  больше всего в школе интересовались не историей страны, а историей ее любви. И приветствовали аплодисментами изгнание Веры из школы, а не стихотворение Александра Пушкина «Бородинская годовщина». Впрочем, его вовсе не было в учебных программах. И это тоже аукнулось России в 1991-м, когда Советский Союз рухнул не под польскими бомбами, а всего лишь под крики протеста «Солидарности». И бывшие Верины одноклассники каялись публично перед «милыми  пшечками» за советскую агрессию. Если бы им в свое время дали почитать Пушкина!
«Великий день Бородина мы, братской тризной поминая, твердили: «Шли же племена, бедой России угрожая, не вся ль Европа тут была? А чья звезда ее вела!.. Но стали ж мы пятою твердой и грудью приняли напор племен, послушных воле гордой. И равен был неравный спор. И что ж? свой бедственный побег, кичась, они забыли ныне, забыли русский штык и снег, погребший славу их в пустыне. Знакомый пир их манит вновь – хмельна  для них славянов кровь, но тяжко будет им похмелье, но долог будет сон гостей на тесном, хладном новоселье, под злаком северных полей! Ступайте ж к нам, вас Русь зовет! Но знайте, прошенные гости! Уж Польша вас не поведет, через ее шагнете кости!.. Сбылось – и в день Бородина вновь наши вторглись знамена в проломы падшей вновь Варшавы, и Польша, как бегущий полк, во прах бросает стяг кровавый – и бунт раздавленный умолк. В боренье падший невредим, врагов мы в прахе не топтали, мы не напомним ныне им того, что старые крижали хранят в преданиях немых, мы не сожжем Варшавы их, они народной Немезиды не узрят гневного лица и не услышат песнь обиды от лиры русского певца. Но вы, мутители палат, легкоязычные витии, вы, черни бедственный набат, клеветники, враги России! Что взяли вы?.. Еще ли Росс больной, расслабленный колосс? Еще ли северная слава пустая притча, лживый сон? Скажите: скоро ли Варшава подпишет гордый свой закон? Куда отдвинем строй твердынь? За Буг, до Ворсклы, до Лимана? За кем останется Волынь? За кем наследие Богдана? Признав мятежные права, от нас отторгнется ль Литва? Наш Киев дряхлый, златоглавый, сей пращур русских городов, сродит ли с буйною Варшавой святыню всех своих гробов? Ваш бурный шум и хриплый крик смутили ль русского владыку? Скажите, кто главой поник? Кому венец: мечу или крику? Сильна ли Русь? Война, и мор, и бунт, и внешних бурь напор ее, беснуясь, потрясали – смотрите ж: все стоит она! А вкруг ее волненья пали – и Польши участь решена… Победа! Сердцу сладкий час! Россия! Встань и возвышайся! Греми, восторгов общий глас!.. Но тише, тише раздавайся вокруг одра, где он лежит, могучий мститель злых обид, кто покорил вершины Тавра, пред кем смирилась Эривань, кому суворовского лавра венок сплела тройная брань. Восстав из гроба своего, Суворов видит плен Варшавы, вострепетала тень его от блеска им начатой славы! Благословляет он, герой, твое страданье, твой покой, твоих сподвижников отвагу, и весть триумфа твоего, и с ней летящего за Прагу младого внука своего».
Если бы  в шестидесятые годы двадцатого столетия Россия читала Пушкина всего! Но она не знала в нем такого поэта и не знала своей истории. И на этом незнании, усугубляя его, удерживая народ в неведении поколение за поколением, строил свою власть и свою предательскую политику тот, кто когда-то назвал себя коммунистом и революционером с 1917 года – Никита Сергеевич Хрущев, самая таинственная и неопознанная фигура  верховной власти двадцатого века в мире!

ЮЗОВКА


Хрущев после гражданской войны и войны с Польшей остался зрячим и со здоровой спиной, а Островский ослеп и умер парализованным в 1936 году, когда ему исполнилось всего тридцать два года. Но он успел опубликовать свой роман «Как закалялась сталь», хотя первая рецензия на него  в журнале  была сугубо отрицательной: «Герои романа не реальны». Но затем  партийные органы надавили на свой печатный орган, Островскому дали  шесть редакторов, и роман увидел свет. В это время Никита Хрущев уже работал   первым секретарем Московского обкома партии и занимался активной чисткой ее рядов.  В 1935 году Островский был награжден орденом Ленина, ему подарили квартиру в столице и дачу в Сочи. За несколько месяцев до его смерти Хрущев заявил: «Арест только 308 человек для нашей московской парторганизации – это мало»…
Слепой умирал в кромешной темноте. Он уже не узнал и, конечно, не мог видеть, как упитанный «майский жук» через два года перелетел на Украину. Слепы были и те, к кому он прилетел.
  Наверное, он обладал дьявольской способностью быть невидимым  даже  там, где было ясно и солнечно, потому что, шурша бархатными коричневыми крылышками с тонким  шелковым подбоем, прилетел ночью. Ведь майские жуки появляются обычно в темноте.
К этому времени Хрущев уже имел огромный опыт партийно-хозяйственной работы и крепкий авторитет верного ленинца. И его отправили чистить Украину. Остается и сегодня непостижимым – как он мог на глазах у товарищей по партии обкорнать и вычистить свою биографию, которая колет глаз сплошными неувязками. Или все, абсолютно все, кто был рядом с ним, ослепли, как его соратник по красному террору на Украине Островский? А может, потому были слепы, что также чистили и свои биографии, которые у всех высших партработников с тех пор стали одинаковыми? Через десятилетия после смерти  царя Никиты до бывших  его подданных  и их потомков дошли какие-то отрывочные данные его биографии, которые не состыкуются между собою. За бойким языком партдокументов, которым так изощренно владел Хрущев,  надо ставить сплошные вопросительные знаки.
Вот один такой документ. Н.С. Хрущев родился в селе Калиновка Курской губернии в 1894 году в семье шахтера. Русский. В 1908 году семья переехала в Донбасс. Трудовую деятельность начал пастухом, работал слесарем в Донбассе. В 1918 году вступил в компартию. Активный участник гражданской войны на Южном фронте. Это – из газеты «Известия» за 1990 год.
Другой документ. Н.С. Хрущев родился в 1894 году в селе Калиновка Курской губернии. В  1908 году переехал с семьей в Юзовку на Успенский рудник. Стал учеником слесаря на заводе, работал слесарем на шахте и не был взят на фронт в 1914 году как  шахтер. После Октябрьской революции 1917 года член ВРК (военно-революционного комитета) Хрущев был избран председателем местного профсоюза металлистов горной промышленности. В 1918 году вступил в РКП(б). После оккупации Украины немцами работал в ревкоме Курской губернии, с весны 1918 года находился на политработе в РККА (рабоче-крестьянская красная армия), проявив себя храбрым и умелым комиссаром. После гражданской войны вернулся в Донбасс, в 1920 году стал политическим руководителем, заместителем управляющего Рученковского рудника. В 1921 году поступил на рабфак  Донтехникума, но не окончил учебы, так как был назначен вторым секретарем райкома партии. Являлся делегатом 14-го и 15-го съездов ВКП(б). В 1929 году был направлен на учебу в Промакадемию в Москву, готовившую кадры партийного промышленного руководства.
Третий документ. Н.С. Хрущев родился в 1894 году в селе Калиновка Курской губернии. В 1908 семья переезжает в Донбасс. С 1917 по 1919 год – председатель комитета бедноты в Калиновке. В 1918 году вступает в партию. С 1920 года на хозяйственной работе в Донбассе и в Киеве. Образование – на рабфаке Донецкого индустриального института  в 1925 году. В 1924-1926 годах – секретарь Петровско-Марьинского райкома партии (на Украине).
Только две даты неизменны: год рождения и год переезда семьи из Калиновки  в  Донбасс. Во всем остальном сплошная путаница.  С 1917 по 1919 – председатель комбеда в Калиновке и одновременно – в 1917 году избран председателем  местного профсоюза металлистов горно-рудной промышленности и одновременно – работа в военно-революционном комитете, в боевой организации, которые создавались при советах рабочих и солдатских депутатов в октябре 1917-го - марте 1918-го, руководившие подготовкой и проведением Великой Октябрьской революции.  В 1918-м - на фронте гражданской войны. Где он был на самом деле – в Калиновке, на Донбассе или в армии? В комбеде, в ВРК или в Конармии комиссаром? В 1921 году поступил на рабфак не то Донтехникума, не то Донецкого института, но не закончил, а стал вторым секретарем райкома партии. А по другой версии, учился там в 1925 году. Но уже в 1924-м стал секретарем райкома партии. Но если бы только эти несуразности присутствовали в доступных к публикации данных биографии одного из самых видных  мировых  лидеров  двадцатого столетия.
Казалось бы, только двум датам из нее можно верить – тем, которые повторяются неизменно  в каждом документе. Это год рождения – 1894-й  и год переезда из Калиновки на Донбасс 1908-й. То есть, на Украину он переехал в четырнадцатилетнем возрасте. Но, как написала «Российская газета» в 2004 году, к стодесятилетнему юбилею Н.С. Хрущева,  именно сюда он всю жизнь приезжал как на свою родину, облагодетельствовал село Калиновка, находящееся в самой глубинке, в трех часах езды от Курска. Построил здесь дороги, перевел сюда сельскохозяйственный техникум, даже раздавал  односельчанам деньги и помогал их детям поступать в институты. Они, пишет, корреспондент, помнят его здесь еще пастушком, потом – руководителем государства, который приезжал к ним в брюках, заправленных в сапоги и в короткой кожаной куртке. А дороги построил, когда его совсем еще юная дочка Рада, вылезая из машины, едва не утонула в грязи в своих белых туфельках.
Русский народ любит слагать сказки. Бывает, что целыми деревнями рассказывают разные разности о тех местах, где живут. Если эти места курортные или исторические, куда приезжают туристы и отдыхающие. И приехавшему в Калиновку в канун стодесятилетия  Хрущева корреспонденту из «Российской газеты» местные жители рассказали свои небылицы. Потому что любому калиновцу, который бы помнил Никиту Сергеевича пастушком, в 2004 году должно бы исполниться как минимум сто пятьдесят лет. Так же «помнят» и его  юную дочь Раду, 1929 года рождения. Юной она была во время войны, а в годы папиного «царствования» ей было уже далеко за тридцать. К тому же никаких памятных знаков о бывшем руководителе Советского Союза корреспонденту обнаружить в Калиновке не удалось. Кроме маленького камушка на месте предполагаемой бывшей хатки Хрущевых. Рассказали  калиновские жители корреспонденту «Российской газеты» о том, что на столетний юбилей отца, в 1994 году, сюда приезжал его сын Сергей. Но с 1990 года он живет и преподает в Америке, являясь гражданином этой страны.
Если действительно Хрущевы жили в селе Калиновка Курской губернии и переехали отсюда в 1908 году, когда Никите было четырнадцать лет, то с чего бы ему сюда возвращаться как на малую родину? Здесь нет его родни - Хрущевых, да и сам он, должно быть, мало что помнил о здешних местах. Но все-таки именно Калиновка всплывает в биографии Хрущева, когда он  с 1917 по 1919 год был там председателем комитета бедноты. Правда, в это же время по другим источникам он числится на работе председателя местного профсоюза металлистов горно-рудной промышленности ( а это – в Донбассе), а также – на службе в РККА и в ВРК. Где же он был и почему его так трудно «застать» в конкретном месте?
А ведь факт  руководства Хрущевым местными профсоюзами не был желателен для него самого для упоминания в биографии «преданного ленинца», каким знал советский народ Никиту Сергеевича. По одной причине – сам Владимир Ильич Ленин сугубо отрицательно  относился в это время к профсоюзам. Все дело во Льве Давидовиче Троцком, который зимой 1920-1921 года развернул в партии дискуссию о военизированных профсоюзах, желая придать им ведущее значение в руководстве страной. Ленин разгромил в этой дискуссии Троцкого с помощью Зиновьева и Сталина.
  Как бы сложилась история России, если бы Ленин  еще пожил? При нем Россия, вполне возможно, могла бы, наконец, пойти по цивилизованному пути развития, не мучая до смерти в лагерях врагов революции, которые  по двенадцать часов в день в нечеловеческих условиях строили  гидростанции, заводы, железные дороги. И которые через  семьдесят лет до тла разрушили огромную страну изнутри, как только получили свободу,  предоставленную Хрущевым.
Может быть…
 Но в 1922 году  победители владели новым  государством, которое было полностью в их руках. Идеологию же Сталин взял на себя, и с тех пор, как Ленин при его поддержке  разгромил профсоюзы, пытавшиеся стать серьезной оппозицией  большевикам в начале двадцатых годов, они так и остались не у дел на всем протяжении существования советской власти. И включать эту профсоюзную строку в свою биографию Хрущев, скорее всего, опасался. Ведь еще в 1920 году он был открыто троцкистом, исповедуя революционные теории Льва Давидовича. Поэтому могло и так случиться, что в его документах  вместо работы председателя местных профсоюзов в Донбассе им была поставлена работа председателя комитета бедноты в Калиновке. А между тем, В.М. Молотов, изгнанный Хрущевым со всех постов, уже на пенсии вспоминал: «Хрущев- правый человек. Берия еще правее. Еще хуже. Оба правые. И Микоян. Хрущев – правый человек, совсем гнилой. Берия – еще правее, еще гнилее. Но он (Хрущев – Т.Щ.) – не революционер. В 1918 году только в партию вступил – такой активный! Простые рабочие были в партии. Первая революция у нас была Февральская, 1917г. Активный человек, он был в Юзовке, а это меньшевистский центр…»
Что же такое эта Юзовка?  Ее название происходит от имени владельца этих мест англичанина Джона Хьюза. Осенью 1860 года  пятьсот вестфальских горняков с семьями высадились в степи под Новочеркасском. Одетые в праздничные костюмы, с развевающимися знаменами, в сопровождении собственного оркестра начали марш в сторону Грушевска, где  намеревались начать работу на «образцовых» антрацитовых шахтах. Когда немцы увидели землянки, в которых им предстояло жить, и полуоткрытые шахты с оборудованием, которое приводили в движение лошади, они отказались работать, объявили  забастовку, призвали на помощь консула, после чего большинство «колонизаторов» убыло на родину.
Вместе с Юзом (Джоном Хьюзом)  из Англии прибыли около 70 опытных рабочих, которые остались. Промышленник платил им по 80 рублей в месяц, невиданные, по тем временам, деньги. Но после первой же суровой зимы, в распоряжении Юза и из этих 70 человек осталось лишь трое. В 1884 году в Юзовке жили 300  иностранцев. Всего ее население в тот год первой переписи насчитывало 5494 человека. Кто же составлял большинство населения Донбасса?  Русская деревня  оказалась тем основным источником, который предоставил человеческие ресурсы для промышленности региона. У Юза в июне 1871 года подавляющее большинство было русскими, происходившими из Смоленской, Тульской и Курской губерний. Местное же население было не расположено участвовать в фабричном труде. Сам Юз, похоже, совершенно не ожидал такой реакции. Людей в этом крае и так было мало. Но  они работать на заводе и шахтах не желали.
А где же работал Никита Хрущев? Опубликованы документы, из которых следует, что в 1909 году отец привёл 15-летнего сына - будущего Первого секретаря ЦК КПСС  и руководителя СССР Никиту Сергеевича Хрущёва на чугунолитейный и машиностроительный завод Э. Боссе к управляющему Р. П. Вагнеру устраивать на работу в качестве ученика слесаря.
Кто такой Боссе? В 1889 году компаньоны Э.Боссе и немецкий подданный Р.Геннефельд недалеко от Юзовки приобрели участок земли у помещика и шахтовладельца Н. Рутченко у села Григорьевки Бахмутского уезда Екатеринославской губернии для строительства машиностроительного и чугунолитейного завода. В том же году ими была приобретена и фабрика обёрточной бумаги в селе Петро-Марьевка на реке Лугань Бахмутского уезда Екатеринославской губернии (ныне г. Первомайск Луганской области на Украине) для переоборудования в механический завод.
На построенном в 1889 году машиностроительном и чугунолитейном заводе производились паровые и углеподъёмные машины, паровые и ручные лебёдки, паровые котлы, паровые и ручные насосы и вентиляторы, паровые водоотливные машины, шкивы ременные и канатные до 4-х метров диаметром, клети, самоотцепляющиеся аппараты и остановочные снаряды, поворотные круги, вагонетки разных видов, буровые инструменты. Завод  развивался, строились цеха, устанавливалось новое оборудование, внедрялись новые технологии.
Но в 1902 году Э.Боссе и Р. Геннефельд поделили свою собственность: машиностроительный и чугунолитейный завод в поселке Юзовка отошёл к Боссе, а механический завод в селе Петро-Марьевке на реке Лугани перешёл в собственность Р. Геннефельда.
После революции и Гражданской войны в 1920 году «Машиностроительный и чугунолитейный завод инженеров Э. Т. Боссе и Р. Г. Геннефельда» был национализирован.
Эдуард Теодор Боссе с семьёй уехал из Украины на родину в Прибалтику, но надеялся вернуться. Его сын, Павел Эдуардович (родился в 1890 году)  оставался руководителем завода и жил в Юзовке, его личная судьба и его семьи после 1922 года неизвестна. О немецком подданном Геннефельде никаких документов не опубликовано.
Поскольку большинство рабочих в Юзовке приезжали сюда из Смоленской, Тульской и Курской губерний, то можно предположить, что Хрущевы на самом деле прибыли сюда с Курщины, как указывается в опубликованных документах. Но, может быть, Хрущев и не родился в селе Калиновка Курской губернии, а приехал туда позже с Украины ( от Юзовки до Курска  всего каких-то двести пятьдесят километров), чтобы  сделать себе новую биографию. В официальной биографии говорится, что он приехал в Курскую губернию после оккупации Украины немцами. Может быть, тогда он стал курянином? Но если так, то зачем Хрущеву понадобилось «рисовать» себе новую биографию? Помимо желании скрыть  факт  руководства профсоюзом и причастности к делу Троцкого?
И тут все упирается в его родословную, которую сегодня пока невозможно отыскать. В некоторых опубликованных документах указано, что его отец пришел на Курщину вместе с волной эмигрантов из Украины. В семнадцатом-восемнадцатом веках украинцы активно осваивали курские края. Они бежали от поляков на Слобожанину, Курщину, в область Войска Донского. Отсюда фамилия Хрущев, от  хохлятской Хрущ – майский жук. По одним документам, его отец Сергей Никанорович, - крестьянин, по другим - шахтер. А после отставки Никиты Сергеевича  спецслужбы якобы раскопали, что его отец был мелким предпринимателем, который  шил ремни из кожи для шахтерских корзин. А юный Никита  ходил на шахты и продавал их там. Таким промыслом занимались, как правило, евреи.
И в это можно было бы поверить, если бы не одно обстоятельство. Никита Сергеевич почему-то не вычистил из своей биографии  тот факт, что его мать Ксения Ивановна работала в экономии  помещицы Шауфус. Девичья фамилия матери нигде не указана. И похоронили ее только под именем и отчеством, не указав на надгробной плите ни даты рождения, ни фамилии. Многие и сегодня принимают это за сыновнюю невнимательность.
Кто же была помещица Шауфус? А была она матерью или дочерью барона Николая Константиновича Шаффгаузена-Шенберга-Эк-Шауфуса, министра путей сообщения при императоре Николае Втором. Из родословной следует, что Шауфусы – из Эльзаса, откуда родом и Жорж Дантес, убивший  Пушкина. На их гербе – на золотом поле черная лилия, которая указывает на французское происхождение. Еще один  Шауфус – Николай Федорович, родился в 1802 году, умер в 1876. До 1861 года он был производителем императорской канцелярии, вся его жизнь прошла в разъездах с российскими императорами  Николаем Первым и Александром  Вторым. Может быть, он был и из французов. А может, и из немцев, которыми Екатерина Вторая заселила  южные окраины России  в 1782 году. Одно из сел, куда приехали мастеровые из Германии, - Хрещатик на реке Суле в Сумской области. Рядом с Польшей. Можно было бы отбросить как несостоятельную ассоциацию фамилии Хрущев с названием онемеченного села Хрещатик. Если бы не одно обстоятельство – третья жена Никиты Сергеевича  Нина Петровна Кухарчук родом из ныне польского города Холм ( сейчас он Хелм). Из тех же мест.
Но вернемся к Шаффгаузенам-Шенбергам-Эк-Шауфусам. Образование барон получил в Николаеве. Кстати, здесь же, в реальном училище, учился и Лев Давидович Бронштейн - Троцкий. И фамилию эту он взял себе как партийный псевдоним, когда  бежал из ссылки и по чужим документам  какого-то Троцкого уехал за границу. А вот Никита Сергеевич Хрущев о себе рассказывал всегда, что в перерывах  между пастьбой скота две зимы учился у попа. Это сказка наподобие тех, которые сегодня рассказывают  жители села Калиновки.
Так кем же была мать советского царя, и какая у нее фамилия, которой даже нет на могильном камне? Да уж не сама ли это помещица Шауфус? А фамилия Хрущев – всего лишь производное от подпольной клички Хрущ – майский жук? Если припомнить маевки и майские стачки революционеров в России, то партийная кличка вполне подходящая. А вот и связующая нить: помещики Шауфус - город Николаев на Украине - местный еврей Бронштейн-Троцкий - троцкист Хрущев с неизвестным местом рождения и сомнительным происхождением, запутанной биографией, но мамой, работавшей в экономии помещицы Шауфус. В одной из публикаций все-таки упоминается якобы настоящее имя Хрущева – Никита Соломонович  Пеарлмуттер. Тогда тем более приемлема версия о папе - мелком предпринимателе и о партийном псевдониме Хрущ. И становится понятно, почему Никиту Сергеевича не забрали на фронт в 1914 году – его просто не могли найти для мобилизации. Впрочем, евреев в армию в царской России не призывали. В опубликованных документах есть фотография Никиты Хрущева, видимо, этих лет.  Он – красивый молодой человек с  интеллектуальным лицом, одет  изысканно, во фрак и ослепительно белую сорочку с бабочкой.  Фотография обрезана в том месте, где на плече Никиты лежит чья-то рука. Его молодой жены во время венчания? Так, как он на этой фотографии, одевались  и дворяне, и  «аристократы»-рабочие, и  небедные мелкие предприниматели, и… бандиты из евреев. Но только не шахтеры. А в официальной биографии  говорится, что он не воевал в Первую мировую из-за шахтерской брони. Впрочем, если он принадлежал к фамилии Шауфус, то и тогда мог не призываться, если не был офицером.
Интересно, что помощником у Хрущева незадолго до его отставки работал некто Григорий Трофимович Шуйский. Никита Сергеевич в шутку называл его царем. А этот Шуйский, между тем, сыграл такую же роль, находясь рядом с советским царем, какую играли его  далекие предки в российское средневековье. Два его дяди, будучи воспитателями у юного  Ивана Васильевича, сделали из него жесткого кровопийцу Ивана Грозного. Их потомок Василий Шуйский служил и царю Ивану, и его сыну Федору Иоановичу, и Борису Годунову, и одновременно Лжедмитрию I, которого привел на Московский трон, а потом сам же и удавил его в кремлевских палатах. А  Григорий Трофимович Шуйский, получая в 1963-1964-м годах многочисленные  доносы для Никиты Сергеевича о готовящемся государственном перевороте, прятал эти документы подальше от хозяина. Но почему держал рядом с собой Хрущев человека с такой царской фамилией? Тогда как в двадцатом году  ее обладателю  любой чекист мог  запросто пустить пулю в лоб без суда и следствия. Это что у него - родовая ностальгия?.. И не она ли была причиной того, что первым  в космосе оказался человек с княжеской фамилией Гагарин? Да еще изумительно похожий на старшего, погибшего во время Великой Отечественной войны, сына Хрущева – Леонида.  Он был одного примерно с Гагариным ( на время его полета в космос) возраста и буквально на одно лицо с ним. Да уж не от одних ли корней - Гагариных - Хрущев и первый  в мире космонавт?
В то время как о Юрии Гагарине  писали во всех изданиях мира, что он – из крестьянской семьи,  князь Гагарин, из американских эмигрантов, объявил, что первый советский космонавт ему родственник. То есть, в космос первым в Советском Союзе слетал не крестьянин, а князь? Но Юрий Гагарин тут же гневно отверг такое предположение, заявив: «Среди своих родственников никаких князей и людей знатного рода не знаю и никогда о них не слышал… Куда конь с копытом, туда и рак с клешней». Юрий Гагарин очень не хотел, чтобы к  его славе примазывались князья Гагарины. Интересно, переменила потом мнение об этом его дочь, которая теперь  служит смотрителем  кремлевских сокровищ русских царей, занимая должность, которую в начале 17-го века  исполнял князь Роман Иванович Гагарин?
В 1602 году он служил в Путивле, откуда шло руководство Смутой в России. В 1605-м, при Лжедмитрии I, – один из голов при воеводе в Смоленске ( место рождения Юрия Гагарина – Смоленская область). В 1609 году Роман Иванович Гагарин неудачно участвовал в свержении  с престола Василия Шуйского, а в 1618-1621- годах, при первом царе из династии Романовых, Михаиле, был объезжим головой для береженья от огня в Старом и Большом Кремле.
И весь последующий период истории  России князья Гагарины играют серьезные роли при дворе. Иван Еремеевич (1752-1810) вместе с Алексеем Орловым по заданию Екатерины Второй похитил и привез в Россию княжну Тараканову, которая называла себя  дочерью императрицы Елизаветы и ее фаворита  графа Алексея Разумовского. Он был масоном, женился на Марии Алексеевне  Волконской,  из рода предков Льва Николаевича Толстого. А его дочь Александра Толстая проживала в Америке вместе с  Татьяной Шауфус.
Николай Сергеевич Гагарин управлял императорскими фарфоровыми и стекольными заводами, а также восстановлением сгоревшего Зимнего дворца и был женат на Марии Алексеевне Бобринской, дочери графа Бобринского, внебрачного сына Екатерины Второй, и, значит, ее внучке. Он был убит одним из своих подчиненных.
Андрей Павлович Гагарин (1787-1828) служил в гражданской службе в экспедиции Кремлевского строения. Главноначальствующий Кремлевской экспедицией. Покончил жизнь самоубийством.
Павел Павлович Гагарин (1789-1872), выступавший против отмены крепостного права, был председателем в Верховном уголовном суде по делу Каракозова, неудачно стрелявшего в императора Александра Второго, отменившего крепостное право в России, и приговорил   революционера к повешению.
Александр Григорьевич Гагарин (1827-1895) был женат на дочери князя Львова и  внебрачной дочери Алексея Разумовского, одной из его пятерых внебрачных детей, получивших фамилию по названию деревни Перово, Софье Алексеевне Перовской. Двоюродной бабке народницы, «прародительницы» меньшевиков и троцкистов, Софьи Перовской, успешно руководившей убийством  императора Александра Второго. Она была повешена, как и Каракозов.
Григорий Андреевич Гагарин (1895-1963)  ротмистр лейб-гвардии гусарского полка. Преподавал физкультуру в Пенсильванском  государственном университете в Вашингтоне. По всей видимости, этот американский гражданин и поспешил признать свое родство с советским космонавтом Юрием Гагариным. Но тот от титула именитых родственников отказался. Хотя  русские эмигранты, в том числе, и здравствующая тогда Татьяна Шауфус, лучше знали, кто кому  в России родственник. У них  историческую память никто не отбивал, она не представляла американским властям такой опасности, какую имела для «безродного пастушка» Никиты Хрущева в 1961 году. Но прошло  четыреста лет, и представительница фамилии  Гагариных снова на предназначенном им месте - в Кремле.
Интересно, что фамилии министра путей сообщения в России Шауфуса ни в полном, ни в сокращенном виде в Советской энциклопедии нет. Хотя более незначительные люди Российской империи в ней названы. Как, впрочем, нет и фамилии Гроссшопфов, из семьи которых вышел Владимир Ильич Ленин- Ульянов.
Три биографии советских вождей Ленина, Сталина и Хрущева оказались  вычищенными под ноль. Но если о первом  известно достаточно много, что, впрочем, не говорит об истинности опубликованных фактов, то о его последователях – практически ничего до середины двадцатых годов. Можно сказать, происхождение Сталина и Хрущева остается неизвестным. И едва ли когда откроется истина, поскольку настоящие документы были изъяты и уничтожены, скорее всего, в тридцатые годы, когда оба  занимали важные посты и в ходе  начавшихся репрессий могли позволить себе все. «Дочищал» документы Хрущев уже в 1954-м году, когда на Лубянке в тысячах  дел репрессированных изымались сотни страниц.
В 1931-м году, как говорится в опубликованных документах, Сталин сослал в Сибирь  жену Хрущева Надежду Горскую, через семь лет после женитьбы Никиты Сергеевича на Нине Петровне Кухарчук. Брак этот не был официально оформлен. Историки ломают голову, почему руководитель огромной страны, яростный поборник морали, всю жизнь прожил с Кухарчук в блуде и вывозил во время официальных визитов за границу, по сути, свою любовницу? Но если первая жена  Ефросинья Ивановна Писарева умерла в 1920-м году, как часто упоминается в биографии Н.С. Хрущева, то не было причин не оформлять брак. Другое дело, если Хрущев был зарегистрирован и обвенчан с Горской. Тогда нужно было разводиться. Уж не потому  ли друзья-товарищи Сталин и Хрущев сослали ее в Сибирь? И все-таки с последним браком у Никиты Сергеевича не получилось. Что-то ему помешало. Или матерью его первых детей была вовсе не выдуманная Ефросинья Ивановна, и не Надежда Горская, а совсем другая женщина, от которой Хрущев не мог по каким-то причинам отказаться перед Богом? Ведь венчание  должно было происходить до революции, в 1912-м - в 1916-м годах (старший его сын Леонид родился в 1917 году). А это и был единственный законный брак. Вот только с кем?
Вообще четыре рода Горских внесены в родословные книги дворян царства Польского, Киевской, Вилленской и Гродненской губерний. Но о Надежде нет никаких данных. Известны только фамилии репрессированных Горских, среди которых – Горский Леонид Лейбович 1888 года рождения. Родился в  Киеве, закончил паровозный техникум  (здесь есть  отдаленный намек, может быть, на какое-то родство с министром путей сообщения России Шауфусом, который всю жизнь был связан с железной дорогой, и, опосредованно, с неизвестным нам Хрущевым). Преподавал в Москве. Репрессирован в 1938 году. Реабилитирован в 1956-м.  Он – почти ровесник Хрущева. Значит, Надежда Горская могла быть его сестрой. Связующая ниточка тянется от имени – Леонид Лейбович. Старшего сына Хрущева звали Леонид ( в честь дяди?), и он принес много горя отцу своим неукротимым нравом и криминальным характером, который проявился в Киеве, куда переехал  на работу Хрущев в 1938 году, забрав с собой Леонида.
На  семнадцатом году тот жил в Москве сразу с двумя девушками – Эсфирью Этингер, дочерью авиаконструктора Этингера, и певицей Розой Трейвас. Вскоре Эсфирь родила ему сына Юрия. Но женился Леонид на Розе втайне ото всех. В это время его отец возглавлял Московский обком партии и был занят активной чисткой ее рядов. Вернувшись однажды с работы, он застал на своем диван голых Леонида и Розу.
-Ты кто?- спросил он у девушки.
-Я Роза Трейвас,- без смущения ответила она.
-Не родственница ли того Бориса  Трейваса, которого мы с Ежовым недавно расстреляли?
-Это мой дядя,- ответила Роза.
Борис Трейвас работал с Хрущевым в Бауманском райкоме партии, заведовал орготделом, потом был выдвинут на должность первого секретаря Калужского райкома партии Московской области.
Никита Сергеевич попросил показать ему брачное свидетельство, и как только оно попало к нему в руки, разорвал его. Он аннулировал этот брак перед отъездом на работу в Киев, куда направлялся первым секретарем Центрального комитета компартии Украины и главой военного совета Киевского особого военного округа. Сын, переехавший вместе с ним, подался в банду грабителей, которые убивали своих жертв.
В это время его отец чистил и чистил ряды компартии. В Кремле он звенящим от волнения и удовлетворения голосом докладывал о своих успехах на Украине по ликвидации бывших республиканских руководителей: «Подлые шпионы, любченки, хвыли, затонские и другая нечисть, эти изверги, отбросы человечества побеждены…» « Мы будем травить как тараканов всякую мерзость!»- говорил он о своих собратьях- троцкистах. В 1938-1940 годах на Украине было арестовано 167 тысяч 465 человек. 2140 человек – из числа партийного и советского актива Украины.
Конечно, жертвы уголовной банды, в которой орудовал Леонид, были лишь каплей в том море арестов и убийств. Но эту банду поймали, Леонида судили и приговорили к расстрелу, хотя его участие в убийствах не подтвердилось. Но, возможно, и эти судебные документы были впоследствии уничтожены Хрущевым. Никита Сергеевич поехал в Москву к Сталину и выпросил для сына прощение. Из тюремной камеры тому была одна дорога – на фронт. Однако Хрущев отправил сына  доучиваться в авиационное училище. Окончив его, Леонид все-таки отправился воевать и сделал 33 вылета, был тяжело ранен, выздоровел. После госпиталя  был награжден  орденом Красного знамени. В это время он познакомился со своей второй женой, летчицей Любовью Седых. Она родила ему дочь, но вскоре брак распался. По одним сведениям,  она увлеклась французским атташе и была арестована за шпионаж.
 Леонид выехал в Куйбышеве на лечение. Ранение было тяжелое, ему едва не ампутировали ногу, однако, вынув пистолет, он пригрозил, что или сам застрелится, или застрелит врача. Ногу сохранили, но она стала короче. Выйдя из госпиталя, в пьяном угаре  Леонид убил майора Красной армии, своего товарища. Они стреляли  в бутылки, которые ставили друг другу на голову. Леонид выстрелил и попал офицеру в лоб. Трибунал приговорил  Хрущева-младшего к расстрелу.
В это время Никита Сергеевич был членом Военного совета  Юго-Западного фронта и находился под Харьковом. Сам подвергаясь опасности быть расстрелянным, он покинул армию и уехал в Москву. Первый раз он оставил армию без приказа здесь же, под Харьковом, в 1942 году. Тогда практически вся армия – более 600 тысяч человек - попала в окружение к гитлеровцам. Выбраться  сумели лишь пятнадцать тысяч наших солдат и офицеров.
…Теперь Никита Сергеевич мчался в Москву к генсеку, чтобы снова просить его о пощаде. Он встал перед Сталиным на колени. И тот не дал расстрелять Леонида Хрущева. Однако тот был разжалован и  попал в штрафной батальон. Перед отъездом  зашел попрощаться к Эсфири Этингер и повидался с сыном Юрием. Это была их последняя встреча.
В 303-ю авиационную дивизию, где собрались штрафники,  осужденный трибуналом Леонид Хрущев прибыл в бекеше и папахе. Командир полка  Голубев под разными предлогами старался удержать его от воздушных боев. Ведь до этого Леонид  летал на бомбардировщиках, а тут ему пришлось переучиваться на истребителя. 11 марта 1943 года после воздушного боя Леонид Хрущев на аэродром не вернулся. Он вошел в штопор, потянув на себя ручку. Это все, что видели кинувшиеся ему на помощь истребители Заморин и Барсуков, участвовавшие в том бою. Командир 1-й воздушной армии генерал-лейтенант авиации Худяков написал Никите Сергеевичу: « В течение месяца мы не теряли надежду на возвращение вашего сына, но обстоятельства, при которых он не возвратился, и прошедший с того времени срок, заставляют нас сделать скорбный вывод, что ваш сын гвардии старший лейтенант  Хрущев пал смертью храбрых в воздушном бою против немецко-фашистских захватчиков. Первая воздушная армия потеряла молодого талантливого летчика, а вы лишились сына».
До штрафбата  Леонид летал на бомбардировщике, а тут ему пришлось переучиваться на истребителя. Это было очень нелегко, тем более, у него теперь была короткая нога. Не понятно, как вообще медицинская комиссия допустила его к полетам? Ведь кабина самолета истребителя устроена так, что летчику нужны длинные ноги. Между  прочим, одна из версий гибели  первого космонавта Земли Юрия Гагарина во время испытаний истребителя – у Гагарина были  слишком короткие ноги для кабины этого самолета. Но если первому любой ценой надо было искупить свое преступление в Куйбышеве, то что «искупал» Гагарин своим смертельным риском?
Леонид Хрущев числился без вести пропавшим. Никита Сергеевич не распорядился разыскивать его самолет. Вслед за невесткой, которая попала в лагерь на пятнадцать лет, Хрущев потерял и сына. Годовалую внучку Юлю он забрал к себе  и отдал на воспитание  Нине Петровне. Юля до четырнадцати лет не знала, что это ее бабушка, а не мать, с которой она встретилась, лишь когда ту освободил после смерти Сталина Хрущев.
В 1949 году Никита Сергеевич встретился с первой женой своего сына Розой Трейвас, которую пригласили выступить в Кремль в честь визита лидера Китая Чжоу Энь-лая. Теперь она была известной артисткой и красавицей.
-Ты Роза Трейвас?-  спросил Хрущев.
-Да, я Роза Хрущева, племянница Бориса Трейваса, которого вы с Ежовым расстреляли…- ответила она.
Вскоре в ее квартиру пришли люди, забрали у нее старый паспорт и дали другой, где она женой Леонида Хрущева уже не значилась.
После отставки Никиты Сергеевича понеслись слухи о странной гибели его старшего сына. Со слов Вячеслава Михайловича Молотова,  Феликс Чуев и Евгений Джугашвили, чьи родственники пострадали от бывшего руководителя Советского Союза, рассказали, будто бы штопорящий самолет Леонида  не разбился. А он попал на нем к немцам в плен и сотрудничал с ними, агитируя наших бойцов за сдачу врагу. Тогда  будто бы специально подготовленная группа выкрала сына Хрущева, партизаны сообщили об этом в Москву и запросили самолет. «Не будем рисковать жизнью другого летчика,- будто бы сказал Сталин.- Решайте сами». Леонида Хрущева расстреляли. О том же якобы  свидетельствовал и генерал-полковник Кузовлев, заместитель начальника Главного управления кадров Министерства обороны СССР. Но в 1953-1954 году, после расстрела Берии, на Лубянке провели ударную чистку документов, и в документах Леонида не оказалось практически ни одного подлинного,  все они были вторичными, то есть, подложными. А ведь именно на основании этих липовых бумаг Никита Сергеевич просил  спецслужбы поискать основания для представления  Леонида к званию Героя Советского Союза.
В том, что Хрущев чистил архивные документы, в том числе и те, которые касались его семьи, сомнений нет – это теперь уже исторический и доказанный факт. Не удивительно, что в опубликованной биографии Никиты Сергеевича о матери первых его двух детей сказано смутно. Леонид родился в 1917 году от Ефросиньи Ивановны, которая умерла по одним данным в 1918 году, по другим в 1920-м. Но успела родить еще дочь Юлию. Эти дети якобы не ужились со второй женой Хрущева. Но какой? В одних публикациях второй женой указывается Надежда Горская, репрессированная Сталиным, в других – Нина Петровна Кухарчук. «Неуживчивые» дети жили по одним данным с родителями Никиты Сергеевича. По другим – с сестрой их матери. От кого они родились, знал, может быть, только сам Хрущев и тщательно это скрывал. Как четырнадцать лет изворотливый  конспиратор скрывал от внучки Юлии ее происхождение.
Кто же такой Никита Сергеевич Хрущев, правивший Советской империей десять лет? Человек,  у которого невозможно установить ни истинного места рождения, ни происхождения, ни  настоящей фамилии, ни имени законной жены, матери его  первых двух детей, ни подлинных обстоятельств жизни и гибели его первого сына Леонида. Человек совершенно неизвестный, которого на вершину власти вознесла великая российская смута и бунт 1917 года, как великая смута и бунт вознесли на царский престол в 1605 году Лжедмитрия  в лице двух проходимцев,  чьих настоящих имен даже через четыреста лет не удалось установить. Но одно объединяет их с Никитой Хрущевым несомненно – пришли они из Польши. И место полячки Марины Мнишек  рядом с очередным  лжецарем  в московском Кремле в двадцатом веке  заняла польская еврейка  Нина Петровна Кухарчук.
И именно она пролила все-таки свет на происхождение своего супруга. Ее современники вспоминают, как Нина Петровна говорила, что Никита Сергеевич большой выдумщик, он всегда любил придумывать небылицы. В том числе, и о своей биографии. Нина Петровна говорила, что ее супруг родом оттуда же, откуда и она – из Холмска! Последние сомнения развеивает приведенная недавно по телевидению собственная речь Генсека, где он говорит: « Все придумывают, что я украинец. Никогда им не был  Я родом с Холмщины…» Это признание Хрущева было сделано им  спустя много лет после отставки. И никто не рассмотрел за этой вскользь брошенной фразой ключа к разгадке не только великой тайны самого Хрущева, но и его  политики, направленной против православия, против СССР. Да против всего человечества, когда пресытившийся безграничной властью сластолюбивый боров готов был с презрением растоптать его в прах. И была там ненависть, видимо, и к друзьям-троцкистам, которые не смогли продвинуть мировую революцию в Европу и в Америку, и к самой Америке, которая так и не сдвинулась с места по путик мировому господству. Сколько бы ни старались ей помогать родня и соратники Хрущева по его борьбе.
Окраина Польши Холмщина была заселена славянами. Которые  исповедовали и католичество, и православие, и  принадлежали к греко-католической  церкви – унии. Хорошо там поработали иезуиты, обучая православных вместе с науками чужой им вере. И когда Хрущев рассказывал, что он две зимы учился у попа, то встает вопрос к жителю Холмщины: у какого попа он учился – у православного или у иезуита? Судя по высокой образованности Хрущева, которого современники незаслуженно называли дураком из-за его развязного поведения, она была высокого уровня. А ведь русских университетов он не заканчивал. Откуда же набрался такой грамотности и изощренности в умении захватить власть в самой большой стране мира? Да уж не у иезуитов ли, самых образованных людей в мире? Еще в 1569 году, оказавшееся в составе Польши православное население Белоруссии и Западной Украины начало испытывать систематический гнет католицизма. Особенно тяжелым временем для Православной Церкви было правление польского короля Сигизмунда III. Этот воспитанник иезуитов, проникнутый крайними католическими воззрениями, ставил выше всего интересы Римского престола. Важнейшей своей целью король считал приведение всех своих подданных к подножию папы. Для достижения этой цели он применял всевозможные средства – и принудительные, и поощрительные. Правление Сигизмунда III сопровождалось целой эпопеей преследований и страданий православных верующих. Изменившие Православию получали различные льготы, допускались к государственным должностям. Оставшиеся же верными отцовской вере подвергались унижениям.
Не лучше обстояло дело и с православной иерархией. К концу XVI века большая ее часть во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рогозой приняла провозглашенную на Брестском соборе 1596 года унию и признала над собой власть Римского епископа. Но православный народ мужественно встал на защиту своей веры и борьбу с Брестской унией. В это время создается немало было полемических сочинений, направленных на защиту чистоты веры от посягательств со стороны инославия и прежде всего латинян. Весьма важную роль в защите Православия против распространителей унии играли православные церковные братства, например, Львовское и Виленское, представлявшие собой тесные союзы городского населения. В соответствии с принятыми уставами главнейшим своим делом братства считали: открытие и содержание духовных училищ, подготовку образованной православной молодежи, учреждение типографий и издание необходимых книг. Однако силы в борьбе с наступающим католицизмом были неравны. Православные братства, лишившись поддержки со стороны шляхты, перешедшей в католичество, постепенно сокращали свою деятельность. Католичество постепенно начинает все больше и больше торжествовать над Православием. К концу XVII века большинство православного населения нынешних восточных областей Польши католики считали уже униатским. Со второго десятилетия XVIII века для всего православного населения Западной Руси, входившей в состав Польши, остался только один православный епископ – Белорусский. Не внес существенных изменений в положение православных в Польше Великий сейм 1788 – 1792 годов, провозгласивший религиозную свободу. В конце XVIII века в Польшу проникают греческие православные купцы, которые поселяются здесь и стремятся поддержать Православие. Но правительство не разрешало им устраивать храмы, а поэтому богослужение совершалось в молитвенных домах. Священники приглашались из Буковины, Венгрии, Болгарии, Греции.
Ситуация изменилась после присоединения польских земель к России (1795 год – третий раздел Польши. 1814 – 1815годы – решения Венского конгресса). Положение православных на землях, вошедших в состав Российской империи, сразу улучшилось без каких-либо особенных мер. Прекратились унижения, гонения, насильственные обращения в унию. Латинская пропаганда остановилась. Большинство приходов присоединенных к России земель составили одну епархию, получившую в 1793 году название Минской. Число православных стало увеличиваться особенно за счет возвращения униатов в лоно Православия. В некоторых местах, например, в тогдашней Брацлавской губернии, это возвращение проходило довольно быстро и спокойно. В 1834 году в Варшаве уже было учреждено викариатство Волынской епархии, а в 1840 году самостоятельная епархия. Епископ Варшавский возводится в сан архиепископа Варшавского и Новогеоргиевского, а с 1875 года (с воссоединением холмских униатов) Холмско – Варшавского. В 1905 году была выделена в самостоятельную Холмская епархия.
После Первой мировой войны, в 1918 году, было возрождено Польское государство. В соответствии с Рижским договором 1921 года западная Белоруссия и западная Украина вошли в состав Польши. В связи с новым политическим положением Священный Синод Московской Патриархии в сентябре 1921 года назначил на Варшавскую кафедру бывшего Минского архиепископа Георгия (Ярошевского), который в январе следующего года был возведен в сан митрополита. Церкви в Польше было одновременно предоставлено право автономии. Но польское правительство, вдохновляемое отчасти католическим клиром, было озабочено тем, чтобы всецело оторвать от Москвы православные епархии Польши. В 1922 года под влиянием государственной власти Собор православных епископов в Польше, состоявшийся в Варшаве, решительно высказался за установление автокефалии Православной Церкви в Польше. За были митрополит Георгий, епископы Дионисий и Александр (Иноземцев), против – архиепископ Елевферия (Богоявленский) и епископ Владимир (Тихоницкий).
Вот тут и подумаешь, чего на самом деле хотел поляк  Тухачевский, когда рвался к Польше,  оставив  тысячи красных военнопленных на бесчеловечное растерзание врагам? Победы или поражения? И почему Сталин  никогда ему не верил, ни во время Гражданской войны, ни тогда, когда  на следствии в 1937-м Тухачевский пытался убедить его в своей преданности? А Хрущев не только реабилитировал Тухачевского, но и объявил его героем, с чем и записал в советскую историю, начиная с 60-х.
Грозные для Православия события произошли в 1938 году на Холмщине и на Подлясье, где храмы стали не только закрывать, но и разрушать, а православное население подвергать всевозможным притеснениям. Было разрушено около полутора сотен храмов и молитвенных домов. Свыше 200 священнослужителей и причетников оказались безработными, лишенными средств к существованию. В польской печати не говорилось, разумеется, о подобных бесчинствах, но за некоторое время до отмеченных событий на Холмщине и Подлясье была проведена соответствующая подготовка. Так, в польских газетах появились сообщения, что на Холмщине и в некоторых других местах имеется много православных храмов, построенных царским русским правительством с намерением русифицировать край. Эти храмы выставлялись как памятники рабства, поэтому требовалось их разрушение. Никакие протесты православных, даже выступления на заседаниях сейма с речами о насилиях в отношении Православной Церкви, не принимались во внимание. Тщетно Митрополит Дионисий обращался к властям о заступничестве, посылая телеграммы министру юстиции как Генеральному прокурору Польши, маршалу, премьер – министру, президенту республики, умоляя дать распоряжение во имя справедливости и христианской любви прекратить разрушение Божиих храмов. Ничто не приносило результатов.
По аналогии: также с упоением Хрущев разрушал православные храмы и запрещал православие в СССР, когда стал его правителем. Чего он добивался, выбивая из-под ног христиан их национальную тысячелетнюю опору – веру в Бога? Или от предков Хрущева ему передалась память о кровавых событиях на его родине, в Холмщине,  произошедших за десять лет до его рождения? Тогда царское правительство проводило политику насильственного перехода греко-католиков в православие. В 1874 году даже дошло до кровавой схватки: в Пратулини и Дрели царские войска расстреляли несколько десятков человек, которые стали в обороне Греко-Католической Церкви. В следующем году часть греко-католиков, которую возглавил Маркел Попель, объявила в городе Холме акт отступничества от Вселенской Церкви и присоединилась к Московской патриархии. Царское правительство истолковал эту акцию как обязательную для всех греко-католиков. За 30 лет - с 1875 до 1905 - продолжалось жестокое преследование унии, в результате которого одни миряне же смирились и перешли в православие, другие - к римо-католиков, но были и такие, тайно и последовательно придерживались греко-католического обряда. В 1877 году иезуиты получили от Конгрегации чрезвычайных дел полномочия тайно производить пастырство среди греко-католиков Холмщины. В Варшаве и Люблине они открыли продуктовые магазины, которые использовали как подпольные центры для встреч с преследуемыми греко-католиками.17 апреля 1905 года издан декрет о веротерпимости, разрешавший православным свободно переходить в иные исповедания, в т.ч. и в римское католичество. Были разрешены все исповедания, кроме униатства и изуверских сект. В местечки и села Западного края (современная Украина и Беларусь) стразу же стали распространяться листовки с призывом к бывшим униатам переходить в римское католичество. Польские помещики обязались материально поддержать переходящих. В Холмщине в латинство перешли все упорствующие, государственное православие потеряло свыше 200 тыс. душ. Перешедшим объяснили, что теперь они сменили не только исповедание, но и национальность.
Как говорится в официальной биографии Хрущева, три года спустя его семья переехала в Юзовку, к немецкому хозяину. А поскольку пока что невозможно установить, кто были родители Хрущева и как они оказались в Юзовке, то можно лишь строить какие-то предположения. Например, о политических мотивах переезда, связанных с агентурной деятельностью семьи в пользу Польши и Ватикана. Об отце Хрущева не известно вообще ничего. Утеряно даже место его захоронения. А вот о матери есть  различные свительства. В одном из них говорится, что «…Ксения боготворила сына, называла его царем и хвалилась, что всегда знала, из Никиты выйдет большой человек».
А кто-нибудь попробовал расшифровать такую фразу советского «царя» Хрущева, брошенную им в 1959 году, после того, как сотрудник университета Айовы подарил ему символическую статуэтку свиньи: «Американская свинья и советская, я убеждён, что они могут вместе сосуществовать». Вот вам и вождь рабочих и крестьян! Или напыщенный шляхтич, или конченный сионист?




                ТЕНИ В АДУ
 




1960 год. Пионерский лагерь в Подмосковье. Вера читала  книгу Слепого, жарким летним утром сидя у подножия трибуны на стадионе пионерского лагеря, под флагштоком, на котором развевался лагерный флаг. В тот день была ее очередь сторожить знамя. Она удивилась, когда ее назначили – ни разу  до нее не доходила эта почетная очередь, в которой она, кажется, и не стояла. Не могли Веру туда поставить, потому что ее воспитывал родственник, побывавший совсем в других лагерях и теперь проживающий на Острове на высылке. Значит,  неоткуда было взяться доверию к ее бдительности. Но почему-то  в  тот день…
Пока она читала Слепого, флаг украли. И началась война.
Теперь,  вспоминая весь упыризм происходившего в тот печальный день ее детства, Вера грустно улыбается: ну конечно, где ей было проявлять политическую бдительность!  Ведь  не была приучена. Это примерные девочки и мальчики с наличием  полного комплекта мам и пап, политически вполне благонадежных, располагали таким изощренным умением  разглядеть воришку  флага. А, может, догадывается она теперь,  его и не крали, потому что в том большом пионерском кругу все были свои и там было всегда благополучно в смысле политпросвета. Благостные лучи которого до нее, отверженной, не доходили. Не удивительно, что она еще в том нежном возрасте пострадала за демократию, когда вплела в косички не белые, а клетчатые ленточки и завязала их в бантики. Целый день в школе за ней ходила Упыриха - старшая пионервожатая и приставала : «Сними цветные ленты, не положено…» Вера  была в отчаянии, хотела даже поплакать, но, протестуя молча, улыбалась, встряхивая головой так, что клетчатые бантики  на жидких косичках летели к затылку. Может быть, в тот день пионервожатая ее возненавидела за политическое  вольнодумство навсегда и просто подставила, выбрав  жертвой для развязывания военных действий по розыску лагерного флага?  Маленькая девочка еще не знала и не могла знать, что на Острове ей с рождения предназначили быть жертвой. Но именно с тех пор Вере часто хотелось разрисовать себе лицо почуднее и пострашнее и выдохнуть издевательски: «Ха!», неожиданно обернувшись и показав  морду страшилы островным упырям. Вместо этого смолоду она носила черные очки, чтобы не показывать им презрение и насмешку, лившиеся  холодным водопадом из ее пронзительно  синих глаз.
Когда  тревожно затрубил горн, и пионеры побежали на военное построение, а Упыриха бежала среди них и на ходу разворачивала плакат с планом войны, Вера сиротливо и испуганно стояла в сторонке и ждала, что ей теперь будет, пряча за спиной книгу Слепого. Потом медленно побрела за разбегающимися  искателями, глупо и напряженно размышляя, где бы найти украденный флаг.  Разве могла тогда маленькая девочка понять  хитрость и коварство Упырихи - пионервожатой, которая заранее все придумала и расставила нужных ей людей на нужные посты. Ее, как самую несмышленую в упыристских делах,- под флаг, кого-то другого, самого проверенного, - следить за ней, увлеченно постигающую запретную науку любви по Слепому под пионерской трибуной, третьего, как самого-самого проверенного,- напутствовала на главное задание – кражу флага. И называлось  это изощренное ритуальное действо – пионерская  военная игра!
Она забрела в самую гущу лагерного леса, надеясь, что именно здесь и отыщется драгоценная пропажа – красный флаг. Черные столетние ели окружили ее и  молчали, выжидая. Вера увидела холмик, густо покрытый сухими еловыми колючками, и присела на него. Нагнулась и набрала в ладошку сухих гнилушек со старого пня. Сложила их в карман коричневого  школьного платьица из саржи – другого у родных для нее не было - и оглянулась, высматривая другой пень.  Она всегда подбирала сухие древесные гнилушки после того, как  мальчишки однажды принесли из лесу горсть этих  рассыпающихся щепок и устроили ночью в палате фейерверк. Приклеенные к потолку гнилушки в темноте светились фосфором, словно звезды на  небе. Было очень весело, похоже на праздник.
-Что это?- спрашивали изумленные пионеры у дежурившей  Упырихи.
-Светлячки,- невозмутимо врала им старшая пионервожатая.
Светлячки были живыми существами, а не  гнилушками с таинственных пней. Но она назвала их именно светлячками и вдруг запретила мальчишкам ходить в черный ельник.
А Вера все надеялась повторить ночной праздник со звездами на потолке и упорно собирала повсюду деревянные гнилушки. Но ни одна из них не светилась. Теперь у нее появилась надежда на праздник, она  аккуратно отряхивала ладони от  коричневой липкой пыли и настороженно вслушивалась в темноту ельника. Вдруг заметила, что поодаль еще один холмик присыпан  еловыми колючками, а за ним – еще…  Вера вскочила и попыталась их сосчитать. Но  стало страшно, и она бросилась бежать из ельника, спотыкаясь об эти странные холмики и падая.
Когда  прибежала в лагерь, украденный флаг уже отыскали и привязали на  веревку на флагштоке. Упыриха презрительно смотрела на Веру, салютуя командирам отрядов на торжественной линейке. Она же не решилась встать в строй и стояла в сторонке, понурив растрепанную  головку, обсыпанную  сухими  елкиными иглами. Ночью мальчишки отняли у нее «светлячков» и  приклеили их на потолке лагерной палаты.  Она смотрела, как в темноте  горят над ней звезды, и сердечко ее прыгало от радости. Перед тем, как уснуть,  придвинулась поближе к девочке на соседней кровати и сказала шепотом:
-А я в ельнике много могилок видела…
-Я знаю про эти могилки, мне мамка рассказывала…- вдруг откликнулась девочка.-Это могилки немецких солдат, которые работали в лесу в лагере после войны.
             "Так это немцы нам помигивают с потолка, фашисты..." - с ужасом подумала Вера.


По вечерам в лагере были танцы. Вера крутилась среди девчонок в своем коричневом платьице, они толкали ее, а одна как-то сказала: «Отойди от меня, моя мама не разрешает мне с тобой дружиться». «Почему?»- спросила Вера и перестала кружиться. «Потому что тебя мать под кустом родила…» Приехав домой, она спросила бабушку: «А дети под кустами рожаются?» Бабушка сразу заподозрила неладное и спросила: «Кто это тебе сказал?» «Одна девочка, ей мама не велит со мной дружиться, потому что я под кустом родилась. Под кустом – это плохо, да? А где надо?» Бабушка ничего не ответила, и для Веры на несколько лет это выражение – родиться под кустом - осталось загадкой. Но в тот вечер, засыпая, она слышала, как бабушка уговаривает ее мать: «Уезжай отсюда, уезжай, завербуйся куда-нибудь,  сил моих больше нет твои блятки терпеть, и девчонки уже Верку заклевали, позорят нагульной. Ребенка-то хоть пожалей!» «Завербуюсь!- крикнула мать.- Завербуюсь так, что не найдете!»
Вера родилась в середине века. В этом же году появилась на свет Катя Сталина, дочь Светланы Аллилуевой и Юрия Жданова, сына первого секретаря Ленинградского обкома партии, члена Политбюро ЦК КПСС Андрея Александровича Жданова. Девочка родилась недоношенной, слабенькой. Она росла без отца - академика, да и мать редко видела. Светлана все еще находилась в поисках своего личного счастья. Эта кремлевская принцесса  вела распутную жизнь, пять раз выходила только официально замуж. Но Хрущев не разрешал говорить о ней плохо. Потом он напишет в своих воспоминаниях: «Мне всегда было неприятно слушать сплетни о плохом поведении Светланы и ее супружеской неверности. Она долгое время жила одна, без мужа. Это нельзя считать нормальным». Окружающая партийная верхушка  не понимала такой снисходительности своего лидера в отношении дочери покойного диктатора. А за этой снисходительностью стояла большая, очень большая тайна.
В 1962 году Светлана крестилась и в тридцать шесть лет вышла замуж за шестидесятитрехлетнего представителя старого аристократического рода Индии, неразведенного, неизлечимо больного индийского коммуниста Раджа Браджеса Сингха. Который через три года умер у нее на руках. Она его кремировала и носилась по Москве с сумкой с его прахом, а по Москве несся смешок в среде элиты: «Как дура с писаной торбой». Никто не ожидал, что Светлана бросит несовершеннолетнюю дочь и поедет  хоронить прах старца на его родину и останется в Индии, а оттуда сбежит в Америку  навсегда. И уж никто не ожидал, что ей удастся это так легко. Если бы ее друзья знали – к кому она поехала в Америку, зная  настоящую биографию Никиты Сергеевича, то вспомнили бы тридцать седьмой год. Но никто ничего не знал и поэтому никто, даже спецслужбы, в которых служили в то время уже преимущественно «младотурки» из комсомола, ничего не узнал и не сопоставил. А поехала Светлана Аллилуева к некоей Татьяне Шауфус… К этому времени она уже переменила веру, приняв католичество.
Уехала мать и от Веры. Она отправилась за полторы тысячи километров в Крым, где рядом с Евпаторией разворачивалось строительство огромного химического завода по производству напалма – шла война во Вьетнаме.
Она уехала от позора, потому что ей нельзя было ничего из того, что можно было кремлевским детям. И хотя первый брак кремлевской принцессы  с далеко не молодым киношником - документалистом Каплером Сталин аннулировал, как это сделал позже Хрущев со своим сыном Леонидом  и его первой женой Розой Трейвас, а потом Леонид Брежнев со своей дочерью Галиной и юным циркачом  Игорем Кио, это не наложило никакого пятна на их личную и общественную жизнь. Детей советских царей  продолжали носить на руках. И никто не говорил им, что они родились под кустом. А ведь трое детей Никиты Сергеевича Хрущева – Сергей, Рада и Юлия - родились вне брака, двое были вообще неизвестно от кого и в законе ли рожденные. Да кто бы им это сказал – их колыбели, словно дьявольские капища, были омыты кровью тысяч людей, по трупам которых отцы пришли на свое и их небожительство. В 1938 году Хрущев так и говорил: «Если понадобится, мы пойдем по трупам своих врагов…» Кажется, можно догадаться, почему Сталин называл этих  кремлевских  принцев и принцесс «проклятой кастой».
Настоящая карьера Хрущева, как считают, началась в Промышленной академии, куда он поступил в 1929 году. Академия готовила партийные кадры для промышленных предприятий. В это время там же училась Надежда Аллилуева. Она подружилась с Хрущевым, который вскоре стал секретарем парткома академии. Всем была неприятна и тем более непонятна эта дружба. Что могла найти кремлевская жена в простом неграмотном  мужике? Который еще и бравировал своей простотой и необразованностью, говоря, что он две зимы учился у попа за пуд картошки. Даже это его высказывание была ложь. Что такое пуд картошки? Это  всего шестнадцать килограммов, маленький мальчишка унесет за один раз в двух корзинках. А картошку на поповскую, как правило, не маленькую семью, варили в больших котелках. В них зараз входило килограммов пять. А ведь нужно еще и скотине дать – каждый день по ведру - по два, это не меньше  восьми-десяти килограммов. Да знал ли «пастушок» Хрущев, сколько это – пуд в килограммах? А по его словам выходило, что он в течение двух зим, то есть, года, по крайней мере,  в месяц носил этому попу по полтора килограмма картошки: по  десять мелких картофелин или по пять крупных?
Может быть, Троцкий, земляк Хрущева, рассказал бы точнее, где и чему учился  Никита, но его к тому времени Сталин уже изгнал из СССР, а потом убил.
 Иосиф Виссарионович, женившийся на Аллилуевой, знал, что она – меньшевичка. Причем, фанатично убежденная. До того, что, будучи секретарем у умирающего Ленина продолжала исповедовать «религию» Троцкого и ее исключили из партии за анархистско-синдикалистские убеждения. В самый разгар дискуссии о профсоюзах, навязанной партии Троцким, который лихорадочно лепил рядом с большевиками свою оппозицию.  Но за нее заступился Ленин, постоянно дискутировавший с Львом Давидовичем, громивший движение народников и меньшевиков, но не изгонявший его из рядов коммунистов – тогда троцкистом было считаться  не опасным для жизни делом. Но знал ли Сталин, что его жена – внучка украинки и немки, протестантки Магдалины Айхгольц? Ведь его теща, Ольга Евгеньевна Федоренко, была старше него всего на четыре года, и, значит, с ее матерью он был знаком.  Вообще в этой семье были общие геронтофильские наклонности при женитьбах и замужествах. Сергей Яковлевич Аллилуев был старше своей жены на девять лет, Сталин старше  Надежды на двадцать два года,  первый брак их дочери Светланы тоже был с разницей в  двадцать лет. Сергей Яковлевич Аллилуев – участник трех российских революций.  Как же Надежде, выросшей на романтике «папиного» бунта, вышедшего из народничества, не быть народницей - троцкистской?
Что же касается ее украинско-немецкого происхождения, то оно значило для нее, по всей видимости, гораздо больше, чем могли бы себе представить окружающие эту царственную семью партийцы. Вот письмо, которое написала пятилетняя Сатанка, как называл дочку Сталин, отцу в Сочи: «Здравствуй папо чка приезжай скорей домой фчера ритка такой пракас сделала уж очень она  азарная целую тебя твоя Сатанка». «Фчера и такой пракас» - это не просто детский лепет, это лепет девочки, которая плохо говорит по-русски, потому что больше говорит на немецком. После смерти жены Сталин взял домоправительницей не русскую, а немку - Каролину Васильевну Тиль, которая и воспитывала Светлану и Василия. Совместно с начальником охраны вождя генералом Власиком, который за этим воспитанием тщательно приглядывал по распоряжению Иосифа Виссарионовича.
Не странно ли, что в то время, когда российских немцев репрессировали, выселяли в Сибирь и расстреливали, Сталин привечал в своем доме немку? И Хрущева не расстрелял, хотя именно он за несколько часов до  гибели Надежды Аллилуевой  встречался с ней. По его воспоминаниям, беседа была невинной, она говорила лишь о том, что супруг опять забыл повязать шарф, на трибуне мавзолея в день седьмого ноября стоял с открытой шеей, и жена боялась, что у него наутро  будет болеть горло. Сама она в это время стояла под трибуной рядом с Хрущевым. А вечером, отмечая юбилей революции в ближнем кругу, Надежда поссорилась с мужем, который прилюдно кидался в нее апельсиновыми корками за праздничным столом, и застрелилась. За два года до этого она съездила в Германию, в Карлсбад, полечиться.
Вскоре после ее возвращения происходит арест, который мог очень больно ударить Хрущева. Это арест и ссылка его бывшей жены Надежды Горской, может быть, настоящей матери первых его детей. В то же время после возвращения Надежды Аллилуевой из Карлсбада  происходит  освобождение из ссылки «сестер милосердия» из «Белого креста», созданный по инициативе первой жены  Максима Горького Екатерины Пешковой, в квартире которой когда-то Владимир Ильич Ленин слушал «Аппассионату» Людвига Бетховена. Этот «белый крест» получал посылки из-за границы для политзаключенных и передавал их в тюрьмы. Работали в нем  кроме Екатерины Пешковой  княгиня Гагарина, подруга Елизаветы Федоровны, супруги великого князя Сергея Александровича, брата Николая Второго, Ксения Родзянко и Татьяна Шауфус ( в девичестве Раппопорт).  Они жили в концлагере  Ивановского монастыря, рядом с Кремлем. После окончания гражданской войны освобождены, но потом снова арестованы. Не взяли только княгиню Гагарину в связи с ее преклонным возрастом ( какая все-таки  странная  слабость советских вождей к княжескому роду Гагариных. А Юрий Гагарин, конечно, и знать не знал об этом факте, когда с уверенностью утверждал, что он – не князь!).
Однако в 1931 году Екатерине Пешковой удается  добиться их освобождения и права выезда за границу. Дамы получают паспорта и выезжают за рубежи Советского Союза. После ареста Горской этот отъезд также мог опечалить Хрущева, если он был связан  родственными узами с Гагариными и Шауфус. В скором времени Татьяна Шауфус оказывается в  Америке и встречается с дочерью Льва Николаевича Толстого Александрой Толстой. Они создают «Толстовскую ферму» - интернат для русских  эмигрантов – бывших представителей высшего света в России и бывших революционеров – эсеров, меньшевиков, троцкистов. Вроде княгини Паниной, одной из богатейших женщин России, в доме которой начинал свою карьеру Ленин.  Жил на ферме и махновец Жигулев, который писал о себе: «Я был во всех левых партиях и организациях. Левее может быть только сумасшедший дом». Вот здесь и гостила позже беглая Светлана Сталина - Аллилуева. И делала пожертвования «Толстовской ферме». А американские газеты писали, что Александра Толстая продолжала дело отца, получая на это деньги от ЦРУ и Светланы Сталиной. Это случится спустя тридцать лет после того памятного для Хрущева разговора с ее матерью у подножия мавзолея седьмого ноября 1932 года, за несколько часов до смерти Надежды Аллилуевой. Когда она, сев за праздничный стол, чем-то очень раздражала мужа, так что диктатор кидался прилюдно в жену апельсиновыми корками.
За восемь месяцев до этого Сталин лишил Льва Троцкого советского гражданства, после чего тот объявил себя «жителем планеты без визы и паспорта». Число 8 постоянно присутствовало в биографии Троцкого и, наверное, играло мистическую роль в его жизни. Ведь  восемь – число воскрешения…Он родился в семье евреев Бронштейнов, имевших восьмерых детей, 26 октября 1879 года по старому стилю. А по новому – 8 ноября.  В юности он восемь лет прожил в Одессе, откуда отправился в ссылку в Иркутск. Ему было 25 лет, когда он вернулся из Европы, где  жил в эмиграции, на родину с паспортом на имя Арбузова. И встал во главе революции, будучи избранным председателем Петербургского Совета народных депутатов. Через восемь лет, в 1912 году, снова проживая в Европе, уехал на Балканскую войну, откуда писал репортажи. С 1924 по 1932 год – в течение восьми лет после смерти Ленина - создавал в СССР объединенную оппозицию, в которую вошли тысячи старых большевиков, ветеранов подпольной борьбы, революции и гражданской войны. Среди  таких старых большевиков был и отец Надежды Аллилуевой, Сергей Яковлевич Аллилуев, который вошел в историю как один из первых русских рабочих-революционеров, сподвижник Ленина. Действительно, у него на квартире в Санкт-Петербурге  проходил  съезд РСДРП, тут бывал Ленин.  Но одна неувязка – Аллилуев никогда не был рабочим, по некоторым данным, он был сыном приказчика, далеко не бедным человеком.  И имел большую четырехкомнатную квартиру в российской столице. Но все  первые знаменитые советские фильмы об Октябрьской революции показывают нам  его в образе такого скромного работяги-парня, который сторожит  сон  Ленина в роли его телохранителя. Но не так прост был отец жены Иосифа Сталина. И не так прост был сам Сталин, женившись на дочери  этого человека, настоящая роль которого в истории России так и осталась нераскрытой. Можно лишь догадываться о тех разногласиях между Аллилуевым, старыми большевиками-подпольщиками и Сталиным, которые, в конце концов, после смерти Ленина привели их в роковую пятую колонну ко Льву Троцкому. Из них он успел создать ее ядро, которое  разрасталось, разрасталось и разрослось до таких огромных размеров, несмотря на усечение ГУЛАГом, что взорвало Советский Союз изнутри  и уничтожило его. Сталин убил Троцкого в 1940 году, через восемь лет после смерти  своей жены, опровергнув миф о воскрешении. Все та же роковая восьмерка… Так не было ли самоубийство Надежды Аллилуевой задумано как ритуальное, совершенное в день рождения ее политического кумира? И тогда понятно, почему сам Сталин назвал это самоубийство жены предательством. Но не подтолкнул ли к нему Аллилуеву преданный фанатик троцкизма Никита Хрущев в роковой день седьмого ноября, беседуя с ней под трибуной мавзолея Ленина, на которой стоял Сталин?
               




КОЛОННА  №5


     1967 год. Рабочий поселок Остров в Подмосковье.  В 1949 году Америка запретила въезд в страну 250-и тысячам русских военнопленных – членам профсоюза – «школы коммунизма». Но с помощью Александры Толстой в Америке все же остались с 1947-го по 1952-й год 40 тысяч бывших военнопленных. 12 августа 1948 года из окна третьего этажа советского консульства в Нью-Йорке  выбросилась Оксана Касьянкина, учительница в школе при консульстве. Поначалу фонд Толстой спрятал ее, но служащие консульства ее отбили, и она покончила жизнь самоубийством. Разразился скандал в зарубежной прессе, но в Советском Союзе начали глушить «вражеские голоса», а  21 сентября 1948 года в «Правде» был опубликован «Протест членов семьи Л.Н. Толстого против шпионской деятельности изменницы Родины А. Толстой в Америке». Там было написано, что Фонд состоит из политических мертвецов, шпионов и убийц.
      Десять лет спустя после этих событий к Вериной бабушке пришел жить мужчина с перебитым носом, от кончика которого далеко вниз отстояла  верхняя губа верный признак еврейского происхождения. У него были ярко-голубые и вместе с тем какие-то водянистые глаза, будто там стояли невыплаканные слезы, а на мизинце правой  руки красовался длинный, круглый выхоленный масонский ноготь, которого Вера почему-то всегда боялась. Он пришел к ним из ада, с отметиной смертного копья – ямкой под левым соском на груди, следом осколочного ранения в 1941-м под Ельней, где варился котел того ада. Он отвергал Бога и ненавидел евреев. Сам еврей, он даже на воробьев, дерущихся за корку хлеба на земле, дразнился: «Жиды, жиды!» Конечно, он был сумасшедший, потерявший разум, национальность и веру в нацистском плену. Чудом уцелев в аду, видимо, только для одной цели – чтобы воспитать полуеврейскую крещеную девочку, передав ей всю свою  изощренную иудейскую мудрость.
     Впервые в жизни Вера попробовала шоколадные батончики и шпроты из узенькой баночки. Мужчину звали Павел Григорьевич, он носил шелковые галстуки и запонки в манжетах вискозных сорочек. А работал в руднике электриком. Теперь бабушка с ним  часто уединялась, задергивала белые деревенские занавесочки на окнах их маленькой комнатки в коммуналке, и они о чем-то подолгу шептались. А потом пошли в поселковый Совет расписываться. Но вернулись ни с чем. Павел Григорьевич хмуро поглядывал  в окно, курил папиросы, мусоля их в губах, глаза его совсем замутнели. Выяснилось, что бабушка во время войны вышла замуж за офицера, который стоял у нее на постое, был холостым и пожалел ее детей, которые пухли от голода. Уходя  на фронт, он оставил им свой аттестат, на который они кормились. Но это продолжалось недолго, потому что он  пропал без вести и аттестат перестали отоваривать. Сколько военных тогда пропадало без вести!  Десятки тысяч. Их родные не получали помощь от государства по аннулированным аттестатам. И это давало возможность экономить огромные деньги казне! Сегодня кости этих несчастных, негласно объявленных врагами народа, вытаскивают из-под земли и заново хоронят в торжественной обстановке, отдавая воинские почести. Но их жены и дети в войну  не получили  свой горький кусок хлеба за павших мужей и отцов  в самую страшную годину. Перестала получать продукты по аттестату своего мужа-офицера и  Верина бабушка.  Ее мать и дети снова опухли от голода. Потом мать, которая отдавала свой кусок внукам – Вериной матери и ее брату – умерла. Мертвая пять дней лежала дома, потому что ее не на что и некому было похоронить.  Верина бабушка все-таки упросила соседа  отвезти на кладбище покойницу за  мешочек крупы.
  Этот брак не был аннулирован, и нужно было собирать документы, но неграмотная бабушка не умела это делать.
     Павел Григорьевич сам  пошел по инстанциям, однако везде его встречали неприветливо. И Верины подружки стали чаще прогонять ее из своих игр. Потом из Крыма приехала мать и подралась с бабушкой и ее новым мужем. Она пыталась выбить дверь и выгнать Павла Григорьевича. Но тот был хотя  и худой, а крепкий – не сшибешь, и удержал дверь на петлях, и мать в комнату не попала. Тогда она  побежала за Верой, которая  улепетывала от нее во все лопатки. Задохнувшись, мать остановилась и сказала: «Ну что ж ты от меня бегаешь-то?» Потом дверь ей все-таки открыли, и  они все вместе сели за стол, выпивали вино и закусывали шпротами. Еду купил на свои деньги Павел Григорьевич. Захмелев, мать сказала бабушке: «Ну ты и попала! И зачем тебе это нужно?» «Дура ты,- ответила бабушка, улучшив момент, когда Павел Григорьевич вышел за переборку к тазу под рукомойником по-маленькому, - как я Верку-то потяну?  А он учитель, поможет ей со школой. Хочу, чтобы наша Верка инженером стала». «Это он тебе в уши надул?- захохотала пьяная мать.- На стройку после восьмого класса пойдет. Я с четырнадцати лет горбачусь, пусть и она…» «Да ты лошадь здоровая, двухметровая, а она маленькая, не растет, вся в твоего еврея…» Бабушка у Веры была совсем неграмотная, в детстве в своей деревне под Калугой она два года училась в церковно-приходской школе. Но научилась только читать по буквам и кое-как расписываться.
     Вскоре приехал старенький интеллигентный отец Павла Григорьевича и, выманив его на улицу, стал  отговаривать жениться на Вериной бабушке. Но Павел Григорьевич отказался наотрез не жениться и проводил папашу обратно к нему домой в Вязьму, откуда они были родом.
      С этих пор у Веры началась тяжелая жизнь. Павел Григорьевич когда-то был учителем. Даже директором школы. Но здесь, на Острове, ему почему-то не разрешали учить детей, а только работать электриком в руднике. А учить ему очень хотелось, и он отыгрывался на Вере, вдалбливая в ее головку школьные науки. Скоро она стала отличницей. Но жить им было трудно. Люди их сторонились, и в руднике к бабушке относились плохо, во всем ущемляли, следили и даже однажды судили товарищеским судом за  гнилую шпалу, которую она принесла с отвала  на растопку печки домой. Выйдя замуж за репрессированного, она попала к властям в опалу. Так что ей пришлось уволиться с работы. Однажды всей семьей они пошли на выборы. Павел Григорьевич гордо вышагивал по дороге к клубу и крепко держал Веру за руку. Бабушка семенила рядом. Около урны он отдал бюллетень Вере, как это делала и бабушка раньше, и Вера старательно запихивала бумажку в щелочку ящика с гербом, а все начальники вокруг улыбались. И все родители давали своим детям опускать бумажки в урну, и всем им начальники улыбались. А тут вдруг председательша поссовета, дородная баба в шляпке  с сеткой на густых черных  волосах, заорала на Павла Григорьевича: «Это что такое? Не положено!» Вера испугалась и чуть не выронила бумажки. А Павел Григорьевич  смутился, низко нагнул голову и, неловко отобрав бумажки из Вериных рук, старательно впихнул их в урну. Вера едва не плакала от обиды. Бабушка с бледным лицом стояла рядом молча. Но Павел Григорьевич скоро успокоил их, купив им в буфете ярко-красный вишневый мусс на тарелке.
      Среди избирателей  маячила Упыриха, зорко наблюдая за островитянами. На ее лице  блуждало выражение озабоченности и скрытого удовольствия. На Верину семью она посмотрела настороженно и не поздоровалась. В руках у нее была книжка Ванды Василевской «Песнь над водами».
      Этот страшный роман о борьбе народов буржуазной Польши за национальное освобождение Упыриха боялась дочитать до конца, настолько он был кровожадный. Как и повесть «Радуга» о войне, о том, как жену красного командира фашисты беременную морозили в сарае, а потом расстреляли. Как она рожала там на снегу… Упыриха сама теперь была беременная и очень боялась этих книжек. Но она всегда носила с собой какую-нибудь революционную и патриотическую литературу, подчеркивая свое правильное комсомольское воспитание и готовность даже с пузом на носу совершать различные служебные подвиги. А за Ванду Василевскую, неизменного депутата Верховного Совета СССР с 1940 года, голосовали в этот момент на Украине, где народ ее совсем не знал – ни как писательницу, ни как депутата. Потому что она демонстративно ничего не делала в Верховном Совете, и   местным властям приходилось возить ее по разным избирательным округам  каждые выборы, чтобы  кто-нибудь из рабочих и колхозников невзначай не начал задавать ей вопросы и, что еще хуже, ставить перед ней государственные задачи. И хотя полька Ванда Василевская была близка и Никите Сергеевичу Хрущеву, и его жене Нине Петровне, он все-таки в сердцах сказал однажды, узнав о полном  и к тому же демонстративном игнорировании писательницей ужасов своих депутатских обязанностей: «Черт знает что, подсовывают кого попало, как хочешь, так и голосуй». И перед последними выборами депутатов в Верховный Совет СССР вышел с предложением проводить их на альтернативной основе и давать хотя бы двух кандидатов. Но Ванда Василевская все-таки оставалась депутатом Верховного Совета СССР до самой смерти в 1964 году - до года политической смерти своего высокого покровителя. Сам Хрущев в этот  день тоже голосовал и пришел на избирательный участок со своей маленькой внучкой Юлей, дочерью старшего сына Леонида, пропавшего во время войны без вести или сбежавшего к немцам. Но законспирированную Юлю - Юлу, которая еще не знала, что идет не с папой и с мамой, а с дедушкой и бабушкой на выборы, никто, в отличие от маленькой Веры, не отгонял от  урны с бюллетенями, а все вокруг подобострастно улыбались ей, и  фотографы из всех советских газет  делали для нее снимки на память.
     Спустя много лет Упыриха приехала к Вере в корпункт в ее квартире. Ходила, осматривалась, с удивлением качала головой  и взмахивала руками, а потом неинтеллигентно запросилась в туалет. Упыриха в  девяносто третьем, когда пенсионерам  и сиротам не платили пенсии, возглавляла районный собес и жила все там же, на Острове. Она, как и полагалось ей по должности при новой власти,  теперь исправно ездила в  рассекреченный черный ельник на могилки расстрелянных репрессированных и отвозила туда   их плачущих родственников и  дешевые собесовские веночки из  раскрашенной древесной стружки - отходы из островной столярки. Руководство собесом  она проводила очень эффективно для своей семьи. И вскоре ее старший сын, которым она как раз была беременна во время той самой военной игры в пионерском лагере и по этой причине не могла есть крутых куриных  яиц, от которых ее рвало прямо на утренних пионерских линейках, стал владельцем палатки и торговал продуктами, которые поступали в собес по линии гуманитарной помощи из Германии родственникам тех самых репрессированных и расстрелянных, которые лежали в могилках посередине темного хвойного леса. А потом проигрался в карты, но «простил» свой карточный долг кредиторам, расстреляв их из Калашникова, и сбежал. Теперь Упыриха приехала к ней и по старому знакомству рассчитывала поиметь о себе в газете положительный очерк, который бы помог ей у следователя хорошо охарактеризовать ее семью. Но, увидев, как незаслуженно прекрасно живется даже в такое трудное время  бывшей маленькой ротозейке, упустившей в лагере завербованного ею мальчика, ставшего воришкой пионерского флага, Упыриха обиделась так сильно, что даже раздумала давать интервью.  И ушла, разметая  по улице пыль полами своего дорогого «комиссарского» кожаного пальто. А Упыренка объявили в федеральный розыск. И не нашли.  Еще бы! Бывшая пионервожатая еще со своей «боевой» «младотуркской» юности насобачилась хорошо прятать дорогие ее сердцу вещи.
  Перед уходом она спросила: «Давно дедушку похоронила?»
  «А-а, помнишь его, собака!»- злобно подумала Вера. «Помню,- сказала Упыриха,-     как он приехал на Остров. Он же из репатриированных. После плена сидел. Ты знала?» «Потом догадалась,- ответила Вера,- а на Острове ничего не знала. Даже в старших классах. Он и умер, ничего мне не рассказав. Знаю, что попал в плен в первый год войны под Вязьмой, его ранило осколком в грудь, под сердце. Так с осколком и умер. Дырочка там была. Иногда она вздувалась, и Павел Григорьевич мечтал его  вырезать лезвием бритвы. Он в плену четыре года был, я после похорон  нашла военный билет, там написано: «Не воевал»… А  юбилейные ордена перед смертью получал, сам за ними в военкомат ходил. Потом оттуда двух солдатиков откомандировали ему могилку вырыть. Хоронила я его в двадцатипятиградусный мороз». «Строгий он был,- сказала Упыриха,- но ты его не очень-то боялась, правда?» «Правда…»- усмехнулась Вера. «Слушай, а неужели ты в самом деле МГУ окончила? У нас так никто и не поверил, говорили, что ты под забором пропала!» «Еще говорили, что я под кустом родилась»,- раздраженно сказала Вера. «Ой, да ладно. У нас на Острове почти все из-под кустов. Откуда было после войны мужиков-то на всех девушек набраться? Это уж дело прошлое…»
Но не всем девочкам на том Острове говорили, что они родились под кустом. У многих, как они уверяли, были отцы,  только жили где-то отдельно и вот-вот должны были приехать. Все придумывали себе отцов кроме Веры. У нее же был дедушка Павел Григорьевич. И мать в Крыму. Как же тут придумаешь отца, если его не было? Она и не придумывала. А ее подружка Валька постоянно  рассказывала об отце и говорила, что он вот-вот приедет на Остров. Еще она говорила, что есть Бог. В то, что к Вальке приедет отец, Вера и все девочки верили, но про Бога слушать не хотели и постоянно смеялись над Валькой, а она кричала и даже плакала: «Есть Бог, есть!»  В Бога, кроме Вальки, на Острове никто из детей не верил. Верующие  семьи боялись приучать их к запрещенному Господу.  Вера слышала, как бабушка шептала по ночам, стоя на коленях  перед иконой Божьей матери: «Прости Господи, за  их прегрешения…» А потом говорила, поднимаясь и отряхивая юбку на коленях: «И то хорошо, что не заставляют Иуде молиться, а памятник ему, наши говорили,  в Козельске уже поставили…» Бабушка и мать Веры были родом из Калуги. Они видели там глухого  Циолковского, который никогда ни с кем не разговаривал, потому что был глухой. Но бабушка  сказала однажды: «Не был он глухой, а только прикидывался. Чтобы ни с кем не разговаривать и от звезд своих не отвлекаться даже ни на минуту. Может, ему Господь запретил слушать людей… А уж как прошел слух, что памятник Иуде в Козельске поставили, то  народ там весь обезмолвел. Но памятник этот тут же сожгли…» Не только об этом памятнике, поставленном Львом Троцким в Козельске,  писали в двадцатые годы зарубежные газеты. Журнал «Церковные ведомости» Русской православной церкви за рубежом в 1923 году сообщил, что датский писатель Галлинг Келлер, возвращаясь из путешествия по России, рассказал, что  присутствовал в Свияжске при открытии памятника Иуде.  Иуда – вполне историческая личность был представлен во весь рост с кулаком, поднятым к небу. В Свияжске в 1918 году была ставка Льва Троцкого. Основан в 1551 году как крепость и являлся базой русского войска при осаде Казани в 1952 году. Здесь, по словам  Галлинга Келлера, и был установлен памятник Иуде – освободителю человечества от религиозного дурмана. Но, скорее всего, эти памятники были Владимиру Ленину, которого народ в то время не мог узнавать в лицо и предполагал, что эти памятники – Иуде…
Однажды Валька позвала Веру к своим знакомым старушкам, которые нянчили ее маленькую. Там она обещала ей показать Бога. Только ей. Потому что старушки не разрешали Вальке приводить гостей. Они пришли в большой светлый дом, стоявший на горе, над прудом. Вера, осторожно ступая, прошла в комнату, в которой не было мебели, а только стоял стол и стулья. «Вот Бог»,- показала Валька на какой-то исписанный крупными буквами бумажный плакат в углу над столом, покрытым белой накрахмаленной скатертью. Вера стала рассматривать буквы, но не могла их прочитать. Она таких не знала. Что-то смутное, непонятное и тревожное почувствовала она в тот момент. И ей захотелось уйти. Старушки угостили их  конфетами «подушечками», причем Валька по-хозяйски сказала Вере: «Не бери много!» А Вера возразила: «Тебе жалко чужих конфет?» «Эти бабушки мне родные»,- возразила Валька. Однако родные бабушки довольно негостеприимно выпроводили девчонок на улицу.
Их Бога Вера «рассекретила» много лет спустя. Она поняла – бабушки эти были баптистки, а ее бабушка с ними не водилась, потому что была православная и фанатично верующая. А  дед Павел Григорьевич был совсем неверующий и постоянно бабушку высмеивал. Но она на него за это почему-то не сердилась, а сама только посмеивалась. Баптистки же тех, кто их не признавал, не любили. Поэтому и к Вере отнеслись прохладно. Бабушка же, узнав про ее гощенье у баптисток, строго приказала ей больше туда не ходить и на бумагу в углу не смотреть, потому что это - грех. Она не знала, что в это время в баптистскую секту в Крыму записалась ее дочь.
Та уехала в теплые и хлебные края в то время, когда жить стало совсем тяжело. За хлебом  около магазинов очередь занимали с двух часов ночи. Огороды и скотину держать не разрешали. Но некоторые на Острове все равно  покупали поросят на рынке и  выхаживали их в квартирах. А перед налетом фининспекторов прятали  в  погреба. Бабушка достала где-то сухофруктов, молола их в мясорубке и мешала с мукой, как в войну мешала ее с лебедой. Из этого теста она пекла пышки. Они отдавали компотом, который Вера не любила, и были противные. Но природная деревенская мудрость бабушки спасла им и жизнь и здоровье.  Они только очень похудели. На Павле Григорьевиче  рабочая одежда висела, как на колу, а Вера, однажды рассматривая свои запястья-косточки, заплакала и сказала, что скоро умрет. За что бабушка обругала ее чертовой дурой и велела замолчать.
Однажды в магазин завезли какие-то большие мясные туши. Сказали – лосятина. Все побежали покупать, хватали помногу, крутили жесткое, отдающее хвоей, мясо в мясорубках и жарили котлеты. Бабушка не стала брать это мясо. А Вере очень хотелось попробовать. Но бабушка послала Павла Григорьевича в город на базар,  он заложил в ломбарде подаренные ей  шелковые платья и привез  маленького поросенка. Неделю Вера таскала в сарай ему похлебку в кастрюльке. А потом  Павел Григорьевич поздно вечером его зарезал, и они ели свиное мясо. Зарезал  как раз за день до атаки  фининспекторов и председателя поссовета.
А в это время в другой магазин опять завезли мясо. Сказали – баранина. Все кинулись покупать, варили, ели… Бабушка опять не стала брать и это мясо. Поросенок уже кончился, и они ели лепешки из муки и сухофруктов. А вскоре  приехала милиция и забрала продавца-армянина. По Острову пронесся слух: он торговал собачатиной, а не бараниной. Все ждали, что скоро  придет известие о его расстреле. Так прямо друг другу и обещали: подлеца  обязательно расстреляют за  издевательство над людьми. Но вместо этого на Остров приехал сам продавец и, переделав какие-то свои дела, благополучно убыл  к себе на родину. Уезжая, он весело посмеивался и что-то лопотал по-своему.
За ним потянулись с Острова и  местные жители. Ехали кто куда. Вербовались на целину или в Крым, как Верина мать. По огромной стране из конца в конец тогда моталось много народу в поисках счастья или прятались от злодейки-судьбы подальше от родных краев. В Казахстан тогда уехало 120 тысяч специалистов сельского хозяйства. По радио говорили, что трудовым героизмом советских людей уже освоено 42 миллиона целинных и залежных земель. В самом деле, с 1953 по 1958 год прирост сельскохозяйственной продукции составил 34 процента по сравнению с предыдущим пятилетием. Это были рекордные темпы. Тогда Павел Григорьевич  накопил денег, занимаясь своим подворьем в соседней с Островом деревне,  и мог покупать Вере  шоколадные батончики, а своей невесте  красное вино Кагор и шпроты в узеньких баночках. Он подарил ей на полученные от продажи молока от собственной коровы  шелковые платья и новое добротное пальто, которые теперь пылились в городском ломбарде.
И тут Хрущев забеспокоился: благосостояние крестьян породило в нем уверенность в возможном перерождении их в кулачество. Взыграл революционный народнический раж. Проще говоря – вековая мстительность народника непокорному крестьянству. Как же – теперь крестьяне стали независимыми, они больше ничего не просят у власти, а, значит, могут ей и не подчиняться. И хотя  Никита Сергеевич велел повсюду в населенных пунктах повыкидывать сначала статуи Сталина, а потом и Ленина, если  тот стоял в паре с ним, как на Острове, он знал, что это не их, а его портрет привязывали в Грузии к свинье, что это его карикатуры в разорванной майке рисовали на стенах домов в России, мстя за его помощь братским социалистическим странам и компартиям развивающихся стран. Но люди не понимали, что их ненависть и мстительность ничто по сравнению с ненавистью и мстительностью советского царя, заговоренного кровью в красных Кремлевских палатах.
 В 1959 году он начал реорганизацию МТС, в ходе которой, чтобы не остаться без техники, колхозы были вынуждены выкупать ее в течение лишь одного года, причем за высокую цену. Таким путем государство сумело за один год компенсировать почти все свои расходы предыдущих лет на развитие сельского хозяйства. Механизаторы из МТС в разоренные колхозы не вернулись, а разбрелись по городам или уехали на целину и в Крым строить химзавод и делать напалм.
В этом же году был сделан вывод, что личное подсобное хозяйство будет постепенно утрачивать свое значение, так как колхозникам выгоднее получать продукты из колхоза. По предложению выступившего на Пленуме секретаря ЦК Леонида Брежнева, было дано поручение государственным органам за два-три года скупить скот у рабочих совхозов и рекомендовать колхозам принять аналогичные меры. В это время Павел Григорьевич бросил свое хозяйство в деревне и переехал к Вериной бабушке. Но их надежда на начало хорошей жизни быстро рухнула. Накопленные Павлом Григорьевичем деньги быстро ушли, а  его маленькой зарплаты электрика в руднике ни на что не хватало. Вера ходила в одном и том же  саржевом школьном платьице. Когда   пошли перебои даже с хлебом,  ее начали одолевать вши и крапивница. Жизнь становилась все хуже. В 1961 году  заменили старые «большие» деньги на маленькие – рубль превратился в десять копеек, а цены на мясо были повышены на тридцать процентов, на масло – на 25. Поэтому все трое продолжали есть пустой картофельный суп и бабушкины  противные пышки из муки и сухофруктов.
Но тут в первый раз в гости приехала из Крыма мать и привезла ведро яиц и сладости для Веры. Сели за стол, посередине которого Павел Григорьевич поставил  сковороду с толстой яишницей из доброго десятка яиц, которые поджаривал сам. «Почем же яйца там?»- спросила бабушка. «По пятьдесят копеек»,- сказала мать. «А сахар?». «Тоже по пятьдесят». Бабушка хотела было спросить «А водка?», но воздержалась, опасаясь обидеть свою пьющую дочь. Только с болью подумала, что даже с такой дешевизны она все равно не дождется от нее помощи для внучки, значит, и дальше придется им с Григорьичем мыкать горе с девчонкой, которая совсем запаршивела  в их нищете.
-Как же ты там живешь?- спросила бабушка у матери.
-Сейчас ничего, а раньше в секту ходила.
-Да ты что?- испуганно перекрестилась бабушка.- В какую?
-К баптистам. Одна чуть не пропала в этом Крыму. Устроилась на работу, а квартиру не дают. Сняла комнату у женщины, а денег заплатить за постой не хватает. Вот она мне и говорит: «Пойдем со мной вечером в парк, я тебе помогу». Пришли мы с ней в парк, посадила она меня на скамейку и говорит: «Сиди здесь и жди». Я сижу. Вдруг подходит  ко мне мужчина и вежливо так предлагает пройтись с ним. Тут я все поняла, не маленькая. И бегом из парка. В квартиру больше к ней не пошла. Тогда меня баптисты и подобрали. Дали денег, на другую квартиру  пристроили. Только я должна была каждый вечер к ним приходить.
-Зачем это? спросила испуганно бабушка.
-А песни петь. Попоем, попоем и расходимся. Ничего такого. Да ладно, я теперь к ним не хожу, замуж вышла. И, знаешь что,  отдай-ка мне икону, а то  и помолиться не на что.
-А мне как быть?- угрюмо спросила бабушка и посмотрела в угол на старую закопченную рамку с темным ликом.- Я-то как за Верку молиться буду - на пустые стены? Нынче Бога отменили, икону не купишь…
-Верка, со мной поедешь?-  спросила озорно мать.
Она знала, что та врет и не возьмет ее с собой ни за что, но ответила:
-Мне в школу надо.
-И там школа есть.
-Но у вас же на хохлятском учат,- насторожился  Павел Григорьевич, испугавшись, что его одиночному учительству на Острове придет конец, а ему очень хотелось дождаться  результатов – он хотел, чтобы Верка закончила  школу с медалью. Никто на Острове не догадывался, что таким образом  бывший потомственный учитель и директор школы тайно самоутверждается: учительство было у него в крови.- Верка, ты хочешь учить украинский язык?
-Нет,- испуганно ответила она,- он некрасивый.
-Та ла-а-дно,- протянула мать, а Павел Григорьевич заметил:
-Да ты уже сама хохлушкой стала…
-У нее, небось, мужик хохол,- предположила бабушка.
-А то як же,- подтвердила мать,- с Полтавы.
Павел Григорьевич махнул рукой  и вышел из-за стола.
-Что ж вы там строите?- спросила бабушка.
-Химзавод. Все море теперь в марганцовке… Но я на домах. А недавно детский сад сдали. Город растет прямо на глазах. На следующее лето отправляйте Верку ко мне на все каникулы. А сами не мыльтесь, бриться не придется. У меня теперь муж, ему тоже своим в Полтаве надо помогать. У него две сестры, он их замуж отдает, на приданое собирает.
«А Верке кто соберет?»- хотела спросить бабушка. Но, побоявшись, что дочь полезет в драку, промолчала.



КРЫМ

1961 год. Крым. На следующее лето одиннадцатилетняя Вера в первый раз поехала в Крым. Мать встретила ее на вокзале и, подхватив чемодан – футляр из-под швейной машинки «Тула»,- повела ее домой. Земля под Верой ходила ходуном, казалось, что вагон еще бежит по рельсам. На улицах цвела белая акация, и кричали дикие голуби – «просили на чакушку». Зеленели кипарисы и туя, кругом цвели  розовые кусты.
-А где море?- спросила Вера.
-В выходной поедем,- ответила мать.
Дома она открыла чемодан, увидела  эластичные чулки и забрала их себе, сказав: «Здесь жарко, тебе они все равно не нужны». Потом достала фотографии и стала показывать их дочери. Взяла одну карточку и шепотом сказала: «Посмотри, но только моему мужу не говори, что я тебе ее показала». На фотографии  на стерне рядом с комбайном лежал распростертый мертвый молодой человек с высунутым языком.
-Кто это?- испуганно спросила Вера.
-Брат моего мужа на целине. Работал на комбайне и попал под него. Видишь, аж язык  вывалился, так его задавило. А красивый  парень был, лучше, чем мой…
Вечером они пошли в парк. Вера натянула было свое школьное платьице, но мать велела снять и надеть что-нибудь другое.
-Что это тебя бабка так плохо одевает? Выйти будет стыдно, здесь же город. Ладно, мы тебе платьице сошьем, у меня занавеска одна с окна осталась, ткань хорошая, штапельная, сошьем.
На улицах южного города было полно моряков и отдыхающих. Все были нарядные и веселые. На танцплощадке играл духовой оркестр, и танцевали пары. Вера прижалась к дереву в своем саржевом школьном платьице и не решалась выйти на свет. Мать кружилась на танцплощадке со своим новым мужем. Вдруг все закричали, побежали. Танцплощадка опустела, посередине лежал мужчина с окровавленным лицом.
-Пойдем отсюда,- сказала, подбегая, мать, торопливо хватая Веру за руку,- курортника побили. У нас здесь такое хулиганство. Недавно милицию разгромили.
-А почему курортников бьют?- спросила Вера.
-Потому что они приезжают, а нам потом жрать здесь нечего, все с прилавков подметают.
-И меня побьют?
-Да ну,- засмеялась мать, ты своя…
Местные жители не любили море. Особенно те, кто поработал в рыболовецких колхозах. Их мучил ревматизм. А Вера Черное море полюбила до одури. Она  видела его  то белым, стоячим, как в чашке, и ледяным, то бирюзовым, с легкой рябью на поверхности, и чуть теплым, то черным, свинцовым, обрушающимся огромными  растрепанными волнами под такими же черными грозовыми облаками, но ласково-теплым. Она плавала то по красной солнечной дорожке, то по серебристой лунной. Она давала морю  крепко обнимать себя и целовала горько-соленое живое существо. Море стало ее третьей матерью.
В этом городе делали напалм и лечили тех, кого им облили на  вьетнамской, а потом на афганской  войне. Вера  каждое утро видела на диком пляже кучки молодых ребят, без рук, без ног, которые подпрыгивали, подползали к воде и смеялись. Обрубленные тела посмеивались друг над другом. А по вечерам они пели песни в своем военном санатории на разных языках. И однажды Вера подумала, жалея раненых в Афганистане: «Вот если бы  все люди собрались и запели, а не пошли воевать. Тогда бы не было  войны!» И, немного успокоившись этой мыслью, решила, что когда-нибудь так и случится. И парни больше не пойдут на войну. Должны же когда-нибудь люди все вместе выступить против войны?
И никто, никто в Советском Союзе тогда не задавал вопрос: а зачем вообще стране война, укрепляющая ее положение на Востоке, когда здесь, в Крыму, в том самом месте под Евпаторией, где дикий пляж с калеками из Афганистана, уже открыта граница на Россию из Турции? В том самом месте, откуда на русскую армию  наступили ее враги в 50-годы девятнадцатого века во время последней русско-турецкой войны. Когда пал Севастополь…Читая в школе про матроса Кошку в «Севастопольских рассказах» Льва Толстого, никто из советских школьников не понимал подвигов моряков, не знал, за что они сражались и погибали, защищая южные черноморские рубежи  России, которые были завоеваны для базирования российского флота еще при Екатерине Великой. Эта чудовищная мысль о колоссальном предательстве никому не могла прийти в голову ни в шестидесятые, ни в семидесятые, ни в восьмидесятые годы. Тогда в школе не рассказывали и о том, что позорное крепостное право в России возникло и сохранялось двести пятьдесят лет именно с целью иметь в стране огромную армию для охраны завоеванных рубежей. И эти  победы стоили народу и крови, и воли. Никто не рассуждал о том на протяжении всех поколений, выросших при советской власти. Хотя уже с 1954 года Крым находился в составе Украины, а не России, которая вела за него кровавые войны предыдущие двести пятьдесят лет.
…В то время, пока «политически активный» троцкист Хрущев  в 1917 году метался между донецкой «англо-немецкой» Юзовкой и курской Калиновкой, премьер-министр Временного правительства Александр Керенский подарил Украине самостийность. Вот как об этом писал в своей статье «Украинский сепаратизм и Германия» генерал Российской армии и военный аналитик Ю. Романовский: «Если мы обратимся к трудам, изданным по украинскому вопросу на иностранных языках, то увидим, что большая часть этих трудов вышла в свет в Берлине после 1914 года. Появился целый ряд таких же изданий на французском и английском языках; последние предназначались главным образом для Америки. Научная и историческая ценность всех этих трудов, изданных на немецкие средства, более чем сомнительна, но они являются показателем необычайной энергии Германии в деле пропаганды украинского сепаратизма и говорят, какое важное значение она придавала украинскому вопросу.
Что касается венского Украинского клуба, то он рассылал из Вены во все нейтральные    страны телеграммы о насилиях, якобы чинимых русскими в Галиции, с протестом против ареста ни в чем не повинных Шептицкого и Грушевского, святых страдальцев за национальную идею.
Революция, а вернее - слабость и маниловщина Временного правительства до крайности облегчили дальнейшую работу Германии в деле осуществления ее грандиозного плана расчленения живого организма России. После свержения императорского правительства Грушевский, проживавший в Симбирске, поспешил вернуться в Киев и стать во главе организованной им Центральной украинской рады. В то же время Временное правительство, несмотря на все данные о деятельности Шептицкого в Галиции и его связях с Берлином, поспешило освободить его и, вместо высылки за границу, предоставить ему полную свободу проживания и передвижения по России. Мало того, Керенский не нашел ничего лучшего, как вернуть Шептицкому весь архив (якобы исторических документов, конфискованных у Шепетицкого Романовыми – Т.Щ.). По счастью, совершенно случайно с большинства наиболее важных документов этого архива были сняты копии, дающие полное освещение деятельности этого политика в монашеской рясе, ненавистника России и верного слуги Германии и Рима, сыгравшего первенствующую роль в деле организации украинского сепаратического движения. Как истый иезуит, он вновь злоупотребил оказанным ему Временным правительством доверием и в течение двух месяцев, проведенных в России после своего освобождения, возобновив сношения со старыми своими агентами, немало поработал для направления их деятельности.
Совместная работа главарей украинского сепаратизма Шептицкого и Грушевского сказалась весьма быстро. В Киеве, а затем по всей Малороссии началась самая бесшабашная проповедь необходимости немедленного отделения Малороссии от России и заключения сепаратного мира с Германией. В это же время на киевском горизонте появился и пресловутый Петлюра. Бухгалтер по профессии, он в течение всей войны уклонялся от воинской повинности в одном из учреждений союза городов. Недурной оратор и беспринципный демагог, он с успехом начал выступать на украинских митингах и, снискав доверие Грушевского, был назначен секретарем Рады по военным делам. Одной из ближайших задач Рады было создание собственной вооруженной силы для обеспечения себя от чьего-либо давления, вроде указанного нами вмешательства в его работу киевского Coвета. С этой целью Рада самолично сформировала курень Богдана Хмельницкого. Курень был укомплектован в буквальном смысле всяким сбродом, преимущественно злостными дезертирами, которых поступление в курень избавляло не только от наказания за дезертирство, но и от необходимости идти на фронт. Моральные качества куреня мало смущали вожаков рады. Они были им даже на руку, ибо, играя на шкурных интересах своих телохранителей, Грушевский мог питать полную уверенность в их слепом повиновении. Сброд этих опричников принес впоследствии немало бед мирному населению Киева, а после провала Петлюры начал перекочевывать к большевикам.Одновременно Рада добилась от Керенского разрешения украинизировать два корпуса на фронте. Одним из этих корпусов командовал генерал Скоропадский, будущий гетман, обещавший Раде свою поддержку в случае ее конфликтов с Временным правительством. Не довольствуясь этим, Рада стала настойчиво добиваться украинизации 25 процентов всех российских корпусов, передачи ей всего Черноморского и половины Балтийского флота. Петлюра, не считаясь с центральной властью, разослал по всем военным округам телеграмму с призывом ко всем малороссам самочинно формировать украинские части».
Но, по убеждению Романовского, об открытом  обсуждении германского проекта - присоединить Малороссию к короне Габсбургов - не могло быть и речи. Украинские крестьяне никогда не пошли бы на это. «Вожаки украинской Рады понимали это лучше, чем кто-либо, поэтому у них существовало две программы: одна - официальная, основанная на принципах широкого самоуправления и автономии, другая - тайная, известная лишь ограниченному кругу лиц, конечным итогом коей было образование, при содействии Германии, самостоятельного Украинского государства. Союз Украины с Германией был вопросом решенным, но относительно будущей формы правления полного единогласия между заговорщиками не было, ибо часть из них стояла за республику, что совершенно не отвечало видам Германии. Монархические тенденции возглавлялись Шептицким, Грушевским и галичанами, республиканские — Винниченко и Петлюрой. Российская разруха, атмосфера полного безвластия и взаимной грызни политических партий чрезвычайно упрощали как работу кучки украинских сепаратистов на месте, так и сношения их с Германией.
Как показал опыт минувшей войны (1914-го года-Т.Щ.), в области шпионажа и в использовании внутренних осложнений у своих противников Германия не имела соперников. Для поражения России были пущены в ход все средства - начиная с придворных интриг и кончая пропагандой большевизма. Тысячи невидимых нитей связывали Берлин с его сознательными и бессознательными агентами в России. Нити эти тянулись через дипломатические канцелярии нейтральных стран в Петрограде, через банки и торговые операции, подзольную работу партии большевиков и т. д. - словом, касались всех сторон экономической и социальной жизни России. До какой виртуозности доходили немцы в этих сношениях, свидетельствует следующий факт. Перевод денежных средств на большевистскую пропаганду через банки мог возбудить подозрение русских властей, поэтому, как это было обнаружено в деле сотрудника Ленина - Козловского, немцы пересылали из Швеции в Петроград какие-нибудь товары. В данном случае фигурировала большая партия карандашей. Товары эти, не возбуждая ничьего подозрения, распродавались, а вырученные деньги шли на подпольную работу большевиков. Такими же путями Берлин питал и пропаганду украинского сепаратизма.
Тем не менее, несмотря на то, что Грушевский и его единомышленники обставили свою деятельность большой конспиративностью, русскому генеральному штабу удалось в течение лета 1917 года собрать исчерпывающие доказательства их сношений с Германией. Первоначально было обращено внимание, что при обмене военопленными-инвалидами немцы стали препровождать в Россию совершенно здоровых людей, преимущественно уроженцев Малороссии. Наблюдением и опросом их удалось установить, что они посланы немцами для пропаганды украинского сепаратизма и по прибытии в Киев должны были получать инструкции от специальный агентов, группировавшихся около газеты «Новая рада», руководимой ближайшим сотрудником Грушевского, неким Чикаленко.Вслед за этим в Ставку явился офицер Ермоленко, передавший крупную сумму денег, полученную им от германского разведочного бюро для пропаганды. Ермоленко дал существенные показания о сношениях немцев с большевиками и украинскими сепаратистами. Обнаружено было также получение Грушевским солидных денежных сумм из-за границы.
Впрочем, главари украинского сепаратизма скоро сами расписались в том, что работают на германские деньги. Летом 1917 года русским генеральным штабом были опубликованы некоторые сведения из области деятельности Шептицкого и совместной работы украинских сепаратистов с немцами. В ответ на это стокгольмское бюро, во главе которого, как было указано выше, стояли Меленевский, Жук и Дорошенко, выпустило брошюру. Надо сказать, что всем им было предъявлено обвинение в шпионаже в пользу Германии, а потому даже после революции появиться в России они не могли. Опубликованных сведений брошюра не опровергла, а скорее подтвердила и не заслуживала бы никакого внимания если бы авторы ее в полемическом усердии не стали превозносить заслуг Германии как естественного союзника и покровителя Украины. Авторы брошюры открыто признали свое соглашение с Германией и ведение агитации на германские средства, стоя на довольно оригинальной точке зрения. По их толкованию, Россия для ведения войны с Германией занимала средства у своих союзников Англии и Франции, и не видела в этом ничего предосудительного. Украина для войны с Россией, естественно, также должна была прибегнуть к «займу» у своего ближайшего союзника - Германии. Параллель, конечно, довольно смелая, но весьма характерная - как доказательство, на каких благоглупостях построен катехизис украинского сепаратизма.
В июне 1917 года в руки нашего генерального штаба попала переписка между председателем швейцарского Украинского бюро графом Тышкевичем и одним видным румынским деятелем, отличавшимся германофильскими тенденциями. В переписке предлагалось тесное соглашение между Украиной и Румынией в целях заключения сепаратного мира с Германией, причем указывалось, что проект этот встретит поддержку со стороны Грушевского.
Наконец, помимо целого ряда других мелких фактов, во второй половине августа 1917 года при содействии нашей агентуры за границей был перехвачен целый ряд телеграмм, устанавливающих сношения главарей Рады с Веной и Берлином, а также с двумя главнейшими германскими шпиками — Гуммерусом и доктором Бордах. Тогда же в Петрограде был задержан пробиравшийся из Швейцарии в Киев секретарь графа Тышкевича Степанковский, давший ценные показания по этому делу. Характерно то обстоятельство, что Степанковский, состоя агентом Шептицкого, в то же время был осведомителем нашей контрразведки в Швейцарии.
В итоге к концу августа 1917 года в руках нашего генерального штаба было собрано достаточно данных для предъявления Грушевскому и ближайшим его сотрудникам совершенно обоснованного обвинения в сношениях с Германией, то есть - в государственной измене. Трагические корниловские дни и наступившее вслед за ними полное банкротство власти Керенского не дали возможности их использовать.
Началась знаменитая киевская чехарда. Петлюру сменил Скоропадский, Скоропадского - Петлюра, того и другого упразднили большевики в лице румынского болгарина Раковского и т. д.
Но почему же немцы отказались в дальнейшем от услуг своих ближайших агентов и посадили в Киеве гетмана? Да потому, что уклон украинских сепаратистов в сторону социализма (особенно намеченная ими аграрная реформа) совершенно не отвечали интересам германского императорского правительства. Когда украинский мавр сделал свое дело - он был удален, а на его место посажен более удобный для немцев гетман Скоропадский. Что же делал столп украинского сепаратизма Грушевский в те минуты, когда прусские гренадеры разгоняли Раду? Он просто-напросто отошел в сторону, заявив, что отказывается от дальнейшей политической деятельности. Защитник и творец «украинской самостийности» не нашел слова протеста против водворения в Киеве власти прусского генерала Эйхгорна. Тесно связанный всей своей предшествующей деятельностью с немцами, другого исхода, как наложить на свои уста печать молчания, найти он не мог.
Что касается Петлюры, то от немцев он благополучно перекочевал к французам, а от французов - к полякам. Если верить малороссийской газете «Правда», издающейся в Америке, Петлюра купил себе поддержку Пилсудского ценой отказа «самостийной Украины» не только от Галиции, но и от части Волыни и Подолии».
Вот так действовали германские агенты в 1917-м году в заговоре по отделению Украины от России. Тогда это не удалось, благодаря и действиям большевиков,  том числе.  Победы Красной, а затем Советской армии обрубили как явные, так и невидимые нити заговора. Но не все. Через 39 лет миру явился Никита Хрущев, читающий доклад на 20-м съезде КПСС. Этот документ положил началу развала СССР и отделению не только Украины, но и Крыма от России. А до того, в 1954-м, Хрущев поспешил принять акт о передаче Крыма Украине. Так кем же был Хрущев в 1917-м году, где он был и кому служил?  Логика развития и завершения политических событий вокруг Украины, Крыма и России сама дает ответ на этот вопрос.
Советский народ не мог понять, что происходит, потому что со школьной скамьи ему врали, а историю родины не давали изучать, подменяя ее лживыми статьями партийных идеологов.


                СОВЕТСКИЕ «МЛАДОТУРКИ»

И потому так легко Никита Хрущев подарил Крым Украине, что СССР  был страной оглушенных и ослепленных верно служившими ему жрецами – комсомольцами-«младотурками», как и те, с двойным дном  в морали и религии. Они  слыли атеистами, но  просили своих тещ окрестить их детей и потом пышно праздновали крестины.  Да все в СССР было устроено так же, как в любом самом древнем государстве. На троне сидит  царь, а его власть обслуживают и поддерживают жрецы. В СССР  деятельность института жрецов - комсомола - была  поставлена на такой уровень, что ее можно было бы сравнить с  устройством власти в древнем Риме. Обрядность  и торжественность достигли своих высот, с которых, казалось, власти уже невозможно упасть, поскольку виделась она в поднебесье. И вот однажды Вере досталась странная и смешная роль в этой  божественной обрядности. На одном из партийных праздников  впервые Упыриха доверила ей  участвовать в школьной  композиции, где она должна была произнести определенные слова – часть партийного заклинания. Но злобная Упыриха перестаралась в своем презрении к маленькой девочке-сироте и выдала ей всего лишь узенькую малюсенькую полосочку бумажки, на которой были написаны пять совершенно обыкновенных слов. Больше ей не полагалось произносить во время  торжественного жертвенного обряда. Вера их старательно заучивала и очень волновалась, боясь  забыть произнести вовремя. И вот момент наступил: после  чьих-то пламенных слов, произносимых обычно с жутким собачьим завыванием школьными отличниками и отличницами, Вера совершенно буднично произнесла и свою строчку из композиции: «Как партия сказала, так и будет!» Зал замер, и тут же по нему прокатился смешок. В зале  мгновенно оценили двусмысленность произнесенной Верой строки и смеялись, по-Островски зажав рты заскорузлыми ладонями. Вера стояла на своем стульчике позади  трех рядов лучших школьников на сцене и теребила подол старенького саржевого платьица. Даже она, такая маленькая и затурканная,  о чем-то догадалась. Но покорно снесла то, чем отплатил ей за ее старание  зрительный зал  клуба на Острове. Над ней смеялись в такую  торжественную минуту!
А Упыриха испугалась, хотя и не могла сдержать в душе  ликования от победы над сиротой, незаконной  воспитанницей  репрессированного учителя. Вон как она ее уела! Однако  Упыриху могли и призвать к ответу за ее шутку  жрецы с комсомольскими значками на груди. Но они своих редко сдавали, потому что берегли  организацию, как все жрецы в мировой истории, мечтая об одном - захватить власть.
Крым, в котором обосновалась мать Веры вместе с сотнями тысяч таких же простых русских работяг, изгоев из Центральной России, был заветной мечтой украинских националистов с первого дня их существования. Они появились как политическая секта в 1900 году, когда была опубликована программная брошюра Николая Михновского «Самостийная Украина». Украинское великодержавие сразу же сформулировало обширную завоевательскую декларацию «Хай живе неделимая самостийная Украйна от Карпат до Кавказа». Партия Михновского насчитывала тогда десять человек, Карпаты принадлежали Австрии, Кавказ – России, а сама Украина существовала в проекте нескольких продвинутых умов. В идеале территориальные претензии Украины распространялись на белорусский Брест, на часть Курской и Воронежской областей России, потому что  там вперемешку с великороссами жили  и малороссы. Хотели великодержавники  присоединить всю Кубань и в идеале - уже тогда - Крым. До 1917 года полуостров входил в Таврическую губернию Российской империи. После 1917 года стал Крымской автономной советской социалистической республикой в составе Российской Федерации. В 1945 году, после выселения татар, стал Крымской областью.
Уже после революции мечты националистов стали чудодейственным образом сбываться. Большевики разбили петлюровцев и тут же стали проводить политику украинизации, прирезав к УССР территорию Донецко-Криворожской республики и заставляя членов партии разговаривать по-украински даже в тех местах, где на этом языке никто не разговаривал. Сталин последовательно уничтожил бандеровцев и присоединил к Украине Галичину, выселил из нее поляков, провел этническую чистку в интересах западных украинцев, а потом стал превращать отсталую аграрную провинцию Польши в передовой индустриальный регион УССР. Но после обретения независимости в 1991-м националисты тут все разрушили, построенные при СССР  предприятия прекратили выпускать продукцию, и население уехало на заработки в Италию и в Польшу.
В 1942 году органами НКВД при Совинформбюро, возглавляемым членом ЦК партии Александром Щербаковым, был создан Еврейский антифашистский комитет – ЕАК.  Крым в ту пору послужил Сталину как приманка евреям для вложения в войну денег, прежде всего, американских.
В ЕАК входили: И. Эренбург, С. Маршак, С. Эйзенштейн, Д. Ойстрах, Э. Гилельс, П. Капица, С. Михоэлс, который был его председателем. Должность секретаря занимал Ш. Эпштейн. Комитет собрал 16 миллионов долларов в США, 15 миллионов в Англии и Канаде, один миллион в Мексике, 750 тысяч в британской Палестине. Деятельность Еврейского антифашистского комитета способствовала открытию второго фронта. В рамках этой работы ЕАК  получил от  американской организации Джойнт 1000 санитарных машин. Как выяснилось в конце войны, сыр в этой мышеловке не был бесплатным - возник план организации Еврейской республики в Крыму. ЕАК был сторонником государства Израиль, созданном в 1948 году.
В Америке переговоры о создании  Еврейской республики в Крыму вел Соломон Михоэлс. Его поддерживал властный тогда замминистра иностранных дел  С.А. Лозовский (Дридзо Соломон Абрамович), теоретик профсоюзного движения.
Сталин не дал согласия  Михоэлсу, который в 1948 году погиб при загадочных обстоятельствах. В 1950 году умер и Лозовский. Несмотря на то, что Сталин ясно сформулировал свой отказ ( ожидая войны с Америкой, он полагал, что тогда сплошное еврейское население Крыма могло бы отнестись к США с симпатией, а Крым имел стратегическое значение для СССР), ЕАК продолжал носиться с крымским проектом. Позднее и Хрущев заявит канадской коммунистической делегации, специально занятой еврейским вопросом в СССР: «Крым не должен стать центром еврейской колонизации, так как в случае войны он был бы превращен в плацдарм против Советского Союза».
Но почему в 1944 году  возник такой проект и  ЕАК долго носился с ним? Тогда  СССР  очень много задолжал США по ленд-лизу за поставки продовольствия и оборудования в  Советскую армию. Сумма была немаленькая более миллиарда долларов, по подсчетам американцев. Но Сталин отказался выплачивать ее Америке, сказав, что советский народ кровью заплатил за освобождение мира от фашизма.
Более того, Сталин будто бы под этот крымский проект хотел получить от евреев из-за рубежа еще 10 миллиардов долларов. ЕАК направил письмо Сталину сразу же после выселения  татар из Крыма, считая, что евреи заслужили полуостров за  беспрецедентные страдания их соплеменников во Второй мировой войне.
По этой же причине Римский еврейский комитет предлагал создать свое государство на территории Германии. Но на это не пошли ни Европа, ни Америка. Был и другой проект – уже по расширению территории Израиля. Заместитель представителя Украины в Совете безопасности ООН  В.А. Бизоненко писал Сталину: «Во время обсуждения Палестинского вопроса осенью 1948 года возникла идея, чтобы СССР  предоставил возможность палестинским беженцам арабам поселиться в СССР в Средней Азии с тем, чтобы впоследствии образовать Арабскую Союзную республику или автономную область». Все эти предложения вызвали недоумение в ЦК. Арабов в СССР из Палестины не переселили, а Германия и по сей день выплачивает Израилю контрибуцию
Еще и в 1938 году в ЦК  рассматривали Крымский вопрос. В постановлении говорилось: «Переселять же в Крым можно и нужно… Помимо экономического значения этого переселения, оно имеет и оборонное значение. Если принять во внимание многонациональность населения Крыма и то, что в некоторых районах есть колхозы исключительно из иностранных подданных-греков, а также учесть, что националистические элементы (татары и др.) раньше очень ориентировались на своих единоверцев-турок, то ясно, что необходимо переселение в Крым свежего колхозника из Центральных областей России.
В июне 1944 года из Крыма вслед за татарами были выселены греки, болгары, армяне и другие национальные меньшинства, а на их место с осени стали прибывать по настоянию Правительства, переселенцы из Украины, Брянской, Воронежской и Ростовской областей РСФСР.
Но Крымский проект ЕАК был крупным международным проектом самых влиятельных политических сил и ключевым в послевоенных советско-американских политических отношениях. И они не собирались от  него отказываться. Розенберг, влиятельный и богатый человек, один из руководителей организации «Джойнт», еще в 1926 году по делам дочерней компании «Агро-Джойнт» побывал в Советской России и проявил себя горячим сторонником проводившейся при поддержке советского правительства еврейской сельскохозяйственной колонизации Крыма. Тогда на полуострове образовалось три еврейских района. «Джойнт» и другие организации потратили 30 миллионов долларов на программу этих аграрных  поселений евреев в Крыму и на Украине. А в 1938 году «Джойнт» был вынужден покинуть Россию по требованию Советской власти. Розенберга мало волновала колония евреев в Крыму, но он потерял коммерческое лицо, попусту вложив в эту затею большие деньги.  На Западе это – потеря деловой репутации со всеми вытекающими последствиями. Однако Михоэлс и ЕАК снова понадеялись на Розенберга и ошиблись. Больше он не собирался давать денег.
В 1944 году они пришли к Молотову. Встречу организовал Лозовский. Молотов посоветовал членам ЕАК написать письмо. Они написали, но первый секретарь  МК и МГК  партии   Александр Щербаков  списал ненужную бумагу в архив. Ему дорого это обошлось. В 1945 году он умер от сердечного приступа, так же, как и его шурин Жданов. Только в 1953 году выяснилось, что  видных деятелей КПСС залечили до смерти врачи-евреи. Сталин распорядился  начать дело врачей-вредителей.  13 января 1953 года в советской печати появилось сообщение об аресте группы врачей - вредителей.  В нем говорилось: «Советские органы безопасности раскрыли террористическую деятельность группы врачей, стремившихся «путем вредительского лечения сократить жизнь активных деятелей Советского союза». Были арестованы М. Вовси, М. Коган, Б. Коган, А. Фельдман, Я. Этингер, А. Грепштейн, В. Виноградов, П. Егоров, Г. Майоров. Им было вменено в вину не только убийство Жданова и Щербакова, но и вывести из строя маршалов А. Василевского, И. Конева, Л. Говорова. В документах было сказано: «Вовси признался, что получил директиву «об истреблении руководящих кадров СССР» из США от «Джойнта» через врача Шимеловича и актера Михоэлса (Вовси). 19 января 1953 года министр иностранных дел Израиля М. Шарет осудил дело врачей, а 11 февраля 1953 года раздался взрыв на территории советского посольства в Тель-Авиве. Тогда же произошел разрыв дипломатических отношений СССР с Израилем.
В 1944 году «Крымский вопрос» принял скандальную форму, евреи продолжали его обсуждать и даже делили портфели в будущей автономии. Сталин поручил Л.М. Кагановичу окончательно его закрыть. Тот вызвал Михоэлса, Эпштейна и два часа убеждал их, что евреи в Крым не поедут, только артисты и поэты могли выдумать такой проект. Но 19 ноября 1946 года секретарь ЦК КПСС М.А. Суслов доложил, что ЕАК намерен ставить территориальный вопрос.
Через два года Михоэлса задавил грузовик. После его смерти, по выражению Лозовского, Крым стал обрастать «такой шерстью, которая превратила его в чудовище». Но на суде в 1950 году Лозовский говорил: «Ни одна из 12 тысяч  газет и журналов не ставила тогда этого вопроса, ни один государственный деятель США не думал на эту тему… Рузвельт и в 1943 году в Тегеране, и в 1945- в Ялте не говорил со Сталиным о Крыме».
В 1948 году обнаружилось участие жены Молотова Полины Жемчужиной в содействие ЕАК по крымскому вопросу. Именно через нее они послали второй экземпляр своего письма Молотову через голову Александра Щербакова, чтобы подстраховаться. В декабре 1948 года она была снята с работы с поста заместителя наркома пищевой и рыбной промышленности, начальника управления Главпарфюмера. Полина работала в ЕАК, дружила с Михоэлсом и была заинтересована в проекте. Она сказала: «Можно жить где угодно, но надо иметь свой дом и крышу». Письмо дошло до Сталина, после чего он вскоре совещался с Молотовым, Маленковым, Микояном и Щербаковым, но о письме не сказал ни слова, якобы не придав ему значения.
 А в феврале 1949 года Жемчужину арестовали  за связь с международным сионизмом ( дружба с послом Израиля Голдой Меир, переписка со старшим братом – капиталистом, эмигрировавшим в США в начале  двадцатого века). Более года она провела в тюрьме, три года – в кустанайской ссылке. На заседании  Политбюро по этому вопросу все члены проголосовали «за», воздержался только Молотов. Но и «против» руку не поднял.
А Сталин все равно отозвался о нем как об агенте американского империализма после его поездки в 1945 году  через США по делам в ООН. После ареста жены Молотов был снят с поста министра иностранных дел.
Настоящая фамилия Молотова Скрябин. Он родился в 1890 году, был третьим сыном в семье приказчика, как и Аллилуев. Со Сталиным познакомился 5 мая 1912 года. В 1918 году  сменил фамилию и взял псевдоним, который  происходит от слова «молот» – главного символа масонов.
Тогда же, в 1948 году, ЕАК был распущен как центр антисоветской пропаганды. Несколько десятков членов ЕАК были арестованы по обвинению в планировании создать еврейскую республику в Крыму, чтобы служить американскому империализму. Всего по этому делу было репрессировано 110 человек, 13 были казнены. Ночь казни  потом назвали «Ночью казненных поэтов». Но 22 ноября 1955 года Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор в отношении членов ЕАК из-за отсутствия в их действиях состава преступления. Работник, производивший расследование,  был осужден  за фальсификацию.
После смерти Сталина сразу же прекратили и дело врачей- вредителей. Суда не было, но в ходе следствия скончались М. Коган и Я. Этингер. Остальные арестованные были уверены, что их повесят.
 Пятого февраля 1954 года было принято постановление Совмина РСФСР «О переходе Крымской области из состава РСФСР в состав УССР».19 февраля 1954 года состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР, на котором было оглашено решение передать Крым Украине в честь 300-летия ее воссоединения с Россией. Узнав о повестке   Президиума,  четырнадцать  его членов не приехали под разными предлогами. Но при меньшинстве голосов вопрос был решен. Выступления для прений готовил Суслов. Председатель ВЦСПС Н.М. Шверник выступил первый, и его выступление, несмотря на всю торжественность, было больше похоже на плач Ярославны: «Товарищи! Такая передача крупнейшей области, богатой сырьевыми ресурсами, с развитой крупной промышленностью, ценными природными лечебными факторами может быть осуществлена только в условиях нашей социалистической страны, навсегда освободившейся от гнета капиталистов и помещиков, в стране, где на первом плане стоит забота о человеке и его материальных и культурных потребностях». Потом слово взял Председатель Верховного Совета Узбекской ССР: «Передача Крымской области в составе Советской Украины отвечает общим интересам нашей великой Родины. Это возможно только в нашей стране, где нет национальной розни, где жизнь всех советских людей протекает в обстановке мирного созидательного труда во имя мира и счастья всего человечества». Потом выступил Председатель Верховного Совета Карело-Финской ССР: «Только в нашей стране возможно, чтобы такой великий народ, как русский, без всяких колебаний великодушно передал другому братскому народу одну из своих областей».
Тогда многие посчитали, что Никита Хрущев отдает Крым Украине, чтобы закрыть еврейский вопрос. Они, скорее всего, ошибались, потому что и во время войны он не был еврейским вопросом, а американским. Хрущев, отняв Крым у России, приблизил к нему Америку с другой стороны. Ей лишь оставалось подождать, чтобы  забрать российский форпост без крови и денег.
Имя А.С. Щербакова было предано забвению,  названные в его честь  метро,  ГЭС и универмаг были переименованы. Хрущев говорил о бывшем первом секретаре Союза писателей СССР,  председателе Совинформбюро, председателе МГК партии, заслуженном генерале: «Он много пил и умер, опившись». Фамилии Жданов и Щербаков стали для  всех будущих поколений российских врачей проклятыми.
Это произошло в 1954 году. А в 1950-м, за три года до смерти Сталина, в Америке с помощью ученых-физиков, математиков  и психологов в Гарвардском университете были разработаны условия новой, невиданной до того по эффективности и масштабности, войны с Советским Союзом. Это случилось тогда, когда в США поняли всю бесплодность попыток вернуть миллиард долларов, истраченных для СССР во время  войны с Гитлером по ленд-лизу, а также узнали об испытании в СССР атомной бомбы и поняли, что теперь нет смысла затевать наземные боевые действия.
Суть необъявленной войны заключалась в создании таких изощренных методов антисоветской пропаганды, которые позволят включить в нее врагов на противоположной территории. Из этих людей планировалось выстроить пятую колонну. Но наивно было бы думать, что эта колонна создавалась из единиц мало сознательных советских граждан. Пятая колонна внутри страны, в странах соцлагеря  и даже среди компартий за рубежом была создана в очень короткий послевоенный период самим руководителем СССР. Действия Хрущева, организовавшего вместе со своими сообщниками Берией и Маленковым государственный переворот в марте 1953 года, когда на Пленуме ЦК  тайно с должности был смещен еще живой Сталин,  странным образом напоминают инструкции ЦРУ по разрушению «империи зла» за железным занавесом. Но это заметно теперь, когда сорваны маски и раскрыты государственные тайны. Главная из них – доклад Н.С. Хрущева XX съезду КПСС «О культе личности и его последствиях» 25 февраля 1956 года.
    « Товарищи!
В Отчетном докладе Центрального Комитета  партии XX съезду, в
ряде  выступлений делегатов съезда, а также и раньше на Пленумах ЦК КПСС, не
мало говорилось о культе личности и его вредных последствиях.
  После  смерти   Сталина  Центральный  Комитет   партии  стал  строго  и
последовательно  проводить  курс на разъяснение недопустимости чуждого  духу
марксизма-ленинизма   возвеличивания  одной   личности,   превращения  ее  в
какого-то   сверхчеловека,   обладающего   сверхъестественными   качествами,
наподобие бога. Этот человек будто бы все знает,  все видит, за всех думает,
все может сделать; он непогрешим в своих поступках.
Такое   понятие   о   человеке,  и,   говоря   конкретно,  о   Сталине,
культивировалось у нас много лет.
В настоящем докладе не ставится задача дать всестороннюю оценку жизни и
деятельности  Сталина. О заслугах Сталина еще при  его жизни написано вполне
достаточное количество книг, брошюр, исследований. Общеизвестна роль Сталина
в подготовке и проведении социалистической революции, в гражданской войне, в
борьбе за  построение социализма  в нашей стране. Это всем  хорошо известно.
Сейчас речь идет о вопросе, имеющем огромное значение и для настоящего и для
будущего  партии,  -  речь идет о  том,  как  постепенно  складывался  культ
личности  Сталина,  который  превратился  на определенном этапе  в  источник
целого  ряда  крупнейших  и  весьма  тяжелых извращений партийных принципов,
партийной демократии, революционной законности.
В связи с тем, что не  все еще представляют  себе,  к  чему на практике
приводил  культ  личности,  какой  огромный  ущерб  был  причинен нарушением
принципа коллективного руководства в  партии  и сосредоточением  необъятной,
неограниченной  власти  в  руках  одного  лица,  Центральный  Комитет партии
считает  необходимым  доложить XX съезду Коммунистической партии  Советского
Союза материалы по этому вопросу.
  Разрешите,  прежде всего,  напомнить вам, как  сурово осуждали классики
марксизма-ленинизма всякое проявление культа личности. В  письме к немецкому
политическому  деятелю Вильгельму Блосу Маркс заявлял:  "...Из неприязни ко всякому культу личности  я во  время  существования
Интернационала  никогда  не допускал до огласки многочисленные обращения,  в
которых признавались мои заслуги и которыми мне надоедали из разных стран, -
я даже никогда  не отвечал  на них, разве  только изредка за них  отчитывал.
Первое вступление Энгельса и мое в тайное общество коммунистов произошло под
тем условием, что из устава будет выброшено все, что содействует  суеверному
преклонению   перед   авторитетами   (Соч. К.  Маркса  и Ф. Энгельса, т.
XXVI, изд. 1-е, стр. 487-488).
Несколько позже Энгельс писал: «И Маркс, и я, мы всегда  были против  всяких публичных демонстраций по отношению  к отдельным  лицам, за  исключением   только тех случаев, когда это имело какую-либо значительную  цель;     а больше  всего  мы  были против  таких демонстраций, которые при нашей жизни касались  бы лично нас». (Соч. К. Маркса и Ф. Энгельса, т. XXVIII, стр. 385).
Известна величайшая скромность гения революции Владимира Ильича      Ленина. Ленин  всегда  подчеркивал роль  народа, как  творца истории,          руководящую  и организующую  роль  партии,  как  живого,  самодеятельного        организма,  роль Центрального Комитета.
  Марксизм  не  отрицает  роли  лидеров  рабочего  класса  в  руководстве
революционно-освободительным движением.
Придавая большое  значение  роли вожаков и  организаторов масс,  Ленин,
вместе с  тем,  беспощадно  бичевал всякие  проявления культа личности,  вел
непримиримую борьбу против  чуждых марксизму  эсеровских взглядов «героя»  и
«толпы», против попыток противопоставить «героя» массам, народу.
Ленин учил,  что сила  партии состоит  в неразрывной связи с массами, в
том, что за партией  идет народ - рабочие, крестьяне, интеллигенция. «Только
тот  победит и  удержит власть, - говорил  Ленин,  - кто верит  в народ, кто
окунется в родник  живого народного  творчества»  (В. И. Ленин, т. 26,  стр.
259).
Ленин с  гордостью говорил о большевистской,  коммунистической  партии,
как  вожде  и учителе  народа,  он  призывал выносить  на  суд  сознательных
рабочих, на  суд своей  партии все важнейшие  вопросы;  он заявлял:  "ей  мы
верим,  в ней  мы видим ум, честь и совесть нашей эпохи" (Соч., т. 25,  стр.
239).
Ленин решительно  выступал  против всяких попыток умалить  или ослабить
руководящую роль  партии  в  системе  Советского государства.  Он  выработал
большевистские  принципы партийного  руководства  и нормы  партийной  жизни,
подчеркнув,  что  высшим  принципом  партийного   руководства  является  его
коллективность. Еще в дореволюционные годы Ленин называл Центральный Комитет партии коллективом  руководителей,  хранителем  и  истолкователем  принципов партии. «Принципы партии, -  указывал Ленин, -  блюдет от съезда до съезда и истолковывает их Центральный Комитет» (Соч., т. 13, стр. 116).
Подчеркивая  роль Центрального Комитета партии, его авторитет, Владимир
Ильич указывал: «Наш ЦК сложился  в  группу строго централизованную и высоко
авторитетную...» (Соч., т. 33, стр. 443).
При  жизни Ленина  Центральный Комитет партии был  подлинным выражением коллективного   руководства   партией   и   страной.   Будучи    воинствующим марксистом-революционером, всегда  непримиримым в  принципиальных  вопросах, Ленин  никогда не  навязывал силой  своих  взглядов товарищам  по работе. Он убеждал, терпеливо разъяснял  свое мнение другим. Ленин всегда строго следил за тем, чтобы осуществлялись нормы партийной жизни, соблюдался Устав партии, своевременно созывались съезды партии, пленумы Центрального Комитета.
  Помимо  всего великого,  что сделал  В.  И.  Ленин для победы  рабочего
класса и трудового  крестьянства, для победы  нашей партии  и  претворения в
жизнь идей научного коммунизма, его проницательность проявилась и в том, что
он своевременно подметил в Сталине именно те отрицательные качества, которые
привели  позднее к  тяжелым последствиям. Озабоченный  дальнейшими  судьбами
партии  и  Советского  государства, В. И. Ленин  дал  совершенно  правильную
характеристику Сталину,  указав при этом,  что  надо  рассмотреть  вопрос  о
перемещении Сталина с должности генерального  секретаря  в связи с  тем, что
Сталин  слишком  груб,  недостаточно  внимателен  к  товарищам,  капризен  и
злоупотребляет властью.
В декабре 1922 года в своем  письме к очередному съезду партии Владимир
Ильич писал: «Тов.  Сталин,   сделавшись  генсеком,  сосредоточил   в  своих   руках
необъятную власть, и я не  уверен, сумеет ли  он всегда достаточно осторожно
пользоваться этой властью».
Это  письмо -  важнейший  политический  документ, известный  в  истории
партии  как  «завещание»  Ленина,  -  роздано делегатам XX  съезда партии. Вы его читали и будете, вероятно, читать еще не раз.  Вдумайтесь  в простые  ленинские  слова,  в  которых  выражена  забота Владимира Ильича о партии, о народе, о государстве, о дальнейшем направлении политики партии.
Владимир Ильич говорил: «Сталин слишком  груб, и этот недостаток, вполне терпимый  в  среде и в общениях  между  нами,   коммунистами,  становится  нетерпимым  в  должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого  места и  назначить  на это  место  другого человека, который  во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более терпим,  более лойялен, более вежлив  и более внимателен  к товарищам, меньше капризности и т. д.».
  Этот ленинский  документ был оглашен по делегациям  XIII съезда партии,
которые  обсуждали   вопрос  о  перемещении  Сталина  с  поста  генерального
секретаря. Делегации высказались за оставление Сталина на этом посту, имея в
виду, что он учтет критические замечания Владимира Ильича и сумеет исправить
свои недостатки, которые внушали серьезные опасения Ленину.
Товарищи! Необходимо доложить съезду  партии  о двух  новых документах,
дополняющих  ленинскую  характеристику Сталина, данную Владимиром Ильичом  в его «завещании».
Эти   документы    -    письмо    Надежды    Константиновны    Крупской
председательствовавшему  в то время  в Политбюро  Каменеву  и личное  письмо
Владимира Ильича Ленина Сталину.
Зачитываю эти документы:
  1.  Письмо Н. К. Крупской: «Лев Борисыч,
по поводу  коротенького
письма,  написанного мною  под  диктовку Влад.  Ильича  с разрешения врачей,
Сталин позволил вчера по  отношению  ко мне грубейшую выходку. Я в партии не
один  день.  За все  30 лет  я не  слышала  ни от одного товарища ни  одного
грубого слова, интересы партии и  Ильича мне не  менее  дороги, чем Сталину.
Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить
с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т. к. знаю, что его волнует, что нет,
и  во всяком  случае  лучше Сталина. Я  обращаюсь к Вам и к  Григорию, как более близким товарищам В. И., и  прощу оградить
меня от грубого вмешательства в  личную жизнь,  недостойной брани и угроз. В
единогласном  решении  контрольной комиссии, которой  позволяет себе грозить
Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет  ни сил, ни времени,  которые я могла
бы тратить на эту  глупую  склоку. Я тоже живая и  нервы напряжены у меня до
крайности.
Н. Крупская».
Это письмо было написано Надеждой Константиновной 23 декабря 1922 года. Через  два  с  половиной месяца, в  марте 1923  года,  Владимир Ильич  Ленин
направил Сталину следующее письмо:
2.  Письмо В.  И. Ленина.
«Товарищу  СТАЛИНУ.
Копия:  Каменеву  и
Зиновьеву.
Уважаемый  т. Сталин,
Вы имели грубость позвать мою жену  к
телефону и обругать ее.  Хотя  она Вам и выразила согласие забыть сказанное,
но тем не менее этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я
не намерен  забывать  так  легко  то, что  против меня  сделано, а нечего  и
говорить,  что  сделанное против  жены  я  считаю  сделанным и  против меня.
Поэтому  прошу  Вас  взвесить,  согласны  ли  Вы  взять  сказанное  назад  и
извиниться  или  предпочитаете  порвать  между нами  отношения.  (Движение в
зале.)
С уважением: Ленин.
5-го марта 1923 года».
Товарищи!  Я  не буду  комментировать  эти  документы. Они красноречиво
говорят сами за себя. Если Сталин  мог так вести  себя при жизни Ленина, мог
так относиться  к  Надежде  Константиновне  Крупской,  которую партия хорошо
знает и высоко ценит  как верного  друга Ленина и  активного  борца за  дело
нашей  партии  с  момента  ее  зарождения,  то  можно представить  себе, как
обращался  Сталин с другими работниками. Эти его отрицательные качества  все
более  развивались  и  за последние  годы  приобрели  совершенно  нетерпимый
характер.
  Как  показали  последующие  события, тревога  Ленина не была напрасной:
Сталин  первое время после  кончины Ленина еще считался  с его указаниями, а
затем стал пренебрегать серьезными предупреждениями Владимира Ильича.
Если проанализировать практику руководства партией и страной со стороны
Сталина, вдуматься  во все  то,  что было допущено Сталиным,  убеждаешься  в
справедливости опасений  Ленина. Те отрицательные черты Сталина, которые при
Ленине  проступали  только в  зародышевом виде, развились в последние годы в
тяжкие   злоупотребления   властью  со  стороны   Сталина,   что   причинило
неисчислимый ущерб нашей партии.
Мы должны  серьезно разобрать и  правильно проанализировать этот вопрос
для  того,  чтобы  исключить всякую  возможность повторения даже какого-либо
подобия  того,  что имело место  при жизни Сталина, который  проявлял полную
нетерпимость  к  коллективности  в руководстве  и  работе,  допускал  грубое
насилие над всем,  что не только противоречило ему, но что казалось ему, при
его  капризности   и   деспотичности,  противоречащим   его  установкам.  Он
действовал не путем  убеждения,  разъяснения, кропотливой работы с людьми, а
путем  навязывания  своих   установок,   путем   требования  безоговорочного
подчинения его  мнению. Тот, кто сопротивлялся этому или старался доказывать
свою  точку  зрения,  свою  правоту,   тот  был  обречен  на  исключение  из
руководящего коллектива с последующим моральным  и физическим  уничтожением.
Это особенно проявилось  в  период после XVII съезда  партии, когда  жертвами деспотизма  Сталина оказались многие  честные,  преданные  делу  коммунизма, выдающиеся деятели партии и рядовые работники партии.
Следует сказать, что партия провела  большую  борьбу против троцкистов,
правых, буржуазных националистов, идейно  разгромила всех врагов  ленинизма.
Эта  идейная борьба  была  проведена успешно,  в  ходе ее  партия еще  более
окрепла и закалилась. И здесь Сталин сыграл свою положительную роль.
Партия  провела  большую идейную политическую борьбу против тех людей в своих  рядах,  которые  выступали с антиленинскими положениями, с враждебной
партии и делу социализма политической линией. Это была упорная,  тяжелая, но
необходимая     борьба,     потому     что     политическая     линия      и
троцкистско-зиновьевского блока и бухаринцев по  существу вела к реставрации
капитализма,  к капитуляции  перед  мировой буржуазией.  Представим  себе на
минуту, что бы получилось, если бы у нас в партии в 1928-1929 годах победила
политическая  линия правого  уклона,  ставка на «ситцевую индустриализацию»,
ставка  на кулака и тому  подобное. У  нас не  было бы  тогда мощной тяжелой
индустрии, не было бы колхозов, мы оказались бы обезоруженными и бессильными
перед капиталистическим окружением.
Вот  почему  партия  вела  непримиримую   борьбу  с   идейных  позиций,
разъясняла всем  членам партии и беспартийным массам, в чем вред и опасность
анти-ленинских  выступлений  троцкистской оппозиции и правых оппортунистов. И
эта  огромная  работа  по  разъяснению  линии  партии  дала  свои  плоды:  и
троцкисты,  и правые оппортунисты  были политически изолированы, подавляющее
большинство партии поддержало  ленинскую линию, и партия сумела вдохновить и
организовать трудящихся на проведение в  жизнь  ленинской  линии  партии, на
построение социализма.
Обращает  на  себя  внимание  то  обстоятельство,  что  даже  в  разгар
ожесточенной  идейной  борьбы против троцкистов, зиновьевцев,  бухаринцев  и
других - к  ним не  применялись  крайние репрессивные меры. Борьба велась на
идейной основе. Но  через несколько лет, когда социализм был  уже в основном
построен   в   нашей   стране,   когда   были   в   основном   ликвидированы
эксплуататорские   классы,  когда  коренным  образом  изменилась  социальная
структура  советского  общества,  резко  сократилась  социальная   база  для
враждебных  партий,  политических течений и групп,  когда идейные противники
партии  были  политически  давно  уже  разгромлены,   против  них   начались
репрессии.
  И именно в этот период (1935-1937-1938 гг.) сложилась практика массовых
репрессий  по государственной линии  сначала против противников ленинизма  -
троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев, давно уже политически разбитых партией,
а затем  и  против  многих честных коммунистов,  против тех  кадров  партии,
которые  вынесли  на своих плечах гражданскую  войну, первые,  самые трудные
годы  индустриализации и  коллективизации,  которые активно боролись  против
троцкистов и правых, за ленинскую линию партии.
  Сталин  ввел  понятие  «враг народа». Этот термин сразу  освобождал  от
необходимости всяких доказательств идейной неправоты человека  или людей,  с
которыми  ты ведешь полемику: он давал возможность  всякого, кто в чем-то не
согласен  со  Сталиным, кто был  только заподозрен во враждебных намерениях,
всякого, кто  был просто оклеветан, подвергнуть самым жестоким репрессиям, с
нарушением всяких норм революционной  законности. Это понятие «враг  народа»
по существу уже снимало, исключало возможность какой-либо идейной борьбы или
выражения  своего  мнения  по  тем  или  иным  вопросам  даже  практического
значения.  Основным  и,  по сути  дела,  единственным  доказательством  вины
делалось, вопреки всем нормам  современной  юридической  науки,  «признание»
самого  обвиняемого,  причем это «признание»,  как показала затем  проверка,
получалось путем физических мер воздействия на обвиняемого.
Это привело к вопиющим нарушениям революционной законности, к тому, что пострадали многие совершенно ни  в  чем  не виновные люди, которые в прошлом выступали за линию партии.
Следует  сказать,  что  и  в  отношении  людей,  которые в  свое  время
выступали против линии партии, часто не было достаточно серьезных оснований,
чтобы их физически уничтожить. Для обоснования физического уничтожения таких
людей и была введена формула «враг народа».
Ведь многие лица,  которых  впоследствии уничтожили, объявив их врагами
партии и народа, при жизни В. И. Ленина работали вместе с Лениным. Некоторые
из них и при Ленине делали ошибки, но, несмотря на это, Ленин использовал их
на  работе, поправлял,  стремился  к  тому,  чтобы они оставались  в  рамках
партийности, вел их за собой.
В  этой   связи   следует  ознакомить   делегатов   съезда   партии   с
неопубликованной  запиской  В.  И. Ленина в  Политбюро  ЦК  в  октябре  1920
года. Определяя задачи  Контрольной Комиссии,
Ленин  писал,  что  эту  Комиссию  необходимо  сделать  настоящим   «органом
партийной и пролетарской совести».
«Как   особое   задание   Контрольной   Комиссии,   рекомендовать
внимательно-индивидуализирующее  отношение, часто даже  прямое  своего  рода
лечение   по  отношению  к  представителям  так  называемой   оппозиции,
потерпевшим психологический кризис в связи с неудачами в их советской  или
партийной  карьере.  Надо  постараться  успокоить  их,   объяснить  им  дело
товарищески,  подыскать  им  (без  способа   показывания)  подходящую  к  их
психологическим особенностям работу, дать в этом пункте  советы и указания
Оргбюро цека и т. п.».
Всем хорошо  известно,  как непримирим был Ленин  к идейным противникам марксизма, к тем, кто уклонялся от правильной партийной линии. В то же время Ленин, как  это  видно  из  зачитанного  документа,  из  всей  практики  его руководства  партией,  требовал  самого внимательного  партийного  подхода к людям, которые проявляли колебания, имели отступления от партийной линии, но которых можно  было вернуть  на путь  партийности. Ленин советовал терпеливо воспитывать таких людей, не прибегая к крайним мерам.
  В  этом проявлялась мудрость  Ленина  в  подходе к  людям,  в  работе с
кадрами.
  Совсем иной подход был характерен для Сталина. Сталину были  совершенно чужды ленинские  черты -  проводить  терпеливую  работу  с людьми,  упорно и кропотливо  воспитывать   их,   уметь  повести  за  собой   людей  не  путем принуждения,  а  оказывая  на  них  воздействие  всем  коллективом с идейных позиций. Он отбрасывал ленинский метод убеждения и  воспитания, переходил  с позиций  идейной  борьбы  на  путь  административного  подавления,  на  путь массовых  репрессий, на путь террора. Он действовал  все шире  и настойчивее через  карательные  органы, часто нару морали и советские законы.
  Произвол одного лица поощрял и  допускал произвол других лиц.  Массовые
аресты и  ссылки тысяч и тысяч людей, казни без суда и нормального следствия
порождали неуверенность в людях, вызывали страх и даже озлобление.
  Это,  конечно,  не  способствовало  сплочению рядов  партии, всех слоев
трудового  народа, а, наоборот, приводило к уничтожению, отсечению от партии
честных, но неугодных Сталину работников.
  Наша  партия  вела борьбу  за  претворение  в  жизнь  ленинских  планов
построения социализма. Это была идейная  борьба.  Если бы в  этой борьбе был
проявлен  ленинский  подход,  умелое  сочетание партийной принципиальности с
чутким и внимательным отношением к людям, желание не оттолкнуть, не потерять
людей, а  привлечь их  на свою сторону, то мы, вероятно,  не имели бы такого
грубого нарушения  революционной  законности, применения  методов террора  в
отношении многих тысяч людей. Исключительные меры были бы применены только к тем лицам, которые совершили  действительные  преступления против советского строя.
Обратимся к некоторым фактам истории.
В  дни,  предшествовавшие  Октябрьской  революции, два  члена ЦК партии
большевиков  -   Каменев  и  Зиновьев  выступили  против  ленинского   плана
вооруженного восстания.  Более  того,  18  октября  в меньшевистской  газете
«Новая  жизнь»  они опубликовали свое  заявление  о  подготовке большевиками
восстания и о том, что они считают  восстание авантюрой. Каменев  и Зиновьев
раскрыли тем самым  перед  врагами  решение ЦК  о  восстании, об организации
этого восстания в ближайшее время.
Это было изменой делу  партии,  делу революции.  В. И. Ленин  в связи с
этим  писал: «Каменев  и Зиновьев выдали Родзянке  и  Керенскому решение  ЦК
своей  партии о  вооруженном  восстании...»  (Соч., т.  26,  стр.  194).  Он
поставил перед ЦК вопрос об исключении Зиновьева и Каменева из партии.
Но после свершения Великой Октябрьской социалистической революции,  как известно, Зиновьев и  Каменев  были выдвинуты на  руководящие  посты.  Ленин привлекал  их  к выполнению ответственнейших поручений  партии,  к  активной работе в руководящих партийных и советских органах. Ленин предупреждал, что «октябрьский эпизод Зиновьева  и Каменева, конечно, не являлся случайностью».  Но Ленин не  ставил вопроса об их аресте и, тем более, о их расстреле.
Или возьмем,  к примеру, троцкистов. Сейчас, когда  прошел  достаточный
исторический срок, мы можем говорить о борьбе  с троцкистами вполне спокойно
и довольно объективно разобраться  в этом  деле. Ведь  вокруг  Троцкого были
люди, которые отнюдь не являлись выходцами  из среды буржуазии. Часть из них
была партийной интеллигенцией, а некоторая часть - из рабочих. Можно было бы
назвать целый ряд людей, которые в свое время примыкали к троцкистам, но они
же принимали и  активное  участие в рабочем движении до  революции  и в ходе
самой Октябрьской социалистической революции, и в укреплении завоеваний этой
величайшей  революции.  Многие  из  них порвали с  троцкизмом  и  перешли на
ленинские позиции. Разве была  необходимость  физического  уничтожения таких
людей? Мы глубоко уверены, что если бы жив был  Ленин, то такой крайней меры
в отношении многих из них не было бы принято.
Таковы лишь некоторые факты истории. А разве  можно сказать, что  Ленин
не   решался  применять  к   врагам  революции,  когда   это   действительно
требовалось, самые  жестокие  меры?  Нет,  этого  никто  сказать  не  может.
Владимир Ильич требовал жестокой расправы  с врагами  революции  и  рабочего
класса  и, когда возникала необходимость, пользовался  этими мерами со  всей
беспощадностью. Вспомните хотя бы  борьбу  В.  И.  Ленина против  эсеровских
организаторов антисоветских восстаний, против контрреволюционного кулачества
в 1918 году и других, когда Ленин, без колебания, принимал самые решительные
меры  по отношению к  врагам.  Но  Ленин  пользовался  такими  мерами против
действительно классовых врагов, а не против  тех, которые ошибаются, которые
заблуждаются, которых  можно  путем идейного воздействия  на них повести  за
собой и даже сохранить в руководстве.
Ленин  применял суровые  меры  в самых  необходимых  случаях,  когда  в
наличии  были  эксплуататорские классы,  бешено сопротивлявшиеся  революции,
когда  борьба  по  принципу  «кто -  кого» неизбежно принимала  самые острые
формы, вплоть до гражданской войны. Сталин же  применял самые крайние  меры,
массовые репрессии  уже тогда,  когда революция  победила,  когда укрепилось
Советское государство, когда эксплуататорские классы  были уже ликвидированы
и социалистические отношения утвердились во всех сферах народного хозяйства,
когда  наша партия политически окрепла и закалилась как количественно, так и
идейно. Ясное дело, что здесь были проявлены со стороны Сталина в целом ряде
случаев    нетерпимость,    грубость,   злоупотребление    властью.   Вместо
доказательств своей  политической правоты и мобилизации масс, он нередко шел
по  линии  репрессий  и  физического  уничтожения  не только  действительных
врагов, но  и  людей,  которые не совершали  преступлений  против  партии  и
Советской власти. В этом никакой мудрости нет, кроме проявления грубой силы,
что так беспокоило В. И. Ленина.
Центральный  Комитет  партии  за  последнее   время,   особенно   после
разоблачения банды Берия, рассмотрел ряд дел,сфабрикованных  этой  бандой.  При              этом  обнаружилась  весьма  неприглядная
картина  грубого произвола, связанного с  неправильными действиями  Сталина.
Как  показывают  факты,  Сталин,  воспользовавшись  неограниченной  властью,
допускал  немало злоупотреблений, действуя от имени ЦК, не спрашивая  мнения
членов ЦК и даже  членов Политбюро ЦК, зачастую не  ставя их в известность о
единолично  принимаемых  Сталиным  решениях  по  очень  важным  партийным  и
государственным вопросам.
Рассматривая  вопрос о культе  личности, нам  необходимо  прежде  всего
выяснить, какой ущерб это нанесло интересам нашей партии.
Владимир  Ильич  Ленин  всегда  подчеркивал  роль и  значение  партии в
руководстве  социалистическим государством рабочих  и  крестьян, видя в этом
главное условие  успешного строительства социализма в нашей стране. Указывая
на огромную  ответственность  большевистской  партии,  как  правящей  партии
Советского государства, Ленин  призывал  к строжайшему соблюдению всех  норм
партийной  жизни,  к   осуществлению  принципов  коллективности  руководства
партией и страной.
  Коллективность  руководства вытекает  из  самой  природы  нашей партии,
построенной на началах  демократического централизма. «Это значит, - говорил
Ленин, - что все  дела партии  ведут,  прямо или через  представителей,  все
члены  партии,  на  равных  правах  и  без всякого  исключения;  причем  все
должностные  лица,  все  руководящие  коллегии,  все  учреждения   партии  -
выборные, подотчетные, сменяемые» (Соч., т. 11, стр. 396).
  Известно, что сам  Ленин  показывал  пример строжайшего соблюдения этих
принципов. Не было  такого  важного  вопроса, по  которому Ленин принимал бы
решение единолично, не посоветовавшись  и не  получив одобрения  большинства
членов ЦК или членов Политбюро ЦК.
В  самые  трудные  для нашей  партии  и  страны  периоды  Ленин  считал
необходимым  регулярно  проводить съезды,  конференции  партии,  пленумы  ее
Центрального  Комитета,  на  которых  обсуждались  все  важнейшие вопросы  и
принимались всесторонне разработанные коллективом руководителей решения.
Вспомним,  например,  1918  год,  когда  над  страной  нависла   угроза
нашествия  империалистических интервентов.  В  этих условиях был созван  VII
съезд партии для обсуждения жизненно важного и неотложного вопроса - о мире.
В 1919  году, в разгар  гражданской войны, созывается VIII  съезд партии, на
котором  была принята новая программа  партии, решены такие важные  вопросы,
как  вопрос об отношении  к  основным массам  крестьянства, о  строительстве
Красной  Армии, о  руководящей  роли партии в работе  Советов, об  улучшении
социального состава партии и другие. В 1920 году созывается IX съезд партии,
определивший задачи партии и страны в  области хозяйственного строительства.
В 1921 году на  Х съезде  партии  были приняты  разработанная  Лениным новая
экономическая политика и историческое решение "О единстве партии".
  При жизни Ленина съезды партии проводились регулярно, на каждом  крутом повороте в развитии партии  и страны  Ленин  считал прежде всего необходимым широкое обсуждение партией коренных вопросов  внутренней и внешней политики, партийного и государственного строительства.
  Весьма характерно,  что свои  последние статьи, письма  и заметки Ленин
адресовал именно партийному съезду,  как высшему органу партии. От  съезда к
съезду Центральный Комитет партии  выступал как высокоавторитетный коллектив
руководителей,  строго соблюдающий принципы  партии и проводящий в жизнь  ее
политику.
  Так было при жизни Ленина.
Соблюдались ли  эти священные для нашей партии ленинские принципы после кончины Владимира Ильича?
  Если  в первые годы  после смерти  Ленина  съезды партии  и пленумы  ЦК
проводились более или менее регулярно, то позднее,  когда Сталин  начал  все
более злоупотреблять  властью, эти принципы стали грубо нарушаться. Особенно
это  проявилось за  последние  полтора  десятка  лет его  жизни. Разве можно
считать  нормальным  тот факт,  что между XVIII и XIX съездами партии прошло
более  тринадцати  лет,  в течение которых  наша партия  и  страна  пережили
столько событий? Эти события настоятельно требовали принятия партией решений
по  вопросам обороны  страны в  условиях Отечественной  войны и по  вопросам
мирного строительства в послевоенные  годы. Даже после окончания войны съезд
не собирался более семи лет.
Почти не созывались  пленумы Центрального Комитета. Достаточно сказать,
что  за все годы Великой Отечественной войны фактически не было проведено ни
одного  Пленума ЦК. Правда, была попытка созвать  Пленум ЦК в  октябре  1941
года,  когда в  Москву  со  всей страны  были
специально вызваны члены ЦК. Два дня они ждали открытия Пленума, но так и не
дождались.  Сталин  даже  не  захотел встретиться и  побеседовать с  членами
Центрального Комитета. Этот факт говорит о  том, насколько был деморализован
Сталин в первые месяцы войны и  как высокомерно и пренебрежительно относился
он к членам ЦК.
В  этой практике  нашло свое выражение игнорирование со стороны Сталина
норм  партийной  жизни,  попрание  им  ленинского   принципа  коллективности
партийного руководства.
Произвол  Сталина по  отношению к партии,  к  ее Центральному  Комитету
особенно проявился после XVII съезда партии, состоявшегося в 1934 году.
  Центральный     Комитет,     располагая     многочисленными    фактами,
свидетельствующими о грубом произволе  в отношении партийных кадров, выделил
партийную  комиссию  Президиума  ЦК,  которой
поручил тщательно  разобраться  в  вопросе  о  том,  каким образом оказались
возможными массовые репрессии против большинства состава членов и кандидатов
Центрального Комитета партии, избранного XVII съездом ВКП(б).
Комиссия ознакомилась с большим количеством материалов в архивах  НКВД, с другими  документами и установила многочисленные  факты фальсифицированных
дел    против    коммунистов,   ложных    обвинений,   вопиющих    нарушений
социалистической  законности,  в  результате  чего  погибли  невинные  люди.
Выясняется,  что  многие  партийные,  советские,   хозяйственные  работники,
которых  объявили в  1937-1938 годах  «врагами», в  действительности никогда
врагами, шпионами, вредителями и т.  п.  не являлись,  что они, по существу,
всегда оставались  честными коммунистами, но  были  оклеветаны, а иногда, не
выдержав  зверских  истязаний,  сами  на  себя  наговаривали  (под  диктовку
следователей-фальсификаторов) всевозможные тяжкие и  невероятные  обвинения.
Комиссия  представила  в  Президиум  ЦК  большой  документальный  материал о
массовых  репрессиях  против  делегатов  XVII  партийного  съезда  и  членов
Центрального Комитета, избранного этим съездом. Этот материал был рассмотрен
Президиумом Центрального Комитета.
Установлено,  что  из 139  членов  и  кандидатов  в  члены Центрального
Комитета  партии,  избранных  на  XVII  съезде  партии,  было  арестовано  и
расстреляно  (главным  образом  в 1937-1938  гг.)  98 человек,  то  есть  70
процентов. (Шум возмущения в зале.)
Что собой представлял состав делегатов  XVII съезда? Известно,  что  80
процентов состава участников XVII съезда с правом решающего голоса  вступили
в партию в годы революционного подполья и гражданской войны, то есть до 1920
года включительно.  По социальному положению основную массу делегатов съезда
составляли рабочие (60 процентов делегатов с правом решающего голоса).
Поэтому совершенно  немыслимо было,  чтобы съезд  такого состава избрал
Центральный  Комитет, в котором  большинство оказалось  бы  врагами  партии.
Только в результате того, что честные коммунисты были оклеветаны и обвинения
к  ним  были  фальсифицированы,  что  были  допущены   чудовищные  нарушения
революционной  законности,  70 процентов  членов и кандидатов ЦК,  избранных
XVII съездом, были объявлены врагами партии и народа.
Такая судьба постигла не только  членов ЦК, но  и большинство делегатов
XVII съезда  партии.  Из 1966 делегатов  съезда  с  решающим и совещательным
голосом  было арестовано  по  обвинению  в контрреволюционных  преступлениях
значительно  больше  половины - 1108 человек. Уже один  этот  факт  говорит,
насколько нелепыми, дикими, противоречащими здравому смыслу были обвинения в
контрреволюционных  преступлениях,  предъявленные,  как  теперь  выясняется,
большинству участников XVII съезда партии. (Шум возмущения в зале.)
Нужно  напомнить,  что XVII  съезд партии  вошел  в  историю  как съезд
победителей. Делегатами съезда были избраны активные участники строительства
нашего  социалистического  государства, многие из них  вели  самоотверженную
борьбу  за дело  партии  в  дореволюционные годы  в  подполье  и на  фронтах
гражданской  войны,  они храбро дрались с  врагами, не раз смотрели  в глаза
смерти и не дрогнули. Как же можно поверить, чтобы такие люди в период после
политического разгрома зиновьевцев, троцкистов и правых, после великих побед
социалистического  строительства оказались «двурушниками», перешли в  лагерь
врагов социализма?
Это  произошло в результате злоупотребления властью со стороны Сталина,
который начал применять массовый террор против кадров партии.
Почему массовые  репрессии  против актива все больше  усиливались после
XVII  съезда партии? Потому, что Сталин к этому времени настолько возвысился
над партией  и  над  народом,  что  он  уже  совершенно  не  считался  ни  с
Центральным Комитетом, ни с  партией.  Если до XVII съезда он  еще признавал
мнение  коллектива,  то  после  полного политического  разгрома  троцкистов,
зиновьевцев, бухаринцев, когда в результате  этой борьбы  и побед социализма
было  достигнуто сплочение  партии, сплочение  народа,  Сталин  все больше и
больше перестал считаться с членами ЦК партии  и  даже с членами  Политбюро.
Сталин полагал, что он может теперь сам вершить  все дела, а остальные нужны
ему как статисты,  всех других он держал в  таком положении, что они  должны
были только слушать и восхвалять его.
После злодейского убийства С. М. Кирова  начались массовые репрессии  и
грубые нарушения социалистической законности. Вечером 1 декабря 1934 года по
инициативе  Сталина  (без решения  Политбюро -  это  было  оформлено опросом
только через 2 дня) было подписано секретарем Президиума ЦИК Енукидзе             следующее постановление:

     «1) Следственным  властям -  вести  дела  обвиняемых в  подготовке  или
совершении  террористических  актов  ускоренным  порядком;
      2)  Судебным
органам - не задерживать исполнения приговоров о высшей мере наказания из-за
ходатайств  преступников данной категории о помиловании, так  как  Президиум
ЦИК  Союза  ССР  не  считает  возможным  принимать  подобные  ходатайства  к
рассмотрению;
  3)  Органам  Наркомавнудела   -  приводить  в  исполнение
приговора  о высшей мере наказания  в  отношении преступников названных выше
категорий немедленно по вынесении судебных приговоров».
Это  постановление   послужило   основанием   для  массовых   нарушений
социалистической законности. Во многих фальсифицированных следственных делах
обвиняемым приписывалась «подготовка»  террористических актов, и это  лишало
обвиняемых какой-либо  возможности проверки их дел даже тогда,  когда они на
суде отказывались от вынужденных своих «признаний» и убедительно опровергали
предъявленные им обвинения.
Следует сказать, что обстоятельства, связанные с  убийством  т. Кирова,
до сих пор таят  в себе много  непонятного  и загадочного и  требуют  самого
тщательного  расследования.  Есть  основания  думать,  что  убийце Кирова  -
Николаеву кто-то помогал из людей, обязанных
охранять  Кирова. За полтора  месяца до убийства Николаев был  арестован  за
подозрительное  поведение,  но   был  выпущен  и  даже  не  обыскан.  Крайне
подозрительным является то обстоятельство, что когда прикрепленного к Кирову
чекиста 2 декабря 1934 года везли на допрос, он оказался убитым при «аварии»
автомашины,  причем никто  из сопровождающих его  лиц при этом не пострадал.
После убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с работы  и  подвергнуты  очень  мягким  наказаниям,  но  в  1937  году   были
расстреляны.  Можно думать,  что  их  расстреляли затем, чтобы замести следы
организаторов убийства Кирова. (Движение в зале.)
Массовые репрессии  резко усилились с конца 1936 года после  телеграммы
Сталина и Жданова из Сочи  от  25  сентября 1936    года,   адресованной    Кагановичу, Молотову  и   другим  членам  Политбюро,  в которой говорилось следующее:
         «Считаем   абсолютно   необходимым  и   срочным  делом  назначение   т.
Ежова  на пост наркомвнудела.  Ягода явным образом оказался не на высоте своей  задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского  блока. ОГПУ опоздал в этом деле на  4 года.  Об  этом  говорят  все партработники  и  большинство  областных представителей НКВД». Следует кстати заметить, что с  партработниками Сталин не встречался и поэтому мнение их знать не мог.
Эта  сталинская  установка о  том,  что  «НКВД  опоздал на  4  года»  с
применением массовых  репрессий,  что  надо  быстро  «наверстать» упущенное,
прямо толкала работников НКВД на массовые аресты и расстрелы.
Приходится    отметить,   что    эта    установка   была   навязана   и
февральско-мартовским Пленумом ЦК. В докладе «Уроки    вредительства,     диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов» говорилось:
«Пленум ЦК ВКП(б) считает, что все факты, выявленные в  ходе  следствия
по делам  антисоветского троцкистского  центра и его сторонников  на местах,
показывают,  что  с разоблачением этих  злейших врагов  народа  Наркомвнудел
запоздал, по крайней мере, на 4 года».
Массовые  репрессии  проводились  в  то  время  под   флагом  борьбы  с
троцкистами. Представляли ли  в действительности в это время троцкисты такую
опасность для нашей партии и Советского государства? Следует напомнить,  что
в  1927  году,  накануне  XV   съезда  партии,  за  троцкистско-зиновьевскую
оппозицию голосовало  всего лишь 4 тыс.  человек,  тогда как за линию партии
голосовало  724 тысячи.  За 10 лет,  которые  прошли  с XV съезда  партии до
февральско-мартовского Пленума ЦК, троцкизм был полностью разгромлен, многие
бывшие  троцкисты  отказались  от  своих  прежних  взглядов  и  работали  на
различных участках социалистического строительства. Ясно, что  оснований для
массового террора в стране в условиях победы социализма не было.
В  докладе  Сталина на  февральско-мартовском Пленуме ЦК  1937 года  «О
недостатках  партийной  работы  и  мерах  ликвидации  троцкистских  и   иных
двурушников» была сделана попытка теоретически обосновать  политику массовых
репрессий  под  тем  предлогом,  что по  мере  нашего  продвижения вперед  к
социализму классовая борьба должна якобы все более  и более обостряться. При
этом Сталин утверждал, что так учит история, так учит Ленин.
На самом же деле Ленин указывал,  что применение революционного насилия вызывается необходимостью подавить сопротивление эксплуататорских классов, и эти указания Ленина относились  к  тому  периоду, когда существовали  и были сильны эксплуататорские классы. Как только политическая обстановка в  стране улучшилась, как только в  январе 1920 года был взят  Красной Армией Ростов и была одержана главная победа над  Деникиным, Ленин дал указание Дзержинскому об отмене  массового террора  и  об отмене  смертной казни.  Ленин следующим образом  обосновал  это  важное политическое мероприятие советской  власти в своем докладе на сессии ВЦИК 2 февраля 1920 года:
«Террор     был    нам     навязан    терроризмом     Антанты,    когда
всемирно-могущественные державы  обрушились  на  нас  своими  полчищами,  не
останавливаясь ни перед чем. Мы не могли  бы  продержаться и двух дней, если
бы на эти попытки офицеров и белогвардейцев не ответили беспощадным образом,
и это означало  террор, но это было навязано  нам террористическими приемами
Антанты.  И как только  мы  одержали  решительную  победу,  еще до окончания
войны, тотчас же после взятия  Ростова, мы отказались от применения смертной
казни  и этим  показали, что к своей собственной программе мы относимся так,
как обещали. Мы говорим, что применение насилия вызывается задачей  подавить
эксплуататоров,  подавить   помещиков   и  капиталистов;   когда  это  будет
разрешено, мы от всяких исключительных  мер отказываемся. Мы доказали это на
деле». (Соч., т. 30, стр. 303-304).
Сталин  отступил от этих  прямых и ясных  программных  указаний Ленина.
После  того, как были уже ликвидированы  все эксплуататорские классы в нашей
стране  и не было  никаких  сколько-нибудь серьезных оснований для массового
применения  исключительных мер,  для массового  террора, Сталин ориентировал
партию, ориентировал органы НКВД на массовый террор.
Этот   террор  оказался  фактически  направленным  не  против  остатков
разбитых  эксплуататорских  классов,  а   против  честных  кадров  партии  и
Советского   государства,  которым   предъявлялись  ложные,  клеветнические,
бессмысленные  обвинения  в  «двурушничестве», «шпионаже»,  «вредительстве»,
подготовке каких-либо выдуманных «покушений» и т. п.
На февральско-мартовском  Пленуме  ЦК  (1937 г.)  в  выступлениях  ряда
членов ЦК  по  существу  высказывались сомнения в правильности намечавшегося
курса на массовые репрессии под предлогом борьбы с «двурушниками».
Наиболее   ярко  эти   сомнения  были  выражены  в   выступлении   тов.
Постышева. Он говорил:
«Я  рассуждал: прошли  такие  крутые  годы  борьбы, гнилые члены партии
ломались  или уходили к врагам, здоровые дрались за дело  партии. Это - годы
индустриализации, коллективизации. Я никак не  предполагал, что, пройдя этот
крутой период, Карпов и ему подобные попадут
в лагерь врага. (Карпов  - это работник ЦК партии  Украины,  которого хорошо
знал Постышев). А вот по  показаниям якобы Карпов с 1934 года был завербован
троцкистами. Я лично думаю, что в 1934 году здоровому члену партии,  который
прошел  длительный  путь  ожесточенной борьбы  с  врагами за дело партии, за
социализм, попасть  в стан врагов невероятно.  Я этому не  верю... Я себе не
представляю, как  можно пройти тяжелые годы с  партией и  потом в 1934  году
пойти к троцкистам. Странно это...» (Движение в зале.)
Используя  установку Сталина о том,  что  чем  ближе  к социализму, тем
больше будет и врагов, используя резолюцию февральско-мартовского Пленума ЦК
по  докладу  Ежова,  провокаторы,  пробравшиеся  в   органы  государственной
безопасности, а также бессовестные карьеристы стали прикрывать именем партии
массовый  террор  против кадров  партии  и  Советского  государства,  против
рядовых  советских граждан. Достаточно сказать, что количество  арестованных
по обвинению  в контрреволюционных преступлениях увеличилось в 1937 году  по
сравнению с 1936 годом более чем в десять раз!
Известно,   какой   грубый  произвол  допускался   также  в   отношении
руководящих работников партии. Устав  партии, принятый XVII съездом, исходил
из  ленинских указаний  периода  Х съезда  партии и  говорил,  что  условием
применения к  членам  ЦК, кандидатам в члены ЦК и членам Комиссии партийного
контроля  такой крайней меры, как исключение из  партии, «должен быть  созыв
Пленума ЦК с приглашением всех  кандидатов в члены ЦК и всех членов Комиссии
партийного  контроля», что только при  условии, если  такое  общее  собрание
ответственных  руководителей  партии  двумя  третями  голосов  признает  это
необходимым, могло состояться исключение из партии члена или кандидата ЦК.
Большинство  членов   и  кандидатов  ЦК,  избранных  XVII   съездом   и
подвергшихся арестам в  1937-1938 годах, были исключены из партии незаконно,
с  грубым  нарушением  Устава партии, поскольку  вопрос об  их исключении не
ставился на обсуждение Пленума ЦК.
Теперь,  когда  расследованы дела в отношении некоторых  из этих мнимых
«шпионов»   и    «вредителей»,   установлено,   что   эти   дела    являются
фальсифицированными. Признания  многих  арестованных  людей,  обвиненных  во
вражеской  деятельности,  были   получены  путем   жестоких,   бесчеловечных
истязаний.
В  то же время Сталин,  как сообщают члены  Политбюро  того времени, не
рассылал им  заявлений ряда  оклеветанных политических  деятелей,  когда  те
отказывались   от  своих  показаний  на  суде  Военной  коллегии  и  просили
объективно расследовать  их дело.  А таких заявлений  было немало, и Сталин,
несомненно, был ознакомлен с ними.
Центральный  Комитет  считает   необходимым   доложить  съезду  о  ряде
фальсифицированных   «дел»  против  членов  Центрального   Комитета  партии,
избранных на XVII партийном съезде.
Примером  гнусной  провокации,  злостной  фальсификации   и  преступных
нарушений  революционной законности  является дело бывшего кандидата в члены
Политбюро  ЦК, одного из  видных деятелей партии и Советского государства т.
Эйхе, члена партии с 1905 года. (Движение  в зале.)
Тов.  Эйхе  был  арестован  29  апреля  1938   года  по  клеветническим
материалам без санкции  прокурора СССР,  которая была получена лишь через 15
месяцев после ареста.
Следствие по делу Эйхе проводилось в  обстановке  грубейших  извращений
советской законности, произвола и фальсификации.
Эйхе   под   пытками   понуждали   подписывать   заранее   составленные
следователями   протоколы   допросов,  в  которых  возводились  обвинения  в
антисоветской  деятельности  против него самого и  ряда видных  партийных  и
советских работников.
1 октября  1939  года Эйхе  обратился  с заявлением  на  имя Сталина, в
котором  категорически  отрицал  свою виновность и  просил разобраться с его
делом. В заявлении он писал:
«Нет более горькой  муки,  как сидеть  в тюрьме  при  строе, за который
всегда боролся».
Сохранилось второе заявление Эйхе, посланное им Сталину 27 октября 1939
года, в котором он убедительно, опираясь на факты, опровергает предъявленные
ему клеветнические обвинения,  показывает, что эти  провокационные обвинения
являются, с одной стороны, делом действительных троцкистов, санкцию на арест
которых он, как первый  секретарь Западно-Сибирского крайкома партии, давал,
и которые сговорились отомстить ему, а с другой стороны, результатом грязной
фальсификации вымышленных материалов следователями.
Эйхе писал в своем заявлении:
«25 октября  с. г. мне объявили об окончании следствия по моему делу  и
дали  возможность ознакомиться  со  следственным материалом. Если  бы  я был
виноват, хотя бы в сотой доле хотя одного из предъявленных мне преступлений,
я не  посмел  бы к Вам обратиться с  этим  предсмертным заявлением, но  я не
совершил ни одного из  инкриминируемых мне преступлений  и никогда у меня не
было ни тени подлости на душе. Я  Вам никогда в жизни не говорил ни полслова
неправды и теперь, находясь обеими ногами в могиле, я Вам тоже  не  вру. Все
мое дело - это образец провокации,  клеветы и  нарушения  элементарных основ
революционной законности...
  ...Имеющиеся в следственном  моем  деле обличающие  меня  показания  не
только нелепы, но  содержат по ряду моментов клевету на ЦК ВКП(б) и СНК, так
как принятые не по моей инициативе и без моего участия правильные решения ЦК
ВКП(б)   и   СНК  изображаются  вредительскими   актами   контрреволюционной
организации, проведенными по моему предложению...
Теперь  я  перехожу к  самой позорной  странице  своей  жизни и к  моей
действительно тяжкой  вине перед партией и перед Вами. Это о моих признаниях
в   контрреволюционной  деятельности...   Дело  обстояло  так:  не  выдержав
истязаний,   которые   применили    ко   мне   Ушаков    и   Николаев,  особенно первый,  который  ловко пользовался тем,
что  у  меня после  перелома еще плохо заросли  позвоночники  и причинял мне
невыносимую боль, заставили меня оклеветать себя и других людей.
  Большинство  моих  показаний  подсказаны  или продиктованы Ушаковым и
остальные  я  по  памяти  переписывал материалы  НКВД  по  Западной  Сибири,
приписывая все эти приведенные в материалах НКВД факты себе. Если в творимой
Ушаковым  и  мною  подписанной  легенде  что-нибудь  не  клеилось,  то  меня
заставляли  подписывать  другой   вариант.  Так  было  с  Рухимовичем,  которого  сперва  записали в  запасной  центр,  а
потом,  даже  не говоря  мне ничего, вычеркнули, так же было с председателем
запасного центра, созданного якобы  Бухариным  в 1935 году. Сперва я записал
себя,     но     потом     мне     предложили    записать    Межлаука, и многие другие моменты...
...Я  Вас прошу и  умоляю поручить  доследовать мое дело, и это не ради
того, чтобы меня щадили, а ради  того, чтобы разоблачить гнусную провокацию,
которая, как змея, опутала многих людей, в частности и из-за моего малодушия
и преступной клеветы. Вам и партии я никогда не изменял. Я знаю, что погибаю
из-за  гнусной,  подлой  работы  врагов  партии и  народа,  которые  создали
провокацию против меня». (Дело Эйхе. т. 1, пакет.)
Казалось  бы,  такое  важное  заявление  должно  было  быть обязательно
обсуждено  в  ЦК.  Но этого не произошло, заявление было направлено Берия, и
жестокая расправа над оклеветанным  кандидатом в  члены Политбюро  тов. Эйхе
продолжалась.
2 февраля  1940 года Эйхе был предан суду. В суде Эйхе виновным себя не
признал и заявил следующее:
«Во всех  якобы моих показаниях нет ни одной  названной мною буквы,  за
исключением   подписей  внизу  протоколов,   которые  подписаны  вынужденно.
Показания даны  под  давлением  следователя, который  с самого начала  моего
ареста начал  меня избивать. После  этого я  и  начал  писать всякую чушь...
Главное  для  меня  - это сказать  суду, партии и Сталину о  том,  что я  не
виновен.  Никогда участником  заговора  не был.  Я  умру  так же с  верой  в
правильность  политики партии,  как верил  в  нее на  протяжении  всей своей
работы». (Дело Эйхе, том 1.)
4  февраля Эйхе  был расстрелян.  (Шум  возмущения в зале.) В настоящее
время  бесспорно установлено,  что дело  Эйхе было сфальсифицировано,  и  он
посмертно реабилитирован.
Полностью  отказался на суде от своих  вынужденных показаний кандидат в
члены Политбюро тов. Рудзутак, член партии с
1905 года,  пробывший  10  лет  на  царской  каторге. В  протоколе судебного
заседания  Военной коллегии  Верховного  суда  записано  следующее заявление
Рудзутака:
«...Его единственная просьба к суду - это довести до сведения ЦК ВКП(б)
о том, что  в  органах  НКВД имеется  еще не выкорчеванный  гнойник, который
искусственно создает дела, принуждая ни в чем  не повинных  людей признавать
себя виновными. Что проверка обстоятельств обвинения отсутствует и не дается
никакой  возможности  доказать  свою  непричастность  к  тем  преступлениям,
которые  выдвинуты теми или иными показаниями  разных  лиц. Методы следствия
таковы, что  заставляют выдумывать и оговаривать ни в чем не повинных людей,
не говоря уже о самом  подследственном. Просит суд  дать ему возможность все
это написать для ЦК  ВКП(б). Заверяет суд, что лично  у него никогда не было
никакой  плохой мысли  против  политики  нашей  партии,  так  как он  всегда
полностью  разделял  всю ту  политику партии,  которая проводилась  во  всех
областях хозяйственного и культурного строительства».
Это заявление Рудзутака было оставлено без внимания, хотя Рудзутак, как
известно,  являлся   в  свое  время  председателем  Центральной  Контрольной
Комиссии,  которая  была  создана по мысли Ленина  для  борьбы  за  единство
партии. Председатель же  этого высокоавторитетного  партийного  органа  стал
жертвой грубого произвола: его  даже  не  вызвали в Политбюро ЦК, Сталин  не
пожелал с ним разговаривать. Он был осужден в течение 20 минут и расстрелян.
(Шум возмущения в зале.)
Тщательной проверкой, произведенной в 1955 году,  установлено, что дело
по обвинению Рудзутака было сфальсифицировано и  он был осужден на основании
клеветнических материалов. Рудзутак посмертно реабилитирован.
Каким образом  искусственно  -  провокационными методами  - создавались
бывшими  работниками НКВД различные «антисоветские центры» и «блоки», видно
из показаний т. Розенблюма, члена партии с 1906 года, подвергавшегося аресту
Ленинградским управлением НКВД в 1937 году.
При проверке в  1955 году дела Комарова
Розенблюм  сообщил следующий факт: когда он, Розенблюм, был арестован в 1937
году,  то был  подвергнут  жестоким  истязаниям,  в процессе  которых у него
вымогали ложные показания как на него самого, так и на других лиц. Затем его
привели  в  кабинет   Заковского,  который
предложил ему освобождение при условии, если он даст в суде ложные показания
по  фабриковавшемуся в  1937 году НКВД  «делу о Ленинградском вредительском,
шпионском,  диверсионном,  террористическом центре».  (Движение  в зале.)  С
невероятным цинизмом раскрывал  Заковский подлую  «механику»  искусственного
создания липовых «антисоветских заговоров».
«Для наглядности, - заявил Розенблюм, - Заковский развернул передо мной
несколько вариантов предполагаемых схем этого центра и его ответвлений...
Ознакомив меня с этими схемами, Заковский сказал, что НКВД готовит дело
об этом центре, причем процесс будет открытый.
Будет   предана  суду   головка   центра,  4-5  человек:   Чудов, Угаров,
Смородин,   Позерн,  Шапошникова (это жена Чудова) и др. и от каждого филиала по 2-3 чел...
        ...Дело о Ленинградском центре должно быть  поставлено солидно. А здесь
решающее   значение   имеют  свидетели.  Тут  играет  немаловажную   роль  и
общественное положение (в прошлом, конечно), и партийный стаж свидетеля.
Самому тебе, - говорил Заковский,- ничего не придется  выдумывать. НКВД
составит для тебя  готовый конспект  по каждому филиалу в отдельности,  твое
дело  его  заучить,  хорошо  запомнить все вопросы  и ответы, которые  могут
задавать на суде. Дело это будет готовиться 4-5 месяцев, а то и полгода. Все
это время будешь готовиться, чтобы не  подвести следствие и себя. От хода  и
исхода  суда  будет  зависеть  дальнейшая твоя участь.  Сдрейфишь и  начнешь
фальшивить - пеняй  на себя. Выдержишь - сохранишь кочан (голову), кормить и
одевать будем до смерти на казенный счет». (Материал проверки дела Комарова,
л. д. 60-69.)
Вот какие подлые дела творились в то время! (Движение в зале.)
Еще  более  широко  практиковалась  фальсификация  следственных  дел  в
областях. Управление НКВД  по Свердловской  области «вскрыло» так называемый
«Уральский  повстанческий штаб  -  орган  блока правых, троцкистов,  эсеров,
церковников», - руководимый якобы секретарем  Свердловского обкома  партии и
членом ЦК ВКП(б) Кабаковым, членом  партии с
1914 года. По материалам следственных дел того времени получается, что почти
во   всех  краях,   областях   и  республиках   существовали   якобы  широко
разветвленные  «право-троцкистские  шпионско-террористические,
диверсионно-вредительские   организации  и  центры»   и,  как  правило,  эти
«организации» и  «центры»   почему-то   возглавлялись  первыми  секретарями
обкомов, крайкомов или ЦК нацкомпартий. (Движение в зале.)
В результате этой чудовищной фальсификации подобных «дел», в результате
того,  что  верили  различным  клеветническим   «показаниям»  и  вынужденным
оговорам себя и других,  погибли многие тысячи честных, ни в чем не повинных
коммунистов. Таким же образом были сфабрикованы «дела» на видных партийных и
государственных   деятелей  -   Косиора, Чубаря, Постышева, Косарева и других.
В те годы необоснованные  репрессии проводились в массовых масштабах, в
результате чего партия понесла большие потери в кадрах.
Сложилась порочная практика, когда в НКВД составлялись списки лиц, дела
которых   подлежали  рассмотрению  на   Военной  Коллегии,   и   им  заранее
определялась мера наказания. Эти  списки направлялись  Ежовым  лично Сталину
для  санкционирования предлагаемых мер наказания. В 1937-1938 годах  Сталину
было направлено  383  таких списка на  многие тысячи  партийных,  советских,
комсомольских,  военных  и  хозяйственных работников  и  была  получена  его
санкция.
Значительная  часть  этих   дел  сейчас   пересматривается   и  большое
количество   их  прекращается  как   необоснованные   и  фальсифицированные.
Достаточно сказать, что  с  1954 года по  настоящее  время Военной Коллегией
Верховного суда уже  реабилитировано  7679  человек, причем  многие  из  них
реабилитированы посмертно.
Массовые аресты партийных, советских, хозяйственных, военных работников нанесли огромный ущерб нашей стране, делу социалистического строительства.
Массовые   репрессии   отрицательно   влияли  на  морально-политическое
состояние  партии,  порождали неуверенность, способствовали  распространению
болезненной  подозрительности, сеяли  взаимное  недоверие среди коммунистов.
Активизировались всевозможные клеветники и карьеристы.
Известное   оздоровление   в   партийные  организации  внесли   решения
январского Пленума ЦК ВКП(б) 1938 года.  Но широкие репрессии продолжались и       в 1938 году.
И только потому, что наша партия обладает великой морально-политической
силой, она сумела справиться  с тяжелыми событиями 1937-1938 годов, пережить
эти  события,  вырастить новые кадры. Но нет  сомнения, что наше продвижение
вперед  к социализму и подготовка к  обороне страны осуществлялись  бы более
успешно,  если  бы  не  огромные  потери  в  кадрах,  которые мы  понесли  в
результате массовых, необоснованных и несправедливых репрессий  в  1937-1938
годах.
        Мы обвиняем Ежова в извращениях 1937 года и правильно обвиняем. Но надо
ответить  на  такие  вопросы:  разве  мог  Ежов  сам,  без  ведома  Сталина,
арестовать, например,  Косиора? Был ли обмен мнениями  или решение Политбюро
по этому вопросу? Нет,  не  было,  как не было  этого и  в отношении  других
подобных дел.  Разве  мог Ежов  решать  такие важные вопросы,  как вопрос  о
судьбе  видных деятелей партии?  Нет,  было бы наивным считать это делом рук
только Ежова. Ясно,  что такие дела решал  Сталин, без его указаний, без его
санкции Ежов ничего не мог делать.
  Мы сейчас разобрались и реабилитировали  Косиора, Рудзутака, Постышева,
Косарева  и других. На  каком же основании  они были  арестованы и осуждены?
Изучение  материалов  показало,  что  никаких  оснований  к этому  не  было.
Арестовывали  их,  как и  многих  других,  без  санкций прокурора. Да  в тех
условиях никакой санкции  и  не  требовалось; какая еще может  быть санкция,
когда все разрешал Сталин. Он был главным прокурором в этих вопросах. Сталин
давал не только разрешения, но и указания об арестах по своей инициативе. Об
этом следует  сказать, чтобы была полная ясность для делегатов съезда, чтобы
вы могли дать правильную оценку и сделать соответствующие выводы.
Факты показывают,  что многие  злоупотребления были сделаны по указанию
Сталина, не считаясь с какими-либо нормами партийной и советской законности.
Сталин был человек очень мнительный, с болезненной  подозрительностью, в чем
мы убедились, работая вместе с ним. Он мог посмотреть на человека и сказать:
«что-то  у  вас  сегодня  глаза  бегают»,  или:  «почему  вы  сегодня  часто
отворачиваетесь, не  смотрите прямо в  глаза». Болезненная  подозрительность
привела его  к огульному недоверию, в том числе и  по отношению к выдающимся
деятелям партии, которых он знал много лет. Везде и всюду он видел "врагов",
«двурушников», «шпионов».
Имея  неограниченную власть,  он допускал  жестокий  произвол, подавлял
человека  морально  и  физически.  Создалась такая  обстановка, при  которой
человек не мог проявить свою волю.
Когда  Сталин говорил,  что  такого-то  надо арестовать,  то  следовало
принимать  на  веру,  что это  «враг народа». А банда Берия, хозяйничавшая в
органах  госбезопасности,  из  кожи лезла  вон,  чтобы  доказать  виновность
арестованных  лиц,  правильность  сфабрикованных  ими  материалов.  А  какие
доказательства  пускались  в  ход?  Признания  арестованных.  И  следователи
добывали  эти  «признания». Но  как можно получить от человека  признание  в
преступлениях,  которых он  никогда  не совершал?  Только  одним  способом -
применением   физических  методов  воздействия,   путем  истязаний,  лишения
сознания,   лишения   рассудка,  лишения   человеческого  достоинства.   Так
добывались мнимые «признания».
Когда  волна массовых репрессий в  1939  году  начала ослабевать, когда
руководители местных  партийных организаций начал ставить в  вину работникам
НКВД применение физического воздействия  к арестованным,- Сталин направил 10
января  1939 года шифрованную телеграмму  секретарям обкомов, крайкомов,  ЦК
нацкомпартий, наркомам внутренних дел,  начальникам Управлений НКВД. В  этой
телеграмме говорилось:
«ЦК  ВКП(б)   разъясняет,  что  применение  физического  воздействия  в
практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения  ЦК ВКП(б)... Известно,
что все  буржуазные  разведки применяют  физическое  воздействие в отношении
представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых
безобразных формах. Спрашивается,  почему  социалистическая  разведка должна
быть  более гуманна в отношении заядлых агентов буржуазии,  заклятых  врагов
рабочего  класса  и колхозников. ЦК  ВКП(б)  считает, что  метод физического
воздействия  должен  обязательно применяться и  впредь, в виде исключения, в
отношении явных и  неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный
и целесообразный метод».
Таким  образом,  самые  грубые  нарушения  социалистической законности,
пытки и истязания, приводившие,  как  это было показано выше,  к оговорам  и
самооговорам невинных  людей,  были  санкционированы  Сталиным от  имени  ЦК
ВКП(б).
Недавно, всего за  несколько  дней до настоящего съезда, мы вызвали  на
заседание    Президиума   ЦК   и   допросили    следователя    Родос, который  в свое время  вел  следствие и допрашивал
Косиора, Чубаря и Косарева. Это - никчемный человек, с куриным кругозором, в
моральном отношении буквально выродок.  И вот такой человек определял судьбу
известных деятелей партии, определял и политику в этих вопросах, потому что,
доказывая  их «преступность»,  он  тем  самым  давал  материал  для  крупных
политических выводов.
Спрашивается,  разве мог  такой  человек  сам,  своим  разумом  повести
следствие так, чтобы доказать  виновность  таких людей, как Косиор и другие.
Нет, он  не  мог много сделать  без  соответствующих указаний. На  заседании
Президиума  ЦК он нам так заявил: «Мне сказали, что Косиор и Чубарь являются
врагами  народа,  поэтому  я, как  следователь, должен  был вытащить из  них
признание, что они враги». (Шум возмущения в зале).
Этого он  мог  добиться только путем длительных  истязаний,  что  он  и
делал,  получая  подробный  инструктаж  от  Берия. Следует  сказать,  что на
заседании Президиума  ЦК  Родос  цинично  заявил:  «Я  считал,  что выполняю
поручение партии».  Вот  как  выполнялось  на  практике указание  Сталина  о
применении к заключенным методов физического воздействия.
Эти  и многие подобные  факты свидетельствуют  о  том, что всякие нормы
правильного   партийного  решения  вопросов  были  ликвидированы,  все  было
подчинено произволу одного лица.
Единовластие Сталина привело к особо тяжким последствиям в ходе Великой Отечественной войны.
Если    взять   многие   наши   романы,   кинофильмы   и   исторические
«исследования», то  в них  совершенно неправдоподобно изображается  вопрос о
роли Сталина в Отечественной войне.  Обычно рисуется такая схема. Сталин все
и  вся предвидел. Советская Армия чуть ли не по заранее начертанным Сталиным
стратегическим планам проводила тактику так  называемой «активной  обороны»,
то есть ту тактику, которая,  как известно,  допустила немцев  до  Москвы  и
Сталинграда. Применив  такую тактику,  Советская  Армия только-де  благодаря
гению    Сталина    перешла    в    наступление    и    разгромила    врага.
Всемирно-историческая  победа,  одержанная  Вооруженными  Силами   Советской
страны, нашим  героическим народом, приписывается  в  такого  рода  романах,
кинофильмах и «исследованиях» всецело полководческому гению Сталина.
Надо  внимательно  разобраться  в  этом  вопросе,  так  как  это  имеет
огромное,   не   только   историческое,   но  прежде   всего   политическое,
воспитательное, практическое значение.
Каковы факты в этом вопросе?
До войны в  нашей  печати  и  во всей воспитательной  работе преобладал
хвастливый  тон:  если  враг  нападет на  священную  советскую землю, то  мы
ответим  на  удар  врага тройным ударом, войну  будем  вести  на  территории
противника и  выиграем  ее малой кровью. Однако эти декларативные  заявления
далеко  не во  всем подкреплялись  практическими  делами,  чтобы  обеспечить
действительную неприступность наших границ.
В  ходе войны  и после нее  Сталин выдвинул такой тезис, что  трагедия,
которую  пережил  наш  народ  в  начальный   период  войны,  является  якобы
результатом «внезапности» нападения немцев на Советский  Союз. Но ведь  это,
товарищи, совершенно не  соответствует действительности.  Как только  Гитлер
пришел  к  власти  в  Германии, он  сразу  же поставил  перед  собой  задачу
разгромить коммунизм. Об  этом фашисты  говорили  прямо,  не  скрывая  своих
планов. Для осуществления этих  агрессивных планов заключались  всевозможные
пакты,  блоки,  оси, вроде  пресловутой  оси  Берлин  - Рим  -  Токио.    Многочисленные   факты   предвоенного    периода
красноречиво доказывали,  что Гитлер  направляет  все  свои усилия для того,
чтобы  развязать  войну  против  Советского  государства, и  сконцентрировал
большие войсковые соединения,  в том числе танковые, поблизости от советских
границ.
Из опубликованных теперь  документов  видно, что еще 3 апреля 1941 года
Черчилль через английского посла в СССР Криппса сделал личное предупреждение
Сталину  о  том,  что  германские войска  начали  совершать  передислокацию,
подготавливая  нападение на  Советский  Союз.  Само  собой  разумеется,  что
Черчилль делал это отнюдь  не  из-за  добрых чувств к советскому  народу. Он
преследовал  здесь  свои империалистические  интересы - стравить  Германию и
СССР в кровопролитной войне и  укрепить  позиции  Британской империи. Тем не
менее Черчилль указывал  в  своем  послании,  что  он  просит  «предостеречь»
Сталина с тем,  чтобы обратить его внимание  на  угрожающую ему  опасность».
Черчилль  настойчиво  подчеркивал  это и  в телеграммах  от  18  апреля  и в
последующие дни.  Однако  эти  предостережения  Сталиным не  принимались  во
внимание.  Больше  того,  от Сталина  шли  указания  не  доверять информации
подобного рода с тем, чтобы-де не спровоцировать начало военных действий.
Следует  сказать,  что  такого  рода  информация  о  нависающей  угрозе
вторжения  немецких войск на  территорию Советского  Союза  шла и  от  наших
армейских и дипломатических источников, но в  силу сложившегося  предвзятого
отношения к такого рода информации в руководстве она каждый раз направлялась
с опаской и обставлялась оговорками.
Так, например, в донесении из Берлина от 6 мая 1941 года военно-морской
атташе в Берлине капитан 1-го ранга  Воронцов доносил:  «Советский подданный
Бозер...  сообщил  помощнику нашего  морского  атташе, что,  со слов  одного
германского  офицера  из ставки Гитлера,  немцы готовят к 14 мая вторжение в
СССР  через  Финляндию,  Прибалтику и  Латвию.  Одновременно намечены мощные налеты  авиации  на  Москву  и  Ленинград  и  высадка парашютных десантов  в приграничных центрах...»
В  телеграмме  нашего  посольства  из  Лондона от  18  июня  1941  года
докладывалось:  «Что касается текущего момента, то Криппс  твердо убежден  в
неизбежности  военного столкновения Германии  и СССР,  - и  притом не  позже
середины  июня. По  словам Криппса,  на сегодня  немцы  сконцентрировали  на
советских  границах (включая воздушные силы  и вспомогательные  силы частей)
147 дивизий...».
  Несмотря  на  все  эти  чрезвычайно  важные  сигналы,  не были  приняты
достаточные  меры,  чтобы  хорошо подготовить страну к  обороне и  исключить
момент внезапности нападения.
Были ли у нас время и возможности для такой подготовки? Да,  и время, и
возможности  были. Наша промышленность находилась  на таком уровне развития,
что  она  была  в  состоянии   полностью  обеспечить  Советскую  Армию  всем
необходимым. Это  подтверждается хотя бы тем, что, когда в  ходе войны  была
потеряна  почти  половина  всей нашей промышленности, в  результате  занятия
врагом   Украины,  Северного  Кавказа,  западных   районов   страны,  важных
промышленных   и  хлебных   районов,   советский  народ  сумел  организовать
производство  военных материалов  в восточных районах  страны, пустить там в
ход  вывезенное из западных промышленных  районов  оборудование и обеспечить
наши Вооруженные Силы всем необходимым для разгрома врага.
      Если бы наша промышленность была  вовремя  и по-настоящему мобилизована
для  обеспечения армии вооружением и необходимым снаряжением,  то мы понесли
бы неизмеримо меньше жертв в  этой тяжелой войне.  Однако такой  мобилизации
своевременно проведено не было. И  с первых же  дней войны обнаружилось, что
наша  армия  вооружена  плохо,  что  мы  не  имели  достаточного  количества
артиллерии, танков и самолетов для отпора врагу.
Советская наука и техника дали перед войной великолепные образцы танков
и артиллерии.  Но массовое производство всего этого не было налажено,  и  мы
начали  перевооружение армии по существу в самый канун  войны.  В результате
этого  в момент  нападения врага на  советскую  землю у нас  не  оказалось в
нужных  количествах ни  старой техники, которую мы снимали с  вооружения, ни
новой техники,  которую  собирались вводить.  Очень плохо  было  с  зенитной
артиллерией, не налажено было производство бронебойных снарядов для борьбы с
танками.   Многие   укрепленные   районы   оказались  к   моменту  нападения
беспомощными, так как старое вооружение с  них было  снято, а  новое  еще не
введено.
Да  дело,  к сожалению, не только в танках,  артиллерии  и самолетах. К
моменту  войны  мы  не  имели  даже  достаточного  количества  винтовок  для
вооружения  людей,  призываемых в действующую армию. Помню, как  в те дни  я
позвонил  из  Киева тов. Маленкову  и сказал ему:
- Народ пришел в армию и требует оружие. Пришлите нам оружие.
  На это мне Маленков ответил:
- Оружие прислать  не  можем. Все  винтовки передаем в Ленинград, а  вы
вооружайтесь сами. (Движение в зале.)
Так обстояло дело с вооружением.
Нельзя не вспомнить в этой связи и такой, например, факт. Незадолго  до
нападения гитлеровских армий на Советский Союз Кирпонос, будучи командующим
Киевского Особого военного округа (он впоследствии погиб на фронте), написал
Сталину,  что немецкие армии  подошли к  Бугу, усиленно  подготовляют  все к
наступлению  и в ближайшее время, видимо,  перейдут в наступление.  Учитывая
все это, Кирпонос  предлагал создать  надежную  оборону,  вывести тысяч  300
населения из пограничных  районов и создать там несколько мощных укрепленных
полос: вырыть противотанковые рвы, создать укрытия для бойцов и так далее.
На эти предложения из Москвы был  дан такой  ответ, что это провокация,
что никаких подготовительных  работ на  границе делать  не  следует, что  не
нужно  давать  немцам повода открыть  против нас  военные  действия. И  наши
границы не были по-настоящему подготовлены для отпора врагу.
Когда фашистские  войска  уже  вторглись  на советскую землю  и  начали
военные  действия, из Москвы последовал приказ  -  на выстрелы  не отвечать.
Почему? Да потому, что Сталин вопреки очевидным  фактам считал, что это  еще
не  война, а провокация отдельных недисциплинированных частей немецкой армии
и что если мы ответим немцам, то это послужит поводом для начала войны.
Известен и такой факт. Накануне  самого вторжения гитлеровских армий на
территорию Советского Союза  нашу  границу  перебежал  немец и  сообщил, что
немецкие войска получили приказ - 22 июня, в 3 часа ночи, начать наступление
против Советского Союза. Об этом немедленно было сообщено Сталину, но и этот
сигнал остался без внимания.
Как   видите,   игнорировалось   все:   и    предупреждения   отдельных
военачальников, и показания перебежчиков, и даже явные действия врага. Какая
же это прозорливость  руководителя  партии  и  страны в такой  ответственный
момент истории?
А  к  чему  привела  такая  беспечность,  такое игнорирование очевидных
фактов? Это привело к тому, что в  первые же часы и дни противник истребил в
наших  пограничных районах  огромное количество авиации, артиллерии,  другой
военной   техники,  уничтожил  большое  количество  наших  военных   кадров,
дезорганизовал управление войсками, и мы оказались не в состоянии преградить
ему путь вглубь страны.
Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело
также  то  обстоятельство, что на протяжении  1937-1941 годов, в  результате
подозрительности  Сталина,  по  клеветническим  обвинениям, истреблены  были
многочисленные кадры армейских командиров  и политработников.  На протяжении
этих  лет  репрессировано  было  несколько  слоев командных кадров,  начиная
буквально  от роты и  батальона  и до высших  армейских центров, в том числе
почти  полностью  были  уничтожены  те  командные  кадры,  которые  получили
какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке.
Политика  широких  репрессий  против  армейских  кадров имела  еще и те
тяжкие последствия, что она подрывала основу воинской дисциплины, так как на
протяжении нескольких лет командиров всех степеней и даже солдат в партийных
и комсомольских  ячейках приучали к  тому, чтобы «разоблачать» своих старших
командиров,  как  замаскировавшихся врагов.  (Движение в зале.) Естественно,
что  это отрицательно сказалось в первый период войны  на состоянии воинской
дисциплины.
А ведь  до  войны  у нас  были превосходные военные кадры, беспредельно
преданные   партии  и  Родине.  Достаточно  сказать,  что  те  из  них,  кто
сохранился,  я  имею в виду таких  товарищей,  как  Рокоссовский (а он сидел),       Горбатов,   Мерецков  (он присутствует  на  съезде),  Подлас  (а  это
замечательный  командир,  он  погиб  на  фронте)  и  многие, многие  другие,
несмотря  на тяжелые муки, которые они перенесли в тюрьмах, с первых же дней
войны показали  себя настоящими  патриотами и  беззаветно дрались  во  славу
Родины.  Но  ведь многие из таких командиров погибли в лагерях и тюрьмах,  и
армия их не увидала.
Все  это  вместе взятое и привело к тому положению, которое создалось в
начале войны для  нашей  страны и которое угрожало величайшей опасностью для
судеб нашей Родины.
Было бы неправильным  не сказать о том, что после первых тяжелых неудач
и поражений на фронтах Сталин считал, что наступил конец. В одной из бесед в
эти дни он заявил:
- То, что создал Ленин, все это мы безвозвратно растеряли.
После этого он долгое время фактически не руководил военными операциями
и вообще не приступал к делам и вернулся к руководству только тогда, когда к
нему пришли  некоторые члены Политбюро  и сказали, что нужно безотлагательно
принимать такие-то меры для того, чтобы поправить положение дел на фронте.
Таким образом, грозная опасность, которая нависла над  нашей  Родиной в
первый  период  войны,  явилась   во  многом  результатом  порочных  методов
руководства страной и партией со стороны самого Сталина.
Но  дело не только  в  самом  моменте  начала  войны,  который серьезно
дезорганизовал нашу армию и причинил нам тяжкий урон. Уже после начала войны
та   нервозность  и   истеричность,   которую  проявлял  Сталин   при  своем
вмешательстве в ход военных операций, наносили нашей армии серьезный ущерб.
Сталин  был очень далек  от  понимания той реальной обстановки, которая
складывалась на фронтах. И  это естественно,  так  как за всю  Отечественную
войну он не был ни  на  одном участке фронта,  ни в  одном из  освобожденных
городов, если  не  считать  молниеносного  выезда  на  Можайское  шоссе  при
стабильном   состоянии  фронта,  о   чем   написано   столько   литературных
произведений со всякого рода вымыслами и столько красочных полотен. Вместе с
тем  Сталин  непосредственно вмешивался в ход операций  и  отдавал  приказы,
которые нередко не учитывали реальной обстановки на данном участке  фронта и
которые не могли не вести к колоссальным потерям человеческих жизней.
Я  позволю  себе   привести  в   этой  связи  один  характерный   факт,
показывающий,  как Сталин  руководил фронтами. Здесь на  съезде присутствует
маршал  Баграмян, который  в свое время  был начальником оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта  и который  может подтвердить то, что я расскажу вам сейчас.
Когда  в  1942  году  в  районе  Харькова  для  наших  войск  сложились
исключительно  тяжелые  условия,  нами было  принято  правильное  решение  о
прекращении операции  по окружению Харькова, так  как  в реальной обстановке
того времени дальнейшее выполнение  операции такого  рода  грозило для наших
войск роковыми последствиями.
Мы  доложили  об этом Сталину,  заявив, что обстановка требует изменить
план действий,  чтобы  не  дать врагу  уничтожить  крупные группировки наших
войск.
Вопреки здравому  смыслу  Сталин  отклонил наше  предложение и приказал
продолжать  выполнять операцию  по окружению  Харькова, хотя к этому времени
над  нашими  многочисленными  военными  группировками  уже   нависла  вполне
реальная угроза окружения и уничтожения.
Я звоню Василевскому и умоляю его:
- Возьмите,  - говорю,  - карту, Александр  Михайлович  (т. Василевский
здесь присутствует), покажите товарищу Сталину, какая сложилась  обстановка.
А надо сказать, что  Сталин  операции планировал по  глобусу.  (Оживление  в
зале.)  Да, товарищи, возьмет глобус  и показывает на  нем линию фронта. Так
вот я и говорю  т. Василевскому,  покажите на карте обстановку, ведь  нельзя
при этих условиях продолжать намеченную ранее операцию. Для пользы дела надо
изменить старое решение.
Василевский мне на это ответил, что Сталин рассмотрел уже этот вопрос и
что он, Василевский, больше не  пойдет  Сталину докладывать, так как тот  не
хочет слушать никаких его доводов по этой операции.
После разговора с Василевским  я позвонил Сталину на дачу. Но Сталин не
подошел к  телефону, а  взял  трубку Маленков. Я  говорю тов. Маленкову, что
звоню с фронта  и хочу лично  переговорить с тов. Сталиным. Сталин  передает
через Маленкова, чтобы я говорил с Маленковым. Я вторично  заявляю, что хочу
лично  доложить Сталину о тяжелом положении, создавшемся у нас на фронте. Но
Сталин не счел нужным взять трубку, а еще раз  подтвердил, чтобы я говорил с
ним через Маленкова, хотя до телефона пройти несколько шагов.
«Выслушав» таким образом нашу просьбу, Сталин сказал:
- Оставить все по-прежнему!
Что же из этого получилось? А получилось самое  худшее из того, что  мы
предполагали.   Немцам  удалось  окружить   наши  воинские  группировки,   в
результате чего мы потеряли сотни тысяч наших войск. Вот вам военный «гений»
Сталина, вот чего он нам стоил. (Движение в зале.)
Однажды  после  войны при встрече Сталина  с  членами Политбюро Анастас
Иванович Микоян как-то сказал, что вот, мол, Хрущев  тогда  был прав,  когда звонил по  поводу  Харьковской операции, что напрасно его тогда не поддержали.
Надо было видеть, как рассердился Сталин! Как это так признать, что он,
Сталин, был  тогда не прав! Ведь он «гений», а гений не может быть неправым.
Все,  кто  угодно,  могут  ошибаться,  а Сталин считал,  что  он никогда  не
ошибается, что он всегда прав. И  он никому  и  никогда  не признавался ни в
одной большой или малой своей ошибке,  хотя  он  совершал  немало ошибок и в
теоретических  вопросах,  и в своей практической  деятельности. После съезда
партии  нам,  видимо, необходимо  будет пересмотреть оценку  многих  военных
операций и дать им правильное объяснение.
Большой крови  стоила нам и та тактика, на которой настаивал Сталин, не
зная  природы  ведения  боевых операций, после того,  как удалось остановить
противника и перейти в наступление.
Военные  знают,  что уже  с  конца  1941 года  вместо  ведения  крупных
маневренных  операций с обходами противника с флангов, с заходами в его тылы
Сталин требовал непрерывных лобовых атак с тем, чтобы брать село за селом. И
мы  несли на  этом огромные потери  до  тех пор, пока  нашему  генералитету,
который  выносил на  своих  плечах  всю тяжесть  ведения войны,  не  удалось
изменить положение дел и перейти  к ведению гибких маневренных операций, что
сразу дало серьезное изменение положения на фронтах в нашу пользу.
Тем более позорным и недостойным явился факт, когда после нашей великой
победы над  врагом, давшейся  нам  очень тяжелой ценой, Сталин начал громить
многих из тех полководцев,  которые внесли свой  немалый вклад в дело победы
над  врагом, так  как  Сталин исключал всякую  возможность,  чтобы  заслуги,
одержанные на фронтах, были приписаны кому бы то ни было, кроме его самого.
 Сталин   проявлял   большой   интерес  к   оценке  тов.   Жукова,  как военного              полководца. Он не раз  спрашивал мое мнение о Жукове, и я ему говорил:
- Жукова знаю давно, он хороший генерал, хороший командующий.
После  войны  Сталин  стал рассказывать  о  Жукове всякие  небылицы,  в
частности, он говорил мне:
- Вот вы хвалили Жукова, а  ведь он  этого не заслуживает. Говорят, что
Жуков  на  фронте перед какой-либо операцией  поступал  так: возьмет  горсть
земли, понюхает ее и  потом  говорит: можно, мол, начинать наступление  или,
наоборот, нельзя, дескать, проводить намеченной операции.
Я на это ответил тогда:
- Не знаю, тов. Сталин, кто это выдумал, но это неправда.
Видимо, сам Сталин выдумывал такие вещи, чтобы принизить роль и военные
способности маршала Жукова.
В  этой  связи сам  Сталин  очень  усиленно популяризировал  себя,  как
великого полководца, всеми способами внедрял в сознание людей ту версию, что
все победы,  одержанные советским  народом  в  Великой  Отечественной войне,
являются результатом мужества, доблести,  гения Сталина и никого больше. Как
Кузьма Крючков - сразу на пику 7 человек поднимал. (Оживление в зале.)
          В самом  деле,  возьмите наши исторические и  военные  кинокартины  или
некоторые  произведения  литературы,  которые  читать  тошно.  Ведь все  они
предназначены  для пропаганды именно этой  версии  для прославления Сталина,
как гениального полководца.  Вспомним хотя бы картину «Падение Берлина». Там
действует один  Сталин: он дает указания в зале с пустыми стульями, и только
один  человек приходит  к нему  и что-то  доносит -  это  Поскребышев, неизменный его оруженосец. (Смех в зале.)
А где же военное руководство? Где же Политбюро?  Где Правительство? Что
они делают и чем занимаются? Этого в картине нет. Сталин один  действует  за
всех, не считаясь и не советуясь ни с кем. В  таком извращенном виде все это
показано народу. Для чего? Для того, чтобы  возвеличить  Сталина и все это -
вопреки фактам, вопреки исторической правде.
Спрашивается, а где же  наши военные, которые на своих  плечах  вынесли
всю  тяжесть  войны?  Их в  фильме  нет,  для них после Сталина не  осталось
никакого места.
Не Сталин,  а партия в целом, Советское правительство, наша героическая
армия, ее талантливые полководцы и доблестные  воины, весь советский народ -
вот  кто   обеспечил  победу   в  Великой   Отечественной  войне.   (Бурные,
продолжительные аплодисменты.)
Члены  ЦК  партии,  министры, наши  хозяйственники,  деятели  советской
культуры, руководители местных партийных и советских организаций, инженеры и
техники - каждый находился на своем посту и самоотверженно отдавал свои силы
и знания для обеспечения победы над врагом.
Исключительный  героизм проявил наш  тыл - славный рабочий  класс, наше
колхозное крестьянство,  советская интеллигенция,  которые под  руководством
партийных организаций, преодолевая неимоверные  трудности и лишения военного
времени, отдавали все свои силы делу защиты Родины.
Величайший  подвиг совершили в войне наши  советские  женщины,  которые
вынесли на своих плечах огромную тяжесть производственной работы на фабриках
и в  колхозах,  на  различных  участках хозяйства и культуры, многие женщины
принимали непосредственное участие  на фронтах  Великой Отечественной войны,
наша мужественная молодежь,  которая на  всех участках фронта и  тыла внесла
свой  неоценимый  вклад  в дело защиты Советской Отчизны,  в  дело  разгрома
врага.
Бессмертны  заслуги   советских  воинов,  наших  военных  командиров  и
политработников всех степеней,  которые в первые же  месяцы войны, лишившись
значительной части  армии, не  растерялись, а  сумели перестроиться на ходу,
создать и закалить  в ходе  войны  могучую и героическую армию  и не  только
отразить натиск сильного и коварного врага, но и разгромить его.
Величайший  подвиг  советского  народа в  Великой Отечественной  войне,
спасшего сотни миллионов людей  Востока и Запада от нависшей над ними угрозы
фашистского порабощения,  будет жить в памяти благодарного человечества века
и тысячелетия. (Бурные аплодисменты.)
Главная  роль  и  главная  заслуга  в   победоносном  завершении  войны
принадлежит  нашей  Коммунистической  партии,  Вооруженным Силам  Советского
Союза, миллионам и миллионам  советских людей, воспитанных партией. (Бурные,
продолжительные аплодисменты.)
Товарищи! Обратимся к некоторым другим фактам. Советский Союз по  праву считается  образцом  многонационального  государства,  ибо  у  нас  на  деле
обеспечены  равноправие  и дружба  всех  народов,  населяющих  нашу  великую
Родину.
Тем более вопиющими являются действия, инициатором которых был Сталин и которые  представляют  собой  грубое  попрание основных  ленинских принципов
национальной политики Советского государства. Речь идет о массовом выселении
со  своих  родных  мест  целых  народов,  в том  числе  всех  коммунистов  и
комсомольцев  без  каких  бы  то  ни  было  исключений. Причем  такого  рода
выселение никак не диктовалось военными соображениями.
Так, уже в конце  1943  года,  когда на  фронтах Великой  Отечественной
войны определился  прочный  перелом в ходе  войны в пользу Советского Союза,
принято было и осуществлено решение о выселении с занимаемой территории всех
карачаевцев. В этот же  период,  в  конце  декабря 1943 года, точно такая же
участь  постигла все население Калмыцкой автономной республики. В марте 1944
года  выселены  были  со  своих  родных   мест  все   чеченцы  и  ингуши,  а
Чечено-Ингушская автономная республика  ликвидирована.  В апреле 1944 года с
территории  Кабардино-Балкарской  автономной  республики  выселены  были   в
отдаленные  места   все  балкарцы,   а   сама   республика  переименована  в
Кабардинскую автономную  республику. Украинцы избежали  этой  участи потому,
что их слишком много и некуда было выслать. А то он бы и их выселил.  (Смех,
оживление в зале.)
В сознании  не  только марксиста-ленинца, но  и всякого здравомыслящего
человека   не   укладывается  такое   положение   -  как   можно   возлагать
ответственность за враждебные  действия отдельных  лиц  или  групп  на целые
народы,  включая  женщин, детей, стариков,  коммунистов  и  комсомольцев,  и
подвергать их массовым репрессиям, лишениям и страданиям.
После окончания Отечественной войны советский народ с гордостью отмечал славные победы, достигнутые ценой больших жертв и неимоверных усилий. Страна переживала политический подъем. Партия вышла из войны  еще более сплоченной, в огне войны закалились кадры партии. В этих условиях ни у кого  даже  мысль не могла возникнуть о возможности какого-либо заговора в партии.
И  вот в  этот период  вдруг  возникает  так  называемое «ленинградское
Дело».  Как  теперь уже доказано,  это  дело было  сфальсифицировано.  Невинно    погибли  тт.   Вознесенский,   Кузнецов, Родионов, Попков и другие.
Известно,  что  Вознесенский  и  Кузнецов   были  видные   и  способные
работники. В свое время они были близки  к Сталину. Достаточно сказать,  что
Сталин  выдвинул  Вознесенского  первым  заместителем   Председателя  Совета
Министров, а  Кузнецов был избран секретарем Центрального Комитета. Уже одно
то,  что  Сталин поручил Кузнецову наблюдение за  органами  госбезопасности,
говорит о том, каким доверием он пользовался.
Как  же  случилось, что  эти  люди  были  объявлены  врагами  народа  и
уничтожены?
Факты показывают, что и «ленинградское дело» - это результат произвола,
который допускал Сталин по отношению к кадрам партии.
Если бы в Центральном  Комитете  партии,  в  Политбюро  ЦК существовала
нормальная обстановка,  при которой подобные вопросы обсуждались бы, как это
положено в партии, и взвешивались бы  все  факты, то этого  дела не возникло
бы, как не возникли бы и другие подобные дела.
Надо  сказать,  что  в   послевоенный  период   положение  еще   больше
усложнилось. Сталин стал более капризным, раздражительным,  грубым, особенно
развилась его  подозрительность. До невероятных размеров  увеличилась  мания
преследования.  Многие работники становились  в  его  глазах врагами.  После
войны Сталин  еще больше отгородился от коллектива, действовал исключительно
единолично, не считаясь ни с кем и ни с чем.
Невероятной  подозрительностью  Сталина   ловко   пользовался   гнусный
провокатор, подлый враг  Берия, который истребил тысячи коммунистов, честных
советских людей. Выдвижение  Вознесенского  и  Кузнецова  пугало  Берия. Как
теперь установлено, именно Берия "подбрасывал" Сталину состряпанные им и его
подручными материалы в виде заявлений, анонимных писем, в виде разных слухов
и разговоров.
Центральный  Комитет  партии  проверил  так  называемое  «ленинградское
Дело», невинно пострадавшие люди теперь реабилитированы, восстановлена честь
славной  Ленинградской  партийной организации. Фальсификаторы этого  дела  -
Абакумов и другие  - были преданы  суду, их судили в Ленинграде, и они получили по заслугам.
Возникает вопрос: почему же мы теперь смогли разобраться в этом деле, а
не  сделали  этого раньше, при жизни  Сталина,  чтобы  не  допустить  гибели
невинных людей? Потому, что  Сталин  сам давал  направление  «ленинградскому
делу»   и   большинство  членов   Политбюро  того  периода  не  знало   всех
обстоятельств дела и, конечно, не могло вмешаться.
Как только Сталин получил от Берия и Абакумова некоторые материалы, он,
не  разобравшись по  существу  в этих  фальшивках, дал указание расследовать
«дело» Вознесенского и Кузнецова. И этим уже была предрешена их судьба.
Поучительным   в   этом   отношении   является  также  дело о якобы
существовавшей  в  Грузии  мингрельской  националистической  организации. По
этому вопросу, как известно, были приняты в ноябре 1951  года и в марте 1952
года   решения   ЦК  КПСС. Эти   решения принимались без  обсуждения в  Политбюро, Сталин сам диктовал эти решения. В них возводились  тяжкие  обвинения  против  многих  честных  коммунистов. На основании  подложных материалов  утверждалось, что в Грузии якобы существует националистическая  организация,  которая  ставит  своей  целью   ликвидацию Советской власти в этой республике с помощью империалистических государств.
В связи с этим  был арестован ряд  ответственных  партийных и советских
работников  Грузии.  Как потом  установлено, это была клевета на  Грузинскую
партийную организацию.
Мы знаем,  что в Грузии,  как и в некоторых  других республиках, в свое
время  были проявления местного буржуазного  национализма. Возникает вопрос,
может  быть,  действительно  в  период, когда  принимались  упомянутые  выше
решения, националистические тенденции разрослись до таких размеров, что была
угроза  выхода  Грузии  из  состава Советского Союза и перехода  ее в состав
турецкого государства? (Оживление в зале, смех.)
Это, конечно, чепуха. Трудно даже себе представить, как  могли прийти в
голову  подобные предположения. Всем известно,  как поднялась Грузия в своем
экономическом и культурном развитии за годы Советской власти.
Промышленная  продукция  Грузинской  республики  в  27   раз  превышает
производство дореволюционной  Грузии.  В  республике  заново созданы  многие
отрасли  промышленности,   которых   не   было  там  до   революции:  черная
металлургия, нефтяная  промышленность, машиностроение и  другие.  Уже  давно
ликвидирована неграмотность населения, тогда  как  в  дореволюционной Грузии
неграмотных насчитывалось 78 процентов.
         Сравнивая положение в своей республике с тяжелым положением трудящихся
в Турции, могли ли  грузины стремиться присоединиться к  Турции?  В Турции в
1955 году выплавлено стали на  душу населения в 18 раз меньше, чем в Грузии.
В Грузии производится электроэнергии на душу населения в 9 раз больше, чем в
Турции.  По данным переписи  1950 года, было 65  процентов населения  Турции
неграмотным, а среди женщин - около 80 процентов. В Грузии имеется 19 высших
учебных заведений, в которых обучается около 39 тысяч студентов, что в 8 раз
больше,  чем  в  Турции  (на тысячу  человек населения).  В Грузии  за  годы
Советской   власти   неизмеримо   поднялось    материальное   благосостояние
трудящихся.
Ясно, что  в  Грузии  по  мере развития  экономики  и  культуры,  роста
социалистической  сознательности  трудящихся   все  больше  исчезает  почва,
которой питается буржуазный национализм.
И как оказалось на самом деле, никакой националистической организации в
Грузии не было. Тысячи ни  в чем не повинных советских  людей стали жертвами
произвола  и беззакония.  И все это делалось  под  «гениальным» руководством
Сталина  - «великого сына грузинского народа»,  как  любили называть грузины
своего земляка. (Движение в зале.)
Произвол  Сталина  давал  себя  знать не  только при  решении  вопросов
внутренней жизни страны, но и в  области  международных отношений Советского
Союза.
На   июльском  Пленуме   ЦК подробно обсуждались причины возникновения  конфликта   с  Югославией.   При  этом отмечалась весьма неблаговидная  роль Сталина. Ведь в  «югославском деле» не было таких вопросов,  которые нельзя было бы  разрешить путем  товарищеского партийного обсуждения.  Для  возникновения этого  «дела»  не  было серьезных оснований, вполне возможно было не допустить разрыва с этой страной.  Это не значит, однако, что у югославских  руководителей  не  было  ошибок  или недостатков.  Но  эти  ошибки  и  недостатки  были    чудовищно  преувеличены Сталиным, что привело к разрыву отношений с дружественной нам страной.
Мне  вспоминаются  первые  дни,  когда  искусственно  стал  раздуваться конфликт между Советским Союзом и Югославией.
Однажды,  когда  я  приехал из Киева в  Москву,  меня  пригласил к себе Сталин  и,  указывая на  копию письма, незадолго перед тем  направленного  к Тито, спросил:
- Читал?
И, не дожидаясь ответа, сказал:
- Вот шевельну мизинцем - и не будет Тито. Он слетит...
Дорого нам обошлось это «шевеление мизинцем». Такое заявление  отражало
манию величия Сталина,  ведь он так и действовал: шевельну мизинцем  - и нет
Косиора, шевельну еще раз мизинцем  - и нет уже  Постышева, Чубаря, шевельну
опять мизинцем - и исчезают Вознесенский, Кузнецов и многие другие.
Но с  Тито так  не получилось.  Сколько  ни шевелил  Сталин  не  только
мизинцем, но и всем, чем мог, Тито не слетел. Почему? Да потому, что в споре
с югославскими товарищами за Тито стояло государство, стоял народ, прошедший
суровую  школу борьбы  за  свою  свободу  и  независимость,  народ,  который
оказывал поддержку своим руководителям.
Вот  к чему приводила  мания величия  Сталина.  Он полностью  утрачивал
чувство реальности, проявлял  подозрительность,  высокомерие  в отношении не
только отдельных лиц внутри страны, но и в отношении целых партий и стран.
Теперь  мы внимательно  разобрались  в  вопросе с  Югославией  и  нашли
правильное  решение,  которое  одобряется  народами  и Советского  Союза,  и
Югославии,  как  и  всеми   трудящимися   стран  народной  демократии,  всем
прогрессивным человечеством. Ликвидация  ненормальных отношений с Югославией осуществлена  в интересах всего  лагеря  социализма, в  интересах укрепления мира во всем мире.
Следует также напомнить о «деле   врачей-вредителей». (Движение  в зале.) Собственно, никакого «дела» не было, кроме  заявления  врача  Тимашук,  которая,  может быть  под  влиянием кого-нибудь  или по указанию (ведь  она  была негласным  сотрудником органов госбезопасности),  написала Сталину  письмо, в котором  заявляла,  что врачи якобы применяют неправильные методы лечения.
Достаточно  было  такого письма к Сталину, как он сразу сделал  выводы,
что  в Советском Союзе имеются  врачи-вредители, и дал указание - арестовать
группу крупных специалистов советской  медицины. Он сам давал указания,  как
вести  следствие, как  допрашивать  арестованных.  Он  сказал:  на академика
Виноградова  надеть  кандалы, такого-то  бить.  Здесь  присутствует  делегат
съезда,  бывший министр госбезопасности т. Игнатьев. Сталин ему прямо заявил:
- Если не добьетесь признания врачей, то с вас будет снята голова. (Шум
возмущения в зале.)
Сталин  сам  вызывал  следователя, инструктировал его, указывал  методы
следствия, а методы были единственные - бить, бить и бить.
Через некоторое время после ареста врачей мы, члены Политбюро, получили
протоколы  с  признаниями  врачей.  После  рассылки этих  протоколов  Сталин
говорил нам:
-  Вы слепцы, котята, что же будет  без меня  - погибнет страна, потому
что вы не можете распознать врагов.
Дело  было  поставлено  так, что  никто  не имел возможности  проверить
факты, на основе  которых ведется  следствие.  Не было возможности проверить
факты путем контакта с людьми, которые давали эти признания.
Но мы чувствовали,  что  дело с  арестом  врачей  -  это нечистое дело.
Многих из этих людей мы  лично знали,  они лечили нас.  И когда после смерти
Сталина мы  посмотрели, как создавалось это "дело", то  увидели, что  оно от
начала до конца ложное.
Это  позорное  «дело» было создано Сталиным, но он не успел его довести
до  конца (в своем понимании),  и поэтому  врачи остались живыми. Теперь все
они  реабилитированы,  работают  на  тех  же  постах, что  и  раньше,  лечат
руководящих  работников,  включая и членов  Правительства. Мы  им  оказываем
полное доверие, и  они добросовестно исполняют, как и раньше, свой служебный
долг.
В  организации различных  грязных и  позорных дел  гнусную  роль  играл
махровый  враг  нашей партии, агент иностранной разведки  Берия, втершийся в
доверие  к Сталину. Как  этот провокатор смог  добиться такого  положения  в
партии  и  государстве,  что  стал первым  заместителем Председателя  Совета
Министров Советского Союза и членом  Политбюро ЦК?  Теперь  установлено, что
этот мерзавец  шел вверх  по государственной лестнице через множество трупов
на каждой ступеньке.
Были  ли сигналы о том, что Берия враждебный партии  человек? Да, были.
Еще в 1937 году на Пленуме ЦК бывший нарком здравоохранения Каминский{56}  говорил,  что  Берия   работал  в  муссаватистской разведке. Не  успел закончиться  Пленум ЦК, как Каминский был арестован и затем расстрелян. Проверил ли Сталин заявление Каминского?  Нет, потому  что  Сталин верил Берия,  и  этого было  для  него достаточно.  А  если Сталин верил,  то никто не  мог уже  сказать  что- либо противоречащее его мнению; кто бы вздумал возразить, того постигла  бы такая же судьба, как и Каминского.
Были и другие сигналы. Представляет интерес заявление т. Снегова  в  Центральный  Комитет  партии  (кстати  сказать,
недавно реабилитированного после  17-летнего пребывания в лагерях). В  своем
заявлении он пишет:
«В  связи с постановкой  вопроса о реабилитации бывшего члена  ЦК
Картвелишвили-Лаврентьева мною даны представителю   КГБ   подробные  показания о роли Берия в  расправе с Картвелишвили и преступных мотивах, которыми Берия руководствовался.
          Считаю необходимым восстановить важный факт в этом вопросе и сообщить о
нем  в  ЦК,  поскольку  я  считал  неудобным  помещать  его  в  следственных
документах.
30.X.1931  г.  на заседании Оргбюро  ЦК ВКП  состоялся доклад секретаря
Заккрайкома  Картвелишвили.  Присутствовали  все  члены  бюро  крайкома,  из
которых я  один -  живой.  На этом  заседании  И. В.  Сталин в  конце своего
выступления внес предложение сформировать секретариат Заккрайкома в составе:
1-м секретарем  Картвелишвили,  2-м -  Берия (это впервые в  истории  партии
фамилия  Берия  была  названа, как  кандидат  на  партийный  пост),  тут  же
Картвелишвили   репликой   заявил,  что   знает  хорошо   Берия  и   поэтому
категорически отказывается с  ним работать. Тогда  И.  В.  Сталин  предложил
вопрос оставить  открытым и решить  его в рабочем  порядке. Через 2 дня было
решено о  выдвижении Берия на партийную работу  и об уходе  Картвелишвили из
Закавказья.
Подтвердить  это  могут   тт.  Микоян   А.  И.  и   Каганович  Л.   М.,
присутствовавшие на этом заседании.
Многолетние  враждебные  отношения между  Картвелишвили  и Берия широко были  известны;  истоки  их  идут  со  времени  работы   тов.  Серго в Закавказье, поскольку Картвелишвили был ближайшим помощником   Серго. Они и послужили   для  Берия   основанием,   чтобы сфальсифицировать «дело» против  Картвелишвили.
Характерно,   что   Картвелишвили   по   этому  «делу»   обвиняется   в
террористическом акте против Берия».
В   обвинительном  заключении  по  делу  Берия  подробно  изложены  его
преступления. Но  кое-что стоит напомнить, тем  более, что, возможно, не все
делегаты  съезда  читали  этот документ. Здесь  я хочу напомнить  о зверской
расправе  Берия  над  Кедровым,  Голубевым и  приемной  матерью  Голубева  -
Батуриной,  которые   пытались  довести  до сведения ЦК о предательской деятельности  Берия.  Они  были расстреляны  без суда, а приговор был оформлен после расстрела задним числом. Вот что писал в Центральный  Комитет  партии  тов. Андрееву (тов.  Андреев был  тогда секретарем ЦК) старый  коммунист т.  Кедров:
«Из  мрачной камеры Лефортовской тюрьмы взываю к вам о помощи. 
Услышьте крик  ужаса,  не  пройдите мимо,  заступитесь,  помогите  уничтожить  кошмар допросов, вскрыть ошибку.
Я невинно  страдаю. Поверьте.  Время  покажет.  Я  не  агент-провокатор
царской охранки, не  шпион, не член  антисоветской организации, в  чем  меня
обвиняют,  основываясь  на  клеветнических  заявлениях.   И  никаких  других
преступлений  в  отношении  Партии  и  Родины  я   никогда  не  совершал.  Я
незапятнанный ничем старый большевик, честно боровшийся  (без малого) 40 лет
в рядах Партии на благо и счастье народа...
...Теперь  мне,  62-летнему  старику,  следователи  угрожают  еще более
тяжкими и жестокими  и унизительными мерами физического воздействия. Они уже
не   в   состоянии   осознать  своей   ошибки  и  признать   незаконность  и
недопустимость  своих поступков в отношении  меня. Они ищут оправдания  им в
изображении меня злейшим,  неразоружающимся врагом, и  настаивая на усилении
репрессии.  Но  пусть знает  Партия,  что я невиновен  и никакими  мерами не
удастся  верного сына Партии,  преданного ей до гроба  жизни, превратить  во
врага.
Но у меня нет выхода. Я бессилен отвратить от себя надвигающиеся новые,
тяжкие удары.
Всему, однако, есть предел.  Я измотан вконец. Здоровье подорвано, силы
и  энергия иссякают,  развязка приближается.  Умереть в  советской тюрьме  с
клеймом презренного  предателя и изменника Родины - что  может быть страшнее
для  честного  человека. Какой  ужас!  Беспредельная горечь  и  боль сжимают
судорогой сердце. Нет, нет! Это не случится, не должно случиться, кричу я. И
Партия,  и  Советское  правительство,  и  нарком  Л.  П.  Берия  не допустят
свершиться той жестокой непоправимой несправедливости.
Убежден,   что  при  спокойном,   беспристрастном   расследовании,  без
отвратительной ругани, без злобы, без жутких издевательств, необоснованность
обвинений  будет  легко  установлена.  Я   глубоко   верю,   что  правда   и
справедливость восторжествуют. Я верю, верю".
Старого большевика т. Кедрова Военная  Коллегия оправдала. Но, несмотря
на это, он был расстрелян по распоряжению Берия. (Шум возмущения в зале.)
          Берия  учинил также жестокую расправу над семьей товарища Орджоникидзе.
Почему? Потому что  Орджоникидзе  мешал Берия в  осуществлении  его коварных
замыслов. Берия расчищал себе путь, избавляясь от всех  людей, которые могли
ему мешать. Орджоникидзе всегда был против Берия,  о чем он говорил Сталину.
Вместо  того, чтобы разобраться и принять необходимые меры, Сталин  допустил
уничтожение  брата  Орджоникидзе,  а  самого  Орджоникидзе  довел до  такого
состояния, что последний вынужден был застрелиться. (Шум возмущения в зале.)
Вот что представлял из себя Берия.
Центральным Комитетом партии Берия был разоблачен вскоре  после  смерти
Сталина. В результате тщательного судебного разбирательства были установлены
чудовищные злодеяния Берия, и он был расстрелян.
Спрашивается,   почему  же  Берия,   который  уничтожил  десятки  тысяч
партийных и советских работников, не был разоблачен при жизни Сталина? Он не
был  раньше разоблачен  потому,  что  умело  использовал  слабости  Сталина,
разжигая в нем чувство подозрительности, во всем угождал Сталину, действовал
при его поддержке.
Товарищи!
Культ  личности  приобрел  такие  чудовищные  размеры  главным  образом
потому,  что сам Сталин всячески поощрял  и  поддерживал возвеличивание  его
персоны.  Об этом  свидетельствуют  многочисленные факты.  Одним из наиболее
характерных проявлений самовосхваления и отсутствия  элементарной скромности
у Сталина является издание его  «Краткой биографии», вышедшей в свет в  1948
году.
Эта книга представляет собой выражение самой безудержной лести, образец
обожествления человека,  превращения  его  в  непогрешимого  мудреца, самого
«великого вождя» и «непревзойденного  полководца всех времен и народов».  Не
было уже других слов, чтобы еще больше восхвалять роль Сталина.
Нет  необходимости  цитировать   тошнотворно-льстивые   характеристики,
нагроможденные в этой книге одна на другую. Следует только подчеркнуть,  что
все  они  одобрены и  отредактированы  лично  Сталиным, а  некоторые из  них
собственноручно вписаны им в макет книги.
Что же  Сталин  счел необходимым вписать  в  эту книгу?  Может быть, он
стремился  умерить пыл лести  составителей его «Краткой  биографии»? Нет. Он
усиливал  именно  те  места,  где   восхваление  его   заслуг  казалось  ему
недостаточным.
Вот  некоторые характеристики  деятельности  Сталина,  вписанные  рукою
самого Сталина:
«В   этой   борьбе  с  маловерами  и   капитулянтами,   троцкистами   и
зиновьевцами, бухариными и  каменевыми окончательно сложилось  после  выхода
Ленина  из  строя  то руководящее  ядро  нашей  партии..., которое  отстояло
великое  знамя  Ленина,  сплотило  партию  вокруг заветов  Ленина  и  вывело
советский народ на широкую дорогу  индустриализации страны и коллективизации
сельского хозяйства. Руководителем  этого ядра  и  ведущей  силой  партии  и
государства был тов. Сталин».
И это пишет сам Сталин! Далее он добавляет:
         «Мастерски выполняя задачи вождя партии и народа, имея полную поддержку
всего советского народа,  Сталин, однако, не допускал в своей деятельности и
тени самомнения, зазнайства, самолюбования».
Где и  когда мог какой-либо деятель так прославлять  самого себя? Разве
это  достойно деятеля  марксистско-ленинского типа? Нет. Именно против этого
так решительно  выступали Маркс и Энгельс. Именно это  всегда резко  осуждал
Владимир Ильич Ленин.
В макете книги  была  такая фраза:  «Сталин -  это Ленин сегодня».  Эта
фраза   показалась  ему   явно   недостаточной,   и  Сталин  собственноручно
переделывает ее следующим образом:
«Сталин - достойный  продолжатель дела Ленина, или, как говорят у нас в
партии, Сталин - это Ленин сегодня».  Вот как сильно сказано, но не народом,
а самим Сталиным.
Можно  привести   множество  подобных  самовосхваляющих  характеристик,
внесенных в макет книги рукою Сталина. Особенно усердно он расточал  похвалы
в свой адрес по поводу своего военного гения, своих полководческих талантов.
Позволю себе  привести еще одну вставку, сделанную Сталиным в отношении
сталинского военного гения:
«Товарищ  Сталин,  - пишет  он,  -  развил  дальше  передовую советскую
военную науку. Товарищ Сталин  разработал  положение о постоянно действующих
факторах,   решающих   судьбу   войны,   об   активной  обороне   и  законах
контрнаступления  и  наступления,  о  взаимодействии  родов  войск и  боевой
техники в современных условиях войны, о роли больших масс танков и авиации в
современной войне, об артиллерии,  как  самом могучем роде войск. На  разных
этапах   войны  сталинский  гений   находил  правильные  решения,  полностью
учитывающие особенности обстановки». (Движение в зале.)
Далее сам же Сталин пишет:
«Сталинское  военное  искусство  проявилось  как в  обороне,  так  и  в
наступлении. С  гениальной проницательностью разгадывал товарищ Сталин планы
врага  и  отражал  их.  В  сражениях,  в которых  товарищ  Сталин  руководил
советскими  войсками, воплощены  выдающиеся  образцы  военного  оперативного
искусства».
Так прославлялся  Сталин  как полководец. Но кем же? Самим же Сталиным,
но выступающим уже не в роли полководца, а в роли автора - редактора, одного
из главных составителей своей хвалебной биографии.
Таковы, товарищи, факты. Надо прямо сказать, что это позорные факты.
И еще один факт из той  же  «Краткой  биографии» Сталина. Известно, что
над  созданием "Краткого курса  истории  Всесоюзной Коммунистической  партии
(большевиков)» работала комиссия Центрального Комитета партии. Этот, к слову
говоря,   также  весьма  пропитанный  культом   личности  труд   составлялся
определенным коллективом  авторов. И это  положение было отражено  в  макете
«Краткой биографии» Сталина в следующей формулировке:
«Комиссия  Центрального  Комитета  ВКП(б)   под  руководством  товарища
Сталина, при его  личном активнейшем участии, создает «Краткий курс  истории
Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)».
Однако  эта  формулировка  не  могла  уже удовлетворить  Сталина,  и  в
изданной «Краткой биографии» это место заменено следующим положением:
«В  1938  году вышла  в  свет  книга  «История  ВКП(б). Краткий  курс»,
написанная товарищем Сталиным и одобренная Комиссией  ЦК ВКП(б)». Что же тут
еще больше скажешь! (Оживление в зале.)
Как  видите,  произошло  поразительное  превращение  труда,  созданного
коллективом, в книгу, написанную Сталиным.  Нет нужды говорить о том, как  и
почему произошло подобное превращение.
Возникает законный вопрос: если Сталин является автором этой  книги, то
зачем ему нужно было так прославлять  личность Сталина, и, по существу, весь
послеоктябрьский период истории нашей славной Коммунистической партии делать
лишь фоном деяний «сталинского гения»?
Разве  нашли  в   этой  книге  достойное  отражение  усилия  партии  по
социалистическому   преобразованию   страны,  построению   социалистического
общества, индустриализации  и  коллективизации страны  и другие мероприятия,
осуществленные партией,  твердо  идущей  по  пути, начертанному Лениным? Там
главным  образом говорится о Сталине, его выступлениях, его  докладах.  Все,
без какого бы то ни было исключения, связано с его именем.
И  когда сам  же Сталин  заявляет, что именно он написал  «Краткий курс
истории ВКП(б)»,  то это не может не  вызывать по меньшей  мере удивления  и
недоумения. Разве может марксист-  ленинец так писать  о самом себе, возводя
до небес культ своей личности?
Или      возьмем      вопрос      о      Сталинских      премиях. (Движение  в зале.) Даже цари  не учреждали  таких премий, которые назвали бы своим именем.
  Сам Сталин признал  лучшим тот текст Государственного гимна  Советского
Союза, в  котором  ни слова  нет о  Коммунистической  партии,  но  зато есть
следующее беспримерное славословие Сталину:
«Нас вырастил Сталин - на верность народу,
  На труд и на
подвиги нас вдохновил».
В этих  строчках  гимна  вся  огромная  воспитательная,  руководящая  и
вдохновляющая  деятельность  великой  ленинской  партии   приписана   одному
Сталину.  Это,  конечно, явное  отступление  от  марксизма-ленинизма,  явное
принижение  и умаление роли партии.  К вашему сведению следует  сказать, что
Президиум ЦК  уже  принял решение о  создании нового  текста гимна,  который
отражал бы роль народа, роль партии. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
А разве без  ведома Сталина  его  имя присваивалось  многим  крупнейшим
предприятиям и городам, разве без его ведома по всей стране  устанавливались
монументы Сталина - эти  «памятники при жизни»? Ведь это  же факт,  что  сам
Сталин  2  июля 1951  года подписал постановление Совета  Министров  СССР, в
котором предусматривалось сооружение на  Волга-Донском канале монументальной
скульптуры Сталина,  а 4 сентября того же года издал распоряжение об отпуске
на сооружение этого монумента 33 тонн меди. Кто  был вблизи Сталинграда, тот
видел, какая  там статуя  высится,  причем в таком  месте,  где  людей  мало
бывает.  А на ее сооружение затрачено много средств, и это в то время, когда
наши люди  в  этих  районах после войны  еще жили  в землянках. Судите сами,
правильно  ли писал Сталин  в своей биографии о том, что  он «не  допускал в
своей деятельности и тени самомнения, зазнайства, самолюбования»?
Вместе  с тем Сталин проявлял  неуважение к памяти  Ленина. Не случайно
Дворец  Советов,  как  памятник  Владимиру Ильичу,  решение  о  строительстве которого было принято свыше  30  лет тому назад,  не был построен, и вопрос о его  сооружении постоянно откладывался и предавался забвению.  Надо  исправить  это  положение  и  памятник Владимиру Ильичу Ленину соорудить. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
Нельзя не вспомнить и о решении Советского правительства  от 14 августа
1925  года  «Об  учреждении  премий В.  И.  Ленина  за научные работы».  Это
постановление  было обнародовано в печати,  но до сих пор  Ленинских  премий
нет. Это также нужно исправить. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
При  жизни  Сталина,  благодаря  известным методам,  о  которых  я  уже
говорил,  приводя факты,  как писалась хотя  бы»Краткая биография Сталина»,
все  события освещались  так, что Ленин как будто  играл второстепенную роль
даже  при  совершении  Октябрьской  социалистической  революции.  Во  многих
кинокартинах,  в  произведениях   художественной   литературы  образ  Ленина
освещается неправильно, недопустимо принижается.
Сталин  очень любил  смотреть фильм  «Незабываемый  1919-й год», где он
изображен едущим  на подножке бронепоезда  и  чуть  ли не саблей  поражающим
врагов.  Пусть Климент  Ефремович,  наш  дорогой друг, наберется храбрости и
напишет   правду  о  Сталине,  ведь   он  знает,  как  Сталин  воевал.  Тов.
Ворошилову,  конечно,  тяжело   это   дело начинать, но хорошо бы ему это сделать. Это будет одобрено всеми - и народом и партией. И внуки за это будут благодарить. (Продолжительные аплодисменты.)
При освещении событий, связанных с Октябрьской революцией и гражданской войной, в ряде случаев дело изображалось  так, что главная роль везде как бы принадлежит  Сталину,  что всюду и  везде он подсказывает Ленину, как  и что надо  делать.  Но   ведь   это   же   клевета  на  Ленина!  (Продолжительные аплодисменты.)
Я, вероятно, не согрешу против истины,  если скажу, что 99 процентов из
присутствующих здесь  мало что  знали  и слышали  о Сталине  до 1924 года, а
Ленина  в стране все знали; вся партия знала,  весь народ знал,  от  мала до
велика. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)
Все  это надо  решительно  пересмотреть,  чтобы нашли  свое  правильное
отражение в истории, литературе,  произведениях искусства роль В. И. Ленина,
великие  деяния  нашей  Коммунистической   партии  и   советского  народа  -
народа-творца, народа-созидателя. (Аплодисменты.)
Товарищи!  Культ  личности  способствовал  распространению  в партийном
строительстве  и  хозяйственной работе  порочных  методов,  порождал  грубые
нарушения  внутрипартийной и  советской демократии, голое администрирование,
разного    рода    извращения,     замазывание     недостатков,    лакировку
действительности.   У   нас   развелось  немало   подхалимов,  аллилуйщиков,
очковтирателей.
Нельзя  не  видеть  и  того, что в  результате  многочисленных  арестов
партийных,  советских и хозяйственных  работников  многие наши  кадры  стали
работать  неуверенно, с оглядкой, бояться нового, остерегаться и собственной
тени, меньше стали проявлять инициативы в работе.
А  возьмите  решения   партийных   и   советских  органов.  Они   стали
составляться  по шаблону,  зачастую  без учета  конкретной обстановки.  Дело
дошло  до того, что выступления партийных  и других работников даже на самых
небольших  заседаниях,  совещаниях   по  любым  вопросам  произносились   по
шпаргалке. Все это порождало опасность оказенивания партийной  и  советской
работы, бюрократизации аппарата.
Отрыв  Сталина  от жизни,  незнание им действительного положения дел на
местах можно наглядно показать на примере руководства сельским хозяйством.
Все, кто хоть мало-мальски интересовался  положением в  стране,  видели
тяжелое состояние сельского хозяйства,  а  Сталин этого не замечал. Говорили
ли мы об этом Сталину? Да, говорили, но он нас не поддерживал. Почему же так
получилось? Потому, что Сталин  никуда не выезжал, с рабочими и колхозниками
не встречался и не знал действительного положения на местах.
Он  страну  и  сельское  хозяйство  изучал  только  по  кинофильмам.  А
кинофильмы  приукрашивали,  лакировали положение дел  в  сельском хозяйстве.
Колхозная жизнь во многих кинофильмах изображалась так, что столы трещали от
обилия индеек и  гусей. Видимо, Сталин думал, что в действительности так оно
и есть.
Владимир  Ильич  Ленин по-другому смотрел  на жизнь,  он все  время был
тесно  связан  с  народом;  принимал  крестьян-ходоков,  часто  выступал  на
фабриках и заводах, ездил в деревни, беседовал с крестьянами.
Сталин отгородился  от народа, он никуда не выезжал. И так продолжалось
десятки лет. Последняя его поездка на село была в январе 1928 года, когда он
ездил в Сибирь по вопросам  хлебозаготовок. Откуда же он мог знать положение
в деревне?
И когда Сталину в одной из бесед было сказано, что положение в сельском
хозяйстве   у  нас  тяжелое,   особенно  плохо  обстоит   дело  в  стране  с
производством мяса и других продуктов животноводства, была создана комиссия,
которой   было  поручено  подготовить  проект  постановления  "О  мерах   по
дальнейшему развитию животноводства в  колхозах и совхозах". Мы  разработали
такой проект.
Конечно, наши тогдашние предложения не охватывали всех возможностей, но
были  намечены пути подъема общественного животноводства. Предлагалось тогда
поднять  заготовительные цены  на  продукты животноводства,  чтобы  повысить
материальную заинтересованность у колхозников,  работников  МТС и совхозов в
развитии  животноводства. Но  проект, разработанный  нами, не был  принят, в
феврале 1953 года он был отложен.
Более того, при  рассмотрении  этого  проекта  Сталин внес  предложение
повысить  налог на колхозы и колхозников  еще  на  40 миллиардов рублей, так
как, по его мнению, крестьяне живут богато,  и,  продав только  одну курицу,
колхозник может полностью расплатиться по государственному налогу.
Вы только подумайте, что  это означало? Ведь 40 миллиардов рублей - это
такая сумма,  которую крестьяне не получали за все сдаваемые ими продукты. В
1952  году,  например,  колхозы  и  колхозники  получили за  всю  сданную  и
проданную ими государству продукцию 26 миллиардов 280 миллионов рублей.
Разве  такое  предложение  Сталина  основывалось  на  каких-то  данных?
Конечно, нет. Факты  и цифры  в таких  случаях его не интересовали. Если что
сказал Сталин, значит, это так и есть  -  ведь  он «гений», а гению не нужно
считать, ему достаточно посмотреть, чтобы сразу все  определить,  как должно
быть. Он сказал  свое слово, а потом все должны повторять за ним сказанное и
восторгаться его мудростью.
Но что было мудрого  в предложении увеличить сельскохозяйственный налог
на  40 миллиардов  рублей?  Ровным счетом  ничего,  так как это  предложение
исходило  не  из  реальной  оценки  действительности,  а  из  фантастических
измышлений оторванного от жизни человека.
Сейчас  в  сельском  хозяйстве  мы стали  понемногу  выкарабкиваться из
тяжелого положения. Выступления делегатов XX съезда партии радуют каждого из
нас, когда многие делегаты говорят, что есть все  условия выполнить  задания
шестой  пятилетки по  производству основных продуктов  животноводства  не за
пять  лет, а  за 2-3 года. Мы  уверены  в успешном выполнении заданий  новой
пятилетки. (Продолжительные аплодисменты.)
Товарищи!
Когда мы сейчас резко выступаем против культа личности, получившего при
жизни  Сталина  широкое распространение, и  говорим о  многих  отрицательных
явлениях,  порожденных  этим  чуждым  духу  марксизма-ленинизма  культом,  у
отдельных  людей может  возникнуть вопрос: как же  так, ведь Сталин стоял во
главе партии и страны 30  лет, при нем были достигнуты крупные победы, разве
можно  отрицать  это?  Я  считаю,   что  так  ставить  вопрос  могут  только
ослепленные и  безнадежно загипнотизированные культом личности люди, которые
не  понимают  сущности  революции  и  Советского  государства,  не  понимают
по-настоящему,  по-ленински  роли  партии  и  народа  в развитии  советского
общества.
         Социалистическую революцию  совершил рабочий  класс в союзе с беднейшим
крестьянством,   при  поддержке  среднего   крестьянства, совершил  народ,
руководимый большевистской  партией. Великая  заслуга Ленина  состоит в том,
что  он  создал боевую партию  рабочего  класса,  вооружил  ее  марксистским
пониманием законов  общественного развития, учением о победе  пролетариата в
борьбе с капитализмом, он закалил партию в огне  революционных битв народных
масс. В ходе этой борьбы партия последовательно отстаивала интересы  народа,
стала его испытанным вождем, привела трудящихся к власти, к созданию первого
в мире социалистического государства.
Вы  хорошо  помните  мудрые  ленинские  слова  о  том,   что  Советское
государство сильно  сознательностью масс,  о том, что историю теперь  творят
миллионы и десятки миллионов людей.
Организаторской  работе партии, ее  многочисленных местных организаций,
самоотверженному   труду  нашего   великого   народа   обязаны   мы   своими
историческими  победами. Эти победы - результат  огромной по  своему размаху
деятельности  народа  и  партии  в  целом,  они  вовсе  не  являются  плодом
руководства  одного лишь  Сталина, как  это пытались  представить  в  период
процветания культа личности.
           Если по-марксистски, по-ленински подойти  к существу этого вопроса,  то
надо со  всей прямотой  заявить,  что практика  руководства,  сложившаяся  в
последние годы жизни  Сталина,  стала  серьезным  тормозом  на пути развития
советского общества.
          Сталин долгими месяцами не рассматривал  многие важнейшие  и неотложные
вопросы жизни партии и страны. При руководстве Сталина наши мирные отношения
с другими странами нередко ставились под угрозу, так как единоличные решения
могли вызвать и иногда вызывали большие осложнения.
За  последние  годы, когда мы освободились  от порочной практики культа
личности и наметили  ряд  мер в  области  внутренней и внешней политики, все
видят,  как буквально  на  глазах растет  активность, развивается творческая
инициатива широких масс трудящихся, как благотворно начинает  сказываться
это  на  результатах  нашего  хозяйственного  и  культурного  строительства.
(Аплодисменты.)
Некоторые  товарищи  могут  задать   вопрос:  куда  же  смотрели  члены
Политбюро  ЦК, почему они своевременно не выступили против культа личности и
делают это лишь в последнее время?
Прежде  всего надо  иметь в виду, что  члены Политбюро смотрели  на эти
вопросы по-разному в разные  периоды. В первое время многие из  них  активно
поддерживали  Сталина,  потому  что  Сталин  является  одним  из  сильнейших
марксистов и его логика, сила и воля оказывали большое воздействие на кадры,
на работу партии.
Известно, что Сталин после смерти В. И. Ленина, особенно в первые годы,
активно боролся за ленинизм, против извратителей и врагов ленинского учения.
Исходя из ленинского учения, партия во главе со своим  Центральным Комитетом
развернула  большую  работу  по  социалистической  индустриализации  страны,
коллективизации  сельского хозяйства,  осуществлению культурной революции. В
то время Сталин завоевал популярность, симпатии и поддержку. Партии пришлось
вести борьбу  с  теми, кто пытался  сбить страну с единственно  правильного,
ленинского  пути,  -  с  троцкистами,  зиновьевцами и  правыми,  буржуазными
националистами. Эта  борьба  была необходима.  Но  затем Сталин,  все  более
злоупотребляя властью,  стал  расправляться с  видными  деятелями  партии  и
государства,  применять  против  честных  советских  людей  террористические
методы. Как уже говорилось,  именно так Сталин поступил  с видными деятелями
нашей  партии  и  государства  -  Косиором, Рудзутаком,  Эйхе, Постышевым  и
многими другими.
Попытки  выступить   против   необоснованных  подозрений  и   обвинений
приводили  к   тому,  что  протестовавший  подвергался  репрессиям.  В  этом
отношении характерна история с т. Постышевым.
В одной из бесед, когда Сталин проявил недовольство по адресу Постышева
и задал ему вопрос:
- Кто вы такой?
Постышев твердо заявил с присущим ему окающим акцентом:
- Большевик я, товарищ Сталин, большевик
И  это заявление  было расценено  сначала, как неуважение к  Сталину, а
потом  как  вредный  акт и  впоследствии привело  к  уничтожению  Постышева,
объявленного без всяких к тому оснований «врагом народа».
Об обстановке, сложившейся в то время, мы нередко беседовали с Николаем
Александровичем Булганиным. Однажды, когда мы вдвоем ехали в машине, он  мне
сказал:
- Вот  иной раз едешь к  Сталину, вызывают  тебя  к нему,  как друга. А
сидишь  у Сталина  и не знаешь,  куда тебя от него повезут: или  домой или в
тюрьму.
Ясно, что такая обстановка ставила любого  из членов Политбюро в крайне
тяжелое  положение. Если к тому же учесть, что за последние годы Пленумы  ЦК
партии фактически не созывались, а заседания Политбюро проводились от случая
к случаю,  то станет понятным, как трудно было кому-либо из членов Политбюро
высказаться против той или иной несправедливой или неправильной меры, против
очевидных ошибок и недостатков в практике руководства.
         Как уже отмечалось, многие решения принимались единолично или опросом,
без коллективного обсуждения.
Всем  известна  печальная  судьба  члена  Политбюро  т.  Вознесенского,
ставшего  жертвой  репрессий  Сталина. Характерно отметить,  что  решение  о
выводе  его из состава  Политбюро нигде  не  обсуждалось,  а  было проведено
опросом. Также опросом  были проведены решения об  освобождении с занимаемых
постов тт. Кузнецова и Родионова.
Серьезно  принижалась роль Политбюро ЦК, дезорганизовывалась его работа
созданием  различных комиссий внутри Политбюро, образованием  так называемых
«пятерок»,   «шестерок»,   «семерок»,  «девяток».  Вот,   например,  решение
Политбюро от 3 октября 1946 года:
«Предложение тов.  Сталина.
  1. Поручить Комиссии по  внешним делам
при    Политбюро   (шестерке)   заниматься   впредь   наряду   с   вопросами
внешнеполитического характера также  вопросами  внутреннего  строительства и
внутренней политики.
2. Пополнить состав шестерки председателем Госплана
СССР тов. Вознесенским и впредь шестерку именовать  семеркой.
  Секретарь ЦК - И. Сталин».
. Что это  за терминология  картежника? (Смех в зале.) Ясно, что создание
подобных  комиссий  -  «пятерок», «шестерок», «семерок» и  «девяток»  внутри
Политбюро  подрывало  принцип  коллективного  руководства.  Получалось,  что
некоторые члены  Политбюро отстранялись таким образом  от решения  важнейших
вопросов.
В невыносимые  условия  был поставлен  один  из старейших  членов нашей
партии  - Климент Ефремович Ворошилов. На  протяжении ряда лет он фактически
был  лишен права принимать участие в  работе Политбюро. Сталин запретил  ему
появляться на  заседания Политбюро и посылать ему  документы. Когда заседало
Политбюро  и тов.  Ворошилов  об этом  узнавал,  то каждый раз  он звонил  и
спрашивал разрешения, можно  ли ему  прийти  на это заседание. Сталин иногда
разрешал,  но  всегда  выражал  недовольство.  В  результате  своей  крайней
мнительности  и  подозрительности   Сталин  дошел  до   такого   нелепого  и
смехотворного подозрения, будто Ворошилов является английским агентом. (Смех
в  зале.)  Да, английским агентом. И к нему дома был  подставлен специальный
аппарат для подслушивания его разговоров. (Шум возмущения в зале.)
Сталин единолично  отстранил  также  от участия  в  работе Политбюро  и
другого члена Политбюро, Андрея Андреевича Андреева.
Это был самый разнузданный произвол.
А возьмите первый  Пленум  ЦК  после  XIX съезда партии, когда выступил
Сталин и на Пленуме  давал  характеристику  Вячеславу Михайловичу Молотову и
Анастасу Ивановичу Микояну, предъявив  этим старейшим деятелям  нашей партии
ничем не обоснованные обвинения.
Не  исключено, что если  бы Сталин еще  несколько  месяцев  находился у
руководства, то на  этом съезде  партии товарищи Молотов и Микоян, возможно,
не выступали бы.
Сталин, видимо, имел свои планы расправы со старыми  членами Политбюро.
Он не раз говорил, что  надо менять членов Политбюро. Его  предложение после
XIX съезда избрать в Президиум Центрального Комитета 25 человек преследовало
цель  устранить  старых членов  Политбюро, ввести  менее опытных,  чтобы  те
всячески восхваляли его. Можно  даже предполагать, что это было задумано для
того, чтобы потом уничтожить старых членов Политбюро и спрятать концы в воду
по  поводу  тех  неблаговидных  поступков  Сталина,  о  которых   мы  сейчас
докладываем.
Товарищи!  Чтобы  не  повторить  ошибок  прошлого, Центральный  Комитет
решительно  выступает  против  культа  личности.  Мы  считаем,  что  Сталина
чрезмерно возвеличили. Бесспорно, что в прошлом Сталин имел большие  заслуги
перед партией, рабочим классом и перед международным рабочим движением.
Вопрос  осложняется  тем,  что  все то,  о  чем  говорилось  выше, было
совершено  при Сталине, под его руководством, с его  согласия, причем он был
убежден,  что это  необходимо  для  защиты интересов  трудящихся от происков
врагов и  нападок империалистического лагеря. Все  это рассматривалось  им с
позиций  защиты  интересов  рабочего  класса,  интересов  трудового  народа,
интересов  победы  социализма и коммунизма. Нельзя сказать, что это действия
самодура. Он считал, что так нужно делать в  интересах партии, трудящихся, в
интересах защиты завоеваний революции. В этом истинная трагедия!
Товарищи!   Ленин   не   раз  подчеркивал,   что   скромность  является
неотъемлемым  качеством  подлинного  большевика.   И  сам  Ленин  был  живым
олицетворением величайшей скромности.  Нельзя сказать, что в этом деле мы во
всем  следуем  ленинскому   примеру.  Достаточно   хотя   бы   сказать,  что
многочисленным городам, фабрикам и заводам, колхозам  и совхозам, советским,
культурным учреждениям розданы у  нас на правах, если можно так  выразиться,
частной  собственности  имена  тех  или  иных  государственных  и  партийных
деятелей, еще здравствующих  и процветающих.  В  деле присвоения своих  имен
различным   городам,  районам,   предприятиям,   колхозам   многие   из  нас
соучастники. Это надо исправить. (Аплодисменты.)
Но делать  это  надо  с  умом, без  торопливости.  Центральный  Комитет
обсудит  это   дело  и  хорошенько  разберется,  чтобы  не  допустить  здесь
каких-либо ошибок и перегибов.  Я помню,  как на  Украине  узнали  об аресте
Косиора,  Киевская  радиостанция  обычно  начинала свои  радиопередачи  так:
«Говорит радиостанция имени Косиора».  В один из дней радиопередачи начались
без  упоминания  имени  Косиора.  И все  догадались,  что  с Косиором что-то
случилось, что он, наверное, арестован.
Так   что   если   мы  всюду   начнем  снимать   вывески   и  проводить
переименования,  то люди могут  подумать, что с теми  товарищами, чьи  имена
носят  предприятия,  колхозы или города, что-то произошло, что, наверное,  и
они арестованы. (Оживление в зале.)
Чем  у  нас  иной раз измеряется  авторитет  и значение того или  иного
руководителя? Да тем, что его именем названо столько-то городов,  заводов  и
фабрик,  столько-то колхозов и совхозов. Не пора  ли нам  покончить  с  этой
«частной  собственностью»  и  провести  «национализацию»  фабрик и  заводов,
колхозов и совхозов. (Смех, аплодисменты. Возгласы: «Правильно!».) Это будет
на  пользу нашему делу. Культ  личности  сказывается  ведь и  в такого  рода
фактах.
Мы должны со всей  серьезностью отнестись  к вопросу о культе личности.
Этот вопрос мы  не  можем вынести за  пределы партии, а тем  более в печать.
Именно поэтому мы  докладываем  его на закрытом заседании съезда. Надо знать
меру, не питать  врагов,  не обнажать  перед ними  наших  язв. Я думаю,  что
делегаты  съезда  правильно  поймут  и оценят  все эти мероприятия.  (Бурные
аплодисменты.)
Товарищи!  Нам  нужно  решительно,  раз  и  навсегда  развенчать  культ
личности, сделать надлежащие выводы  как в области идейно-теоретической, так
и в области практической работы.
Для этого необходимо:
Во-первых,  по-большевистски  осудить  и  искоренить  как  чуждый  духу
марксизма-ленинизма и несовместимый с  принципами  партийного  руководства и
нормами партийной жизни культ личности, вести беспощадную борьбу против всех
и всяческих попыток возродить его в той или иной форме.
  Восстановить  и последовательно проводить  во всей нашей идеологической
работе важнейшие  положения учения марксизма-ленинизма о  народе, как творце
истории,  создателе  всех материальных и духовных богатств  человечества,  о
решающей роли марксистской  партии в  революционной борьбе за преобразование
общества, за победу коммунизма.
В связи  с этим нам предстоит провести большую работу  над тем, чтобы с
позиций  марксизма-ленинизма  критически рассмотреть  и поправить получившие
широкое хождение ошибочные взгляды, связанные  с культом личности, в области
исторической, философской,  экономической  и других наук, а также в  области
литературы и искусства. В частности,  необходимо в ближайшее время  провести
работу  по  созданию  полноценного, составленного  с научной  объективностью
марксистского  учебника  по  истории  нашей  партии,  учебников  по  истории
советского  общества,   книг   по  истории  гражданской   войны   и  Великой
Отечественной войны.
Во-вторых,  последовательно   и  настойчиво  продолжать  проводимую   в последние годы Центральным Комитетом партии работу по строжайшему соблюдению во  всех   партийных   организациях,   сверху  донизу,  ленинских  принципов партийного  руководства  и прежде всего  высшего принципа  -  коллективности руководства, по соблюдению норм партийной жизни,  закрепленных Уставом нашей партии, по развертыванию критики и самокритики.
  В-третьих,   полностью  восстановить   ленинские  принципы   советского
социалистического демократизма,  выраженные  в Конституции Советского Союза,
вести борьбу  против  произвола лиц, злоупотребляющих властью. Необходимо до
конца исправить нарушения революционной социалистической законности, которые
накопились  за длительный  период  в  результате  отрицательных  последствий
культа личности.
  Товарищи!
XX  съезд  Коммунистической  партии  Советского  Союза  с  новой  силой
продемонстрировал  нерушимое единство нашей партии,  ее  сплоченность вокруг
своего  Центрального  Комитета,   ее  решимость   выполнить  великие  задачи
коммунистического  строительства. (Бурные аплодисменты.) И тот факт, что  мы
сейчас во всей широте ставим принципиальные  вопросы о  преодолении  чуждого
марксизму-ленинизму  культа  личности и о ликвидации причиненных им  тяжелых
последствий, говорит о  великой моральной  и политической силе нашей партии.
(Продолжительные аплодисменты.)
У  нас есть  полная  уверенность  в том, что  наша партия,  вооруженная
историческими  решениями  своего  XX  съезда,  поведет  советский  народ  по
ленинскому пути к новым успехам,  к  новым победам. (Бурные, продолжительные
аплодисменты.)
Да  здравствует  победоносное  знамя  нашей партии - ленинизм! (Бурные,
продолжительные   аплодисменты,   переходящие   в   овацию.   Все   встают.)
Так в Советском Союзе появился новый учебник истории СССР Хрущева вместо краткого курса ВКП(б) Сталина. В нем не хватало самой главной, последней фразы, лозунга, провозглашенного Троцким: «Будь проклят патриотизм!» И неужто на самом деле люди всерьез восприняли «перлы» доклада о том, что Сталин по глобусу определял ход военных операций, а Жуков нюхал землю перед наступлением? В.М. Молотов позже сказал о Хрущеве: «Никакой особой теории он не создал в отличие от Троцкого, но он дал возможность вырваться наружу такому зверю, который сейчас, конечно, наносит большой вред обществу. Хрущев, он же сапожник в вопросах теории, он же противник марксизма-ленинизма, это же враг коммунистической революции, скрытый и хитрый, очень завуалированный…» Тут невольно вспоминаются слова Сталина, сказанные им  после того, как его жена Надежда Аллилуева покончила с собой: «Она предала меня». Может быть, уже в 1932 году, вместе с Троцким и Хрущевым она, в самом деле, пыталась гнуть  совершенно иную линию в политике страны – линию тех старых революционеров-подпольщиков, соратников своего отца, которые были объединены  Троцким в пятую колонну с 1926 по 1932 год?
Впрочем, доклад Хрущева был засекречен и не разрешен к публикации в СССР. Однако он тут же попал в руки посла Израиля в СССР Бен Гуриону через польского журналиста, который, пролистав  тоненькую книжицу, сказал: «Через тридцать лет Советского Союза не будет».
А в СССР его читали лишь на партсобраниях коммунистам, которые должны были бы  после этого  разделить ответственность за все злодеяния, совершенные Сталиным, и чувствовать себя виноватыми во всем. Но истинные авторы  сего творения  за океаном сумели так состряпать эту фальшивку, которая была больше похожа на  занудную  кляузу  толстого мальчика-стукача на обидевшего его великовозрастного  хулигана, что советские люди пребывали в недоумении  и растерянности. Ленин называл Троцкого Иудушкой, и теперь преданный Льву Давидовичу Хрущев взял это ленинское прозвище себе. Вся вина ложилась только на одного Сталина. Иначе было нельзя, ведь в первую очередь вину за совершенные злодеяния против советского народа должны были нести те, кто сидел в президиуме двадцатого съезда и аплодировал  Иудушке,  даже внешне имевшему поразительное сходство с Лжедмитрием I – то же круглое лицо, та же безобразная родинка у переносицы и такое же заигрывание с народом. Сегодня можно добавить к этой характеристике и полное отсутствие сведений о происхождении, которое, вероятнее всего, так и останется тайной на века, как осталась на века тайна личностей Лжедмитрия I и Лжедмитрия II – «Тушинского вора».
Если взять историю России со времени смутного времени 1605 года и посмотреть, кто из русских царей предавал свой престол, то наберется пятеро. К ним примыкают еще бояре, впустившие в Москву польских оккупантов в 1610-м году.
Первым предателем был Василий Шуйский, который  служил и Борису Годунову, и Лжедмитрию, чтобы путем нечистоплотных интриг с Польшей занять  престол. Он даже на год уступил его Лжедмитрию, а потом сам же и убил его и сел царствовать. Судьба его была плачевна,  Шуйского и его молодую жену сослали в монастырь, их  малолетние  дочери умерли. Затем – Лжедмитрий II, который хотел отдать Россию под власть Турции. Ему отрубил голову  князь Урусов.
За ним  - патриарх Филарет, Федор Михайлович Романов, отец первого царя из Династии Романовых, Михаила, в царство которого улеглась смута. Филарет принял патриаршество из рук Лжедмитрия II и служил ему в Тушине. Он венчал польку Марину Мнишек с двумя Лжедмитриями и отпевал  второго в калужской церкви, рядом с заячьей рощей. Но он же отказался, будучи в польском в плену, от предложения короля Сигизмунда самому занять русский трон при условии, что в России  православная вера сменится на католическую. Скорее всего, Филарет тогда был двойным  резидентом – и Польши, и самого себя, представлявшего «патриотическую партию», и  хотел вытащить Россию из-под  ига польской оккупации. Работа Филарета в этом направлении наверняка хранится в тайне спецслужбами. Но достаточно сказать, что именно он изобрел первый шифр для секретной дипломатической переписки, которую вел из польского плена со своими сторонниками в России и сумел  так повернуть события, будучи плененным, что  страна очистилась от захватчиков и посадила на трон русского царя. Вернувшись из Польши через девять лет, он мог бы сразу спокойно приступать к регентскому правлению вместе со своим сыном. Но прежде Филарет принародно покаялся за свои прегрешения  во время Смуты и правления Лжедмитриев.
В 1761 году на престол взошел внук Петра Первого Петр III. Он правил полгода и за это время успел  вернуть  все завоеванные только что русской армией земли  прусскому королю Фридриху. Он не скрывал, что хочет сделать Россию провинцией Пруссии. Его  прибили до смерти братья Орловы и посадили на трон немку Екатерину Великую, которая сделала для России больше всех других ее царей. Хотя и говорили, что села она на престол с помощью Англии. Может быть, это и так, но  Екатерина сумела проявить столько ума и дипломатической изворотливости, что прославилась истинной патриоткой своей державы, решительно отодвинув интересы Англии в сторону. Умница Екатерина Вторая понимала, что куда лучше быть правительницей такой огромной и богатой страны, нежели  просто агентом  кого-то из европейских королей.
И, наконец, последний царь из династии Романовых – Николай II. Он предал Россию тогда, когда женился на немецкой принцессе, зараженной ее бабкой,  королевой Викторией,  смертельной болезнью – гемофилией. Николай знал, что не надо жениться  на Александре, его просили этого не делать, поскольку было сомнительно, что она сможет  продлить династию Романовых. Но случилось худшее – она родила смертельно больного наследника, превратив  государя просто в несчастного отца, впавшего в глубокую депрессию и с легкостью отрекшегося от престола ради спасения семьи.
Если бы в Советском Союзе преподавали истинную историю страны, то народ был бы не так слеп и многое понимал обо всем, что происходило в России и при коммунистах, и до них. Но советских людей отсекли от истории Родины, от ее национальной культуры и традиций, от православия. Все это было строжайше запрещено, и если кто-нибудь в СССР начинал интересоваться запрещенными книгами девятнадцатого века, то это считалось уголовщиной и предательством. Народ жил в слепоте и верил всему, что говорила ему власть.
И  после ХХ съезда партии она не снизошла до низов, чтобы обнародовать  доклад руководителя государства, а просто велела ему любить царя Хрущева. Но народ его ненавидел, хотя и не знал всей правды о нем. Люди видели постоянно злого толстого мужика в куцем пиджаке и дурацкой хохлятской косоворотке, то и дело по-уркагански грозящего кулаком кому-то и грязно матерящегося. Никто ему не верил. Даже тогда, когда он стучал ботинком по столу на заседании в ООН. А какой бы русский мог понять это странный жест – ведь  русский человек никогда не стал бы этого делать, тем более, если он, как декларировал о себе Хрущев, - из крестьян. А наши крестьяне, и в сапоги переобувшись, все еще не отвыкали от лаптей и онучей, национальной обувки бедняков во многих веках. Такую обувку так просто с ноги не стащишь, долго разматывать надо. Потому и показался этот  жест Хрущева слишком странным, чужим,  что был он чисто американским, и американцы его поняли и запомнили выходку навсегда. Но понять, почему он кипит такой неукротимой злобой, которую на его лице  скрадывал  кокетливый похотливый ротик, совершенно не соответствующий огромному бесстыжему пузу, вываливающемуся из необъятных порток,  люди не умели.
Если бы им дали почитать этот доклад, они бы сразу удивились первому, что бросалось в глаза – так до Хрущева  партийные документы не составлялись. Это был не  официальный доклад, а настоящий захватывающий, главный и лучший бестселлер двадцатого века - новый, западный, стиль в политике. Поэтому большой вопрос, кто поработал над ним, подложив двойное дно - так, что на Западе сразу назвали срок развала огромной страны – тридцать лет? И вот здесь возникает еще один вопрос: а не был ли Хрущев подвергнут шантажу западных спецслужб все-таки не из-за погибшего, а сбежавшего сына  Леонида?  И не был ли ими посажен на «трон»  почти никому не известный третьестепенный партийный деятель, вдруг так  легко победивший в борьбе за власть всесильного Лаврентия Берию?
В том, что Хрущев мог так легко захватить власть с помощью Запада, нет ничего удивительного. Если бы советский народ знал свою национальную историю, он был бы в курсе, что со времен жены Петра Первого Екатерины - Марты Скавронской - Россией правили ее потомки – немцы. Бездетная  Елизавета, ее дочь, привезла на российский престол сразу двух  немецких детей – Петра и Екатерину – Карла Петра Ульриха и Софью Фредерику Августу. Все жены  российских императоров из династии Романовых были немками, и одна из них, Мария Федоровна, принцесса Вюртембергская, стала прародительницей пятерых российских царей, произведя на свет десятерых детей. При них страна развивалась, выбираясь из  отсталости, прирастала территориями. Хотя их отца и деда, Павла Первого, злодейски убили заговорщики, совершив государственный переворот в пользу его старшего сына Александра.
Поэтому так стойко и, наверное, небезосновательно держится версия о том, что Ленин-Гроссшопф пришел к власти на немецкие деньги и огромная контрибуция в пользу Германии после Первой мировой войны по Брестскому миру – была ей данью. Может быть, Ленина так скоро и убрали со сцены, что России нужен был новый правитель, свободный от  подобных  тяжких обязательств перед Германией, у которой с Россией на протяжении веков были кровные узы, периодически перераставшие в кровавые? А, может быть, и наоборот, Германии уже не нужен был великий Ленин, и она поставила России нового царя в лице никому не известного Сталина, с белым листом биографии до 1924 года и женившегося на немке Аллилуевой - Айхгольц? Правда, этот царь оказался  для Германии ее гробовщиком.
Но кто посадил на советский «престол» Хрущева? Для начала надо бы понять, кто же он, а это невозможно, поскольку  настоящие документы о его происхождении, скорее всего, уничтожены или засекречены в архивах спецслужб. И будут засекречены до тех пор, пока образ Хрущева-автора «оттепели» в СССР  еще будет нужен нынешним идеологам, принадлежавшим пятой колонне в Советском Союзе. Но то, что перед ним была поставлена задача уничтожить Советский Союз  и он с этой задачей блестяще справился,  по ходу современной истории России становится все очевиднее.
Еще пока не определено истинное значение фразы, которую произнес Хрущев, как отмечали свидетели, с огромной грустью, в беседе с президентом США  Джоном Кеннеди, с которым Хрущев планировал осуществить  полет на луну  совместного американского и советского экипажа: « Сколько вам лет? Мой старший сын был вашим ровесником, он погиб на войне». Да, вполне возможно, что смерть или пропажа  старшего сына свела Хрущева с ума в полном смысле этого слова. И подобрал он  для полета в космос первого человека - Юрия Гагарина – с лицом Леонида Хрущева только потому, что в постоянном бреду о сыне видел именно его, храброго летчика, в советском космическом корабле. И его объятия с первым космонавтом Земли, вернувшимся живым и здоровым из космоса, были лишь сублимацией отцовских объятий… И не тут ли кроется тайна гибели Юрия Гагарина, попавшего в руки сумасшедшего властителя самой большой страны в мире? А, может, и самого  Джона Кеннеди, погибшего два года спустя после полета Юрия Гагарина?
А, может быть, как и Ленина, Хрущева на русский «трон» посадили те, кто  ожидал получить большие деньги из страны Советов? Одна из самых заинтересованных организаций была «Джойнт» – американский объединенный еврейский комитет по распределению фондов. В 1919 году- 1920 годах он израсходовал 22,7 миллиона долларов на помощь евреям, пострадавшим от погромов в Польше и на Украине. Это он финансировал  еврейские сельскохозяйственные поселения на Украине и в Крыму. В то же время активно поддерживал Польшу. Там с 1926 года через него была оказана помощь миллиону человек. В 1930 году «Джойнт» поставлял продукты, оказывал другую помощь учебным и религиозным учреждениям Польши, прибалтийским государствам, Закарпатья и Румынии.
Помощь советским евреям «Джойнт» оказывал до 1938 года,  в основном,  сельским поселениям евреев на юге страны. Средства в комитете поступали в виде пожертвований от самых богатых людей Америки. В их числе был и отец будущего президента США Джозеф Патрик Кеннеди. С 1913 года он возглавлял банк. Заключил выгодный брак с дочерью конгрессмена  и мэра Бостона  Розой Элизабет Фицджеральд. А в 1920 году удачливыми спекуляциями на бирже составил крупное состояние, около 200 миллионов долларов. Он стал богатейшим человеком в Америке. Его политические убеждения – демократ. В 1937 году был послом в Лондоне. Он выступал против участия Америки в войне с Гитлером, которому предрекал победу. Не потому ли в 1938 году «Джойнт» прекратил помощь советским евреям на юге, и те уехали из сельских поселений в города?
Но потом  мировоззрение  Джозефа Кеннеди изменилось. Почему?  У него было девять детей, средний сын Патрик родился в 1915 году. Он был морским летчиком и погиб в 1944 году при невыясненных обстоятельствах. Это было очень похоже на ситуацию с пропажей сына Хрущева Леонида. И  Джозеф Кеннеди стал самым активным        поставщиков  военной техники  и товаров по Ленд-лизу. В Советский Союз из Америки поступали автомобили, порох, листовая сталь, медикаменты, радиоаппаратура. Жуков и Рокоссовский щеголяли в шоферских кожаных пальто из США.
После войны арендованную и сохранившуюся технику  Советский Союз вернул американцам, а выплаты по лендлизовским долгам придержал. На переговорах в 1948 году СССР согласился выплатить незначительную сумму и встретил отказ США. Переговоры в 1949 году также ни к чему не привели. В 1951 году   США сошлись на долговой сумме в 800 миллионов долларов, но СССР согласился выплатить лишь 300 миллионов. После в опубликованных документах указывается лишь 1972 год - правление Леонида Брежнева – когда было заключено соглашение до 2001 года уплатить 722 миллиона долларов. С процентами. Но и тут все сорвалось. Советский Союз прекратил выплаты в 1973 году из-за торговой дискриминации США в отношении СССР. Переговоры возобновились при Михаиле Горбачеве в 1990 году. Был назначен новый срок расплаты – 2030 год, и сумма в 774 миллиона долларов. Однако после распада СССР в 1991 году Борис Ельцин перевалил все долги по Ленд-лизу на Россию. И за период  с 1991-го по 2003-й год она выплатила США 574 миллиона долларов. После чего остался долг в 100 миллионов. Россияне и не догадывались, что расплачиваются по долгам своих дедов и отцов за победу в Великой Отечественной войне, потому что новые власти называли эти выплаты «внешним долгом». В эти несчастные годы смертность населения в России от нищеты, пьянства и безысходности увеличилась в три раза.
Едва ли можно сомневаться в том, что на протяжении почти полувека Америка манипулировала  руководителями СССР, а затем и Российской Федерации, шантажируя их  огромным долгом, который она насчитала победившему фашистскую чуму государству в размере одиннадцати миллиардов долларов. Да еще накинула проценты на пролитую фашистами кровь советских солдат, которых считала всего лишь своими наемниками в той страшной бойне… И зачла победу во Второй мировой войне за собой, о чем  и поспешила в девяностые годы уведомить весь мир, переписав учебник истории, в том числе, и российский.
Но куда же из опубликованных документов подевались годы правления Никиты Хрущева? Как велись переговоры и делались выплаты Америке с 1953 по 1964 годы? Об этом нынешняя история умалчивает. Но все-таки просочились данные о том, что Никита Хрущев выплати  800 миллионов долларов США золотом по долгам Ленд-лиза. И вот что говорил в его правление маршал Жуков: «Вот сейчас говорят, что союзники нам никогда на помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью? А сейчас представляют дело так. Что у нас все это было свое в изобилии». Посмел бы и, главное, захотел бы прославленный маршал, опаленный в кровопролитных боях с гитлеровцами, говорить такую чепуху при Сталине? Нет, сломленный Хрущевым, он сказал это в его правление, да так, чтобы спецслужбы подслушали и передали все «хозяину». И  председатель КГБ Семичастный подслушал и передал Хрущеву эти слова. За Жуковым поспешил оправдать  предъявленные векселя по Ленд-лизу и Анастас Микоян, который высказался еще радикальнее и милее американцам: «Без помощи американцев мы провоевали бы еще год-полтора».
Но, вполне возможно, Хрущев и не платил советским золотом за лендлизовский долг Америке, он оплатил его по-другому - прочитал состряпанный  ею доклад на двадцатом  съезде КПСС. О том, что  этот документ носил  очевидно вражеский характер, говорит само содержание доклада. В котором делается упор на то, что у Советской армии не было перед началом войны необходимого вооружения. То есть, нужно  понимать – без американской помощи мы войны не выиграли бы. О чем затем Хрущев заставил свидетельствовать самого маршала Жукова и Микояна. Этот доклад мог стоить 800 миллионов долларов. Мизерная цена за подготовку уничтожения СССР. А Хрущев получил возможность  царствовать. Но все-таки принимал какие-то меры, чтобы сразу не оказаться в лапах у американцев, вредничал - отдал Крым Украине, которая по плану США  должна была  стать независимой  от России и попасть в зависимость к Америке. Так и произошло в 1991 году, когда  Россия лишилась своего черноморского форпоста, а Америка стала проводить военные учения Си Бриз в заливе рядом с Евпаторией. Но в шестидесятые Хрущев, видимо, заметая  следы предательства, как хитрый лис, слал в адрес своих благодетелей  соответствующие его статусу политические проклятия и даже вызвал Карибский кризис. Может быть, в отчаянии и от страха разоблачения и неминуемого расстрела, Хрущев даже был готов развязать атомную войну с Америкой. Но вместо этого в Техасе был застрелен Джон Кеннеди советским агентом Освальдом.
 Хрущев вполне мог сесть на российский «трон»  с помощью долговых американских денег. Его, а не Берию и не Маленкова США выбрали для своих целей. И не расстрелянный в застенках  НКВД Берия был предателем.
Но случайный ли был Хрущев для Америки человек? И тут надо снова взглянуть на биографию «шахтера» и «крестьянина»  Хрущева, который запретил в Росси  крестьян и Бога.  А точнее – на происхождение его фамилии. В середине девятнадцатого века в Харьковском уезде проживал помещик Петр Дмитриевич Хрущев, имевший имение в селе Тарасовка. А также Александр Сергеевич Хрущев, землевладелец, капитан в отставке, с 1856 года церковный старости. В самом же Харькове проживали Хрущевы – близкие родственники  главного идеолога масонства в России Николая Ивановича Новикова. А.А Хрущева была его двоюродной сестрой. Николай Иванович Хрущев был ее сын, двоюродный племянник Новикова. Ему он писал свои «Харьковские письма».
Безбожие Хрущева, его ненависть к православию, ко всему национальному  в России,- все это говорит о его возможных масонских убеждениях как наследника этих убеждений, доставшихся ему от самых избранных. И он действительно мог быть революционером, но на почве народничества, вышедшего из масонства. Ведь троцкистская мечта  о мировой революции – это масонская мечта. «Человечество выше отечества!» То, что его потомки нынче верой и правдой служат Америке, масонскому государству, обретшему мировое господство, в том числе и благодаря разоренному и побежденному ею с помощью Никиты Хрущева СССР, может свидетельствовать о правоте этой версии.
Его грустный разговор с Джоном Кеннеди о сыне Леониде  состоялся за несколько месяцев до государственного переворота, отстранившего Хрущева от власти.
Он без боя покинул свой пост и ушел на пенсию. А Советскому Союзу оставалась существовать двадцать пять лет. Хрущеву не удалось увидеть падение империи, но зато это наблюдал его младший сын Сергей, который уехал в Америку и присягнул американскому флагу, поклявшись защищать эту страну до конца своей жизни.
Сталин, обруганный  и оболганный Хрущевым,  как правитель больше похож на тех царей России, которые увеличили ее территории и богатства, обеспечили ей независимость от западных держав. Но что же на самом деле происходило в его правление  в 1937 году, когда он  загонял в концлагеря нелояльных к советской власти граждан?
А происходило это во время формирование «второго фронта» внутри страны. И был он немаленький, судя по количеству арестованных, -  девять миллионов человек. Хрущев на ХХ съезде сказал, что эти люди были невиновны. Но именно так в его бытность руководителем страны  в советских школах говорили и об армии Емельяна Пугачева, о котором  учащиеся-двоечники  думали, что он – герой Октябрьской революции. До сих пор даже в современных учебниках истории  восстание Емельяна Пугачева называют народным и освободительным. Хотя историкам-то известно, кто такой был Емельян Пугачев – военный человек, специалист артиллерии и… агент Великолепной Оттоманской Порты. За  которой всегда стояли европейские державы со своими геополитическими интересами. И поднял он доверчивый русский народ во время эпидемии чумы и  голода в России в 1774 году в тот момент, когда Турция навязала стране ненужную ей войну. Екатерина Вторая вынуждена была в эту войну вступить и проиграла ее, потому что не смогла вести сражение на два фронта – с турками и с Пугачевым. В результате  Россия заключила мир с Турцией и потеряла половину Крыма. А внутри страны остались разрушенные города и села, которые сжег или Пугачев или  царские войска. И  с той и с другой стороны о народе никто не думал, били и правого и виноватого. Пострадал народ, напрасно проливавший кровь в турецкой войне и пошедший за Пугачевым, сложившим голову  на царской плахе в 1775 году.
Точно так события могли бы разворачиваться во время Великой Отечественной войны, не усади Сталин в лагеря миллионы нелояльных к власти граждан. Две войны одновременно – с фашистами и с собственной многомиллионной пятой колонной - наша страна не осилила бы никогда. Но в этой мясорубке 1937-1938 годов прокрутили и оклеветанных. 
А кого подписывал в расход сам Хрущев в это время на Украине? Тогда по его распоряжению там было арестовано более 160 тысяч коммунистов и почти весь партаппарат. А когда  писатель Александр Фадеев в первоначальном варианте своего романа «Молодая гвардия» показал антифашистскую борьбу молодых краснодонцев в оккупации без  руководства коммунистической партии, то ему пришлось его переделывать много раз, чтобы это руководство описать. Но, собственно, кому было руководить молодежью, когда всего за три года до этого Хрущев посадил и расстрелял  коммунистов Украины, оставив ее на растерзание фашистами и националистам, которые через полвека все-таки захватили там власть в свои руки, а их руководитель, палач Степан Бандера, получил звание Героя Украины?  Фадеев, переписав роман, спился и застрелился в 1956 году, в год ХХ съезда КПСС.  Или, может быть, его пристрелили, ибо можно было и не церемониться с много знающим писателем. Ведь не маршал же Жуков, в самом деле…
  Тогда у Сталина было всего ничего времени, чтобы нейтрализовать пятую колонну до начала  войны, о которой он был хорошо осведомлен.
Хрущев в 1956 году он  был хозяином великой страны. И мог просто издать постановление, по которому миллионы измученных нелояльных граждан вышли бы на свободу из ГУЛАГа. Как  без всякой политической шумихи Берия в 1953 году выпустил на волю миллион уголовников. Но Хрущев сделал из освобождения политзаключенных всемирное шоу и потряс  весь мировой коммунистический электорат. И сразу  СССР на Западе объявили «империей зла». Не тогда, в 1937, когда людей в Советском Союзе без суда бросали за решетку, а тогда, когда их освободили. Почему так? Да потому, что в 1939-м началась Вторая мировая война, и Гитлер завоевал Европу, грозя Англии  и Америке. Тогда им всем было не до наших политстрадальцев, которые  запросто могли, оставшись на свободе, пополнить ряды гитлеровских войск и погубить и Англию, и Америку. Тогда в Европе и за океаном боялись нацистского рабства и думали только о себе.  И проехались на горбу и реках крови многострадального советского народа к свободе от фашизма. А потом предали и оклеветали его с помощью своего агента Никиты Хрущева.
Обсуждая доклад о культе личности  на ХХ съезде, многие и сегодня говорят, что, вполне возможно, Хрущев мстил Сталину за свои унижения. Но  не звучит версия о том, что американцы могли шантажировать  Хрущева, если его старший сын Леонид действительно попал в плен и каким-то образом затем оказался у них в руках. И тогда  становится более понятно, почему  первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Верховного Совета СССР плясал под их дудку, поступая со своей страной так странно, что, в конце концов, его и в народе стали считать дураком. И сегодня, к примеру, гадают, как он мог отказаться от  компьютерных технологий, которые тогда уже в Советском Союзе прошли пилотные испытания   по управлению предприятиями. Только этим запретом он отбросил страну в развитии передовых технологий назад на полвека, если не дальше. Но не таков был Хрущев, чтобы не знать, чем ему лично могло грозить развитие глобальной сети – доступность любой информации обществу. Это ему было нужно? Так, из  страха перед разоблачениями, то есть, из личного  шкурного интереса, он остановил прогресс огромной страны, которая попала в  девяностые годы в полную зависимость от  Запада во внедрении компьютерных технологий. А вот разоблачительный, смертельный для СССР, доклад о культе личности Сталина он огласил. После чего  документ был тут же опубликован в зарубежной печати. Его соратники по ЦК подходили к нему и спрашивали: «Как же так, доклад  в СССР засекречен, а на Западе все газеты его уже опубликовали?» Если исходить из того, что  настоящим его автором  были спецслужбы США, то, вероятно, этот доклад был набран во всех ведущих западных газетах еще до выступления Хрущева на съезде и вышел в печать, едва тот ступил на трибуну ХХ съезда и произнес первые слова Иуды.
Доказательством и апофеозом этого предательства стало событие 12 июля 1999 года. Когда Сын Хрущева Сергей Хрущев, подняв правую руку, принял присягу на верность Конституции США, поклонился звездно-полосатому флагу, пообещал защищать эту страну всеми силами и был объявлен гражданином США, страны, которая призывает к себе надписью на постаменте Статуи Свободы: «Дайте мне ваш усталый, нищий, угнетенный народ, жаждущий вздохнуть свободно, несчастных изгоев вашего края! Шлите их, бездомных, отвергнутых, бурей выброшенных на берег, ко мне – для них я поднимаю свой факел у золотых ворот!» Потом над ним еще и поглумились, попросив спеть гимн Америки. И он спел. Жаль, что не сплясал гопака, как это делал его папа на «пирах Валтасара» по ночам - у своего хозяина Иосифа Виссарионовича Сталина. Ведь  на пути к  трону  и личному благополучию у таких людей все приемы хороши. Но в «золотые ворота» проходят только те, кто нужен Америке и у кого есть большой мешок денег.
Так майский жук превратился в колорадского.
В 1956-м году маршал Жуков готовил свою речь на планировавшемся пленуме. Но он не состоялся, и члены Пленума ЦК КПСС не услышали призыв маршала изменить неправильное отношение к бывшим военнопленным. Он хотел сказать, что в СССР сохраняется неправильное отношение к ним, недоверие, незаконные ограничения продвижения по службе, недопущение к ответственной работе, к избранию депутатами,  к поступлению в вузы.
РЕПРЕССИИ


1967 год. Поселок Остров в Подмосковье. Такое отношение продолжало оставаться к Павлу Григорьевичу на Острове долгие годы. И под это неправильное отношение попали и Вера, и ее бабушка. Выйдя замуж за репатриированного, она потеряла всякие права и сделала свою внучку открытой всем ветрам политической подозрительности и ненависти на проклятом Острове, где еще стояли бараки, в которых работали до войны политзаключенные. И в одной из комнат этого барака жила несчастная семья Веры.
Когда она заканчивала школу, бабушка начала болеть. Она не находила себе места и мечтала только об одном – поселиться где-нибудь в деревне. Бабушка была из калужских крестьян-середняков. В семье ее отца имелось две лошади и две коровы, когда большевики пришли к власти. Скот, кроме одной коровы, ее отец - местный кузнец - сразу продал, а оставшуюся корову  забрал  сельсовет. Раскулаченная бабушка пошла к представителю всероссийского старосты Калинина в Калугу, и корову ей вернули. Но вскоре вся семья поспешила уехать из деревни, где им не было житья без хозяйства. С тех пор бабушка перебивалась на разных работах. Вырастила двух детей, спасла их в войну. Но больше всего она любила выбирать работу на земле и всю весну обычно копала после работы  огороды всем богатеям на Острове: партийным начальникам смены в руднике, секретаршам из поссовета, жене председателя профкома… Успевала и себе насадить картошки. А Вера не умела копать землю и не любила выбирать с грядок картошку, за что бабушка и Павел Григорьевич ее всегда ругали бездельницей. Поэтому она старалась убегать из дома и пропадала весь день в лесу, на лугу и на реке. Пропадала не одна. И душой, и телом она  рвалась с Острова, подолгу вглядываясь  в вечерних сумерках в крошечные огни большого города за рекой. Дома ей было душно – и бабушка, и Павел Григорьевич не любили советскую власть. Они не любили ее молча, но ненависть витала среди убогих стен. Павел Григорьевич сидел на диване и курил, курил папиросы «Север» напряженно о чем-то размышляя. И додумался - под видом того, что Вере надо было много заниматься уроками, он решил не пускать ее на комсомольские собрания. А ведь ее выбрали секретарем комсомольской организации школы. И как ей, комсомольскому вожаку, было не ходить на собрания? Вера  воспылала ненавистью к Павлу Григорьевичу и с каким-то  патологическим сладострастием  начала обманывать его по любому поводу. Она и на свидания с мальчиком, местным хулиганом, начала бегать из вредности. Причем назначала ему свидания то десять, то пятнадцать минут восьмого. Так что Павел Григорьевич никак не мог приспособиться к этим изощренным конспиративным приемам  неродной внучки – он из своей юности еще помнил, что свидания назначаются ровно в семь вечера. Но Вера не напрасно в детстве  читала роман Слепого, и приемами революционной конспирации овладела в совершенстве. Впрочем, это сыграло с ней дурную шутку.
В десятом классе в темном теплом летнем лесу с ней случилось девичье несчастье. Откуда ей было знать, почему так жестоко обошлась с  ней врач-гинеколог, армянская еврейка, приехавшая в Россию за длинным рублем и истязавшая ненавистных ею русских баб на гинекологическом кресле, деря их наживую, без наркоза, мучая, как в застенках гестапо? Почистив матку Веры, она  грубо закинула ее  тонкую девичью ногу на  рогатину проклятого кресла и сообщила, что хода в школу ей больше нет. Черная пелена застелила Верины глаза, и она потеряла сознание. Откуда же ей было знать, что эта еврейка готова была ее и убить только за то, что Вера носила ненавистную всем евреям фамилию  председателя Совинформбюро, не поспособствовавшего  заговору  Еврейского  антифашистского комитета в отношения захвата Крыма?
  Павел Григорьевич и бабушка стойко выдержали это семейное горе, не прогнали от себя грешную внучку и даже ни разу не упомянули о ее грехе. А молча и покорно терпели  свалившийся на них вселенский позор. И не знали они и не догадывались, что в  этом же году дочь Сталина Светлана Аллилуева  бросила свою несовершеннолетнюю дочь Катю Сталину и сбежала от нее в Америку. А Катя, которая, как и Вера, росла без отца – академика Жданова, сына покойного первого секретаря Ленинградского обкома партии, закончив институт, уехала  от материнского позора  Светланы Сталиной навсегда из Москвы на Камчатку. Где жила в такой же убогой комнатушке, как и Вера. С мужем-шизофреником, покончившим собой выстрелом из охотничьего ружья.
…Мужчины открыли незапертую дверь  и внимательно рассматривали ее с порога. Она спокойно взглянула на них  и продолжала вышивать.
-Вы не встаете?- спросил пожилой . В его голосе улавливалась тревога и звучали, как ей показалось, виноватые нотки.
Удивило беспокойство об  ее здоровье совершенно незнакомых людей.  Представительных и интеллигентных, которых в маленьком рабочем поселке никогда не было. Но Вера так ослабела и  глубоко погрузилась  в свое тяжелое болезненное состояние, что  у нее не было ни сил, ни желания  спрашивать, кто они и откуда приехали  на этот  Богом покинутый  Остров, почему  их интересует  здоровье  незнакомой им девочки - десятиклассницы. Никому не нужной и неинтересной. Даже   родителям, покинувшим ее с рождения.
-Встаю,- ответила она, слабо улыбнувшись, не отрываясь от вышивания.
Больше они не произнесли ни слова. Постояли с минуту, посмотрели и  тихо закрыли дверь. Ушли.
А Вера крепко уснула, впервые за  все тяжелые дни, и никогда потом не вспоминала о них. Но  спустя  тридцать лет, вдруг занялась поисками незнакомцев, задавших ей когда-то один-единственный вопрос. Вот  почему  она приходит на эти праздники и садится в уголке, внимательно разглядывая  друзей и знакомых, родственников… Ждет - может быть, мелькнут за  спинами танцующих лица тех  двоих. Она  уверена, что узнает их в толпе под новогодней елкой или на торжественном собрании, посвященном  годовщине Революции. Или  на массовом гулянии на Троицу на зеленой лесной поляне. Или среди молящихся в храме на Пасху… Или на первомайской демонстрации. А, может быть, у   громоздкого гипсового памятника двум вождям – Ленину и Сталину, который соорудили в центре Острова в начале пятидесятых,  когда  повсеместно устанавливали наспех  отлитые скульптуры  девушек с веслами и юношей с футбольными мячами – внушительные и не очень статуи социалистического реализма.
Сидящий в кресле Ленин и стоящий рядом с ним Сталин со свернутой в трубочку гипсовой  газеткой были вылеплены из того же пачкающегося мелом материала, что и  девушки с веслами. Наверное, на эту огромную композицию не хватило  у страны мрамора для маленького, Богом забытого Острова и его зачуханных полусумасшедших обитателей. Вот и обошлись гипсовым отливком. Детишкам-то была какая радость лазить по коленкам Ленина, пробегать между ног Сталина во время игры в догонялки. Может быть, эти двое тоже побывали у  монумента на его открытии или на  ноябрьский праздник Великого Октября, когда  с вычурного крыльца  клуба  с такими же гипсовыми верандами в толпу  обтрепанных,  очумевших от тяжелой работы в руднике  и  хронического недоедания островитян под звуки духового оркестра, запросто перекрикивая его, бросала визгливые лозунги о справедливости социализма сытая, перекормленная  даровыми  харчами за  исключительную политическую лояльность председательша  островного поселкового Совета якобы народных депутатов, наряженная  в лисий воротник с хитрой звериной мордочкой вечной сказочной обманщицы и замысловатую фетровую шляпку - несбыточную тайную мечту каждой жительницы Острова.
Вера еще в детстве настороженно обходила этот  памятник и никогда близко к нему не приближалась. Было страшно взглянуть  в огромные лица и слепые глаза  Ленина и Сталина. Они смотрели друг на друга, Ленин -  насмешливо улыбаясь, а Сталин -заискивающе , и до островитян им не было никакого дела. Но все равно казалось, что они все-все видят и не стоит  лезть к ним со своим интересом. А то еще ка-ак встанут! Так она и не рассмотрела поближе гипсовые лица. А однажды утром, пробегая мимо памятника, замерла от изумления : Ленин сидел одни, без Сталина. Но все также насмешливо улыбался в пустоту. Дети бегали вокруг и настырно спрашивали: «Сталин ушел от Ленина?» Им шепотом отвечали  дома родители, зажимая рты  заскорузлыми ладонями, посмеивались: «Свалили Сталина под откос, в отвале валяется…» Вскоре  в отвал  темной  ночью свезли и Ленина. Он недолго просидел посередине Острова один. Раскуроченную скульптуру безжалостно спихнули с высокого обрыва, неподалеку от безымянного кладбища, и она, разбиваясь на куски, полетела вниз. На этом Острове, похожем на большую психушку,  любую политику принимали со смехом через заскорузлые ладони, зажимающие хохочущие  рты.
Иногда Вера сбивается с дороги  и попадает на  детский праздник. Конечно, это всегда  Новый год. Она смотрит, улыбаясь, как поет тоненьким дрожащим голоском под елкой, наряженная в накрахмаленное марлевое платьице: «Мы белые снежиночки спустились все сюда, летим мы как пушиночки, холодные всегда!» А потом к ней подсаживается огромный загадочный Дед Мороз и спрашивает басом  воспитательницы Марьи Николавны: «Ты мороза не боишься?»  Она смеется : «Не-ет» и  пожимает  худеньким плечиком,  замирая от счастья. Ей  всегда очень хочется подойти и  погладить по головке эту милую девочку-сироту, взять на руки. Но ведь невозможно же поднять на руки саму себя. И поэтому Вера стоит в сторонке под  удивленными взглядами воспитателей и нянечек и смотрит.  А они не возражают, думая, наверное, что пришла чья-нибудь родственница.  Для  нее это -  минуты блаженного отдыха от  утомительных поисков.  Ведь именно на этом празднике она ощутила впервые легкость и  полет. А всего-то - из-за  марлевого накрахмаленного платьица и белых полотняных  туфелек. В них  казалась себе принцессой – теперь ей не запрещали приближаться к сказочным разукрашенным саням под елкой, не брали за руку и не отводили в дальний уголок, чтобы не  портила  ряды красиво наряженных девочек, у которых кроме бабушек и не репатриированных дедушек были мамы и папы. И эти девочки не носили жарким летом резиновые ботики, а бегали в маленьких  туфельках с ремешками, которые застегивались на  пуговку.
«Ах, карнавал, удивительный сон!»- вздохнула Вера, осторожно  закрывая за собой стеклянные двери детсадовской веранды, и подумала: «А, может, напрасно  их разыскиваю, может быть, все, что  я сделала, сделала сама? Как это говорят : «Она сама себя сделала. Он сам себя …» И тут же усмехнулась с горечью: ну да, сама себя из деревяшки выстругала, в каморке папы Карло под лестницей, и в резиновых ботиках нищенки во власть вошла. В четвертую. Без посредников. Будто принцесса крови - наследница хлебного или хрустального королей -  директоров хлебопекарен, стекольных заводов, больниц, пароходов…  Места под солнцем  в любые времена принадлежали и принадлежат исключительно их детям, внукам, правнукам, этим  заранее и на всю жизнь обеспеченным и назначенным - «проклятой касте», как назвал их Сталин.  А она – всего лишь маленькая нищенка в резиновых ботиках… И ей вроде бы предназначалось,  подобно  Буратино, не кушать  и безропотно терпеть, когда подвесят, отнимая последний, заработанный  в дворничихах или в посудомойках, медный грош, – вверх ногами или за шею на веревке. Но получилось-то все иначе… Когда в юности Богу не молилась, а желания  исполнялись в точности, как  мечтала. И такое себе вымечтала!  И все исполнилось.
Теперь же – верит и молится, но  Бог перестал исполнять ее желания.  Или – они? Но почему?  Их надо искать, посредников. Те-то уж точно знают, что к чему в ее жизни. Вот пусть и скажут и объяснят, потому что сейчас она, кажется, запуталась…
На праздниках  Вера встречает странных  давних знакомых. Зашла как-то на бал в школе комсомольского актива душным летом  шестьдесят   четвертого. Случай с украденным флагом почему-то никто никогда не вспоминал, напротив, ее приняли в ряды активистов. Странно, выходило,  теперь она как раз годилась для чего-то - как не прошедшая испытания флагом? Ей доверили даже провести факельное шествие в том же, шестьдесят четвертом. Нужно было встретиться в пути с комсомольцами двух других школ и пройти колонной по трассе поздно вечером, освещая факелами Остров. Она это организовала, но на  шествии  кто-то вылил черное содержимое консервной банки, привязанной к палке, на новое  светло-зеленое пальто ее одноклассницы. Колонна смешалась,  факелы приказали погасить.
Ее охватил ужас, подобный которому она испытала, когда в ее дежурство в пионерском лагере украли флаг. Ожидала  - какое будет наказание? За испорченное пальто платить ее родным было нечем. Но все обошлось даже без скандала. Пальто отчистили в химчистке, оно было по-прежнему красивое, и  никто к Вере не предъявлял претензий. И она стремительно, без препятствий, помчалась вперед по карьерной комсомольской лестнице.
Был август, и горизонт по вечерам полыхал зарницами. Грозы бушевали далеко и страшно, словно что-то предвещали. А  здесь, в школе комсомольского актива, было весело. Собрались разные люди.  И штатные работники обкома комсомола, и корреспонденты местной молодежки, привезли даже известного писателя, знаменитого обличителя холокоста.  Она увидела толстенького человечка, который  с трудом выгрузился из  черной обкомовской «Волги» и с ходу отвечал на  вопросы  окруживших его молодых активистов. Она слышала, что дома у знаменитости,  Анатолия Кузнецова, автора «Бабьего яра», есть черная комната со специально закопченными стенами, на которых гости оставляют свои записи. «Посмотреть бы, что писали»,-   сейчас с профессиональным интересом думает Вера.
Траурный певец  невыносимых  еврейских страданий принимал какие-то нелепые поделки из рук  энергичных активистов и притоптывал в такт  пытающемуся  играть джаз  оркестру. Но чувствовалось, знаменитость устала и хочет домой.  Он быстро уехал, «отдежурив» командировку. И потом убежал далеко и умер под присмотром  неутомимых  посредников на берегу Гибралтарского пролива. А местные партийные лидеры не рассмотрели того, что делается в черной комнате знаменитого писателя, который, скорее всего, был руководителем одной из масонских лож в России и проводил посвящения именно в этой комнате. Говорили, он скончался от сердечного приступа. Может, так же, как Жданов и Щербаков? Ведь в это же время  в Англии учился сын  секретаря обкома партии – харьковчанина. Прошло не много времени, и в этом городе состоялся  громкий судебный процесс над пятьюдесятью гомосексуалистами, свившими  свое голубое гнездо в местном политехническом институте. Отсидев по тюрьмам, все они  отлично устроились во власти в 1991-м. И в политехническом, в смысле обилия голубого цвета, ничего не изменилось.
Через пролив уже проживали Александра Толстая, Татьяна Шауфус, дочь Сталина  Светлана Аллилуева, а вскоре к ним присоединился и сын Хрущева Сергей, а за ним внучатая племянница Леонида Хрущева Нина, которая училась на факультете журналистики Московского университета вместе с Верой. А в 2009-м, после Южно-Осетинского конфликта, она приехала в Грузию и заявила, что «… Грузия является жертвой агрессии, и если бы с моей страной Россией сделали бы то же, что Россия сделала с Грузией, я не могла бы быть настроенной по-доброму». В общем, примерная  дедушкина ученица.




                ПОХОЖДЕНИЯ МЕРТВОЙ ЖЕНЩИНЫ В СТИЛЕ ДИСКО


1968 год. Москва. Всего  четыре года спустя  Вера  вышла замуж за человека с такой же, как у знаменитости, фамилией, и  многие смотрели на нее  вопросительно, с подозрением, когда слышали, что ее муж – писатель. Особенно в Москве, в университете. Отчаивалась,  убеждая окружающих в том, что это совсем другой.  Ей не  верили. А  последняя, незаконная, жена настоящего,  «пана Перчика», как теперь его называли  на далеких островах, в Англии,  приехала как-то в костел, где  располагалась редакция  ее  молодежной газеты, и  выколупала  из стены  здоровенный камень. И увезла на машине. И, наверное, соорудила капище, над которым напрасно молилась о воссоединении со знаменитым и, увы,  всего лишь гражданским мужем. К нему ее так и не пустили посредники. Может, потому, что она оказалась хорошей воспитанницей пана Перчика и не оправдала их надежд на своевременную информацию о пристрастиях литератора, мировой скорбью оплакавшего  геноцид евреев и укусившего  щедрую партийную руку  дающего в СССР? Или они оказались никудышными воспитателями?..
«Наверное,  пан  Перчик все-таки был католиком, а не иудеем, хотя  и проникновенно писал о загубленных немцами еврейских душах…- подумала Вера, на минуту отрываясь от душной атмосферы комсомольского праздника под  всполохами  августовских зарниц. - Странно,  и  мой муж  больше был католиком, чем православным, хотя бабка его  крестила в младенчестве. А по рождению-то он – иудей… Восемь лет жил на Западе, бегал по дремучим белорусским лесам с автоматом в отряде «ястребков». Сошел с ума и стал писателем. Но ему не повезло так, как  Перчику.  Военные сюжеты у него  крали будущие литературные  знаменитости. А то, что не смогли бы, да и не захотели украсть, он прятал глубоко в больной душе. Например, писал о предателях-ксендзах, а сам обожал костелы и полячек. Я не знала, что вышла замуж  за безумного, и на нашем острове считали, что  мне выпал счастливый билетик».
Даже с этого закрытого мероприятия ее не прогоняли, хотя посторонним сюда вход был категорически запрещен. Она стояла у стены под искусственными стволами берез из бумаги в своем свитерке с тремя  пуговичками на левом плече и  внимательно смотрела, как идет  в сторону рыжего  молодого человека, чтобы пригласить его на белый танец. За ней здесь бегало столько  мальчишек, но она выбрала именно этого, рыжего, с продолговатым конопатым  бледным лицом. Почему – сама не понимала, но ее неудержимо тянуло к нему. Он  умный и сдержанный. Комсомольский секретарь в соседней школе. Как же его зовут? Виталик… или Толик? Тот танец ей запомнился навсегда. И когда Она впервые увидела на экране телевизора в девяносто первом это бледное конопатое  лицо под рыжим чубом, вздрогнула и не поверила. Все дело в том, что она и сейчас не может вспомнить, как его звали – Виталик или Толик, вот в чем проблема.
Ей   захотелось  подойти поближе и  положить руку на плечо этому рыжему неподдающемуся девичьим чарам, но не отодвигать же саму себя! И она смотрела, как плавно кружится  с ним в медленном волнующем танце  четырнадцатилетняя девочка с короткой стрижкой в полупрозрачном  платьице из искусственного шелка с черными розочками по голубому полю.  Стояла под  бумажными березами и удивлялась : ведь не постеснялась же  эта малышка пройти через  зал, на глазах у всего актива к  рыженькому и очень серьезному мальчику! Что же так неудержимо толкало тогда ее к нему? И что бы ни говорили о нем теперь, как бы ни ненавидели, Вера и сегодня пригласила бы его на танец!
Хотя…В  девяностые вместе с другими обрушила на него такой холодный душ! Все теряли тогда свои ваучеры, долларовые сбережения в банках. Она же купила на ваучеры  дубленку, а положенную в банк за день  до «черного вторника» девяносто восьмого года  валюту, вырученную от  продажи редакционных акций , сумела вырвать у  разорившегося банкира.  Ее  была всего лишь тоненькая струйка  в  ледяном водопаде общей ненависти. Однако и та точила глыбу…
«Да ладно,- усмехнулась Вера,-  чего  себя корить сейчас, ведь мы были всего лишь нужными деталями разных конфигураций  в схеме для  какого-то целого. Он – одна такая деталь, я – другая. В принципе, две гайки одного механизма, не известного ни ему, ни мне, ни  другим, таким же, как мы». Теперь Она понимает, что все они были скованы одной цепью, как  обреченные послушанию мухи слепо метались в одной паутине. А пауки хищно и зорко наблюдали за всеми их телодвижениями из своих темных углов, устланных мягкими дорогими коврами и опутанных  многочисленными  проводами  телефонной правительственной связи с вертушками, готовые в любой момент за малейшее не осторожное движение вырвать  у своих пленниц все лапки и даже головы. И одновременно заставляли эти головы  напряженно думать, соображать и действовать в нужном им направлении. Главное было – не шевелить резко лапками, а мысли можно было передавать самые разнообразные. Мухи должны были улавливать колебания в паутине и, если требовалось, могли послать тревожные импульсы даже на самих пауков. Да, это была главная задача – отслеживать  события. Каждый час, каждую минуту, в любой точке  липкой паутины мухам полагалось быть исправными солдатиками на  этом информационном фронте. Они всегда находились на передовой, где их подстерегала опасность быть раздавленными или съеденными. И многих ели  насекомые покрупнее. Зазевался – и пропал солдатик. Только его и видели – под столом в пивнушке или в морге. Что практически было одно и то же. Они погибали напрасно, потому что паутина висела в пустом пространстве, не наполненном  ни единым словом правды. И ловить ее там было бесполезно. На правде лежала черная семидесятилетняя печать.
Но была у  пауков и слабость - они любили красивые мелодии. И та муха, которая умела  выводить на струнах липкой паутины красивую песню, получала право  иметь свободной одну лапку, чтобы ловчее бить по струнам. Если она  пела еще красивее, то – две.
 Она сумела освободить  из паутины две лапки, публикуя репортаж за репортажем о  красавцах-пастухах, о героях-хлебопашцах, об умницах-доярках, о … Никто не мог понять, как  она это делает. Вера, будучи мухой, и сама не всегда понимала и не хотела ломать над этим голову, когда ничего не чувствовала,  запутавшись в липкой паутине черных пауков.
Выйдя из стен университета, хваталась за любого,  старательно укладывала в строку. Ее принялись эксплуатировать, сваливая  на нее всю тяжелую и грязную работу. Она моталась  в командировки в самые отдаленные, медвежьи углы, где подчас еще  топили в избах по-черному и не слушали радио. А ведь это был конец семидесятых  двадцатого, а не девятнадцатого века, и ей поручали  готовить статьи о переходе деревни на промышленные рельсы. Но рельс не было и в помине.  Долететь до медвежьих углов в Центре России, в каких-нибудь трехстах километрах от Москвы, можно было только на  стареньком «кукурузнике». Нужно было обладать поистине дьявольской изобретательностью, чтобы выуживать  оттуда то,  что могло бы порадовать пауков в их кабинетах с персидскими коврами и правительственными вертушками, по которым от них ждали только хороших новостей об эффективно развивающейся социалистической экономике. Из ее репортажей не было видно полудиких людей в замасленных  холщевых куртках и брюках, которые после первой же посевной в хлам разламывали  любой новый комбайн или трактор, а во время интервью  от страха и волнения просились в уборную…
Но она умела разглядеть в них нечто такое, что не увидели бы ее коллеги – ведь они не выросли среди таких же полусумасшедших на Острове и никогда не могли бы понять ничего об их жизни. А Вера понимала и  думала,  думала, переживала до полного изнеможения, пока не подсела на  успокоительные, чтобы не так больно было вместе с кожей отрывать от себя липкую паутину чужой лжи сантиметр за сантиметром.
Две,  выхваченные из множества, чужие судьбы все-таки изменили ее судьбу. Жизни тех мальчиков, таких разных, как она тогда  себе представляла и заставила поверить в это других, поменяли ее жизнь.  Хотя на самом деле оба были мучениками на этом свете. Один – нищий  и отверженный Санька, с похабной фамилией Хренов, из детского дома, который мочился под себя и первый  опыт физической любви имел  ночью на ферме, когда вокруг кроме него и коров не было ни души… Другой – Сашка Мунтяну,  приехавший  на заработки молдаванин из многодетной семьи, потерявший  ступню на уборочной , когда  подгребал зерно ногой в бункере комбайна.  Потерял ногу по глупости, по детской неосторожности, а потом снова работал на комбайне, уже  в протезе, и только тогда поехал в свою Молдавию и, словно провинившийся пацаненок, признался матери, что  нет у него больше правой ноги.
Оба боролись страстно за право работать. Но, в сущности – за горький кусок хлеба. А она  изобразила их героями и подарила славу. Первого вытащила из  отверженных, облив соответствующими газетными помоями  секретаря райкома комсомола, который позволил у себя в районе бедствовать  до самого края  сироте. О втором написала, как о Маресьеве. Оба очерка и читатели, и ее коллеги в молодежке приняли восторженно, невольно подчистив  для нее уже порядочно захламленный  в этом городе  путь в столичную газету.
Делал карьеру и  районный комсомольский секретарь, который оказался очень  терпеливым и сообразительным и повернул все в свою  пользу.  После публикации отнял у соседей  и вернул Саньке-сироте украденную у него  жилплощадь, выхлопотал ему трактор и даже устроил, несмотря на энурез,  в армию. С этим «младотурком»  ее будто  узлом завязали, им пришлось потом бок о бок по жизни  тереться рядом,  не зря, наверное,  звали и его Александром… Это было очередное после  одинаковой фамилии  писателей  странное для  нее совпадение.
В молодежке Вера озадачила коллег этими очерками. Раньше писали  о  трудовом героизме  вверху полосы, на «чердаке», о  бытовых  заморочках –  внизу, в «подвале». Социальные и экономические проблемы держали на полочках по отдельности и подальше одни от других,  и  их как таковых  вместе вроде бы не существовало. Будто бы  тяжелый труд за копейку уже не мог убить человека не только физически, но  и покалечить его морально, а только был ему  во благо.  Даже если тяжелое увечье на работе потом лечил  местный недоучка-эскулап, упустивший гангрену, ему надо было сказать «спасибо» и жить дальше на протезе, не кляня при этом судьбу. Ибо трудовой путь всегда и непременно был только  - светлый путь! Даже формулировки - «социально-экономические проблемы» - не существовало. А у энурезного Саньки  и у обезножившего Сашки-молдаванина она сложилась в формулу несчастья и шла по жизни кровавой полосой.  Им, искалеченным, нужно было теперь уцепиться за жизнь. Она помогла…
И что из этого вышло? Саньку забрали в армию по протекции комсомольского секретаря Александра и отправили в горячую точку, в Приднестровье. А Сашку мать из Молдавии обратно в Россию не отпустила, прочитав страшный очерк о  подвиге сына-инвалида. И встретились они  там на ничейной земле. Видно, Санька прострелил вторую ногу Сашке, а Сашка долбанул его по голове железякой от трактора. Отчего Санька получил контузию и попал в госпиталь.
Вообще-то контуженные в окопах на передовой были нужны, но  за Саньку похлопотал  один Генерал, чернявый,  как молдаванин, а на самом деле,  красивый крымский еврей Андрюша, который в юности рванул  в столицу, но не доехал, а ,попав в руки посредников, осел  в Санькиных местах. И работал он в  ее  молодежной газете, а учился  на одном курсе с ней. Она называла его ласково : «Генеральчик», потому что он писал  военно-патриотические статьи. У них были теплые отношения,  он все пытался затащить Веру в кино на последний ряд и читал свои грустные  стихи : «Когда смеются за спиной, я думаю, что – надо мной»… Однако безумный «счастливый билетик», будто пресыщенный  старый крокодил, лениво наблюдал за ней  слезящимися от сигаретного дыма глазами из-под полу прикрытых морщинистых, словно припорошенных землей, век.  И однажды сказал:
-Не спи с ним, он обрезанный…
Она удивилась, возмутилась, зашелестела шелковыми надушенными крыльями. Ну и что, что обрезанный, подумаешь! А сам какой?  Как это было не смешно, но «счастливый билетик» тоже не имел крайней плоти, хотя и был крещен православной бабкой по отцу- коммунисту. А бабкой по матери-актрисе  отнесен к местному раввину и обрезан. Вот как удобно все получилось, и его это  устраивало.  И тем не менее спать с Генеральчиком Андрюшей  она не стала. Он уехал в столицу, много там пил и прятался по притонам, изо всех сил сопротивляясь посредникам. А потом все-таки стал генералом и даже был несколько дней секретарем в правительстве. Узнавая о его карьерных успехах из телевизионных репортажей, она  вспоминала изречение – Конфуция : «Если тебе плюют в спину, значит ты - впереди…»
Генерал, изучив документы Саньки и по запоминающейся  фамилии Хренов вычислив, что это тот самый  несчастный энурезник, который помог сделать карьеру Вере, посодействовал земляку и отправил его домой. Комиссованный из горячей точки , Санька вернулся в родную деревню к любимым коровам, но  комнату у него опять украли соседи и теперь уже насовсем , потому что успели приватизировать. Саньку определили в дом престарелых для бывших зеков. Но он часто уходил и побирался по электричкам, по вокзалам и однажды повстречал Веру. Но она его не узнала и даже милостыню не подала. У нее был принцип - она никому не подавала. Санька  пошел было за ней, да приметил, что следом идут два мужика и как бы мирно о чем-то беседуют, но от нее не отстают, и в поезд  сели следом, в тот же вагон. Засмотрелся Санька на этих двух и опоздал поздоровкаться с давней знакомой, которая ему когда-то помогала, даже в его вшивой избушке рядом  присесть на проссанную кровать не побрезговала, словно и не чувствовала дурного тошнотворного запаха…
После  августовского праздника комсомольского актива в шестьдесят четвертом, спустя три года, она попала в больницу и едва не погибла. Болезнь была обыкновенная, женская. Комсомольские богини, ратуя за высокую нравственность, однако, рано становились женщинами. Слепой  всегда побеждал их. О рыжем Виталике или Толике  забыла,  даже собиралась замуж за хулигана. Летела под откос комсомольская карьера. Но когда эти двое  пришли в ее комнату, где она вышивала блузку для своих похорон,  ей уже было все равно,  чувства  ушли вместе с кровью. В зоне внимания осталась только эта зеленая  штапельная блузка, которую  сосредоточенно вышивала с утра до позднего вечера, стараясь успеть… У ее родных не было денег на новый, самый последний, наряд  для несчастной.
А эти двое вышли из подъезда растерянные.
-Совсем девочка,- сказал тот, что помоложе.
-Ну не совсем,- усмехнулся грустно старший.
-И что теперь делать? Если умрет? Замены на этом Острове ей  нет. Выходит, зря три года старались… Ох уж эти игры с кровью!
-Выживет, врачи сказали, выживет. Вернее, уже выжила.
-Не похоже…
-Да, бледная,  и все лежит. Могли мы и проколоться.  Помнишь , как было с нашим  поэтом Дракулой? С ним что-то не получилось, он сбежал,  ушел бродяжить, читал стихи бомжам, а по ночам ловил прохожих и  кусал их за шею, пил кровь.
-Вжился в роль натурально. Хотя  пить кровь у нас предназначается лишь фигурально. Но у него упустили ее после автокатастрофы в больнице побольше половины.  Брак.
-У нашего объекта все с этим в порядке? Жалко будет, если придется вот также отлавливать…
-Говорят, там ровно половина осталась. Скоро встанет. Дел у нее много. Экзамены одни, потом  другие. В этом году дополнительный набор на журфак в Московском университете. Сто человек. Она вошла в разнарядку. С аттестатом школы рабочей молодежи будет в верхних строках списков.
-Если бы еще знала!
-А зачем? И так сложится. Отличница.
-С четырнадцати лет на нас работает. Такая маленькая.
-А тебе жалко?
-Нет,  какая жалость у профессионала… Просто рассуждаю. Отсюда будет первая и последняя, кто  переступит  порог МГУ, не вызовет ли это подозрение?
-Они еще не знают, на этом Острове. Уверены, что им удалось принести ее в жертву крутым  Островным нравам. А как лютовала врачиха – бывшая гулаговская стерва! Это же надо – сообщить, что девчонку исключили из школы, когда  та лежит на операционном столе и истекает кровью…
-Но это же был ритуальный обряд, замешанный на крови. Сколько веков на Руси было так! Пройдет всего тридцать лет, и ритуальных изгнаний, замешанных на крови девушек, больше не будет.
-Ты думаешь?
-Уверен.  А теперь, когда хватятся,  дело уже будет сделано. Однако ты прав, ее ждет трудное время. Сейчас вслед  будут плевать.
- Ну да, здесь  из нее  шпана готовится сделать Островную проститутку. Дельцы! Недавно весь мужской контингент тут  заразился от своей штатной шлюхи Вали сифилисом,  население Острова лечили в местной амбулатории принудительно. Эту проститутку разорвали, привязав между  двух  автомобилей, теперь островитянам-стервецам нужна новая. А сколько  времени у наших  отняла эта Валя, едва не убившая родную мать из-за того, что та не давала ей шляться  с пленными немцами! Теперь на Острове растет белокурый полунемецкий мальчик Адик – Адольф. Все на Острове считают, что их штатная проститутка, послужившая и немцам, назло матери  назвала так сыночка, прижитого с пленным  солдатом – наивные… А звучит, как маленький ад – адик. Ничего, мы справились.. Ему – прямой путь  на историческую родину  папы-немца. И  там наш полунемецкий  Адик будет исправно служить.
…Интересно, знали эти двое уже тогда,  что в конце шестидесятых подросший Адик  положит головой на рельсы под поезд убийцу его матери, а в восьмидесятые  под руководством человека с сиреневым пятном на лысине они будут давать засланному Адику такое  задание, от которого радостно запоют немецкие  железные сердца? Адик первый взгромоздится на  берлинскую стену  и будет орать  голосом  пленного когда-то папаши полицейским с «левой» стороны : «Нихт шиссен, полицай, нихт шиссен, швайне!»
-Проблем было меньше тогда, потому что  был мальчик, - говорили сейчас двое, – а теперь - девочка.  Если она  все-таки загуляет, или, чего доброго, замуж выйдет?  Считай, пропала наша работа!
-Не выйдет. Мать ее Ромео – наш человек. В сорок девятом сидела за  махинации во время денежной реформы.
-Значит, сейчас отдаем  девчонку на съедение местным волкам? Станут грызть -  хвост подожмет, от позора будет дома сидеть  и только ждать момента, чтобы сбежать насовсем. Из дома, от родных…
-Выходит, что так. Родных нам не надо,  в смету не входят. Да и какие там родные – седьмая вода на киселе, Она им на фиг не нужна.
-А что потом? Если поступит на дневное отделение?  Ведь содержать ее некому. На нее эти расходы у нас не предусмотрены.
-  Не только на нее. Все кандидатуры похожие –  на подбор. Или сироты, или, такие же, как она, безотцовщина, глаза держат долу. Обиженные бастарды. Их - только на заочное отделение. На дневном   своих приходится пристраивать, за заслуги родителей. Никуда не денешься. Но на этом курсе формируется специальная московская группа  заочников из «штрафников». Кто-то запил, кто-то на стажировке за границей спекуляцией увлекся, на кого-то беременная  баба  в деканате по столу животом настучала.  Однако, похоже, именно ей найдется место  в этой московской тусовке на журфаке.  Первая, так сказать, награда. За страдания. Овладеть американскими технологиями медиа – это же таких денег стоит! А ей – бесплатно. Бери и пользуйся! Она потом этим ключиком такие тайные дверцы открыть сумеет!
-Да ведь  удалось спереть эти технологии за государственный счет всего одному человеку. Теперь он и есть ее главный учитель, американовед. Растит на журфаке дьяволов  не только для СССР, но и для Европы и даже для той же Америки. Каково?
- Да… Но  кандидатура  ее личного воспитателя – жуть берет!
-Зато  - свой, проверенный. Правда, староват. Ну а как иначе? Учитель и должен быть старый. Стерпится - слюбится.
-Интересно, на сколько? Не на двадцать же лет.
-На двадцать два.
-А старый мерин борозды не испортит?
-Не шали!
Она пришла к себе на вечеринку, которая собралась у нее в комнате общежития на Мичуринском проспекте. Пили очень хорошее вино из магазина «Балатон», закусывали апельсиновыми дольками. Читали стихи и рассказывали забавные анекдоты. Она сидела  на крайней кровати в темном углу и смеялась вместе со всеми над  «Литературной газетой», которую держал в руках  дежурный весельчак  Мишка Баранов и читал заголовки. В анекдоте давалось задание придумать девяносто девять подписей под снимок с изображением полового акта. Все до одного заголовки подходили : «А до конца не довели», «Рядом с дорогой», «Радость трудовых будней», «На взаимовыгодной основе», «Далекая слышимость», «Люди горных ущелий», «Испытание жизнью», «Советская литература»…   Она еще не знала, что с газетой первые такую штуку придумали вахтанговцы, когда ставили «Принцессу Турандот» и не могли подобрать  современный  сатирический текст. Тогда режиссер взял  родную советскую газету и прочитал передовицу с выражением. Получилось. Ну а уж оттуда по Москве понесся анекдот. Потом из него вышла совсем скверная история , когда в театрах уже во времена перестройки стали играть пьесы классиков, читая тексты так, как  их опробовали на  тех  ее вечеринках: «Ну погиб поэт, невольник чести, ну пал, оклеветанный молвой»…
А, может, это все-таки на журфаке в университете первыми придумали так забавляться над классиками всех времен и народов?  МГУ с его преподавателями-демократами – западниками и деканом-американоведом казался ей сказочным санаторием после  психушки на Острове с его убогой жизнью неграмотных темных людей, придумавших доморощенные  условности, глупые запреты и исповедовавших пещерное распутство. В столице она с упоением пила новый мир  вместе с  марочными румынскими винами, словно кровь закарпатских колдунов. Ее научный руководитель шаг за шагом показывал Вере лазы в этот мир, загадочный, манящий, дурманящий полной свободой… слова, конечно. В студенческой библиотеке читали все – от древних рукописей на старославянском до Ницше в подлиннике. То, что было запрещено на Острове,  ей разрешали здесь  до отвала, до сладкой одури. Отрывая глаза от чудных текстов,  видела сквозь дурманящий туман не столы, заваленные книгами, а  иную, сказочную жизнь. Нищенка, она  остро чувствовала ее где-то совсем  рядом, и восторг охватывал  душу Веры.  Сладкий восторг заблуждения. Потому что не было у нее ключа к этому искушающему чтению. И ни у кого его не было. Десять классов  школьного образования были наполнены ложью и умолчанием. В университете для нее открыли кладовые мировой мудрости, но даже войдя  в них, она плутала в темноте. Сейчас даже трудно себе представить: как  она, окончившая и школу, и лучший университет страны с отличием, могла остаться практически необразованной, невежественной, неумной? И за это «образование» советское государство платило школам и вузам огромные деньги…
…Из другого конца комнаты на вечеринке в общежитии на нее, не отрываясь, смотрел очень красивый молодой человек, от которого на курсе млели все девушки. Одна из них даже не спала по ночам, а ходила, ходила в своем длинном, из голубого шелка, легко струящемся по ногам халате  вокруг корпусов  общежития до четырех часов утра и сходила с ума от избытка страсти. Изнемогала  и томилась невыносимо, но откуда ей было знать, что томится-то по будущему Министру печати? Может, что-то такое предчувствовала?  А он мечтал о той, которая сидела  в отдалении и смотрела, как сама же  весело хохочет, широко раскрыв красивые губы правильного рисунка, обнажая под ними ровные белые  зубы молодой здоровой женщины. Рядом сидел ее любовник, первый настоящий грех, который  жадно вкушала в Москве, положив «счастливый билетик»  в дальний карман. А будущий Министр ей не нравился. Да, он был красивый малый, но какой-то… Что-то в нем ее отталкивало. К примеру, то, что почему-то все три  женщины, которых он  хотел попеременно, носили одно и то же имя. Ну прямо – мы с Тамарой ходим парой!
Ее не раз удивляли эти совпадения.  Имена  мужа, научного руководителя на курсе и редактора ее молодежки тоже были одинаковыми. Словно кто-то специально в ее жизни  перетасовывал  и соединял людей так, чтобы им легче было осуществлять свои связи. Было в этом что-то  невидимо расчетливое, словно кто-то сцеплял в одно целое этих  людей и  заставлял ворочаться единому телу в нужном  направлении.
И еще одно совпадение она подметила: все ее   подруги сами себе шили наряды. Даже Юлька, дочка заместителя Министра советского кино, которого, как огня, боялись популярные сценаристы и самые знаменитые режиссеры,  перешивала себе из брюк модные юбки.
Среди крупных были у посредников и такие мелочные расчеты:  они  следили за экономией  доверенных им средств, в эпоху дефицита рукоделье подопечных было им кстати. Еще в школе им  усиленно навязывали это ремесло. И иные, преодолев отвращение к иголке и ниткам,  классно потом шили. И не только на себя, но одевали  друзей. Один вообще продвинулся в столицу своими знаменитыми брюками, а потом это ремесло вывезло его в Париж, где он сумел-таки в перерывах между  шитьем и вышиванием написать  и издать свой знаменитый роман об Эдике- Педичке, гимн  для еще  совсем  тогда  наивной, неопытной  и доверчивой даже в сексе,  юной  московской  демократии.
Но зато какая у Юльки была шуба! Замминистра  советской кинематографии привез эту необыкновенную вещицу из Чехословакии, и шуба как раз пришлась к стилю самой модной одежды - настоящей царицы  журфака, учащенного его сердцебиения - и даже лидировала. Надев ее, Юлька сразу ощутила свободу не только в движениях, но во всех своих поступках, свободу от многочисленных  начальственных отцовских «нельзя» и «не положено». Ей было, у кого учиться – кремлевская принцесса Галина Брежнева задавала тон высшему свету на Москве. Она блистала  парижскими нарядами и бриллиантами от короля Людовика Шестнадцатого. Эти изумительные брошь и серьги, сияющие драгоценными камнями, словно звездами с неба, добыл ей ее любимый цыган, которого арестовали, посадили и убили в тюрьме. Поговаривали, что он обокрал самого графа Толстого – писателя Алексея Николаевича Толстого, который с 1918 по 1923 годы проживал в эмиграции в Париже и в Берлине. На школьных уроках Верины учителя  отрицали, что советский писатель - граф и родственник  Льву Николаевичу Толстому. А сам Алексей Николаевич упорно называл себя советским графом. И правда, до смерти прожил барином и страсть его к бриллиантам была общеизвестна в тесном кругу. Но на самом деле графство его очень сомнительно, как и родство с Толстыми, которые  не упоминают его на своем генеалогическом дереве. Потому что Алексей Толстой был бастард, как и дети Хрущева. Его мать, графиня Толстая, ушла от мужа, будучи беременной, к своему любовнику А.А. Бострому, земскому служащему. Так что чей сын  был Алексей Толстой – большой вопрос. А вот актрису Зою Федорову в те годы убили, возможно, из-за этих бриллиантов Людовика Шестнадцатого. Но попали ли они к Галине Брежневой? И остались ли у нее после смерти папы, когда спецслужбы держали ее на загородной даче под неусыпным присмотром? России было достаточно выпустить из своих рук алмаз «Санси», принадлежавший  Авроре Шернваль-Демидовой, а до нее – Людовику Шестнадцатому, чтобы  утратить еще и брошь с серьгами французского короля, который, меняя их на хлеб для народа во время французской революции, все равно не спас голову ни себе, ни своей любимой Марии-Антуанетте. Прошли века, и кровавые события вокруг его бриллиантов развернулись в столице Советского Союза, там, где богатство и роскошь были под строжайшим запретом с 1917 года. Но не для «проклятой касты» - детей советских вождей. Они демонстрировали свою принадлежность к небожителям, и московская молодежь сходила с ума от этой невиданной роскоши. Обуржуазивание советского общества шло полным ходом, и «проклятая каста» показывала тут достойный пример.
Свобода Юльке, дочери строгого замминистра кинематографии, была сейчас как нельзя кстати.  Юлька, как и Вера, рано, в восемнадцать лет, выскочила замуж за назначенного ей воспитателя,  режиссера , и вгорячах уехала с ним в одну из отдаленных к Западу столиц. Там он шатался по бабам. Потом, вообще плюнув на инструкции, стал водить их домой и даже как-то раз прибил свою молодую жену, и Юлька рванулась  под суровое отцовское крыло. Теперь  отец, как маленькую, не отпускал ее  из дому позже семи вечера. В  таких неподходящих условиях Юльке было затруднительно  забывать распутного мужа с   факультетскими красавцами и красавицами, между которыми она металась и  никак не могла определиться, но  старалась и делала заметные успехи. Да еще такие большие, что ее внимания стало хватать и на Вериного любовника. Юлька очень хотела его переманить. 
«Напрасно  ты сопротивлялся»,- с усмешкой думает Вера теперь, разглядывая его  красивое, как у Збигнева Цыбульского, лицо. На память о том своем  грехопадении  сохранила  два окурка от искуренных ими после любовных утех на одной из этих кроватей сигарет. И больше ничего. Ей уже тогда не было  больно от разлуки. Потому что мысли были заняты научным руководителем, самым лучшим специалистом на факультете,  который редко брал дипломников. Но на этот раз  взял. Только двоих. Ее и будущего Министра печати Бориса.
Она сидит в сторонке и улыбается, разглядывая  занятную компанию. Кого тут только нет – и поэт, работник  Центрального комитета комсомола, и  журналист с московского радио, который обычно съедал все подчистую еще до прихода гостей, и журналистка из районной газеты, которая  в двадцать три года оставалась девственницей и на ее  девственность  здесь постоянно делались немалые ставки, как на скачках на ипподроме. Но  никому выиграть не удавалось. И еще один поэт, который ловко выпивал шампанское со стола, если оно невзначай убегало. И две девушки с мехмата в коротеньких мохеровых платьицах пастельных тонов. Они выделялись тем, что были очень милы и часто мылись  в душе, не смывая при этом дорогой грим. В котором ходили неделями. Из экономии времени. Потому что на грим  каждый день нужно было тратить не менее двух, а то и четырех часов, а это отвлекало от   сумасшедших занятий математикой. На мехмате больше всего было чудаковатых, многие из которых  так и норовили прыгнуть в теплый летний вечер, благоухающий жасмином от китайского посольства, с какого-нибудь восемнадцатого этажа  университетской высотки. Кое-кому это удавалось. Мехмат был  «черным треугольником» непостижимых страстей.
Ну и много еще кто заходил по стрелкам, оставленным на стенах  в коридорах общежития, и все были очень хороши. Красивые, веселые, талантливые и сегодня, как обычно, пили дорогую «Бычью кровь».
Когда вечеринка закончилась,  и Вера  вышла проводить гостей, будущий Министр увязался за ней. Взял за руку, поцеловал в ладонь, попросил встретиться. Она отказала.
Но он все равно ловил ее, где только мог. Убегал с занятий  на факультете, приходил, не приглашенный, на вечеринки, каким-то странным образом умудряясь разыскать место встречи,  воровал ее книжки и конспекты, лишь бы снова встретиться. Неожиданно опуская голову ей на грудь, обмякал и  опять и опять просил  увидеться. Она так и не согласилась. Ей было не до него. Подходила пора защиты.
Позже, от  научного руководителя она услышала о нем:
-Гвозди бы делать из этих людей!
Перед защитой у него умерла мать. Где-то в Сибири. Он слетал, похоронил и тут же вернулся и блестяще защитился. Его взяли в «Правду.
Будущий Министр достал ее и в  боевой молодежке.  Как-то, выйдя из лифта на своем одиннадцатом этаже издательского комплекса, она увидела красивого молодого человека, стоявшего прямо напротив распахнувшихся дверей.
-Ты?- изумилась она.- Какими судьбами?
-В командировке,- коротко ответил он, внимательно разглядывая ее.- Ты изменилась.
-Работы много,- смутилась она, - я здесь отделом рабочей и сельской молодежи заведую. Трудно.
Они договорились встретиться вечером в его «люксе» в гостинице, и он уехал куда-то на своей черной представительской «Волге».  Ей не хотелось идти на свидание , но было скучно в этом  провинциальном областном городе, и она давно не имела любовника. Вечером  все же пришла в гостиницу. То, что произошло потом, запомнилось ей на всю жизнь. Даже  раздевшись, в постели, Вера не смогла пробудить в себе к нему  чувств  и равнодушно выполняла все необходимые  телодвижения. И вдруг он привстал над ней и сказал, будто насильник, каким-то безумным, торжествующим голосом, зловеще и глухо прозвучавшим в темноте гостиничного номера:
-Семь лет я ждал этого!
В признании не было любовного восторга, а только  удовлетворенность  маньяка. Она растерялась, поняв, что обманута. Он был мертвый, этот будущий Министр. Холодный и мертвый. Может быть, он даже родился мертвым? Терпеливо дождалась, когда  еле уловимой в темноте белой  тенью он перестанет нависать над ней,  и выбралась из постели.  Оделась и ушла. Он не провожал. Будущий Министр, который потом начал свою большую охоту за рыжим Виталиком. Или – Толиком? С тем же маниакальным упорством, с каким семь лет ждал момента, чтобы нависнуть манекеном в постели над голой, всегда отказывавшей ему женщиной… Вот если бы и он потанцевал с Виталиком на том вечере в школе комсомольского актива… Да если бы и потанцевал – это рыженькому не помогло бы. Теперь уже бывший, Министр был таким же упертым, добычу терзал с воодушевлением, не брезгал… Когда она увидела по телевизору, как его арестовывают, то поразилась тому, как он располнел и постарел. Усмехнулась и, покачав головой, отошла от телевизора.  Не сочувствовала. Знала – выпустят. И только красивая немолодая женщина с ее именем, метавшаяся между  арестованными мужем и сыном, была по-настоящему  жалка.
-Куда ты попала, несчастная!- с сожалением прошептала Вера, глядя на ее седые, неопрятно зачесанные волосы.
Он был кухонным Министром. Переехав из Сибири в Москву, зацепился где-то на окраине у брата и оттуда начал свое восхождение к высокому креслу. Прежде всего, просочился на кухни известных людей и там внимательно прислушивался к диссидентским бредням. И делал выводы, полезные для себя, как ему казалось. Ибо только сумасшедший, как казалось, мог поверить  в мифические подпольные организации, готовившие переворот в стране.  Еще на факультете она  слышала о таких, о них ей рассказывали однокурсники с неестественно расширенными зрачками в глазах: возбужденно потели и припирали к стенке курилки, истерично жестикулировали, то и дело задевая  потными пальцами ее  маленькую упругую грудь, не закованную в лифчик. Но она никогда не придавал  значения этому пустобольству.  Выросшая на комсомольской упертости, была уверена – это чистый бред. И переводила все разговоры в шутку, в анекдот. А между тем такие организации существовали, но толку от них было – как от козла молока. И все они  действовали под  присмотром КГБ, а то и создавались как провокаторские для ловли  в паучью сеть  безумно зудящих мух. Она каким-то особым чутьем угадывала всю бесполезность и анекдотичность затеи с подпольем. И была не права.
Спустя  семь лет в ночном дежурстве по выпуску очередного номера молодежки, внимательно вычитывала репортаж с траурного митинга на Красной площади на похоронах главного идеолога Суслова. Какой это был человек!- думала Вера. Да и человек ли?  Начал работать, как писали в некрологе, в комбеде, а закончил  главным идеологом не только СССР, но и  всего левого движения в мире, то есть, всех развивающихся стран – и  белых, и черных, и желтых  людей, бодро шагавших  левой. Так он содействовал претворению в жизнь ленинских принципов мирного сосуществования, писали  в пространном некрологе.
Правда, перед  этим и белые, и черные, и желтые успевали свергнуть  колониальный режим и показать мировому капитализму большую черно-желтую фигу. Да кем же нужно быть, чтобы  так развернуться? А главное – на какие огромные деньги? И вот под строгим присмотром Суслова, который руководил партизанским движением во время Отечественной войны и знал до мелочей все приемы террористического сопротивления, могли ли в семидесятые годы создаваться какие-то подпольные организации по свержению власти Советов в Москве и Ленинграде?
Да еще при том размахе стукачества, которое процветало:  даже в компании из трех человек – один обязательно был стукачом. «Счастливый билетик»  подробно Ей объяснял, кто , где, как и кому стучит. В  редакциях районных газет это поручалось самим главным редакторам, которые  должны были внимательно приглядывать за морально-политическим обликом своих  литрабов. В областной молодежке этим уже занимались нанятые. За главным присматривал его зам, а за ним – какой-нибудь плюгавенький коротышка из отдела спорта. Который  и читать-то еле умел, а не то что писать. Но очки его всегда  поблескивали зловеще, и его никогда никто не трогал на летучках и планерках, а главный  даже пожимал ему где-нибудь в темном углу руку – если никто не видел. При том, что профессия стукача считалась зазорной, ему всегда завидовали все карьеристы -  только так они видели свои перспективы. Но их не подпускали к неблагородному делу глубоко законспирированного сыска. Доходило до того, что иные, особо прыткие, начинали косить под стукачей.  Придавая себе многозначительность и загадочность, и на некоторое время им даже удавалось вводить в заблуждение товарищей. Однако таких вскоре разоблачали, и судьба на летучках и планерках у них становилась самая незавидная.
В ее московской газете главным  редактором был бывший сотрудник  КГБ. Такова  была традиция. Сам славный Идеолог в свое время работал в ЦК и одновременно трудился главным редактором «Правды». В столичных изданиях стукачество  было  изощренным  видом общения  журналистов. И там велась тотальная слежка.
Так могли ли в такой обстановке тотальной слежки  среди идеологических  кадров создаваться какие-то подпольные организации? Если  они  и существовали, то лишь как липкая бумага для  назойливых мух. Самые активные и глупые из которых затем отдыхали по психушкам и лишь отдельные сидели по тюрьмам. Да и то, скорее – за половые извращения или за спекуляцию порнографическими журналами из ФРГ и Америки.
В Советском Союзе хрущевско-брежневской эпохи западным спецслужбам не было нужды создавать массовые подпольные организации, как это делали советские спецслужбы в  странах третьего мира. После разоблачительного доклада на ХХ съезде весь СССР стал прихрамывать на «правую ножку». Вся страна шагала в одной колонне под сатанинским  номером «5». Ибо пятая колонна – это всегда колонна сатаны. Неизвестный человек с безобразной родинкой дьявола у переносицы по кличке «Майский жук» создал эту колонну из могучего государства. Подложенная мина 1956-го года была миной очень  замедленного действия, рассчитанная, может быть, на век, но взорвавшаяся всего лишь через тридцать пять лет, в 1991-м.
В это время Верина бабушка осуществила свою мечту, они с Павлом Григорьевичем переехали в деревню, купив там  старый деревянный дом в красивейшем месте. В бывшем поместье князя Нарышкина. Это было в правление Брежнева, когда деревня получила послабление, уже можно было разводить личное хозяйство,  рабочим и служащим бесплатно раздавали землю под дачи и огороды. Но переезды в деревню осуществлялись с огромным трудом – оформить собственность было невозможно, получить деньги за оставляемую государственную квартиру тоже не разрешалось. Квартиру можно было лишь  вернуть назад государству. Но люди уже осмелели в то время, когда  регентшей при дряхлом отце стала  Галина Брежнева, внедрявшая в советское общество  буржуазные нравы и распутство послереволюционной Франции, отрубившей, правда, голову своему последнему Людовику.
Бабушка и Павел Григорьевич не то чтобы осмелели, а вспомнили исторический  опыт дореволюционной России, поскольку знали его. В советское время в квартиры за деньги прописывал тех, кто ее таким образом покупал, передавая бывшим жильцам деньги из-под полы. Дома в деревне продавались по завещанию. То есть, деньги новым владельцам передавались сразу после  оформления завещания на нового владельца  у нотариуса.  Нотариальные конторы  осаждались огромными очередями нарушителей советского законодательства. Таким же образом, прописав в свою коммуналку нового жильца за деньги, Верина бабушка в шестидесятипятилетнем возрасте получила необходимую сумму для покупки  желанного на протяжении всей ее жизни дома в деревне. Там она прожила счастливо еще десять лет. Вернулась к корням и умерла счастливой.
И она не испытывала никакой благодарности к советской власти за устроенную свою жизнь и жизнь своих детей и внуков, хотя признавала, что при барине никому из них не удалось бы подняться так высоко и иметь так много не по знатному роду или в наследство, а всего лишь за честный труд. Может быть, в конце жизни, умирая в своем доме, на земле, она это признала и  оценила, но было уже поздно. Через десять лет после ее кончины советская власть пала, и люди ее поколения, которые еще были живы, заплакали, когда увидели, как сносят памятники Ленину. Как ни удивительно, именно они, дореволюционные крестьяне, которым всегда не доверяла советская власть и которых преследовала все семьдесят четыре года своего существования, не «хромали на правую ножку» и не влились в ту огромную пятую колонну, которая взорвала великую страну изнутри. Они все-таки помнили, что за  века их  непосильного позорного рабства только он один протянул им руку как равный, предлагая быть равными.  Но потом он умер, а его последователи  из кожи вон лезли, чтобы сделать из крестьян людей, ненавидящих собственные дома, лошадей, кур и землю. Крестьяне претворялись, обобществлялись, но в душе сохранили любовь к собственности на землю. И, наконец, после 1991-го они ее получили. На бумаге, как и 1861 году, ровно 140 лет назад, - в этом была особая изощренность тех, кто теперь из-за океана хозяйничал в России – американцев. А  на деле оказались более нищими, чем при Советской власти в двадцатые годы. И, поразмыслив, отказались присягать  демократам. Тогда те, как булгаковский профессор Преображенский, принялись делать из них обратно Шариковых. Превращение  крестьян в дворовых собак в российской деревне с девяностых годов двадцатого века идет мучительно. И мужики спрашивают, почесывая  затылки: кто же виноват?
Виной всему были…народники. Да, те самые народники, к которым с благоговением  заставляли относиться советских детей учителя в советской школе.
Ныне демократическое государство Россия строит капитализм, и один из его основных признаков – разделение общества на классы. Но, возвращаясь в этом деле на сто лет назад, страна пока точно определилась с двумя классами - олигархической буржуазии и «медным» классом неимущих. Однако идеологи нынешнего капитализма в России упорно хотели бы видеть в ней еще один – средний класс. Поскольку 90 процентов ее населения, как говорят социологи, это люди, с трудом выживающие, то создавать такой класс очень нелегко. Было бы проще сразу заполучить его в виде 90 процентов советских  людей, не без оснований считавших себя обеспеченными в СССР. Но их государство растеряло на ухабах рыночной перестройки.
Конечно, класс рабочих и крестьян в новой политической системе не предусмотрен. Но именно они, по заявлениям властей, имеют сегодня шанс попасть прямо со своего утонувшего корабля на рыночный бал. Правда,  приходится уступать дорогу безработным, ведь это для них из государственного бюджета выделяются сегодня деньги на организацию  индивидуального предпринимательства – 60 тысяч рублей.
Некоторые в самом деле начали работать, открыв торговые точки. Сегодня  в  каждом областном центре в России в торговле и сервисе трудятся более 200 тысяч человек, каждый четвертый экономически активный житель. Но чем торгуют? На прилавках картошка из Египта, кабачки из Турции, яблоки из Новой Зеландии. Да все, абсолютно все овощи и фрукты, а также свинина, баранина и говядина нынче прилетают к нам на самолетах. И нужны новые и новые продавцы для их реализации.  Запад, сельхозпроизводителя которого мы поддерживаем  изо всех оставшихся сил, мог бы и подбросить  новоиспеченным «предпринимателям» из числа безработных в виде подъемных сумму и побольше, чем 12 российских максимальных выплат пособий по безработице. Тем более, что те же  крестьяне, передекларированные в фермеров,  и оставшиеся в усеченном виде редкие СПК, – в стороне от этого праздника  рынка и уж никак  на средний класс претендовать не могут. А интересоваться строительством жилья, дорог, банковскими кредитами,  хорошими больницами и образованием детей не имеют возможности по причине отсутствия всего этого на селе.
Деревня в России эксплуатируется нещадно уже более четырех  веков, со  времени возникновения позорного крепостного права. И ввел его не кто иной, а самый «добрый», «безвольный», царь-боголюбец Федор Иоаннович, сын Ивана Грозного, отменив Юрьев день в 1592 году. Тогда крестьянам было окончательно запрещено переходить из волости в волость, из села в село. Федор Иоаннович навеки укрепил крестьян за господами. Причиной закрепощения стала необходимость укрепления армии, которую  веками, до начала двадцатого века, формировали  из крестьян. Переходя от бедного дворянина к богатому, крестьяне  разоряли его окончательно, и он уже не имел возможности, как полагалось служивым  людям, набрать необходимое количество  рекрутов и обеспечить их всем необходимым – вооружением, одеждой, питанием, лошадьми. А у разорившегося дворянина царь отбирал землю и передавал тому, кто  имел возможность  за свой счет собрать нужное число рекрутов.
В деле  возникновения крепостничества в России виновником принято считать Бориса Годунова, регента при Федоре Иоанновиче. Но в истории всегда так – царь не виноват, злодеи – регенты и фавориты. Это обманчивое убеждение. Борис Годунов, напротив, став царем, снова разрешил переходить крестьянам, но только к помещикам того же состояния и не более как по двое. Случилось это в 1601 году во время страшного голода, который разразился из-за недорода. «Весною, в 1601 году,- писал  очевидец,- небо омрачилось густою тьмою, и дожди лили в течение десяти недель непрестанно, так что жители сельские пришли в ужас: не могли ничем заниматься, ни косить, ни жать, а 15 августа жестокий мороз  повредил как зеленому хлебу, так и всем плодам незрелым». Разразился страшный голод на три года. Однако, дав частично вольную крестьянам, чтобы они не умерли с голоду, Борис Годунов навлек на себя гнев многих помещиков, что и явилось, как полагают некоторые историки, причиной бедственной судьбы Бориса ( по одной из версий его смерть наступила в результате отравления).
Кто же окончательно закабалил крестьян в России? Царствующая особа, как называют его составители царских родов, Лжедмитрий I. Он сидел на троне всего год, но  преуспел в составлении государственных законов, хотя принято считать, что захвативший власть с помощью  иностранных интервентов монах-расстрига только пил да гулял со своей полячкой Мариной Мнишек. Ничего подобного. Он удвоил жалованье сановникам и войску, велел заплатить  все долги казенные, числившиеся еще за Иваном Грозным, отменил многие торговые и судные пошлины, строго запретил всякое мздоимство, принимал жалобы лично на Красном крыльце и издал закон о крестьянах и холопах. В нем указал всех беглых возвратить их отчинникам и помещикам, кроме тех, которые ушли во время голода. Также он объявил свободными слуг, лишенных воли насилием, без крепостей, внесенных в государственные книги. Вот только невольники этих книг не читали…
С тех пор закон о крестьянском рабстве, принятый лжецарем, в России практически не менялся. Хотя все правители дома Романовых постоянно размышляли о крестьянском вопросе и даже составляли всевозможные проекты. Особенно «убивалась» по этому поводу Екатерина Вторая. Ходила вокруг да около, с Вольтером советовалась, а все же в итоге написала в дневниках: с какой стороны к крестьянскому вопросу не подойди, он не поддается решению. Еще бы! Россия беспрерывно воевала, и нужно было содержать огромную армию, которую формировали только из крестьян. Дошло до того, что даже переселившихся из Германии немцев для  распространения в России всякого мастерства, которым Екатерина гарантировала неприкосновенность, объявили в призыв. После чего большая их часть снялась с мест и переселилась в Америку.
Александр Первый, внук императрицы, даже разработал  конкретные меры, собираясь постепенно выкупить крестьян у помещиков за счет казны. Но не решился. После страшных убийств деда и отца он параноидально боялся смерти от рук гвардейцев, подученных помещиками. А его старший брат Константин после  его кончины вообще отказался не только от престола, но и от возвращения в Россию из Польши, говоря, что на родине его все равно «удавят». Все Романовы безумно боялись своих дворян, и лояльных, и масонствующих. И только Александр Второй решился отменить рабство в России. Но и это решение было связано исключительно с проблемой армии, которая к 1861 году сильно отставала от европейских, что показало поражение в Крымской войне в 1854 году.
В 1856 году он был вынужден заявить представителям дворянства: «Существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, как оно само собою начнет отменяться снизу». Манифест об освобождении был обнародован 19 марта 1861 года. Но он был таков, что правительство очень боялось: «благодеяние» вызовет взрыв возмущения «освобождением», поэтому в столице войска  были приведены в готовность. Дело в том, что правительство подготовило несправедливую, грабительскую реформу, которая разорила миллионы крестьян. Идя навстречу пожеланиям помещиков, оно освобождало крестьян, говоря современным языком, под многолетний кредитный выкуп за землю. Причем, за далеко не лучшую ее часть.
Однако с политической стороны они впервые за 250 лет обрели личную свободу, когда помещики уже не имели права покупать или продавать их, а также дарить и женить по своему усмотрению. Теперь крестьяне могли самостоятельно заключать сделки и торговые договоры, свободно заниматься промыслом или торговлей, переходить в другие сословия (но только в мещан и купцов), поступать на службу или в учебное заведение. Они получили право приобретать движимое и недвижимое имущество, свободно им распоряжаться и наследовать его по законам и обычаям.
Александра Второго убили бомбой народники, возглавляемые Софьей Перовской. Именно они сыграли в жизни российских крестьян трагическую роль. Пошли в народ представители этого движения в 70-х – начале 80-х годов девятнадцатого века. Считая крестьян основной революционной силой, они, несмотря на активную пропаганду, не смогли поднять их на гражданскую войну по типу восстания Емельяна Пугачева, агента Блистательной Оттоманской Порты. Именно из-за него Россия, воевавшая с Турцией, навязавшей ей эту войну, не смогла вести ее на два фронта и вынуждена была заключить мир с Турцией в 1774 году, потеряв  большую часть Крыма.
Сто лет спустя  подобная затея народникам не удалась – только что получившие свободу крестьяне хотели мирной жизни. Движение народников провалилось, переродившись в  эсеровское, меньшевистское, а затем в троцкистское. Бывшие народники, видимо, в отместку крестьянам за отказ подниматься на всероссийскую смуту, навсегда открестились от них, заклеймив их навеки вечные врагами мировой революции.
В советских учебниках истории говорилось, что троцкизм объективно служил интересам остатков капиталистических классов в стране. Троцкисты выдвинули предложение о «диктатуре промышленности» для увеличения военного потенциала СССР. При переходе к реконструкции народного хозяйства – о «сверхиндустриализации», которую считали нужным проводить за счет крестьянства, называя его «колонией промышленности» (повышение цен на промышленные товары и снижение – на сельскохозяйственную продукцию), повышение налога на крестьянские хозяйства, изъятие денежных доходов из деревни. В тех же учебниках говорится, что это грозило разрывом союза рабочего класса с крестьянством и гибелью советской власти. Гибелью ей грозила и теория меньшевиков о «потухающей кривой», рассчитанная на оправдание и закрепление экономической отсталости страны. Высокие темпы экономического развития объявлялись допустимыми только в восстановительный период, после завершения которого темпы экономического развития страны должны резко снижаться из года в год. Троцкий считал, что до победы мировой революции СССР не сможет собственными силами побороть экономическую отсталость, что экономика страны обречена быть придатком мирового капиталистического хозяйства. Он предлагал отменить активный внешнеторговый баланс СССР и проведение «широкой товарной интервенции», то есть, усиленного ввоза из-за границы промышленных товаров, что открыло бы дорогу в СССР иностранному капиталу. Как все-таки это по-современному!
С 1964 по 1988 годы освоенная пашня в СССР сократилась на 22 миллиона гектара. Потери сельскохозяйственной продукции составляли от 20 до 40 процентов урожая.
Это и есть истинная история России. История о том, как царь-дурак запретил в России крестьян и Бога и разрушил ее. Но что мы видим в новой России? Двадцать последних лет принесли новые лишения крестьянам, и их страданиям нет конца. Есть ли сегодня хотя бы у одной партии сельскохозяйственная программа? Нет. А почему? Не потому ли, что и нынешние политики близки тем народникам, из которых вышли революционеры всех мастей, и других путей к крестьянину кроме как  непролазное бездорожье они не знают? Зато была государственная программа  - национальный проект по развитию АПК.  В село пришли огромные деньги. Но давали их исключительно на покупку импортных комбайнов и ангаров для  элитных европейских коров.  Комбайны купили, хлеб большой получили, а он сгнил в закромах, никому, как выяснилось, не нужный. Ангары построили, коров из Европы привезли, но молока большого не получили. Потому что сами коровы себя не покормят и не выдоят, на молокозавод  молоко не отвезут. Людей же в селе нет.  Потому что уехали крестьяне. Деньги-то государство давало им не для жизни в деревне, а красавицам-коровам из Европы. Последние школы, медпункты, магазины закрыли. Дорог к цивилизации не построили. Кто в правительстве,  в Госдуме знает, сколько сегодня  крестьянских детей сидит дома и не учится, потому что  местные школы у них отняли, а в райцентр или в город ехать не на чем? Школьные автобусы или до села не доехали, или поломались, или из-за плохого технического оснащения их с маршрутов сняли. Вот и размышляй тут о конституционных правах для крестьян накануне юбилейной даты – ведь в 2011 году  - 150 лет отмены крепостного права в России. И кто-нибудь в ней задумался, почему ни разу  эту дату ни в Советском Союзе, ни в Российской Федерации не отметили? Хотя все политики только и говорят о необходимости найти национальную идею. А находят ее  все в том же замшелом троцкизме. Потому что  это делает богатых людей еще богаче.
В 2010 году социальный состав населения России  напоминает пирамиду. Вверху – чиновники, менеджеры высшего звена, депутаты, крупные и средние бизнесмены,- всего один процент населения. Затем – тот самый пресловутый «средний класс» - 10 процентов. А у основания пирамиды – 89 процентов остального населения, в том числе, крестьянства. Если говорить о демократии, то и Госдума, и местные законодательные собрания должны иметь подобный же состав: один процент состоятельных депутатов, 10 процентов – посланцы «среднего класса» и остальные 89 процентов – представители от рядовых, скажем так, тружеников - «медного класса», перебивающегося на копейки. А на деле вся власть в России – только представители  крупного бизнеса. Которому до крестьянина никакого дела нет. Да и не ест он картошку-то, даже  египетскую.       
Сталин, гневаясь, говорил Хрущеву: «Вы народник!» Тем самым прямо указывая на его троцкистский уклон. Но, судя по истязанию крестьян в годы правления Сталина, тот и сам придерживался троцкистской теории использования крестьян лишь как рабсилу для построения  индустриальной страны. И крестьянин при этом не имел права думать о своей свободе, которую ему подарил царь Александр Второй. Потому и не праздновали никогда в России дату освобождения крестьян от крепостного права. Национальная идея народной свободы была подменена теорией общего счастья при мифическом коммунизме. Который, обливаясь кровавым потом, должны были опять же построить русские крестьяне.
Как раз на яблочный Спас, в  тульскую деревню Лиховищи приехали дорогие гости – представители всех основных районных служб, самодеятельные артисты и глава муниципальной администрации. А в деревне проживало-то всего десятка два семей. Но все собрались, встречали приехавших яблоками, медовым напитком, пирогами.  Впервые за много лет на сельской улице было шумно и весело. Праздник остался в душе каждого старожила. Когда-то еще придется так порадоваться, да и придется ли? «День малой деревни», который взялись было проводить власти в Тульской области, он и есть – один день. А за ним – та же тягучая, беспросветная жизнь в глуши и ужасающее ощущение полной ненужности.
Никакими разовыми мерами  административной  помощи в виде  подвоза дров и хлеба малые деревни региона спасти не удалось. Только в Белевском районе за несколько лет вообще  могут окончательно прекратить свое существование пятьдесят из них.  Еще недавно в деревне  с символическом названием Луна оставалось трое жителей преклонного возраста, в Теремце – четыре,  в Киселевке – два, в Коротееве – один…  И  таких населенных  пунктов  в Тульской области более тысячи.
А ведь многие имеют славную историю, которой может гордиться каждый коренной житель, чья родословная  богата  хорошими делами , а то и подвигами. В тульских краях ходит немало легенд о славных делах жителей старинных деревень. Не так давно поселок Епифань отметил свое 425-летие. Сто лет назад на епифанскую ярмарку  на берегу Дона собирались казаки. Жива здесь легенда о том, что в 1380 году местный помещик Епифан сумел задержать литовское войско, шедшее на Куликово поле, опоив его медовухой. Протрезвев, литовцы узнали о победе русских и  повесили Епифана, а затем повернули домой.
В 17-м веке  маленькая Епифань попала на карты Европы, благодаря смутному времени. Сюда на год практически был сослан  будущий патриарх Филарет, отец первого русского  царя из рода Романовых. В 1607 году в этих местах вынужден был задержаться Лжедмитрий I, через шесть лет здесь же безуспешно ожидала своего окончательного утверждения на российском престоле  жена двух лжецарей  Марина Мнишек с сыном. В эпоху Петра I  Епифань  была центром строительства Ивановского канала, который должен был соединить Волгу и Дон. Веками Епифань богатела и хорошела. Сегодня это маленький бедный поселок, из действующих предприятий здесь осталось одно – спиртзавод.
Село Дедилово когда-то вообще было городом Дедославлем. Оно прославилось своими замечательными овощами, за семенами сюда приезжали издалека. Захирело Дедилово в девяностые, когда  местные жители даже про свой коренной промысел едва не забыли. Но приехал на эту землю монах, и в 1991 году начал восстанавливать красивейший храм Параскевы Пятницы, разрушенный в начале прошлого века. Сам рисовал эскизы, сам организовывал сборы пожертвований, сам брался за тяжелейшую работу. Теперь отец Трифон – настоятель красивейшего храма в Тульской области. После службы не ленится показать его иностранцам, которым нынче полюбился этот край. А дедиловцы  вновь с упоением выращивают славные огурцы и лук и возят на тульские рынки,  увеличивают свое благосостояние и расширяют хозяйство. Но это – редкое исключение.
Несмотря на то, что в отдаленных тульских селах  становится  жить все  тяжелее, здесь еще по-прежнему  обитают «деревенские робинзоны», не желающие покидать чудные края. Не то чтобы очень уж сильны духом были, а терпят по-христиански, несут свой тяжкий крест до смерти, чтобы преодолеть  отчужденность властей, покинутость и запустение в крошечных деревушках со старинными русскими названиями: Курносовка, Дебрецы, Тшлыково, Теремцы, Федяшево, Колодези…
Едут сюда нынче бывшие горожане.  В деревеньке Красный Поселок более десяти лет назад  поселился с женой бывший москвич Владимир Шокин. В столице он работал на авиационном предприятии бригадиром компрессорной установки, участвовал в выпусках сребристых МИГов. Потом Шокин заболел, ходил с трудом, одна нога стала отниматься. Врачи сказали: « Уезжай в деревню, пропадешь в Москве». Он уехал и полностью изменил свою жизнь, после чего выздоровел. У него даже хватило сил завести хозяйство. Вместо телефона – почтовые голуби. Приезжая в город по делам, он сразу же выпускает прихваченного с собой почтовика с запиской жене, что доехал хорошо. И через час по прямой дороге  в небе голубь уже дома, и жена Нина  читает письмецо.
  Кто с чем  сегодня едет в деревню из города, лишь бы забыться. Инженер Александр Игнатенко приехал  из Ростова и начал возрождать в деревне Першино царскую охоту с русскими борзыми, которых принялся разводить в здешних местах. Еще один со страусами явился, другой – с верблюдами… Да ведь не для забав русская деревня-то стоит! В ней еще  люди живут, которые настоящую сельскую работу знают.
Аграфена  Михайловна Фатеева сто лет прожила в глубинке в Тепло-Огаревском районе. Жизнь ее необыкновенна только одним – невыносимыми испытаниями, которые ей пришлось претерпеть за целый век. Гражданская война, голод, брак с человеком, на шее у которого было девятеро сирот. Но именно это время  она вспоминала как самое счастливое. В крепком колхозе они  жили хорошо, поднимали детей. Грянула война. Оккупацию пережила тяжело. Потеряла единственную дочку. Потом сгорел дом. Но побираться не стала. В свободное от работы в колхозе время таскала на себе бревна и строила дом. После победы мужа ждала уже в новой избе. А супруг вернулся искалеченный, не мог ходить, не мог тяжелую крестьянскую работу выполнять. Но она все равно была рада, что муж живым воротился, да еще народили они  сыновей. Однако вскоре муж умер. А потом погибли и дети.
Осталась Аграфена  Михайловна одна. Но жила,  никому не жаловалась, ни у кого ничего никогда не просила. И только на столетний юбилей приехали к ней гости из района, попели перед ней, поплясали, да дали немножко денег – избу подремонтировать. Они приняла с поклоном – окошки годится подправить, чтобы света в них побольше было…
Удивительные  люди живут в  малых деревнях России! Чем тяжелее жизнь, тем меньше они гнутся. Любят свой край и не покидают его до самой смерти, даже если есть возможность переехать в город или в богоугодное заведение. А иные еще приезжают,  гонимые заветной мечтой  возродить милое былое. Это же какую силу духа надо иметь, чтобы  в нашей глуши выстоять, выжить, да еще радоваться каждому солнечному дню!
В 1961 году, во время правления Хрущева, исполнилось ровно сто лет со дня издания  освободительного царского манифеста. Но злопамятный народник Хрущев хорошо заучил уроки Троцкого и помнил, что именно крестьяне провалили их дело в  семидесятые годы прошлого столетия,  желая по-своему распорядиться своей свободой. Народники вскоре потеряли политическую самостоятельность и вынуждены были примкнуть к партии Ленина. Но, как видно из их деятельности на постах глав государства, не потеряли решимости вернуть все на свои места, без конца воюя с российским народом в той или иной форме – даже под видом солдат ЧОНов или секретарей компартии во время партийных чисток. В результате уже при Хрущеве КПСС стал всего лишь псевдонимом  народнической партии, которая  подменила  мифический коммунизм  продвижением в жизнь буржуазной морали разложения советского общества. И как только  недальновидный певец Игорь Тальков спел «КПСС- СС», его тут же прикончили прямо за кулисами.
    Вера написала о покойном задушевную статью, после чего ей в корпункт позвонила мать певца и спросила: «Вы считаете, что я виновата в смерти своего сына?» «Да,- ответила Вера,- потому что вы воспитали в нем много злых чувств, которые его погубили». Мать и отец певца отбывали срок в  лагере, когда он родился. Кто-то из родителей был немец. Потом семья объявила, что была репрессирована. Но поскольку Вера раньше других узнала его биографию, побывав  на месте их постоянного проживания в глубинке до переезда в Москву, то знала, что отец сидел за убийство, а мать по какой-то другой уголовной статье, но не по политической. А сыну они накручивали о репрессиях. Московская тусовка  восьмидесятых тут же подхватила и вознесла наверх ни в чем не виноватого и ни к чему не причастного невинного мальчика. И сделал из него провокационную политическую мишень. Биографические мифы бывают очень опасны.  И как ни скрывал Хрущев свое происхождение и биографию, кто-то в Америке мог ее раскопать. И если не  пропажей во время войны сына Леонида, то этой биографией могли вполне его шантажировать. Если, конечно, Хрущев изначально не выполнял известную роль западного агента.
В разлагающемся с его помощью советском обществе не нужны были массовые подпольные организации. Все делал сам Хрущев со своими сподвижниками из ЦК КПСС, а уже  из комсомольских вождей прямо готовились двуличные «младотурки» для захвата власти в будущем. Но уж если спецслужбы обнаруживали такие организации, то, естественно, они уничтожались как конкурирующие. И тут годились любые меры: исключение из партии и комсомола, увольнение с работы,  препятствие на пути к науке и творчеству, психушки, в конце концов. Хрущев разрешил к публикации «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, но как только тот попробовал развернуться, коммунисты его вытурили из страны. Им не нужен был популярный в народе проводник той политики, которую проводил они лично. Свою популярность участников ХХ съезда КПСС они не собирались никому уступать. Потому что знали – за это придет  огромное вознаграждение. И диссиденты побежали, как тараканы, на кухню - жаловаться друг другу на несправедливые гонения от коммунистов. Сегодня, захватив власть, они радуются, раздувая щеки говорят: «Теперь мы победили и можем говорить то, что думаем, открыто, даже с экранов телевизоров». И в голову им не приходит та истина, что по-прежнему они говорят свои истины только для себя, поскольку надоевшая болтовня пресекается самим народом, который в массовом порядке просто выключает телевизоры, как только на экранах появляются обрыдлые всем лица. Так что их кухонная болтовня так и осталась на кухне. Только  за нее заплачено с 1991 года миллионами жертв – жизнями людей, умерших от голода и отчаяния в «этой новой стране».
Или вопрос борьбы с гомосексуализмом в СССР. Хрущев, казалось, до того ненавидел геев, что даже  проявления поп-арта на выставке в Манеже обозвал педерастией. Однако стоило лишь взглянуть на чувственный женский ротик  Никиты Сергеевича, и любой проницательный в сексе человек мог догадаться о его пристрастиях. Но терпеть педерастию в обнародованном виде этот великий конспиратор не мог из страха. Откуда же тогда взялись в окружении Бориса Ельцина в 1991-м году 70 процентов гомосексуалистов и психически больных людей? Они все перебежали к нему из эпохи Хрущева и Брежнева.


ГЕНЕТИКА


1975 год. Москва. До 1973 года гомосексуализм был официально определен Американской психиатрической ассоциацией как психическое расстройство. Однако под давлением голубого лобби мнение психиатров круто изменилось. Но до сих пор специалисты из Пентагона продолжают определять гомосексуализм как психическое расстройство: в документах оборонного ведомства, в разделе, где перечисляются различные дефекты, гомосексуализм стоит рядом с личностными расстройствами и задержкой в умственном развитии.
Сергей Хрущев, Рада Хрущева, ее муж Аджубей так и не смогли понять в свое время, почему их отец запретил в Советском Союзе генетику как науку, и осуждали его, спорили с ним. История была та же, что и с компьютерами. Советский царь не желал, чтобы ученые копались не только в его происхождении, но и в его  дурной наследственности, которая, к тому же, рассекречивала его принадлежность к народничеству, вышедшему из масонства, созданного гомосексуалистами. И если он был на самом деле не противником гомосексуализма, а лишь демонстрировал свою показную ненависть к нему, то, как человек упертый в этом деле, с умственными отклонениями, подмеченными всей управляемой им огромной страной, он не мог желать, чтобы люди в этой стране заключали «чистые» браки, обходя стороной гомосексуалистов, оставляя их за бортом  жизни. Хотя брак с гомосексуалистом – это всегда всего лишь показная семейная жизнь. Для политической и светской рекламы. Что и демонстрируют российские политики в избытке с 1991 года по нынешний день. На самом деле в  продвижении к богатству и к деньгам открыто стал играть размер ануса, а не ум, талант и трудолюбие. Тут россиянами христианская мораль была проиграна вчистую. И тоже не без помощи Никиты Хрущева, запретившего в Советском Союзе  и  Бога, и генетику.
Облепленный  кухонными очистками честолюбивый красивый мальчик  стал на  три месяца  Министром печати. И написал книгу «Я - не сумасшедший», которую под сурдинку тут же и издали.  А, сброшенный с высокого стула, снова ушел в подполье - теперь  красное - и играл  по правилам, которые ему внушали уже на других кухнях. И едва ли подозревал, что оказался всего лишь подставой, необходимой новой власти, чтобы запугать весьма конкурентного с ней бывшего «младотурка», рыженького Толика.
Сейчас, когда  Вера  работала в Москве, ее сын был немного моложе того, которого  показывали по телевизору в тюрьме в наручниках и который был почти копией молодого Министра. Она родила своего, когда ей исполнилось тридцать пять лет. Случилось это без ведома посредников, что их весьма разозлило. Но поделать уже было ничего нельзя.  Они и не подозревали, что она еще была жива, даже гораздо больше, чем это было возможно в ее положении,  и она их переиграла!  Ей хотелось так думать.
Тогда, в  восьмидесятые, не желала больше ждать, когда само придет благословенное время перебраться в столицу.  Она устала смотреть, как  из-под письменного редакционного стола все еще  торчат ее детские  резиновые ботики. И с  наивным отчаянием кинулась прямиком к  цели,  без устали складывая  громкие песни  про комсомольских секретарей, руководителей , профсоюзных лидеров.  Пауки, ползая по своим дорогим мягким коврам, едва успевали читать слова этих многочисленных песен и настораживались с каждым днем все больше, но не отрывали  мухе лапок, потому что каждый надеялся, наконец,  услышать самую главную и нужную именно ему песню. Тем более, что время перемен уже подошло – близился восемьдесят четвертый год.
Смаху  Вера даже налетела на  вдоль и поперек перепетого  Героя, отодвинув его  многочисленных почитателей и любовниц. Начала было препарировать исписанную и отснятую в километрах кинопленки до нее жизнь, но  быстро поняла: тут песня для пауков не сложится и, подумав, откликнулась на  его упрямое ухаживание и, в перерывах между многочисленными  заседаниями в его царстве с министрами, академиками и партсекретарями, согласилась выпить в  номере гостиницы с ним рюмку водки и закусить жареной по-крестьянски на противном топленом  коровьем масле картошкой. Пить она так и не научилась, и водка пролилась ей на свитерок… А наутро у Героя случился  микроинфаркт. Почитатели  были готовы порвать ее на тряпки за пострадавшего  кумира, а она была обескуражена своим поражением. Или – победой? Чтобы поразмышлять об этом поподробнее, поспешила  укрыться на юге,  у матери. И хотя был  октябрь, солнце в Крыму еще ласково светило сквозь слегка  затуманенный воздух южной осени и согревало море и песок на пустынном диком пляже. Крым вылечил ее и не дал впасть в глубокую депрессию, удержав на самом краю отчаяния.
А, вернувшись спустя несколько месяцев,  въехала в новую квартиру в центре города.  Ее  соседом стал бывший комсомольский секретарь Александр. За особые заслуги на комсомольской работе «младотурка» перевели  из  района, подальше от несчастного Саньки-энурезника, в город и сделали главным  попечителем всех обездоленных в этом краю вместе с Упырихой.
И гаражи у них  теперь были рядом. Иногда они подолгу задерживались там, по-соседски беседуя о каких-нибудь мелочах.  Ни о Хренове, ни о Мунтяну никогда не вспоминали, им было положено их забыть, и они забыли – как полагалось профессионалам.
Едва  пострадавший Герой вышел из больницы, снова зазвал ее на интервью.  Он  не любил отступать даже в таких мелочах, как случайный пересып, а, кроме того, очевидно, надеялся приручить  и  Веру, про запас  сделать своей наложницей, такой же прислужкой, какими были для него многие покоренные  им столичные журналисты. Уж такой он был запасливый, этот крестьянин. Впрочем, в его биографии значилось, что он – курянин, родился в многодетной крестьянской семье, был шахтером, потом - бортмехаником. Эта биография  напоминала  выдуманную биографию Никиты Сергеевича Хрущева, скорее всего, такого паренька специально подыскивали в курской глубинке, чтобы его юность чем-то напоминала юность толстого советского царя, объявившего соревнование с Америкой по производству мяса. Первый секретарь Рязанского обкома партии говорил тогда перед колхозниками с трибуны: «Что такое мясо? Это первая ласточка, которая приобрела орлиные крылья в соревновании с Америкой». В этом соревновании  рязанский партийный лидер совершил ряд крупных подлогов, выдавая купленное сливочное масло за произведенное на рязанских фермах. Он обманул своего хозяина в Кремле и был  изгнан с должности и арестован.
Хрущев теперь ставил на молодого  курянина, который был должен внедрять промышленные методы  в сельскохозяйственное производство и городской образ жизни в крестьянский быт. Никто никогда не видел юношеской фотографии Героя – изумительно, до неправдоподобия, красивого еврейского мальчика с утонченными чертами лица, как у американской кинозвезды. Но таким его мог увидеть Хрущев и пригреть на своей необъятной груди перспективного «младотурка». Герой пришел в колхоз соревноваться с Америкой чрезвычайно развратным. Говорили, что на деревне все  новорожденные – от него. Женщины его действительно обожали. Но ночевал он всегда дома,  в постели жены-еврейки, о которой говорил, что она многому его научила.
А фамилия его была Стародубцев. Вера сразу обоатила внимание на  руки этого «крестьянина»- маленькие арстократические руки, которые по своей изысканной форме напоминали руки Никиты Хрущева и Юрия Гагарина.  Еще один человек без биографии но высоко взлетевший  будто по взмаху волшебной палочки. Да уж не родство ли с самим Хрущевым вытолкнуло наверх этого «крестьянина» с фамилией из рода Рюриковичей – Гагариных?         
Земли Липецкого края в самом начале периода раздробленности относились к Черниговскому княжеству. После 1202 года, то есть после смерти Черниговского князя Игоря Святославовича, возникают Елецкое, Липецкое и Воргольское удельные княжества. Воспользовавшись слабостью Черниговского княжества, рязанские князья захватили все земли верхнего Дона, реки Воронеж и присоединили их к своим владениям. За новоприобретенными территориями на юге Рязанского княжества в дальнейшем закрепилось название «Рязанская украина».
Стародубские князья - Рюриковичи, удельные князья до половины XV века. Их родоначальник - младший сын Всеволода Большое Гнездо, Иван, получивший в удел от брата Ярославаь в 1238 году Стародуб Владимирский. Позже род князей Стародубских распался на другие фамилии: Пожарские, Ромодановские, Гагарины…
Значит, «колхозник» Стародубцев, космонавт Гагарин и генсек Хрущев – древние родственники? Из тех князей, что правили землями русскими испокон века? Это открытие сбивало с ног маленькую журналистку, чья душа в смятении замирала перед этими  тайнами.

В то время, когда Вера познакомилась с Героем, он уже служил Леониду Брежневу, и карьера его моталась на ниточке. Тот посадил двух его братьев, которых Герой пристроил в другие колхозы и дал им возможность черпать неограниченные суммы из казенной кормушки. Братья не были такими же умными, как он, и  один за одним попались в ловко расставленные  сети следователей. Но Герой не сдавался и вступил в драку с первым секретарем обкома партии. Но Вера в драку,  развязанную им против пауков, не лезла. У него в гостях она скучала, парилась в баньке, отсыпалась в дорогих апартаментах, ожидая, когда он, наконец, выкроит минуту  у своих высокопоставленных гостей. А когда приходил,  долго не отпускала,  из скуки стараясь насолить скучающим в ожидании встречи с Героем академикам.
Те, тоже изнывая от  ожидания встречи с ним, жарко обсуждали строительство обеспеченного огромными бюджетными  деньгами агрогорода на территории бывшего развалившегося колхоза. На самом деле, обсуждали строительство типового израильского кибуца из стандартных панелей, разработанных по  приказу Хрущева для пятиэтажной застройки городов. Герой нанял для  огромного экспериментального строительства,  предназначенного прославить его и Никиту Хрущева на всю страну и даже на весь мир, самого дешевого архитектора без образования. Дим Димыч был похотливым маленьким старичком, освободившимся из лагеря, в котором отсиживал по 58-й статье за организацию  антисоветского подполья. Осмелевший после речи Хрущева на ХХ съезде, Дим Димыч  демонстрировал полную отвязанность и на всех углах хвастливо заявлял, что «просто за анекдоты Сталин никого не сажал». Понимать это можно было так: «Да, мы строили козни против Советского Союза,  мы пострадали. Но теперь оправданны, свободны и имеем доступ к большим-большим деньгам. Вот вам всем!». В доказательство этому Дим Димыч приглашал всех к себе домой и показывал отремонтированную и перепланированную трехкомнатную «хрущевку» на первом этаже, обставленную новой мебелью. И хвастал, что скоро получит новую, большую квартиру для своей работы государственной важности.
В это время у Веры еще не было квартиры, она  теснилась со «счастливым билетиком» и  маленькой дочкой в общежитие обкома комсомола, где комсомольские проститутки, пьянствовавшие и развратничавшие  ночи напролет, не давали  всей  Вериной семье спать и ели ее поедом за то, что ее любил Герой. Они не раз писали даже подметные письма на нее в обком, но никакого  действия их доносы не возымели. «Младотурчанки», почувствовав полное бессилие перед непонятной для них неуязвимой соседкой, впали в  депрессию и стали пить еще сильнее. А тут еще бывший облезлый зек, вознесшийся с нар прямо в провинциальное поднебесье, таскался повсюду за ней и даже приходил в это общежитие и ощущал прилив счастья от чужого несчастья. Но в то же время  понуждал ее к сексу, что было уж совсем невыносимо. Герой даже приревновал Веру к Дим Димычу. Но она, рассмеявшись, обозвала архитектора кибуца  долгожителем, и Герой успокоился. Вообще он был безумно ревнивым и в ревности способным даже убить. Но в то же время очень любил, чтобы женщины из-за него ссорились и дрались. Вера на эти провокации, возбуждавшие его, не поддавалась. Да и его женщины не осмеливались подходить к ней, поскольку она постоянно пребывал в окружении больших начальников. Но вот некоторые из них как раз и ревновали  Героя к Вере до слез. Особенно ей было жалко одного – референта, ее коллегу из Москвы, попавшего к Герою на службу прямо из редакции главной газеты страны. Он  доставал ее расспросами о сексуальных пристрастиях Героя и начинавшимися затем истериками. Вскоре Герой, неравнодушный вообще-то к большому анусу, коим Вера не располагала, прогнал от себя истеричного референта, который чуть ли не на людях стал устраивать ему сцены ревности. Но заставить лечь с собой в постель Героя он так и не смог. По той простой причине, что у того было рядом в избытке  доярок и секретарш с огромными анусами, которые всегда были к его услугам, и он  без конца повышал их в должностях. А одну потом, став губернатором, сделал главной правительницей области. С Верой же у него  была не столько сексуальная, сколько постельно-интеллектуальная связь. Сладкое на один зубок. Поэтому и карьеру, и квартиру ей пришлось добывать себе самой, без его, даже маленькой, помощи. Все-таки – анус – это анус!
Герой, до того времени, когда его приметил Хрущев для воплощения своей затеи с агрогородами, был председателем  маленького разоренного колхоза. Теперь на этом месте должен  был встать  агроград с огромным животноводческим комплексом на тысячу коров.
К тому времени, когда  это строительство началось,  в российском селе оставалось 13 миллионов человек, тогда как в 1957 году там проживало 17 миллионов. Хрущев запретил в России крестьян и Бога. Корни страны были подрублены. А с 1920 года в СССР последовательно осуществлялся разрыв с предшествующей историей не только в сфере реального бытия, но и по всей шкале, по всем параметрам – вплоть до духовных и материальных. Хрущев довел это дело до конца, сделав  жителям  самой большой страны в мире операцию национально-исторической амнезии.  В результате деятельности Хрущева в России исчезло 139 тысяч неперспективных деревень. Он уничтожал их со скоростью 13 деревень в день! В 1959 году началась  реорганизация МТС, в ходе которой колхозы, чтобы не остаться без техники, были вынуждены выкупать ее в течение лишь одного года, причем за высокую цену. Государство таким образом сумело за один год компенсировать почти все свои расходы предыдущих лет на развитие сельского хозяйства. Были потеряны кадры механизаторов, которые не вернулись в село, а разъехались по городам. В этом же году был сделан вывод о том, что личное подсобное хозяйство будет постепенно утрачивать свое значение, так как колхозникам выгоднее получать продукты из колхоза. По предложению секретаря ЦК Леонида Брежнева было дано поручение государственным органам за два-три года скупить скот у рабочих совхозов и рекомендовать колхозам принять аналогичные меры. Продовольственная проблема в СССР обострилась, в июне 1962 года  поднялись цены на мясо на тридцать процентов, на масло – на 25. Тогда же  начались массовые закупки зерна за границей. В первый раз его импортировали 12 миллионов тонн, а затем  эта цифра стала возрастать.
Герою предназначалось закрепить эту политику передовым опытом строительства агрограда. Подсобные хозяйства в заново отстроенной усадьбе запрещались. Колхозников переселили в новые панельные пятиэтажные дома со всеми удобствами. Здесь построили   огромный торговый центр, дом культуры,  плавательный бассейн. В новом магазине продукты стоили дороже, чем в городе. Но местные их не покупали - они брали мясо, молоко, крупы, овощи, мед с колхозного склада практически задаром. Но они ненавидели Героя,  работая на новой технике,  надевая на коровьи сиськи  аппараты  механического доения, а после работы моясь в собственных ваннах и покупая новую мебель в магазине. Они хотели иметь свои огороды и своих коров. Они просто сходили сума в этом комфортабельном кибуце. Сменяемость кадров в агрограде-колхозе была  стопроцентная. Но и приехавшие вновь тоже  хотели жить в своих домах, иметь  свои огороды и своих коров.
А уже не только по области – по всему СССР закрывали  старые и даже новые небольшие животноводческие фермы и строили такие же  комплексы. Вместе с фермами закрывали деревни. Согнанные в огромные  цементные коровники  животные пороли друг другу бока рогами и переставали доиться. Но это не мешало славе Героя. В него влюблялся любой, кто имел возможность познакомиться с ним. О нем, о его семье снимали документальные фильмы, писали  книги и  многочисленные статьи. А ведь и не знали, что он трепетно выполнял программу  троцкистов, называя себя правоверным коммунистом, и даже удостоился чести выступить на съезде КПСС с речью, которую ему накрапал  журналист областной партийной газеты, прожив в агрограде целый месяц в комфортабельной гостинице. За работу  Герой расплатился с ним свежей колхозной сметанкой. Он был очень прижимист с одними и расточителен с другими. С Верой он тоже был скуп, она не получила от него ничего. И сделала из этого вывод, что он не ставит ее ни в грош. Зато Дим Димыч сделал ей предложение стать его любовницей за большие деньги. Вера выслушала это, как лепет больного ребенка, и, отплевавшись про себя, уехала из кибуца,  зарекшись сюда когда-нибудь вернуться.
 И в  то же время, когда ни одна  газета не давала Герою слова, уже при Горбачеве,  как-то сумела убедить своего редактора и все-таки опубликовала большое интервью с опальным  теперь Героем. Она все же не заметила, как он приручил ее, и по мановению его волшебной палочки-выручалочки исполнила то, что было ему нужно именно  в такой момент.
Почему исполнителем опасной миссии была выбрана именно  она?  Может быть, как самый дешевый  экземпляр из всех, обслуживающих Героя?  Значит, так изначально задумывалось посредниками? Но в тот момент с нею ничего не случилось, все прошло гладко, как будто, так и было надо. Расплата, тяжелая расплата наступила  позже…
А пока обыватели, ожидавшие, как им казалось, неминуемой расправы над   Героем, были разочарованы. И вскоре последовала расправа над его врагами. Собственно, когда  ее интервью готовили к печати,  черным паукам уже было известно, что их главный босс, бывший харьковчанин,  уходит на пенсию и переезжает из этого города навсегда. Начинались другие времена. Герой ее романа и  множества романов других журналистов показывал ей на портрет нового генсека с сиреневым родимым пятном на благородной залысине, висевший у него в кабинете, и  воодушевленно говорил:
-Вот моя надежда!
Даже она удивлялась такой непостижимой наивности. В девяносто первом любимый генсек с  сиреневым родимым  пятном Героя посадил. Вера металась по своей новой квартире, проверяя, насколько неплотно закрыты оконные рамы, готовясь в любой момент бежать, если придут. А он в это время из «Матросской тишины» в прямом эфире центрального телевидения  просил  разрешения встретиться с корреспондентом  ее московской газеты. «Ну что, наконец,  и тебе – на нары, брат, на нары, брат, на нары…»,-  уныло подумала она,  ощущая  поползший под свитерком между лопаток  холодок. Впрочем,  главный редактор сказал, что прокуратура не разрешила  послать корреспондента к  Герою. Встреча на нарах «Матросской тишины» не состоялась. Но то, что начал Герой, участвуя в свержении своего бывшего кумира, свершилось – генсек уступил место беспалому сибиряку 23 августа 1991 года..
Потом, выйдя из тюрьмы, Герой сказал Вере, затравленно поглядывая на дверь своего кабинета, словно еще ждал  вызова на допрос к следователю:
-Мы не победили 21 августа только потому, что не захотели залить страну кровью.
Потом он повторял эту фразу много раз с экрана телевизора, куда его приглашали уже как  «серьезного политика  новой демократической России». Но первой ее услышала  Вера.
Хотя она и спала с ним, но ничего так никогда  и не узнала о заговоре от него. Не понимала, почему этот неудавшийся бескровный переворот  так громко назвали путчем. Хотела что-нибудь узнать у Героя, наивно  не догадываясь, что он просто не мог подпустить ее близко, принять  в пятую колонну, в которой бодренько шагал, прихрамывая на правую ножку. И хладнокровно наблюдал, как она  мечется на обочине вместе с теми «заочниками», кто обслуживал его политические, а значит, и карьерные интересы. Он был профессионал, и ему было наплевать на нее и на всех, кто его обслуживал.
В девяносто первом Вера привезла в агрогородок  телевизионщиков из канадской телекомпании СИ-БИ-СИ. Московская редакция попросила сопровождать их, чтобы не заплутали на сельских просторах. Заплутать было действительно легко, потому что к 91-му эти просторы  уже были практически безлюдны. Они  приехали на своей аккуратненькой «Вольво» с холодильником в багажнике, кушали свои продукты и старались ни к чему не прикасаться. Вера поняла: приехав сюда из командировки из какой-нибудь страны третьего мира, канадские журналисты полагали, что и российский бунт сопровождают эпидемии. Бунт был, бессмысленный и беспощадный, но чумы не было. О ней лишь напоминал храм на горе областного центра, недалеко от местного кремля, который осаждал в 1606 году засланный турками и поляками Иван Болотников со своими  разбойничками. Он служил неизвестному Лжедмитрию, «тушинскому вору», а ему прислуживал его же барин, боярин  Телятевский.
Но этот храм Всех Святых был построен позже, после другого бунта и гражданской войны, поднятой другим засланным казачком  - «маркизом» Пугачевым, как насмешливо называл его Екатерина Вторая на военных советах по усмирению крестьянской смуты. Тогда Россию били  бунт, голод и чума, а на Москве толпа убила  престарелого  архиепископа Амвросия. Когда и это смутное время кончилось, императрица  велела построить на  чумных захоронениях храмы. Это случилось спустя 150 лет после Смутного времени российского средневековья, в 1775-м. А спустя еще сто пятьдесят лет, в 1917-м в России снова были бунт и мор. Снова убивали священников, и новых православных  храмов ставить не стали, а построили великолепные дворцы науки и развлечений. С тех пор прошло вполовину меньше времени до следующего бунта, всего 74 года. Бунт в 1991-м был, но мор обошел страну стороной. Однако народ стал  падать и без чумы. Он умирал от отчаяния, и на смертном одре призывал на помощь Сталина.
Вот это сильно удивляло  телевизионщиков из СИ-БИ-СИ. Они приезжали в деревню, вызывали из дома  какого-нибудь мужика и  приставали к нему с расспросами: почему он не хочет быть хозяином и не берет землю, ведь ее вон сколько много вокруг! Мужик смолил дешевой сигаретой, потирая небритую щеку, отстраненно смотрел вдаль, на незасеянные поля, куда показывали ему канадцы, ничего не объяснял, а молча уходил обратно в дом. Журналисты забирались в свою ладненькую «Вольво» и орали благим матом друг на друга. Вера плохо понимала их английский с квебекским акцентом. Обращались с этими расспросами они и к ней. Но она улыбалась в ответ, понимая, что объяснять бесполезно, до них не дойдет.
А ответ был очень простой. Чтобы этот самый мужик начал работать на опустошенной  и уже зарастающей мелколесьем российской пашне сам, ему надо заново родиться и выучиться  агрономии, зоотехнии, бухгалтерскому делу. А еще – финансам и менеджменту. Он должен получить  миллионные ссуды в банке под тот же один процент, под который получают ссуды в банках живущие на кредиты американцы. А эти ссуды туда должно положить государство – десятки миллиардов долларов, как это делает американское правительство. На полученные деньги этот  заново рожденный и обученный мужик купит технику, удобрения, наймет работников и станет фермером. Все просто. Но в отсутствии всего перечисленного - невозможно.
Корреспонденты из Канады слушали ее плохо. Они все твердили, как попугаи: «Хозяин, хозяин». Тогда Вера повезла их в агрогордок  к Герою. Слава Богу, что того не оказалось на месте, ибо его чувствительность к славе и традиционному вниманию иностранцев не выдержала бы того пренебрежения, с которым канадские тележурналисты бегло осмотрели  крупнейший в России животноводческий комплекс, ряды современной сельскохозяйственной техники в закрытых ангарах, красивые клумбы у дворца культуры и все еще новые дома колхозников. Это и был ненавидимый ими коммунизм, хотя и слепленный по образу израильских кибуцев.… Они не задержались тут и двадцати минут, рванув на своей «Вольво» обратно, так что дорожная пыль стреляла в окна Вериной черной «Волги», мчавшейся следом.
Лишь водитель этой бригады канадских телевизионщиков,  субтильный симпатичный молодой человек  Пьер, наверняка гей, говоривший только по-французски, вел себя сдержанно и все время молчал. Он таскал за корреспондентами тяжелую аппаратуру, когда они останавливались и все-таки снимали сюжет о новых «хозяевах» в России. На самом деле все эти  зарубежные корреспонденты, политологи-лекторы и представители различных общественных организаций занимались  кондовой разведкой, собирая данные для Америки и Европы, которые уже тогда решали, кто и чем будет кормить Россию, кто и во что будет одевать ее сменивших окраску граждан, кто чему и  по каким учебникам будет учить их еще не рожденных детей и так далее, и так далее.
Пока Хрущев обгонял Америку по мясу собачатиной, пока Брежнев распихивал  в семье бриллиантовые россыпи, пока Горбачев сносил берлинскую стену, а Ельцин давал фору геям в Кремле, Запад уже подсчитывал свои барыши, распределяя с Америкой точки приложения капиталов. Он не стеснялся даже использовать в этих целях российских журналистов ведущих изданий, привлекая их к сбору  разведывательных данных о состоянии  почвы, об использовании минеральных удобрений и ядохимикатов, о районируемых сортах пшеницы и овса… И нищие российские  журналисты брались за эту работу, понимая, что, по большому счету, предают Родину. Но понятие Родины в столице в девяностые годы было достаточно абстрактным и быстро исчезало из лексикона россиян, а юному поколению в иностранных учебниках  понимать что-либо о родине вообще воспрещалось. Программа Троцкого на сто процентов претворялась в жизнь. Его лозунг: «Будь проклят патриотизм!» - работал на всю катушку и приносил миллиардные дивиденды  десятку тех людей, кто теперь вырвался править миром вместе с американцами и европейцами, десятку олигархов, выросших из «проклятой касты» отпрысков советского диктатора и его сподвижников-троцкистов.
В то время, когда Герой сидел, события в их заштатном городке разворачивались стремительно. Все смешалось в колоннах. Те, что шагали левой, засеменили правой, те, что прыгали на правой, крепко встали на обе ноги. Власть  на ходу оседлывали странные люди. Был даже один сантехник, который сделался здесь главным  проповедником общечеловеческих ценностей. Ее молодежка, в которой  она  еще недавно трудилась, как раб,  сбросила форменные одежды пятидесятилетней девушки-комсомолки и вырядилась в неприличное бикини уличной потаскушки, заодно обрела и хозяина  – одного из тех немногих оставшихся в живых, кто без устали когда-то преследовал  ее.
Пришли новые сотрудники, с явной сумасшедшинкой  в глазах, излучающих  вековую ненависть разорившихся лавочников, у которых  экспроприировали  коробку с пуговицами. Поступив на службу,  занялись  собственным политическим сыском. Посредники были ошеломлены такой наглостью, однако  с интересом наблюдали за действиями безумных. Была среди них  истеричная поэтесса  Майя Подлобникова. Когда-то в воспитатели ей назначили  сифилитика, алкоголика-поэта, заместителя редактора этой газеты. От него она родила красавицу-дочку, парализованную калечку. Валечка лежала неподвижно в доме у бабушки уже одиннадцать лет и молча смотрела на идиотов-родителей, когда те, очухавшись  от запоя,  приходили ее навестить. Она не разговаривала и вообще ничего не понимала. Подлобникова активно сходила с ума и пила, не отставая от воспитателя. Тем не менее, и в пьяном угаре  в газету строчила исправно  даже после похорон дочери. И каждый ее материал был «гвоздем» номера. Но этого ей было мало, и она крупно выступила на арене местной культурной жизни, организовав выставку  художественно одаренных неформалов. Это была экспозиция спичечных коробков, перевязанных тесемочками. В  коробочках лежал кал одаренных. К тому времени, когда  случилось это знаменательное событие, в стране в колонне  №5, пританцовывая в ритме негритянских спиричуэлс,  шагала шестая, диссидентская, часть ее населения. И каждый хотел выставить свой кал в коробочке, перевязанной тесемочкой. Обязательно голубой или розовой. Красные тесемочки были категорически запрещены. На коричневые  мода еще не развилась до такой степени, чтобы желающие могли выставить свои желтенькие  усохшие лимончики. Тогда они поймали  осла в местном зоопарке и выкрасили его  розовой краской для  волос и привели на эту выставку. Невинный осел сразу вызвал интерес у популярных в городе геев , и они наперебой фотографировались рядом с ним. Несчастное животное, насильно лишенное невинности,  абсолютно не понимало, что с ним происходит и покорно стояло рядом с гомосексуалистами и лесбиянками,  печально пожевывая сухую корку хлеба. А в зале, глядя на него, плакал маленький мальчик…
Надо было такому случиться, что в эту глубинку сбежал после расстрела московского «белого дома» самый грубый и неприятный из оставшихся на свободе лидер трудового движения. Благополучно прятался на даче у своего приятеля, отдыхал от революции  хрустальных и хлебных королей, директоров хлебопекарен,  стекольных заводов, культурных дворцов, пароходов, поджаривая  шашлыки на березовых полешках, о чем, конечно же, знали все, кто хотел знать. В безумной погоне за славой черти занесли Подлобникову на ту дачу, и она  сдала революционера посредникам. И задала им работенку – ведь теперь они не знали, что с ним делать, куда девать! На фиг  был им нужен этот ферзь?  Через месяц Подлобникова сгорела на  даче, куда  приятели пригласили ее на шашлыки. Приятели сгорели тоже. Карьера не удалась. Все те же пауки, которые из своих прежних углов наблюдали за мухами, оторвали  этой  наивной мухе, сочинившей, наконец, и для себя похоронный марш, и лапки, и голову.
А вот карьера бывшего комсомольского секретаря Александра, Вериного соседа, продвигалась успешно. Ему пожары не мешали. Даже наоборот. После одного, когда  сгорел целый интернат для  престарелых алкоголиков и выпускников  местной тюрьмы вместе с тридцатью его подопечными, Александру  вручили орден. Узнав об этом, Вера догадливо подсчитала, что в год эти,  теперь покойные, бывшие зеки только государственной пенсии получали все вместе миллион рублей. А социальное обеспечение? Это же…в общем, очень большие деньги. Сотни миллионов рублей. Их теперь  экономный и  заботливый Александр  исправно перечислял на строительство нового дома престарелых. И строго следил за ходом самого строительства. Которое все равно обещало быть  затяжным, ведь в других интернатах оставалось еще много живых, таких, как контуженый энурезник Санька Хренов, сгоревший таки на этом пожаре. Об этом Вера узнала, когда  ознакомилась со списками погибших.
В этот год она потеряла Крым. Мать звонила ей и кричала в телефонную трубку, что ни за что не поставит в свой советский паспорт украинский трезубец. Вера кричала ей в ответ, что она  немедленно должна пойти и поставить этот  чертов трезубец в свой паспорт, иначе у нее отнимут пенсию, квартиру и депортируют в Россию. Это был убийственный урок политграмоты, но мать его усвоила и сделал все, как велела ей дочь. Поэтому Вера имела счастье не обрести украинскую беженку у себя в квартире и не нести тяжкий крест в виде общения с чужой ей матерью. Она умерла через десять лет, и Вера стала владелицей квартиры в Крыму.  В том городе, на окраине которого в свое время мать строила  химзавод по производству напалма. Завод не выпускал теперь даже газированную воду и разрушался. Море было чистое, исторический залив рядом с Евпаторией открывал широко свои просторы для военных американских кораблей, и на диком пляже теперь  кричали маленькие ухоженные кудрявые дети: «Мами!».
…Вера заглянула на редакционный  праздничный обед в кафе на  московской улице Правды со смешным и многозначительным названием «Заяц». Присела  на свободный стул. Официантка поставила перед ней  прибор, и она с удовольствием выпила рюмку коньяку.  Коллектив чинно сидел за столами и аккуратно пережевывал  деликатесные закуски. Главный, теперь уже в отставке, не отрывая глаз, смотрел на нее и улыбался. Недавно он перенес тяжелую операцию на простате, и Вера с ужасом думала, как ему больно ходить в туалет. У нее при этой мысли мурашки бегали по коже. Он вдруг сказал:
-А я ведь был влюблен в тебя, но ты этого и не заметила…
-Да?- напряженно засмеялась она и подумала : «И ты? Что же вам всем неймется-то?»,-  вы бы хоть сказали.  Как же я замечу, если вы молчите.- А про себя тут же прикинула: « Признался бы -  и не надо бы тогда тебе операцию на простате делать,  чудак!»
Все, кто сидел рядом, а это были его бывшие  замы, услышали  признание и ласково и поощрительно засмеялись. Вскоре он умер.  А к Герою-то в «Матросскую тишину» он ее по собственной инициативе, выходит, не пустил… И прокуратура была тут  не при чем.
Но этот разговор  состоялся много позже тех событий, которые произошли в ее жизни в середине восьмидесятых.
Стремление выбраться в Москву понуждало  разыскивать такие темы, которых касаться не стоило. Так Вера вышла на  работников обкома партии, которые  еще со времени правления харьковчанина незаконно переправляли культурные ценности за границу, занимались темными валютными сделками. И в это же время  в редакции появился новый сотрудник, коротко стриженый стройный фотограф. Ни писать статьи, ни фотографировать толком он не умел, а стал с ней дружить. Доверие  завоевал тем, что вызвался быть тренером и помочь восстановить  сильно подорванное здоровье – тогда она, как и было задумано посредниками, уже почти ничего не чувствовала,  в ней постепенно все замирало. А тут – тренировки, как в спецназе, в майке без рукавов  на лыжах в восьмиградусный мороз. Сауна, ледяной бассейн. Тренировалась, как и подобает солдатику в строю, много и также много занималась  сексом с этим непонятным фотографом. И в пылу  увлекательных тренировок  как-то не обратила внимания на время их знакомства –  оно произошло как раз после публикации  запретного интервью с Героем.
И, наконец, свершилось! За моральную неустойчивость ее  решили уволить из редакции, как только  подготовленная об обкомовских валютных махинациях  статья легла на стол редактору. Он, конечно, тут же отнес ее в обком. Мог бы просто не поставить в полосу. Так нет, отнес, подло стукнул. Через день, после того, как в телефонной трубке отгремел многоэтажный мат заведующего отделом культуры, в редакции молодежки  собрали  струсивший до моченедержания  профсоюзный коллектив, и он единогласно проголосовал за ее увольнение по тридцать третьей статье – за прогул, по старому КЗОТу,  который она якобы совершила, занимаясь любовью с фотографом. При этом на столе у главного редактора уже лежала  дрянная серенькая папочка, в лучших традициях  гулаговских сыскарей,  в которой имелся и протокол, и лжесвидетельские показания сотрудников…
Вера много лет хранит у себя эту папку, которую в девяносто первом, за несколько месяцев до перевода в Москву, ей передала новый редактор газеты. Та, которая тогда работала корреспондентом в отделе комсомольской жизни, не давала проходу  фотографу, а потом, разочаровавшись твердым отказом, как себе представляла – полового гиганта,- с неудовлетворенным сексуальным удовольствием  подписалась под ложным доносом.  Почему же отдала эту грязную папку с компроматом? И почему, в отличие от других пострадавших, не только осталась живой и невредимой, но и даже стала на какое-то время редактором? А потом спилась, часто звонила, просила  на  водку и сгинула где-то.
Время от времени  Вера достает  папку и листает документы, иногда вкладывает фотографии в черной рамке, вырезанные из газет.  Тех, кто вскоре  умер. Почти все, кто были замешаны в этом грязном деле, начиная с главного редактора, стукнувшего на нее в обком партии. Он умер первый. Его нашли  на даче, он лежал на грядках, и лицо у него почернело, разлагаясь на горячем солнце. «И почему все они пристраиваются  умереть на даче»?- недоумевала Вера. Никаких, абсолютно никаких чувств эти смерти в ее душе не вызвали.
Никто ее тогда не уволил, поскольку исчезла на две недели из редакции, и там  не знали, где она и что с ней. Но ждали возвращения, чтобы получить подпись на приказе об увольнении и выдать  заклейменную трудовую книжку. А через две недели Вера  позвонила  главному редактору из какого-то гнусного гинекологического отделения, куда легла втайне ото всех, и сказала, что беременна и лежит на сохранении. Когда вернулась, на доске висел приказ  лишь с выговором за прогул. Но и тот отменили почти сразу, поскольку беременным женщинам по закону таких приказов не объявляют.
Посредники с ног сбились, устраивая  ее  дела, которые ей удалось  запутать. В их ведомстве того, который был помоложе, в наказание даже заставили переквалифицироваться во внештатные корреспонденты и без отрыва от производства вместо нее писать маленькие никчемные статейки в  молодежную газету. Теперь он на своей шкуре испытал, что значит шагать левой там, куда они ее засунули. «В совхозе «Светлый путь»,- писал он,-  получили  новую партию гербицидов для  обработки посевов сахарной свеклы. Что позволит обезопасить их от вредителей и увеличить урожайность на два центнера…»  Еще чудней были заметки про привесы свиней и искусственное осеменение коров. После чего  он бежал в редакционный туалет и совал два пальца в рот, пытаясь  выдернуть из желудка скудную и непривычную для него столовскую пищу. А заодно выплюнуть  отвращение к газетной работе. Но  зато теперь он мог непосредственно наблюдать за происходящим здесь и регулировать процесс. Ну и намучился же!
Самая большая беда была в том, что ему не давали проходу редакционные машинистки, члены профсоюзного комитета, желавшие его поиметь каждая по отдельности и все сразу. В этом комитете присутствовали кроме них: уборщица, секретарша, второй фотограф, страдающий наследственным хроническим алкоголизмом, толстый, отечный водитель УАЗика, который  возил Веру в командировки и спал на ходу, похрапывая за рулем, но она приспособилась к этому потному уроду и успевала вовремя разбудить его. Все эти люди –  редакционный мусор – были на самом деле редакционной властью и имели неограниченные возможности выносить строгие выговоры и увольнять по тридцать третьей, гулаговской, статье, а также:  раздавать премии, почетные грамоты, путевки на курорты в Болгарию, творческие дипломы, пайки, очереди на  мебельные гарнитуры , машины и квартиры. Они не то что не умели писать, но часто едва читали, однако  исправно  ставили свои убийственные корявые закорючки под любыми протоколами, милуя или отправляя на гражданскую казнь  журналистов. Они, эти мусорные твари, командовали литературными работниками, представлявшими «четвертую власть»! Они делали  вонючий и невыносимый климат в коллективе, они трахали самых красивых корреспондентов и корреспонденток, они захватывали все лучшее первыми.  И они сразу почувствовали, что она брезгует ими.  И возненавидели ее люто. Поэтому когда  выпал славный моментик убить Веру и  ребенка у нее в животе, они с ликованием людоедов сделали это. Ребенок родился  восьмимесячным, и через четыре месяца  она сошла  с ума, сидя у его кроватки в реанимации.
И вот среди таких особей пришлось оказаться молодому посреднику после того, как Вера позвонила редактору-стукачу и сказала, что лежит на сохранении в гинекологическом отделении какой-то задрипанной больницы. Да, они поменялись местами! Она выпала из ненавистного ряда, рискнув перейти дозволенную грань, и посредников вообще едва не отозвали. Ведь теперь паукам приходилось  менять в руководстве областью и сибиряка! Который не уследил за пристрастиями к запрещенной валюте своих подчиненных. А между тем  поднялся шум среди пауков, которые не хотели  больше пускать в родную паутину чужака. Вот на этом этапе и собрали в редакции профсоюзное собрание с вопросом о Верином  увольнении по гулаговской статье за прогул.  У редакционного мусора случился в тот день коллективный оргазм.
Однако местные пауки сумели отстоять свое право на власть в этой паутине и  поставили боссом своего в доску, проверенного в патриотической борьбе за социальную справедливость еще с «младотуркских» ногтей, когда, заглатывая горячую слюну, тот  клялся верности идеалам на великой сексуальной книге Слепого.
Сибиряка изгнали ко всеобщему удовольствию, и, выходило, с ее помощью. Заодно с ним, при содействии редакционного профкома, выгнали и оплошавшего со статьей о валютных махинациях редактора  молодежки, который вскоре умер на дачных грядках в одиночестве. Больше ни сибиряков, ни южан  местные пауки к власти над собой не подпускали, обходились своими кадрами. И через какое-то время  местный трон занял на много лет Герой… Но это было уже позже, и ничего хорошего Вере не принесло.
К тому времени, когда фотограф начал выводить ее  в леса и поля, заново знакомя с родной природой, Вера была почти инвалид. Болезни и хандра одолевали, и она уж не надеялась  ни на что хорошее впереди, постепенно замирая. Как вдруг ожила в этих полях, когда на белом снежном пространстве захотела упасть на колени и помолиться. И неизвестно, чем бы это закончилось – вдруг  начала бы брать интервью в стихах? Но, до того  предельно скупой и не романтичный, фотограф вдруг подарил ей новые  дорогие лыжи с пластиковым покрытием и повел ее своим таинственным маршрутом.  И она стремительно летела на них с горы , на бешеной скорости  врезалась в заледенелый наст, разбилась и повторяла, почти теряя сознание склонившемуся над ней и с интересом рассматривавшему ее фотографу: «Не смотри, не смотри!» Потом четыре часа хирург  собирал ей  рассеченное веко  и вправлял выдернутый из основания большой палец. А сзади в это время Веру крепко держала огромная медсестра, толстая, как комод и спокойная, как  бегемотиха.
После этого посредники следили за ней с усиленным вниманием. Но, уже  закаленная, научившись  отчасти играть по их правилам, даже посредников едва не обвела вокруг пальца. Так получилось с родами. Она умудрилась родить, как ей казалось, втайне ото всех, никому не сообщив о себе, хотя остро нуждалась в помощи. В это время Вера вела себя, как волчица, никого не подпуская  и хищно озираясь по сторонам. Но у посредников и в роддоме были свои люди. Ведь гинекологи, эти исповедники самых тайных  желаний рода человеческого, издавна  верой и правдой служат органам госбезопасности, и каждая женщина, попадающая  в руки этих врачей,  не случайно чувствует себя, словно под арестом. А вот Вера в то время, напротив,  ощущала себя там в полной безопасности.
…Она вышла на веранду роддома, в который приехала много лет назад поздним теплым летним вечером на «скорой». Постояла, посмотрела вниз. Какая же тогда была толстая и смешная в коротком  драном больничном халате. Но Вера и не думала капризничать,  требовать другой, прихорашиваться. Это она-то, которая каждое утро начинала  с умывания травяными настоями,  а день заканчивала   с питательной маской на лице и спала, не поворачиваясь на бок! Каждая морщинка на лице тщательно изучалась и методично изгонялась, каждый волосок на голове знал свое место. Но сейчас Вера хотела быть совсем незаметной обыкновенной беременной бабой.  Да такой огромный живот ей ни за что  и  не удалось бы законспирировать. И  почти до самых родов держала его на виду у всех, ездила в командировки, ходила на репортажи. А фотограф уволился и куда-то сбежал. Только  один человек знал, где она – едва живой престарелый Павел Григорьевич, которого она забрала к себе из деревни после смерти бабушки и которому теперь  дала необходимые инструкции и  денег, чтобы сделал, как надо, когда все закончится.
Такой ее увидел Рыженький (опять совпадение?) корреспондент «Комсомольской правды», приехавший в их город в командировку от столичной тоски и не просыхавший от  водки, будучи в тяжком запое. Вместе они  заехали в какую-то деревню, куда Вере надо было прибыть по заданию московской газеты, и она  часто бегала в туалет, потому что вот-вот уже должны были отойти воды. А пьяный   певец  советской космонавтики, облетевший весь мир, имевший дачу в Переделкино, потому что написал уже шестнадцать книг о космосе, стоял, опираясь  на стену дощатой уборной, держал в руках ее сумку с блокнотом и диктофоном, икал и говорил громко, чтобы она слышала там:
-Знаешь, в чем  вся истина? В том, что мы больше никогда не уви-дим-ся!
Вера понимала это так, что он догадывается, хотя и в доску пьян, почему мечется по чертовым углам эта пузатая женщина – ведь он же – профессионал. И ему хочется только одного – поскорее  уехать и не видеть чужих мучений, которые, конечно, был он уверен, ни к чему не приведут. Кому бы не хотелось в Москву! Но у этой  беременной женщины, задыхающейся на ходу от тяжести и каждые десять минут  изнывающей от желания писать, попросту нет шансов. Тогда  зачем  все эти интервью  по дальним деревням?! И он говорил так, опираясь спиной о дощатую стену деревенской уборной, словно уговаривал ее остановиться и не делать напрасных, нечеловеческих усилий.
Они никогда не увиделись, хотя вскоре после того Вера уже работала в столице и сколько угодно могла с ним видеться. Но что-то удерживало ее от этих встреч, и она лишь изредка наблюдала за его участием в телевизионных программах. А потом он неожиданно умер. Теперь его изучают в школе. Он - классик. Да, у него тоже был свой Герой – бог советской космонавтики Сергей Королев,  который даже хотел запустить  пьяницу - Рыженького  туристом в космос. А потом передумал. В космос первым туристом полетел трезвенник- японец, заплативший, по выражению Рыженького, нам бабла… Рыженький был наивный, но все-таки не дурак. Поэтому пил. Ему было страшно среди этих лживых и жестоких пауков, которых он обслуживал также, как и Вера.
Он приехал в эту странную командировку в глушь и держал ее сумку, опираясь о дощатую стену уборной… Кстати, почему он приехал  накануне ее родов и перевода в столицу и пил с таким остервенением? Да неужто?.. Ну нет,  в это невозможно поверить. Хотя  он выполнял разные задания  партийных боссов и даже писал речь генсеку  для выступления на семнадцатом съезде КПСС. В той речи  от его  публицистических изысков осталась лишь одна строка – о перспективах научного прогресса. А вообще, как теперь говорит с экрана телевизора мертвый Рыженький, наморщивая  старческое птичье личико с молодыми блестящими глазами, он слишком поздно догадался, что нужно было бы тогда бросить  к чертовой матери все эти газеты! Он безумно любил писать детективы о космосе. А писал речи и книжки генсеку. И ни за что не ушел бы из газеты, потому что никому кроме нее не был  нужен.
Из редакции – шаг вправо, шаг влево  - стреляют! Кому ты нужен с репутацией  газетного  мочилы?  Никто не возьмет на работу, даже  родственник. Все боятся подвоха. Полы мыть не возьмут. Спустя годы, Вера тоже пробовала уйти. Не получилось. Словно в насмешку написал Кольцов в свое время, поездив в такси: «Журналист меняет профессию», доказав : суть в том, что он никогда ее не меняет,  им руководит только один условный рефлекс - все видеть и запоминать. А потом  написать, помыв полы и умыв руки - какие щелястые это были полы, и как в них продувал сквозняк из вонючего подвала, в котором  разлагалось тело замерзшего бомжа, потому что плохо работают  социальные  службы, милиция, потому что в стране упадок, а  все коммунальщики – алкоголики и воры.
У журналистов нет Бога, зато у писателей его много. Но журналистов к писательскому Богу  не пускают, очевидно, за грехи. Конечно, они пытаются бежать и войти в эти запретные ворота. В ее редакции, которая в двух шагах от редакции газеты Рыженького, девять человек покончили жизнь самоубийством при попытке к бегству… А он дожил до преклонных лет и умер в почете и при деньгах. Да теперь еще – классик! Потому что слушался посредников и не пытался бежать. А попытка ее бегства  его ужаснула.
В роддоме было три этажа. Второй, где располагалось отделение патологии беременных, называли  чистилищем. Первый, где были операционные и предродовые палаты – адом. И третий, куда отправляли женщин после родов, - раем. Все это Вере  пришлось пройти по второму разу.  Девять дней   была в роддоме, и за это время  никто не пришел и не принес передачку, хотя очень хотелось есть. Особенно после родов. Тогда она тайком  крала на тарелках в столовой  чужие куски хлеба с маслом и ела. Голод не проходил, и молоко не появлялось.
В палате женщины с подозрением смотрели на нее, поражаясь тому, что к ней  не пришли и не принесли ни одной передачки. Здесь, понятно, такое считается верхом жестокосердия. Но ни о чем не спрашивали. Каково же было их изумление, когда в день выписки незнакомку первую забрали из роддома! В окно с третьего, «райского», этажа они старались рассмотреть, кто за ней приехал, но ничего не смогли  увидеть за стеклами такси, в которое она,  переодевшись в светлый элегантный костюм, затянутый ремешком на теперь уже тонкой талии, быстро села, аккуратно удерживая в руках белый кружевной сверток. Какой-то мужчина, подав ей цветы,  тут же захлопнул за ней дверцу.
В эти же дни в Москве опубликовали Верину статью о валютных махинациях с культурными ценностями. Вопрос о переводе в столицу был решен. Новый босс черных пауков, ставленник  местных мафиози, не возражал против статьи о прегрешениях  своего предшественника - сибиряка и дал ей превосходную характеристику.
…Она смотрела с веранды на внутренний дворик роддома,  вспоминала все свои конспиративные действия двадцатилетней давности и размышляла о том, почему  тогда так много народу вокруг нее погибло? Те люди, которые без устали преследовали ее, гнали, как  несчастную  беременную косулю на  выстрел охотника, выходит, не  достойны были наград, выполняя чьи-то  гнусные приказы. Но неужели их надо было так жестоко наказывать за излишнюю ретивость в исполнении?
Уже работая в столице, Вера попыталась провести  собственное расследование и  узнать, кто именно отдавал в обоих обкомах  убийственные для нее приказы.  Не предупреждая,  приезжала  на  представительской черной «Волге», как когда-то к ней приехал будущий кухонный Министр. Но теперь уже она ездила  на своей, собственной. Однако  бывшие  комсомольские секретари сдержанно уводили разговор в сторону и лишь  бледнели от ее вопросов.  А один, уже  начальник отдела  банка, после такой неожиданной встречи и, казалось бы, мимолетного и вполне благожелательного разговора ни о чем, пришел домой и умер. И хотя эта смерть Веру обескуражила, она  только усмехнулась, узнав  об этом из телевизионных новостей. И через день вложила газетную вырезку с его портретом в черной рамке в серенькую  папку гулаговского образца.
Можно было представить, что о ней теперь говорили.
-  А наша старушка-то не спеша, дорожку все-таки перешла… И кому только не перешла! И все сходит с рук этой мертвой женщине, которая ничего не чувствует, когда пишет. Только что шеи не прокусывает, но кровь пьет почти натурально! – говорил, наверное, брезгливо молодой посредник.
Ее газетные выпады против  уволенного сибиряка были нужны не только  черным паукам в этом городе, которые готовы  были присягнуть хоть черту ради выгоды  для своего местного мафиозного правящего клана, но и в столице, в которой  уже готовили уход главного, самого большого, беспалого, сибиряка, несмотря на его августовскую победу. Жизнь опять менялась. А маленький служащий маленького провинциального банка, бывший комсомольский секретарь, не  умел предвидеть это в то время, когда непосредственно работал на  пауков в их доме! И поэтому отдавал недальновидные приказы  Вериному редактору , который с его подачи и завел на нее  похабненькую серую папку. А когда встретился со своей жертвой позднее, просто испугался собственной  убийственной недальновидности и со страху умер - только от одного воспоминания. Ну до чего же слабым может быть даже самый злой человек!
…Она никогда не слышала  этих слов молодого посредника. Но знала, что тот, кто их произносит, где-то рядом. Теперь посредники стали предметом  ее  холодного профессионального интереса. В ее работе наступил новый этап, как ей казалось,  самый важный. Но и опасный.  Она отлично понимала, насколько это недопустимо для нее – увидеть посредников. Ими могли оказаться самые неожиданные персонажи. Даже тот жалкий фотограф, отец ее ребенка. Или Герой. Или… Впрочем, вариантов было много, а ответов – ни одного. Увидеть их  она хотела бы потому, что  жизнь стремительно менялась, и  эти быстрые, но непонятные перемены вызывали серьезные вопросы.



  ПАДЕНИЕ ИМПЕРИИИ


2005 год. Губернский город в Подмосковье. После пожара в доме престарелых  Вера почти не виделась с бывшим комсомольским секретарем Александром. Да и вообще жизнь во дворе стала напряженной и больше походила на зону или сектор Газа. Дом разделился на две половины, и одна люто ненавидела другую. Дело в том, что когда-то его заселили работники типографии, в которой печаталась и ее молодежка. По странному, но, видимо, абсолютно закономерному стечению обстоятельств, половина из них были иудеи, половина – мусульмане. По такому  национальному принципу  почему-то набирали на работу людей в типографию. Может быть, это был какой-то политический заказ, чтобы испытать на практике возможность сожительства иудеев и мусульман на отдельно взятом производстве, а затем – и в отдельно взятом жилом доме? Может быть, этот опыт изучали посредники, чтобы дать  затем рекомендации  Израилю и Палестине?
Но ничего хорошего из этого эксперимента, если и был такой, не получилось. Подопытные кролики грызлись, как собаки, и не давали друг другу жить. Вскоре она поняла, что  этот дом – передовая  линия загадочного фронта. Ко всему,  двор  облюбовала банда алкоголиков и наркоманов, которая быстро  завербовала к себе местных подростков, сделав их врагами собственных родителей. Те боялись высунуть нос из квартир, стараясь как можно незаметнее прошмыгнуть  в подъезды утром и после работы под оглушительный ор и гогот обкуренных, обколотых  родных идиотов.  Многие были детьми чиновников из городской управы, и хотя мэр  грозил увольнением тем из них, кто  лично не будет пресекать подростковые хулиганские вылазки на почве национальной розни – так теперь полагалось по политической моде называть  внедрение уголовных устоев в жизнь горожан – никто из них и пикнуть не смел. Или не хотел - из соображений личной безопасности, которую, увы, не гарантировали от банды даже внедрившиеся в нее родные трудновоспитуемые засранцы.
Обделав свои денежные делишки на работе, доставшейся им по наследству от номенклатурных папочек, мамочек, тетечек и дядечек, жильцы тихо сидели дома или притомленно возлежали, накрыв голову одеялом и подсчитывая в уме   дивиденды  от своих доходных мест. Единственное, на что они оказались способны – это под покровом ночи разнести в пух и прах  детскую площадку. Сломали стол, за которым пила дворовая банда. Но та и ухом не повела, а продолжала пить, разложив припасы  на скамейках. Тогда за окнами стали злобно поглядывать на дорогую дворовую беседку, под которой пировали упыри.  Она это заметила и с тоской подумала : «Да так они и весь дом, чего доброго, разнесут!» Заявлять в милицию было бесполезно – заместитель начальника райотдела, бывший «младотурок», завотделом спорта обкома комсомола, сам  жил в этом же доме, отдал шпане собственного сына и мрачно наблюдал из окна по вечерам, как тот колется на скамейке за сломанным столом. Приходил колоться сюда и сын бывшей обкомовской машинистки, которая жила когда-то с Верой в обкомовском общежитии и строчила на нее доносы. Братва разбушевалась  не на шутку.
Особенно доставал всех  тринадцатилетний отморозок Дужко, внук спортсменки, комсомолки на пенсии Вали Дужко, и сын убитого, как говорили, своей же братвой бандита. Обученный бабкой-спортсменкой-комсомолкой,  он чуть ли не с пеленок овладел многими приемами зоны и теперь со знанием  дела опускал соседей. Неожиданно  ласково кричал, сидя на карачках на  детских качелях:
-Здравствуйте, теть Зин!
Татарка тетя Зина, ошеломленная такой невиданной вежливостью и уважением, какое ей вдруг оказывала банда, заискивающе отвечала:
-Здравствуй, Темочка!
И тут же вслед ей неслось:
-Здравствуйте, теть Зин, здравствуйте, теть Зин, здравствуйте, теть Зин!- орали хором отморозки. И это было  тем оскорбительнее, что  клюнувшая на блатную приманку тетка могла  лишь столько же раз ответить на «приветствие».
О том, что во дворе теперь зона, Вера поняла  быстро. На приманки блатных  никак не откликалась, и только однажды, когда  ее уж совсем допекли  безумными криками,  спокойно вышла во двор, подошла к гоп-компании и сказала  Темочке:
-Еще раз гавкнешь, выколю глаза и вырву яйца!
Компания замерла на секунду, а потом Дужко, извиваясь, заорал:
-Ты, желтая пресса, а разрешение на гараж во дворе у тебя есть?
Это сбило ее с толку, и она ушла к себе в квартиру и стала думать, что предпринять – ну не рвать же этому ребенку его незрелые яйца, в самом деле! Хотя, забравшись в ее подъезд с двумя такими же оторвами, как сам, примеривал с ними по очереди  на свой членик новый презерватив максимального размера.
С удивлением  Вера поняла, что мальчишка  сказал то, о чем дома, по всей видимости, рассуждала спортсменка, комсомолка на пенсии и алкоголичка со стажем, Валя Дужко. Боле того, однажды поздним  вечером, возвращаясь домой из командировки, она услышала, как Валя, стоя на пороге у своего подъезда, тихо говорила Темочке: «Дурак ты, бьешь окна  при свидетелях, и  на стенках пишешь так, что все видят… Э-эх, неумеха, мать твою!» Вера была ошеломлена - родная бабушка, которая должна быть доброй, ласковой, мудрой, - учит внука совершать преступления.  Это вместо сказок-то… Сейчас «образовывает» – по мелочи, но что будет завтра?
А какой, собственно, смысл ей калечить судьбу подростка, родного человека? Если только, как это сейчас принято, она не заключила с кем-то сделку… Тогда выходило, что  ее гараж и работа беспокоили не только Валю. А кого еще?.. В этом случае отбиваться от бандитов было бесполезно, видимо, они  чувствовали чью-то поддержку, а заодно и одобрение двора, притаившегося за окнами и напряженно наблюдавшего за схваткой, отводившего беду от себя и переводившего стрелки на нее.  На заклание был отдан Темочка, лишний член этой непутевой семьи.
Неожиданно Вере стало  жаль мальчишку, которого родная бабушка решила проиграть в чьей-то затейливой игре ради расширения своей жилплощади. Темочку посадят – и лишние метры отойдут пропойце-старушенции. А  на подходе у Вали был уже второй, недавно родившийся внук. «Да так она их всех пересажает», - уныло подумала  Вера и сначала ограничилась  тем, что не реагировала на многочисленный лай типа «здрасьте», лишь изредка отвечая: «Закрой рот, ворона насрет» или : «Спартак – не чемпион!»
Странной казалась ей агрессивная привязанность  мальчишек к этому спортивному клубу, который создал сын Сталина Василий. Потом за это свое детище он отчитывался  следователям в подвалах Лубянки, когда его арестовали после смерти отца по распоряжению Никиты Хрущева. Он писал в повинной, что раскаивается  в огромных затратах на развитие советского спорта, на который ушло двадцать миллионов казенных рублей. Но в Советском Союзе все неприбыльные отрасли жили за счет  тяжелой индустрии. Например, почта  существовала исключительно  на средства энергетиков. А когда Ельцин перевел связистов на коммерческую основу, почтовики создали свою военизированную охрану, поставили злобных мужиков на вахтах  отделений связи и начали грабить. Они крали посылки,  денежные переводы, за  не доставленные и присвоенные пенсии они грозили перегрызть  старикам горло, если те пытались вернуть свои кровные, не отдавали  подписчикам их  газеты, собирая  огромную дань за доставку, которая  превосходила по стоимости сами издания, и очень скоро разорила российскую прессу, оставив на рынке лишь  порнографические и гламурные издания. Эти  угрожающие скандирования малолетками: «Спартак - чемпион!», массовые драки не только на трибунах стадионов, но и на улицах, - почему все стало происходить в правление Бориса Ельцина, вслед за Хрущевым открывшим  дополнительные убийственные документы о злодействах Сталина? Неужто бывшие «младотурки» пытались взять реванш? Но они и так были у власти и успели выхватить лакомые куски… Или это все-таки была большая политика? Намек на то, что скоро беспалому сибиряку, закончившего вслед за Хрущевым и Горбачевым разгром великой державы, придет конец. Стало быть, в этом  дурацком скандировании «Спартак- чемпион!» надо было услышать что-то гораздо более  содержательное, чем просто хулиганские  выходки малолеток. Однако сами они, разумеется,  ни черта не понимали, о чем им предлагают орать провокаторы. И орали, прославляя  Василия Сталина, сына тирана, которого каждый  день власти новой России обливали грязью. Как странно, однако, подготавливается  смута. Втянутый в нее народ берет в руки палку и идет громить ненавистную Родину, сдирая с нее красный флаг коммунистов и  одновременно славя коммунистическую элиту Советского Союза, жрецов-комсомольцев, которые все-таки взяли власть. И как все-таки все запутано в этой стране из века в век!
Вера перебрала в голове множество вариантов  сопротивления и, наконец, выбрала наиболее подходящий. Благодаря Вале она  вычислила самое больное место почти для каждого обитателя  этого семейного барака, в который  его жители превратили недавно дорогой дом в центре города.
Конечно, это был жилищный вопрос, в очередную политическую эпоху снова  испортивший здешнее народонаселение - после приватизации квартир в девяностые. Обитатели элитной  вороньей слободки уже в начале  двухтысячных совсем запутались в своих правах собственников и постоянно то приватизировали, то расприватизировали квартиры, таскаясь  целыми семействами по судам и принимая полоумные решения. К примеру, чтобы квартира не досталась в далеком будущем каким-нибудь наследникам третьей руки, из ненависти к дальней родне,  владельцы дорого  жилья в судах отказывались от собственности и становились простыми нанимателями жилплощади у муниципалитетов. Таким образом, здесь  не одна  безумная парочка родителей лишила своих детей  в будущем прав собственности на жилье. Ведь приватизировать его можно было только один раз!
Вере поначалу было жаль недоумков, не желавших изучать  рыночные законы этой паршивой жизни, за которую они сами же и голосовали громче всех в начале девяностых, объявив беспалого сибирского мужика своим кумиром и царем, и она  даже написала несколько очень подробных статей на тему приватизации и коммунального обслуживания жилого фонда. Старалась объяснить, что чиновники обворовывают население, задирая непомерно высоко цены на коммунальные услуги. Даже  точно высчитала, насколько те обманывают народ. Оказалось, что только в их городе коммунальщики  получали с  жильцов до трех миллиардов рублей в год, а работ по ремонту водопровода, канализации  и дырявых крыш никаких не вели. Она допытывалась в своих статьях, куда деваются деньги? Ведь эта сумма  почти равнялась годовому городскому  бюджету. Ответа ни Вера, ни редакция даже на свои официальные запросы от местных властей не получали. Хотя она отлично знала: эти поборы уже не плата за коммунальные услуги, а бессовестная, незаконная аренда  их собственного жилья  у самих себя. Только вот  арендная плата разбегалась по воровским карманам чиновникам и давно уже не вмещалась даже в самые огромные воровские закрома. Поэтому кое-что перепадало и стране, которой нужно было выживать при том, что все производство в скором темпе замирало и не давало уже налогов в казну. Люди должны были, наконец, сами понять, почему их так  бессовестно обирают: раз размер их квартплаты равен городскому бюджету, а никакой экономики, помимо этих поборов с жильцов, нет, то, значит, этот бюджет и состоит из  квартплаты! Никто не понимал… Эти люди были безграмотны, невежественны и к тому же  злы, как собаки на цепи. Учиться не хотели, а все сильнее опускались в глубокую депрессию. Вскоре Вера поняла, что дом населяют люди, которые, приди завтра к власти такие же нацисты, которые напали на СССР в 1941-м,  они все как один выстроятся у них в очередь на полицаев. И первую расстреляют именно ее, боровшуюся за их же права. Они и были той пятой колонной,  потомками и отрыжкой тех, кого Берия по приказу Сталина сажал в 1937-м. И теперь по вечерам с упоением смотрели по телевизору передачи, разоблачающие их палача, и платили, платили, платили. И не понимали, что уже приходит время, когда политическая оценка Лаврентия Берии будет пересмотрена, и если его и будут все-таки называть палачом, то лишь по прямой принадлежности к цеху палачей со времен Малюты Скуратова.
Но Берия был не простым палачом, он был своего рода регентом при Сталине и правил Советским Союзом много лет. На счету его правления много заслуг по укреплению огромной державы. Это и создание баллистических ракет, атомной бомбы, развитие промышленности и железных дорог, завоевание космоса. Весь казус был в том, что строили это  представители «пятой колонны», изолированные от жизни за решеткой и не имевшие возможности открыть «второй фронт» гражданской войны в 1941-м году. Противники  коммунистов  строили  экономику ненавистной им страны, Советского Союза. В этом был изощренный подход Сталина, внедренный в жизнь Берией. Потом расстрелявший его Хрущев приписал  все эти заслуги себе.
Но и в этом нет ничего удивительного. Регенты и царские палачи всегда заканчивали плохо. Бояре Шуйские, дядья   будущего  русского царя  Василия Шуйского, вместе с матерью  Ивана Грозного были при нем регентами и воспитали из него настоящего зверя. А потом Борис Годунов, будучи сам регентом при его сыне, царе  Федоре Иоанновиче, жестоко расправлялся с Шуйскими, а Василия ссылал и не разрешал ему жениться, чтобы тот не имел потомства, претендовавшего на трон. Затем – Меншиков при Петре Первом и Екатерине - Марте Скавронской, Бирон при Анне  Иоанновне, Разумовский при  Елизавете Петровне, Орловы и Потемкин при Екатерине Великой,  Аракчеев при Александре Первом, Распутин при  Николае Втором. Все эти регенты и фавориты были очень талантливыми интриганами и политиками. Некоторые из них и сами занимали на время трон – Борис Годунов и Василий Шуйский. Они работали, не считаясь со временем, силами и здоровьем. Однако в учебниках истории при Советской власти о них говорились всякие глупости и нелепицы. Но одно все-таки было подмечено в этих учебниках верно: все  эти люди плохо кончили. Они были лишены состояния, сосланы или даже убиты – как Бирон и Распутин. Та же участь постигла и Лаврентия Берию, который говорил, когда его вели на расстрел: «Как вы можете меня расстреливать, ведь я сделал стране атомную бомбу!» Коммунисты не изменили ход истории, хотя все семьдесят лет клялись, что сделали это, а на самом деле лишь перекрасили, обманули и обесчестили того самого осла, которого  неформальные художники  на выставке своего кала  перекрасили в розовый цвет. Невинный осел от этого не перестал быть ослом и даже не потерял невинность.
Но люди в  доме, где жила Вера, были еще хуже. Они были одновременно готовы стать и Берией и доносчиками. А предать – они уже предали, когда согласились с разрушением собственного дома – СССР. Но многие, и до того слепые, были ослеплены  еще больше изощренными интриганами от власти. И в первую очередь – пересмотром  победы Советского Союза во Второй мировой войне.  Крапленой картой тут опять стала Польша, которая веками не давала покоя России. Но ее удалось усмирить Филарету, отцу первого царя из династии Романовых, этому блистательному авантюристу, в 1613 году путем сложных дипломатических и шпионских действий. Затем – Екатерине Великой - в 1775 году на целых сорок лет путем любовного акта со Станиславом Понятовским. Следующее усмирении Польши Россией состоялось после Второй мировой войны и длилось  пятьдесят лет – до конца восьмидесятых, когда к власти пришел  Михаил Горбачев, развязавший руки  демократии и ее хозяевам – Америке. Снос  берлинской стены и  демонстрации польской «Солидарности» имели почти такую же разрушительную силу, как и доклад Никиты Хрущева на ХХ съезде о культе личности Сталина. Теперь в ход пошли  разоблачающие советского диктатора документы о пакте Молотова-Риббентропа в 1939 году и о расстреле польских офицеров под Катынью. Они возбудили лютую ненависть поляков против СССР. И когда Вера приехала в 1994 году в командировку в Варшаву, руководители тамошнего Дома российской культуры встретили ее с опрокинутыми лицами. Директор прислал своего зама, а сам не показывался до ее отъезда. Зам же умолял ее не выходить на улицу, не ходить по варшавским магазинам и не говорить по-русски. А советовал отправиться лишь на вещевой рынок почти в центре Варшавы, где еще относились к русским более или менее лояльно.
Но Вера не послушалась  и отправилась гулять по польской столице. В эти весенние дни девяносто четвертого она  очень напоминала ей Москву семидесятых. Иногда Вере даже казалось, что она находится в родной столице. Однако, опасаясь недружественных выпадов,   старалась общаться с варшавянами на английском языке. Старательно строила фразы, ломала язык, тужась над акцентом. И все напрасно – поляки  не понимали и растерянно вглядывались в ее лицо, силясь осознать, о чем она их спрашивает.  Наконец, устав стараться для этих неграмотных  продавцов, таксистов и прохожих, Вера, подходя к прилавку в многочисленных магазинчиках, просто бросала неграмотную короткую фразу: « What dollars?» Но даже и эту малость поляки не могли осмыслить. Наконец, одна продавщица радостно закивала, лопоча: «Долляры, долляры…» «Ага,- долляры»,- устало кивнула Вера. Но оказалось, что все тут только на польские деньги, которых у нее не было. А были  лишь доллары.  Русскую «богачку» в Варшаве окружили вниманием и почтением. И только старый цыган, сидевший с протянутой рукой на тротуаре, с презрением бросил ей обратно выменянную польскую купюру. Он тоже жил тут на доллары, но ему редко кто их подавал. Польша нищенствовала, оторвавшись от соцлагеря и ринувшись в рыночную экономику. Но гордо несла  знамя своей независимости от России. Что на самом деле писали на нем ее лидеры и в 1610 году, и в 1775-м, и в 1830-м, и в 1934-м, мало кто осмысливал в девяностые годы.  И не удивительно: выхолощенные учебники истории, как  в СССР, так и в ПНР, почти не давали никакого представления о реальных событиях. А уж в девяностые годы, благодаря всеобщему историческому неведению населения, ушлые политики легко навязали ему свою версию истории, свою идеологию и свою экономику феодалов-разбойников. Так появились на свет пакт Молотова-Риббентропа и  документы расстрела польских офицеров под Катынью. Воспитанному за последние пятьдесят лет после  Второй мировой войны в духе мира, справедливости и взаимного понимания польскому и российскому населению эти документы  вспороли душу и вскипятили мозги. В последующие  пятнадцать лет  «теоретики тотального капитализма» и там и тут могли делать с ним, что хотели.
А ведь  почти на поверхности лежали  и другие документы, но  «заново  обращенным» и в голову не приходило их разыскать и  прочитать. Люди были уже зомбированы и устали настолько, что брели, как скот, по грязной раскатанной колее нечистоплотной пропаганды и обсуждали только два эти документа, не подозревая, что был еще и третий…
Пакт Молотова-Риббентропа – договор о ненападении, подписанный в августе 1939 года, когда СССР и Германия обязались «воздержаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами». Подписали его Вячеслав Молотов и Иоахим фон Риббентроп – министры МИД обеих государств. К договору прилагался секретный дополнительный протокол, определявший разграничение советской и германской сфер влияния в Восточной Европе на случай «территориального переустройства». Он никогда не был ратифицирован, а вот договор был, и на другой день после его ратификации, первого сентября 1939 года, Германия напала на Польшу.
Но  немцы не заходили в населенные белорусами и украинцами восточные регионы Польши, а также на территорию Латвии, Литвы и Эстонии. Сюда вошли советские войска 17 сентября 1939 года. В 1939-1940 годах СССР установил контроль над Латвией, Литвой и Эстонией, а в  результате военного конфликта с Финляндией, тоже отнесенной в секретном протоколе к сфере интересов СССР, отторгли от этой страны часть Карелии и прилегающие к Ленинграду территории.
Этот договор означал провал английской и французской дипломатии, как писал Уинстон Черчилль в 1940 году, которой не удалось ни направить агрессию на СССР, ни сделать СССР союзником до начала войны. СССР получил два года мирного времени и значительные территории  у западных границ. Но и Германия избежала войны на два фронта, последовательно разгромив  Польшу, Францию и малые страны Европы. Она выиграла больше.
Этот пакт не выходил за рамки принятой перед войной практики международных отношений.  После его принятия Западная Украина и Западная Белоруссия, а также Бесарабия в составе Молдавской ССР, утраченные СССР в 1919 году, вошли в состав Советского Союза. Но 24 декабря 1989 года съезд народных депутатов СССР в своем постановлении осудил тайный протокол и подчеркнул, что он утратил значение 22 июня 1941 года. В этом же году русские на Западе были объявлены оккупантами.  Польша уравняла националистическую Германию с СССР и на весь мир объявила, что жалеет, что вместе с Гитлером не напала на Советский Союз.
Начиная с того «горбачевского» времени вся успешная разрушительная политика Запада против России строится на этих фактах. Странное дело – но этого хватило на целых двадцать лет, чтобы последовательно сеять в душах россиян сомнения,  нелюбовь к своей стране и разрушать ее, нелюбимую, их же собственными руками. И только двадцать лет спустя  Путин и Медведев стали все громче заявлять о том, что не дадут пересмотреть итоги Второй мировой войны и отнять победу над Гитлером у России. Наверное, это произошло тогда, когда  они сумели до конца выплатить Америке долг по Ленд-лизу и освободить себя в какой-то степени от обязательств  играть в этом вопросе по ее правилам за ее деньги. Но США  теперь заявляют об одиннадцати миллиардах долларов долга  России по Ленд-лизу вместо прежних 800 миллионов, объясняя это то ростом, то падением доллара на международном рынке.
Может быть, поэтому  российские власти опубликовали теперь новые документы, которые  разрушают все, что наговорено было на СССР  по пакту Молотова-Риббентропа. Теперь каждый россиянин может узнать, что в 1938 году Великобритания, Франция, Германия, Италия заключили «Лондонский договор» о расчленении Чехословакии. На ее территорию вслед за Гитлером выдвинули претензии Венгрия и Польша  и  получили куски этой территории. Но  22 марта 1939 года Гитлер утвердил план оккупации Польши в нарушение заключенного ранее  пакта о ненападении.
Этот пакт на срок десять лет между Гитлером и Пилсудским был заключен в 1934 году. К нему прилагался секретный договор от 26 января 1934 года. Он предусматривал раздел СССР при содействии еще одного участника. Его подписал в Берлине польский посол в Германии  Юзеф Липский и министр иностранных дел Германии  Константин фон Нейрат.  Газета «Попюлер» восьмого февраля 1934 года в статье «Пилсудский и Гитлер» писала: « Самым существенным вопросом является следующее: какой ценой Пилсудский и его банда заключили соглашение с Гитлером? Оставит ли  Пилсудский Германии свободу действий в австрийском вопросе? Примет ли она взамен этого «техническое» сотрудничество Германии для действий на Украине, о которой она мечтает уже давно? 16 марта 1934 года лондонская «Уик» сообщила о существовании договора между Польшей и Германией напасть на Советский Союз совместно с Японией. Перед Польшей ставилась задача нанести удар в двух направлениях – на Москву и на Украину.
В это же время Советский Союз продвигал проект системы коллективной безопасности. В этом участвовали министры иностранных дел СССР и Франции М. Литвинов и Л. Барту.
Барту убили 9 октября 1934 года, после чего Европа заговорила о неизбежности войны.
Однако политика Германии и Польши не была самостоятельной. Она зависела от Англии. Та, опасаясь за свои колонии, на которые положили глаз Германия и Япония, старались переориентировать их на кого-нибудь другого. Классик геополитики сэр Хэлфорд  Маккиндер выдвинул тогда положение:  тот, кто правит Востояной Европой, господствует над «хартлендом», тот, кто правит «хартлендом», господствует над «мировым островом», тот, кто правит «мировым островом», господствует над миром. Хартленд – сердцевина земли ( хард – сердце, ленд- земля). «Сердцевина земли» - СССР. «Мировой остров» - Евразия. Его идея была взята на вооружение британскими правящими классами.
В мае 1933 года в Лондон прилетел соратник Гитлера идеолог НСДАП по внешнеполитическим вопросам Альфред Розенберг. Он изложил план Гитлера о территориальных захватах в Восточной Европе. Бисмарк утверждал, что Гитлер получит «польский коридор» без войны, за что Польше будет предоставлен сектор в Гданьске, свободный от таможенных пошлин, а также территориальная компенсация за счет Украины. Газета «Правда» опубликовала заявление  протеста советских руководителей, и Бисмарк отказался  от своей причастности к планам Гитлера. Лондон узнал, что планы Гитлера соответствуют его собственным интересам. Но действовать в заданном русле побоялся из-за общественного мнения в отношении нацистов. И Германия об этом узнала.
В то время о Германии знали, как о народе без территории. На чем, собственно и построил свою книгу «Майн кампф» Гитлер, вызвавшую огромное сочувствие у немцев. Директорат в составе Англии, Франции, Италии, Германии и Польши как младшего партнера, на основе 19-й статьи Устава Лиги Наций хотел провести ревизию восточных границ Германии мирным путем за счет Польши или Чехословакии, которую особенно ненавидел Гитлер, о чем написал в своей книге, объясняя,  за что он борется для своего народа – за  землю. Планировалось подтолкнуть эти две страны к агрессии  на Восток. Но Польша воспротивилась и пожелала участвовать на стороне Германии. Так появился договор Пилсудский-Гитлер в 1934 году. Английское правительство высоко оценило этот пакт и передало свои поздравления Гитлеру.
Но в договоре шла речь о третьей стране. Ею была Япония. Еще в 1904 году во время японско-русской войны Пилсудский помчался в Японию через Америку с предложением поднять восстание в Польше, входившей тогда в Российскую империю. Но Япония не приняла Пилсудского всерьез. Тридцать лет спустя, 8 июля 1934 года, он прибыл с трехдневным деловым визитом  к брату японского императора Коноэ. Тот привез письмо Пилсудскому от военного министра Араки, который в 1932 году активно выступал за войну против СССР.  В письме было написано: «Если Польша и Германия дадут Японии заверения в том, что они выступят против СССР на следующий день после начала военных действий между Японией и СССР, то Япония достаточно подготовлена, чтобы начать войну немедленно…» Но Германия не могла дать такие заверения. Потому что не была готова к войне – у нее не было своей нефти. Ее ей поставляла из Румынии Англия и умело манипулировала внешней политикой Германии. И Гитлер не мог поддержать Токио. Поначалу ей надо было сорвать создание коллективной безопасности Барту и Литвинова, запастись нефтью, а Японии -  усилить свою авиацию. И в 1935 году серьезно подумать о совместной с Польшей и Японией войне с СССР.
27 июня 1934 года Польша и Германия достигли соглашения о противодействии заключения военного пакта другими странами. В случае его подписания предполагалось  создать военный союз Польши, Германии, Японии, Венгрии, Румынии, Латвии, Эстонии, Финляндии. Францию хотели напугать конфликтами между СССР и Японией на Дальнем Востоке.  К осени 1934 года польско-японское военное сотрудничество шло уже полным ходом. Японский генштаб вел наблюдение на СССР из Прибалтики и Польши. Польская военная и металлургическая промышленность имела японские заказы на 100 тысяч винтовок и лицензию на истребитель П-7, а также заказы на сталепрокат, бронеплиты, трубы и турбины.
Гитлер с помощью Англии создавал в 1934 году стратегический запас нефти. Ее было поставлено миллион тонн в кредит на сумму 250 миллионов долларов. Первого ноября 1934 года Англия и Германия подписали соглашение об этом кредите. С ноября 1934 по апрель 1935 года нефть была поставлена.
17 марта 1935 года в Польше создали план законспирированного подполья на территории СССР из числа проживавших там поляков. В это же время был подписан договор о сотрудничестве польских  и германских служб безопасности в сфере борьбы с коммунистическим движением. Представлялось, что польско-германское боевое сотрудничество – вполне нормальная вещь, если оно будет проходить на территории СССР. Об этом законспирированном подполье и о забрасываемых позднее на территорию СССР немецких диверсионных группах, Гитлер скажет, что они как тифозная вошь тысячами расползутся по Советскому Союзу и сожрут его изнутри. Договору 1934 года  предшествовала безуспешная попытка Польши склонить свою основную союзницу Францию к войне против Германии. Отказ Франции  от войны, а также заключение летом 1933 года пакта четырех (Англии, Франции, Германии, Италии) усилило опасения Польши, что большие державы будут готовы пожертвовать интересами малых в случае кризиса. Результатом стала ее попытка обезопасить себя договором с Германией. Но 28 апреля 1939 года под предлогом того, что Польша отказалась предоставить Германии возможность строительства стратегической шоссейной дороги в Кенигсберг через территорию польского коридора, Гитлер односторонне разорвал  заключенный договор.
Первого сентября Германия напала на Польшу. Третьего сентября 1939 года Англия и Франция, выполняя взятые на себя перед Польшей обязательства, объявили Германии войну. «Странную войну», поскольку 110 французских и английских дивизий абсолютно бездействовали против  23 немецких.  17 сентября после настоятельных просьб немецкой стороны о скорейшей оккупации Красной Армией восточной территории Польши, туда выступили  силы РККА. В официальной ноте Москва объяснила это развалом Польского государства и  необходимостью  защитить проживающее в этих областях украинское и белорусское население. Операция была осуществлена по секретному протоколу и пакту Молотова-Риббентропа. РККА продвинулась до линии Керзона, заняв Западную Украину и Западную Белоруссию, входившие до 1917 года в состав Российской и Австро-Венгерской империй. Но по мирному Рижскому договору ё1921 года (после  проигранной  СССР войны Польше) входившие в состав Польши. Еще в 1938 году заместитель наркома иностранных дел в СССР В.П. Потемкин высказывался о возможности  четвертого раздела Польши. Теперь он произошел. Видимо, и чиновника с такой устрашающий для поляков фамилией подняли в СССР на необычайную карьерную высоту – до звания академика - тогда не случайно. Она должна была в это время напомнить полякам о завоеваниях русской императрицы Екатерины Великой и о ее историческом разделе Польши.
19 сентября 1939 года приказом Наркома внутренних дел СССР было  создано Управление по делам военнопленных и интернированных при НКВД и организовано 8 лагерей для содержания польских военнопленных. Всего было захвачено полмиллиона польских граждан. Большинство вскоре отпустили, в лагеря попало 130242 человека, среди которых были военнослужащие польской армии. Они хотели восстановить независимость Польши. 3 октября 1939 года рядовых  и унтер-офицеров, уроженцев территорий Польши, отошедших к СССР, распустили по домам. А более 40 тысяч жителей Западной и Центральной Польши передали Германии. В лагерях СССР осталась 41 тысяча человек – офицеры, жандармы, полицейские, рядовые и младший комсостав. Среди арестованных был Войцех Ярузельский, будущий президент Польши. Зимой 1940 года пленные были высланы в Сибирь на лесоповал, в начале весны 26 тысяч семей военнослужащих были депортированы в спецпоселения в Северный Казахстан и Сибирь. Третьего марта 1940 года Берия доложил в Политбюро о составе военнопленных, содержащихся в лагерях НКВД.. К концу марта там была завершена разработка плана по вывозу  из лагерей и тюрем к местам расстрела тех, кого наметил Берия -  бывших польских офицеров, чиновников, помещиков, полицейских, разведчиков, жандармов, осадников и тюремщиков, членов различных шпионских и диверсионных организаций,  которые  действовали по распоряжению Пилсудского  в западных областях Украины и Белоруссии в соответствии с военным договором Польши и Германии. Той самой «тифозной вши», на которую в деле уничтожения СССР так рассчитывал Гитлер.
Из украинских тюрем военнопленных везли в Киев, Харьков, Херсон, из Белоруссии - в Минск. Всего было расстреляно 21857 человек, как значилось в записке Шелепина   за 1959 год. Но некоторые юристы в России сегодня отрицают подлинность этих документов. Как и то, что кто-то из военнопленных был вообще расстрелян в лесах под Катынью.  В 1951 году, после безуспешных попыток договориться со Сталиным о выплате долга СССР по Ленд-лизу в размере 800 миллионов долларов, США занялись расследованием  этого инцидента и объявили виновником расстрела СССР. Америка призвала вынести вопрос на публичное обсуждение в Организацию Объединенных Наций с целью созыва Международного трибунала, подобного тому, который судил гитлеровцев в Нюрнберге. Но Белый дом отказал комиссии  Мэддена будировать этот вопрос на таком уровне от лица Америки. Ведь тогда  перед всем мировым сообществом всплыли бы  нелецеприятные факты сговора Польши и  Гитлера с подачи Англии в 1934 году, как и тот факт, что именно она подготовила Гитлера к мировой войне, обеспечив его кредитами для покупки миллиона тонн нефти. И, вполне возможно,  Международный трибунал получил бы убедительные доказательства расследования в СССР  захоронений под Катынью, в котором было ясно сказано – злодеяния совершили фашисты. Все убитые были расстреляны из пистолета браунинг немецкими патронами. Пока что Польша получил от России в 2010 году после страшной авиакатастрофы под Смоленском, когда  погиб президент Польши  и все правительство, депутаты, летевшие, чтобы отметить печальную дату расстрела своих соотечественников, другие документы о судьбе польских военнопленных, подтверждающие причастность НКВД к расстрелу. Но когда пройдет мировой кризис и остатки долга по Ленд-лизу будут выплачены Америке, не слезающей с российского горба вот уже семьдесят лет, может быть, тогда найдутся, наконец, подлинные свидетельства трагедии под Катынью?
Если бы Никита Хрущев имел такие документы в 1956 году, он бы наверняка поспешил ими воспользоваться для большей убедительности в преступной деятельности Сталина и Берии, обнародованной в его  докладе на ХХ съезде КПСС, когда обличал культ Сталина. Значит, их тогда не было, то есть, все-таки они – подделка времен Горбачева, который и проводил новое расследование в 1989 году и передал документы Ярузельскому?
Можно было бы думать и так, если бы не подпись Шелепина. Он мог создать такой документ, как  на века оставил сомнение всем миру в виновности репрессированных в 1937 году командиров Красной Армии, подписав на имя Никиты Хрущева справку комиссии ЦК КПСС по делу Тухачевского в 1957 году, а затем – в 1964-м – о реабилитации расстрелянных Тухачевского, Якира, Уборевича, Корка, Эйдемана, Путны, Фельдмана, Примакова. Троцкист писал троцкисту о троцкистах, которые имели непосредственное отношение к Польше уже по своей национальной принадлежности.
В деле Тухачевского выделялись комкоры Витовт Путна и Виталий  Примаков, которые были арестованы в 1936 году в связи с другим делом – антисоветским объединением троцкистско-зиновьевского центра - и не называли других имен до 1937 года, надеясь на государственный переворот в СССР и свое освобождение.
Путна и Примаков – какие знакомые до боли фамилии. Какие ассоциации они вызывают? Было ли их дело, продолженное и успешно завершенное спустя ровно полвека со времени тех страшных событий, с приходом к власти Михаила Горбачева, их однофамильцами, скажем так, справедливым? Народ может судить об этом по качеству той жизни, которую они им предложили в 1991 году, ликвидировав СССР. А тогда, в тридцатые годы двадцатого века, «однофамильцы» планировали убить Сталина и вооруженным путем захватить Кремль и власть в обстановке военного поражения от Германии и Польши. Но хотели ли они, подобно Гитлеру, установить в СССР фашистский режим? Какая теперь разница, если все равно коммунистов нынче называют фашистами, а русский народ, освободивший мир от коричневой чумы, оккупантами? Все  запуталось и перепуталось в этом сумасшедшем мире, которым испокон века правят изощренные политики, без конца переодевающиеся то в шпионов, то в патриотов…
Путна Витовт Казимирович родился в 1893 году в семье крестьянина-литовца в деревне Мацканцы Виленской губернии. В 1917 году вступил в РСДРП. Большевик. В апреле 1918-го вступил в Красную Армию. В 1919-м был начальником 27-й стрелковой дивизии, действовавшей на Восточном фронте против Колчака. Участник подавления Крондштатского восстания моряков 1921 года и полдавления крестьянских восстаний на Нижней Волге. В 1923 году примыкал к троцкистской оппозиции, от которой впоследствии отошел. Учился на Военно-академических курсах высшего комсостава. С 1923 года – начальник и комиссар 2-й Московской пехотной школы. Работал в аппарате РККА, командовал корпусом в Китае с 1923 года. Первый руководитель тамошней Калганской группы военных советников.
А с 1927 года начинается  европейская карьера Путны-дипломата. С этого времени и по 1931 год он – военный атташе в Японии, Финляндии, Германии. С 1934 года – военный атташе в Великобритании, где и закончилась эта блистательная карьера отзывом в СССР и арестом по делу троцкистского блока. Под пытками он признался в участии в антисоветском, троцкистском, военно-фашистском заговоре. После расстрела 12 июня 1937 года захоронен на Донском кладбище в Москве. Этот день теперь – День России.
12 июня вместе с ним были расстреляны: маршал Тухачевский,  командующий войсками Киевского Военного округа И. Якир,  командующий войсками Белорусского  Военного округа И. Уборевич,  начальник военной академии имени Фрунзе А. Корк, председатель Центрального совета Осоавиахима Р. Эйдеман,  начальник Управления по командному и начальствующему составу РККА Б. Фельдман,  заместитель командующего войсками Ленинградского Военного округа В. Примаков.  Первый заместитель наркома обороны СССР, начальник Политуправления РККА Я. Гамарник застрелился сам. Не попали под расстрел  генералы Рокоссовский и Горбатов, хотя и их пытали жестоко. Рокоссовскому на следствии выбили девять зубов, сломали три ребра, молотком отбили пальцы ног. Но нужных следствию показаний он не подписал.
По воспоминаниям Шеленберга, документ о связях этих командиров с Л. Троцким, его сыном Л. Седовым, а также с  Г. Пятаковым, Н. Бухариным и с германским Генштабом  был передан шефу полиции безопасности Третьего Рейха Гейдриху через белогвардейского генерала Саблина. Сталин будто бы выкупил его за три миллиона золотых рублей, что помогло ему раскрыть заговор и казнить предателей. В списке обвинений был пункт о разработке ими в 1935 году подробного оперативного плана поражения Красной Армии по основным направлениям наступления германской и польской армий. В это время, как известно, Германия, Польша и Япония активно готовились к войне с Советским Союзом, скрепив свои действия  договором Гитлера-Пилсудского о ненападении от 1934 года.
Когда в Хрущевскую «оттепель» во главу угла его внутренней политики  было поставлено жертвенное поклонение мученикам  ГУЛАГа, на чем с 1984 года строилась вообще вся национальная политика Советского Союза, вся его культура, литература, идеология, репрессированных и расстрелянных при Сталине обожествили. Их объявили святыми коммунистическими мучениками. В подвале НКВД, где расстреляли часть командования Красной Армии, демократы сегодня предлагают обустроить музей - что-то вроде Голгофы тридцатых годов прошлого века. Были ли виновны Тухачевский и проходившие по одному с ним делу красные командиры? Виновность Путны легко можно сконструировать, потому что он, будучи военным атташе в Англии и конечно же разведчиком под прикрытием дипломатического статуса, играл по правилам той страны, в которой работал. Любой его шаг при желании можно было посчитать враждебным по отношению к Родине. А властителю огромного государства, над которым нависла перспектива потерять власть, черти мерещатся в любом темном углу. Недаром сегодня говорят, что Сталин был параноиком с манией преследования. А кто бы не стал на его месте? И вполне возможно, что Германия подсунула ему фальшивку от белогвардейца  Саблина, чтобы обезглавить Красную Армию. Но ведь дали ход этому документу в СССР, располагая и фактами, и признаниями арестованных по делу Тухачевского. Политика настолько тонкое дело, и люди, которые крутятся в ней да еще на таких высоких должностях, постоянно пребывают в подозрении и могут подвергнуть себя опасности из-за любого неосторожно брошенного слова, из-за навета. Так было во все века, так продолжается  и сегодня. И в демократической России за решеткой или в изгнании оказались, казалось бы, самые преданные новой власти люди. И таких с каждым годом прибавляется и еще неизвестно, чем это закончится.
Каким бы параноиком не выглядел сегодня Сталин в связи с репрессиями  в отношении пятой колонны в СССР, как бы его не подставляли Гитлер, Рузвельт, Черчилль, он сумел переиграть старушку-Европу, как переигрывали ее великие русские цари – Петр Первый, Екатерина Вторая, Александр Первый, Николай Первый. Да еще и раньше можно начать эти примеры, хотя бы с Ивана Калиты, ловко обманывавшего Орду, и Филарета – того самого блистательного авантюриста, посадившего на российский трон династию Романовых, а прежде  залившего Россию кровью Смутного времени. Ему, изумительному дипломату и разведчику, удалось обмануть и Польшу, и Швецию, и Австрию, которые отвоевали у России в семнадцатом веке огромные территории  и уже было  приготовились занять русский трон. Только европейскую кандидатуру подбирали, а пятая колонна в виде бояр и казачков-разбойничков им в том черном деле потворствовала. Но вдруг занял престол сын Филарета  Михаил, а казачки, вчерашние враги Московии, кричали на Земском соборе, что перебьют тех бояр, которые противу пойдут. И бояре притихли,  но злобу затаили на века. Так из века в век сговаривались, плели интриги, убивали Романовых одного за другим, сажали на престол крещеных немцев. И таким образом доплелись до  начала двадцатого столетия, сбросили последнего Романова с престола и сели  править сами.  Да только  казачков-приказчиков, дальних своих родственников, которые  родом из Германии и Польши, в расчет не приняли. Те хотя и были дворянскими полукровками, а владеть престолом хотели не меньше. И явились Гроссшопы-Ульяновы, Джугашвили- Сванидзе - Сталины, Хрущевы-Гагарины-Шауфусы, Аллилуевы-Айхгольц, Троцкие-Бронштейны, Путны и Примаковы… 
Всем посты в государстве достались, все уселись править, переписав под копирку биографии: «Родился  в 1893 году, из крестьян, окончил церковно-приходскую школу, в 1917 году вступил в ряды большевиков, в 1918-м воевал на фронтах Гражданской войны, случайно стал высокограмотным, владеющим двумя, а то и четырьмя, как Нина Кухарчук, иностранными языками, проучившись год в какой-нибудь академии, путался с Троцким, но отошел от заблуждений…»  Климент  Ворошилов, которого ненавидел Тухачевский, сказал о красных командирах СССР в 1937 году: « В армии к настоящему моменту вскрыто пока не так много врагов. Говорю – к счастью, надеясь, что в Красной Армии врагов вообще немного. Так оно и должно быть, ибо в армию партия посылает лучшие свои кадры, страна выделяет самых здоровых и крепких людей». Но Гитлер совсем по-другому оценил «крепкое здоровье» этих людей. В апреле 1945 года он в интервью швейцарскому журналисту Курту Шнейделю сказал: «…А вермахт предал меня, я гибну от рук собственных генералов. Сталин совершил гениальный поступок, устроив чистку в Красной Армии и избавившись от прогнивших аристократов». Думается,  аристократами Гитлер называл Тухачевского и расстрелянных по его делу не в переносном смысле.  Германская разведка наверняка знала истинную биографию каждого из них и знала, на кого может опереться по их «гнилостному» происхождению…
Таким образом, Гитлер признал победу Сталина над собой еще до победы Советской Армии над фашизмом. Если даже дело Тухачевского и было  фальшивкой от германской разведки, все равно была одержана  победа русских в этой большой политической и , увы, кровавой, игре, предваряющей  Вторую мировую войну, которая  стала ключом к  их победе в ней самой.
Сегодня только одной датой празднования Дня России 12 июня, в день расстрела Тухачевского и его товарищей-сообщников, страна ставит крест на этой великой победе. Как бы ни призывали  Путин и Медведев своих сограждан и другие страны не пересматривать итоги Второй мировой войны, этот призыв – всего лишь декларация при омывании  жертвенника ГУЛАГа горючими слезами без истинных доказательств невиновности  самих жертв 1937 года. История еще не  выяснила, жертвы они или палачи своей страны?
Зомбированные диссидентами, прорвавшимися к власти, люди и в Польше и в России с конца восьмидесятых годов покорно плыли по указанному течению и не думали даже выплывать. Потому что все заботились только о собственном выживании.
Польша в 1994-м опускалась все глубже в черную яму нищеты. И хотя Вера приехала в командировку по модным тогда коммерческим делам, как журналист федеральной газеты она не могла пройти мимо того, что творилось в Польше, и все подмечала, все запоминала. Миллион человек в тот год там покончили жизнь самоубийством из-за того, что им нечем было уплатить за квартиру. Вся их зарплата уходила  на пропитание, которого катастрофически не хватало. Хотя в магазинах продукты были, но они стоили слишком дорого, а зарплаты как раз хватало только на квартплату. Вера с тяжелым чувством возвращалась в Москву. Здесь она написала свою статью о России, которая, как поезда в Белоруссии, на границе с Польшей, сходят с колес, чтобы переформироваться, тоже сошла со своих колес и неслась неизвестно куда, а за ней – все те, кто оторвался, но летел следом в темноту.
И в России люди, не выдержав нищеты, кончали жизнь самоубийством. Им нечем было платить за приватизированные квартиры. Коммунальные услуги стоили теперь столько, что вполне сходили за арендную оплату собственного жилья. И эта оплата  должна была идти в карман государству, тогда еще можно было бы потерпеть. Но она в виде черного нала расходилась по карманам чиновников, а казенный кошелек пустел и пустел. И уже никого не лечили врачи, никого не учили учителя, никого не защищали милиционеры. Все думали только о себе и всем на всех было наплевать.
Россияне  платили непомерные деньги и страдали. Это был настоящий шантаж. Чтобы поставить только две тоненькие пластиковые  водопроводные трубы в кухне, им приходилось тратить  сумму, равную стоимости нового телевизора. И многие ставили. А телевизоры смотрели старые. По ним  много рассказывали об очередных достижениях  в свободной  стране - до тех пор, пока старые аппараты не загорались синим пламенем. Вера с грустью слушала эти официальные заклинания на образчике заокеанской конституции и понимала: если бы беспалый  сибирский мужик знал, что  камнем на его рельсах к демократии и благословенному капитализму лягут сгнившие водопроводные трубы страны, он, может быть, и не взялся бы за капиталистическую революцию в России  девяностых. Именно эти  ржавые трубы и погубили его карьеру. А пока Вера надеялась, что народ  прозреет, прочитав ее статьи, и тоже начнет считать свои непомерные затраты на коммуналку и  протестами в судах остановит коммунальный беспредел. И развесила  статьи  на дверях подъездов, но вызвала лишь  какое-то необъяснимое остервенение со стороны жильцов и прибавила к себе  ненависти. Наверное, никому из оплошавших, а таких тут было  много, не хотелось выглядеть дураками. Но вместо того, чтобы исправить ошибки и позаботиться о будущем собственных  детей, они  бесились, гнали их на улицу, в банды,  дрались с родными,  и каждый вечер из раскрытых окон по двору неслось остервенелое : «Убью-ю-ю!» И  двоих действительно убили, а двое не стали дожидаться расправы и убили себя сами, освобождая квадратные метры для более стойких членов семей.
И тогда Вера подумала: «Теперь вы платите за то, что сами разрушили, теперь нет страны, которая за все платила вместо вас. Пришла пора рассчитаться, а как иначе сохранить хоть какой-то порядок? Но ведь он есть – работают больницы, школы и детские сады, мигают светофоры и автомобили едут по отведенной полосе, даже открываются собачьи питомники! Так что платить вам не переплатить… Только толку от этого не будет никакого. Дома без присмотра  коммунальщиков упадут, новые строить запрещает Америка, опасаясь развития хотя бы какого-то производство даже с намеком на социальную направленность.  Все равно все останутся без крыши над головой».
Но эти люди ничего не хотели знать. Они даже не знали, что в то время, как Запад  злобно и решительно изгоняет из их душ коммунистические идеалы, он сам выполз из мирового кризиса тридцатых и послевоенных годов двадцатого века, воспользовавшись опытом социалистического лагеря. В Америке тогда  открыли общественные работы,  построили дома для бедных, в Нью-Йорке целый район для негров – Гарлем, перевели деньги в кредитные карты и стали выдавать большие суммы  в кредит под один процент. Америка начала строиться и процветать. Но ведь американцы и европейцы жили без наличных, точно так, как в Советском Союзе планировали жить при коммунизме.


ИДОЛЫ

2010 год. Россия. Но когда грянул мировой кризис  2008-го года, Америка начала падать с такой быстротой, с какой она разрушала Советский Союза в 1991-м. Банки лопнули, и люди оказались без копейки денег. Им нечем было расплачиваться за купленные в рассрочку на целую жизнь дома, им даже было не на что вывезти из них вещи, когда их стали в массовом порядке выгонять из этих домов разорившиеся банки. За несколько  месяцев в США   закрылись пятьдесят городов, и ни по какому телевидению не показали, куда делись люди, как и где они теперь существуют – без работы, без денег, без жилья. Америка, заполонившая  рекламой своей красивой жизни весь мир, сумела каким-то образом спрятать эту информацию так, что в России народ ничего не узнал. Но в это время в США десять процентов населения уже жило по талонам, как  жила России при Горбачеве перед падением Берлинской стены, а приемных детей из России оттуда  или высылали «багажом» самолетом обратно, или убивали, не в силах обеспечить им обещанное прекрасное американское будущее.
В Италии, куда  выезжали в публичные дома  тысячи обнищавших и отчаявшихся молодых русских женщин после 1991-го,  в 2010-м выбившей фарфоровые зубы своему президенту Берлускони, вообще провели экспроприацию предприятий, роскошных домов и гостиниц у взяточников и коррупционеров и передали их  народным кооперативам. А в Росси все еще  спорили  демократы с коммунистами, на самом деле – троцкисты с троцкистами – выносить Ленина из мавзолея или нет? Но суеверная власть не спешила расставаться с российским талисманом счастья. Наверное, по ночам президенты по очереди спускались в Мавзолей и, стоя у гроба вождя мирового пролетариата, пытались догадаться, где он зарыл свое завещание о всеобщем человеческом счастье? Всем нужна путеводная звезда, властителям – особенно. Без нее они, как без рук. А ни Сталинская диктатура, ни Хрущевская «оттепель», ни Брежневское завещание похоронить его в гробу вверх спиной, чтобы народу было куда целовать, ни Ельцинские  высокопоставленные геи не давали ответа на  вопрос о путях строительства лучшего мира и могли быть путеводной звездой лишь в концлагерь, в Америку, или, на худой конец, в ночной клуб сексуальных меньшинств.
Ленин в гробу в Мавзолее в центре Москвы – это масонская реликвия, предназначенная для будущего. Так просто  его оттуда никто не вынесет – как этого не понимает бунтующая пятая колонна? Наоборот,  реликвию усилили возведением рядом с Кремлем храма Христа Спасителя на месте взорванного Советами. Много было пролито слез народом по этому поводу в девяностые, когда об  истории  его сноса по телевидению показывали  страшные сюжеты. Но кто тогда этому страдающему православному народу сказал, что в начале двадцатых годов этот храм стал одним из центров российского масонства, а настоятель его отец Иоанн Арсеньев до 1922 года был руководителем масонского союза и обладателем крупнейшей в Европе гностической библиотеки? В РСФСР с 1917 года масонские организации были запрещены, сами масоны преследовались ВЧК-ГПУ-НКВД. Но что в этом нового?  Екатерина Вторая хотя и расплодила масонов при своем дворе и использовала их в своих политических целях, но очень внимательно за ними следила, масонов запрещали и Павел I, и Александр I. Первого они убили, второго  жаждали убить перед Декабрьским восстанием 1825 года. Просто он  успел умереть сам. Но зато гонитель масонов и его наместник граф Аракчеев лишился самого дорогого, что у него было в жизни – своей любимой, убитой при загадочных обстоятельствах накануне восстания декабристов. Этим убийством они полностью парализовали его действия, и карьера Аракчеева бесславно закончилась. Но масоны поглумились над ним и спустя век.
Много лет назад в деревне, куда переехали бабушка Веры и Павел Григорьевич, она нашла старую фарфоровую чашку. Рисунок, изображенный на ней, настолько поразил, ее, что она потом несколько  лет разыскивала аналоги по музеям столицы, пытаясь узнать, где находится населенный пункт Грузино, обозначенный на донышке чашки, и что это за фарфоровый завод с клеймом НГФ, изображенным в виде  витиеватого   треугольника. Не чашка- загадка!
То, что выпустили это изделие вскоре после  Октябрьской революции, было очевидно. На чашке было изображение  эскизов  герба нового, только что образовавшегося государства. Причем – в развернутом виде. На тыльной стороне на фоне  колеса были нарисованы молот и циркуль. Это потом композиция  превратилась в серп и молот на фоне солнца, обрамленного колосьями. Серп же, охватывающий колос, изображен на главном рисунке, где рабочий с молотом на плече братается с крестьянином на фоне солнца в виде пятиконечной звезды и в окружении снопов, колес и даже крестьянской косы.
Наконец, Вера узнала все о своей чашке и о многочисленных необыкновенных тайнах ее происхождения. Производили такие художественные изделия на Грузинской фарфорофаянсовой фабрике «Красный фарфорист» (СССР), расположенной в 12 километрах от города Чудово Новгородской области и в одном километре от села Грузино. Это бывший завод Ивана Кузнецова, одного из знаменитых братьев Кузнецовых, основанный им в 1898 году. После национализации в 1917-м  он вошел в трест «Новгубфарфор». В 1923-1926 годах здесь выпускали агитационные изделия, тогда и появилось клеймо «НГФ Грузино». Во второй половине 1926 года трест был реорганизован и объединился с Центрофарфортрестом, стал выпускать хозяйственный фарфор и фаянс. В годы Великой  Отечественной войны был разрушен  фашистами.  В мирное время восстановлен. В 90-е годы прошлого века завод приватизировали, и он стал называться «ЗАО «Красный фарфорист», а с 2003 года – «Кузнецовский фарфор».
Отдельные изделия и сервизы двадцатых годов прошлого века – тот самый агитационный фарфор - представляют сегодня огромную художественную и историческую ценность и хранятся в лучших музеях страны. Вере же досталась от них одна  кофейная чашка с отбитой ручкой. Ее за ненадобностью выбросила какая-то бабушка из деревни, которая сегодня уже не существует.
Тайна этой чашки еще в том, что сама она была произведена  на заводе  до Октябрьской революции. Эти не расписанные изделия назывались бельё  (от белизны фарфора). Их оставалось немало после национализации предприятия. И их-то и взяли в работу художники, чтобы нанести на чашки агитационные рисунки нового времени.
Мастера в этих местах на новгородчине – потомственные. Их готовили еще в начале  девятнадцатого века из крепостных крестьян на Архангельском фарфором заводе князя Н.Б. Юсупова. В 1823 году крепостными живописцами завода был расписан кофейный сервиз с видами  имения Грузино для его владельца графа Алексея Андреевича Аракчеева. Ему так понравилась эта работа, что он заказал для себя целую серию фарфоровых тарелок с видами своего знаменитого имения. Заказ выполнили те же крепостные в 1827 году по литографиям, присланным Аракчеевым.
Человеком, чья ужасная репутация навсегда осталась в истории, которую преподавали и преподают еще по школьным учебникам. На самом же деле и старшему и молодому поколению мало что известно об этом деятеле, который десять лет фактически являлся правителем России и едва не довел ее до революции в 1825 году, которая не состоялась только благодаря мужественному поведению с огромным трудом вступившего на престол государя Николая Первого. В самую страшную минуту рядом с ним не оказалось на Сенатской площади в Петербурге  главного человека в России при его брате, императоре Александре Первом, грозы всего  огромного государства, через чьи руки, как он сам потом говорил, прошла вся война с Наполеоном, графа Аракчеева. Почему?
Эта история очень странная, тайну которой еще предстоит разгадывать историкам.
Карьера Аракчеева началась  за сто лет до того времени, как  рядом с селом Грузино  начал работать  фарфоровый завод Ивана Кузнецова. Павел Первый  взял на службу не очень родовитого и «выученного на медные деньги» дворянина из Новгородской губернии. В 1796 году Аракчеев привел в порядок Гатчинский артиллерийский полк, чем очень угодил будущему государю. Как только скончалась Екатерина Вторая,  Аракчеев был вызван в Петербург, награжден Аннинской лентой и получил богатую Грузинскую волость в Новгородской губернии.
В 1707 году Петр Первый  подарил ее князю Меншикову, в 1724 году сам посетил Грузино по дороге в Старую Руссу.
Павел Первый  предложил Аракчееву самому выбрать себе  поместье, и тот попросил Грузино. Новгородчина  - его родные места.  Граф построил в селе два дворца, собор. Сады разводил старый садовник Исаак Константинович, который посадил липовую аллею еще при Меньшикове. Он прожил, как говорят, 125 лет – с 1681 по 1806 год.
Александр Первый одиннадцать раз посещал Грузино и  вот что написал Аракчееву: «Граф Алексей Андреевич! Устройство и порядок, которые я самолично видел в деревнях ваших при посещении вас на обратном пути моем из Твери, доставили мне истинное удовольствие. Доброе сельское хозяйство есть первое основание устройства государственного. Посему я всегда с особым вниманием взираю на все селения, доходящие ко мне, о благоустройстве частных сельских учреждений, и всегда желаю, чтобы число добрых попечительных помещиков в отечестве нашем умножалось… Быв личным свидетелем того благоустройства, которое без принуждения, одним умеренным и правильным распределением крестьянских повинностей и тщательным ко всем нуждам их вниманием, успели вынести в вашем селении, я поспешил изъявить вам истинную мою признательность за удовольствие, которое вы мне сим доставили: когда с деятельностью государственной службою сопрягается пример частного доброго хозяйства, когда и служба, и хозяйство получают новую цену и уважение. Пребываю к вам благосклонным. Александр».
В самом деле,  32 селения в имении Грузино были отстроены заново, соединены хорошими дорогами. Осушительные системы, возведенные  в Старорусском, Грузинском и Новгородском лесничествах, частично сохранились до нашего времени. Но надо понимать за сладким письмом государя – о чем же он говорит? А говорит он о выстроенных  по его повелению военных поселениях на территории  имения Аракчеева. Эти два слова – военные поселения - остались в истории России и в памяти народа как проклятие, совершенное над ним. Такого насилия и издевательств, которые царили в этих поселениях,  мало где можно было найти. Аракчеев, приступая к выполнению приказа Александра Первого, хорошо понимал, что из затеи ничего не выйдет. Но выполнил приказ в точности и заслужил одобрение царя и новые награды, которых было так много, что он от них даже отказывался.
Пока император  находился десять лет после войны с Наполеоном в Европе, Россией управлял Аракчеев. Именно европейские впечатления об устройстве жизни народа толкали Александра на предприятия  типа военных поселений. Тогда Александр Сергеевич Пушкин написал свою знаменитую эпиграмму на Аракчеева: « Всей России притеснитель, губернаторов мучитель и Совета он учитель, а царю он друг и брат. Полон злобы, полон мести, без ума, без чувств, без чести…» Он  был отправлен в свою первую ссылку  в Кишинев. Там Пушкин жил в доме генерала Инзова, наместника Бессарабского края, который был масоном. Под его влиянием поэт в 1821 году будто бы вступает в масонскую ложу «Овидий» и знакомится с будущими декабристами.
Знал ли Пушкин, что по поручению Александра Первого еще в 1818 году Аракчеев разработал проект освобождения крестьян? Крепостные с согласия помещиков выкупались казной с двумя десятинами пахотной земли на мужика. Ежегодно планировалось  тратить из казны для этих целей пять миллионов рублей. Узнав о проекте,  дворяне России выразили такой протест, что царь даже не стал представлять его на рассмотрение Госсовета.
Но другой проект Аракчееву удалось выполнить по поручению Александра полностью. В 1823-1824 году был подготовлен указ на запрет масонских лож и отправлен в отставку князь А.Н. Голицын, министр духовных дел и народного просвещения. Он стал активным участником заговора декабристов, о котором известно было императору еще летом 1824 года. Тогда же Александр Первый после долгих раздумий  дает распоряжение Аракчееву начать расследование заговора. Уже найден провокатор, собран материал. Но в сентябре 1824 года в Грузино трое крестьян убивают экономку Аракчеева, с которой он прожил 25 лет, Настастью Минкину. Узнав о гибели любимой, граф впадает в тяжелую депрессию, его даже не могут довезти до Грузино, он выпрыгивает из коляски, падает на землю, кричит: «Вы зарезали Настасью, так зарежьте  и меня!» На похоронах он  падает в могилу на гроб и просит его закопать вместе с Настасьей. Никакими делами он заниматься не может и пишет сумбурную записку Александру, который к тому времени выехал в Таганрог. А через месяц государь скоропостижно умирает в Таганроге.
В Петербурге начинаются споры о престолонаследии. Сначала все, в том числе и Аракчеев, присягают Константину Павловичу, но тот отказывается вернуться в Россию из-за границы. Затем присягают Николаю Павловичу, но путь к престолу ему уже преграждают декабристы, вышедшие на Сенатскую площадь 14 декабря 1825 года. И лишь решительные действия государя устанавливают в стране порядок. Только вот главы кабинета министров, самого грозного и всевластного чиновника России графа  Аракчеева нет рядом с ним. Депрессия ли тут виновата или граф, опытный стратег, всегда предвидевший последствия тех или иных событий, не верил, что Николай Первый справится с декабристами и просто побоялся за свою жизнь? И не удивительно предположить последнее, поскольку накануне событий, в ходе расследования заговора декабристов, убита Настасья Минкина и  скоропостижно скончался Александр Первый, на которого декабристы готовили покушение, и Каховский или Якубович  должны были застрелить государя во время его прогулок в парке.
Уже в январе 1826 года Аракчеев получает отставку, а в апреле отстранен от управления военными поселениями, на организацию которых он, к слову сказать, потратил собственные триста тысяч рублей.
Пушкин в это время томится во второй ссылке в  материнском поместье Михайловское, куда его отправили сразу из первой ссылки после эпиграммы на графа Воронцова : «Полуподлец, полуневежда…» Он боится, что его привлекут к ответственности за связь с декабристами, которой не было. И Николай Первый это, по-видимому, понимает, поскольку все творчество Пушкина носит исключительно  национальный характер вразрез с убеждениями тех, кто вышел 14 декабря на Сенатскую площадь. Их сегодня не без оснований называют агентами  европейских государств.
Аракчеев больше  не служит до самой смерти в 1834 году. После его кончины в корпусную церковь по высшему повелению был передан из дома Аракчеева образ нерукотворного Спаса с надписью: «Господи! Даждь милость ненавидящим мя и враждующим меня, да никто из них мене ради пострадает ни в нынешнем ни в будущем веце, но очисти их милостью Твоею и покрой их благодатью Твоею и просвети…»
Узнав о смерти Аракчеева, А.С. Пушкин в 1834 году сказал: «Об этом во всей России жалею я один – не удалось мне с ним свидеться и наговориться».
И именно в Грузино в двадцатые годы большевики выпускают свой агитационный фарфор - сервизы, украшенные масонскими символами – циркулем, молотом, косой, звездой и солнцем. Из них затем и был составлен герб РСФСР. Так ровно сто лет спустя произошло надругательство над графом Аракчеевым, который по приказу Александра Первого запретил в России масонские ложи накануне восстания декабристов.
Вера всегда помнила торжественный день, когда  ей на шею надели пионерский галстук. Сейчас она не могла без содрогания вспоминать, как  носила пять лет на шее  один из важнейших символов масонов при их посвящении  в ложу. Там все было также, как с будущими пионерами: посвящаемому надевали веревочную петлю на шею – признак уз человеческого несовершенства, затем вводили в черную комнату  и оставляли  там одного. Он писал на бумаге свои обязательства перед братством вольных каменщиков  и обдумывал жизнь… В тот день  «младотурки» в райкоме комсомола  сильно замешкались и затянули процедуру приема в пионеры  ребятишек, согнанных сюда из нескольких школ. Вера вернулась домой в десятом часу вечера, уставшая, голодная, но счастливая, чувствуя свое приобщение к общественной жизни и ее радостям, ведь теперь ее никто не посмеет  прогонять из игр и никто не будет дразнить рождением под кустом. Она – пионерка! Вера  торопливо стягивала с себя тесное ватное пальтишко, чтобы на груди показался красный  треугольник, завязанный узлом на шее. И тут к ней подошел Павел Григорьевич и с размаху ударил заскорузлой  ладонью по  лицу. Вера замерла на месте и боялась входить в комнату.  Но плакать не стала,  подумала – это какое-то недоразумение, ведь  у нее большой  праздник, ее поздравляли в райкоме! Кто бы посмел после этого бить ее?  Ошеломленная Вера  ждала, что сейчас в коридор выскочит бабушка и  отругает Павла Григорьевича. Но бабушка сидела в комнате на кровати и угрюмо смотрела в пустой угол. У Веры сжалось сердечко от такого непонимания и несправедливости. Она никому и никогда не рассказала о том происшествии в ее далеком детстве. Но наступило время, когда она с облегчением начала  вспоминать эту тяжелую пощечину в день, когда ей на шею надели красный треугольник. Этой пощечиной Павел Григорьевич очищал маленькую невинную девочку от чужеродного обряда, словно снимал с нее порчу.
Но он опоздал. Дело уже было сделано, клятва была принесена, и узы человеческого несовершенства горели на шее ярким огнем преисподней.  Вера отвернулась от своих родных на долгие годы. С тех пор она не делилась с ними своими детскими секретами, а потом и девичьими тайнами и заветными желаниями. Она наделала много ошибок и едва не погибла. А бабушка, обливаясь над ней, непутевой, слезами отчаяния, все-таки пошла на попятную и, еще глубже пряча ненависть к советской власти, говорила, отрешенно глядя в пустой угол: «Конечно, если бы сейчас Ленин был бы жив…» И эти слова согревали Веру.
Знал ли Ленин  формулу общечеловеческого счастья? Эта тайна умерла вместе с ним. Семьдесят лет  для России она  заключалась в строительстве коммунизма. Но что такое коммунизм как идеальное человеческое общество? Это счастье, вытекающее из правды в абсолюте. В самом деле, разве можно на лжи построить совершенное общество совершенных людей? Ведь именно на борьбе с обманом богатыми бедных революционеры шли к своей победе, обличая  тех, кто наживал  богатство и счастье на  прибыли в тысячу процентов, после чего был способен на любое преступление против человечества. И по Марксу и по жизни. К чему пришли в этой борьбе? К самому большому обману – оккупации памяти населения  огромной страны. В которой было запрещено с 1917 года помнить свою национальную историю,  обычаи, веру. Православие в России подменили поклонением чуждым и опасным символам и новыми  обрядами, в том числе, с жертвоприношениями ( это когда исключали из партии  или из комсомола, профсоюза, пионеров, что означало падение вниз, как  из рая в ад). Успех подмены Бога был прост. Ленин  доходчиво объяснил  русскому мужику, что только на том основании, что он и барин православные, первому невозможно добиться  равенства со вторым. И он, как раб, будет всегда оплачивать за барина его карточные долги каторжным трудом, молясь с ним в одном и том же храме, на один и тот же святой лик. Но  коммунист коммунисту равен в любой должности. Рабочий коммунист приходил к секретарю райкома партии и говорил: «Как коммунист коммунисту…»  И его слушали как равного, не гнали и принимают меры по устранению недостатков. Если они были в рамках государственной идеологии, естественно. А еще давали при этом жилье, образование его детям, лечили в больнице, – все бесплатно. Вот и весь секрет Ильича. Который насильственным путем отторгнул богатых от рая, протаскивая в него двугорбых от тяжкого труда  бедняков сквозь игольное ушко. Только  вот  за этим игольным ушком открывалась дверь в концлагеря. И за это бедные люди отреклись от Бога. Конечно, потрясает мысль: как в одночасье такая огромная страна  стала безбожной?  Но факт - Ленину удалось отвратить ее поголовно  верующее население от лика святых и обратить взор надежды на  красную звезду – весьма сомнительный символ сообщества людей, ожидающих  прихода к мировому господству сатаны. И все-таки, отвергнув церковь, Россия не стала безбожной.  Своего Бога она оставила в душе и всегда  молилась за себя и своих детей. Ибо вера  - это глубокая тайна души, ее тяжелая  работа днем и ночью, это  святой крест, который нужно нести, не показывая сомнения, усталости и отчаяния. Чужому туда входа нет, кто бы он ни был. И войти туда любому царю, чьим бы представителем на троне он не представлялся, невозможно. Потому что душа – это Бог.
И теперь в душу Веры стали закрадываться тяжкие сомнения: а кто же тогда был Сталин, который наказал миллионы людей, поддавшихся соблазну и обману да еще  насмерть прибивший чужестранный  фашизм, переполнивший мир зловонием сатанинского искушения? Да что же он - архангел Михаил, поразивший во время апокалипсиса огненным мечом сразу двух князей тьмы – Троцкого и Гитлера? И неужели прав был священник в России,  разместивший в своем  храме  икону с изображением  Сталина? А потом такие иконы стали появляться и в других храмах, пока одну не обнаружили в церкви рядом с Кремлем в Москве.
В Верином доме ничего не менялось к лучшему. Он разрушался. От него уже начали отваливаться облицовочные стокилограммовые плиты, и на канализационных отходах в техподполье он плыл, как корабль дураков.
В это время Вера вспоминала, как  она, заработав первые рубли на  фабрике игрушек, куда поступила фрезеровщицей и проработала там месяц и одну неделю, после чего ее зачислили в штат районной газеты «Ленинское знамя», попыталась в жилконторе выяснить, почему  их с бабушкой и Павлом Григорьевичем постоянно обсчитывают? Ее встретила странная баба, размахивающая деревянными счетами и папкой с документами. Она орала, документы не показывала, счеты гремели косточками над головой,  а указательным пальцем правой руки  жилхозница уже набирала 02. Вере пришлось ретироваться и спрятаться дома. Родственники сурово осудили эту вылазку: орущая баба была женой  нового председателя райисполкома, присланного на Остров недавно. Теперь их семья ожидала расправы. Однако случилось иначе.
  Приезжего предрика поселили в особняке на две семьи – первым туда въехал секретарь райкома партии Базаев. Он имел неограниченную власть, самые обширные возможности и  безупречную репутацию районного руководителя, несмотря на половую слабость к райкомовским уборщицам, которых запросто вечерами, после многочисленных утомительных заседаний, заваливал в кладовке на уголь и имел, как хотел. Так вот эта жена нового предрика была такая  неутомимая склочница, что не устояла и перед супругой товарища Базаева. В доме небожителей начались тяжелые распри,  в них были вовлечены даже главные руководители района. Кончилось тем, что  охреневший от скандалов Базаев однажды  расстегнул ширинку и помочился в палисадник склочницы, запросто вынув синеватый член. Предрик был жестоко оскорблен  зрелищем посторонних половых органов – или только и добивался этого? Но его мечты занять кресло аморального первого секретаря райкома партии не сбылись – уволили обоих. Вскоре  особняк  опустел, а потом  его заселили следующие райкомовские небожители.
Так что опыт коммунальной борьбы Вера имела с юных лет. Но и тогда, и сейчас именно в этой сфере она сталкивалась с личностями и характерами самыми отрицательными.  Разве можно было с такими умственно ограниченными тварями вступать  в эту борьбу? Тем более, что Вера, наконец, поняла – ребенок Темочка лишь подставное  лицо, которое должно получить именно от нее полноценный подзатыльник. И тогда именно ее повели бы в суд на расправу. Было очевидно: с Валей заключили договор те, которых она достала своими подсчетами, доказывающими, что  три миллиарда рублей коммунальных платежей и были настоящим бюджетом города, а не налогами с безработных физических лиц и  давно остановившихся предприятий. Но обнародовать такое  очумелое воровство и объявить себя банкротом  нового духа свободы и капитализма власть никак не могла.
 Теперь ей опять приходилось спасать себя, и она все же рискнула, выбрав  достаточно изощренный способ, чтобы попытаться сделать это, а заодно выручить  и неразумного Темочку.
Подловив как-то вечером его без компании, когда он задумчиво брел с одной из дворовых  малолетних, но пышущих  нездоровой половой страстью дульсиней, она  сказала ему ласково:
-Не бойся, бить не буду, поговорить хочу.
Темочка затравленно огляделся – кругом не было ни души, кроме  осьмушки души его до уссачки перепуганной дульсинеи. Все-таки они еще были детьми, несмотря на серьезные сексуальные намерения по  красочным телеобразцам спутниковых каналов.
-Ты, ведь, Темочка,  кроме зимнего пальтишка, ничего не имеешь, так? Жилья у тебя нет…
-Есть!- засопел Темочка, показывая на бабкин балкон.
-Не-ет, родной, это тебе не принадлежит. Ты не собственник. Ты только прописан здесь. Приватизировала квартиру твоя прабабка, это ее жилье. Выходит, надо ждать, когда прабабка умрет, потом – бабка Валя… А у мамаши твоей  сынок от  другого дяди имеется. И этому дяде тоже жить негде.  Им, выходит, выгодно , что ты на нары скоро пойдешь, они тебя сразу и выпишут – так по закону полагается. А уж назад едва ли  сюда пропишешься. Тогда ты им тем более не будешь нужен. Что тебе останется? Ничего! Под забором сдохнешь! Понял? Так что – выбирай, родной, с кем тебе бороться – со мной или…
Темочка сопел и затравленно  озирался. Потом затянул свою обычную песню  гамбургского петуха:
-Что я вам сделал-то? Я ничего…
-Думай, - оборвала Вера его.- Не я тебе враг, а кто – сам догадаешься.
Она рассчитывала, что наносит сейчас удар не только  этой семье спортсменки-алкоголички, но и другим, кто отпустил своих детей в зону в надежде потерять их навсегда и жить и пить радостно на освободившейся жилплощади. Однако надо было  переждать, пока развязанная  дворовая война не  разворочает в хлам  всю эту мусорную кучу. А заодно посмотреть, не будет ли  какой-то реакции со стороны посредников. С каждым днем ей все интереснее было наблюдать за происходящим. Она  по-мозахистски  готова была  даже терпеть иные  выходки дворовой шпаны, чтобы только лучше понять механизм  этой новой загадочной гражданской войны  и получить очередной сюжет для очерка. Вера питалась и  этими отморозками! И это был стиль ее жизни, ее характера, воспитанного на журналистской работе, самой худшей и подлой из всех работ на свете.  Характер у Веры теперь был злой и желчный, она не любила людей, не хотела никого видеть рядом с собой, не терпела  разговоров с посторонними людьми. Журналисты, несмотря на кажущуюся предельную коммуникабельность, очень закрытые, подозрительные и желчные люди. Они  постоянно находятся в напряжении. Потому что должны идти  на шаг вперед любой из трех ветвей власти и просчитывать, что она от них хочет сегодня, а что захочет завтра. К этому надо добавить  постоянное внимание  представителей власти и окружающих,  публичность, обязанность по закону  властям охранять их и их имущество во время исполнения государственного задания. Закон о средствах массовой информации оставался таким и  при коммунистах, и при капиталистах. Во вкладыше  к диплому Московского университета, который вручал Вере  декан факультета журналистики, американовед Ясен Засурский, было напечатано напутствие: «В завершающем году 9-й пятилетки, в году славного 30-летия  нашей Великой Победы, ты принимаешь эстафету дальнейшего развития научно-технического и социального прогресса и будешь вместе со всем советским народом участвовать в практическом осуществлении замечательных предначертаний ХХ1У съезда КПСС, в решении новых задач, которые ставит перед страной родная Коммунистическая партия». Вера не участвовала в практическом осуществлении  предначертаний, она их просто не знала, потому что не изучала документы партийных съездов. Не знала она, что такое политическая экономия, научный коммунизм и научный атеизм. Ее нормальный природный разум никогда бы не стал размениваться на освоение этих абстрактных понятий. Но экзамены она сдавал на пятерки, словно  под дозой опиума. Да и все ее сокурсники вели себя также. Но в отличие от Веры в девяностые  они сразу же перебежали на сторону американцев и пошли зарабатывать иудину копеечку в ту самую «желтую прессу». Ясен Засурский десятилетиями изощренно наполнял дьяволами не только Россию, но и весь мир. Этих профессионалов-людоедов боялись все – и министры-коммунисты, и министры-капиталисты, и левые, и правые. Вера была одной из тех,  кого боялись  больше и дольше всех. Потому что  и при демократах она  сидела на своем месте и делала то же, что и обычно. А вот это опаснее всего для любой власти – чья-то политическая стабильность и живучесть. Но опаснее всего это в первую очередь для таких, как она сама.
В доме не учли, что имеют дело с одним из тех самых неукротимых дьяволов в женском обличье, выпущенных из-под крыла самого стабильного и неистребимого журналиста  в мире – Ясена Засурского. И случилось отвратительное, еще раз доказавшее, что вмешиваться в людские судьбы  –  для таких, как она, хотя и профессионально, но опасно.
Теперь Темочкина семья  несла тяжелые потери. Уже и ночевать в квартире  обе старухи и  его мать опасались и часто по вечерам плелись на вокзал, надеясь хотя бы там выспаться. Шел слух, что Темочка истязал свою прабабку,  единственную владелицу  дорогой квартиры. Она почти не двигалась и впадала в идиотизм от пыток и страха. Мало того, что он каждый день избивал старуху, однажды сделал ей уколы, набрав в шприц воду из водопроводного крана. Когда несчастную привезли в больницу, она не могла ни слова сказать и дать какие-либо показания.  От уколов у нее образовалась опухоль и пошли нарывы. Врачи сделали операцию. Следователи задержали Темочку и обратились к психиатрам с просьбой обследовать Дужко-младшего. Эксперты трудились скрупулезно и отметили склонность  подростка к бурным аффектным реакциям в ответ на  незначительные поводы,  демонстративность, претенциозность и манерность поведения, эгоцентризм, примитивность, колебания настроения с преобладанием пониженно-злобного фона. Однако, как они выяснили,  Дужко мог осознавать свои действия и руководить ими.
Вере удалось прочитать заключение психиатров, выпросив его у следователя прокуратуры. После чего она пожала плечами и заметила:
-Именно такие черты можно отметить абсолютно у каждого подростка в любом дворе сегодня. Но это же не значит, что все они – сумасшедшие, готовые убивать…
-Но этот убил!- сказал следователь.- Сегодня ночью он задушил прабабку подушкой.
-Признался?- сдерживая волнение, спросила Вера.
-Нет, все отрицает. Но кто же тогда убил? Ведь издевался-то над старухой он! Отчим показал…
-А она сама хоть раз подтвердила это?
-Да как она подтвердит, если у нее накануне вообще отнялась  речь?
-Странное это все-таки дело,- вздохнула Вера.- Семейные убийства вообще часто вещь загадочная, вы не находите? За ними кроются такие темные желания… И настоящие убийцы подчас выглядят  невинными овцами.  Я уже  насмотрелась на этот  домовый бардак. Здесь в иных квартирах по девять человек проживают, так они рады, как волки, друг друга в любой момент загрызть, только виду на людях не подают, а копни… Ведь откуда-то взялись четыре миллиона бездомных в стране - восемь таких городов с пятисоттысячным населением, как этот?.. Представить страшно. Просто невозможно.
- А вы представьте, что к этим четырем миллионам нужно прибавить как минимум еще десять – тех, кто «помог» им потерять жилплощадь. То есть,  бандитов,  жуликов-нотариусов,  подлецов-родственников…
-Да, целое государство получится,- сказала она.- Но что же это за страна такая, сплошь из несчастных и их погубителей? Прямо мороз по коже…
-Знаете что,-  задумчиво сказал следователь, внимательно разглядывая  записи в своей папке,- если вам на самом деле что-нибудь известно, если вы кого-нибудь  подозреваете, то…лучше вам уехать. Потому что те, кого вы подозреваете или о ком, как вам кажется, знаете истину,  вас могут убрать.  Ведь Дужко - семья рецидивистов, наркоманов.   Все колются. Им  все равно, кого поленом по голове. Сегодня бабушку придушили, завтра – еще кого-нибудь…
-То есть - меня?- изумилась Вера. - И вдруг ясно вспомнила свой разговор с Темочкой о квартире и подумала,- «Ну все, доэкспериментировалась…»- и настороженно спросила,- а убийцу  отца Темочки так и не нашли?
-Нет,- коротко ответил следователь.
Она поняла. Коль в этой семье давно начата резня за квадратные метры - ее разговор с Темочкой  лишь подлил  масла в огонь. Если о нем  семье известно, то ей  не сносить головы. С каждым днем Веру все больше охватывало чувство страха. Она поражалась – столько лет ничего не ощущала,  распевала свои газетные песни, как глухарь на току. И никогда никого не боялась. А тут вдруг в ней проснулись  ощущения. С ужасом вспоминала  детали своей работы, свои статьи и очерки, людей,  которых  они  затрагивали, снимали с должностей, отнимали премии и доходы, заставляли уезжать, расходиться с друзьями… Взять того же соцзащитника Александра, которого в свое время измордовала в молодежке за детдомовского сироту. Почему он все стерпел и потом  много лет прожил с ней бок о бок в одном доме и даже не попытался хотя бы отравить ? Тем более, что теперь расправиться с врагом легче легкого: сейчас по их двору шляется  отмороженный наркоман и в поисках  денег на дозу  умоляет чуть ли не каждого заказать ему убить кого-нибудь…
Она ужаснулась и подумала – все-таки, почему ей все сходило с рук, кто стоял у нее за спиной и не допускал расправы?  А ведь это – непростая работа уберечь  такую, как она! Эти мысли были невыносимы, заставляли что-то предпринять, даже толкали к раскаянию за свои действия перед самой собой.
Впрочем, однажды Веру заманили в ловушку. Это случилось, когда Герой занял место бывшего секретаря обкома, сибиряка, и стал совершенно свиньей. Ближайшей  доверенной помощницей у него работала старая подруга – и в прямом смысле слова тоже. Однако по-прежнему обладала прытью той молодой непутевой бабенки, которая исполняла любые  пожелания Героя в годы расцвета его половой  и оппозиционной активности. Герой к тому времени вдовел, и они  виртуозно  делали вид, что жених и невеста. Даже его близкие знакомые, ослепленные  властью своего кумира, верили в эту несусветную чушь. Может быть, Герой делал это из каких-то дипломатических соображений, может быть,  зависел от  старой ведьмы, которая могла знать его тайны.  Но, пойдя на  подобную манипуляцию,  он сильно навредил себе, о чем быстро догадался. Однако избавиться от старухи - процентщицы по его политическим дивидендам было не так-то просто. А промах был так очевиден – Вера поняла это, когда  в первые дни после вхождения Героя на региональный престол увидела, как он вдвоем с этой  старушенцией тащит тяжелую корзину  цветов к  памятнику жертвам революции 1905 года. Революции, слава которой полностью принадлежит  Льву Давидовичу Троцкому.
  Тащить эту корзину  на пару с губернатором мог любой его зам или кто-то из политических лидеров, но никак не двухметровая бабка-гренадер, на голову выше своего босса, в  норковой, с широкими полями, доисторической, какой-то  мушкетерской шляпе. В Москве могли бы понять пристрастие Героя к мушкетерам но - в натуральном виде и даже к  маленьким девочкам в красных пионерских галстучках ушедшей эпохи. А эта старуха просто делала его посмешищем  на публике. Бывший крестьянин по-крестьянски, видимо, думал, что большой женщины много не бывает, но ее оказалось слишком много. И эта пиковая дама, знавшая выигрышную карту для каждого подчиненного Героя и владевшая ситуацией, изощренная в злобе до такой степени, что даже в яд подсыпала сахар, раздражала всех, а ее  приводили в климактерическое исступление все. И однажды Вера попала ей под тяжелую гренадерскую руку.
Ее новый московский босс, больше  бизнесмен, чем журналист, решил, по своей  столичной наивности,  вдавить ее в аппарат Героя и начал пристраивать на работу к  одному из московских замов, академику. Герой очень уважал академиков, а те наивно верили ему. Этот и не заметил, как какой-то малый из столицы  настраивает его на двойную игру. И Вера в ней должна была стать разменной монеткой. Успешно пройдя собеседование у академика, она  уже на выходе была поймана. По распоряжению  гренадера ее задержание производила группа  милиционеров. Они стояли вразброс в вестибюле и на ступенях снаружи – как в кошмарных фильмах о гестапо. Ее провели по длинным темным коридорам, мимо серой боксерской убийственной груши, в маленький кабинет начальника охраны Героя и начали допрашивать. Она поняла, что одно неловкое движение – и ее  не выпустят, отправят в психушку,  например.  А ей надо было вернуться  к сыну – живой и, по возможности, здоровой. Она держалась мужественно, честно ответила на все  вопросы  начальника охраны, мерзкого маленького пройдохи с задорным огоньком наемного  маньяка-убийцы в глазах. Конечно, ее ответы слушала по громкой связи старуха-мушкетер с душой отравительницы-миледи. Не исключено, а даже вероятнее всего, присутствовал и сам Герой.
Ее отпустили. Она  вышла на улицу и через несколько метров почувствовала, что ноги не идут. К ним словно  привязали ту серую боксерскую грушу, которой милиционеры пугали  ее по дороге на допрос. Ненависть, тяжелая сумасшедшая ненависть давила на Веру сверху, откуда-то с неба. Она шла,  сжимая  маленькие кулачки, вдавливая в ладони наманикюренные  ноготочки злого ядовитого зверька. Через час у нее дома уже были телевизионщики, и камера весело  зафиксировала всю  похабненькую историю с гренадером. Хулители Героя были счастливы получить такой сюжет накануне  выборов его на второй срок. Она понимала, что сейчас отнимает у него голоса избирателей. Хотела она этого? Может быть, но больше думала все-таки о себе. Чувств в ее поступке было  меньше, чем здравого смысла. Вера отлично понимала, что хотя ее и отпустили,  ей продолжает угрожать опасность, и чтобы спастись, нужно было громко кричать об этом. Стоит только струсить, обессилеть перед  преступниками, и жизнь пропала. Они  втихушку сделают  с нею все, что захотят. И даже отнимут жизнь, честно и, может быть,  с сочувствием, глядя в глаза  ее сына - на похоронах. Так погибают все журналисты, которые ступили на скользкую тропу – неважно, по своей или чьей-то чужой прихоти. Ее босс взбешенно орал в телефонную трубку, что  сейчас же свяжется с Генеральной прокуратурой… Но  не связался, и конечно, не думал этого делать. Ему важнее было сохранить хорошие отношения и  с Героем, и с академиком, а ее жизнь для него ничего не  значила. Вера, напротив, не думала ничего сохранять, кроме своей жизни. И сохранила ее, поступив,  как профессионал.
Нечего и говорить о том, что все были потрясены этим  оглашенным по телевидению происшествием, и с интересом ожидали развязки. Она тоже  ее ждала и отправилась на  предвыборный митинг, чтобы увидеть – как и что происходит рядом с Героем.  Она ожидала, что  злая бабка, обладательница самого большого ануса в области,  выпадет из окружения губернатора после скандала, но обнаружила ее прямо у него за спиной на  виду у митингующих. Опять злобно сжала кулачки и вонзила в ладони наманикюренные  ноготочки.  Но тут же расслабилась,  рассмотрев получше, что происходит за спиной у Героя. Уже то, что  миледи-отравительница стояла  именно за спиной своего начальника, а не лезла вперед, как обычно, закрывая белый свет своей  дурацкой широкополой  норковой шляпой, говорило о многом. Но Вера удивилась еще больше, когда  рассмотрела  ее лицо – оно было какое-то странное, как  у укравшей сметану кошки. И Вера поняла – гренадеру конец.
Герой получил  свои голоса на выборах за минусом тех, которые она отняла у него. Гренадера на  ответственном посту заменила  относительно молодая  женщина с неестественно большими мужскими  руками доярки, о которой тут же стали поговаривать, что это и есть – настоящая невеста Героя. В награду за свои труды и многочисленные мистификации, которые были так необходимы ему в  политике, та тут же въехала в роскошную квартиру в самом дорогом  новом доме, купленном на бюджетные деньги.
А гренадер приснилась  однажды  Вере во сне в странном виде: с огромными, остро торчащими грудями, как у  птиц-вещуний. В соннике это толковалось как  признак большого богатства… Но вскоре гренадер скончалась.
Сразу после скандала Веру пригласили в «белый дом». И она, преодолевая липучий страх, пошла. Снова встретилась с академиком, который тогда еще не знал, что подготовлен на вылет. Из разговора мельком узнала, что Герой тоже где-то здесь, напряженно трудится. На выходе милиционеры  нарочито отвернулись от нее, вдали блеснул значок выпускника милицейского техникума у маленького «гестаповца», и Вера благополучно выбралась на улицу. Потом у знакомых чиновников поинтересовалась,  видел ли их начальник телепередачу? Те засмеялись : «Еще бы! Нам это кино здесь, в «белом доме», много раз показали… Это что, у тебя была проба телепера?»
-Нет,- хотелось ответить ей,- это была проба топора.
«Да,  с этими посредниками никогда не знаешь, на кого, в самом деле, работаешь, и чье задание выполняешь»,- думала  Вера удрученно,- но у них все расписано – не в свои сани не садись!»
Вскоре у нее был юбилей. Отпраздновать круглую дату  рождения Герой пригласил ее в свою резиденцию за городом. Пили коньяк, ели оладьи с красной и черной икрой, любимые Героем куриные потрошки и свежепойманную жареную в сметане рыбу. За огромным обеденным столом присутствовали  только два  бывших министра и  сам Герой. Весь вечер они пялились на ее коленки, пытаясь определить, соответствуют ли те юбилейной дате?  Как им и хотелось, коленки ее возрасту не соответствовали, а выглядели гораздо моложе…
Так вот, когда Вера сражалась с гренадером,  это было  понятно, это происходило в заранее  очерченном профессиональном кругу. А теперь ей предлагают побороться с натравленными на нее, вполне возможно, даже  соцзащитником  Александром, бывшим «младотурком»,  наркоманами-подростками в одиночку? Это уж слишком! Она даже не хочет вникать в то, чего от нее хотят сейчас и подставлять свои мозги под чьи-то  опыты, кого-то с кем-то сводить и  разводить на грязном,  заплеванном кем попало ринге: зоотехников с телятницами,  директоров с  рейдерами, ангелов с грешниками, коммунальщиков с нищими, убийц с их жертвами, проституток с монашками, богатых с еще более богатыми… Хватит! Пора, наконец, подумать о том, чтобы за считанные дни посетить самые прекрасные места в ее бывшей жизни. И Вера решила вернуться на Остров. По пути она заехала в село Малое Останкино Веневского района Тульской области.
Здесь в конце девятнадцатого-начала двадцатого веков жил Александр Александрович Пушкин, сын великого поэта.
Когда  А. С. Пушкин умер, его дети были совсем маленькие: Марии не исполнилось и пяти лет, Александру было три с половиной,  Григорию около двух, Наталье – восемь месяцев. «Машка, Сашка, Гришка, Наташка» - так, шутя, отец называл их по старшинству. В письмах поэта последних лет часто встречается имя старшего сына - «Сашки рыжего». «Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным  своим  тезкой; с моим тезкой я не ладил,- писал поэт, намекая на Александра I и на будущего царя Александра II.- Не дай бог ему идти по моим следам, писать стихи да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плетью обуха не перешибет».
Старший сын Пушкина стихов и в самом деле не писал, но очень много сделал для сохранения ценных реликвий, рукописей и библиотеки отца. Александр Александрович преданно любил свою мать и всячески охранял ее от всех любопытствующих и жаждущих сенсаций. Его женитьба на Софье Александровне Ланской, племяннице отчима, стала для всей семьи, и особенно матери, счастливым событием. У Александра Александровича родилось в этом браке одиннадцать детей. Но жена умерла, не дожив до сорока лет.
Со вторым браком А.А. Пушкина, собственно, и связано его пребывание в селе Малое Останкино Веневского уезда Тульской области. Через восемь лет после смерти Ланской Александр Александрович обвенчался с Марией Александровной Павловой и с тех пор часто бывал в ее деревне. От второго брака родились дети Николай и Елена. Современники отмечали, что чем старше становился А.А. Пушкин, тем  больше внешне он походил на отца. Многие, кому доводилось встречать его, хотели видеть в нем живую копию  поэта. Полушутя-полусерьезно А.А. Пушкин жаловался сыновьям Л.Н. Толстого : «Плохо нам с вами. Чувствую, что от меня требуют, чтобы я был с баками, как от вас – чтобы вы непременно носили окладистую седую бороду. Иначе все обижаются: какие же это Пушкин и Толстой!»
Александр Александрович говорил о себе, что он – «самый обыкновенный и ничем не примечательный человек». Однако у сына Пушкина множество заслуг перед Родиной. Он был блестящим военным, имел высокие награды. В армии прослужил почти тридцать лет, его имя весьма популярно в Болгарии – как одного из освободителей болгарского народа от турецкого рабства. В отставку вышел генералом, но до конца своих дней находился на службе – вначале членом совета по учебной части Екатерининского и Александровского женских институтов, затем – председательствующим в Московском присутствии опекунского совета. Умер генерал Пушкин в Малом Останкине, где застало его известие о  начале первой мировой войны в 1914 году. Говорили, Александр Александрович тут же велел подать свой генеральский мундир. Надев его, сел писать прошение на имя царя о разрешении ему, кадровому военному, отбыть в действующую армию. Прошение осталось недописанным…
Похоронили Александра Александровича в селе Марыгино. Гроб с забальзамированным телом установили в родовом склепе Павловых в местной церкви. Волю покойного похоронить его на родовом кладбище в Лопасне рядом с первой женой и детьми Софьей и Сергеем, выполнить не смогли из-за начавшейся войны.
Поездка Веры в Марыгино и Малое Останкино оказалась очень печальной. Да и местным жителям, с которыми она встречалась,  было нелегко говорить о  том, о чем в свое время вспоминали, как об обыденном. Надежда Викторовна Панкова – местная жительница. Родилась и выросла в Марыгине. Рядом с ее домом сохранилась избушка, крытая соломой, в которой жила Аграфена Иосифовна Баранова, няня внуков Александра Сергеевича Пушкина – Николая и Елены. К ней писали письма родственники Пушкина из-за границы. Последнее пришло от жены Николая Александровича 15 января 1963 года:  «Что в Останкине? Существует ли еще наш дом или развалили? Я очень грущу без деревни, которую так любим. Здесь мы живем скромно, у нас много друзей, но я тоскую по своей дорогой Родине. Николай Александрович шлет тебе свой привет».
Прах старой няни внуков поэта покоится на марыгинском кладбище, недалеко от входа. Могилка осела. Аграфена Иосифовна не выходила замуж, своих детей не имела. По словам Надежды Викторовны Панковой, бабушка Груша была тихой и скромной женщиной, начитанной, совсем не походила на других деревенских жителей.
«В пятьдесят седьмом или пятьдесят восьмом году,- рассказала Надежда Викторовна,- решили разрушить нашу церковь. Понадобился кирпич для скотных дворов, так нам объяснили. Церковь была очень красивая, бывало, идешь по полю – кресты на куполах далеко видны…»
Но перед тем, как завалить церковь, из склепа вынули гроб с телом А.А. Пушкина и похоронили неподалеку. Могилу вырыли не на кладбище, а  прямо у дороги. Старая няня заметила место, положила  на него камушек и только она ухаживала за могилкой, больше никто к ней не подходил.
А потом стали заваливать церковь. Стояла она на деревянных сваях. Их сожгли, и церковь сама упала. «Нас из школы с занятий в тот день отпустили, рассказывала Надежда Викторовна,- когда церковь рухнула, кирпичи в окна школы летели. В нашем классе все стекла повыбивало…»
Где же школа? Ее теперь нет. На месте могилы сына великого русского поэта, марыгинской церкви и школы – пустырь. На нем построили силосную яму, но и она   не понадобилась, потому что хозяйство вконец разорилось. Не действует и новая школа. Последней ученицей там должна была стать дочка Надежды Викторовны, но та решительно отказалась: «Лучше буду на лошади возить в соседнее село, чем девчонка одна-одинешенька останется во всей школе».
В 1963 году в Марыгино приехали гости из Бельгии. По их просьбе было разрешено перезахоронить останки старшего сына Александра Сергеевича Пушкина в городе Чехове, на семейном кладбище. Через полвека исполнили завещание старого генерала. Приехавшие родственники сразу пошли за бабушкой Грушей. Она показала место, где был похоронен Александр Александрович. Солдаты начали рыть землю. Народу собралось очень много. Одна из родственниц Пушкина заплакала. Наконец, лопата звякнула, и показался металлический гроб. Всех поразило, какой он был красивый, расписной. Потом гроб открыли. Надежде Викторовне почему-то запомнились огромные сапоги генерала и сабля. Все было цело. «Так вот его и увезли от нас…»
Показывая могилку Аграфены Иосифовны Барановой, Надежда Викторовна рассказала о последних днях ее жизни в Малом Останкине, о том, как до самой смерти хранила старая няня верность Пушкиным. И заботливо ухаживала за тяжело больной племянницей Ольгой. Доживали они свой век в полуразвалившейся избушке. Когда Ольга осталась одна, деревенские нашли ее дальнюю родственницу аж в Крыму, сообщили ей об одинокой и больной старушке. И та сразу приехала и забрала. Перед отъездом Ольга попросила отвести ее на кладбище. «Не попрощавшись с родными – не уеду!» Ее привели. Она постояла, положила высохшей рукой цветы на могилки. И ушла. Навсегда.
Села Малое Останкино больше не существует.
Вот так русские крестьяне, воспитанные на поэзии Александра Сергеевича Пушкина, надругались над могилой его сына и над его прахом. Всему причиной – ложь, которой они были опутаны всегда. Навязывая любовь к творчеству великого поэта, в СССР извратили факты его жизни. Поскольку дворян любить в СССР было нельзя, то советские «историки» и «биографы» придумали принадлежность Пушкина к декабристам, а почву для расцвета его таланта приказали видеть в его няне, крепостной крестьянке Арине Родионовне. Тогда как прекрасному чистому русскому языку во франкоговорящей семье Пушкиных-Ганнибалов будущего поэта научила его родная бабушка по матери Мария Ганнибал. Без ее замечательных уроков он ни слова бы не понял из того, что говорила ему Арина Родионовна.
Ложь окутала образ  поэта задолго до масонской советизации России. Когда его любимая  супруга Наталья Николаевна Гончарова установила памятник на его могиле в Михайловском. Это очень странный монумент. Он выглядит, как русская печь с трубой. Но сплошь облеплен масонскими знаками. Сама стела – масонский знак, символ луча, духа, устремленного к небу, нижняя его часть – свод -  единство неба и земли. На памятнике – урна, накрытая плащом, связанные веревочной петлей факелы, большая  шестиконечная звезда Соломона и десять маленьких Соломоновых звезд…Почему эта «русская печь» оказалась украшена масонскими символами?  Не потому ли, что вдова Пушкина вышла замуж за внучатого племянника  любовника Екатерины Великой,  сына   руководителя одной из петербургских масонских лож генерала Ланского? Почему-то у Веры возникла ассоциация с тем, как в поместье графа Аракчеева, запретившего масонов в России, в Грузино,  на фарфоровом заводе  стали делать посуду с  первыми советскими символами власти – масонскими знаками – молотом, серпом, циркулем, вифлиемской звездой, надругавшись над фаворитом Александра Первого, управлявшего Россией десять лет. Самого Аракчеева как державника прокляли в СССР, всячески опорочив  его имя. Но над этим потрудились уже в СССР. А  народной  памяти о державнике Пушкине плохую услугу оказала его любимая жена? Но зачем?..


     ОСТРОВ


2010 год. Рабочий поселок Остров в Подмосковье. Прежде чем поселиться в своей маленькой комнате в старом доме, откуда навсегда покинула этот  край тридцать лет назад, долго делала там ремонт и перестановки. Это занимало теперь все ее время. Конечно, она могла бы въехать в особняк дочери  бывшего местного короля песчаного карьера, партбарина, который оставил дочке в наследство и этот особняк, и должность секретаря райкома партии. Но это Вере было совсем не нужно. В большом городе у нее была своя прекрасная квартира, которой теперь позавидовала бы эта дочка-партсекретарша на пенсии. Она страстно хотела вселиться в ту крошечную комнатушку, где все и начиналось, куда когда-то к ней наведались двое неизвестных, которых она  теперь разыскивала и хотела приманить  на Остров.
Соседи угрюмо наблюдали за переделками и перестановками в ставшей вдруг коммунальной квартире. Но что они могли возразить этой настырной бабе? У Веры были все права на эту десятиметровку, как у сироты. Тогда, почти сорок лет назад,  родственники  незаконно, обманом, лишили ее прописки в этой комнате, чтобы обменять ее на деревенский дом и клочок заветной землицы. Именно поэтому  она вынуждена была уехать навсегда со своим «счастливым билетиком», который предоставил ей жилье в  каком-то дальнем степном районе, где ему со строгим выговором  в партбилете нашлась работа редактора в районной газете, а   ей – изнурительный труд литературного раба.
Здесь, на Острове, все были рады избавиться от  никому не нужной сироты и завладеть ее комнатой. Даже  местные бандиты, рассчитывавшие устроить в этой комнатушке, как и во многих таких на Острове, свое лежбище и притон,  разочарованно отступили и только здорово намылили шею  старику, помешавшему их планам. Но тот отвалялся две недели на  кружевной девичьей постели и увез ее в глухую степь. Хотя стариком его называли зря, тогда он был  гораздо моложе ее, нынешней. Мужчина, что называется, в расцвете лет. Но для островных это уже считалась старость. Здесь долго не жили, большинство  мужиков погибали в пьяных драках или вешались на крюках в кладовках и погребах.
На Острове  царила  все та же бедность. Поэтому соседи с интересом наблюдали за разительными, невиданными  переменами в старой квартире. А Веру поражало : как можно было сорок лет  пребывать в одном и том же состоянии крайней нужды и ничего не сдвинуть с места в своей жизни? На кухне она установила новую газовую плиту. Рядом поставила  стол из дорогого кухонного гарнитура, а над ним повесила  огромный шкаф до потолка.  Все дверцы запирались на замки. Поэтому разглядеть, что было внутри, соседи не могли. Однажды только им удалось  на мгновенье увидеть, что шкаф доверху забит не посудой, а какими-то папками. В коридоре, рядом со своей новой  стальной дверью в комнату, она  поставила узкий шкаф до потолка, который не мешал выходить в подъезд и тоже запирался. В нем висели шесть ее шуб.
С соседями  не разговаривала и в комнату их не впускала, поэтому они даже представить себе не могли, что там делается. Но выпытали у  рабочих, какие  чудеса происходят. Комнату по  распоряжению Веры они  поделили на две части – на верхнюю и нижнюю. Высокие потолки позволяли  сделать настил – спальню. Прямо на него уложили матрац. В угол поставили маленький телевизор. По стенам вокруг шли  многочисленные полки по всему периметру. Но их было не видно из-за плотных шелковых шторок, которые  сливались с такими же оконными занавесками.  Получилась прекрасная спальня. На «первом» этаже стоял диван-трансформер, еще один телевизор, маленький письменный стол с ноутбуком, узкий  шкаф до потолка и мягкое кожаное  кресло с высокой спинкой. Которое также трансформировалось в узкую кровать. Теперь в этой крохотной комнате могли размещаться пять-шесть человек.
Местная шпана сразу же заинтересовалась диковинным жилищем незнакомки. Но попытки проникнуть туда и ограбить оказались тщетными. И в подъезде, и на лестничной клетке Вера за свой счет установила тяжелые стальные двери с домофоном. А окно закрыла  металлической решеткой. Так что  островные бандиты могли только  с улицы разглядывать плотно задернутые  вишневые шелковые занавески на белом пластиковом окне.
Она поселилась в этой комнате и стала ждать.
Впервые, кажется, за всю жизнь ей удалось, наконец, выспаться. Вместо привычного снотворного «принимала» советские художественные фильмы. Едва начинался «Подвиг разведчика», как она тут же засыпала. Также хорошо ей спалось под «Соломенную шляпку», «Бриллиантовую руку», «Петра Первого», «Богатую невесту», даже -  под «Операцию Ы» и «Самогонщиков»! Та жизнь, которую показывали в советском кино и которая выпила из нее всю кровь, теперь  служила ей колыбельной.  Это пришла ностальгия… Но наступил конец света, когда  на Остров пришла шестидесятиградусная  жара. 140 градусов по Фаренгейту.
Такой беды страна еще не видела за тысячу лет. На Остров огонь пришел с кладбища. Пожарные тушили окраины до самого вечера, но возгорания продолжались и ночью, и утром, так что приходилось снова и снова поливать водой дымящиеся головешки. Там сгорело все, даже  скотина в хлевах.
Потом начал опускаться смог из соседних областей. Дело шло к ночи, люди настороженно вглядывались в сгущающийся дым во дворах и на улицах, пытались узнавать друг у друга – не горит ли Остров, не пора ли собирать вещи и готовится к эвакуации? Но ответа на свой вопрос не получали. Радио, телевизоры молчали об этом и по-прежнему крутили развеселую рекламу. А ночью  станции «скорой помощи» взорвал шквал телефонных звонков. Люди не знали, к кому обратиться за помощью, как вести себя в пылающем зноем тяжком  дымовом удушье, от которого не было нигде спасения, и звали на помощь врачей.
Вера выехала на пожар и взяла интервью у врача. Не  желая называть свою фамилию, он рассказал, что и до того, как  Остров начал накрывать смог из соседних регионов, специалистам «скорой» пришлось работать без отдыха, потому что люди вели себя в экстремальных погодных условиях, когда уличные термометры на солнце  показывали  под шестьдесят градусов выше нуля, что по Фаренгейту все  140, абсолютно неразумно. Даже старушки шагали под палящим солнцем без головных уборов и, дойдя до рынка за зеленью к завтраку, падали без чувств от солнечных ударов. Молодые мамаши бродили под беспощадными солнечными лучами с детишками, «запакованными» в  удушливые клеенчатые коляски. Однажды дежурная приняла вызов о том, что на рынке плохо дедушке. Когда приехали на место,  то увидели, что на овощной тележке, которую сердобольные грузчики подвезли поближе к улице, лежит девушка в нарядном платье и без чувств. Она сдала  последний вступительный экзамен в университет и на радостях помчалась покупать ноутбук. А оказалась на больничной койке с тепловым ударом.
Но ей еще повезло. А нередко врачам «скорой» приходилось приезжать уже к погибшим людям. Это были те, кто страдал сердечно-сосудистыми заболеваниями. Погибали они в жару оттого, что никто из окружающих не мог оказать им помощь. Хуже того, часто  кто-нибудь давал  несчастному  таблетку глицерина, не зная, что понижающий давление препарат убьет  больного, поскольку от жары  артериальное давление и без того стремительно падает и даже гипертоникам надо в это время пить кофе.
Но кто бы подсказал людям, как поступать в экстремальной, катастрофической погодной ситуации? Все, что могли услышать они в эти дни от врачей по телевизору, это совет пить соленую воду. Не имеющие никаких инструкций по спасению они сами, как могли, сражались с нагрянувшей бедой, но не все  выигрывали этот тяжкий бой. В чем убеждались врачи, приезжая по вызовам к погибающим от удушья и жары. И погибали они даже не столько от самого удушья, а от  панических атак. Иначе говоря, попросту сходили с ума и не могли действовать адекватно.
И Вера испытала в ту ночь чувство паники, которое нахлынуло сразу и неожиданно.  Надо было добывать кислород. Она наполнила водой ванну, все емкости, которые были в доме, а потом, даже не очень осознавая, что делает, просто залила всю квартиру водой. Ходила по коврам и лила на них воду из таза, кастрюль. Потом, приняв успокоительное, дышала в наполненную ледяной водой грелку, смотрела на включенный релаксатор, разноцветные огоньки на пластмассовой «метелке», и слушала авторадио, которое не давало никакой информации, не крутило рекламу, а наполнило эфир ретро-музыкой нон-стоп. Кислород уходил из комнаты, а открывать окно было нельзя. Да там его тоже не было. Вдруг подумала о том, как чувствуют сейчас себя в своих квартирах старики, дети, беременные женщины – и заплакала. Потом помолилась и к утру уснула. Утром проснулась с ощущением, что  внутри все засохло и, вывалившись на балкон, открыла  рамы и вдохнула свежий воздух – дым рассеялся. Показалось, что легкие у нее свернулись и  постепенно разворачиваются навстречу этому спасительному воздуху. А ковры под ногами были  уже почти сухие.
Данные о жертвах жары скрывались. Наверное, не случайно. Тот врач со «скорой», который согласился инкогнито дать ей интервью, сказал: «В целом региональная система здравоохранения и местные власти плохо работали с населением. Не было никакой профилактики. Что творилось в дни, когда землю накрыл смог! Никто не объяснил, откуда идут дым и гарь, никто не дал профессиональных советов, как себя вести. Люди открывали окна настежь, продолжали заниматься «оздоровительным» бегом, детей не вывозили из лагерей отдыха.  «Скорая» заменила и руководителей города, и МЧС. Мы израсходовали едва ли не все запасы кислорода, хранившиеся на подстанциях. Пациенты просили: «Дайте подышать»,- и буквально от одного-двух потоков воздуха им становилось легче».
Этот врач был убежден: людям надо говорить о том, что происходит, давать четкие и конструктивные рекомендации. Задымление  – серьезное основание для объявления чрезвычайной ситуации. Можно было бы открыть бомбоубежища, там есть и система кондиционирования, и система очистки воздуха. Там нужно было делать места отдыха для жителей, спасть их от  зноя и дыма.
Ничего этого не было сделано ни тогда, ни позже, когда жара и задымление продолжали мучить людей. Им не только не открыли спасительные бомбоубежища, но даже не завезли в магазины вентиляторы, которые были раскуплены сразу после начала жары. Ей все-таки удалось узнать приблизительные данные о смертности в  жару лета 2010 года: за день в стране от нее умирало до пятисот человек. Значит, за два месяца немыслимого зноя Россия потеряла более  30000 человек. Во время Второй мировой войны теряли  меньше.
Но  Вера выжила и даже дождалась гостей. Первым примчался Министр. Он, не отрывая пальца от  кнопки домофона, трезвонил  минут пять и не давал даже спросить, кто там? А когда, наконец, ей это удалось, закричал :
-Открой, впусти меня, не бойся, я - не сумасшедший!
-Опять прячешься?- спросила Вера, когда он  влетел в ее комнату и сбросил  дорогое  пальто прямо на пол.
-А как ты думаешь?- ответил он, валясь  на диван-трансформер, и попросил,  - включи телевизор.
Она включила. По первому каналу шел репортаж из горячей точки. И вдруг в операторе узнала Темочку Дужко. Прошептала:
-Ничего не понимаю, ведь его же посадили за убийство прабабки, откуда он там взялся?
Министр  листал  журнал и не обращал внимания на ее шепот.
-Переключи на четвертый канал,- попросил он,- там сейчас новости мой Сенька читать будет.
-Как,- изумилась Вера,- и он – тоже?..
-А что такого?- сказал Министр,- красивый мальчик, у него хорошая дикция.
-Естественно, помогли твои бывшие министерские связи,- догадалась она.
-Ничего подобного!- обиделся он,-  с телевидения сами позвали. Им нужно что-то такое, с изюминкой.
-Ну да, особенно с тюремной,- усмехнулась Вера.
-Ты поверила во всю эту чепуху с нашим арестом?-  засмеялся он.
-Да нет, не поверила. Но жену твою жалко было.
-Да?- прищурился он, внимательно разглядывая  ее колени, и Вера натянула на них подол своей узкой серой юбки, а потом потрогала пуговички  коричневого свитерка на левом плече.- За национальную идею пострадать себя не жалко.
-То есть, покушаясь на Рыжего Толика, ты страдал за национальную идею?- улыбнулась Вера.- А может ли она быть вообще в наше время? Судя по российским телепрограммам, по современной литературе  - ее нет. Почему, не знаешь?
-Ищут,- вздохнул Министр,- не знают, на чем остановиться.
-Это только говорят, что ищут. Чтобы продекларировать хоть какую-то национальную идею, ведь за нее потом бороться надо, внедрять ее в жизнь. А для этого нужны жрецы типа комсомольских фкункционеров. Но  жрецы, как правило, имеют тенденцию захватывать власть. Потому никакой национальной идеи сегодня в России не жди. Два человека правят, и довольно. Они сами всем расскажут, что делать и как. Правда,  пока проплаченные задачи дойдут до мест, деньги по дороге разворуют чиновники. Значит, и дел на местах нужных для обустройства страны никогда не будет…
-Это камень в мой огород?- спросил Министр, - в мои книги, да?
-И книг никаких  талантливых нет и не будет, потому что любая национальная идея под запретом. А те, которые печатают в русско-американских издательствах в Москве, просто туалетная бумага, о которой и говорить не стоит! Невозможно же, в самом деле, строить национальную литературу на сумасшедших диссидентских идеях ненависти к России, на  бесконечном плаче бывших ГУЛАГовских узниках типа Солженицина и считать высокой национальной литературой его «Архипелаг ГУЛАГ». Как будто в истории  русских кроме вонючей тюремной параши ничего больше не было. Вот эти «идеологи» и довели русских людей до того, что, едва выйдя  за вдерь своего дома, они тут же ощущают себя рядом с той самой парашей.
-Как это понять?- изумился Министр.
-Вот был бы здесь один мой знакомый – Дужко – он бы тебе рассказал, как можно опустить население огромной страны до уровня тюремных нар. Когда любой становится без вины виноватым, неся непосильное и позорное бремя политической ответственности за тех, которые отсидели в лагерях, но о которых в действительности ничего никому не известно. Оправдали всех скопом – и понимай это как знаешь. А что там было на самом деле, теперь никому уже  и не интересно. Самим бы не пропасть. Ненависть по пятам ходит за каждым из нас, начиная с того времени, как к власти пришел  советский царь Никита Хрущев.
-Так ты об этом… Вопрос-то слишком сложный…
-А что же ты его не прояснил, ведь у тебя была возможность сделать это в своих книгах, тебя назначили министром печати, тебя издавали, одного из очень немногих, но ты не воспользовался этой возможностью, или твоя друзья – красные масоны не разрешили?
-Хорошо ты, однако, здесь устроилась, тоже конспирируешься?- спросил Министр, не желая продолжать болезненную для него тему о современной русской литературе, в которой он успел поучаствовать, написав несколько, как ему казалось, серьезных книг с сугубо национальной тематикой.
-Да так, отсиживаюсь. Жду кое-кого…
-Конечно, не меня.
-Нет, не тебя.
Тут в дверь снова зазвонили с улицы.
-Кто?- спросила Вера.
-Генерал. Открой, пожалуйста.
Министр встрепенулся, засуетился и полез было  наверх прятаться под одеялом.
-Не открывай,- шептал он в смятении,- это, наверное, за мной. Как они вынюхали мой след?
-Да брось ты,- отозвалась она и нажала кнопку замка,- это мой давний друг, Генеральчик. Я ему рада.
Министр слез с лестницы и  грузно встал посередине комнаты, загородив все крошечное пространство. Вошел  Генерал и  обнял Веру, крепко прижимая к холодной от мороза шинели. Потом увидел Министра, нахмурился, но и с ним поздоровался за руку. Тот, слегка успокоившись, снова присел на диван-трансформер.
-Ну-с, а не испить ли нам кофею?- засмеялся Генерал и достал из кейса бутылку дорогого коньяку.
Министр пожал плечами и отвернулся к окну. Она разлила коньяк в рюмки, все дружно выпили, не чокаясь.
-Как вы меня нашли?- подозрительно спросила Вера.
-Как-как, по газетной заметке, как обычно,- грустно улыбнулся Генерал, но Министр толкнул его в бок, и тот замолчал.
-По какой еще заметке?- продолжала допытываться она,- я давно уже ничего не пишу в газеты.
-Ты нам не рада?- спросил огорченно Генерал.
-Нет, я рада, рада, но как-то странно, что вы меня тут отыскали. А не были ли вы здесь раньше когда-нибудь?
-Я не был,- сказал Министр,- еле отыскал твой Остров.
-И я не был,-  ответил Генерал, всматриваясь в репортаж из горячей точки, который вел  оператор Дужко. - Какой все-таки лихой народ, эти телеоператоры, прямо сорви-головы, ничего не боятся, лезут в самое пекло.
-Себя вспомни,- отозвалась Вера.- Сколько ты крови выпил у военных, когда в нашей молодежке работал? А ты,- обратилась она к Министру,- совсем голову  потерял, когда на рыжего Виталика бросался из кустов?
-На Толика,- поправил Генерал значительно.
-Да какая разница! – это было  опаснее, чем сейчас уголовнику Дужко, за спиной которого куча военных.
-А нам запросто светило просто поленом по голове получить,- задумчиво сказал Министр.
-И ведь получали!- заметила Вера.- Скольких  похоронили … Можно посчитать хотя бы наших.
-Поленом ночью убили Филимона, да?- уточнил Генерал и продолжил,- Подлобная сгорела,   Драчун выпал из окна,  Додика – тоже поленом по голове ночью…
- И ведь всех убивали  рядом с домом, где они жили,- добавила Вера, продолжая всматриваться в репортаж  Темочки, - как-то выманивали  из квартиры по ночам и жестоко убивали. Наверное, все-таки, кто-то из своих. Может быть, даже  кто-то из соседей… А знаете, мне однажды ребята из милицейского патруля, приехавшего по моему вызову, сказали: «Не выходите во двор вечером, ни за что не выходите, лучше позвоните нам, мы приедем в любое время…»
-Странно,- удивился Министр,- мне они такого никогда не  советовали. Это значит,  они тебе посочувствовали и даже, может быть, нарушили приказ. Но почему?
-Может, я убедила их в чем-то своими статьями?- задумчиво произнесла  Вера.- Убедила, но уцелела… Это действительно странно.
И вдруг в дверь внизу опять зазвонили. Она нажала кнопку домофона и услышала, как  орет Дужко:
-Открывай, я знаю, что ты здесь!
-Как это?- отшатнулась Вера от двери и вопросительно взглянула на гостей,- этот Дужко где сейчас на самом деле – в тюрьме, в горячей точке на репортаже или – здесь?
-Здесь я, здесь, открывай,  с улицы вижу твой красный фонарь,- орал Дужко во дворе, собирая вокруг себя публику.
-Это тот, о котором ты говорила? Не открывай,- прошептал Министр,- он же пьяный и всех нас порежет. Что ты ему сделала? Признавайся! Что-то очень плохое, да?
-Может быть,- ответила Вера в замешательстве и добавила,- открыть все-таки нужно.
-Да,- поддержал ее Генерал.- Лучше уж перо в бок, чем такой скандал.
Никто не понял, шутит он или говорит серьезно.
-В любом случае интересно будет посмотреть вблизи на этот гнилой продукт нашего времени,- добавил Генерал и сам нажал кнопку домофона. А Вера  снова с подозрением взглянула на него при этих словах.
Дужко ворвался в комнату и пьяно заорал:
-Ни за что на свете не ходите дети, не ходите, дети, в Африку гулять!
-Чего надо?- спросила Вера сквозь зубы,- зачем так орать?
-А вы и испугались?- снова крикнул  Темочка и, вынув из кармана большой красивый  кривой  янычарский нож, бросил его на письменный стол рядом с ноутбуком.- Сколько я зарезал, сколько перерезал…
-Ну, и сколько же душ ты загубил?- спросил насмешливо Генерал.
- Допрашивать будете, папаша? Одну, прабабушкину,- ответил злобно Темочка и показал на Веру перевязанным грязным бинтом пальцем,- она вот научила… А между прочим, прабабушка была ветеран…
-Главное, пенсию большую получала и квартиру имела,- усмехнулась невозмутимо Вера.
-Значит, грохнул ты старушку?- заинтересованно спросил Министр,- нельзя ли с этого места поподробнее?
-Ты кто такой?- заорал Темочка и направил  камеру на бывшего министра печати.
-Садись,- толкнула Вера телеоператора,- потом снимешь.- И Дужко повалился на диван-трансформер рядом с Генералом. Тот брезгливо подвинулся.- И не выдумывай, ведь это твой отчим прабабушку задушил подушкой, а тебя посадили. А твоя бабушка Валя спилась и пошла по дорогам. Но я предупреждала, что так и будет. Зря ты меня не послушал. И сейчас в вашей квартире  благоденствуют и пьют вволю. А ты где живешь?
-В горах,- пробормотал  Дужко и, отвалившись на спинку дивана, захрапел, распространяя по комнате  запах самогонного перегара.
-Этому человеку я обещала вырвать яйца,- задумчиво сказала Вера.
-Да ты что?- в один голос изумленно спросили Генерал и Министр.
-Точно. И еще – глаза выколоть.
-Ну ты моджахед,- хохотнул Генерал,- а - просто - гранатой не пробовала?
-Это было бы действительно слишком просто и неэффективно. Вот повернуть так, чтобы они собственными руками друг друга…
Гости переглянулись. Чувствовалось,  им неловко. И Вера  усмехнулась:
-Что, не наши методы, скажете? Аморально? А какие теперь  методы можно использовать?  Разве существует этика? Каждый – сам  за себя… - и предложила выпить.
-А что,- помолчав, сказал Министр,-  этот  Дужко –  образцовый продукт современной журналистики: сам снимает, сам стреляет, сам хоронит.  Три в одном. Мы так не делали.
-Но ведь, между тем, ты все-таки попробовал,- заметил Генерал.
-А толку?
-У тебя просто выучка не та,- вздохнул Генерал.
-Может, не та натура?
-Да, не дотянул ты до гвоздя…- задумчиво проговорила Вера, вспомнив слова их научного руководителя о будущем Министре  во время защиты  дипломов на журфаке.
Тот с недоумением посмотрел на нее, но уточнять про гвозди не стал, потому что в дверь снова позвонили.
-Кто там?- осторожно спросила Вера.
-Своих не узнаешь?- услышали все  знакомый насмешливый голос Героя.
Она быстро нажала на кнопку. Вошел Герой, пригладил  волосы на голове, огляделся. Под  дорогим пальто на синем пиджаке звякнули награды. Бережно взял Верину руку, пожал. Потом по-товарищески протянул руку Генералу и Министру. Они были давно с ним  знакомы и почтительно откликнулись на приветствие. Тут же в комнату влетела пресс-секретарша, на ходу делая записи в блокноте. Герой засмеялся и только хотел представить  свою помощницу, как с дивана-трансформера вскочил  пьяный  Дужко и, схватив  янычарский нож со стола, кинулся на Героя, спросонья, видимо, приняв его за моджахеда, и  тут же располосовал ему  дорогое пальто. Пресс-секретарша закричала, отмахиваясь от ножа, храбро выступила на защиту своего  хозяина, растопырив руки, выставив вперед туго напрягшиеся груди, принявшие форму египетских пирамид,  загораживая ими его от  озверевшего на съемках  в горячей точке телеоператора.
Герой лишь немного отшатнулся назад за спиной своей помощницы и погрозил очухавшемуся Темочке пальцем.  А она, отогнав Дужко,  бросилась рассматривать нанесенные ножом повреждения дорогому пальто, причитая:
-Боже мой, товарищ Герой,  только посмотрите, какие у вас раны!
Присутствующие смутились, а Герой вдруг  спросил:
-Где тут у вас уборная?
Вера  открыла дверь комнаты и показала ему на затянутую  паутиной кладовку старой коммуналки, в которой  когда-то стояли помойные ведра, а теперь белел  убогий унитаз. Его она не успела пока поменять. Герой кивнул и пошел туда. Через пять минут он вышел в задумчивости. Потом спросил:
-А что это за крюк там, на потолке, зачем это?
-Вы рассмотрели,- засмеялась Вера,- такие здесь  в каждой квартире…
-Для чего? Колбасы сушить?
-Какие колбасы,- усмехнулась она,- на этом Острове в те времена  их сроду не было. Да  и теперь редко такое бывает. Только хлеб и картошка.
-А что же на них тогда сушили?- допытывался Герой.
-Трупаков, что еще? – заорал вдруг  телеоператор.
-Вы, молодой человек, судите в меру своей испорченности,- попытался урезонить его Герой,- какие трупаки на  крюках в просвещенное время, тем более – в то наше время? Это сейчас суицид стал повседневностью, а тогда люди жили надеждой. Да вот, спросите хоть  соседку, ведь она жила здесь в то время, не даст соврать…
-Смывать кто за тебя будет,- зашипела старуха-соседка, размахивая пандусом,- ходят,  все ходят, чего-то вынюхивают, выспрашивают. Так я бесплатно тебе и сказала!
-А за деньги скажешь?- спросил  телеоператор.
-Фу, это уж слишком,- заметил Министр,- можно же как-нибудь потише об этом…
-Пора уходить,- сказал Генерал.- Мое время, увы, вышло.
Он направился к выходу, за ним потянулась вся компания. Дужко прихватил  видеокамеру со стола и  тоже  пошел следом, нажимая на какие-то кнопки на  аппарате.
-Вот озорник,- толкнул в бок свою помощницу Герой,- у него камера-то работала все время.- И многозначительно кивнул на свои «раны» на пальто.
-Это нам кстати,- также шепотом ответила пресс-секретарша, с трудом запахивая на  крутых грудях  полы пальто с огромным  воротником из чернобурки.
-Но с ней  не очень удобно получилось. Мы ведь обещали большую публикацию, а ничего не дали…
-Хватит  денег, которые она получила за свой разворот, тем более, неопубликованный, чтобы обустроить себе это жилье…
-Ты называешь это жильем?
-Ну, кому как!- отрезала пресс-секретарша и  пропустила Героя впереди себя, оберегая его сзади от Темочки.
Министр  взял под руку Генерала и, нагнувшись к шинели на его груди, сказал громко и четко:
-Я ждал этой встречи с вами десять лет!
-Подождите!- окликнула их Вера с порога.- А зачем, собственно, вы  приходили ко мне?
Все застыли на месте и смущенно молчали.
-Может быть, у вас здесь встреча была с кем-нибудь назначена?- допытывалась она.
Гости переглянулись, но ничего не ответили.
-Ладно, ступайте,- махнула она им рукой, - я устала, хочу, наконец, отдохнуть.
Вернулась в комнату и прилегла на диван-трансформер. Вдруг в дверь снова постучали. Она с трудом встала с дивана и взглянула в глазок. Перед дверью стояла немолодая женщина с крыльями красивой бабочки.  Но на крыле ясно проглядывался профиль  крокодила с черным  мертвым глазом посередине. Женщина деловито оправляла  крылья и снова и снова жала на кнопку звонка. Вера хотела было открыть дверь и сказать:
-Здравствуй,  девочка!
Но крыло с профилем крокодила отпугнуло ее, и она  отошла от двери и в смятении стала рассуждать об эволюции живых существ на земле. Вот – бабочка, а  на крыле крокодилья морда.  И внутри червяк. Как все-таки живучи гены, страшная порода из глубины тысячелетий лезет наружу  и отпечатывается даже  на красивом  воздушном крылышке.
Сколько раз  ей хотелось убежать от этих крылышек, но они с годами расправлялись и все сильнее закрывали от нее небо, звезды, солнце. Она выскальзывала из этой мглы, не понимая, что происходит, и тогда крылышки беспомощно трепетали, осыпая нежную молодую пыльцу. Им постоянно грозила опасность, которая исходила в первую очередь от Веры, от ее мертвой хватки, с которой она занималась своими делами. Она  убегала на свободу, впопыхах прорубала просеки  на газетных полосах только лишь для того, чтобы отлежаться там всего один день, а потом возвращалась к  бабочке, часто поздними ночами, шепча побледневшими губами сквозь  сжатые  зубы : «Только бы оставили живой, пусть делают со мной, что хотят, но только оставят живой», - чтобы могла добраться  до этих  трепещущих, замирающих в одиночестве и ужасе крылышек. А потом  с усиленной энергией, изнемогая от чувства  вины,  мыла полы, скребла  кастрюльки, резала впопыхах себе пальцы, шинкуя капусту и разделывая тушки птиц. Крылышки бабочки в это время снова  сцеплялись у нее над головой, но тут же наступала пора  выбираться на свободу, и все  повторялось. А как Вера оберегала эти  трепещущие крылышки! Чтобы бабочка могла  свободно распустить их, покрытые чудным узором, и показать его всему свету как особый Божий дар, она не жалела себя, устраняя с пути любые преграды. И бабочку приглашали на большие выставки, давали ей награды и звания. Потом  для нее понадобился  большой уютный отдельный кокон, и Вера бросилась добывать его. И добыла… И так сорок лет, пока, наконец, на крыльях бабочки не нарисовался тот самый ужасный крокодилий профиль с черным глазом, как бездна тысячелетий.
Звонки за дверью  прекратились. Вера сложила руки на груди и задремала. Сквозь сон слышала, как по телевизору сын Министра  Сенечка комментирует  репортаж  Дужко о нападении   на лидера народной оппозиции на Острове его же сторонниками. Однако это не помешало  повышению рейтинга Героя, который  снова входил во власть. Об этом докладывала  его пресс-секретарша,  попутно оплакивая  раны на пальто Героя от ножа … Чьего именно,  Вера  не расслышала. Ей показалось, будто кто-то потянул ее за ноги и выдернул из комнаты на волю. Она открыла глаза и увидела, что идет по мокрому песку, у ее ног кудряво плещутся  морские волны. Она  почувствовала, что ей немного жмут  новые  туфли на низком каблуке из дорогой  кожи. Но, не обращая на это внимания, пошла вперед, изредка наклоняясь и подбирая  разноцветные камешки. При этом на ее  черном клубном пиджаке  позванивали награды. Она  все шла навстречу заходящему солнцу, глубже и глубже погружаясь в теплые волны, пока  не омыли ее воды  до  души ее.
Вдруг  к  оставшимся на песке следам выбежала шалунья-маленькая девочка и  весело закричала:
-Посмотрите, на песке чьи-то ножки!- и окунула розовую пяточку в мокрый, еле видимый след. Подняла головку к небу и опять крикнула, смеясь,- снежинка!
Прозрачная льдинка опускалась сверху к морю,  коснулась  красного шара заходящего солнца и  растаяла, превратилась в крошечную  слезку, и упала, смешавшись с соленой волной. А та  прикатилась на золотистый песок и будто бы прошептала:
- Когда смеются за спиной, я думаю, что надо мной… Как поживаете, Господа?