36. Кавказские традиции с якутским колоритом

      
Поскольку честно обещал, что в перерывах между приступами всеохватывающего склероза обязательно расскажу что-нибудь интересное, если вдруг припомню, то и спешу сообщить парочку историй из «академической» жизни.


… Когда в расписании появился учебный предмет, именуемый авиационным английским, то наши друзья-монголы от этой рутины были решительно избавлены. Несправедливо, по нашему мнению. Их обделили по какой-то неизвестной причине. А мы решили хоть чуть-чуть восполнить упущение деканата. Стали в общаге заниматься нелёгким делом репетиторства и вдалбливания самых ходовых, обязательных и устойчивых выражений, совершенно необходимых для штурмана. Там и выбирать-то пришлось не так уж из многого, что могло бы не сразу охладить пыл и не спугнуть чувствительного монгола Цого. Его жажда знаний казалась невероятной, но с памятью и произношением – как-то не очень, просто беда!...


Английские фразы выбрали простенькие, немудрёные и слишком примитивные — всего три. Но очень, на наш взыскательный взгляд, важные: «Разденься»... «Мой друг заплатит»... - Эти две оказались весьма трудными для быстрого усвоения, а третья Цого сразу понравилась простотой и незатейливостью. Кстати, перевода не говорили, это предусматривалось лишь следующим этапом постижения импортного языка. Но эту, третью, Цого выучил почти сразу… Как-то раз, монгол решил нас поразить в самое сердце и перейти уже, наконец-то, ко второму, невероятно трудному этапу.


Ничего не подозревая, мы возвращались откуда-то в комнату. Открываем дверь, а там сидит на столе наш красавец Цого: ножки по-турецки, радуется, как туземец, увидевший корабли Кука... Бьёт себя в грудь кулаком и счастливо твердит: «Hello! I am yellow monkey!» – … Для тех, кто изучал в школе какой-нибудь суахили или туркменский, поясню, что так он приветствовал входящих от лица соплеменников... жёлтых обезьян...


Второй случай касается лично Лёши С., который, собственно говоря, и напомнил эти две истории, когда мы недавно свиделись.


В Хабаровске у Лёшки оставалась неразделённая школьная любовь по имени Лариса. Надежды Лёха оптимистично не терял и частенько на лекциях, вместо конспектирования и пополнения головы знаниями, строчил далёкой зазнобе задушевные письма с намёками, вздохами и недвусмысленными намерениями: прямо немедленно и сейчас бросить Академию и... бегом к батюшке... под венец.


Переписка была частой, но как-то «в одни ворота»... А Лёха чах на глазах... Нам стало его нестерпимо жаль. Такой завидный парень сохнет и пропадает зазря! А конвертики покупать приходилось – желательно оптом и про запас. Ведь Печень не разрешал даже на почту сбегать на пяток минут без увольнительной... Поэтому Лёша предусмотрительно заготовил и аккуратно надписал кучу пустых конвертов с адресом желанной Ларисы.


Юра Ч. предложил одну замысловатую аферу. Мне... Чтобы Лёха не зачах окончательно и не питал напрасных иллюзий... Почему именно мне, а не кому-то другому? Объясняю: мне приходило страшно большое количество писем от девчонок из Алма-Аты. Все были написаны разными почерками, а имена и фамилии редко повторялись. Ребята сначала подтрунивали, но потом свыклись, видя, что я на каждое письмо обязательно и всерьёз отвечаю... Юрка предложил очень замысловатый и коварный план. Вся иезуитская глубина изобретательности стала понятной только потом, когда...! Я должен был пожаловаться Лёшке, что, в силу врождённой интеллигентности и порядочности, не могу вот так уж, слишком грубо и по-мужицки... Сам!... «Отшить» какую-то поклонницу... Не решаюсь, а — надо бы!


Лёшку предстояло уговорить написать письмо «отверженной» от Лёхиного же имени. Как бы вместо меня. Чтобы «она», наконец-то, поняла всю бесперспективность такой переписки и отстала... От меня... Голова кругом, как тут не запутаться... Лёшка — парень отзывчивый! Быстренько согласился подмочь другану и накорябал письмецо, типа: «Не надо, далёкая подруга! Не грусти, всё наладится у тебя... Однако, чуть позже и с другим.» – И слова там присутствовали страшно жалестные и проникновенные. Но очень доходчивые и жестокие. А главные – в самом конце: «...парень я, в общем-то, клёвый, но — не ты моя судьба... Уж прости, родная!»...


Написав, Лёшка деловито поинтересовался, а как мою нелюбимую зовут?... Я не задумываясь, почти пулемётом, сказал: «Лариса.» – Лёшка добросовестно вписал имя и отдал письмо для рецензии и цензуры. Я прочёл и, в свою очередь, отдал письмо Юрке Ч., который на Лёхиных глазах... гордо вынул из кармана стыренный конверт с адресом ЕГО хабаровской Ларисы... Вложил письмо, плотоядно лизнул конвертик, заклеил и... Положил в карман, пообещав опустить в почтовый ящик на переменке... Глаза алчно и торжествующе горели! Сам же Лёха стоял полностью потерянный, осознавая всю глубину пропасти, которая внезапно разверзлась...


Письмо потом отдали Лёшке, конечно же! Но он говорит, что после этого случая как-то с хабаровской Ларисой всё само собой и рассосалось... И следы бывшей зазнобы надо искать где-то в Новой Зеландии... А ещё я отговорил Лёху стать генеральским зятем в Москве... Но это случилось после окончания Академии, и уже совершенно другая история...  Возможно, вы её тоже узнаете.



… Именно в Булуне мы как раз и совершили бартерный обмен лука-картошки на нельму. Говорил уже, что в мешок не вмещается больше двух-трёх таких рыбин невероятной вкуснотищи. Осетрину принципиально не брали. Мороженая, она уже не такой кондиции, как свежая. И чир с муксуном супротив нельмы — не конкуренты! Да и рыбы сангарской за глаза хватало! Просто нельма — особая порода рыбного деликатеса. И водится не во всех местах необъятной Лены...


В Булуне того времени присутствовала незавидная экзотика в виде избушки, именуемой «Гостиница для лётного состава»... Обычный дом на две комнаты с небольшой кухонькой и большой печкой, отапливаемый дровами и углём. Дровишки в тех местах имеют цену золота-брульянтов. Где их брали, даже и не задумывался. Каким-то макаром, централизованно и скупо... И только для первоначальной растопки – берегли. Уголь же баржами доставлялся в периоды «северного завоза». Выживал народ, а как – вопрос к советской власти. Однако, спасибо и на том!


Гостиница была рассчитана человек на десять. Все кровати из-за теснотищи стояли вместе. Кухонька служила подспорьем для поварихи-якутки, приходившей из соседней избы. Она же являлась, одновременно и по совместительству, и дежурной, и администратором, и кочегаром и... медсестрой. Утречком, ещё затемно, скрипела дверь, тётушка тихонечко, чтобы экипажного сна не растревожить, проходила в комнату. Растапливала печурку. Потом шла на кухню, что-то там стряпала на скорую руку... Экипажи спали или дремали, не решаясь высунуться из-под одеял. Выстужалась хатёнка за долгую ночь неслабо...


Затем, тётушка-повариха переквалифицировывалась (слово-то какое, и не выговоришь!) в медсестру. Обходила шеренгу кроватей, пересчитывая наличие контингента... А куды-ж мы деться-то могли?! Процедура простая – выпростать руку из-под одеяла, дать пощупать пульс. Видимо, на предмет того, что ещё живы. Как ни странно! И лететь-работать вполне могём...


Медсестра добросовестно прощупывала пульс, переписывала в специальный журнал ФИО и должности членов экипажей, ставила дату, указывала частоту сердцебиения. И укладывала тетрадочку на видное место, удалившись на кухню... Мы должны были потом расписаться напротив своей фамилии... Что мы, типа, согласные с тем, что пока ещё не замёрзли, не погибли и вполне готовы к полётам!


Потом происходила процедура завтрака. Тут же. В универсальном помещении. Умывались, конечно. Но эта процедура являлась самой коротенькой. И одетыми все уже были, так как не раздевались сутками... И не потели, и не пахли... Странно?! Не зря говорят, что мёртвые не потеют... Помывочного душа в те времена не было почти нигде, кроме более-менее крупных аэропортов. Если работа предстояла долгой, то договаривались о помывке либо с местным населением, либо пользовались кочегарками и общественными банями. Главное, при таком раскладе, не «совпасть» в желаниях с назначенным женским днём. Отдельных помещений по половому признаку не существовало, да и банные дни были наперечёт...


Дураков сразу и опрометью бежать из тёплого помещения после завтрака к летательным аппаратам почему-то не отыскивалось. Во-первых, здание КДП стояло совсем рядышком. А капризы северной погоды я уже перечислил накоротке. Во-вторых – телефон! Он стоял тут же, на тумбочке. И мы могли звякнуть на метео или диспетчеру, чтобы узнать, что ожидается перспективного, в виде фактической погоды, прогноза, технической годности... И о других нюансах, связанных с выполнением полётов.


… Следующим пунктом посадки до искомой буровой предполагался аэропорт Тикси. На этом тоже хочу задержаться чуть подробнее.... Буровую «Чекуровка» всё-таки обнаружили. Методом консультаций с тиксинскими вертолётчиками, которые «накололи» на нашу карту истинное местоположение. Потому что вокруг — тундра и голимая белизна, всё ровное, как стол. Рек и озёр под снегом не рассмотришь, не угадаешь... и ещё больше запутаешься, если станешь понапрасну напрягать глаза и во всём сомневаться. Местными экипажами было чётко сказано, чтобы я, как штурман, зазря не дёргался часа полтора однообразного полёта. Курс надо было выдерживать... Строго! А по прошествии означенного времени, надо вглядеться повнимательнее и попытаться на горизонте узреть единственную «всхламлённую» возвышенность, вроде холмика, бархана или кургана. При хороших погодных условиях, можно километров за тридцать – пятьдесят что-то такое угадать. Но только угадать, когда ожидаешь. Мимо просквозить — это запросто! Так вот, надо было именно на этот холмик и «выходить», а остальное — дело техники и опыта... Буровая от посёлка Чекуровка отстояла далековато. Почти вся местность так и называется – Чекуровка, а каждая буровая ещё и номер имеет... Чекуровка — один из многих вымерших посёлков. Подобных ему, сейчас полным-полно даже в средней части страны. Что уж тут говорить о Крайнем Севере?!
 

… Тикси восьмидесятых годов (уже прошлого века) являлся городом. В полной мере этого названия. Ежедневный прямой рейс из Москвы, крупный порт, районный коэффициент 2,0... Снабжение московское и невиданное в других населённых пунктах. Даже в самом Якутске. В магазинах всегда имелись свежие апельсины, мандарины и яблоки. Бульонные кубики, рыбные и мясные чисто отечественного производства впервые купил именно в Тикси. А до этого даже и не подозревал об их существовании. Сухие дрожжи в банках. Сайра бланшированная, которой сейчас вообще в продаже нет. Куда она делась – большой вопрос. То ли тогда всю съели, то ли делать разучились... Тихоокеанская селёдка (не путать с атлантической!) в громадных банках – изумительного качества и вкуса. «Золотой посол», вкус которого я-то уже напрочь позабыл, а многие вообще не знают, что это такое... Сгущёнка, и не только в виде молока, а ещё и сливки. Шоколад и сигареты — любые, как в столице! Талонов, по-моему, не вводилось никогда. Ни на мясо, ни на масло, ни на сахар!.. Коммунизм в приграничной зоне! А где эта граница-то?! И куда из Тикси можно «закордонно» свалить? Отвечаю – на Северный Полюс, а уж потом, если повезло и добрался, куда угодно... Однако, прилетающих пассажиров, в первую очередь, встречал именно пограничный контроль, внимательно «шерстя» паспорта...


И морозов в Тикси суровых почти не было. Градусов сорок. Всего-то! Но ветры – до сорока метров в секунду, без учёта порывов... Говорят, что градусы нужно с порывами складывать – получите истинное теплоощущение!


Я застал время, когда из гостиницы в столовую, расположенную на другой стороне улицы, был проложен дощатый тротуар-помост, который тщательно очищался от снега. Иначе, в столовую зимой можно не попасть совсем. По бокам «тротуара»  предусмотрительно натягивались канаты, вроде поручней или перил... Утверждали, что кое-кого сдувало в море-океан... Навсегда и безвозвратно... Таков коротенький очерк-зарисовка о Тикси того времени.


Что творится там сейчас, а также в других северных городах – Якутске, Норильске и Магадане, рассказывать не буду. Сам знаю некоторые подробности от других, но вполне представляю. В Норильске, например, трёхкомнатную квартиру вполне свободно можно купить за восемь-десять тысяч долларов. Не берёт никто...



… Годика через полтора пребывания в Сангаре – как раз, когда с соседом Сашей холостяковали, случилась очередная задушевная посиделка. Под яишенку с лучком и тушонкой. Хорошо помню, что мы посетили только что отстроенную сауну в здании АТБ, куда были вхожи по вечерам и даже имели собственный ключ. Настроение создалось приподнятое и сподвигающее к продолжению творческого «процесса» после помывки...


Саша, после очередной, но далеко не последней, сказал уже не в первый раз: «Владим-Саныч! Ну, чего ты не предпринимаешь попыток вырваться отсюда? Ведь Якутия «засосёт» тебя надолго, если не навсегда!»... – Это я и сам распрекрасно понимал. Только реальных шансов в наличии практически не имелось. Сначала предстояло сдать на второй класс штурмана. А для этого требовалось налетать 3 000 часов. Что, по моим прикидкам, составляло никак не меньше пяти лет... Если летать ежедневно. А должностную работу кто будет выполнять?


Но разговор запал в душу. Свербило частенько! Тем более, что многие однокашники уже переучились (и уж как-то, на мой завистливый взгляд, подозрительно быстренько) на вполне неплохие типы самолётов, а Лёша Ф. успел перебраться на реактивный Ту-134. И адресом работы и проживания на несколько лет для Алексея стала НРК (Кампучия), а конкретно – город Пном-Пень. Не путать с пень-пнём!... Письма оттуда присылал изредка и жаловался, что вода в Меконге жёлтая, мутная и противная!... В Лене водичка бурлила чистейшая, но я бы с радостью «махнул» её на воды далёкого Меконга. Даже не сильно задумываясь!... В общем, я решил рискнуть, набраться наглости и попытать штурманского счастья. Хотя бы для того, чтобы больше никогда ни на что особенное не рассчитывать в обозримом будущем... Попытка заключалась в повторении давнего «подвига», когда написал историческое письмецо... «На деревню дедушке», в неведомую и загадочную тогда Академию.


Не мудрствуя лукаво, не стал обозначать «Константина Макарыча» на конвертике, а тупо надписал: «Москва. ЦУМВС. Главному штурману.» – ...А внутрь вложил краткие сведения о себе, любимом и страдающем: ...окончил английскую спецшколу с медалью, ...выпускник ОЛАГА. Работаю старшим штурманом ОАЭ. Класс – пока третий, но очень стараюсь, налётываю, прикладываю отчаянные усилия... И очень хотел бы «бороздить просторы» именно в экипажах ЦУМВС. И даже не приврал ничего! Наивно, конечно!... Но что я терял? Да и не особенно рассчитывал на какой-то ответ, прекрасно понимая, что туда стремятся ВСЕ, кто летает. И не менее достойные, и давно уже переученные на конкретный тип ВС... Опустил послание с очень лёгким сердцем в почтовый ящик. И решил позабыть о своих явно напрасных трудах. Навсегда...


На удивление быстро, месяца через полтора, пришёл ответ. Главным штурманом ЦУМВС оказался некто Гриневич. Неудивительно, что письмо оказалось весьма обтекаемым по форме, но довольно вежливым и вселяющим некоторую надежду по содержанию. Суть письмеца в нескольких словах: «...набирайся лётного опыта, не грусти и не горюй... Сдавай на класс и переучивайся на реактивную технику. И годика через три-четыре-пять... снова поднимай вопрос... С уважением. Гриневич.» –  Правда, в оригинале меня величали на «вы»... Ну, и за это — гран мерси!


Реальной реактивной техникой вполне можно считать самолёт Як-40, эксплуатирующийся в Якутске. Однако, на него можно было попасть только через «промежуточный» тип — самолёт Ан-12. Но в экипаже Як-40 не предусматривалось штатного штурмана. А чтобы переучиться на самолёт Ан-12, строго предписывалось, кроме сдачи на второй класс, что-то ещё дополнительно иметь, кроме заветных 3 000 часов. Короче говоря, «засада и непруха». Везде, куда ни ткни! А самолётов Ту-134 в Якутии не было, Ту-154 появился гораздо позже, как и Ил-76... Но это уже вовсе запредельная и несбыточная мечта.


Вот, такие дела — совершенно грустные и абсолютно безнадёжные... С Гриневичем познакомились лично, но годика через четыре, когда он, в составе высокой комиссии, приезжал вместе с главным штурманом МГА В.Ф. Киселёвым в Маган для комплексной проверки. Я уже работал старшим штурманом ОАО и оказался «повязан» по рукам и ногам другими обязательствами... Напоминать Гриневичу о письмеце не стал. Напишу об этом позже, в соответствии с хронологией событий...




У подавляющего большинства вертолётчиков имелись обычные фамилии. Как и у многих других. Но всё-таки попадались и весьма запоминающиеся... Каптан, Лесовой, Мишуто, Небесный, Потешный, Айурманцев, Скиба, Кислица, Кибкало, Стецюк... Напомнило анекдот: стоят два хохла, разглядывают план полётов российских экипажей. Один говорит: «Бачь, яка странна хвамилия... Иванов... Дывысь, Пэрэдрыщенко...»


Анатолий Потешный работал командиром вертолёта, имел все допуски. Или почти все. С ним полетал немало. Его юмор казался весьма своеобразным. Скажет что-нибудь и отвернётся с кривой усмешкой. И, вроде бы, ничего юморного, а всё очень серьёзно! Только уже поневоле задумываешься, весь ли тайный смысл слов осознал и понял?... И его решения в полёте, порой, полностью противоречили общепризнанным. Все летели, а Потешный — нет! И находил для этого вполне объяснимую причину, не расходящуюся с требованиями руководящих документов и здравого смысла... Или — наоборот, все сидели в ожидании, а он — принимал решение на вылет... Закончил Потешный весьма грустно. Только об этом расскажу ниже. Может, именно в этом-то и крылась причина странноватых решений, вполне в духе фамилии... А пока, хочу рассказать об одном рейсе с КВС Потешным, весьма запомнившимся. И попутно упомяну кое о каких деталях, не заслуживающих отдельного рассказа...


Приблизительно в 1983 году в Мастахе, где располагалась штаб-квартира
газовиков-нефтяников Якутии, должна была произойти какая-то сверхважная встреча. Типа нынешних саммитов.... С участием академика А.Г.Аганбегяна. Про него особо не стану рассказывать. Достаточно упомянуть лишь о том, что он чуть позже стал советником генсека М.С. Горбачёва по вопросам экономики... В общем — светило науки и компетентнейший человек в области нефти и газа... Не подумайте только, что каким-то образом намекаю на вклад Аганбегяна в ту отечественную экономику, каковой она стала в дальнейшем. Или на личные связи!.. Надо было лететь и подчиняться заявке на полёт. Которая, в свою очередь, должна быть выдана по факту прилёта в Мастах. Вертолёт предоставлялся для этих «тёмных» целей на трое-четверо суток.
 

С экипажем Потешного и полетел... Полёт предвещал нечто необычное и нетривиальное... Надо сказать, что газопровод до Якутска протянут по левому берегу Лены. А Сангар и все населённые пункты, находящиеся на правом берегу, в быту обходились примитивными дровишками и угольком... На обслуживание газопровода летали достаточно постоянно. Частенько посещали шальные мыслишки: чтобы «взять» голыми руками город Якутск с окрестностями, ворогу-неприятелю даже не надо применять атомную бомбардировку. Достаточно на газопроводе зимой совершить диверсию... Или небольшой «кусочек», километра в три-четыре, каким-то образом, «изъять»... Народ сам благополучно вымерзнет и скоренько вымрет!


Пару раз, действительно, случались довольно крупные аварии на газопроводе именно в лютые морозы. И я тому свидетель. Если кто-то не представляет, то скажу, что диаметр газопровода немногим уступает размерами тоннелю метро... Как мне объясняли «на пальцах», при сборке труб многокилометрового участка, всегда возникают непредвиденные «помехи» внутри трубы — камни, забытые инструменты, брёвна, деревья, ветки и другой строительный мусор. И тогда, для «продувки» трубы, с одной стороны вставляется болванка, типа пули в стволе. Под очень большим давлением газа она, как шомполом, продирает всё... и до другого конца.


Но собранный по пути мусор может где-то на стыках закупориться и вызвать разрыв трубы. На те же самые три-четыре километра. Тогда на устранение аварии немедленно бросаются все силы и средства. Промедление — неминуемая смерть!


И картина, в случае аварии, весьма неприглядная. Газопровод и без того лежит на просеке приличного размера. А разорванные части трубы прорубают в тайге всё новые и новые просеки. Куски газопровода самым хаотичным образом разбрасываются на многие сотни метров от места аварии... Ну, это как раз — к слову, а не о памятном полёте!


… Полёт до Мастаха не являлся чем-то необычным. В ту сторону, и именно в Мастах, летали практически ежедневно. Буровые «нашей» зоны ответственности и обслуживания как раз находились в необъятных окрестностях, не считая тех, которые располагались в районе Олёкминска. Дальше по республике уже работали мирнинцы, но и в Ленске мы частенько работали на вертолёте Ми-2. Просто у самих мирнинцев не имелось парка Ми-2, а иногда надобности в Ми-8 не возникало, поэтому и командировали наши экипажи... В Ленске очень уютно и зима всегда мягкая, если придирчиво сравнивать между морозцем в полтинник и сороковник. Там уже растут кедры, и соответственно, можно разжиться свеженькими орешками. Про Ленск позже расскажу. Там я упал на вертолёте Ми-2, но очень удачно...


На картах того времени было обозначено очень много значков с надписью: «лепрозорий». Вглядывался частенько в пролетаемую местность, пытаясь отыскать следы построек или поселений. Ничего похожего никогда не находил. Либо слишком давно это происходило и тупо переносилось с карты на карту при каждом переиздании, либо чего-то не мог разглядеть — не знаю! Кого только ни расспрашивал — ответа не получил.


Зато имелось одно интересное местечко на реке Вилюй — на острове посреди реки, где жили не то «химики», не то условно освобождённые. Что, в общем-то, практически равнозначное! Однажды, туда привезли «под занавес» светлого времени какой-то
ОРСовский товар для местного магазина. ОРС — отдел рабочего снабжения. И сопровождающей груз прилетела продавщица. Товара организовалось много. Всё в коробках, ящиках, банках и другой таре. И встречающие «физики-химики» тут же обнаружились, чтобы помочь в скорейшей разгрузке.


Вдруг, слышу разговор одного с продавщицей. Интересный! Типа, если «Ланы» пару аэрозолек прямо сей момент она не выкатит, то станет всё разгружать сама! Ей деваться-то некуда, конечно. Антистатик «Лана» был немедленно извлечён из какой-то упаковки. Очередное «чудо» поразило до глубины души! Оказывается, этот
продукт отечественной химии приравнивался к шампанскому. И я даже увидел, как его употребляют... Полстакана воды, удар ножом или шилом в дно. Содержимое бурно выгазовывается в стакан. Пару минут отстоя... Можно пить! И разгружать товар... Однако, это также не относится к истории с Аганбегяном...


Прилетели в Мастах. Кого-то везли из большого начальства сангарской нефтегазоразведочной экспедиции, которая являлась нашим основным заказчиком.
Большое сборище по-якутски называется «муннях», то есть, даже круче – «улахан-муннях»... Это — то же самое, что и сабантуй, праздник, пьянка-гулянка... Очень ёмкое словцо, вмещающее массу оттенков и нюансов, связанных с этими понятиями. Со всей Якутии и даже из ближайших районов Сибири созвали всех, мало-мальски значимых, руководители нефтегазовой отрасли. Разместились в пионерском лагере.


… Дело происходило в сентябре, поэтому никаких голоштанных пионеров-октябрят уже и в помине не было. Этот лагерь являлся ведомственным и использовался в качестве базы отдыха, когда уже не предполагалось хором распевать «взвейтесь кострами, синие ночи!». Присутствующий контингент имел несколько другой репертуарчик. Соответственно, иной была и остальная программа развлечений. Нам предложили умыться-переодеться, и, если имеется желание, присоединиться к лёгкому ужину вместе с остальными делегатами, приехавшими на высокую встречу... Переодеваться «по-парадному» оказалось не во что, кроме треников с отвисшими коленками, а потрапезничать мы завсегда были рады! Отправились. Такие заманчивые предложения дважды не услышишь...


В отдельном домике с громадным банкетным залом обнаружили накрытые столы. Человек на сто, если не больше. Мы (в лётной форме!) скромненько уселись на отведённые места и с интересом оглядывали убожество того, что стояло и лежало на столах. Народ уже расселся и нетерпеливо ждал сигнала: «В бой!» – … На память приходят цитатки из великих, которые с удовольствием воспроизведу. Они напрямую касаются вышеупомянутого убожества.

1. «В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селёдки, украинский борщ с мясом первого сорта, курицу с рисом и компот из сушёных яблок.»

2. «Почки заячьи верчёные да головы щучьи с чесноком... икра, кормилец. Водка анисовая, приказная, кардамонная, какая желаешь.»

3. «Почки заячьи верчёные, головы щучьи с чесноком, икра чёрная, красная... да, заморская икра, баклажанная....»


Собственно, вторая и третья цитаты — одно и то же. Только одна – из оригинального текста Михаила Булгакова, а вторая — из всенародно любимого фильма с Шуриком, Буншей, Якиным, Шпаком, бедолагой-дьячком Феофаном, пройдохой Жоржем Милославским и многими другими.


...Честно говоря, мог бы присовокупить к вышеперечисленному кое-что из книги любимого В.Гиляровского «Москва и москвичи», а также ещё парочку меню царского стола девятнадцатого века..., но это всё равно будет располагаться далековато от того изобилия, поварского мастерства, искусства и выдумки кулинаров, которое мозолило глаза, расположившись на столах гостеприимных и богатых нефтяников во всей бесстыдной аппетитно-соблазнительной красотище!
 

 Было позволено не отказывать себе ни в чём! Даже в выпивке, в пределах разумного... Мы пошушукались и мудро решили, что даже несмотря на обещания и заверения, что завтра раньше пятнадцати часов никакого вылета не предвидится, всё-таки употреблять — не стоит! Капризность и непредсказуемость «заказчика» была хорошо известна. Могло случиться, что и завтра это «разгуляево» продолжится, но могло быть и по-другому. Например, ни свет, ни заря, вдруг, придётся «взмывать и покорять». Люди мы подневольные. Как рабы или наёмники. Лучше было не рисковать зазря!
 

 Ещё решили, что поесть «от пуза» надо бы в любом случае, а если что — парочку бутылок умыкнуть. С закусочкой-то проблем не имелось. И удалиться восвояси в персональный домик. А нефтяники-газовики пусть сами продолжают безумствовать! Однако, в действительности, всё произошло вовсе не так!
 

 Распорядителем торжества был назначен начальник местной организации. Фамилии не помню, но — грузин! А Аганбегян — армянин. Сначала прозвучали краткие тосты-приветствия, обещания продолжать и усугублять подобные встречи в дальнейшем. Потом – обязательные лобзания, челомкания, лезгинки и прочие «хачапури-хинкали». Всё вполне в кавказских традициях. Из рога не пили. Точно! Потом буйное торжество переросло в банальную пьянку. Но самое главное, на мой взгляд, произошло тогда, когда официантки торжественно вынесли громадного жареного поросёнка.


Он действительно оказался преогромным Таким, чтобы каждому из присутствующих, хоть малюсенький кусочек, но достался!... По-моему, голова нечастной хрюшки была заранее отсечена и преподнесена грузино-армянскому дуэту на отдельном подносе. А всё остальное разделили на какие-то мизерные порции и разнесли по гостям. Мне достался лишь кусочек золотистой шкурки с жирком. Чтобы только понюхать, лизнуть и убедиться, что действительно — вещь! По идее, если бы хоть кусочек мясца куснуть... Но кому-то — рёбрышко, а кому-то и мясца шматочек... По справедливости.

«Дуэт», тем временем, начал уступать друг-другу право разделать голову – чтобы «по ранжиру» почётным гостям достались самые лакомые части! И тут оказалось, что традиции и принципы раздачи или наделения такими кусочками гостей совпадают практически до мелочей и у грузин, и у армян...


Припоминаю, что первоначально, следовало рубануть.... Но осторожненько! Ножичком-тесачком по свинячьему пятачку. И именно так, чтобы лезвие тесака пришлось точно между двух верхних зубов оскаленного рыла. Нетрудно, на первый взгляд, тем более, что оба проделывали это поочерёдно, тщательно примериваясь... Потом прикладывали нож к пятачку, ложно замахивались... и «семь раз» отмеряли снова и снова... Прежде чем нанести решающий и сокрушительный удар.


 Левое ухо было сразу отсечено армянином. Правое — грузином. И пятачок невинно загубленной свинюшки оказался изрубленным в лохмотья... А ножичек всё никак не хотел попадать туда, куда предписывалось ритуалом! Короче говоря, совместно порешили, что раз уж все присутствующие находятся в данный момент не на далёком Кавказе, то можно несколько пересмотреть «конституцию» торжественного обряда... В свете чисто якутских вероисповеданий...


 При первых попытках нестройной спевки отдельных гостей в разных частях зала «вот кто-то с горочки спустился...», мы поняли, что пора удаляться и ждать завтрашнего дня... На улице попались несколько человек, с огромным интересом вглядывающихся в лица визави... и держащих друг-друга за грудки. А также несколько практически безжизненных тел, вполне мирно похрапывающих в беседке... Наступило завтра!...

 
Назавтра, конечно же, почти одновременно, проснулись от голодных позывов. Завтрак был обещан ещё с вечера, поэтому часиков в девять дружно потянулись к месту вчерашнего пиршества и разгуляева. Кроме нас и обслуги, в столовой никаких следов нефтяников или газовиков не наблюдалось. Ни вместе, ни отдельно. Правда, мы хорошо помнили, что хоть вылет и назначили на «после пятнадцати», однако, в обязательной программе настойчиво анонсировался и доклад-конференция академика в клубе пионерлагеря. И время начала было чётко обозначено – десять утра!


От нечего делать, тоже пошли в клуб, плотно подзакусив, но надеясь ещё и
пообедать, если не случится никаких непредвиденных катаклизмов. А то, что катаклизмы случатся всенепременно, полностью осознали, едва войдя в пустой зал и увидев одинокую трибуну с неизменным графином и гранёным стаканом...


 Уже пробило начало одиннадцатого, а не то, чтобы нетерпеливо жаждущих до тонкостей узнать о проблемах развития, недостатках и «космических» перспективах нефтегазовой отрасли Крайнего Севера и Сибири, ещё не восседало в креслах, так и самого докладчика также не было видно на горизонте... Это пророчествовало о начале того, что называется «наперекосяк». Потом поймёте, почему.


Ну, где-то к началу двенадцатого всё-таки появились бледные тени самых-самых «любознательных» и стойких. В смысле «стойкости» держаться на ногах. Бледные тени нехотя рассаживались на задних рядах. Почему-то никто не выказывал желания сесть поближе, чтобы созерцать и внимать докладчику накоротке. И взгляды были завистливо устремлены только на графин, сиротливо стоящий на трибуне. Наивные... Там всё равно лишь на пару человек хватило бы... К двенадцати зал оказался заполненным наполовину, и начальник-грузин, обведя хмурым взглядом присутствующих, всё-таки решил начинать...


Он медленно и выверенно проговаривал каждое слово и предложение. Суть краткой речи заключалась в том, что... надо было, конечно же, сделать наоборот. То есть, вчера превратить в сегодня. Или сегодня во вчера. Ну, то бишь, сначала доклад, а уж потом банкет! Но тогда бы неминуемо «сломалась» вся дальнейшая запланированная программа.


Потом уступил трибуну академику. Аганбегян, естественно, скомкал доклад, но лишь потому, что «программа» всё же предусматривала и ещё кое-что. Но мы с огромным облегчением успели услышать и запомнили, что запасов нефти и газа в Якутии и Сибири разведано и законсервировано столько, что с избытком хватит на несколько поколений! И я тоже могу подтвердить, что буровых там столько, что... Как в сказке – видимо-невидимо! Взять только «оттуда» пока трудновато, но ведь вопрос развития технологий, рано или поздно, исправит и этот недочёт. Так что — будьте спокойны, дорогие товарищи!


 Потом произошли небольшие дебаты, обязательные содокладчики топтали пол под трибуной..., несмелые и неуверенные прения и обмен мнениями... Сошлись на том, что всё же пора... Обедать! И порешили на этой весьма мажорной и оптимистической ноте принять единогласное предложение вновь переместиться к накрытым столам. А времечко неуклонно катилось к «после четырнадцати». До оговоренного времени «Ч» оставалось чуть-чуть...


Народ ломанулся вон с диким шумом и треском. Покидал помещение, как при внезапной бомбёжке. Бегом и вприпрыжку «жарил» и гарцевал по направлению к заветному застолью и опохмеляжу... Академика и грузина всё-таки уважительно пропустили к выходу первыми. Иерархия или чинопочитание – великая штука! Правда, дуэт вовсе не спуртовал, как остальные. Их подвезли на служебной машине. Поэтому и там они оказались первыми... Мы уныло плелись в хвосте, не вполне представляя, как осилить оставшуюся часть запланированной программы. Хотя, возможности пообедать были рады в любых условиях и сложившихся обстоятельствах!


… Экипаж – люди подневольные. Всегда и везде. Лишь только капризы или выкрутасы погоды могли поставить «заказчика» в позу просящего, а не требующего. Поэтому и в столовой мы смирились с мыслью о том, что откушать надобно обязательно, а дальше — как Бог рассудит, и как «заказчик» соотнесёт дальнейшие пожелания... Соотношение, естественно, уже давно совершенно расходилось с условиями и требованиями заранее согласованной программы. С тоской это поняли ещё раньше, лишь увидев пустой зал в клубе... Желание пришедших к очередному застолью сводилось только к одному — продолжать и продолжать, навёрстывать и всемерно усугублять! Экипаж безучастно наблюдал, не подзуживал и не ускорял. Ведь мы уже поняли, что не успеваем. Ни первого пункта, ни второго, заключительного... Который-то и являлся самым сложным.


Не стану дальше интриговать и тянуть кота за хвост. Нам предстояло ещё «подсесть» в устье реки Ундюлюнг, где приглашённые гости просто обязаны были насладиться необычайной простотой и лёгкостью лова на спиннинг, а также подивиться размерам и обилию добытой из горной реки добычи. Поразиться, порезвиться, покайфовать и увезти необычные трофеи сказочной величины... На кайф отводилось полтора-два часа... Кроме времени «подлёта» — часа два, как минимум.

 
Это лишь первый пункт. Второй, и самый сложный, заключался в том, что после успешно-безуспешной показушной рыбалки, кровь из носа, приказывалось доставить остатки (хорошо, не останки) делегации ещё чуток посевернее, где все рыбаки-браконьеры-академики-нефтегазовики должны были высадиться на поджидающий лайнер «река-море». И это уже совершенно не пахло никакими шутками-прибаутками, отговорками и прочими внезапными «заболеваниями». Мероприятие было утверждено на вполне высоком государственном уровне, со всеми вытекающими... И на исполнение тоже требовалось иметь время... А потом, если темнота наступит, куда экипажу деваться? Только спать в вертолёте. И именно там, где она застанет...


Рано или поздно, но всё заканчивается. И плохое, и хорошее. Не уверен, что закончилась вся водка, заготовленная гостеприимными хозяевами. Вернее, даже наверняка осталась... И в немалых количествах. Поэтому «хозяева», наконец-то, распрощались наскоро с отбывающей высокой делегацией и остались дальше обсуждать метод спектрально-сейсморазведочного профилирования, плывуны, карсты, а также, разного рода, палеоструктуры. Ну, и оставили в покое другие геологические объекты и глубину их залегания... Чтобы самим «залечь» на столах, уже совершенно без опаски быть наказанными высоким начальством. А мы с облегчением полетели «добивать» утверждённую программу с остатками делегации и истинным, самым настоящим академиком на борту. Остатки составили не более десяти-двенадцати человек!

 
Ундюлюнг встретил весьма неприветливо. Речка горная и очень быстрая. Здесь очень приятно в солнечный и ясный летний денёк! Таймени водятся, ленок, другая рыбка, характерная для горных речек. Бурные воды вполне привлекут любителей сплава на байдарках и других искателей приключений... Но в тот день не повезло: предательски накрапывал мелкий и противный дождичек. Погодка не радовала пасмурностью и унылостью. Словом, всё говорило, что осень вот-вот должна перейти в зимнюю стадию.


И рыбалки не получилось никакой!... Как ни старались блеснить, менять спиннинги и блёсны или перемещаться по берегу. Рыбка равнодушно «плюнула» и на высоких гостей, включая маститого академика, и даже на экипаж. С самой высочайшей колокольни... Игнорировала всё и всех! И послала на... или в... пешее сексуальное путешествие... Короче говоря, около часика горе-рыболовы безуспешно мокли под дождичком и ничего не добились!


Надо было завершать программу высадкой пяти-шести человек на громадный лайнер. Не «Михаил Светлов», конечно, но он, по-моему, назывался «Сорок лет ВЛКСМ». Если соврал или перепутал, то прошу пардона у знатоков... Что-то в названии всё равно связывалось с прославленным ВЛКСМ. И статус лайнера – «река-море» – обязан говорить о предназначении и размерах!


Времечко до условленной встречи вертолёта и теплохода оказалось безбожно «пропито» минуток на сто! Можете представить состояние капитана теплохода, который в назначенное время подошёл к месту рандеву и... Ни-ко-го! Бедное судно лихорадочно металось в районе впадения Ундюлюнга в Лену... Рыскало, барражировало, подавало тревожные гудки ревуном... А в ответ — полная тишина!.. Связи с капитаном у экипажа не имелось абсолютно никакой, за исключением назначенного места и времени. Плюс-минус двадцать минут...


В конце-концов, увидели лайнер и примостились одним колесом на какой-то уступ обрывистого берега. Некогда уже было искать местечко поудобнее. А пассажиры с опаской выбрались на «пятачок», выбранный для высадки импровизированного десанта... С неподдельным интересом наблюдали, как они жмутся друг к другу, чтобы не оступиться и не упасть в реку! Но ещё интереснее – поглядеть бы, каким образом переберутся на пароход-теплоход... Однако, экипажу было уже не до того. Мы своё дело сделали. И требовалось поспешать и пришпоривать, чтобы до наступления темноты вернуться на «базу»...Мы успели!

(продолжение следует)