Измятый хроническим недосыпом сорокалетний прапорщик милиции Дмитрий Нелюбин, к полуночи вернулся домой. «Мерзкая погода! Что за зима?! То снег, то дождь».
Китель по стойке «смирно» замер на желто-деревянной вешалке, рядом с плакатом: «С бабами спать, но не жить». Пришлось повозиться с брюками - засохшая на «щиколотках» грязь не сдавалась. Победил старым дедовским способом - трением, штанина об штанину, пока комки мелким песком не просыпались на линолеум.
Отцовские рейтузы с навечно присохшими пятнами краски подчеркнули кривоногость, годами нестиранная майка - фаст-фудную тучность, из заросших подмышек прорвался запах пота, забродивший под гимнастеркой.
«Снег пошел, - Дмитрий вгляделся в заоконную мглу, - метет, дай Боже».
Нелюбин плюхнулся на диван, ответивший болезненным, подламывающимся скрипом. Подручная «лентяйка» запустила телевизор.
«Что за нах..? - большой палец тыкал в кнопки - кроме едва брезжившей «России», каналы транслировали квадрат Малевича.
- Снегопа-а-ад, - хрустнула челюсть в широком зевке, через пару минут стены содрогнулись от храпа.
«Тело» проснулось к обеду. «Лентяйка» снова тщетно прощелкала каналы. «Наверно, снегопад повредил антенну или кабель… А сегодня все тает», - хмурое окно в отличие от телевизора четко передавало картинку.
Дмитрий заглянул под ванну, выудил охотничий нож с изолентой. Короткий кивок зеркалу, шуршание когтями по щетине - «сойдет!» Запасливый хозяин быстро отыскал нужный ключ и через пару минут навесной замок от крыши осел в бездонном кармане милицейского бушлата. Лязгнул железный засов, и фанерная дверь, глухо хрипнув, распахнулась наружу.
«Медвежьи» следы промяли подтаявший снег, застыв у антенны:
- Что за нах..?! - от нелюбинской «елочки» протянулся белоснежный кабель, тогда как хозяйский провод безжизненно повис на антенной стойке. - Вообще, охренели! - пальцы помассировали срез кабеля. - Это уже не наглость, а черт знает что! Кто посмел? - пальцы побежали по проводу, закрепленному рядом с другими, - ага! Десятый этаж, прямо под крышей, ну, все не отвертишься, гад! Однако хорошо сделал - мастер, твою душу! Сейчас ты у меня посмотришь «ящик».
Нож отчекрыжил соседский кабель. «Давай, дуй скорей сюда!»
Узловатые пальцы соединили куски своего кабеля, надежно заизолировали, нож от греха подальше пропихнули в прореху кармана. «Что, падла, не торопишься? Ну, тогда я к тебе спущусь!»
Большой палец яростно терзал звонок. Из-за стеснительно приоткрывшейся двери, как мышка из норки, высунулась маленькая черноволосая женщина.
- Мужа позови, - поздоровался опешивший милиционер.
- Я не замужем, - кротко пробормотали бледно-розовые губки. - Что-то случилось? Покажите, пожалуйста, удостоверение...
- Я не по службе. - «А-а, вот дурак, форму напялил. Хотя, если не бушлат, может, и не открыла бы», - успел подумать, а вслух выдал: - Я по-соседски. Как телевизор показывает?
- С утра хорошо, а сейчас вообще никак. Так обидно, вчера мастера вызывала, все подключил, а сегодня опять не показывает, - ручки-соломинки кутались в оренбургский платок.
- А что, на антенну денег не хватило? Зачем чужой кабель резать?! Думали, никто не узнает? - Но злость шла на убыль.
- Я заплатила и за антенну и за работу.
- Вот, падл... Э-э, урод, короче ваш мастер, срезал мой кабель и подключил вас к моей антенне. Ну, я, короче, сейчас того... вернул, как было, - говорил милицейский, а мысли крутились: «Я как будто стесняюсь, хотя чего стесняться, женщина как женщина».
- Меня постоянно обманывают, думают, раз маленькая, значит слабая. А я сильная! Не верите? - сверкнула голоском и тут же потухла глазками.
Нелюбин скептически оглядел стебельковую фигурку, того и гляди переломится.
- Простите меня, пожалуйста, я не знала, надо было самой подняться на крышу...
«Да где вам подняться? Ветром сдует», - - рассматривал сосед.
- ...Хотите чаю? Подружка привезла из Египта настоящий каркадэ!
Звук тонкого голоска вводил Нелюбина в истомно-гипнотический транс, очнулся на секунду для «ну, можно попробовать», и снова впал, незаметно оказавшись на кухне.
- Ну, как вам?
- Прекрасный чай... Даже солодить не надо, - «Черт, хоть бы умылся, побрился, выгляжу как идиот... Еще эти сраные рейтузы», - я, наверно, другой уже и пить не смогу...
- А вы заходите... Чая много, - она потрясла холщовым мешочком, - и мне не скучно будет... Если вы, конечно, не женаты...
- Никак нет, - «Захомутать хочет, что ли? Не на того напала... Да и что в ней такого? Вот у Люськи с вокзала… буфера, как арбузы, а у этой... Ей уже явно за тридцать, а все одна». - А вы, почему не замужем?
- Как-то не срослось...
Она болтала сначала об асуанской розе - настоящем каркадэ, и как не ошибиться в выборе, потом - обо всем на свете. Он пил и молчал, как будто слушая радио.
«Волосы тонюсенькие, черные... брюнетка, наверно... пальчики, как иголочки... ноготки маникюристые, красные как чай... смешная какая-то… славная».
Нелюбин, в двух минутах от соседки, снова стоял на крыше. «Что я себе антенну не куплю? Меня никакой мастер не нае... Не обманет. Пора учиться манерам, прапор, совсем распустился! И завтра же в «тренажерку»! Я без телека проживу, а она... пусть порадуется». Порозовевшие пальцы аккуратно соединили антенну с соседским кабелем.
Он заходил почти каждый вечер, непременно в штатских пиджаке и галстуке, обильно смоченный одеколонами и дезодорантами, выбрившись до синевы, на праздники с цветами. Она ждала, сама пыталась сделать домашне-мужскую работу. Он переделывал, бинтовал порезанный палец, смазывал ушибы от неудачного забивания гвоздей. И пили чай. Она щебетала, он заворожено слушал.
Капля, разбуженная весной, оторвалась от снега крыш. Превращаясь в полноводный ручей, заскользила по стене, дельтой пролилась на землю, орошая робкие ростки первой травы.
Когда мешочек каркадэ опустел - они подали заявление в ЗАГС.