Ад Слепых Ангелов часть 1 и 2 (Эй Би Караби) / Проза.ру

            Эй. Би. Караби

            ***
            АД СЛЕПЫХ АНГЕЛОВ

            (Часть I)

            «Мертвые, встаньте и ступайте на суд Божий!»

            *****



   Про эту историю умолчали и умалчивают по сей день, по крайней мере, организации национальной безопасности трех государств… И это к лучшему! Хотя бы потому, что, никто никого не тревожит, вот уже год с лишним. Ибо всякая истина, рано, или поздно, прибегает к другой, не менее важной истине, которая гласит: Bene qui latuit, bene vixit! (лат.Хорошо прожил тот, кто прожил незаметно!)
…И факт то, что, немногим улыбается фортуна, указывая на верный путь одним, слабозаметным кивком головы, ведя за руку, с легкостью ликвидируя все преграды на пути, ведущий к самым сокровенным желаниям. Иногда, эта улыбка так ослепляет, что, не замечаешь как плавно и гармонично она, переходит в искаженный до неприятности – смех наблюдавшего, за тем, кого уже давно ведет иная рука, в … никуда. И тем более, немногим дано понять истинное назначение конечной точки нисходящей прямой…

            A. B. Corby



            *    *    *


Тем, кому приходилось не раз побывать в Париже, известно, что часть города по правому берегу Сены – намного оживленнее, нежели левобережье, в пределах Внешних бульваров. Деловые офисы, дорогие магазины и места развлечений, находятся главным образом, на правом берегу Сены, в центральной и западной частях Парижа. Здесь же, на площади Звезды находится Триумфальная арка — второй по значению символ Парижа после Эйфелевой башни. От площади во все стороны расходятся двенадцать широких проспектов. Наиболее известный из них — Елисейские Поля, который соединяет площадь Звезды и площадь Согласия. Здесь находятся театр на Елисейских полях, знаменитые «Лидо» и "Крези Хорс". К северу от Елисейских Полей высится Елисейский дворец — нынешняя резиденция президентов Франции, а симметрично ему относительно Елисейских полей располагается Большой дворец. Западнее острова Сите – который, то же расположен на правом берегу Сены – находится сердце Парижа: Центральный рынок, Сад Тюильри, площадь Карусель и Лувр — бывший королевский дворец, в котором размещается крупнейший в мире музей. Напротив Лувра стоит дворец Пале-Рояль, построенный в XVII в. для кардинала Ришелье (о чем свидетельствует мемориальная дощечка, на правой колонне входных ворот). Здесь же – Национальная библиотека. Севернее Тюильри располагается самая роскошная площадь Парижа – Вандомская. Биржа и Банк Франции составляют ядро делового района, который простирается на север до вокзала Сен-Лазар, а на юг — до Елисейских Полей. За пределами Внешних бульваров в северной части города раскинулся живописный район Монмартр, занимающий самый высокий в Париже холм. Это пристанище художников, актеров, писателей и поэтов. Здесь находится всемирно известный "Мулен Руж". На вершине Монмартра стоит базилика Сакре-Кёр — ослепительно-белая церковь, построенная в романско-византийском стиле.
   На левобережье Сены мало просторных площадей, но много красивейших зданий и живописных кварталов. Здесь раскинулся Латинский квартал, издавна составляющий ядро Парижского университета. Теперь это признанный центр парижской богемы. К востоку от бульвара Сен-Мишель находятся особняк Клюни, а неподалеку, в лабиринте узких улочек, церковь Сен-Севрен. Здесь же – церкви Сен-Медар и Сент-Этьен-дю-Мон. Рядом с особняком Клюни находится святая святых студентов — Сорбонна. Неподалеку, на площади Великих людей, стоит Пантеон — усыпальница для выдающихся деятелей Франции. К западу от бульвара Сен-Мишель, напротив Сорбонны, расположены красивый парк Люксембург и Люксембургский дворец, место пребывания Сената. Южнее, за кольцом Внешних бульваров, раскинулся район Монпарнас, куда, как и на Монмартр, стекаются художники и артисты, дабы попасть в центр жизни современной богемы.
   Кстати, тринадцатый район (Banlieue - 13), или как здесь говорят, 13-й квартал    (иногда, тринадцатый округ) - знаменитый по одноименному фильму про «непризнающих силу гравитации, парней» - в действительности, старое пригородное местечко, куда никогда не сбросят бомбу (по сценарию ленты) хотя бы потому, что, здесь находится известная королевская мануфактура гобеленов, представляющая шедевры старинной и современной работы.
   Именно перед Люксембургским парком, немногим доходя до центральных ворот, администрация Сорбонского Университета решила поместить плакат-афишу; два, точно таких же плаката висели: один на перекрестке улиц перед церковью Сен-Севрен, а другой на западном углу особняка Клюни.
   Неделю с лишним назад холст, на котором и писались объявления, был заменен на новый, с очередным анонсом, профессионально оформленным в стиле французского ренессанса Сорбонскими художниками. На сей раз, на светло-сером фоне были изображены два ангела, по обеим сторонам холста, которые одной рукой держали за края развернутого свитка, а другой, как бы прощупывали себе путь в темноте, откинув его вперед с явно выраженной осторожностью; вместо глаз, художник нарисовал две, темные впадины…
Содержание текста, со строчками-зазывалами, гласило следующее:

            ЛЕКЦИИ МОЛОДОГО УЧЕНОГО НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ
            месье Эй. Би. Корби с авторским проектом
            **ТЕОРИЯ ЗАВИСИМОСТИ пространственных систем во ВРЕМЕНИ**
            …Будет ли брошен вызов всему Научному миру в очередной раз?!...
            …Поиски Вечности,Фантастика или Реальность?...
            Ответы на эти и многие другие вопросы будут : 16-го Мая, этого года,
            в 19:00, Восточный зал Сорбонского Университета.
            Вход свободный. (Авангард 4 ряда, только по Пригласительным.)


   Этим месье Эй. Би. – был я, и теперь, стоя перед плакатом внушительных габаритов, ощущал в себе непонятные чувства, которые разрывали мою былую уверенность на клочки, подавляя тенденции энтузиазма двухнедельной давности и сведя на нет, все старания…Последние десять дней, задаю себе один и тот же вопрос: «для чего все это?» и вспоминаю через чего пришлось пройти для получения 3-х часового «tet-a-tet» с учеными «с печатью в кармане». Наверное, не многие знают, что французы, в отличие от американцев, австралийцев и англичан, не слишком любят тех, кто хочет у них изучать или же, учить бизнес, экономику и естественные науки. В посольстве, таких обязательно спросят: "Почему именно у нас?" Вот почему, в графе «Цель поездки» пришлось подчеркнуть «отдых», а в мотивационном письме (orojet) особо отметить повышенный интерес к истории, архитектуры и трансформации системы образования Сорбонского Университета. По той же причине, выучил всю историю Королевской Академии Наук Франции, начиная с 1215 г., короля Людовика IX, монаха-доминиканца Робера де Сорбона, вплоть до «майской революции» - массовых беспорядков, учиненных студентами этого же учебного заведения в 1968г.- которая, привела к перестройке всей системы французского высшего образования. (В посольстве, меня, потом «в шутку» проверяли по 20-ти бальной системе, оценили на «19»).
   А здесь, Канцелярия Сорбонны (высшее звено в иерархии управления Сорбонны после Министерства Образования) то же, в шутку, чисто по-французски «отбраковала» все мои сертификаты и дипломы, опираясь на отсутствие «projet» (рекомендательное письмо, заверенное гос.учреждениями выдавших их. Иными словами, официальный документ, подтверждающий гос. поддержку страны, чьим гражданином являлся я) – тем самым, возможность бесплатной аренды лекторской аудитории в силу фонда помощи начинающим науковедам – кануло на веки вечные и 18 тыс. франков через неделю были переведены на счет, полученный в отделе финансов университетской Канцелярии.… Затем, убедившись в моей кредитоспособности, члены жюри потребовали франкоязычное выступление, заведомо зная, что текст лекции из сорока семи страниц, – переданных на ознакомление со всеми сопутствующими документами в Академический ректорат – были на английском языке и это «разногласие», удалось уладить за счет, тут же предложенной альтернативой со стороны Канцелярии – нанять переводчика из факультета иностранных языков за 150 евро/час. Им оказался, крепкий и высокий афро-англо-сакс, по имени Яхильсон Мадумба. Так как, надо было ввести его в курс дела хотя бы поверхностно, общались мы часто, и в течение последующих трех недель он уже не так «тормозил» и его речь стала более текучей и синхронной. Я прозвал его Ямад – он, не был против и откликивался на свое новое имя со спокойной улыбкой на лице…
   На следующий день приезда, с помощью одного старого знакомого (о нем, мы еще вспомним позднее), я поселился в отеле «H;te» по улице Свободы, в трех минутах ходьбы от церкви Сен-Севрен, в номере 107. Хозяйкой гостиницы оказалась пожилая француженка с типичными классическими манерами общения и огромной канцелярской тетрадью с именами постояльцев, которые когда либо посещали ее «караван-сарай», начиная с 1934-го года, которая служила этаким «документом» подтверждающим подлинность многолетнего опыта работы в гостиничном бизнесе и в сфере обслуживания рода Риволи, увы, пока еще второго поколения в лице - мадам Эжьен Риволи. Сама госпожа Риволи, подчеркивая популярность марки ривольеров, как бы случайно, упоминала как сам де Голь оставался в ее отеле в ту историческую ночь перед отступлением французских войск, в годы Второй Мировой войны и при этом клала руку на тетрадь как на Библию. ( К счастью, генерал де Голь в отличие от мадам Риволи понимал, что левый берег Сены для ночлега может привести к печальным последствиям. Да и зачем ему понадобилось ночевать в двухстах милях от места отплытия?...) Когда я спросил об этом у хозяйки, она ответили чисто по-французски – «С'est la vie, mon ami, cherchez la femme!»…(фр. «Такова жизнь мой друг, ищите женщину!»)
   И вообще, этот народ любит все старинное, со свойственной менталитету историей и загадочное. А госпожа Эжьен, была, по ее же словам, истинной «француженкой с родословной» и которая, по моему искреннему мнению просто старалась выжить в это нестабильное время с учетом сохранения своего имущества, с небольшими доходами и может именно по этой же причине, два раза в неделю посещала Сен-Севренскую церковь, укладывая в маленькую – обшитую черным бархатом времен правления Кеннеди – сумочку 300-400 франков на пожертвования прямо в фойе, перед тем как выйти и отправится туда.
Кстати, мне выпала честь занять именно ту комнату под номером 107, в котором и оставался герой всея Франции. Хотя, позднее, от других постояльцев за чашкой кофе удалось уточнить, что знаменитый генерал … «ночевал во всех номерах одновременно» и все считали себя «VIP – гостьями».
   Ко мне, госпожа Риволи относилась тепло, называя «мой друг», иногда «месье Корбийе», с французским выпадом на букву «р», а когда узнала что все мои приборы на 220 вольт, в отличие от гостиничного напряжения 120В, в тот же день, достала переходное устройство и с деловым видом добавила « У нас все под контролем, месье Корбийе, проблем не бывает». В ответ на ее доброту, я починил старую электрическую шарманку 56-го года выпуска, которая пребывала в негодности не один десяток лет и тем самым, завоевал ее полное расположение к своей персоне…

Думаю, мне удалось обрисовать общую картину происходящих за три дня до своего выступления в Сорбонском Университете и теперь, могу продолжить рассказ, опираясь на записи в своем дневнике.

13 мая. 20:45

…Осталось два дня до лекции, не считая сегодняшний, и уже который день брожу по улицам как сонный, посетил дюжину музеев – а каких, даже не могу вспомнить…Заходил в «D;route» (фр. беспорядок, разгром) повидаться с Мартеном, сказали что уехал в Ниццу по делам. Я так и не успел поблагодарить его за оплату гостиничного номера, но, надеюсь увидеться с ним после лекций « а ля Сорбон».
   Настроение подавленное, чувствую себя чужим и одиноким, слава Богу, хоть мадам Риволи по вечерам заходит с шахматной доской, а то, совсем раскис бы…Понедельник – воистину тяжелый день. Доказательством тому, могут послужить два, сегодняшних случая: во-первых, шахматной игры сегодня не будет - хозяйка уехала на церемонию обручения племянницы, которая состоится в Сите; а во-вторых, утром, после завтрака, сообща о своей поездке – протянула письмо, от некого месье С.Бабилла - которую я вскрыл только после ужина - в котором говорилось следующее (пропускаю приветствие и первые два предложения которых не смог разобрать):
«…при всем моем уважении к вашей стране и народу, чьим представителем Вы являетесь и тем самым, носите огромную ответственность за каждое действие, к которому Вас обязывает ваш гражданский долг, призываю Вас, месье Корби к благоразумию и отказаться от вашей затеи своевременно и безоговорочно (это слово, я, кажется, перевел не точно). Я и некоторые мои коллеги ознакомились с копиями Ваших записей представленных в Академический ректорат и единогласно пришли к выводу что, Ваша теория … практически применима. Никто из узкого круга моих коллег, я, в том числе не считают Вас человеком тщеславным, нет, конечно же, упаси Бог. Но, по решению авторитетных членов Высшего Общества Научных Деятелей, от чьего имени я уполномочен написать это письмо и тем самым предостеречь от возможных неприятных последствий – Вы, будучи талантливым ученым, получите официальный положительный отзыв Парижской Королевской Академии обо всех Ваших известных и неизвестных нам трудах. Который, распахнет перед Вами двери любой Академии мира. А в качестве компенсации затраченных Вами средств на сей проект, Королевское Общество присуждает Вам денежную премию в размере сорока пяти тыс. евро и полную поддержку со стороны Парижской Академии во всех Ваших дальнейших проектах, в будущем.
   Родные Вам берега Каспия, которые подарили миру такие имена, как    К. Караев,
Р. Бейбутов, М. Растропович, В.Мустафа-заде и М.Магомаев – будут признательны тому, кто, внимая здравому смыслу, встанет в ряды ученых- пацифистов всего Мира, понимая всю серьезность последствий, по сравнению с которыми (ни мне Вам объяснять) – изобретение атомной бомбы, окажется детской забавой…
   P.S. На Ваше имя, забронирован VIP номер в отеле «Ритц», где ежедневно проводятся элитные туры по историческим местам, в которые, допускаются лишь избранные гости. Как видите, никто не желает скорейшего вашего отъезда, тем более что, обратный билет (который лежит в ящичке бюро, в номере) датирован на 20-ое число этого месяца.
            С уважением, Слоган Бабилла»

   После прочтения письма, я долго вспоминал имена действительных членов и членов корреспондентов Королевской Академии, представителей Высшего аттестационного Жюри и так называемых «свободных от обществ» ученых. По крайней мере, в числе тех, кого я смог вспомнить и в списке «привилегированных», которым, были отправлены пригласительные, имя Слогана Бабиллы – не оказалось. Хотя, во время предпоследнего визита в апартаменты Канцелярии, мне дали список с именами и фамилиями 34-х «присяжных-оппонентов». Из этого списка, должны были исключены 10 «нежелательных» фамилий и оставить 24 «желательных» подтверждая выбор подписью, в определенной графе. Я долго возился со списком, пока не подошел сотрудник и пробормотал, глядя в сторону: «Обычно, вычеркивают первую десятку, и добавил – это, всего лишь формальность процедуры». Помню, я зачеркнул последних десятерых по списку, как только тот отошел. Вот, теперь думаю о том, что вполне вероятно, мистер Слоган был лишен мною права выступить в составе жюри-критиков, впрочем, как и девять остальных «слоганов». Обиделся человек, задета – самая наивысшая «ученая степень» – Гордость, а компенсацией тому – мое «научное выпроваживание», и каспийские берега тут не причем. И тем более, тема лекции безобидна по сути, да и говорить о практических возможностях, все равно что, предсказывать имя победителя в президентских выборах в … 2500-м году.
   Тем не менее, настроение, от этого письма, пришло в еще больший упадок и ничего не остается кроме как, ложиться спать.

14 мая, 10 часов утра.

   В половине восьмого зазвенел телефон и разбудил меня. Звонил Мартен.
- Доброе утро, Эйнштейн, не потревожил? Спишь с чистой совестью, уже второй раз набираю – послышался его голос, монотонный и спокойный.
- Нет, все в порядке, только глаза осталось открыть, и вспомнить где я… Я заходил, сказали тебя не будет до … - начал было я.
- Да, были кое-какие дела, но, уже все улажено. Как ты? – и не дождавшись ответа, добавил – Я тут подумал, может встретимся, посидим где нибудь, поговорим, а?
- Конечно – обрадовался я, - тут такие вещи творятся …
- Чуть не забыл, – вдруг, он резко перебил меня – прихвачу с собой твое любимое, полусухое… выдержка что надо. Ну как?
- О чем это ты, Март?- спросил я, полностью очнувшись, и помню, даже немного привстал с места.
- …вспомним нашу последнюю пьянку, посмеемся. Держу пари – после второго бокала споешь марсельезу, как в тот раз – тут же раздался его громкий, неестественный, наигранный и какой то «чужой» смех и не давая мне опомнится, сказал – Буду ждать у египтолога. Надеюсь, ты помнишь адрес. Ну, все, я побежал, а то, эти лентяи разорят меня. Встретимся там! – и бросил трубку.
… «Пока, до встречи»- сказал я, уже отбойным гудкам и не отрывая от уха трубку, присел на край кровати. Меня охватило волнение, все больше учащая сердцебиение, но, это постепенно прошло и я, кладя трубку на место, произнес вслух - «Таак ребята, давайте подумаем…». Обычно, с этими словами, я обращаюсь к аудитории, перед тем, как, начать решение очередной сверхзадачи, теперь же, они, обратились к самому себе и мой голос, в тишине прозвучал непривычно громко… и невольно, вспомнил про вчерашнее письмо.
   Мартен, как и большинство некоренных парижан, имел привычку выражать свои мысли, как говорится «с жаром» и не был скуп на шутки, а иногда, даже приходилось применять такие меры, как: «Март, заткнись!» или «С'est assez!» (фр. «хватит»). А, то как он говорил сегодня, никак не укладывалось на оси манер его общения. С другой стороны, Мартен прекрасно знал что, самый крепкий напиток который я употребляю это – черный кофе по-арабски, с натертым миндалем, без молока и сахара. Естественно, о каких либо «песнопений под градусом», не могло быть и речи. И кто такой египтолог – я не знал… В голове вертелись две версии: первое, это - кто то, видно, решил пошутить (сразу подчеркиваю что, не смешно и глупо) или же, происходит то, что называется « у кого-то проблемы» и кажется, этот кто то – Я!
   Учитывая и обдумывая все это, быстро оделся, заказал кофе в номер, заодно и утренние газеты и встал у окна. Погода стояла тихая, улица была пуста, прохожих не было, не было и цветочницы, что сидела около огромной витрины кафе «Салют Мари», на противоположной стороне улицы. Вообще, все было тихо, пока служащий отеля (которого я, с первого дня пребывания, прозвал Бурвилем из за поразительной схожестью с этим актером) не постучал и не вошел с подносом.
- Доброе утро, месье, ваш кофе и газеты, только «Франсньюс» сегодня не завезли. Я звонил в бюро, сказали машина застряла в пробках по улице Сен-Этьен…
- Не волнуйтесь Серж, - перебил его я, до того как он начал жаловаться на наличие колоссального числа машин и неважных водителей – все равно, все пишут об одном и том же, достаточно и того что вы принесли.
- Как месье будет угодно – ответил он и хотел повернуться и уйти.
- Серж, - остановил его я – я тут планирую посетить музей Египтологии, вы не подскажете, как мне туда проехать, минуя пробки?
- Пардон месье, в какой музей?
- Музей Египтологии.
Тот призадумался немного, даже прищурился при этом, после, протяжно сказал:
- Нн… насколько мне известно, месье, в Париже нет такого музея.
- Как же так? – удивился я, понимая что, обратился «не по-адресу»...
- …
- Ну ладно, пускай будет не музей, а, что-то вроде того… Есть хотя бы галерея или же, антикварная лавка на худой конец?
- Антикварных лавок по всему Парижу, месье, более ста – только в Латинском квартале их около десяти – но какая из них вам подойдет – право же, не смогу сказать. Я на всякий случай разузнаю адреса нескольких галерей и заведений, расположенных сравнительно неподалеку от нас и сообщу вам, месье.
- Спасибо Серж, буду вам признателен – поблагодарил я, дал ему пару купюр и тот, со словами «Благодарю месье, займусь этим сейчас же», ушел.
Звонить Мартену – не было смысла: он уже сказал все, что мог, полагаясь на мою сообразительность и находчивость, которые, увы, оставили меня в это утро…
И, конечно же, пришлось пить остывший до неприятной горечи, кофе…


В этот же день, в 19:30

Сразу отмечу – проявить высший пилотаж скудоумия сегодняшним утром на этой планете выпала на мою долю, причем, виртуозность исполнения – неоспорима!
… В половине двенадцатого в дверях появился Бурвиль (Серж) и протянул мне бумажку с адресами. Я бегло прочел ее – некоторые места были знакомы, некоторые нет, но, было ясно одно – надо пройтись более чем по сорока четырем адресам … и это, за несколько часов!
- Спасибо вам Серж, прекрасная работа! И это - все? – попытался пошутить я и улыбнулся.
- Да месье, это все что мне удалось найти на наших проспектах. На обратной стороне листа я написал названия станций метро в оригинале и по-английски и номера адресов по списку, которые расположены рядом с ними. И еще месье, - мы это говорим всем постояльцам – если вдруг попадете на незнакомую часть города или улицу, обращайтесь к любому жандарму поблизости – они окажут нужную помощь.
   Я поблагодарил его повторно и проводил до дверей (при этом, он два раза украдкой посмотрел на мою правую руку – на руку «дающую». Ясное дело – пришлось «оценить его старания» двадцатью франками) и закрыл ее, как только тот вышел.
   Посидев еще минут пятнадцать, со списком в руках, я встал, переоделся и спустился вниз по лестнице, где и наткнулся на мадам Риволи. Та была непривычно молчалива и поздоровалась вяло, без особых привилегий, пробормотала «Bon jour messieurs!» (фр. Добрый день, мсье!) когда мы поравнялись с ней, и направилась в сторону ресторана.
- Вы вернетесь к обеду, месье? – спросила она отдаляясь.
- По всей вероятности, нет, мадам – ответил я и добавил, уже дойдя до входных дверей – буду изучать египетские иероглифы, пока не пойму, что есть что.
- И правильно поступите, месье Корбийе. Как говорят немцы, истина, только от первоисточника - есть истина.
- Да мадам, только из первых рук и никак иначе … - ответил я и дернул на себя ручку двери. « Дай этим французам малейший повод, и они начнут хвалить себя до Страшного Суда» подумал я и тут же мысли перемешались. Я встал как вкопанный.
- … первоисточник? …у египтолога… адрес тот же. - Произнес я вслух и воскликнул – Конечно же, любимое вино … пора пить за упокой души!
Я быстро вбежал обратно и настиг Бурвиля у столика администратора и схватил его за плечи, да так, что тот чуть не уронил свой поднос с чаем.
- Серж, друг мой, как мне, отсюда добраться до мемориала Пер-Лашез? – спросил я, глядя на его испуганные глаза.
- Мм…месье хочет … на кладбище? Это на восточной части, … то есть не близко, … то есть далеко, месье. – потом, он овладел собой и произнес более внятно – Я дам месье, карту города.
Через час, я уже стоял перед воротами – кладбища Пер-Лашез. Часы показывали пять минут второго, значит, у меня в запасе было еще двадцать пять минут, и я смело перешагнул порог, одного из крупнейших музеев над¬гробной скульптуры под открытым небом, в мире.
   ...Земля и Шарронский холм, на которой появилось кладбище, принадлежало ордену иезуитов, а местность сохранила имя одного из отцов этого ордена Франсуа де ла Шеза (ХVII век), который был духовным наставником и исповедником Людовика XIV. Дружбу короля и монаха орден использовал в корыстных целях, расширяя и приукрашивая свои владения. Монашеский сад с фонтанами, редкими растениями, оранжереей, гротами и водопадами превратился в место, для романтических встреч аристократии. Когда короля не стало, орден обанкротился, а монашеские земли были конфискованы и проданы на аукционе. Беседки, гроты и водопады были снесены или срыты, а сад перепланирован в английском стиле. На месте иезуитской обители была построена часовня. Участок на холме, возле квартала Бевиль, где жили преимущественно низшие слои населения, был приобретён городом Парижем у частных владельцев.
   Поначалу кладбище, расположенное далеко от тогдашних границ города, привлекало мало клиентов. Чтобы исправить положение, власти решили добавить Пер-Лашез популярности и перезахоронили здесь останки Лафонтена и Мольера. Затем, в 1817 году сюда были также помещены останки Пьера Абеляра и его ученицы Элоизы. Это принесло свои плоды: к 1824 году количество постоянных «обитателей» Пер-Лашез выросло с нескольких десятков до тридцати с лишним тысяч. На протяжении двух столетий здесь хоронили выдающихся деятелей культуры, науки и искусства, внёсших вклад в историю Франции. В настоящий момент на кладбище захоронено более 300 тыс. человек, не считая тех, чей прах находится в колумбарии.
   Одной из достопримечательностей Пер-Лашез стала Стена коммунаров, у которой в мае 1871 г. были расстреляны 147 сопротивлявшихся коммунаров Парижской коммуны.
   Такова, краткая история кладбища Пер-Лашез, где, я не раз побывал с Мартеном, моим давним другом. Репутация – владельца самого скандально известного во всем Париже ночного клуба «D;route» - Мартена де ла Санкре, была не очень то «приятной» в кругах, враждебно настроенных против «морального разложения молодежи», хотя, по его же словам, большинство из них были завсегдатаями этого клуба со дня его основания (во что, я охотно верю). Несмотря на многочисленную критику и заключения «общественного мнения» по поводу «D;route», клуб процветал за счет … подпольной поддержки и финансирования тех же «beau monde» (фр. высший свет), которые, не имели ни малейшего желания расставаться со своим «favori du public» (фр. любимец публики) с его колоссальными доходами. Ходили даже слухи о том, что приверженцы анархистских обществ, глубоко чтут это место и некоторые погромы, учиненные на парижских улицах, планировались именно здесь. Отмечу что, Мартен ни разу не приглашал меня в свой клуб и я ни разу не побывал там, в качестве клиента – полагаю, нет необходимости объяснять почему, учитывая вышесказанное – он всячески хотел оградить меня от этого сброда…
   … Я тихо шагал по травянистой дорожке уложенной булыжниками, вдоль деревьев, посаженных в ряд, по обеим ее сторонам. Которые, величием своих стволов скрывали из виду многие надгробья, и на которых были вывешены таблички с указанием имен погребенных в алфавитном порядке, по ту и иную сторону дороги. Некоторые надгробные скульптуры и надписи заставляли останавливаться для более подробного осмотра. Вот, к примеру, надпись, сделанная на могиле ростовщика: «Страшнее всех мук ада для него то, что ты читаешь эту эпитафию на могиле его бесплатно»; или же надпись на могиле садовника: «Он покорил все цветы… кроме, бессмертника» и тд., а каждая скульптура – это отдельная тема, богатая изобилием форм и контрастов…
   Мартен, опираясь на свой разносторонний опыт, приобретенный в силу сферы своей деятельности, сумел, буквально в двух словах, назначить конкретное место и точное время встречи, на понятном только нам двоим, языке. Вот уже аллея «Aux Morts» с ее величественным монументом осталась позади, а я все еще не перестаю восхищаться его талантом разъяснения сложного, запутанного посредством простого, легкодоступного и гибким умом, который помогал ему на протяжении многих лет, выпутываться из самых невероятных ситуаций.
… Признанный основатель египтологии, великий французский историк-ориенталист и лингвист, которого и имел ввиду Мартен как е г и п т о л о г а, был – Жан-Франсуа Шампольон. Благодаря проведённой им расшифровке текста Розеттского камня 14 сентября (кстати, сегодня то же 14-ое число) 1822 года стало возможным чтение иероглифов и дальнейшее развитие египтологии как науки. Он похоронен на кладбище Пер-Лашез, где, по преданию, последователи ордена Франсуа де ла Шеза, по сей день, поминали своего «духовного наставника» бокалом светлого п о л у с у х о г о в и н а «Каберне Фран де Луар», ставя его на надгробную плиту, ровно в половине второго, дня (предполагаемое время смерти «отца Лашез»а)… А марсельезу, я спел у знаменитой Стены Коммунаров, когда побывал здесь в первый раз с Мартеном и в тот же день, я рассказал ему про это кладбище, про поминальный обряд с бокалом вина и, конечно же, про первого Египтолога Жан-Франсуа Шампольона, у подножья усыпальницы которого, я стоял и ждал появления друга. Странно, но тогда, мне, почему-то показалось что, он меня вообще не слушает. Теперь же, стало ясно, как глубоко я ошибался.
   Жан-Франсуа Шампольон рано занялся самостоятельными исследованиями и еще, будучи ребёнком, продемонстрировал гениальные способности к изучению языков. К 16-летнему возрасту, он изучил 12 языков и представил Гренобльской Академии свой научный труд «Египет при фараонах» («L’Egypte sous les Pharaons», издан в 1811), в котором он показал основательное знание коптского языка. В свои 20 лет он свободно владел французским, латинским, древнегреческим, еврейским, арабским, коптским, зендским, пехлевийским, сирийским, арамейским, фарси, амхарcким, санскритом и китайским языками. В возрасте 19 лет, Шампольон становится профессором истории в Гренобле. Брат Шампольона, Жак-Жозеф Фижак, был ревностным бонапартистом и после возвращения Наполеона Бонапарта с острова Эльба, был назначен личным секретарём императора. Войдя в Гренобль, Наполеон встречался с братьями Шампольона и заинтересовался исследованиями Жана-Франсуа. Он не раз лично посещал молодого египтолога в местной библиотеке и беседовал о языках Древнего Востока…
   Но, по всей видимости, почти во всех странах схожее отношение отводится к героям прошлых столетий и со временем, это черта забывчивости у подрастающего поколения, становится все более ярко выраженной: например, место захоронения певицы Эдит Пиаф – несравнимо торжественнее и ухоженнее, чем могила Шампольона, несмотря на его выдающиеся достижения и вклад, в развитии культурного наследия всей Франции…
   С этими и тому подобными размышлениями, я просидел здесь до половины восьмого и сделал эти записи в своем дневнике. Мартен так и не пришел, думаю, вряд ли появится позднее, поэтому, решил вернуться в отель.

15 мая, полдень.

   Вчера доехал до гостиницы только к ужину, поел на скорую руку и поднялся в свой номер. Через пять минут постучалась госпожа Риволи. Шахматной доски у нее в руках не было и я понял что, человек просто хочет поговорить. Она зашла, села на стульчик у трюмо и начала расспрашивать про мои дела. Я отвечал кратко, но, в меру, что б не обидеть ее. Мы только разговорились как зашел Серж.
- Сьерж, поставь поднос сюда и можешь идти – сказала она и указала на трюмо – так мне ближе будет … Вы не подвинете свой стул, месье Корбийе?
Я подчинился, хотя не было особого желания продолжать беседу. Мои мысли блуждали далеко за пределами этой комнаты и я, постепенно начинал осознавать серьезность сложившейся ситуации. Мне хотелось звонить Мартену и не хотелось – одновременно. И то, что еще утром казалось мне увлекательным и динамичным, меняла свое содержание с каждой минутой и становилось все тревожнее и мрачнее. Может быть я устал, сдают нервы перед Сорбонной, трехмесячная суета с бумагами, беготня, и эта чужая страна, где думаешь на одном языке, говоришь на другом, читаешь на третьем, а скучаешь на родном, и это послание месье Бабиллы и «традиционные шуточки» месье ла Санкре – просто совпали с моим подавленным и переутомленным состоянием…?
- … месье Корбийе? Месье? – послышался ее голос – Вам не интересно?
- Нет почему же, я просто не хотел вас перебивать своими вопросами – соврал я – Значит, вас обидело то, что всех родных жениха и невесты угостили вином Коли-Дюталь, а вам подали бокал с Филатре. Но, я думаю, что не стоит огорчаться, скорее всего, это ошибка нанятых официантов – ведь церковь, как мне известно, не держит своего персонала по таким случаям. Вот и приходится нанимать их, откуда попало, наспех, а запоминать всех родственников по снимкам из домашнего фотоальбома – согласитесь, задача не легкая, не так ли?
- Я подумала что, вы совсем не слушаете меня – улыбнулась она – Да, вы правы, я как то об этом, не подумала. Вы добрый человек, месье Корбийе, хотя вы здесь всего три месяца, но мне всегда казалось что, знаю вас очень давно – скрестив руки на груди, добавила - … и за это время вы сильно похудели.
- Ничего, завершу дела, вернусь домой, там опять поправлюсь – у нас отменная кухня, после вашей, конечно же! – рассмеялся я.
- Ну ладно, отдыхайте – сказала она, встала и прихватив с собой поднос с чашками направилась к двери. – А вы знаете, что самое невыносимое в нашей работе? – вдруг спросила она.
Я отрицательно покачал головой.
- Это то, что приходится прощаться рано или поздно, а еще труднее простится с теми, к кому успеваешь привыкнут и при этом, ... выдавливать на прощанье улыбку. Поверьте мне мой дорогой друг, я в этом аду уже больше полувека…
Она постояла еще пару секунд и ушла, пожелав спокойной ночи.
   А сегодня утром, ко мне заходил пожилой джентльмен с абсолютно седыми волосами и представился, как профессор биохимических наук Бирмингемского Университета. Мистер Джонатан Эшкрофт, по его словам, проделал солидное расстояние, что бы встретиться со мной и просто пожелать удачи. Каждый жест, каждая мимика, каждая манера, спокойный тон и отсутствие эмоционально выраженных действий – одним словом, все – выдавало в нем, интеллигентного и уравновешенного человека. Я позвонил и заказал два кофе в номер и пригласил мистера Эшкрофта составить мне компанию, на что, тот ответил с улыбкой:
- Вы заказали для меня кофе и даже не спросили, каким я его пью. Это означает что вы, человек не скованный, умеете согласовать частное с общим. Хорошая черта для ученого, мыслящего не стандартно.
- Оо, извините мистер Эшкрофт, - ответил я – ничего личного. Там, откуда я родом, не принято расспрашивать гостей, а просто угощают тем, что есть. Тем самым, каждая семья славится своим особым блюдом. Мною двигало, скорее укоренившиеся моральные устои, свойственные национальной особенности каждого индивидуума. Но, все сказанное не будет иметь никакого значения, когда доставят ваш кофе…
Тут вошел Серж с подносом средних размеров, подошел к столику, взял из подноса мой кофе и положил его на стол, повернулся к мистеру Эшкрофту и, указывая рукой на предметы кофейного набора по очереди, спросил:
- Месье, вам со сливками, с молоком, с сахаром, с бренди или ромом…?
Тот немного смутился, по всей видимости, пожалел о своих преждевременных заключениях и ответил не сразу.
- Мне с молоком и с двумя ложечками сахара – под конец выговорил он.
- Вот видите, мистер Эшкрофт, мадам Риволи заботится о своих постояльцах не только в плане физического благоустройства, но и создает всякую возможность принимать гостей подобающим образом – отметил я, от чего, Серж, принял еще более официальный вид, поставил чашку перед гостем и вышел.
- Я к вам по делу, мистер Корби – произнес он, не отрывая глаза от своей чашки - Скорее, это похоже на личную просьбу…Это связано с вашими экспериментами в области системных зависимостей и вообще, с вами.
- Да, я вас слушаю.
- Вы понимаете, в чем дело, мистер Корби? Я, несомненно, приду на завтрашнее ваше выступление, но, дело в том что, мне, уже известно единогласное мнение, некоторых моих давних знакомых по Гарварду и Оксфорду, относительно, сути ваших исследований. Ну, надеюсь, вы сами прекрасно понимаете, какими путями распространяется информация подобного рода…
- Я не совсем понимаю вас, сэр.
- В общем, они называют это - процедурой тестирования на наличие повторения, мягко выражаясь или же, проще говоря, проверка на плагиат. В этом случае, автор обязан предъявить всю информацию, без исключения, членам комиссии. Вы понимаете?
- Да, конечно, без этого, они не смогут удостовериться в подлинности, скажем так, «нового слова» в науке…
- Верно, такая необходимость неизбежна, тем более что, в среднем, за год фиксируются более трехсот научных открытий в разных областях, по всему Миру. Правда, 94 процентов из них, не составляют интереса для науки и в лучшем случае, их авторы становятся популярны за счет, как у нас говорят, отрицания отрицаемого.
- Как же насчет остальных шести процентов …?
- … ими занимаемся мы.
- То есть?
- Мы – это, Всемирная Организация Ученых или, как мы сами себя называем, «охранники мира во всем Мире».
- Я никогда не слышал о такой Организации, – сказал я, скользя пальцем по золотистой кайме чашки - и если я вас правильно понимаю, то ваш визит означает мое предполагаемое включение в состав?
- Вы – инсайдер, мистер Корби, ваши труды известны всем, более или менее связанным с нашей организацией, ученым.
- Как же так? Ведь я еще даже не успел обнародовать их…
- Процедура тестирования на наличие повторений! Вот как! – тихо произнес он и спросил, показывая свой портсигар – Вы разрешите?
- Да - да, конечно – ответил я и подвинул к нему пепельницу.
Тот, аккуратно, не торопясь достал сигарету, зажег ее, сделал пару затяжек и продолжил так же тихо и спокойно свой разговор, как и начал, чувствуя себя хозяином положения.
- Вот, мистер Корби, предположим, в вашем городе живет человек, который, экспериментирует с тяжелыми кислотами и глицерином, причем, весьма успешно. Как вы думаете, мистер Корби, сможет ли кто-нибудь, дать какие-то гарантии, что эти эксперименты не приведут к чему нибудь «новому», которое, не снесет ваш город в один прекрасный день?
- …
- Вот поэтому то, мистер Корби, нужен контроль. И именно по этой причине, любой научный труд – предъявленный аттестационной комиссии – попадает к нам, где, наши высшие умы, прогнозируют малейшие возможности проявления антимирных последствий и …
- И не только! – прервал его я.
- Ммм, ну как вам сказать, да, иногда приходится, скажем, – ради поддержания экономической стабильности – избавляться от ненужных, ущербных тенденций, которые, бесспорно сорвали бы систему всей Мировой экономики. Вспомните хотя бы распад всемогущего СССР – дядюшка Сем, снизил цены, на пару долларов с баррелья и коммунисты потерпели экономический кризис, что и привело к краху всей державы…
- А как насчет «ненужных» открытий? Приведите хотя бы, один пример, а то я, не совсем понимаю вас, мистер Эшкрофт.
- Примеров - хоть отбавляй! Ну, возьмем хотя бы открытие топлива на водной основе, о котором, все, периодически информируются посредством желтой прессы и второсортных телеканалов, которых, к превеликому нашему сожалению, не всегда удается держать под контролем.
- Да, я припоминаю нечто подобное…
- Не сомневаюсь! – на сей раз, перебил меня он – Теперь представьте себе, что произойдет, если, это открытие, фигурально выражаясь - «пойдет в люди»? Само собой, разумеется, этого допустить нельзя и наша организация, принимает все меры, для того что бы этого не случилось и это, единственный способ мирного сосуществования на Земле. Modus vivendi, мистер Корби, надо соблюдать мodus vivendi!
- Ясно! Капитализм – есть, конкуренция на равных, так? А как же с теми, «кто додумался»?
- С ними? Договариваемся, объясняем порядок вещей и почти всегда, последнее слово остается за нами. Поймите меня правильно, мистер Корби, компания «Бритиш Петролеум», может позволить себе, купить материк – величиной с Африку - со всеми проживающими там людьми и имуществом. С другой стороны, если все будут заправлять баки из водопроводного крана, то, около дюжины миллиона людей, просто, станут безработными и им, нечем будет кормить своих семей. Теперь вы понимаете, в чем необходимость нашей организации?
- Вы сказали «почти всегда» договариваетесь…
- Мистер Корби, вы - несомненно, талантливый человек, но, не гений. Не поймите меня превратно, я видел столько всего, что могу отправить любого на Марс на воздушном шаре. Гении, это те, кто с помощью ультрафиолетовых лучей делают в буквальном смысле - погоду для фермеров, за 50 долларов, на заказ; или же те, кто за счет концентрации обычной поваренной соли и объема воды в стеклянной банке принимают телевизионные передачи с частотой 144 МГц; или на худой конец, те, кто с помощью одного провода заставляют работать двухполюсник. Я не говорю уже о тех, кто одной хилой бактерией уничтожили бы все живое вокруг, будь у них обычная, канцелярская лупа…
- Господин Эшкрофт, я просто анализирую временные коллизии в пространстве, путем…
- Мистер Корби! – остановил меня тот, повысив голос – Вам повезло, и вы почти познали способ управления пространством во Времени или, как верно заметила одна наша сотрудница – если Вас не остановить, то вы остановите Время. Но, я тут не по этому поводу и останавливать вас не собираюсь, - улыбнулся он - наоборот, вы можете рассчитывать на мою помощь. Теперь, о цели моего визита…
Тут нас прервали, кто-то постучался в дверь.
- Вы ждете гостей? – привстав с места, спросил сэр Эшкрофт.
- Вроде нет …ах да, я совсем забыл, ко мне должен был зайти переводчик – и, повернувшись к дверям, сказал – Войдите!
И вправду, вошел Ямад с папкой, которую, поздоровавшись, протянул мне.
- Я просмотрю их позже – сказал я и попросил его зайти через пару часов, на что тот ответил «окей» и ушел.
- Извините, продолжайте, пожалуйста.
Старик подошел ко мне вплотную и вытащил из внутреннего кармана пиджака два пакета.
- Тут два письма – произнес он почти шепотом – и оба пронумерованы. Письмо под номером 1, вскроете сразу же после выступления, я повторяю, сразу же, как только покинете сцену. Обещаете? – спросил он и увидев мое замешательство, схватил меня за руку, потряс ее и промолвил – Дайте мне слово, мистер Корби!
- Хорошо, хорошо, я постараюсь…
- Нет, мистер Корби! Дайте слово джентльмена!
- Ладно, я обещаю вам сделать это.
- Спасибо! – успокоился тот, – Там же вы найдете просьбу, по поводу письма №2.
После этих слов он, передал мне пакеты, взял свою трость, вежливо попрощался, пожелав мне удачи. Я открыл дверь, что бы проводить мистера Эшкрофта, как передо мной очутилась женщина средних лет, в униформе, с коляской для утвари. Та, от неожиданности подалась назад, растерявшись не меньше меня, посмотрела на мистера Эшкрофта и произнесла:
- Пардон месье, уборка номеров.
На что тот ничего не ответил, коснувшись до моего плеча тросточкой (жест, означающий, что-то вроде «бывай дружище, пока»), вышел и быстрыми шагами исчез в конце коридора.
   Горничная вошла, катя свою коляску за собой, а я, прихватив свой дневник, спустился в бар, за очередной чашкой крепкого кофе.

В тот же день, вечером.

   После полудня пришел Ямад и мы, посидели над текстом около часа, потом спустились вниз и пообедали в «Салют Мари» и разошлись до завтрашнего вечера.
   Я вернулся в гостиницу, зашел в бар, заказал себе крепкий чай и впервые за три месяца своего пребывания сел за табльдот. Пару слов о табльдотах: это - круглый стол (хотя, форма табльдота не критична, я видел, например, прямоугольные, овальные и шестиугольные «table d'h;te»ы), название которого, дословно переводиться, как общий стол или же, стол для общего пользования. Принято считать, что табльдоты, предназначены для знакомств, а некоторые, вообще разделяют мнение о том, что такие «посиделки в обществе незнакомых людей» в кабаре и ночных клубах - не что иное, как, унизительная форма общения, вызванная плотскими потребностями как у мужчин, так и у женщин. На самом же деле, такими «общими столами» пользовались психологи, для проведения коллективных сеансов, где, пациенты, поочередно рассказывают о себе, участвуют в дебатах и тд., для преодоления, так называемого «барьера замкнутости». Постепенно стол убрали, оставив только стулья, расставленные по кругу, а по центру находиться сам врач-психотерапевт, который и проводит такого рода тренинги. Параллельно, табльдотами пользовались политики (не надо путать с «круглым столом») и картежники, демонстрируя свое «мастерство» на глазах у публики.
   Здесь же, в отеле «H;te», табльдот служил для бесед, по ходу которых, первопроходцы и «бывалые» приезжие, делились своим опытом с «новичками», внося свою лепту в разрешении некоторых трудностей, с которыми, чаще всего, сталкивались последние. А зачастую, стол был в распоряжении любителей ароматного кальяна, выпивки и словоохотливых особ, которые говорили обо всем, не всегда внимая в суть сказанного собеседниками. Поэтому, вечерами здесь становилось сравнительно шумнее, чем за весь день.
   Сегодня, из восьми стульев свободными были только три, один из которых, представившись, занял я. Остальные пять, занимали: двое мужчин из Страсбурга, одна особа из Марселя, одна итальянка с длинным янтарным мундштуком и сигаретами «Житен» и пожилым норвежцем из Осло. Дамы обсуждали цены на юстенсалии (домашняя утварь) и по ходу жаловались на гостиничный сервис, а мужчины говорили о местных достопримечательностях, соревнуясь в познании архитектурного дела. Но, особо ярко выделялась невероятная информативность старика-норвежца, который, одновременно высказывал свое мнение и о ценах на столовые приборы из фламандского серебра, и о разнице между отелями «со звездочками» и «без», и о Монмартре начала 20-го века, запечатленного на картинах М.Утрилло. ( Кстати, последнего он назвал сюрреалистом, по непонятной мне, причине.)
- Месье Корби, - обратилась ко мне мадам Атрени из Марселя, поражая меня своим «безакцентным» английским – как вы думаете, смогут мировые сообщества заставить Турцию признать факт геноцида против армян, или нет? Вам там ближе, как-никак, верно?
   Мадемуазель Атрени, своим вопросом, заставила всех уставиться на меня, а старик Нолан (старик-норвежец) посмотрел на нее и вздохнул:
- Политика не тема для бесед, милая вы моя – и хотел уже встать и уйти, но, как только я начал говорить, передумал.
- Безусловно, заставит! – улыбнулся я – «Мировые сообщества» смогут заставить, кого угодно и на что угодно. На то они и нужны. Но, до этого, им придется уничтожить все останки и надгробья чуть более полумиллиона тюрков, павших жертвами самих же армян в период 1914-1920 гг., разбомбить все национальные архивы Турции и перебить всех долгожителей-очевидцев – и дело с концом! Как видите, что бы «заставить» - надо немножко «потрудиться»… Хотя, я не гражданин Турции и хотя, одна пятая часть страны – гражданином, которой, являюсь - оккупирована народом, претендующим на признание геноцида, советую вам, обратиться к более официальным источникам, нежели к моим словам. А то, мы с вами, рискуем нарушить доктрину диалогового выявления баланса, упорядоченной фактами информативного источника с комментариями лишь одной из сторон.
   Наступила тишина, которую нарушил старик Нолан спустя некоторое время
- Как будет по-турецки «угнетение», мистер Корби? – спросил он.
- Приблизительно, «мезалим» – ответил я.
- А истребление?
- Сойкырым.
После чего тот начал ковыряться и щелкать, держа руки почти под столом.
- Какой интересный язык – вмешалась дама с мундштуком – а как будет «вы очень привлекательный мужчина» и …?
- Не знаю! – прервал ее я и обратился к госпоже Атрени – кажется, мистер Нолан уже кое-что нашел в своем «poket PC» , просмотрите, это интересно – допив свой чай и, обращаясь ко всем, попрощался – У меня завтра выступление, прошу меня простить.
- Удачи вам, синьор Корби! Вы потом расскажете, как все прошло … в тихой обстановке? – спросила дама, зажигая папиросу и при этом разглядывая меня с ног до головы.
- Non ci credo (итал. Не думаю), синьора Сколлини, послезавтра я уезжаю домой – ответил я и направился к дверям.
- Che stizza! (итал. Какая досада) – послышался вслед ее альт-сопрано.
Я вышел из бара, прошагал через весь зал, поднялся по ступеням и направился в свой номер. Горничная, возилась с карточкой у дверей под номером 107 так усердно, что даже не услышала как я иду по коридору.
- Что за чертовщина?! – бранилась она, когда я уже стоял за ней и кашлянул, ради приличия. От чего та вздрогнула, но, спокойным голосом сказала:
- Я только что прибралась месье, хотела закрыть … вот, карта не срабатывает… - и указала на электронный блокиратор.
- Не волнуйтесь мадемуазель, в этом уже нет необходимости – успокоил ее я, перешагивая через порог. Она посмотрела на меня, улыбнулась и покатила свою тележку к номеру напротив.
   « У нее очаровательная улыбка» думал я, снимая галстук и пиджак: « Мистера Корби заинтересовала женская улыбка? С какой стати? Может она сумела доказать теорему Пуанкаре или изобрела perpetuum mobile (лат. вечный двигатель) и тем самым, привлекла ваше внимание, мистер Доминус Корнеус?» (лат. Господин Бесчувственность) усмехнулся и посмотрел в зеркало, откуда, на меня уставился человек – почти на меня похожий – с глазами «как у китайца» от усталости и переутомления… «Macte animo, generose puer, sic itur ad astra» сказал я, смотря на свое отражение что, если мне не изменяла память, означало «Хвала тебе, благородный отрок, так идут к звездам…» и прилёг на кровать.
   Не вставая с места, протянулся за телефоном, на ощупь набрал номер и приложил трубку к уху и подождал немного.
- Ало? Добрый вечер месье! Мне нужен месье Мартен.
- А кто спрашивает? – спросил голос с того конца провода.
- Месье Корби, его давний друг – ответил я.
- Патрон уехал вчера утром, скорее всего, его не будет дня, три-четыре.
- Да? Спасибо вам месье, всего доброго.
- Всего доброго, месье – и тот повесил трубку.
«Ну, хорошо хоть все в порядке, занят делами. А то лезут в голову разные вещи, причем, нехорошие» подумал я и положил трубку на место.
Сейчас допишу эти строки и буду спать.

16 мая, 15:00

   Сегодня четверг и, наверное, последний день и предпоследняя запись в «парижском» дневнике. У нас, по четвергам, поминают ушедших из жизни, молятся за их души, прося у Всевышнего облегчить их муки за прегрешения.
   Утром я встал, принял душ, как обычно, оделся, сел на край кровати и помолился за всех, попытался вспомнить всех, какие-то запомнившиеся эпизоды из моей жизни, так или иначе связанные с ними. Так и посидел минут 15-20, потом спустился вниз, позавтракать.
   - Месье Корби, вы нас покидаете? – спросила официантка, когда я занял столик и заказал себе стандартный завтрак.
- Да Жаннетт, к моему превеликому сожалению, в гостях хорошо, а дома … de mal en pis!(фр. все хуже и хуже!) – ответил я, на что та расхохоталась на весь зал и пошла на кухню за моим завтраком.
- К вам можно, мистер Корби? – послышался голос старика Нолана за моей спиной.
- Доброе утро, мистер Нолан, присаживайтесь! Вы как раз вовремя. Я не могу есть в одиночестве, составьте мне компанию, пожалуйста – сказал и подвинул для него стул напротив. Тот сел, кивнув одобрительно, попросил принести ему омлет с винным соусом «Чезаре» и стакан минеральной воды.
   Старик Николас Нолан, как он мне рассказал, родился в Голландии, куда, его родители переехали после первой Мировой Войны и открыли маленький книжный магазин. Так как некому было присматривать за малышом, тот, целыми днями торчал среди груды книг, которые, по всей видимости, были его первыми, да и впрочем, последними «игрушками». Мальчик к двенадцати годам перечитал все книги, которые, когда-либо поступали на продажу. Позже, бизнес семьи Нолан понесла убытки, стояли трудные времена экономического кризиса во всем мире, и когда Николасу исполнилось четырнадцать, они переехали в Норвегию, в Осло. Тут, отец юного вундеркинда устроился на химическую фабрику и от простого клерка дослужил до поста секретаря совета директоров огромной компании «СофтЧем». В 78-ом, Николас Нолан, унаследовав солидное состояние отца, открыл две частные школы на окраине столицы, где и живет, по сей день. Интересуется всем, путешествует только весной (видимо, по состоянию здоровья), побывал почти везде и самое главное – что, мне лично пришлось по душе – ненавидит политику и любые разговоры на эту тему.
- Во сколько вы сказали у вас речь?
- Вечером в семь. Вы придёте?
- Да, мне бы очень хотелось послушать вас, как говорится «вживую» - улыбнулся он.
- Что ж, мистер Нолан, у меня остались несколько пригласительных билетов. Я сейчас сбегаю за ними – сказал я, вставая с места и быстро направляясь к выходу.
- Мистер Корби, доешьте сначала…
- Я потом забуду, мистер Нолан.
   Через несколько секунд, привычные двадцать четыре ступенек остались позади и я, уже шагал по коридору к своему номеру, как вдруг заметил что, дверь открыта настежь. Картину открывшейся моему взору, когда я дошел до дверей номера, видел только в фильмах и во время переезда соседей на другую квартиру - вся комната была перевернута вверх дном, на полу валялись вещи, которые, обычно находятся на высоте, как минимум, двух футов от уровня подошвы башмаков, включая постельные принадлежности и мой скромный гардероб. Мой плащ был растопчен так жестоко, что, из четырех пуговиц уцелели только две и то, одна с трещиной, а другая вообще без второй половинки. А внутренний карман был так разорван, будто оттуда выскочил носорог, причем, не с первого раза. Та же участь постигла и чемоданы – чудище из кармана плаща станцевала на них тарантеллу, яростно отбивая чечетку, прежде чем разбить пепельницу, кувшин с водой и хрустальную статуэтку Эйфелевой Башни – подарок мадам Риволи, которую она преподнесла мне, накануне Пасхи. Мои запасные очки, то же «приземлились неудачно» и превратились в пару пенсне, с органическим порошком вместо стекол…
- ;, mon Dieu! (фр. «О, мой Бог!») – послышался стон Сержа – что здесь произошло месье?!
- Войдите и закройте дверь! – приказал я, на что тот, сразу же отреагировал, и дверь захлопнулась с шумом, потеряв единственную ручку в форме головы черепашки. – Как вы думаете, Серж, что здесь произошло?
- Незнаю месье, если это сделали не вы, то …
- … то, упала комета! – докончил я его фразу.
- Я спущусь вниз, месье и позову охрану – заявил он.
- Нуу, если они смогут найти мои запонки, то, зовите! Да, Серж, и передайте мистеру Нолану – он, как раз дожидается меня в столовой – вот это, и мои извинения! – я передал ему уцелевший пригласительный билет, которого, почему то, нашел под футляром бритвенного набора (обычно, они лежали на столике для телефона).
Через минуту, другую, послышались шаги за дверями и голоса. Первым в комнату вошла мадам Риволи и сразу же ахнула:
- Боже мой! – а потом, совершенно неожиданно для меня, спросила: - Что вы наделали, месье Корбийе?!
«Хотел оседлать бегемота!» собрался ответить я. Но она, осознав нелепость своего вопроса, еще раз ахнула:
- Ах, извините месье, вы в порядке? – приложив при этом руку ко лбу.
- Я в порядке мадам, к сожалению, во время свистопляски меня здесь не было.
   Один из сотрудников безопасности отеля, по всей видимости, главный по этим делам – месье Олимси, как он представился мне – любезно отодвинув хозяйку гостиницы в сторону, прошел в вперед, вытащил блокнот и задал мне пару вопросов, делая при этом, какие-то заметки и часто повторяя «а, ну понятно».
Я отвечал что, не был расстроен с утра, что меня, никто не обидел, и я ни с кем не ссорился, и по телефону ни с кем не ругался и вообще, я сам не понимаю, что происходит. А касательно вопроса « не пропало ли чего-нибудь из моих вещей?», развел руками и ответил: « Как видите - все здесь».
- Месье Корби, не было ли у вас разногласий с … ну как вам сказать? Вы человек приезжий, а у нас красивых женщин полно и многие вобщем-то, не прочь бы…
- Что-то вроде «курортного романа»? - перебил его я.
- Да! - облегченно вздохнул тот.
- Господин Олимси, может в несколько иных обстоятельствах, я счел бы это за комплимент, но, сразу же можете вычеркнуть из вашего блокнота пункт, со статусом «шерше ля фам». Я в Париже по другим делам.
После этого, он потоптался еще минут десять и ушел.
Зашел Серж и что-то шепнул старушке на ухо, после чего та, с торжественным видом обратилась ко мне:
- Месье, - сказала она – вы можете переселиться в 109-й, там только что завершили уборку. А ваши вещи, разумеется – те, которые еще смогут послужить вам – принесут вам, через некоторое время.
- Благодарю вас! Но, прежде, мне хотелось бы забрать кое-что отсюда, если смогу найти, конечно же. – Они не пошевелились, и я добавил - … кое-что сугубо личное!
После чего, ушли и они, оставив меня одного. Я тотчас же, бросился искать письма мистера Эшкрофта и я, будучи человеком недалеким в «шпионских» делах – понял наконец-то, причину столь «глубокого анализа» моего номера – писем не было! Так же, пропали сотовый телефон, iPod и цифровой фотоаппарат (хорошо, хоть ноутбук вчера отдал Ямаду). Дневник, по счастливой случайности, оказался там же, куда я его уронил вчера, перед сном - между комодом и стеной.
   Я, виноват перед мистером Эшкрофтом, его просьбу, увы, выполнить не удастся. Но кто мог предполагать, такое…
Сегодня вечером, мне предстоит убедить как минимум 300 человек в том, что, Земля круглая и к тому же, вертится со скоростью, примерно, 460 метров в секунду, создавая при этом, мощные вихревые поля между полюсами, сдвигая внутри своей системы точку Оре пространства во времени, за счет чего и существуют: прошлое, настоящее и будущее.
   Надо всего лишь создать другую, более мощную систему со скоростью, на порядок превышающую скорость света, внутри этой и тем самым, менять положение точки Оре пространства вокруг себя и изменить … время настоящего, в тенденциях прошлого и будущего. Конечно же, я промолчу про все это, и про свои скромные эксперименты, и о их результатах, а уж тем более о том, как можно повлиять на пространство, с помощью псевдо-пространства, на примере гравитационно-ненасытных Черных Дыр… Об этом, я думал задолго до Парижа, и до письма месье Бабилла, и до разговора с мистером Эшкрофтом, и вообще, до Всего и Всех, оставляя за собой, не одну каплю сожаления за то, Что идет впереди Нас и управляет Нами, в силу Наших же, возможностей…Это так несправедливо и печально, что, зачастую приходится ограничиваться ни тем, что можешь, а тем, что можно. Презираю ли я этот Мир? Конечно, нет! Реальность не выбирают, а принимают такой, какая она есть!
   Уже почти три, значит, я пролежал в новой комнате, на новой постели – почти два часа. Допишу пару строчек после Сорбонны и вся «парижская» затея уйдет в прошлое, как и остальные: «перуанская», «аравийская», «непальская» и тд., – оставляя очередную печать на моем мировоззрении, восприятии реальности и свободомыслии…

Дальше, я буду писать по памяти, за неимением возможности вести какие-либо записи даже в ноутбук.

… В пять часов вечера, Серж принес мой костюм из чистки, новую, шелковую рубашку, снежно-белого цвета (подарок от старушки Риволи, в честь погрома в 107-й) и отполированные до блеска, янтарные запонки. Я протянул ему пару купюр, но тот, настойчиво отказался брать их и ушел, пожелав мне успехов.
   В начале седьмого, я уже стоял за кулисами и тихо -почти шепотом- разговаривал с Ямадом, помню, попросил его не торопиться с переводом и подождать пока я, не завершу фразу и не посмотрю на него. Во время нашей беседы, я два раза оглядывался в сторону зала - первый ряд был полон, а по мере отдаления от авансцены – ряды редели.
   И вот момент, когда, статус-кво стоит перед тобой столбом, и уже член административной группы Сорбонны объявляет твой выход перечисляя вкратце части темы и правила ведения предполагаемых дискуссий, когда, ничего не помнишь из всего того, чего знал «назубок», не вполне осознавая даже, с чего начинать… Но, к моему удивлению, приветствовав присутствующих и поблагодарив их за уделенное мне время, я, постепенно перешел к вступительной части доклада так спокойно и профессионально (это мое субъективное мнение), как будто, занимался этим, всю жизнь. А дальше все пошло как то само по себе, я даже не смотрел на бумаги и даже, от волнения, забыл поднять крышку ноутбука.
   Все шло хорошо, я бы сказал даже, прекрасно - в зале стояла мертвая тишина - все слушали внимательно. Я видел сидящих на передних рядах, некоторые из них, время от времени делали заметки в свои органайзеры и продолжали слушать. Все так бы и шло, если б я, не стал прислушиваться (во время перевода длинных предложений) к словам переводчика, который произносил их, с металлически-звонким голосом, не поднимая головы от монитора. Вообще, он сегодня был каким-то подавленным и задумчивым, что, я приписал к волнению перед выступлением. Но теперь, мне показалось, что парень переводит не мои слова, а читает «свой текст» с монитора и при этом, почти не употребляет ключевые слова. Например, часть предложения «… вне-системные зависимости пространства, основаны на гравитационных образованиях» и тд., было переведено, как «… пространство, зависит от основных систем» (?!), то есть, я просто не услышал слово «гравитасион» (по-моему, незачем быть полиглотом, для того, что бы осмыслить текс, на 90 процентов состоящий из терминов латинского происхождения). После чего, я начал внимательно слушать текст перевода и … кошмар! Мой франкоязычный «друг» нёс такую ерунду, что я потерял всякое терпение, ухватив его за руку, сжал ее. В ответ, он искоса посмотрел на меня мельком, но, опять опустив голову, продолжил «в том же духе».
- Que fais-tu? (фр. Что ты делаешь?)– прошептал я, сжав руку чуть посильнее.
- …
- Qu'est-ce que tu as mange? (фр. Какая муха тебя укусила?) – разозлился я, после чего, тот посмотрел на меня и тихо произнес:
- Меня отстранят от учебы, а мне никак нельзя… - и хотел было продолжить, но, я остановил его.
- Убирайся отсюда! – прошептал я ему и обратился к залу на обоих языках:
- Уважаемые дамы и господа! Я вынужден попросить вас, разрешить моему переводчику, мистеру Яхильсону Мадумба, покинуть кафедру. Ему, внезапно стало плохо – и, повернувшись к нему, сказал, улыбаясь – ведь я тебя предупреждал мой друг, тема, не для слабонервных! – и так сильно пожал ему руку, что у него исказилось лицо от боли, а некоторые джентльмены, сидящие прямо перед сценой, переглянулись в растерянности.
   После моих слов, зал провожал его под аплодисменты, а он, потопал в ближний угол сцены и растворился в темноте. Я же, в свою очередь, в сжатой форме изложил суть всего сказанного, своим ломанным французским и дошел до того места, на котором остановились. Помню, когда я сделал небольшую паузу, после того как «отредактировал» предшествующий перевод, откуда-то из отдаленных рядов, кто-то произнес: «Voil;, savoir de quoi il retourne!» (фр. Теперь ясно, в чем дело!). (Позже, я узнал что, членов Жюри отбирали из тех ученых, которые, очень плохо владели, именно, английским языком)
   Помучавшись около часа, все же, завершил свой доклад, и теперь, я мог немного расслабиться и отдохнуть. Но, мне дали всего пару минут…
- Мистер Корби! – послышалось из зала – Рене Хартлоу, журнал «Сайнс». Вы говорили о ретроспективной специфике материи. Это что-то новое. Не хотите прояснить, как это происходит в реальности? Заранее спасибо!
   - Благодарю вас, мистер Хартлоу! Всякое вещество, как целая система, состоит из совокупности систем, которые, в свою очередь состоят из других, более сконцентрированных систем. Во время распада вещества, происходит действие, равное анализу всех системных составляющих. А это, траектория каждой составляющей системы, в отдельности. Для реконструкции любой материи, нужно поместить ее, в относительно менее зависимую систему и поменять знак прогрессии расширения. Грубо говоря, траектория каждой молекулы повторяется в обратном направлении, с восстановлением связующих полей, соответственно. Для этого, понадобится ячейка памяти с колоссальным объемом, но, думаю это под силу майкрософтовским инженерам. Ничего невозможного, почти нет, мистер Хартлоу!
- Франсуа Фуле, астрофизик, Академия Наук. Месье Корби, какова практическая цель вашей теории?
- Месье Фуле, я отвечу на ваш вопрос, опираясь на догмы той области науки, в которой вы специализируетесь. И искренне надеюсь, что вы поправите меня, если от усталости, спутаю обрушение звезды с солнечным протуберансом - тут, все рассмеялись, а месье Фуле, поднял правую руку, и улыбнувшись, произнес: «Ex tempore!», что, на латыни означало «Тотчас же!» от чего, смех в зале стал еще громче. Мне пришлось подождать немного, пока зал не стихнет и продолжил свою речь – Существует много реальных угроз, как нашей планете, так и всей галактике. Но, среди них есть одна, воистину ошеломляющая по своим масштабам «смертоносности», которую, исследователи Брайна Вуда из австралийской обсерватории, прозвали «убийцей-невидимкой Вселенной». Это – коллапсары - гиганты с колоссальной силой гравитации, которые, в буквальном смысле, разрывают в клочки любую материю во всей Вселенной, чья сила гравитации, способна изгибать форму, даже пространства. К примеру, если планета Юпитер попадет в объятия даже самого крошечного коллапсара в два миллиона раз больше, чем наше Солнце с диаметром в один миллион километров, то Земля, даже на таком расстоянии будет содрагатся от происходящего в ожидании, своей неминуемой гибели. Пока, ничего подобного не наблюдалось в недрах нашей галактике на протяжении миллиарды лет, чего, к сожалению не скажешь об остальных. Но, как гласят законы Мерфи: «когда дела идут хорошо слишком долго, что-то должно случиться в самом ближайшем будущем!» и «если какая-нибудь неприятность может произойти, она обязательно случается»… С помощью Теории Зависимости Систем, наша планета сможет избежать этой участи, изменив полярность гравитационных полей или же, убравшись с пути этого монстра, изгибая пространство во времени.
- “Aca-d;mie des Sciences”, Слоган Бабилла – послышалось с дальнего правого угла первого ряда, как раз за крайним осветительным шаром, так, что хозяина голоса невозможно было разглядеть.
- Очень рад, мистер Слоган. Пожалуйста, ваш вопрос? – ответил я и прищурился, в надежде разглядеть лицо мистера Слогана, но, безуспешно.
- Мистер Корби – протянул тот – ваша теория, несомненно, захватывающая и интересна по сути своей. Но меня, больше интересует ее научный базис и то, как пренебрегательно вы относитесь к Теории Относительности, господина Эйнштейна. Ведь все мы, прекрасно знаем, что скорости, превышающей скорость света – не существует! Что может дать Науке ваша теория, кроме еще большей неразберихи и неупорядоченности? (по залу прошелся легкий гул недовольства)
- Благодарю вас за столь откровенный вопрос, мистер Слоган, я попытаюсь ответить, ммм… не знаю, как это будет по-французски, ах да, по-э-тап-но. Сразу скажу, держать ответ за существование сверхвысоких скоростей во Вселенной, так же трудно, как, доказывать существенность микроорганизмов до открытия микроскопа. Но, я все же, попробую привести хотя бы простой пример. Всякое действие, состоит из совокупности составляющих этого действия и переходные процессы от одного составляющего к другому, определяют скорость действия, в целом. То есть, сила тяги, приложенная к каждому вагону, определяет скорость состава, в целом и при этом, первоначальная сила – пусковой момент - во многом превышает значение силы последующих действий и это, в общем, правильно. Но, скорость состава, всегда будет на порядок меньше, чем скорость передачи первоначального момента или момента прикладывания первоначальной силы, и это тоже, правильно. Так вот, что бы скорость света существовала, должна существовать система с наибольшей скоростью переходных процессов составляющих, создающая условия для развития наименьших скоростей. Да, еще кое что мистер Слоган: если мы говорим о возможном и невозможном, то, придется условиться по поводу среды, где эти два понятия оправдывают возлагаемое на них значение. Как говорится, «Quod licet Jovi, non licet bovi» (лат.Что дозволено Юпитеру, то не дозволено Быку!) не так ли, месье Слоган? …Наверное, когда мистер Резерфорд объявил о своей планетарной модели, его тоже обвиняли в неуважении к авторитетным предшественникам - сторонников корпускулярности материи и квантовой механики. А что касается хаоса в ветвях Науки, то, задаю вопрос, который волнует меня вот уже более двенадцати лет: Какая сила удерживает в связке однополярные частицы, такие как – протоны? Ведь, по законам Науки, частицы одной полярности, как правило, должны отталкивать друг - друга. Вы знаете ответ на этот вопрос, мистер Слоган? Или этим фактом можно пренебречь, ради «мира в Научном мире»?
Наступила тишина, которую, через несколько томительных минут, нарушил голос Слогана Бабиллы:
- Quod non est in actis, non est in mundo!
- Верно! Чего нет в документах, того нет на свете! Но только не для меня, господин Бабилла! Mobiles ad superstitionem perculsae semel mentes! (лат. Умы, пораженные однажды, склонны к суеверию!) – поставил точку я и тот, не издал, ни единого звука, до конца моего выступления.
   Постоять пришлось еще около получаса, затем поблагодарив публику, медленными шагами покинул сцену (попутно, беглым взглядом прошелся по крайнему углу первого ряда – одно место, как раз за осветительным шаром – пустовало…).
   За кулисами меня уже «ожидали». Как только я достиг прохода в сторону административных помещений, предо мной появились два джентльмена: один из них, с седой бородой выглядел намного старше другого и был ростом повыше, а другой, в меру упитанным, но, крепким на вид молодым парнем в очках. По стойке и выправке можно было предположить что, оба они либо военные, либо полицейские, на крайний случай охранники. Когда один из них представился, первое и последнее предположение отпало.
- Месье Эй.Би. Корби? – спросил тот, кто был повыше и суровее лицом, показывая удостоверение.
- Да – ответил я.
- Полицейское управление округа Сен-Жермен, старший инспектор Лонсли Советёр, а это месье Стагнье, агент по иммиграционным делам.
- Чем могу помочь, месье? – спросил я так спокойно и беззаботно, что, инспектор осмотрел меня с ног до головы, а «охотник за нелегалами» чуть не уронил свою папку. Не знаю почему, но, я с огромной радостью готов был прокатиться с ними куда угодно, лишь бы подальше от этого места, которое мне казалось серым и мрачным.
- Месье Корби, - начал тот, дружеским тоном – думаю, мы правильно поступили и не прервали ваше выступление, хотя, пока вы толкали речь про «абструс (фр. заумное) в разумных пределах», закон был не на нашей стороне. Вы понимаете, о чем я?
- Кажется, понимаю и высоко ценю ваш риск, инспектор. Как я понимаю, у вас имеется ордер на мой арест…
- Ну зачем же так строго, месье Корби? Просто у меня и у агента Стагнье имеются некоторые вопросы, ответы на которых, надеемся получить от вас, только и всего. Для чего и поедем к нам в участок, уладим кое-какие формальности, выпьем по чашечке кофе и разбежимся по домам, … если найдем общий язык!
- Эсперанто! – воскликнул я, улыбнувшись.
- Что? – спросил гроза иммигрантов.
- Общий язык – для всех и везде – эсперанто! Будем искать его? – ответил я, на что инспектор ответил коротко:
- Пройдемте! – и указал в сторону запасного выхода.
   На улице лил дождь, по всей видимости, давно. Вода стекала по мостовым, выбирая себе узкие тропиночки, и исчезала где-то вдоль стенки бордюра. И пока мы прогулялись до машины, все трое успели промокнуть и к тому же, возле машины Советёр остановил меня, когда я уже собирался сесть в нее.
- У вас при себе имеется какое-либо оружие? Если да, то вы обязаны сдать его мне, сейчас же! – спросил он, укрываясь от дождя коротеньким воротником куртки.
- Да месье, имеется! - ответил я не раздумываясь, решив продержать его под дождем еще немножко и начал тщательно шарить по своим карманам. И когда у него совсем иссякло терпение, вынув из внутреннего кармана пиджака авторучку с золотым пером протянул ему – Вот этим, можно проткнуть сонную артерию … (любого псевдо-научного постулата) – хотел пошутить я, но тот заорал, разогнав дождевые капли вокруг ротовой полости своего лица (да и моего, то же):
- Садитесь в машину!
   Ехать пришлось долго, около сорока пяти минут. Часы показывали начало двенадцати ночи, а это означало что, ночевать придется «в гостьях». Как только машина притормозила, Советёр вышел и кивком головы дал мне знать мол, доехали. Я вышел. Ветра не было, дождь прекратился, стояла тихая, свежая и прохладная погода. Немного взбодрившись и вдохнув чистого весеннего воздуха, перешагнул порог штаб-квартиры, поклонников госпожи Фемиды.
   Несмотря на позднее время, сотрудников внутри здания было много и каждый, нёсся с кипой бумаг то нам навстречу, а то и обгоняя и задевая нас попутно. Так, мы прошли два коридора, и дошли до кабинета инспектора.
- Вы подождете здесь – сказал инспектор мне и повернулся к Стагнье – вы, скорее займетесь им, завтра – на что, тот одобрительно потряс головой и пошел дальше по коридору.
- Я бы хотел переодеться во что-нибудь сухое – сказал я, заходя в кабинет.
- А у вас есть с собой что-то сухое? – спросил грозный Лонсли с иронией, стоя в дверях.
- Да, только презумпция невиновности! – ответил я. Тот буркнул что-то вроде «мы еще посмотрим» и вышел, закрыв за собой дверь … на ключ. Я снял с себя мокрый и отяжелевший пиджак, повесил его на спинку стула, а сам расположился на кожаной софе и уснул.
Проснулся от того что, кто-то тряс меня за плечи и орал над ухом «Эй, мистер! Давай, проснись!». Не совсем осознав, где я и что происходит, да и вообще, от бесцеремонности происходящего – схватил его за руку, потянул к себе и отшвырнул в сторону. Тот, наверное, не ожидал подобного обращения, не смог устоять на ногах и бухнулся на стул с моим пиджаком. Пока он пытался подняться, я встал и подошел к нему.
- Человек, в состоянии сна очень уязвим в плане психики. То, как вы это делаете, может привести к таким неприятным последствиям, которых, потом придется лечить за очень большие деньги, месье «Давайпроснись»! – тихо произнес я, и подал ему руку и только теперь, разглядел в нем жандарма средних лет, который смотрел на меня с широко раскрытыми глазами. Но, руку протянул, и я помог ему встать, после чего нагнулся за пиджаком.
- Вы должны переодеться месье – произнес тот, за моей спиной. Я поднял остаток своего и без того унылого гардероба, повернулся к нему с мыслями «вот, так-то лучше» и увидел перед собой, уже уверенного человека в форме, с пистолетом в руках. Дулом, указывая на аккуратно сложенную форму голубоватого цвета, на стуле около дверей, добавил, основательно осмелев – Живо!
- А где инспектор Советёр? – спросил я, поднимая со стула стандартную униформу невольников – Мне еще не успели предъявить обвинение…
- Инспектора нет, ушел домой. А вас, приказано отвести в камеру.
- В камеру, так в камеру. Только вы не волнуйтесь так, а то вовремя стресса включаются моторные движения типа, сокращения мышц указательного пальца … - предупредил я, одеваясь.
Это подействовало, и по коридору мы уже шли с пистолетом в кобуре… Камера предварительного заключения, попроще говоря, КПЗ – находилась двумя этажами ниже и ничем не отличалась от своих иностранных тезок. Вдоль обеих стен были прибиты двухэтажные нары, с двумя одеялами и торчащими по краям, тремя ремнями (наверное, предусмотрены для особо буйных «посетителей»). Мой озадаченный конвоир так мило толкнул меня вовнутрь, что я, оказался прямо посередине камеры. Справа от меня, на первом этаже лежал пожилой дяденька и кажется, храпел. По лицу, который, никак не был похож на правонарушителя, скорее он был пьян. За то нижние нары справа от меня занимал молодой и шустрый на вид парень, лет двадцати, не больше. Как только защелкали створы и послышались отдаляющиеся шаги жандарма, тот сразу вскочил, подал мне руку, поздоровался и на ломанном английском все повторял: «Меня имя Франсуа Пивер. Садись здесь, вниз». Я сел, и осмотрел его повнимательнее: и понял что, ошибся, это был смазливый пацан, который шарахался от малейшего шороха в коридоре, даже храп старого алкаша нервировал его не меньше лязга ключей, который доносился через каждые пять-десять минут.
- За что сидишь? – спросил я.
- Ха-ха, - развеселился тот – вы говорите по-нашенски улетно! Ты наверное итальянец, да?
- А почему именно итальянец? – поинтересовался я.
- Только макаронники так говорят по-французски. А тебя за что скрутили, ты вроде парень правильный, только «линзы» у тебя красные… Бухал, да? – при этих словах он погладил свою грудь и вздохнул не наиграно – С поличным взяли или успел «смыть полгрешка»? Я с двенадцати лет по тюрьмам мотаюсь, все из за любви… Вот смотри, это моя София! – и достал из заднего кармана потертую фотографию и протянул мне – Правда красавица?
Я взял фотку и посмотрел. Почему то мне показалось что, Франсуа даже не родился когда сфотографировали эту девушку в белом платье с огромными розами и прической 60-х. Но, не стал его расспрашивать о ней, только сказал что, у нее красивые волосы и платье к лицу.
- Она мне, как ангел-хранитель, всегда с собой ношу – продолжал он – никому не даю, а то, сам понимаешь, мужская компания, все хотят «облегчится»… Но я, нет, даже в «темную» угождал пару разков за драку, … а все, из за неё! Мы вместе росли в приюте святого Жермена, тогда я мечтал стать актером, как Ди Каприо. Смотрел «Титаник»? Как он там замерзает, а она лежит на крышке рояля и свистит, как ни в чем не бывало… - и еще о чем то болтал без остановки, пока я не прервал его.
- Да, хорошая картина. Но мне больше предыдущая версия нравится, там реализма больше и все такое – ответил я и дал понять что, хочу поспать, оттого и глаза красные, а вовсе не от наркотиков.
- Ты это, положись на меня, я тебя всему научу, а то эти кровососы – прошепнул он, указывая на дверь камеры – кого хочешь, разведут по углам. Вчера в соседней камере одного так избили что, ночью священник приходил. Понимаешь, нет? Так что, подписывай бумажки и даже не думай читать их, заметят – изобьют до смерти…
Ну ладно, спи, я наверх заберусь, мне все равно, а ты ложись на мое место, друг.
   Я прилег, и кажется, уснул сразу же.
   Утром, меня разбудил Франсуа и сказал что, надо вставать. Было холодно, голова гудела, и очень хотелось есть. Я встал, окутавшись одеялом, подошел к дверям и постучал два раза. Спустя минуту дверь открыл толстый жандарм, с типичными французскими усами и демонстративно уставился на меня с явным недовольством.
- Доброе утро, месье! – начал я – У меня рандеву: сперва в уборной, потом в столовой, потом в кабинете инспектора Лонсли Советёра, а уж потом, с агентом Стагнье. Попрошу запомнить последовательность, месье жандарм, а то, в одном из приватных вечеринок в посольстве – думаю, сами понимаете, в каком именно – вспомню ваш участок «недобрым словом» и заикнусь про вашу «мата хари» в облике этого труасс-пета (фр. сопляка), Пивера. По-моему, это не оставит некоторых господ, равнодушным к вашему пенсионному фонду.
   Толстяк, наверное, ни разу за все годы своей службы не слышал столько «красивых» слов вместе, да еще из уст заключенного, с незнакомым акцентом. Поэтому, он сперва посмотрел на меня с открытым ртом, потом на опешившего Пивера и джентльмена, который успел протрезветь за ночь и выглядел как дровосек из «Изумрудного города» и собрав всю свою «сообразительность» заорал на них (заметьте, не на меня, а на них):
- На что уставились?! – и быстро запер дверь. Я вернулся обратно и сел на нары и стал ждать. Такое «ораторство», как-то помогло мне в непальской тюрьме (тогда, меня просто отвезли в аэропорт и посадили на самолет до Сингапура…), надеюсь, подействует и теперь. Тут подошел Франсуа с видом страдальца и встал за стойкой кровати.
- Ты как узнал?
- О чем? – спросил я, не смотря в его сторону.
- Обо мне.
- Я о тебе ничего не знаю.
- Тогда как ты догадался? – мялся тот.
- Давно «на службе»? – мучил я, дальше.
- … я с наркотой загремел, а у нас «с этим» сам понимаешь…
- Если хочешь исповедаться, делай это, хотя бы с честью или умолкни! – резко прервал его я.
- …
- За полдозы, пойдешь и скажешь, что я авторитетный член исламской террористической организации и что я собирался прорваться на Елисейские поля, или же, в Лувр, «обшитый» динамитом, и взорвать всех иноверцев, да? Или просто скажешь, что я и тебя хотел завербовать в нашу организацию, подарив черную повязку? Или еще какую-нибудь ерунду понесешь ради очередного «преодоления боли в суставах»?! – тихо произнес я и отвернулся от него.
Прежде чем он опомнился и ответил, защелкали створки и в дверях показались уже знакомые усы. Я встал и подошел к нему. Тот уныло посмотрел на меня и отошел, пропуская меня в коридор.
- И все же, как ты узнал? – услышал я вслед, голос Пивера.
- Не надо было здороваться со мной за руку – ответил я, так же тихо.
Надзиратель собирался выйти, как Пивер спросил у него «Что он сказал?», на что, тот ответил: «Не надо было здороваться за руку, придурок!» и захлопнул перед носом (своим) железную дверь. И мы отправились умываться, а потом дальше, по заранее запланированному мною, «маршруту».
… Инспектор говорил по телефону, когда мы зашли в его кабинет.
- … тогда, убери его оттуда и отправь обратно! – закончил он свой разговор, грозно посмотрел на «моего толстяка» и перевел взгляд на меня – Садитесь, месье Корби! – после чего я сел, а надзиратель вышел что-то бормоча себе под нос.
- Он что, прозвал меня арабом? – спросил я, указывая пальцем на двери.
- Как вы себя чувствуете? – спросил Советёр, игнорируя мой вопрос.
- Спасибо, намного лучше инспектор. И если вы не предъявите мне обвинение, пока я не отращу себе бороду, то, вряд ли смогу и дальше злоупотреблять вашим гостеприимством.
- Терпение, месье Корби, терпение! Это ваше? – спросил он, показывая прибор в форме ручных часов, с кожаным ремешком.
- Да, это мое – ответил я.
- Это ведь не часы, месье Корби, как вы написали в регистрационной декларации «ЭйрФранс», а передатчик. Как вы объясните это? – ухмыльнулся и не скрывал своей радости.
- Вы правы, это больше чем часы и их сделал я. Это, дистонер, но, название условное. Не поймите превратно, господин инспектор, намного проще изобрести, чем назвать изобретение. Но, как говорится, дело вкуса…
- И для чего они предназначены, если не секрет? – продолжал тот, не сдавая позиции.
- Этот прибор легче представить как часы, нежели, объяснить его предназначение.
- А вы все же, попробуйте. Потому что, от этого и от кое-чего еще, будет зависеть длительность нашего «гостеприимства», месье Корби.
- Хорошо, я попробую, тем более что, вы настаиваете. Можно? – сказал я и потянулся за прибором. Тот отвел руку в сторону и отрицательно покачал головой. – Смелее, отец! – вдруг вырвалось у меня, от чего, он смутился, подумал немного, и, в конце концов, протянул мне дистонер, но, настороженно наблюдал за каждым моим движением.
- Месье инспектору, наверно знакомо, что такое нейро-циркулятивная дистония. Нет? Ладно, упростим тему. Вам знакомо такое состояние, как одышка? Конечно же, да! Вчера я видел, как вы поднимались по ступенькам, и у входа в здание, почти задыхались. А ведь ступенек было всего семь, месье Советёр! При этом учащается сердцебиение почти в два раза и если кровеносные сосуды не расширятся для перевода дополнительно накаченной порции крови, то повышается артериальное давление, наступает головная боль, в частности в области затылка и, … «забыв» про меня, уходите домой. У меня же, все вышесказанное происходит во время пре-стрессовой ситуации, то есть тогда, когда я волнуюсь или же, попадаю в незнакомую обстановку. Дистонер, как только учащается пульс, включается и излучает инфра-частотные импульсы, которые расширяют сосуды до разумных пределов, до тех пор, пока пульс не нормализуется.
   Теперь, наденьте это, спуститесь по лестнице на один этаж, не останавливаясь, и поднимитесь. Если у вас появятся, малейшие признаки одышки, тогда, подпишу официальное заявление о том что, именно я совершил все нераскрытые преступления, за всю историю преступности, включая убийство Авеля! – улыбнулся и посмотрел ему прямо в глаза.
- Я не собираюсь прогуливаться, тем более с этим… – с неуверенностью сказал он, не отрывая глаз от прибора.
- А вы попробуйте. Назовем это следственным экспериментом, составим нужные бумажки и тд. В конце концов, вам же необходимо знать, что это такое… - наступила долгая пауза. Инспектор сидел озадаченным, в явном замешательстве, то и дело, перебирая на столе бумаги присутствующим видом, просматривал их, приподнимая при этом брови. Так продолжалось около десяти минут, после чего он встал, подошел к окну, еще минут пять рассматривал улицу, потом, не оборачиваясь ко мне, спросил спокойным, ровным голосом:
- Зачем вы вчера напали на нашего сотрудника, месье Корби, когда тот пришел за вами?
- Я уснул после вашего ухода, вот здесь – и указал на диван черного цвета – а ваш сотрудник…
- Я просто хочу понять вас… – задумчиво сказал он, все так же стоя у окна, спиной ко мне. Потом повернулся, посмотрел на меня в упор – кстати, у вас просрочена виза, и кажется, вас депортируют сегодня… - и подумав еще столько же, добавил - Ну хорошо, давайте сюда ваш «вольтметр» и не шевелитесь до моего возвращения!
- Окей, только оденьте так, что бы прозрачная часть «сидела» на запястье – сказал я и показал, как это делается.
   Дверь повторно захлопнулась, когда я уже почти допевал тихим голосом, старую песню:

«Светит незнакомая звезда,
Снова мы оторваны от дома…
Надежда, мой компас Земной,
А удача, награда за смелость.
А песни, довольно одной,
Чтоб, только о доме в ней пелось…»

- Это на русском, верно? – спросил Советёр стоя у двери.
- Да – ответил я, оборачиваясь к нему – Как вы?
Он ничего не ответил, только прошел мимо меня и сел на свое кресло. Медленно (я бы сказал с какой-то осторожностью) снял дистонер и положил на стол.
- Как вы догадались, что Пивер работает на нас? Наверное, этого не стоило затевать, но, до вас он был просто рекордсменом по убалтыванию – 20 досье и все с «чистосердечным» признанием… Ему еще год отсидки осталось, а мне столько же, до пенсии.
- Мне просто повезло, я блефовал…
- Нет, месье Корби, и мы оба это знаем!
- Хорошо, вы правы, я узнал Одри Хепберн на фотографии, вот и вся разгадка. Поменяйте фотку и парень, проработает вплоть до Апокалипсиса - вам на радость, а меня отпустите - на радость мне.
- Вот этого сделать не смогу, извините. А теперь, поговорим о другом, месье – и достав из ящика стола фотографию, положил на стол – вы знакомы с этим человеком?
- А кто это? – спросил я, рассматривая ослепительную улыбку … Мартена де ла Санкре – Похож на весельчака!
- Ну, пока что, человек на фото, и вы уверены, что не знаете его. Так, месье?
- А что он натворил? Он не похож на одного из коллег Пивера, да и вообще …
- Месье Корби! Я спрошу еще раз: знаете ли вы этого человека? – прогремел его голос.
- Думаю, я смогу получше рассмотреть его, если возьму фотографию в руки. Вы позволите?
- Да, пожалуйста – ответил тот, сдерживаясь.
- Да месье, я знаю, этого субъекта! – уверенно сказал я, держа фотобумагу перед лицом как зеркало – Да-да, точно! Это, Филипп Кусто, сын покойного Жака Ива Кусто, да смилуется Всевышний над его душой и …
- Ему пулей снесло пол ключицы, а вторая раздробила коленную чашку… – заорал вдруг, тот.
- Март …? Что с ним?! – перебил его я, взволнованно.
- А-а, значит, вспомнили?! – спросил он недружелюбным тоном
вставая с места.
- Он жив?
- А зачем вам это знать, месье Корби? – сыронизировал инспектор.
- Хорошо, давайте по-плохому! – сказал я, стиснув зубы – Я требую адвоката, компенсацию за несанкционированное задержание без предъявления обвинения и за еду, которую по нашему вероисповеданью есть, может быть, и нельзя было – что оцениваю, как, явное издевательство над свободой выбора религиозных понятий, а это, приравнивается к оголделому расизму, представителя нашего посольства и право на один звонок. С этого момента, можете насладиться уединением! А этот прибор – мне неизвестен, пять сотрудников аэропорта подтвердят, ради своих же благ, что, в момент посадки, у меня были зафиксированы наручные часы фирмы «Ауди», которых у меня украли из моего гостиничного номера. А факт погрома в моем номере, подтвердят как минимум шесть человек, включая сотрудников безопасности отеля. А с этим человеком – указывая на фото на столе, добавил я – виделся в последний раз, полгода назад, и это вам подтвердят двое сотрудников клуба «Дарот» и список, сделанных мною звонков со своего номера. А насчет просроченной визы – охотно поговорю с сотрудником, соответствующего департамента и около четырехсот свидетелей, подтвердят цель моего визита в вашу страну, что, немаловажно, при столь «щепетильной» ситуации.
   Инспектор Лонсли Советёр, наверное, за всю свою карьеру служителя правопорядка, попадал в разные переделки и, по всей видимости, выпутывался без посторонней помощи. В нем, сконцентрировались те черты, которые, не чужды каждому: и азартный игрок; и бравый рыцарь; и покорный, а порой и вовсе не поддающийся влиянию человек; и борец за справедливость; и романтик; и защитник; и человек, проживший почти две трети своей жизни, в пустую … по собственному желанию, во имя идеи, которую, явно кто-то навязал ему, без особых усилий. И теперь, этому, уже не молодому человеку, предстоит разобраться с самим собой, при этом, разрешить дилемму, от которой зависело что-то очень важное для него: поступить так, как правильно или же, правильно будет не поступать правильно …? Я сидел и чувствовал, как он перебирает в голове множество вариантов, взвешивая все «за и против». Так прошло около сорока пяти минут. За это время, он дважды выходил, оставляя меня одного и каждый раз, когда заходил в кабинет, задерживался возле дверей минут пять-шесть, за моей спиной. «Наверно, хочет узнать, что я буду делать в его отсутствие. И без сомнения, везде камеры наблюдения привинчены» думал я, с терпеливостью ожидая ответ на свой «многоэтажный» ультиматум. А тот, не торопился с ответом, наоборот, тянул время, как мог, как будто ожидал чего-то.
Прошло ровно полтора часа до того как, он заговорил.
- Вам есть, что сказать мне? – спросил он.
- Я уже все сказал! – ответил я, не менее настойчиво.
Он, как будто ожидал от меня именно такого ответа, просунул руку под стол, щелкнул там чем то и удовлетворительно откинулся на спинку своего кресла.
- Теперь, месье Корби, можете говорить со мной откровенно. Я отключил микрофон и камеру.
Я опустил руку ниже уровня стола, так, что она скрылась от поля его зрения и щелкнув двумя пальцами сказал:
- Можете не усердствовать, я включил их!
- Хорошо, тогда я начну. Ваш друг, хоть и пострадал изрядно, но, жив и его жизни, уже ничто не угрожает…
- Я не вижу своего адвоката, месье инспектор – стоял на своем, я.
- … я испробовал ваш аппарат на себе и я скажу вам откровенно – не чувствовал себя так хорошо, уже лет пятнадцать…
- Я очень рад за вас, инспектор, но «моего» аппарата в этой комнате нет, и никогда не было! – продолжал, я.
- Вы можете дослушать меня до конца? – заметил он, потеряв терпение. Я промолчал в ответ. Тогда, он, не отрывая от меня глаз, нагнулся к столу, опираясь на локти, тем самым, держа голову между руками, продолжил сдержанным голосом: – Я, человек, который делает всю «грязную» работу в этой «цитадели». И вы, месье Корби, мое «очередное задание». И хотя ваш друг давно должен был сидеть, вот на этом стуле, но то, что приключилось с ним, не имеет ничего общего с его делами. Вы понимаете меня, «мистер Всезнайка»?
Я опять промолчал в ответ.
- У вас нет письменного заверения, со стороны вашей страны, о том, что вы, прибыли во Францию по государственной линии. Вы знаете, что это означает? Это, означает что вы, находитесь здесь по собственному желанию и никто, подчеркиваю, никто, за вас не в ответе! Вы, сами по себе, а таких как вы, по данным агента Стагнье, более двух миллионов по всей Франции. Вам ясно?
- Да, конечно! Приятно быть двухмиллионной частью вашей страны…
- ... и быть при этом, нежелательной персоной для некоторых, очень влиятельных людей, которые смогут стереть вас с лица земли, одним звонком?! Не думаю! По этому, месье Корби, зная чем вы тут занимались в течение трех месяцев, хочу чтоб вы тоже знали, о наших заботах, связанных с вами. Во-первых, благодаря мне, никто не смог засечь вас и месье де ла Санкре, вместе. Для чего, я поговорил с вашим другом и он, в отличии от вас, понял что, встреча с человеком «сомнительной репутации» ускорило бы, ваш «внезапный» отъезд. Во-вторых, ко мне приходил человек и почти убедил меня в том, что, вы тот человек, который сможет предотвратить многие беды как в настоящем, так и в будущем. В-третьих, мне удалось найти некоторые вещи, которых украли с вашего номера, вчерашним утром – при этом, он открыл правый от себя ящик стола и достал оттуда сотовый телефон, пару безделушек и письма мистера Эшкрофта – Не скрою, человек, написавший эти письма, то есть ваш благодетель, щедро вознаградил меня, и двух моих агентов за то, что бы они дошли до вас, нераспечатанными. Что, я и сделал. Но, ваш друг, нарушил слово данное мне, и решил самостоятельно заняться разрешением сложившейся ситуации, за что, чуть ли не поплатился жизнью. Но, мои ребята подоспели вовремя и теперь, ему придется танцевать в своем клубе с тридцатиграммовой титановой чашечкой в левой ноге и стальной проволокой вместо левой ключицы – в него стреляли, когда он садился в машину, месье Корби, в андеграунд стоянке.
- Зачем вы все это мне рассказываете? Что бы придумать все это, вам понадобилось полтора часа. Интересно, насколько вы отстали от норматива? – усмехнулся я, безразличным голосом.
- Осторожность превыше всего, да? Понимаю и высоко ценю! На вашем месте, я бы поступил точно так же, месье Корби – улыбнулся тот, достал из кармана свой мобильник, набрал номер, и подождав немного, начал говорить: «Жан, как там наш человек? Бон! Передай ему трубку, тут кое-кто желает с ним поговорить». Передав мне трубку, добавил «Никаких имен и частных вопросов!».
Я взял трубку, подержал немного в руке, потом преподнеся к уху сказал «ало».
- Ало? Как ты Эйнштейн? – послышался слабый голос Мартена.
- В порядке – ответил я – Ты как?
- Тоже в порядке. Ты, наверное, в курсе, меня тут тетя Луиза поцеловала в двух местах, немножко побаливает, но, терпимо. Ты в гостьях?
- Да.
- Тогда слушайся дядюшку Гаспара, не перечь ему. Он мужик угрюмый, но, сделает все для любимого племянника. Кстати, он, устроил для меня радиопередачу твоего концерта. Ты понимаешь?
- Понимаю! - ответил я и увидел, как Советёр скрестив руки перед собой, дал понять что «Все, достаточно!» и протянул руку за телефоном – Послушай, тут меня дядя зовет, потом поговорим, ладно? До встречи! – сказал я скороговоркой и вернул телефон.
Тот быстро взял его у меня, нажал на кнопку и отложил в сторону.
- И так, месье Корби – начал он – познакомьтесь с вашим ангелом хранителем! – нажав на кнопку селектора, посмотрел на дверь и через пару секунд кто-то вошел в кабинет.
- Знакомьтесь – сказал инспектор – указывая в сторону двери – Виоле Круатен, наша сотрудница, которая присматривала за вами в течение трех месяцев, круглосуточно!
Я обернулся и увидел уже знакомую мне улыбку … горничной отеля «Хоте».
- Теперь, вы отправитесь с ней к агенту Стагнье. У него ваши документы и обратный билет. Подпишете пару бумаг, после чего, Виоле отвезет вас на квартиру, где вы переночуете, а завтра, если все пойдет гладко - полетите домой – и, указав на стол, добавил – да и не забудьте прихватить с собой, все это.
- А как же мои вещи, которые остались в гостинице?
- Их не было, месье Корби, так же, как и нашего разговора – улыбнулся он подойдя ко мне и протянул руку – прощайте месье Эй. Би. Корби, надеюсь, мы никогда больше не увидимся. Кстати, что означают эти буквы?
- Буква Эй - Али, а буква Би - Бахтияр, что в переводе на французский, означает - Счастливый Али.
- Вы действительно родились под счастливой звездой, месье Али!
- Интересно, что выиграла от этого сама, звезда?! – ответил я, пожав ему руку, и направился к дверям, где меня дожидалась «бывшая горничная» Виоле Круатен.
   С ней мы прошли дальше по коридору, свернув влево, остановились перед дверями, она сказала «Подождите, месье» и зашла не постучавшись, значит, нас ждали. Чуть позже та вышла с бумажками в руке и попросила следовать за ней.
- Документы были готовы – сказала она, когда, мы шли уже к проходным дверям – я забрала их. Месье Стагнье пожелал вам удачи и попросил передать вам свои извинения, за то, что не смог принять вас - работы по горло. Столько нелегалов понаехало из Китая … ужас что творится! - при этом она потрясла головой и улыбнулась.
- Да, я понимаю… – ответил я, не находя других слов – Я где то должен подписаться, да?
- Это не к спеху, - успокоила она - сначала переоденьтесь, выедем из управления, а там уже и пообедаете, и подпишете все нужные бумаги – немного подумав, добавила: - Вы хорошо говорите по-французски, это очень хорошо, месье.
- Верно! Что можно сделать завтра, надо оставить на … вчерашний день! – пошутил я, и мы отправились за моим гардеробом.
После того, как я переоделся и вышел, она попросила подождать немного. Зашла в соседний кабинет, и вернулась со значком жандарма и приколола его к моему пиджаку: «Вот, теперь можем идти, месье» сказала она и пошла вперед, указывая мне дорогу. Я чувствовал, как она взволнована, а иногда, вообще мне казалось что, я один брожу по этим коридорам. Она шла так, как будто была не со мной, и здоровалась с сотрудниками со словами «да, я отпросилась», «еду по делам», а некоторым, что плохо себя чувствует и тд. что, мне не очень-то пришлось по душе. Так, мы подошли к выходным дверям. Она, не доходя к охраннику, медленно обернулась и посмотрела на меня, потом резко отвела взгляд в сторону и прокричала в полголоса кому-то за моей спиной: «Люк, в воскресенье все у меня, не забудь!», а тот, что-то буркнул в ответ, и она направилась прямо к дверям, предъявив свой значок к опознавательному датчику в форме яблока и пробарабанив окошко охранника ногтями, вышла из здания. Следом за ней, шел я и понимал, что, мое «освобождение из под стражи» не совсем законно. Мысль о том, что «все позади», раcтворилась в мгновение ока. Но, деваться было некуда, надо было идти и я, добравшись до сенсора опознавания, прислонил значок на груди к прозрачному окну, в ответ раздался сигнал и загорелся зеленый свет. Я шагнул к барьеру, отодвигая его ногой и, только хотел пройти через него, как услышал голос за спиной:
- Месье Стагнье, вы не сдали оружие!
Я обернулся и посмотрел на него. Тот, стоя по ту сторону ограждения, ждал от меня ответа (нет, скорее всего, сдачу оружия). Надо было что-то ответить и я, вывалил первое, что пришло в голову:
- Я документы забыл в машине – тихо произнес я.
- А, хорошо. Я подумал, что вы уже уходите – ответил он, возвращаясь в свою кабину.
   Выйдя за двери, я вздохнул поглубже, и легкие наполнились свежим майским воздухом, гоняя кислород по всему телу, до самого отдаленного кровеносного капилляра. Теперь, оставалось найти мою попутчицу и с ее помощью, пролить свет на некоторые обстоятельства моего «побега»…
   Ждать её, не пришлось долго. Она вдруг появилась с левого угла здания, до которого, было чуть меньше двадцати метров от меня, осмотрелась и кивнула мне, мол «пошли», и опять исчезла за поворотом. Когда обошел левое крыло здания, то увидел ее уже сидящей в машине. Я подошел и сел на заднее сиденье, подумав что, так будет безопаснее. Машина тронулась с места, и плавно перемещаясь по асфальтовой дорожке, выехала к Бульвару Сен-Жермен, а оттуда направилась к мосту Сули.
- Как вы себя чувствуете, месье? – спросила Виоле, не оборачиваясь назад.
- Сбежавшим каторжником! – ответил, посматривая на неё через панорамное зеркало салона.
- О, месье! Ваш французский нам очень помог! – улыбаясь в зеркале, ответила она - Все должно было казаться естественным, понимаете? Вы сами «ушли» от нас, и до завтрашнего вечера вас искать не будут. Советёр позаботиться об этом. Утром я отвезу вас в аэропорт де Голля и вы, полетите домой, до того как вас объявят в розыск. Ну как мы поработали? – рассмеялась она. Чувствовалось, как она наслаждается успехом.
- Не плохо! – ответил я и стал рассматривать дорожные знаки.
Мы, проехав через мост Сули, свернули на право, к трассе Жоржа Помпиду и проехав около часа, забрели в участок коттеджей из красного кирпича, исполненных в стиле миниатюрных замков Роны.
Она остановила машину перед воротами, которые отворились через несколько секунд и мы въехали во двор.
- Все, приехали – сказала она, открывая дверцу машины – будьте как дома, месье!
   …Через час, я уже сидел за маленьким стеклянным столиком перед камином, приняв душ и побрившись. После долгих и томительных трех месяцев, такая обстановка казалось столь сказочной и упоительной, что я, на какое-то время забыл обо всем происходящем. Но в голове, где-то в глубине мозговых извилин пульсировал знакомый отзвук предостереженья, включался интуитивный механизм самосохранения и постепенно, придя в себя от облагораживающего уюта, начал выстраивать в ряд недопонятые фрагменты из всего произошедшего, за последние три-четыре часа. Вспомнив о письмах мистера Эшкрофта, достал их из кармана и решил вскрыть первый, хотя, по его указаниям, должен был сделать это, еще вчера. Мне хотелось прочесть то, что в письме как говорится «без свидетелей», и так как мадемуазель Виоле была занята приготовлением обеденного стола, другого удобного случая ждать не было смысла.
   Не повредив конверт №1 светло-голубого цвета, вскрыл его и извлёк бумажку с размером в визитную карточку. Одна сторона была чистая, а на другой, печатными буквами было написано следующее: «Человек, который подойдёт к вам, обязался помочь вам покинуть страну. Не доверяйте никому и не отходите от него ни на шаг, до тех пор, пока не сядете в самолет. Если письмо вскроете не в условленном месте, тогда, вы должны позвонить по указанному ниже номеру и попросить Алэку Будэреско, она поможет вам. Второе письмо, вскроете, уже в своей лаборатории, там все ясно изложено. Желаю удачи!»
   После прочтения, все стало еще более запутанным, чем до этого, и вызубрив номер наизусть, положил конверт обратно в карман, услышав шаги за дверью. Сразу же после этого вошла Виоле с огромным подносом, открывая стеклянную дверь плечом. Она была одета в шелковый халат, с изображением гейши по обеим сторонам, ниже пояса, и каждый её шаг приводил их в движение так, как будто они медленно танцевали. А золотистого цвета поднос, отражая свет от настенных светильников, превращал все действия в фантастический эпизод из волшебной сказки … для взрослых. И когда она уже дошла до столика и нагнулась что бы положить поднос, то моему взору открылись все её прелести ниже подбородка (вплоть до пупка). «Это только обед. Чего же ожидать «на ужин»?» подумал я и отвел взгляд в сторону.
- Я на кухне - как ребенок в лесу - совершенно «чужая». Вот, только бутерброды умею делать и омлет – начала она улыбаясь, села напротив и подвинула ко мне поднос – Угощайтесь! Я люблю сэндвичи с рокфором (это сорт сыра, что-то, вроде «голландской брынзы») и белое вино. А вы?
- Я попробую то же самое, тем более что ветчина и салями «не для меня». Наверное, сами понимаете…
- О нет, месье! Ветчина из баранины, а салями говяжья, так что, можете, смело насладится едой! – рассмеялась она – Вино, я для себя принесла, а вам вот, – лимонный сок, с мякотью и без сахара.
- Благодарю вас мадам, вы очень внимательны! – ответил я и взял бутерброд с сыром.
- Бон аппетит, месье!
- А, спасибо, вам тоже!
- А у вас что же, совсем не употребляют вино или есть особые, разрешенные сорта?
- Как вам сказать, ну в общем, употребление продуктов, полученных путем брожения того или иного фрукта – запрещается в Исламе. А с другой стороны, у меня нет какой либо тяги к алкогольным напиткам – это, уже в силу внутренней конституции, меня самого, понимаете? А вы, я смотрю, не очень-то разборчивы в винах… - улыбнулся я – рокфор не подходит для белого вина, тем более что, с таким крепким букетом…
- Д-да …? - удивилась она – А откуда вы знаете? Вы же не …
- Да, все верно, не употребляю. Но, могу дать пару советов по выбору вина к некоторым продуктам. Хотите?
- Вы меня заинтриговали, месье Корби. Хочу! – ответила она, держа в руках бокал вина.
- Хорошо. Начнем с того, что эту бутылку раскупорили несколько дней назад – взяв бутылку двумя пальцами за горлышко и повернув к себе этикетку, начал я – оно уже «надышалось», теряя свой золотистый оттенок.
- Браво месье! И в правду, я открыла его в прошлую субботу. Но, позвольте, как вы догадались?
- Это, можно определить по этикетке. Тут написано, что вино сухое и бархатистое, с сильным фруктовым ароматом – и то, и другое качество, изрядно «пострадало» от воздействия кислорода и температуры. Понимаете?
- Пытаюсь. Но мы всегда держим бутылку открытой и …
- … и тем самым, доводите себя до головной боли и дисфункции желчного пузыря! Ни одно вино, не способно сохранить свои качества при температуре, выше двадцати градусов. А у этой бутылки, температура «комнатная».
- Да, она стояла на подоконнике…
- Теперь о закуске: некоторые сорта сыра – в особенности этот вид – содержат в себе такие элементы, которые, не очень-то «ладят» с маслами растительного характера. А в это вино, добавлено множество ароматизаторов без окислителя, ради получения фруктового букета. И они, с помощью алкоголя, оседают в виде эфирных масел, с самыми экзотическими содержаниями. Иными словами, этот бутерброд, с бокалом этого вина, приведет к головной боли и дискомфорту в области живота. Кстати, судя по этикетке, это вино, стоит около сорока евро, так?
- Я незнаю – ответила она, рассматривая бутылку – мне его подарили.
- И, пять или же, шесть евро, истинная цена этой бутылки, остальное за марку. А это, марочное вино. Видите эмблему и название замка, где разливали его? По этому, к нашей трапезе подошло бы, белое – как вам нравится – сухое вино, с легким, едва уловимым букетом, каких, по словам Горация, любила Клеопатра. Которое, уместно будет заметить, следует пить, охлажденным до восьми - десяти градусов.
- Я поражена вашей осведомленностью, месье. Вы все так красиво объяснили что я, после всего услышанного, проведу полдня в винном отделе, выбирая нужное вино – рассмеялась она, поднимая брови и закатывая глаза.
- Это не обязательно. Зайдя в винную лавку, вам достаточно будет назвать блюдо и вам, тут же предложат подходящее вино.
- Правда? Я даже не знала этого…
- И еще кое-что о вине, которую вам, расхотелось пить после моих слов – улыбаясь, добавил я – Судя по печати, вино изготовлено из Эльзасского Токая – это сорт винограда, лозу которого, сюда, во Францию, принесли с Кавказа кочевники-пастухи, проделавшие длинный путь по Дунаю и Рейну, много веков назад. Выходит, то, что у вас в бокале – в какой-то мере мой соотечественник. Вот такие дела, мадам Круатен! Ах да, извините, к рокфору, в полной мере подходят «золотые» вина из сортов Бордо, в частности Сотерн и Барсак. Они благоприятно сочетаются с характерно-капризными продуктами, как рокфор. Когда-то, в нашей стране производили всемирно известный и излюбленный Франциском Первым, вино «Кагор», лечебные свойства которого раскрываются до сих пор. У вас, эту лозу выращивают только в Фонтенбло и больше нигде.
- С такими знаниями, вы могли бы работать консультантом, месье Корби…
- Ну что вы, винные сорта исчисляются в сотнях, а самый профессиональный дегустатор, способен определить, не более двадцати марок …, а мне известны, только семь или восемь, и то, весьма популярные. Но, мой предмет гордости то, что я никогда в жизни, не пробовал вино на вкус…
- Что, даже ни разу? – удивилась она еще больше.
- Нет, ни разу! – ответил я, поперхнулся и начал кашлять.
Она сразу вскочила с места и подала мне фужер с лимонным соком, но я, отодвинув ее руку, жестом показал что, все в порядке, после чего, она со словами « я сейчас принесу салфетки» ушла. Как только та вышла за дверь, я опустил указательный палец сперва в ее бокал, потом в свой - «В следующий раз купи «Сомюр», который- лишён катализаторов, леди Мортрийе! (фр. Несущая смерть)» - откашливаясь еще пару раз, притих.
   Когда она, спустя минуту подошла ко мне и протянула матерчатые салфетки, мой лимонный сок, начал постепенно приобретать, бледновато-серебристый оттенок. «Вот и ответ на все вопросы, мистер Корби!» подумал я, вытирая губы и руки.
- Вы в порядке? – спросила она в растерянности.
- Да, спасибо! – ответил я и пошутил для разрядки обстановки – Не стоит волноваться! Я же говорил, это «крепкий» сыр!
- Вы меня напугали месье! – сказала и отодвинула поднос в сторону.
«Да, как же! Человека, - которого пугается половина Сен-Жерменского труанда (фр. хулиганьё) - напугал, застрявший кусок сыра, в моем горле?! Бон, мадам! Даю себе пятнадцать минут, что бы убраться отсюда!» подумал я и посмотрел на часы.
- Могу я попросить у вас чашечку крепкого кофе? – начал я, с легкой улыбкой на лице.
- О, конечно месье! – вставая с места в ответ моей просьбе, сказала она – Дайте мне пять минут!
- Буду признателен вам! – любезно встал ради такта и проводил её взглядом до дверей. «Какие пять минут, «милая»? Можешь провести у кофейника, весь остаток своей жизни!» С этой мыслью я тихонько открыл стеклянную дверь и вышел в коридор, ведущий к фойе. Было тихо. Я прошел через две небольшие комнаты и вышел во двор. Прикинув на глаз, расстояние от парадных дверей до железных ворот, решил обойти палисад с правой стороны, на тот случай, если ей вдруг захочется выглянуть в окно. Тем более что, дорога «напрямик», наделала бы много шума, так как, была усыпана гравием.
   Длинные и уже цветущие ирисы, которые росли, чуть ли не на каждом миллиметре поступи – мешали двигаться свободно и скрывали от меня путь к забору. Поэтому, приходилось останавливаться и ориентироваться заново. Так, я дошел до забора и быстрыми шагами направился вдоль него, влево. И уже за пять – шесть шагов до цели, наткнулся на густо растущие, декоративные кусты, в форме зонта. Перепрыгивать через них было невозможно и я, нагнувшись, прошел почти на четвереньках, между двумя стволами «куполов». Прямо там же, сделал неглубокую яму, положил туда карточку из конверта №1 и засыпал землей, а конверт обратно положил в карман. На всякий случай, не выходя из кустов, бросил взгляд в сторону дома – никого не было. Я вышел, встал во весь рост и как только повернулся к воротам - думая о том, с какой стороны легче перелезть ее – раздался щелчок позади меня.
- Вы уже уходите, месье?! – раздался голос, полный решительности.
«Черт! Надо было зарыть оба письма!» пронеслось в голове.
- Уже, нет! – ответил я сухо, не оборачиваясь.
- Вернитесь в дом! – сказала она – Я не собираюсь убивать вас, месье!
Я повернулся к ней. Передо мной, стояла не «наивная провинциалка» с улыбкой феи, а женщина-воин с пистолетом Бернарделли. Кстати, я в первый раз видел этот вид оружия серии «Компакт», с отрезным глушителем.
- С каких пор, жандармерия пользуется итальянскими пушками? – спросил я, медленно шагая к дому. – Взведите курок, мамье (фр. бабулька), и сила отдачи в момент спуска, уменьшится от шести с половиной до двух килограмм. Тем самым, ваша задница не окажется между бампером и капотом, после выстрела…
- На вашем месте, месье – удерживая свою улыбку, ответила она – я бы подумала о своей …
- Не стоит! – перебил я её, доходя до входных дверей. – Туда вы вряд ли выстрелите, там нет жизненно важных органов! Хотя, - я остановился, и повернувшись, стал лицом к лицу с ней – как заметил один мудрый человек: «Что бы учиться, нужна усидчивость!»… Что вы хотите от меня? – тихо, почти шепотом спросил я, смотря ей прямо в глаза.
- Ваш кофе остывает! – ответила она, указывая дулом, в каком направлении двигаться.
- … и смерть Стагнье навешаете мне, да? – спросил я, не двигаясь с места. В ответ она взвела курок и приподняла брови, мол, «Что теперь?!».
- Что? Выстрелите? – спросил я так же спокойно, как передо мной стояла она.
- Нет, берегу свою «усидчивость»! – улыбнулась она, сверкая белоснежными зубами – D;sormais! (фр. Вперёд!)
Стало ясно, что, она выполняет чьё-то поручение, и строго проинструктирована насчет непредвиденных случаев. «Она выстрелит, если возникнет в этом необходимость» думал я, войдя в гостиную, и занимая «своё» место, слева от камина. Виоле, села напротив и стала рассматривать меня. Наши взгляды встретились, и она опять улыбнулась. «Эти узкие губы, уже действуют мне на нервы» подумал я и отвернулся к камину.
- Что, я вам не нравлюсь месье? – спросила она игриво.
- То, чем мы дышим, на 72 процента состоит из азота. А то, из чего сделаны ваши зубы, не особо «дружит» с азотом, о’кей?
- Что «о’кей»? – переспросила она, с явным намёком, на мой «гортанный» английский.
- А то что, будете сверкать дёснами, если не перестанете выставлять зубы 15 раз в секунду! – ответил я, и кажется, перебил ей всю охоту продолжать беседу. И она ушла, оставив меня одного.
   Гостиная, или как говорят сами французы – салон – был не очень-то большим, но уют, чувствовался сразу. Стены были обвешаны чьими-то портретами и настенными подсвечниками, а по обеим сторонам стеклянных дверей стояли, в стиле «французского силуэта» два торшера, с абажурами в форме шляп. Справа от меня, на дальнем углу, прямо перед окном стоял горшок симпатичных габаритов с каким-то деревом (почти с меня ростом). Листья красновато-бордового цвета, были тонкими и длинными, как у гранатового дерева, а там где падал солнечный свет, они принимали голубоватый оттенок с золотистой каймой. Одним словом, красивое дерево, а для оформления подходило как нельзя уместно и грациозно. Пол по краям, в основном по центру, был уложен бамбуковым деревом и опилочным наполнителем из того же материала, а узоры - в духе «я - версалец» - поднимались по углам до самого потолка. А венком всего дизайна являлся камин – этакая, миниатюрная Триумфальная Арка тёмно коричневого цвета. Над камином, не выше одного фута, из обломков речного камня, мастер смастерил две вазы с букетом из полевых цветов, а между ними висела маска человеческого лица со стеклянными глазами – в натуральную величину – сделанная из чёрного дерева, наподобие кенийских, или же, вудуанских магических образов. Помню в Непале, одна старушка, с улыбкой на лице продала мне нечто подобное, при этом рассказала притчу о Гуантанаййе, чью физиономию, по её словам, я и приобрёл у неё. А в аэропорту, таможенники, прочитав декларацию, изъявили желание посмотреть на моего гуантанайчика, я и показал – так те, сразу сплюнули два раза (причем, на маску) и отвернулись, исказив лица… Пришлось «избавиться» от сувенира в уборной, до посадки на рейс, следующий в Сингапур…
   Мой бокал с цитрусовым соком, всё еще стоял на столе и внимательно посмотрев, разобрал на дне слегка заметный, порошкообразный осадок и произнёс вслух:
- Она что, хотела меня усыпить?! Это же, дормитиф (сильнодействующее, снотворное средство)!
- Вы меня переоцениваете, месье! – она стояла у проёма двери, скрестив руки на груди – Я профессиональный агент по добыче информации, а не убийца, месье Али! А вы? Кто вы такой и почему вами так сильно интересуются Плю-Хауты (фр. разг. Высшие органы)?
- А где же ваша винтовка, системы «леди-дракон»? И кстати, без единого патрона… - сказал я, глядя на искаженные изображения, сквозь бокал с напитком.
- Кто вы?! – спросила она испуганно, опустив руки – Откуда вы все знаете?
   Я посмотрел на неё: она была похожа на испуганную девчонку, которая, чувствовала себя беззащитной и чужой в своем же доме, и испытывала ко мне – то ли отвращение, то ли восхищение…
- Я тот, кто всем нужен и не нужен – одновременно. Это труднообъяснимо, но, вы присядьте и задавайте свои вопросы, а я, постараюсь ответить на них. Окей? – мой голос прозвучал спокойно и убедительно. Она призадумалась на какое-то время, потом подошла и села напротив.
- Ну? – начала она.
- Что «ну»? – переспросил я.
- И кто же вы? Тайный агент, или секретное оружие нового поколения?
- Ни то и не другое! Я – такой же человек, как и вы.
- Хорошо, поставим вопрос по-другому. Как вы догадались насчет снотворного? Вас этому обучали, ведь верно?
- Нет, меня этому никто не обучал. Я просто хорошо знаю природу вещей. Например, вино - не столько алкалоид, сколько кислота. А лимонный сок и винный окислитель, совместно, вытесняют более «тяжелые» составляющие, такие как, дормитиф. Думаю, этому не учатся, к этому приходят…
- Ладно, а как же насчет пустого магазина? – спросила она с игривой улыбкой.
- Тут, вообще всё очень просто. Главное, узнать оружие по внешнему виду, а Бернарделли системы Р-018, серии «Компакт» - легкоузнаваемая пушка. И сразу отмечу, это не дамский пистолет, весом около килограмма, с пустой обоймой. Патронов к нему подобрали из 9мм «парабеллум»а. Ну, сами понимаете, менять каждый раз калибр патронов для новых моделей – дорогостоящая затея, потому и, как бы придумывают модели, под уже стандартные пули и так далее.
- И все же…
- Пистолет в руках, с полной обоймой и без – выглядит по-разному и это отличие более ярко выражается тогда, когда рука – неопытная или непривыкшая держать оружие «на весу», дольше 15-ти секунд. Если магазин пуст, то ствол перевешивает и тянет запястье вниз, в обратном случае, дуло пистолета, поднимается вверх, машинально, в силу тяжести четырнадцати патронов. Вот и всё!
- Допустим что, это так. Тогда почему вы не ушли?
- Я понял что, вы не собираетесь меня убивать, по крайней мере, не из ствола, тем более – перед решетчатыми воротами, на виду всей улицы, напичканной камерами слежения. С другой стороны, откуда я мог знать, что нет пятнадцатой пули … в стволе, на которую, вы вполне могли рассчитывать, тем более при таком – не требующем особых навыков стрелка – расстоянии!
У нее был вид озадаченного человека, который, скоблил стенки камина взглядом, думая, наверное, о том, кто же из нас двоих «профессиональный агент»…
- Я не работаю ни на какую организацию, будь то правительственная или частная. Я – изобретатель, а для того что бы создать нечто новое, надо хорошо знать пройденное, старое. Вот откуда у меня столько неадекватной информации, от количества которой, порой голова идет, кругом… Я собирал дозиметры для Санкт-Петербургского Винного Двора, кальциметры для Института Ортопедии, телевесы для компании «Секьюрити Сервис», которые определяют вес оружия на расстоянии, за счет измерения емкости металла, асперометры для определения жидкости в лёгких и тд. А для того что бы создать все это, надо знать Все или почти Все о них. Но, без всяких фокусов, уверенно могу сказать что, вас интересуют письма, которые у меня в кармане…
- Ни меня, мистер Корби, они интересуют ни меня – ответила она и посмотрела на часы. Было уже без четверти девять – Вы любите суши? – вдруг спросила она.
- Надеюсь, вы не собираетесь отравить меня рыбой? – улыбнулся я.
- Нет, но если появится такая необходимость, я вас просто достану своей … убийственной улыбкой! – отвечая, улыбнулась она, задевая мои, и без того изнемождённые нервишки.
- Я вообще-то хотел спросить, умеете ли вы готовить суши, или нет. Японская кухня, беспощадна карает руками «кулинаров-любителей»…
- Зачем же рисковать, если можно просто заказать? – опять улыбнулась она, потом добавила резко – Да-да, я помню! Но, до того как, азот их разрушит окончательно, пускай «поработают» во славу отечества!
- Мне назначена встреча в ресторане? – поинтересовался я – И вы будете присутствовать при этом?
- Да – ответила она удивленно – но я буду за соседним столиком.
- И как часто вы проворачиваете дела за спиной патрона. Кстати, он показался мне, вполне, порядочным человеком.
- Классика и современность – не совместимы! Поэтому, приходится доделывать то, что он начинает. Чужого не берём, а своё не упустим.
- И почем нынче, рандеву с мистером Корби? – спросил я.
- Около пятидесяти тысяч!
- Франков?
- Евро!
- Мне? – шутливо спросил я.
- Нет, организаторам – мне и Стагнье! – тихо ответила она.
- А где же он?
- Присоединится к нам, чуть позже. Кстати, его никто не убивал, как утверждали вы – хитро посматривая на меня, сказала она.
- Знаю, я просто дал вам, почувствовать себя одинокой … и это сработало! – рассмеялся я и попросил сигарету. Та, качая головой, мол, « ну ты и паразит!», открыла шкафчик у стены, достала пачку сигарет, принесла и положила на стол. Я взял одну, вытащил из кармана спички с эмблемой гостиницы и закурил – Когда выезжаем на встречу с тем, кто потерял чувство времени из-за частых перелётов?
- К-как вы догадались? Хотя, вы, наверное, перед приездом в Париж, выучили ежедневный график работы всех французов…
- Никто ни есть суши на ужин, и тем более перед сном. Значит, человек, с которым мы должны видеться – часто пребывает в разных часовых поясах, раз заказывает такое «не лёгкое» блюдо, в такое время суток. Всё, я устал объяснять. Так когда?
- Через полтора часа.
- Хорошо, тогда я прилягу тут и немножко отдохну.
- Можете пройти в соседнюю комнату – сказала она, и вышла…

   … Машина, свернув на переулке влево, выехала на улицу Монт Табор и, проехав менее ста метров вдоль ярко освещенных витрин, остановилась перед роскошным японским рестораном «Кинугава». Я вышел сразу и зашагал в сторону ресторана, как и договаривались заранее с моей попутчицей. Виоле осталась в машине, дожидаясь своей очереди для парковки, что, то же было оговорено, заранее.
   Войдя, я оказался в небольшом зале, оформленный в восточном стиле. Тут же, подошел молодой японец, поклонился и поприветствовав меня на своем языке, попросил пройти вперед, рукой указывая дорогу. «Мне заказан стол, на имя мистера Фрунэ» сказал я, перешагивая за порог, на что, тот опять поклонился, отошел к стойке с монитором, потом вернулся ко мне, и указывая на дверь слева от нас, сказал: «Суши бар, стол №12. Сюда, пожалуйста!»
   Посетителей было немного, царила необычайная тишина, только изредка усиливаясь, доводились звуки восточной мелодии и журчание воды. В воздухе, чувствовались смешанные ароматы восточных пряностей, в основном, запахи имбиря и кунжута. Между столами - дабы усилить эффект «одиночества» - были установлены деревянные рамки с холстом из жесткой бумаги, расписанный иероглифами, и аистом, стоящем на одной ноге в камышах…
За столом №12, сидел пожилой, худощавый француз, в темно-фиолетовом костюме из плотной материи и с пышным бантом из разноцветных лоскутков, вместо галстука. Со свойственной уравновешенностью, сопутствующей преклонному возрасту, тот, не поздоровавшись, рукой показывая мне сесть напротив, обратился к японцу:
- Мне, унаги-маки без васаби и саке, с температурой по сезону.
Тот быстро записал все в свой блокнотик, поклонился ему и повернулся ко мне:
- А что желает молодой господин?
   Аристократ до мозга костей, самодовольный тип и могу поклясться - старик решил поразить меня масштабами своих возможностей - и уж точно уверен в том, что я, – охлос, по сути своей, завуалирую свою «неотесанность в изысканном» шаблонами, типа «на ваше усмотрение», «мне того же» или «чашку каппуччино, пожалуйста»… Порой, аристократами не рождаются, а становятся, проходя через безжалостную – по отношению к самому себе – гильотину душевной интеллигентности и просвещения. Будучи воспитанником двух педагогов, для которых, ценнее всего были, два сокровища – простота и справедливость – ясно понимал, что поступлю неправильно, но и оставаться в таком – несправедливо загнанном – положении, было не позволительно. Что ж, мистер Бабилла (это был он – я узнал его по голосу), сначала я разрушу иллюзии насчет «элитности» заведения, куда вы меня «пригласили за солидную сумму», потом вашу самонадеянность, а дальше, «все - с чем» вы пришли на встречу «того, кого надо вразумить»…
   Он уже сидел с довольным видом, глаза блестели от удовольствия, когда восточный гарсон, повторил свой вопрос.
- Вам помочь или вам того же? – послышался ироничный голос месье Бабилла.
- Нет, спасибо! – тихо начал я – Ваш выбор: сырой балтийский угорь без приправы васаби, да еще и с теплой рисовой водкой – обеспечит мне ночь, с кошмарными снами. Лучше я сам! – отпарировал я, стараясь не смотреть в его расширенные от изумления глаза, обратился к японцу – Вы два раза назвали меня «молодым» в присутствии этого человека, тем самым, повторно подчеркивая его немолодой возраст, что я, приравниваю к оскорблению, опираясь на принципы японской культуры, где напоминание о старости, принято считать непростительным оскорблением личности и меня, соответственно, сидящего за одним столом с этим человеком, который, по неизвестной мне причине, счел такое обращение позволительным! – вывалил я, глядя на оторопевшего азиата, который, совсем растерялся, после моей последней фразы: «Позволю себе засомневаться в бомонде посетителей и необходимости повторного посещения!» Мистер Слоган сидел как вкопанный, а официант начал извиняться по-японски, не останавливаясь, кланяясь то ему, то мне.
- Ладно, - остановил его я – посмотрим какая у вас кухня. Мне гункан магуро с двумя ломтиками лимона и тэдзу, в отдельной чашечке – и тот ушел.
   Пока мистер Бабилла провожал его взглядами, я быстро осмотрелся по сторонам, в надежде увидеть, не заняты ли соседние два столика. Но, сквозь матовые «занавесы», видны были только тени угловатых и приземистых столов. Виоле в суши баре, пока не было.
- Тут довольно уютно и есть возможность побеседовать. Вот почему я выбрал это место – начал оправдываться мой собеседник.
- Ну разумеется, вы же не прилетели в Париж, ради того что бы покормить меня… И так, зачем мы тут и для чего вся эта конспирация? - поддержал его я, как мог.
- Месье, я человек словоохотливый, но, буду предельно краток. Вы, встречались с неким джентльменом – имя, которого, не станем называть - который передал вам письма. Понимаете о ком речь?
- Догадываюсь.
- В общей сложности, меня интересуют две вещи: во-первых, кто был инициатором этой встречи и, во-вторых, кто, кроме вас знаком с содержанием этих писем? Ведь вы сами понимаете, мои люди могли завладеть ими, любыми доступными средствами, но я - будучи лояльным сторонником гуманизма – решил встретиться лично и побеседовать с вами. И так месье Корби, кто и как организовал вам эту встречу?
- Даже если кто-то планировал нашу встречу или же, в дальнейшем будут предприниматься адекватные шаги – все равно, я узнаю об этом в последнюю очередь, а имя организатора не афишируется. А уж тем более, как это делается – я не решаюсь браться за изложение такого сложного механизма. Вы спрашиваете о том, о чем я не имею ни малейшего представления, месье.
- Вы не добивались этой встречи?
- Может и добивался, но, исключительно ради получения ценных советов опытного человека…
- Цель?
- Нуу, например для того что бы, предъявить сложное, запутанное, путем простого, доступного и тд. Согласитесь, тут одними книжками не обойтись.
- Допустим, что это, так. О чем вы говорили?
- О науке, о ее достижениях. И вообще, мы беседовали всего 5-10 минут…
- «… А сегодня утром, ко мне заходил пожилой джентльмен с абсолютно седыми волосами и представился, как профессор биохимических наук Бирмингемского Университета. Мистер …» - начал читать он вслух – Это ведь ваш дневник, месье Корби?
- Читать чужие дневники - не этично, а красть их, тем более! – ответил я немного озадаченный, потом взял себя в руки и произнес с иронией – Кстати, там про вас, то же есть пара строчек…
- Да, я уже успел ознакомиться с ними, и честно говоря, вы во многом правы, месье. И насчет вашего дружка, тоже…
- И поэтому вы убили его? – спросил я, решив дать ему почувствовать себя непобедимым.
- Убили? – переспросил тот неуверенно, а потом набрался решительности и начал «философствовать» - Да мистер Корби, как это ни прискорбно, но, такова жизнь. Она как книга – без разницы хорошая или плохая – которую мы читаем с жадностью, и дочитав, обращаем внимание на инициалы автора – и тут, начинается самое интересное: некоторые, узнают в них нечто доброе и родное, а другие, признают ярого врага. Тенденции ухудшаются с каждым неправильным подходом, к этой дилемме под названием «Кто же прав?» – тот, кто нашел причину ненависти, или же тот, кто опровергает ее существование? Я вам вот что скажу мистер Корби – правы оба! И знаете почему? Потому что, есть еще другие силы, которые, способны менять содержание этой книги по своему усмотрению, … не отрывая вас от чтения! Случай с вашим другом – просто, очередной измененный абзац, очередной страницы. Ведь мы оба прекрасно знаем что, та встреча – его заслуга!
«Так вот почему хотели убрать Мартена де ла Санкре, побоялись что организует и другие встречи…» пронеслось в голове. «Ну что ж, пускай считают его усопшим. Тем лучше будет для него же».
   Если бы не подошла официантка в длинном белом кимоно с широкими рукавами, которой заменили «нашего оскорбителя», месье Бабилла наверное, раскрыл бы тайну Сотворения Вселенной, посредством, рецепта суши с «приправами»… {Отец прав: «Не все то, что рождается в голове – есть продукт умственного труда!»}
- Вы можете забрать его обратно, месье – протягивая мне книжку в кожаном чехле, произнес он – как-никак, сугубо личное…
- Спасибо! – ответил я, взял дневник и отложил в сторону – Надеюсь, все страницы на месте… - пробормотал я и, кажется задел его самолюбие.
- За кого вы меня принимаете, месье? – выражая свое недовольство, спросил тот – Можете проверить!
- Обязательно, – ответил я – но, после ужина.
   К этому времени, официантка - с бровями около надлобья - разместила содержимое своего подноса на столе и отклонилась с миловидно-кажущейся улыбкой. Я смотрел ей вслед и заметил силуэт мадам Круатен, за три столика от нас. Рядом с ней сидел мужчина и о чем-то оживленно говорил, а та сидела неподвижно и иногда, почти незаметно поворачивала голову в нашу сторону.
- Понравилась азиатка? – жеманно спросил месье Бабилла, чувствуя себя полноправным хозяином положения.
- Да, экстравагантная особа – ответил я.
- У меня, к сожалению много дел, но вы, если хотите, можете остаться после ужина, сервис у них разнообразного характера и не ограничивается подачей блюд. Я распоряжусь. Но, только после продолжения нашей беседы…
- Не стоит! – прервал его я, разворачивая нории и куски маринованного тунца. – Кстати, бон аппетит!
- Бон аппетит! – ответил тот резко и принялся за пищу.
   Наступила тишина, которую, иногда нарушал лязг приборов, которыми орудовал я. Месье Бабилла пользовался палочками и очень искусно, изредка пощелкивая ими как кастаньетами.
- Нож в правую руку – не поднимая голову, произнес он так, как учитель поправляет ученика с последующей фразой «как ты мог забыть про это?»
- Все в порядке месье, это позволительно - я левша! – тихо ответил я, так же, не отрываясь от еды. На что, тот замер на секунду и снова занялся своими палочками.
Так прошло около пяти минут, после чего мистер Слоган, начал говорить, как бы размышляя вслух:
- Узнай я, что в этих письмах или нет, в общем счете ничего ведь ни меняется. Вы же даже не знаете - что это за человек… Это же чудовище, месье Корби! Сколько вам лет, 25?
- 26!
- В вашем возрасте, я писал монографии для Королевской Академии – и какие это были труды – каждая статья будоражила Научный Мир и со мной считались самые «яркие имена» того времени… А как же иначе? Ведь я был неформалом в тех кругах и это было на руку тем, кого уважали и … боялись, месье Корби. И несмотря на все эти привилегии, никогда, слышите – никогда не выступал против человечества и все мои научные подвиги были направлены к единой цели – служить верой и правдой тем, кому небезразлично будущее планеты и всего человеческого рода. И в этом, наши взгляды с «вашим» англичанином, резко расходились еще в те времена – времена всеобщего хаоса и беспорядка – холодной войны между высшими умами… Они, мистер Корби, избрали путь научного истребления индивидуумов, в то время как мы, строили лечебницы и учебные заведения, составляли планы реабилитации на последующие года и делали все возможное и невозможное для сведения до минимума последствий, проводимых ими античеловеческих экспериментов. Вот вы месье, скольких вы смогли бы спасти, если бы вдруг, вспыхнула эпидемия, скажем, бубонной чумы?
   Вопрос был более чем прямым, и я на какое-то время призадумался о сути сказанного.
- Насчет количества затрудняюсь что-либо сказать, но, смог бы оказать помощь каждому, особенно, на стадии ранней вегетации…
- А я – всем! Даже в случае распущенной формы! – гордо ответил он, рассматривая по сторонам – И знаете, что придает мне уверенности в этом? Опыт, накопленный за многие годы, месье Корби! В этом и есть наше с вами призвание – быть готовым ко всяким неожиданностям! И такие псевдоучёные, как человек, о котором мы говорим, усложняют нашу миссию в силу своего неуважения и бесшабашности, ко всему Научному миру! – сказал он и залпом выпил весь остаток саке – Теперь вы понимаете кто вам друг, а кто враг? Несмотря на то, что вы проигнорировали предостережение, сделанное мной письменно, я все же, считаю вас, талантливым и способным ученым и уверен, вы сможете, правильно распорядится вашими интеллектуальными ресурсами. Тем более что, к этому призывает ваша религия, не так ли, мистер Корби?
«Разводит меня как ребенка» подумал я.
- Да, но и отвергает всякое насилие и … убийство! – ответил я.
- Ну, случай с вашим знакомым, еще раз доказывает что, хочешь мира – надо воевать! Борьба – вот что движет нами, мистер Корби, и это, именно тот случай, когда все средства хороши. Понимаете?
- Да, кажется, понимаю, месье Бабилла – произнес я почти шепотом. «Конечно, понимаю! Ты же, не стал бы исповедоваться перед тем, кто не разделяет твои взгляды на жизнь и кого, вот так просто, отпустишь улететь завтрашним рейсом, домой…» думая об этом, обратился к нему, вставая – Мне бы, руки помыть, извините, я отлучусь, ненадолго.
- Да-да, конечно – ответил тот, совершенно спокойно и только сейчас до меня дошло что, такой человек, как месье Бабилла, на такие встречи, не приходит один, и что пора выяснить, на чьей стороне фигурирует мадам Виоле Круатен.
   Я прошел мимо их столика и заметил что, мужчина который сидел с ней, вовсе не Стагнье и тот, украдкой проводив меня взглядом, тоже встал, и последовал за мной. В дверях, меня встретил пожилой японец и предложил свою помощь. Я сразу же отклонил его просьбу и сказал что, знаю куда идти. Это надо было на тот случай, если вдруг, появится необходимость «заблудиться». И я зашагал вдоль прохожей до конца и вышел, кажется к кухне, потому как, наш общий знакомый японец сидел на полу в фартуке и чистил какую-то рыбу. Заметив его (а тот, увидев меня, привстал с виноватым видом), подошел и резко сказал: «Телефон!» - и протянул к нему руку. Тот, еще больше растерялся, вытер руки о рукава кимоно и полез в карман, поклонившись, отдал мне свой мобильник и отошел. Я быстро набрал номер, дождался ответа.
- Ало? Кто это? – послышалось по-русски женским голосом.
- Здравствуйте, я от мистера Эшкрофта.
- Вы ни туда попали, извините! – ответила она.
«Неужели перепутал номер?» подумал я в досаде.
- Алэка Будэреско? – вдруг вспомнив, спросил я – Мне нужна Алэка Будереско.
- Где вы находитесь? – спросила она скороговоркой.
- В ресторане «Кинугава», но, думаю …
- Одну минуту! – прервала она меня.
- Но у меня нет времени! – сказал я и посмотрел на раздвижные двери бойни.
- Так, выходите через «деревенский дворик» и попросите мистера Йокато! – сказала она, и прозвучали отбойные гудки.
Я стер номер с памяти телефона и вернул владельцу со словами «где деревенский дворик Йокато?». Японец встал на секунду, потом резко поклонился (так внезапно что, я отскочил назад) и, пройдя вперед, рукой подал знак, пойти за ним. Пришлось повторно пройти через тот же коридор, где мы натолкнулись на напарника Виоле. Тот, увидев меня в сопровождении персонала, успокоился, а я, не отставая от японца, то и дело задавал вопросы, типа «а креветки тоже маринуете?» или «да, и не забудьте, про соевый соус» - пока мы окончательно не разминулись и не вышли к западной части ресторана. Мой гид оставил меня у входа, а сам пошел дальше со словами «один минут, господин» и исчез в темной глубине помещения.
   Павильон, сконструированный под деревенский дворик, имел, те же самые столики и принадлежности, что и суши-бар, но стены, были буквально обшиты, хвойными деревьями и пахло лесом, а между столиками «цвели» сакуры, ростом с меня. Никого не было и стоял полумрак…
- Йокато сан! – послышался совсем рядом чей-то голос.
   Предо мной стоял средних лет мужчина в костюме, и по лицу видно было, что «с ним давно, никто не шутил». Ибо его грозный вид усилил мое волнение, вместо успокоения. Но, тот быстро сообразил, что к чему, улыбнулся и с ударением на согласные, сказал по-русски:
- Мне позвонили по поводу вас, следуйте за мной! – и в то же время, за дверьми послышался глухой стук, как будто кто-то уронил мешок с сахаром. Я инстинктивно обернулся, а он, посматривая поверх моего плеча, крикнул что-то по-японски, дверь открылась и оттуда показалась блестящая голова, какого-то японца. Те, перемолвились несколькими словами, потом, мистер Йокато посмотрел на меня и сказал «пойдемте» и мы, пройдя несколько помещений, оказались на улице. Машина уже ждала нас, так как, она подъехала, как только мы вышли туда и, забрав нас, помчалась на высокой скорости.
- Что там произошло? – спросил я у мистера Йокато. Он, посмотрел на меня, прищуриваясь, как бы спрашивая «где?», потом лицо его прояснилось, и улыбаясь ответил коротко, но достаточно ясно:
- Месье, который спешил за вами, споткнулся и упал!
Больше, мы не говорили, вплоть, до усадьбы месье Дюпрейна…

   Я не успел проследить за дорогой и сбился с ориентира, где-то, по улице Орфёвра, после того как мы пересекли мост. Но, ехали мы около часа, по полупустынным и тускло освещённым улицам, два раза проехав почти на красный свет и всю дорогу, слушали канал «АнсиенПари» (прежний Париж) по радио, где передавали старые песни, в исполнении Ива Монтана, Эдит Пиаф, Мирей Матье и других. Упоительные, незабываемые мелодии, полные чувственности и душевного согласия, виртуозное исполнение, несравнимые голоса – иногда грустные, а иногда звонко-весёлые – создавали неописуемую атмосферу прошедших лет, заставляя призадуматься о самом главном в жизни, не размениваясь на мелочи… Может потому и не проследил за дорогой, что заслушался радио, но когда машина притормозила, я, как бы очнувшись ото сна, вернулся в реальный мир, где прямо перед нами стоял настоящий средневековый замок – с башнями по углам, тучными вьюнами по стенам и, конечно же, с фонарями освещения старинного образца у входных ворот и дюжиной вдоль фасада.
- Приехали, вы можете выйти! – обратился ко мне Йокато сан, с переднего сиденья – Усадьба Дюпрейна. Вас встретят около ворот.
- Благодарю вас мистер Йокато – сказал я – и кстати, вы неплохо говорите по-русски. Работали в России?
- Я учился в Москве, во время советов. Э-ээ, – махнул он рукой – давно-давно, еще при Брежневе…
- А, – ответил я – теперь понятно. И спасибо вам еще раз, буду в Париже повторно, обязательно навещу вас и ваш ресторан.
- Гость нашего друга - наш гость! Всегда, пожалуйста! – ответил он с приветливой улыбкой, что я, перевел для себя, как «Будет лучше, если вы посетите другое заведение, месье…». Как только я вышел из машины, включились фары, она подала назад, развернулась и стремительно рванула с места. В тот же миг, послышался свист со стороны ворот, и они медленно раскрываясь, ушли вовнутрь, загорелся фонарь под аркой. При свете освещения я увидел фигуру человека и двинулся к нему.
- Добрый вечер мистер Корби! – поприветствовал меня мужчина во фраке – Меня зовут Стефан Прокло, я - заместитель мистера Дюпрейна! – и протянул мне руку.
- Скорее, доброй ночи, месье Прокло! – ответил я, пожав ему руку – Куда это я попал? – спросил, улыбаясь.
- Прошу следовать за мной. Месье Дюпрейн примет вас только завтра утром, а пока вы сможете отдохнуть в комнате для гостей.
   Он вошел, поднялся по мраморной лестнице на второй этаж, прошел по коридору почти до конца и остановился у темно-красного цвета дверей, я следовал за ним и чувствовал усталость. Тот спросил не желаю ли я чего-нибудь, и получив отрицательный ответ вежливо отклонился, пожелав спокойной ночи. После его ухода, я прошел в ванную комнату, умылся холодной водой, выпил стакан воды из графина и лёг спать…
   … Утром проснулся с трудом, глаза открывать не хотелось, и чувствовалась сухость во рту. Пришлось напрячь мыслительные органы, что б осознать, где я нахожусь. Встав с постели с тяжестью в голове оделся и вышел в коридор. И только теперь, я обратил внимание на мрачный и неприветливый дизайн, этой части замка. «Снаружи, он, кажется, выглядел намного веселее» подумал я, спускаясь по ступенькам в фойе. Там меня встретила женщина, одетая в длинное платье синего цвета с белоснежным передником, и сказав «Добрый день, месье!», сопроводила до гостиной. Где, за длинным столом сидели четверо: дама, преклонного возраста, мужчина лет 40-45, и на вид 18-20 лет, молодая девушка. Проходя мимо огромных старинных часов - похожих на узкий шифоньер - заметил что, уже половина первого, дня. А это, означало что, «Завтрака не будет!». И мои догадки, к сожалению оправдались…
- Добрый день месье, присаживайтесь! Вы будете завтракать … в такое время? – спросил мужчина ровным голосом, смотря, на свои карманные часы – Или потерпите до обеда?
- … который, будет через два часа – добавила девушка, улыбаясь.
«Вряд ли смогу поесть спокойно, когда три пары глаз будут наблюдать за этим…» - так что, nolens volens (лат. хочешь не хочешь) пришлось, положительно ответить на второй вопрос и сесть на единственное свободное место по периметру стола.
- Я, как вы и поняли - Александр Боровский-Дюпрейн, это моя мать, Жэневьева Дюпрейн, и моя дочь - Леонсия…
- Лиси! Так проще! – вмешалась юная леди.
- А наш гость говорить по французски? – спросила мама-Дюпрейн, смотря то на меня, то на сына. И все трое уставились на меня, в ожидании ответа, так как, вопрос прозвучал не на русском, а на французском языке.
- Извините, я не понимаю … - произнёс я, сам не зная, почему.
- Бабушка спросила, говорите ли вы по-французски? – завизжала Лиси, скороговоркой.
- А-а, нет, я не говорю по-французски – ответил я, смотря на её бабушку.
- Ничего страшного – начал Александр – в этом доме говорят на обоих языках, вплоть до прислуги. Так что, языкового барьера у вас не будет – и улыбнулся.
- Мы родом из России – опять вмешалась Лиси – потомственные, ммм… па, как это слово? …
- …дворяне – пришел на помощь папа, с гордостью подчеркивая слова дочери – Мы потомственные дворяне, из древнего рода Боровских. Мой дедушка, еще во времена революции переехал во Францию и открыл свое дело по производству ценного меха…
- Прошлым летом мы летали в Россию. Этим летом то же поедем, правда, па? Ты обещал, да?
- Посмотрим – ответил ей, папа.
- Лиси, не хорошо вести себя так, в обществе незнакомого человека! – на сей раз вмешалась бабушка, по-французски.
- После обеда я уеду по делам, а вы пока отдохните, ведь натуралисты много ходят, ищут что-то новое в природе и им, время от времени нужен отдых. Не так ли? – сказал Александр и обращаясь к дочери, добавил – Лиси, ты покажешь мистеру Корби наш сад, после обеда?
- Ой, я вам все здесь покажу – сказала Лиси, хитро улыбаясь.
- А что это за фамилия, сын? – спросила женщина.
- Откуда я знаю, ма? Может арабское, может азиатское… Спрашивать неудобно, сама понимаешь. – ответил он, улыбаясь посмотрел на меня – Мама спрашивает, не хотите ли чаю? – на что, Лиси, резко посмотрела на него, потом повернула голову ко мне.
- Да, с удовольствием, спасибо! – ответил я.
- Алекс, ты же знаешь, в этом доме не пьют чай в такое время! – возмутилась мама, с лицом перевёрнутой пирамиды.
- Это все что пришло мне в голову, ма! Видишь, человек уставился на меня, надо же что-то сказать … – ответил сын, недовольным голосом.
- Не груби матери! – резко прервала его мать – И кстати, как долго он пробудет у нас? Ты знаешь – в среду у меня презентация, а я не могу работать, зная что, в доме посторонние.
- Ну, хорошо ма, хватит, а то, неудобно перед гостем – попросил он, в надежде, отделаться от матери без скандала.
- Что хватит?! Таскаешь в дом кого попало… Он похож на нашего бывшего садовника – а он был, как ты сам убедился в этом – неприятным субъектом! … и фамилия у него, какая-та странная…
- Ма, перестань! – ответил он и обратился ко мне – Я рассказывал маме о вашей профессии, она у нас интересуется всем.
- Передайте ей, что для меня огромная честь, побывать у вас в имении и мою благодарность за ваше гостеприимство – с улыбкой на лице посмотрел на неё - ну точно, лицо, как у верхней части песочных часов…
- А, спасибо, сейчас! - ответил он и обратился к матери – Послушай, Эрнст сказал, дело одного-двух дней, думаю завтра, он уедет…
- Какой Эрнст, сын Вепры? – поинтересовалась она.
- Да, муж Алэки…
- А разве они, поддержали тебя во время развода?! Они же вовсю защищали эту вертихвостку…
- Бабушка! – резко позвала Лиси, потом посмотрела на меня, тихо произнесла – Извините, я поднимусь к себе. – вышла из за стола и потопала к дверям.
- Извините её, мы с женой развелись недавно, бедняжка, никак не может смириться с этим. – извинился хозяин дома – Мам, мы потом поговорим – сказал он матери и опять обратился ко мне – Ваш чай, мистер Корби, подадут вам на веранде, там уютно и сможете полюбоваться нашим садом. Я провожу вас туда.
- Благодарю вас! – сказал я, вставая с места – И вам спасибо, сударыня! – проходя мимо, не забыл поблагодарить, и её тоже.
- Он что, издевается надо мной?… – спросила она изумленным голосом, обращаясь к сыну. Тот только рявкнул «Маман!», и мы вышли из гостиной.
   Проводив меня до веранды, которая находилась на заднем дворе, мистер Дюпрейн, ссылаясь на нестабильность мирового рынка, еще раз извинился, и ушел по делам…
   Он был прав – с этого места, открывалась очень красивая и красочная панорама на дивный, завидно ухоженный сад, который расстилался на двести с лишним метров, до высокого, каменного забора. Здесь, наверное, росли все, мне известные деревья и кустарники, причем, почти половина из них, уже расцвели и в воздухе стоял ароматный букет из весенних цветов. Пока я любовался красотами оранжереи под открытым небом, мне принесли чай, пакетики сахарного песка и маленькое блюдечко с двумя печеньями толщиной с газетного листа и размерами не более визитки. Я невольно вспомнил, про строгие правила гостеприимства своей страны, где, этот «сладкий стол», казался стаканом воды, предложенный прохожему…
- Как называется этот кустик, мистер Корби? – голос Лиси прервал мои воспоминания о родном крае и я посмотрел туда, куда указывала ее рука.
- Не знаю! – сухо ответил я – Да, и думаю тебе, это тоже неинтересно.
- Нет, мне интересно! – настояла она на своем – Почему вы так думаете?
- Любишь спорить? – спросил я, потягивая остывший чай.
- Нет же, мне интересно…
- Лиси, - позвал я ее по имени, для привлечения полного внимания - ты уже столько лет живешь тут и только теперь приспичило, рекогнаизировать … облепиховый куст?! У вас же на стене - у входа в дом - висит облепиховая ветка с плодами, покрытая лаком… Твой отец показал, когда провожал меня сюда. Тебя интересует другое, и если перестанешь притворяться наивной надоедой, может и отвечу на парочку твоих вопросов.
- Н-н-нет у меня вопросов… - захныкала та, пряча глаза.
- Есть и это, написано у тебя на лице. Например, кто я, и почему у вас на стоянке не стоит мой лимузин, и почему моя одежда, не от Кутюрье или, почему я не понравился … твоей бабушке? Что, скажешь - нет?
- Вы это заметили? – спросила она не по-детски – Я её ненавижу, она виновата в том, что папа с мамой живут отдельно…
- Если двое взрослых людей решили «отдохнуть» друг от друга, то в чем же вина пожилой женщины, а, Лиси? – спросил я у нее.
- Бабушка ненавидит маму, все время говорит что, она - «сноб». А что это слово означает, мистер Корби? Проститутка, да?
- Нет Лиси, ты что?! Это - старое английское слово, ныне, по-моему, редко используется. В средневековье, снобами называли тех, кто теми или иными путями добывали себе вымышленную родословную. Понимаешь?
- А как это?
- Ну, родился человек, допустим, крестьянином никакого титула или звания в высших кругах, не имея. Так?
- Так – ответила она.
- И этот человек, каким-то способом, неважно каким – вдруг, становится богатым и хочет слиться в высшее общество Но, без документов, дающих ему эти привилегии – это невозможно. Ясно?
- Ага – подтвердила она.
- Вот, он и идет, к специальным чиновникам того времени, которые, за определенную сумму, составляли ему родословную и человек из обычного, незнатного крестьянина, превращается в лорда, маркиза или барона, в зависимости, от оплаты. Теперь ясно?
- Да, вполне. – ответила она задумчиво – Но мама же, из знатного рода Фельдрихов…
- Она немка? – спросил я.
- Нет, из Австрии. У дедушки там поместье, в Вене, она теперь там живет, с братом.
- У тебя и брат есть? – полюбопытствовал я.
- Да, Виктор - младше меня на шесть лет. Кстати, приедет на следующей неделе, если останетесь у нас до его приезда, познакомлю вас. Но папа сказал что, вы уедете на днях…
- Да, дела есть кое-какие. Но, в любом случае, передашь привет брату от меня, по-моему он славный парень, раз не оставляет мать одну, в трудную минуту! – улыбнулся я.
- Ага, он очень милый и умный. Чего не скажешь обо мне! – расхохоталась она, потом, как бы вспомнив, о чем-то неприятном, добавила – Бабушка уговаривает отца отослать меня куда-нибудь учиться, но я, папу не оставлю! Вообще, ей не нравится когда, кому-то хорошо. У неё сердце - чёрное! – сделала небольшую паузу, оглядываясь по сторонам – А вы знаете, о чем она говорила папе там, в гостиной? – подойдя ко мне поближе, прошептала она.
- Если те слова, предназначались для моих ушей, то, твой отец перевёл бы их, верно? – заметил я, серьёзным тоном.
- Верно – согласилась она, поняв что, меня, содержание их разговора не интересует, промолчала. – Хотите еще чаю? – вдруг просияло её лицо.
- У нас на родине, подшучивают над теми, кто держит гостя голодным и спаивает одним лишь, чаем. Хочешь, отвечу на твой вопрос «по-нашему»? – рассмеялся я.
- Давайте – смеясь, ответила она.
- Да, только бросьте в чашку пару картофелин, немного масла, и зелени - побольше! Вообще-то, я люблю с хлебом! – рассмеялся я, еще громче. Лиси - расхохоталась до слёз и упала бы, если не удержалась за перила.
- Лиси! – раздался голос мадам Жэневьевы.
- Фуфф, только её и не хватало! – протянула она, недовольным голосом – Ладно, посмотрю, что ей надо и быстренько вернусь.
- Хорошо, мне все равно некуда идти – согласился я, и она пошла на бабусин зов.
   Прошло около двадцати минут, прежде чем она, появилась снова.
- Ой, извините, задержалась. Бабушка уехала и, слава Богу, а еще звонила тётя Алэка, жена дяди Эрнста – маминого двоюродного брата – они с папой, вместе дела проворачивают. Сказала что, приедет к нам, на обед.
- Сколько тебе лет, Лиси? – спросил я, разворачивая бумажный пакет, который она мне протянула – Ооо, вот за это, тебе персональное спасибо! – взяв, самый большой бутерброд с лангетом, радостно произнёс я.
- 18! Бон аппетит! Я взяла то, что нашла и до обеда уже мало осталось. А вот еще, Таа-таа-там! – спела она, вытаскивая из кармана маленькую бутылочку, поставив на стол – Стащила у папы! – с гордостью произнесла она.
- А это ни к чему, Лиси! Я - непьющий натуралист! – улыбаясь, сказал я и откусил солидный кусок от бутерброда.
- Что, совсем не пьёте? – удивилась она.
- Совсем-совсем! – ответил я.
- Лады, оставлю для себя – засунула бутылочку обратно в карман и ни проронила ни слова, пока я ел…
- А чем занимается тётя Алэка? – спросил я, проглотив последний кусочек – Спасибо, было очень вкусно!
- На здоровье! – ответила она довольным голосом – Тётя Алэка? Она это, кажется доктор. А так, она тут не живёт, да, она – американка. У нее там, кажется, есть клиника.
- А, ясно. И часто к вам приезжает? Я в том смысле что, как бабушка относится к маминой родне, потому и спросил.
- А никак! – пожав плечами, ответила она – Как только они сообщают о приезде, она уезжает в свою галерею – вот как сегодня – и звонит оттуда, через каждые пять минут, спрашивает: «Уехали? Они еще там? Не уехали еще?», а отец злится… У бабули огромная галерея в центре – как только поссорятся с папой – прячется там, пока, папа не поедет за ней и не привезёт.
- И часто ссорятся?
- Как вам сказать – иногда часто, а иногда нет. Вообще, папа пытается её понять, а она его – нет! – морща лицо, ответила Лиси – Вы спросили про тётю Алэку – она вам нравится?
- С чего это, ты взяла? – удивился я – Мы, даже незнакомы!
- Как это «мы – незнакомы!»? Вы же давний её друг! – хитро улыбаясь, прищурилась она.
- Откуда ты все знаешь, а? – спросил я, наблюдая за её смешными гримасами.
- А я все знаю! – ответила она, пританцовывая при этом – Вы были её первым мужчиной и теперь приехали повидать её, потому что никак не можете забыть свою «первую любовь»…
- Что-о? – перебил я её резко и встал с места.
- А что, разве не так? – покачивая головой, спросила она, продолжая свой, якобы - «стрип-денс» - Вы её бывший секс-партнёр!
- А, подожди! Меня осенила догадка – бутылочек было две, одну ты выпила, да? – спросил я, глядя на неё в упор.
- А чего там, пить-то? – разразился ее смех – А я в вас, сразу влюбилась… - начала она.
- Здравствуйте! – прозвучал голос Прокло, который показался из за угла веранды и «спас» меня от Лиси. А та, сразу преподнесла указательный палец к губам и прошипела: «Шшш! Стэфан – редкая сволочь!», подмигнула мне и ушла быстрыми шагами в другой конец балкона, закрыв за собой сетчатую дверцу.
- Здравствуйте мистер Прокло! – поприветствовал я, заместителя месье Дюпрейна – А мы тут беседовали о тайнах Природы…
- Несносная девчонка! Несносная и избалованная! – проворчал он в подтверждение взаимности их неприязни, друг к другу – Она вам не надоедала, месье? – спросил он с таким «заботливым» голосом, что я чуть было, не поверил в его искренность.
- Да нет, что вы месье? Лиси умная и милая особа, и к тому же, очень неплохо разбирается в ботанике… - начал было возражать я, но тот перебил меня.
- Я побеспокоил вас по поводу обеда: значит, мистера Дюпрейна не будет – у него вышли дела, неотложные – это первое, и второе: вам сюда подать обед или изволите отобедать в доме?
- Как досадно лишиться общества такого джентльмена как мистер Дюпрейн – «раздосадовался» я – Нет, я пожалуй, пройду в дом, а то, тут стало прохладно.
- Как вам будет угодно! – ответил тот, и ушел.

   …В столовой сидели трое, когда я зашел и занял место напротив молодой женщины, на вид, похожей на датчанку. Мистер Прокло нас не представил друг другу и я, понял что Лиси, была права – для всех – «мы давние знакомые». Она улыбнулась мне, я ответил тем же. Леди Дюпрейн - сидела тихо, только украдкой посматривая на нас, и вздыхала демонстративно, ставя нас двоих, в неловкое положение друг перед другом. Но вот принесли первое блюдо и все переключились на еду. На первое был суп, богатый разнообразной зеленью и какими-то листьями. Создавалось такое впечатление, что в кастрюлю упал лавровый венок и целая корзина зелени – отчего вода была, тёмно-зелёного цвета и пахло свежескошенной лужайкой.
- Как называется это блюдо? – обратился я ко всем сразу, после первой ложки.
- Понравилось? – спросил Прокло, довольным голосом.
«Такой отвар у нас варят, когда, кто-то дома хворает» хотел ответить я, но, передумал.
- Главное, полезно для здоровья – выкрутился я.
- Это – овощной суп – Легумез! – произнесла мисс Будэреско – Очень питательный и бодрящий!
- Не сомневаюсь! – коротко ответил я, глядя на мутно-зелёный «соус», набитый, круто сваренными листиками. «Бабушка Дюпрейн «позаботилась» о том, что бы, к завтрашнему обеду – меня здесь не было… На второе наверное, паштет - из лягушачьей печёнки и сырные палочки, десятилетней выдержки … в холодильнике!» подумал я, и пропал тот запас аппетита, которую припас специально для «элитного обеда», в честь давнишнего знакомого подруги и родственницы мадам Фельдрих-Дюпрейн. Но я, ошибся. На второе подали, жаркое с рисом, заправленным оливками и морской капустой. Вкус был - бесподобным.
   Пообедав, мы перешли в гостиную для чаепития, где мистер Прокло любезно отлучился – ссылаясь на дела, а Лиси, посидев немножко, подмигнула мне и под каким-то предлогом (уже не помню под каким) то же, ушла, оставив нас наедине.
- Что это с ней? – спросила мисс Алэка – Лиси сегодня, какая-та радостная…
- Да? А обычна она какая? – полюбопытствовал я.
- Лиси очень чувствительная и поэтому, легкоранимая девушка – начала она – После того, как разошлись её родители, бедняжка совсем замкнулась в себя и то, какая она сегодня – редкий случай. Это, наверное, ваше присутствие так повлияло на неё, мистер Корби.
- Увы, это не моя заслуга – ответил я, сочувствующим голосом – Это - сто, или двести граммов бренди её так развеселили…
- … Если Алекс не начнёт уделять ей внимания – незнаю даже, что будет! Я поговорю с ним, как только представится такая возможность. А пока, давайте обсудим ваше положение и посмотрим, что можно сделать.
- Давайте – согласился я.
- Во-первых, я принесла ваши документы, вот они – она открыла сумочку и достала оттуда пакет, которую протянула мне – во-вторых, полетите не прямым рейсом, а чартерным – так надо! Хотите спросить о чём-то?
- Да, но, не по поводу сказанного вами. Можно?
- Конечно, пожалуйста!
- Меня интересует судьба двух людей: Мартена де ла Санкре и агента Стагнье. Вы можете раздобыть информацию о них? Почему-то мне кажется, что, второго уже нет в живых …
- Стагнье – наш человек и кстати, ваши документы подготовил он, вчера. А насчет вашего друга, могу сказать только то, что, идёт на поправку, но боюсь повидаться с ним – не сможете. Сами понимаете, мистер Корби, какова будет цена, такого необдуманного поступка…
- А Круатен? – спросил я, вспомнив о Виоле.
- Она? Как агент – она не яркая фигура, в чём вы сами кажется, убедились – улыбнулась она – но, иногда ее услуги бесценны! Еще что то?
- Последний вопрос – во что я влип? – спросил я, беспардонно разглядывая ее, с ног до головы.
- Это слишком громко сказано, мистер Корби. Вы, просто создали некий ажиотаж, вокруг своей теории, да и персоны в том числе, что, утихнет со временем так же, как и предыдущие…
- А что вас связывает со всем этим?
- Я, как и вы, мистер Корби, занимаюсь наукой, а заодо и теми, кто занимается ею. Кстати, месье Стагнье, в первом экземпляре документов, оформил вас как – Эй. Би. Корби, потом пришлось переделывать все заново, под вашу настоящую фамилию… Я не стану спрашивать, как и где вы сумели достать документы, но в нашей картотеке вы уже числитесь с этими инициалами.
- Да, это – псевдоним и очень интересное слово, которое с арабского переводится как – огорчающий, с шотландского как – ворон, с арамейского как – ударяющий молотом, а на непальском наречии, означает – приносящий покой. Согласитесь, слово сильное и достойное для выбора псевдонима, характеризующего, полигамность личности.
- Действительно, слово – необычное! – согласилась она и встала – Ну, мистер Корби, мне уже пора идти. Не забудьте, вылетаете, сегодня ночью, в два часа сорок пять минут по парижскому времени. За вами приедет машина, ровно в половине второго – отсюда до аэропорта рукой подать, а торчать там до посадки – рискованно…
- Я понимаю вас – ответил я – и примите мою благодарность!
- Не стоит, месье, вы сами заслуживаете не малого! – улыбнулась она – Мы будем поддерживать с вами связь по электронной почте и не забывайте, вы – инсайдер! – и протянула мне руку, мы попрощались и она вышла из гостиной, со словами: «Если что не так – воспользуйтесь тем номером!»
   Спустя несколько минут после ее ухода появилась Лиси и стала рассматривать меня с подозрением:
- Вы поссорились? – вдруг спросила она.
- Нет, мы просто разговаривали – ответил я.
- А почему же тогда тетя Алэка так быстро ушла? – спросила она, не отводя от меня свой лукавый взгляд и села на кресло – Может вы сказали ей: «Уйди неверная! В любви твоей, я больше не нуждаюсь!», а?
«Глупая девчонка» подумал я, но виду не подав, улыбнулся и одарив ее не менее лукавым и загадочным взглядом, вышел из комнаты.
… До приезда машины ничего особого не случилось. Около одиннадцати появилась Лиси в дверях, по всей видимости, очень торопилась, мы попрощались, и она убежала, закрыв за собой дверь.
Ровно в половине второго, постучался мистер Прокло и сообщил о том, что приехала машина. К тому времени я уже был готов, багажа у меня не было, как говорится, все мое было при мне. И мы спустились, попутно, уже у парадных дверей попрощавшись с месье Дюпрейном, вышел и сел в машину.
   До своего места под номером 17 в самолете, то же дошел без особых происшествий. Только незадолго до взлета, услышал знакомый голос с заднего сиденья:
- Бон суар, месье! Вас, наверное, заждались на родине, не так ли, мистер Корби?
Я обернулся назад и увидел улыбающегося месье Стагнье.
- Я провожу вас до Стамбула, так, на всякий случай. Вы не возражаете?- спросил тот, наклонив ко мне голову, продолжая улыбаться.
- Ну что вы, месье, я буду только рад – ответил я – Только вряд ли смогу приукрасить ваш полет, ибо я ужасно хочу спать. – На что тот ничего не ответил, только чуть опустил голову закрывая при этом глаза, что означало «как вам будет угодно». После чего, я устроился поудобнее и уснул, предварительно спрятав письма мистера Эшкрофта в правом углу кресла, как можно незаметно…
… Почувствовав легкое потрясывание, я проснулся и понял что, самолет совершает посадку. Подозвав стюардессу, которая, проходила мимо, призывая соблюдать правила безопасности, попросил стакан воды, обернулся и посмотрел на Стагнье. Тот, по всей вероятности не очень – то любил перелеты, так как, лицо у него было озабоченное, глаза мелькали по сторонам, двумя руками крепко держался за поручни кресла. Увидев меня, он с некоторым усилием воли выдавил из себя улыбку и приветливо кивнул мне, глазами указывая на люминатор, мол «уже прилетели».
После посадки в аэропорту Стамбула, месье Стагнье сошел с самолета, предварительно попрощавшись со мной. Дальше, я полетел без сопровождения (может и нет)… Сразу после прилета, поймал такси, приехал домой, переоделся и лег спать.
   Проснулся только вечером около восьми, нашел кое-какие деньги в шкафу (последние забрал утром таксист), купил продукты в маркете, приготовил ужин, поел и опять уснул до шести утра…
   Утром, первым делом принял ванну, позавтракал и заварил крепкий кофе и спустился в лабораторию. Все было так, как я оставлял три месяца назад, только покрыто пылью, вследствие оставленной открытым форточки. Около трех часов ушло на то, что бы все «блестело» и радовало глаз чистотой. Но, захламленный рабочий стол, стоял посередине - как вулкан посередине красивого городка - затмевая всю «романтику» обстановки. После уборки, я поднялся в квартиру и вернулся с письмом мистера Эшкрофта. Мне хотелось побыстрее вскрыть его и уничтожить вне зависимости от содержания. Еще во время уборки, я не раз посматривал на прибор в дальнем углу помещения, укрытый брезентом для автомашины, с торчащими графитовыми стержнями по обеим сторонам и принял твердое решение « К вечеру от него останутся одни воспоминания!».
И теперь, вскрывая конверт, просил себя не пересматривать свое решение, во что бы то ни стало.
   В конверте оказалась тоненькая, как бритвенное лезвие - флэш-карта и маленькая бумажка с надписью «просмотр возможен только единожды». Я включил компьютер, сложил бумажку с надписью, сделав подложку для usb-карты, так как, она не доставала до контактных площадок порта обмена данными.
Прежде чем нажать на кнопку «воспроизвести», я установил цифровую камеру перед монитором в режиме записи. Это, давало мне возможность повторного просмотра материала, на тот случай, если, будет какая-та, «сложная» для первоначального восприятия информация. С этими мыслями, я начал просмотр. На экране появились фотографии нескольких человек, довольно прилично одетых в ретро стиле 60-х годов, чуть ниже каждой, была короткая информация о них, а в правом углу мигала красная точка. Только после минутного рассмотрения монитора, я догадался включить звук и … услышал ясный голос мистера Эшкрофта. К сожалению, слов сказанных в начале, я так и не услышал, но, то, что успел записать, гласило следующее:
- «… все эти люди и организация о котором я говорил в начале – напрямую связаны с темой моей просьбы. Мистер Чарльз Стентон – глава отдела практической биологии и сэр Рэджинальд Паттенсон, который руководил этим проектом и был непосредственным финансистом – вот имена тех, кто причастен к созданию лаборатории, где впервые в мире было осуществлено «вторжение» в человеческий ген, в частности, были выявлены «пустующие окошки» в строении ДНК. Спустя два года, в Денвере, был созван консилиум, где, помимо вышеназванных ученых, присутствовали следующие:
1. Мистер Томас Икувер – глава секретной лаборатории Ист-Айлендской клиники США;
2. Мистер Александер Грег – директор компании «Кэмо-фармацефтикс» и зять сэра Паттенсона;
3. Некий мистер Адамс, о котором мне очень малое известно и который погиб в автомобильной катастрофе, неделею спустя после Денверского собрания. Ходили слухи о том что, этот человек ходил в высшем офицерском чине и до войны во Вьетнаме, руководил отделом финансирования научных проектов ЦРУ. Более о нем мне ничего не известно.
4. Четвертым по счету приглашенным был - доктор-нейрохирург Кливлендской клиники, всесильный – в силу своих «руководящих» пациентов в Вашингтоне и автор некогда известной книги «Возрождение нервных клеток» - мистер Авриил Сильверманн.
В последствии, этот консилиум – о котором было известно только «правящим кругам» - был зафиксирован и строго засекречен под названием «Денверская десятка». Консилиум или встреча, которая длилась три дня, завершилась голосованием «за» или «против» старта проекта. По результатам голосования, проект приняли и 15-го марта 1970-го года, было принято решение, которое было закреплено девятью подписями присутствующих. Позже, после моего включения в состав комиссии по созданию проекта, я узнал о том, что мистер Адамс, выступил против, и по всей вероятности, был «устранен» из списка по этой же, причине.
Что за проект и почему такая конфиденциальность, спросите вы. Я попробую ответить так, как мне в свое время объяснил покойный доктор Сильверманн. Грубо говоря, после «Денверской десятки», три сверх-секретные лаборатории Пентагона, пять подсобных химических институтов по всему миру и около дюжины частных «подземных» исследовательских центра по изучению естественных наук – тщетно пытались проникнуть в недра ген человека и обезьяны. Спустя четыре года после «Денверской десятки», меня - выпускника факультета прикладной биологии Оксфордского Университета и автора монографии «ДНК и пути управления» - и мистера Флейстера Аскота – учителя фармакологии гарвардского Университета, доктора наук – пригласили в Бостон, где, представители проекта ознакомили нас с возникшей проблемой в ходе исследований и предложили контракт до конца проекта. О сверх-секретности проекта заговорили только после подписания контракта, объемом в 245(!) страниц. Проблема заключалась в том, что ген человека, как бы «воспалялся» после очередного «вторжения» и приводил к летальному исходу носителя. На месте же вторжения, ткани организма обретали темно-зеленоватый оттенок и к моменту моего вступления в должность, эксперименты велись исключительно на приматах и проект уже назывался «Зеленая мартышка».
Мистер Корби! Порой очень трудно разобраться ученому, чему или вернее, кому – в теологической формулировке этого слова – он служит. Ставя перед собой ту или иную задачу, разрешение которой, сулит – в случае успеха – железные гарантии, на пути спасения всего человеческого рода. С подобным энтузиазмом берет старт любое новое дело, но, иногда, сам процесс так долго продолжается, что, намеченная цель – теряется в тумане нахлынувших мыслей и мозг человека - не устояв перед натиском всего «нового», впервые изученного и открытого человеческому разуму – начинает руководствоваться иными законами, правилами и поведениями, не замеченными до сих пор. Так случается всегда, повторяю – всегда, когда человек переступает грань дозволенного. А за этой гранью, мистер Корби, таится такая сила, которая способна лишить жизни всех, за спасение которых, мы – ученые и даем старт всем нашим начинаниям…
   У меня и моих коллег, ушло четыре года на то, что бы «подарить» миру «распоясанного Вельзевула»… 16-го августа, 1978-го года (запомните эту дату, мистер Корби), в семь часов вечера, с полным докладом об успешном завершении проекта, я направился в зал заседания Вест-Сайдского Университета, где должен был обнародовать результаты исследований по данному проекту. В тот день творились невероятно-ужасные вещи : утром позвонили из лаборатории и сказали что загорелся главный компьютер – «архив» всей нашей четырехлетней работы – и все данные потеряны навсегда; у моей жены внезапно начались ужасные головные боли, хотя она никогда не жаловалась на здоровье, такие сильные что, пришлось везти ее в близлежащий госпиталь; бумаги с записями о ходе исследований я держал у Флейстера, в загородном домике, где мы часто встречались. Так вот, после того как жена после очередной дозы морфины успокоилась и уснула, я оставив ее на попечении врача отправился туда, а когда доехал, то Флейстера там не оказалось. И мне пришлось поехать за ним в лабораторию, где мне сказали что, тот уехал в другой штат на похороны матери, которая скоропостижно скончалась этой ночью… Тогда, я прихватив одного сотрудника (кажется его фамилия была Габблс) вернулся к дому Флейстера и с помощью него взломал замок. Как только мы вошли, заорала сигнализация и видимо что-то закоротило прямо у нас над головой (посыпались искры и послышался легкий хлопок), лампочки в холле заморгали несколько раз и погасли, а на верхнем этаже, где была расположена рабочая комната Флейстера, кстати, документы хранились именно там – что-то хрустнуло глухим эхом и на верхней ступеньке изворачиваясь змеей, показался клубок дыма. «Бумаги!» закричал я Габблсу и мы побежали на верх по ступенькам… Пожар уже успел охватить весь кабинет, до того как мы успели взломать дверь. Я быстро ринулся к сейфу, набрал код и открыл ее, быстро достав бумаги прокричал Габблсу «Все! Уходим, они у меня!», но тот не ответил. Тогда я обвел взглядом кабинет и увидел его лежащего возле дверей и поспел ему на помощь. Когда я тащил его вниз по ступенькам, он открыл глаза и сказал: « Не стоит этого делать!» и в тот момент я машинально «перевел» эти слова как «Не утруждайте себя, мистер Эшкрофт, я этого не стою!». Но в последствии… Габблс скончался в больнице спустя два часа, так и не придя в сознание, спустя еще пол часа, мне позвонили из госпиталя и сообщили о том, что у моей жены внезапно случилось кровоизлияние в мозг и что она впала в кому… Для биолога моего уровня, я прекрасно понимал что означают эти слова. Не слишком ли много случаев для одного дня, мистер Корби, как вы думаете? Этот четверг я запомнил на всю жизнь! С Флейстером происходило то же самое: его брат погиб в автокатастрофе, в тот же день, когда спешил на похороны матери, а его жена – миссис Флейстер, отравилась от … зубной пасты, когда чистила зубы и скончалась в Филадельфии, в одной из частных клиник мистера Сильверманна, спустья неделью, с диагнозом тотальной интоксикации… Я не говорю уже о том что, я поменял три машины, пока дошел до Вест-Сайдского Университета – все они проезжая милью глохли по непонятным причинам. Из последней машины я вышел на улице Вернера. К университету, оттуда ведут две дороги: одна проходит вдоль парка республики, а другая через заднюю улицу, вдоль картинной галереи. Я выбрал второй путь и направился к университету, держа в левой руке папку – ту самую папку, в которой подробно было изложено как «приоткрыть врата Ада». Часы показывали ровно семь, когда я обогнав галерею достиг до угла улицы «Нок-стрит». Оттуда до здания университета от силы пять минут ходьбы и заметьте – это улица была совершенно пустынна. Я все обдумал подетально, что бы облегчить выполнение вами мою просьбу…
   В тот день, я сделал доклад и стал признанным ученым в самых высших кругах всего земного шара – это было и взлетом моего гения и падением. Спустя месяц, с помощью подставных докторов организации «Красный Крест» и при поддержке правительственных служб США и Великобритании – было произведено мероприятие в Кении под эгидой «Спасение – внутри Нас!». Прививки «Зеленой Мартышки» делались двадцати пяти пациентам, якобы подающими признаки начинающей стадии дифтерии. Из них восемнадцать человек скончались сразу же после вакцинации, а остальные семь были перевезены на дополнительное обследование в ЮАР. После семи месяцев обследований, мы потеряли еще троих, после чего, свернули сей проект, отправив в лабораторию тела умерших, а тех четверых … просто отпустили домой, предоставив всяческую материальную помощь. Через пару месяцев, весь мир был потрясен именем новой болезни, которая расползлась по всем штатам с колоссальной скоростью, потом перебралась в Европу, а оттуда и по всей Земле. Врачи назвали эту болезень Синдромом приобретенного иммунодефицита, а журналисты «Чумой ХХ века»… Спустя год, т.е. в 1982-83 гг. ученые Люк Монтанье (Франция) и Роберт Галло (США) обнаружили вирус, вызывающий это заболевание, и назвали его ВИЧ, и уже к концу 80-х, случаи СПИДа фиксировались во всех странах мира…
   Видите как оборачивается иногда фортуна, мистер Корби – мы хотели лишить ДНК доминантности, а взамен, она лишила нас жизни, потому что, мы переступили ту черту, за которой начинается необратимый и всепожирающий хаос… Спустя два года, когда Флейстер застрелился у себя в кабинете, мне принесли его письмо, адресованное мне – я вспомнил слова Габблса и понял что в тот день, когда он произнес последние слова, его устами вел ангел, который предвидел весь ужас последствий предостерегал нас от кошмара Ада… На чистом листе бумаги, Флейстер написал пару слов: «Не стоило этого делать!» В 84-м году, от вируса, которого хоть и не я создал, но довел «до ума» - умер и мой единственный сын Джэйсон.
   На июнь 2000-го года в мире инфицировано 125 млн. человек. За 20 лет эпидемия унесла 22 млн. жизней, из них почти 5 млн. – дети. Ежедневно в мире заражается 20 тыс. человек. По расчетам коллег, если эпидемия не будет остановлена, то через 20 лет она унесет половину человечества. Единственная сила, способная ее остановить – это профилактика, увы, пока на сегодняшний день больше ничего…
   Теперь о моей просьбе, мистер Корби. Постройте свою машину – а я уверен в том, что она у вас почти готова - вернитесь в тот злосчастный день и убейте того, кто нес смерть миллионам людей – то есть меня. Самое подходящее время для этого тогда, когда я дойду до половины улицы Нок-стрит, возьмите папку и сожгите. Тем самым, вы, посредством своего изобретения, окажете огромную услугу всему человечеству, а так же мне, чье имя вы будете вспоминать отныне с превеликим презрением…
   За все время «закадрового» выступления мистера Эшкрофта, на экране появлялись фотографии людей, зданий, лабораторий, а также отрывки газет и журналов с разными фото и текстовыми материалами, что непосредственно подтверждало об истинности рассказанного. В конце, на мониторе появился как я потом понял анимационный план ликвидации мистера Эшкрофта на улице Нок-стрит, со всеми подробными инструкциями…»
   Я сидел не двигаясь, слышал «свист» своего дыхания и стук сердцебиения в висках. Кофе давным-давно остыл, а за окном уже бушевал вольный, каспийский ветер, который приоткрыл незапертую дверь лаборатории, и ворвавшись во внутрь, сорвал брезент с устройства с двумя графитовыми стойками. На происходящее я среагировал спокойно, сначала встал и запер дверь, потом подошел и поднял сползшую материю с пола, немного подумав, сложил его аккуратно и спрятал где-то под столом. «Этим письмом, он обязал меня завершить начатое, вопреки моей воле. Вот сволочь!» подумал я и поднялся домой, что бы, найти и спустить в мастерскую свои рукописи…

            *    *    *

Послесловие

   С тех пор, как я написал все что помнил о Сорбонской поездке, прошло чуть более 3-х лет, и за это время, я не изобрел ни одного прибора или устройства, занимался исключительно теоретической наукой, радуясь жизни и не мечтая о чем либо подобном. Но…
   ...Два дня назад, я получил письмо от Алэки Будэреско, в котором, говорилось что, я внесен в список исследователей по одному - очень важному проекту, и что, требуется моя помощь. Где, что и когда - в письме не указано. Только дата и время моего вылета в Лондон, то есть, завтра вечером, в половине шестого, …

            ***

            АД СЛЕПЫХ АНГЕЛОВ

            (Часть II)

            *****

...Истина рождается не там, где спорили, а там, где её ждали! И воистину найдется тот, кто охотно станет спорить о том,как долго ему пришлось ждать...
Если человек каким-то чудом окажется в нижней раковине песочных часов, и захочет остановить поток песчинок, ему придется рукой прикрыть проход между раковинами. У него будет много времени для того что бы осознать безысходность своего положения и наступит момент,когда исчезнут все «подлежащие» и «сказуемые» и рука опустится... Точно так же, можно остановить Время, но только на то Время, которое существует исключительно в нашем подсознании и дает нам Время понять – кто мы есть ...

            Эй.Би.Корби

            * * *

   В столицу Англии «на крыльях» можно попасть через воздушные ворота: Хитроу, Станстед, Гатвик и Лондон-сити. Последний аэропорт находится непосредственно в городе, а предыдущие три – отдалены на 15-30 миль от центрального Лондона. Хитроу – расположен к западу от центра примерно на 17 миль, прямо на Темзе и является самым крупным и нагруженным международным аэропортом: пять пассажирских терминалов принимают и провожают тысячи приезжих, ежедневно. Аэропорты Станстед и Гатвик, которые расположены к югу и востоку от центра города на 25-30 миль - имеют нагрузку в полхитроу.
      ... После пяти с половиной часов перелета, наш аэробус приземлился в аэропорту Хитроу, который расположен на 25 метров ниже уровня воды в Темзе. Из-за частых густых туманов его почти невозможно разглядеть в люминатор самолета, и посадка сопровождается асоциациями «посадки на облако»... Пройдя все бумажные формальности и забрав багаж, состоящий из одного саквояжа средней величины, я направился к подземной железнодорожной станции, который находится непосредственно под северным крылом здания. Отсюда надо было добратся до станции Паддингтона. Кстати, метро и железнодорожные пути, в Англии, в основном очень похожи. Поэтому, андеграун и трейнстейшн – часто используемые слова с совершенно разными определениями. И так, я купил одноразовый проездной билет и сел в поезд. Сделав одну пересадку на станции «Хитроу-3» и проехав через весь западный район Лондона, расположенный на верхнем побережье Темзы, через сорок минут доехал до Паддингтона. Отсюда до Больсовер стрит, где находился отель «Гранж Фитцровиа» с забранированным номером – я добирался на такси, минуя знаменитую Мраморную Арку, Бейкер стрит и Портланд. Всю дорогу мы ехали по Оксфорд-стрит, которая хоть и носит название всемирно известного учебного заведения, но, славится во всем мире, своими эксцентричными ... шоппинг-центрами.
   Ровно в 21:45 по местному времени я уже сидел в своем номере 107 и ждал пока вскипит электрический чайник, что бы приготовить себе кофе. В маленьких ящичках чайного столика, аккуратно были уложены одноразовые пакетики с кофе, чаем, молоком и сахарным песком. Я сделал кофе из двух пакетиков кофе, в одноразовой пластиковой чашке, накинул на себя пиджак и вышел на улицу покурить, так как, в Великобритании курение запрещено в любых общественных помещениях, включая метро, вокзалы и аэропорты и даже перед госучреждениями.
   Я стоял под навесом парадных дверей, потягивая горячий и чуть горьковато-кислый кофе, курил и смотрел на льющий дождь. Струи бегали между булыжниками, которыми, была уложена вся прохожая часть - не очень-то длинной улицы, изредка по обеим концам мелькали сутулые фигуры с зонтиками и люггаджами (дорожные чемоданы с длинной рукояткой на колесах). Немного постояв, стало холодно и я вернулся в свой, небольшой но, вполне уютный номер, вставил Лебара-симкарту местного оператора (которую мне передали вместе с электронным «ключом» от дверей моего номера, от имени, некой - Луизы Тэллмер) в телефон и отправил Алэке сообщение. После чего, принял душ и лег спать.

            * * *

21.02.20хх /Лондон, отель Гранж Фитцровиа/

   Утром в восемь меня разбудил консьерж и любезно напомнил о завтраке (который длится до 9:30-ти). Через пятнадцать минут я уже стоял перед шведским столом и пытался выбрать что-нибудь. В конце, я сел за ближайший стол с двумя куросанами, одним небольшим тостом, стаканом вишневого сока и пятнадцатиграммовыми упаковками сливочного масла и ежевичного джема – это все - из того что предлагалось постояльцам - не содержало свиного жира. После вегетарианского завтрака, я выпил чашку крепкого кофе и поднялся к себе, побрился и сел за письменный столик, выложил содержимое из карманов и аккуратно разложил их по карманам пиджака: паспорт, обратный билет и письмо Алэки я положил во внутренний карман, а деньги, сигареты (которыми я мудро запассья до отлета, так как здесь они стоят очень дорого, порядка 12-15 долларов за пачку, тогда, как у нас их можно купить за полтора доллара) и буклет с подробной картой города (которую я приобрел в аэропорту, за шесть фунтов) разложил во внешние карманы пиджака и пальто.
И так, у меня 650 фунтов, восемь пачек сигарет (одна в кармане пиджака, другая в кармане пальто, а шесть - в саквояже. Зажигалки не было – отняли при таможенном осмотре, перед вылетом), безлимитный сотовый номер и фирменные спички с эмблемой гостиницы. После расклада своего «небогатого» имущества, я оделся, прихватил зонтик и вышел осматривать город. Часы показывали без пятнадцати два, я перевел их на четыре часа назад и ровно в 9:45 вышел к западной части улицы (я бы назвал ее проспектом, так как, ее длина, около полторы мили) Оксфорд стрит.
   Это мой третий визит в столицу «нулевого» часового пояса и многое тут было обыденным и привычным, изменились только плакаты, рекламные щиты и названия бутиков. Люди – в основном приезжие – дружной толпой бродили от одного магазина к другому, волоча за собой свои чемоданы, озираясь по сторонам иногда останавливались, доставали свои проспекты с картой города, а то и дело толпились у витрин автобусной остановки, где были прибиты огромные путеводители с подробными пояснениями. Я останавливался пару раз около чугунных литтеров (мусорные контейнеры высотой около 70-ти саниметров и полуметра в диаметре, со специальными проемами для окурков сигарет), стоял и курил под зонтиком разглядывая прохожих. Дым от сигарет клубился под парусином зонта и рассеивался очень медленно – из-за влажного воздуха и отсутствия даже легкого бриза – и голова, оказывалась «в тумане», напоминая где я нахожусь...
   Приблизительно в половине второго я дошел до угла Бонд стрит, свернул направо и по этой же улице направился в обратном направлении. За все время своей прогулки я раз двадцать доставал телефон и смотрел на экран – сообщения или пропущенного звонка не было... В памяти сим-карты было четыре номера, которые по порядку назывались так: отель Гранж, п-р Джеймс Уайлес, Алэка Вудэреску и Ковент Гарден. На счет первых трех номеров все было предельно ясно: предусмотрительно был записан номер гостиницы, номер профессора Джеймса Фицджеральда Уайлеса – с которым, судя по письму, я должен был встретиться сегодня в половине шестого вечера и конечно-же номер вездесущей мисс Будереску. А вот насчет метростанции под названием «Ковент Гарден» - у меня не было никаких указаний и в письме о ней не говорилось ни слова. Перебирая в голове всевозможные варианты, я пришел к выводу, что, этот номер телефона не имеет ко мне никакого отношения и по всей видимости остался в памяти карты от прежнего владельца (сим-карта была изношена из-за частой смены телефонов и пластиковое покрытие было стерто по краям). С этими мыслями добрался до конца Бонд стрит и опять свернув направо очутился на углу Оксфорд стрит и Марбл арк (Мраморная арка, прим.авт). Тут, недалеко от перекрестка заметил маленькую таверну «Ас-Салам», где на витрине было вывешено объявление «Готовим только из мяса - халал», что можно перевести как «свининой и свиным жиром не пользуемся». Халал – единое слово по-арабски, означающее «дозволенность» чего-то, и все продукты на основе свиного мяса и жира считается «харам» - что в переводе с арабского означает «запретное». Не стану вдваться в подробности этих изложений, отмечу только то, что войдя в зал увидел в основном европейцев и не скрою - удивился. Еще больше меня удивил немец (судя по акценту) с золотым крестом на шее, который спросил официанта «Все что в меню без свинины, и я могу смело делать заказ, не так ли?» на что тот ответил резко «Конечно!», а немец улыбнулся и заказал пару порций шиш-кебаб...
   Пообедав и выпив чашку бодрящего зеленого чая, я вышел и закурил. Стояла пасмурная погода, дождя не было, на часах левой башни здания, который расстягивался по всей улице до мраморной арки – было, без двадцати минут пять и я, поймав такси вернулся в отель. И только сидя в номере перед телевизором, когда до названной встречи оставалось менее двадцати минут, я вдруг начал подумывать о цели моего визита. На экране мелькали рекламные ролики предстоящего футбольного матча между командами «Манчестер сити» и «Вест Хам», где, призывали болельщиков приобретать сезонные билеты. Я видел только мерцающие цветные точки, которые, то собирались в одну кучу создавая целые картинки, а то и распадались как молекулы вещества при расщеплении, точно так же, как и мои мысли – концентрировались и рассеивались молниеносно, создавая иллюзию присутсвия и отсутствия, одновременно... Прошло более трех с половиной лет с того момента как я расстался с «высшей» наукой и за это время многое изменилось, изменился я, подверглись пересмотру все мои мировоззрения, а вера в истину – находилась на стадии агонии... Правда, за эти года, которые прошли быстро и незаметно – мы с Алэкой поддерживали связь через элэктронную почту: она, время от времени присылала мне информацию о новых научных достижениях и я понимал, что девяносто девять процентов этой информации никогда не печаталась и вряд ли, когда нибудь кто-то заговорит о ней – одним словом, эта была строго засекреченная «правда», которую сливали в мой мозг в отшлифованной форме, в виде нулей и единиц. Я читал их внимательно, но без особого интереса, завидовал авторам, но радовался тому, что это не моя затея, анализировал каждый этап, но силой воли забрасывал это занятие на пол пути, не давая этому проникнуть в меня, стать частью меня, удаляя каждое ее сообщение жалел об этом уже спустья минуту, но пересиливал себя, добивая в себе, те крохотные песчинки жизнерадостности и желания творить во имя всего доброго и высшего... За эти сорок два месяца, я научился принимать то, чего, казалось бы никогда не смогу принять, отвергнуть то, без чего, думал не смогу прожить и секунды, смотреть на мир глазами отверженного... И теперь только, сидя в своем номере, ясно осознавал, что все эти годы меня поддерживали те электронные письма, читая которых я становился тем, кем я был, где каждое слово – непонятное среднестатистическому гражданину – было до простоты понятным и родным, придавало силы для продолжения этой жизни ... лищенной всякого смысла. И только теперь у меня хватило смелости признатся самому себе в том, что я все эти годы ждал именно этого момента – момента истины, когда я стану перед самим собой и смогу смотреть в собственные глаза и произнести «Ты нужен в первую очередь самому себе!» и от этого приговора уйти невозможно. Словами трудно описать то чувство, которое охватывает человека, который избегает того, чего ему хочется больше всего на свете – придти на помощь всем и знать, что каждая попытка чревата пагубными последствиями – нонсенс и парадигма...
   Часы показывали без пяти шесть когда я выключил телевизор, взял со стола телефон и подошел к окну. Индикатор соты показывал что мобильник в зоне досягаемости, но я на всякий случай набрал «158» - номер топ-ап центра Лебара (то же самое что и «Билайн» или «Водафон» в России), женский голос сообщил о безлимитности VIP номера. На всякий случай, проверил доступ входящих звонков, для чего вышел в холл и попросил девушку-датчанку, которая сидела в приемной, позвонить по моему номеру, предварительно объяснив ей ситуацию. Та, два раза позвонила и версия проблемы связи отпала тотчас же. Поблагодарив ее, я удалился в свой номер и не выходил до девяти вечера. В девять вечера мне стало скучно (да и есть хотелось) и я вышел из гостиницы одев поверх жилета только пальто, пиджак же, остался висеть в шкафу (о чем, впоследствии, горько сожалел). Пройдя пару кварталов в направлении Пикадилли, которая расположена к юго-востоку от Больсовер стрит, я обнаружил, что в кармане у меня всего тридцать шесть фунтов и несколько пенсов, и что все мои деньги остались в кармане пиджака, так же, как и все документы. Ничего, подумал я, поужинаю – а этих денег должно хватить на скромный ужин – вернусь на автобусе, и отложил два фунта за проезд в общественном транспорте.
   Турецкий ресторан, расположеный на углу Госфилд стриит и Нью Кавендиш стрит был переполнен, играла восточная музыка, все разговаривали и поэтому было невероятно шумно. Находились и такие, которые пробовали перекричать других, но, благо таких горластых оказалось немного. Я сел в углу (а других мест и не было) и заказал пиде (что-то похожее на пиццу, но в форме лодки) с куриным фаршем и овощами и айран (коктейл на водной основе, на базе кефира, с добавлением лимонного сока и сущеной мяты). Ждать пришлось около пятнадцати минут, и как только официант принес мой заказ и произнес «афийет олсун!» (тур. Приятного апетита!) раздался звонок моего телефона. Честно говоря, я, уже не надеялся на какую-либо встречу на сегодня, и от неожиданости чуть не выронил мобильник из рук, но, неторопливо посмотрел на экран – там были только цифры, а это означало, что звонили с «чужого» номера.
- Ало? - сказал я как можно яснее и громче из-за стоящего шума и вставая, жестом дал понять официанту, что бы тот, принес счет.
- Хелло! – раздался женский голос – Могу я поговорить с мистером Корби?
- Да, это я – ответил я, правой рукой доставая деньги.
- Добрый вечер мистер Корби, мое имя Маргарет. Маргарет Барретс. Я – секретарь мистера Джеймса Уайлеса и мне поручено встретиться с вами. Моя машина уже подъезжает к вашему отелью. – проговорила она так быстро, что я еле-еле успевал за ней, в плане понимания всего сказанного. Да и к тому же, тогда, в ресторане я не совсем расслышал ее фамилию (мне послышались две версии Баренц и Барлиц) и дабы не оскорбить человека – выбрал простой вариант:
- Это очень хорошо, Маргарет, но я сейчас нахожусь на углу Госфилда и Н.Кавендиша – произнес я уже у выхода, заплатив двадцать восемь фунтов, за так и не сьеденный ужин.
- Оу, нет проблем, я достигну этого места гм-мм, через четыре минуты. Вам так удобно? – сказала она, а одновременно с ней, обратился ко мне и гарсон: «Аби, истерсениз пошет йапалым» (тур. Если хотите, сделаем вам пакет, иными словами, предлагает упаковать еду, что б я, мог забрать её с собой), на что, я отрицательно покачал головой ( а зря!) и ответив Маргарет «Окай», нажал на красную кнопку телефона и вышел из ресторана.
   И в правду, где-то через три-четыре минуты, справа от меня показалась машина темно-красного цвета, марки «Ауди» и притормозила, поравнявшись со мной.
- Мистер Корби, не так ли? – спросила женщина, спустив боковое стекло, со свободной стороны.
- Да – ответил я, рассматривая ее ровные зубы, которых, обнажила стандартная улыбка, которую я, называю «офисной».
- Поедем? – выговорила она, и по ее – загорелому в солярисе и уставшему лицу, прокатился вопрос, мол «что, не нравлюсь?».
   Я открыл дверцу и сел на заднее сиденье. С этой позиции мне легче было рассматривать ее: эта была дама бизнес-выпечки лет тридцати пяти – сорока, с аккуратно уложенными каштановыми прямыми волосами и выправкой солдата (правда, немного усталого), с немного перекошенными по краям глазами, темно-зеленоватого цвета.
Первым заговорила она, когда мы проехали Гайд Парк:
- В первый раз в Лондоне? – спросила она посматривая на меня через панорамное зеркало.
Я чуть подвинулся в право, что б, она не поварачивала голову каждый раз обращаясь ко мне. Кажется она поняла это, улыбнулась и сказала спасибо сквозь зубы.
- Нет, это мой третий визит – ответил я.
- Правда? – спросила она не скрывая свое удивление.
- Да, – сказал я – я уже бывал здесь пару лет назад.
- И как вам город? Есть изменения?
- По мне так нет, те же здания, те же улицы... только приезжих много.
- Оу, нет, это еще что? Вы бы видели что здесь творится, начиная с мая месяца... Ужас! И траффик становится ужасной, и метро, и вообще везде чувствуется стеснение, да так, что дышать невозможно – поднимая брови покачала головой.
- Да, понимаю... – все, что я смог сказать ей, в ответ. – А что мистер Уайлес...?
- А-а, извините мистер Корби, я забыла сообщить вам – мистер Уайлес сейчас находится в Манчестере. Мы кстати, едем туда.
«Манчестер?! Она с ума сошла! Это же почти 220 миль (350 км) – как минимум три с половиной часа езды и конечно-же, я остался голодным...» подумал я, и откинулся на сиденье поудобнее. Попросить Маргарет сделать остановку где-нибудь – успеха не сулил, так как у меня оставалось всего восемь фунтов с хвостиком... пакетик чипсов, стоит, около пяти фунтов, не говоря уже о нормальной еде.
- Маргарет?
- Слушаю – ответила она, не отвлекаясь от вождения.
- А я смогу вернутся сегодня в Лондон... то есть уже завтра... то есть, я хотел сказать сразу же после встречи с мистером Уайлесом?- теряясь в путанице времени и дня, спросил я.
- Ну что я могу сказать...? – растерянно ответила она озираясь по сторонам, пытаясь разглядеть дорогу сквозь боковые стекла, которые, были похожи на жалюзи из струек дождя. – У меня по этому поводу нет никаких распоряжений, – произнесла она, наконец-то, и подумав о чем-то, добавила – но, наш автобус отъезжает в Лондон, утром в 11:30. Это время вас устроит? – и тотчас заметила – Если нет, то, кому-то придется везти вас обратно... причем, в такую погоду!
«Кому-то придется» прозвучало как предупреждение о том, что, этим «кто-то», может оказатся она, и если это произойдет, то она, по всей видимости проклинет меня на веки вечные. И поэтому я поспешил успокоить ее и без того потрепанные нервишки, сказав что, идея с автобусом подходящая затея, и что мне представится возможность осмотреть город до отъезда. После чего закрыл глаза и уснул...

            * * *
22.02.20xx /г.Манчестер/

... Когда я проснулся, часы показывали четверть второго и мы все еще ехали.
- Мы уже доезжаем – тихо произнесла Маргарет, искоса посматривая на меня через зеркало салона, как будто хотела убедится - проснулся я, или нет. Я ничего не ответил, выпрямился, и сел поудобнее.
      ...Машина припарковалась перед огромным зданием, средневековой эпохи. Шел снег, и выйдя из теплого салона автомобиля, по всему телу пронесся легкий холодок – я, проснулся окончательно. В дверях стоял пожилой мужчина лет шестидесяти, ростом с меня, с седой бородкой, в костюме «а ля джокер», на ногах были одеты легкие тапочки.
- Отличная погода для раннего посева! – сказал он протягивая мне руку. Мы поздоровались. – Джеймс Фицджеральд Уайлес, профессор Бирмингемского университета – представился он, не отпуская мою руку. Незнаю почему, но этот старик понравился мне сразу. Его улыбчивые и хитрые глаза, окаймленные мелкими морщинками – блестели и излучали спокойствие.
- Эй.Би. Корби - гость, доктора Уайлеса! – ответил я шутливо, на что, тот рассмеялся и похлопав меня по плечу, пригласил войти.
Через пару минут, я уже сидел перед огромным камином и разглядывал кабинет доктора востоковедения. Скорее, это помещение, напоминало библиотечный архив, где хранятся старинные книги и рукописи: по всему периметру от пола до потолка тянулись книжные полки, изготовленные из темно-коричневой древесины, у каждой ячейки были прибиты таблички с абревиатурами и цифрами, длинная лестница-ходунок мирно стояла в левом углу, на своих металлических колесах, а по правому краю камина, стоял не менее огромный секретеръ с электронной картотекой, в алфавитном порядке. Судя по многочисленным датчикам температуры, которые были прикреплены местами даже на полу – температура здесь поддерживалась с особой внимательностью.
- Вы не хотите немного перекусить, мистер Корби? – спросил сэр Джеймс со слегка растерянным видом – Видите ли, я часто работаю по ночам и для меня день начинается с восьми часов вечера – промолвил он, как бы закладывая основу для моего положительного ответа.
- Это было бы кстати, - я не успел поужинать – чесно признался я, и после чего на лице старика воцарилась былая уверенность и чувство удовлетворенности.
- Чудесно, сейчас я приготовлю что нибудь, на двоих. Марта уже уехала к себе домой, прислуги тоже, так что, придется самому повозиться с кофейником и сендвичами – ахнул тот, направляясь к дверям – Да, и если вам захочется шарахнуть меня по голове чем нибудь, что бы стащить одну из этих «сокровищь», то я вас умоляю – не оставляйте входную дверь открытой, когда будете уходить. Влажный воздух погубит оставшиеся экземпляры – сказал он с таким серьезным видом, что, я не сразу осмыслил сказанное. Старик, заметив мое замешательство, извинился улыбаясь, назвал вышесказанное «неудачной шуткой», но все же, уже за порогом обернулся, и не менее серьезным видом добавил – Кстати, код замка 56239! – и удалился, шаркая шлепанцами.
- Я запомню! – мой ответ пронесся эхом по всему кабинету.
   Мистер Уайлес, вернулся примерно через пол часа, катя перед собой кухонную тележку . За это время я успел побродить по кабинету рассматривая его библиотеку и у меня накопилось уйма вопросов, которых, подумывал задать во время нашей трапезы. Но, старик опередил меня.
- Я взял всего понемножку, - сказал он «припарковываясь» между двумя креслами – так что выбор хоть и не богатый, но есть!
- Спасибо – ответил я и взял бутерброд с выпирающими по краям овощами.
- Вы это сделали преднамеренно? – спросил вдруг мистер Уайлес, выпрямившись.
- Что?
- Вы оскорбляете меня... - сказал старик, нахмурив серебристые брови.
- Если это был ваш ... – начал было я, вытаскивая изо рта бутерброд, который, собирался откусить. Но, старик перебил меня.
- Мистер Корби – обратился он ко мне со сверхофициальным тоном – мне - 78 лет, и более пятидесяти пяти из них ушли на изучение языков, литературы, культуры и традиций разных народов Востока. И ни для кого не секрет, что, добился не малых успехов, достиг самого пика признания в научном мире, в лице доктора наук востоковедения. Несмотря на свой преклонный возраст, я прекрасно помню кто у меня в гостях и какие рамки надо соблюдать. Теперь о вас... – взяв чашечку с кофе, хотел продолжить, но на сей раз перебил его я, вставая с места протянул ему руку:
- ...позвольте пожать руку тому, кто, делает Науку - еще более, научнее!
Тот, недовольный тем что, его перебили на самом интересном месте красноречия, но, все же, с ликующим видом пожал мою руку – Ну что вы, я просто выполняю свой долг... – сказал он, чуть смутившись.
- Сэр Джеймс Фицджеральд Уайлес, - усевшись на свое место, и не давая ему опомнится от приятного дурмана тщеславия, произнесь я – родился, спустя семь лет, после провозглашения независимости Ирландии, в распрекрасном графстве Кэрри. Все свое сознательное детство стеснялся своих родителей – отца-шахтера, простого рабочего угольных приисков, с его восточно-ленстерским диалектом и мать - неграмотную крестьянку. И вот, сама судьба, казалось бы, преподнесла вам шанс на «спасение» и дядя Хейл – двоюродный брат вашего отца, открыл частную школу в Дэвоншире, где, вы и учились до тех пор, пока Гитлер не оккупировал пол Европы. А потом, когда ваш добродетель Хейл скоропостижно скончался, вы подались в западную часть Аравии, где, представились коренным англичанином, изменив окончание фамилии «лис» на «лес» и, с этого дня, чувство снобизма не покидало вас, мистер Уайлис, не так ли? - обратился я к нему. Он сидел, собравшись в комочек, внимательно слушал отрывки из своей биографии. От недавнего стана викторианца, не осталось и следа. Передо мной, сидел пожилой ирландец, с жалостливым отпечатком на лице... – Когда вы, в последний раз побывали в Кэрри? В 63-м, шестого декабря? Вы – человек, который объездил весь мир – не нашли одного дня что б, навестить могилу родителей? Откуда такое презрение к своим корням у человека, который выпотрошил и обнародовал немало восточных «корней»?
- ...
- Видно, в тот день, когда мистер Хейл привез вас на железнодорожную станцию в Дублине, где вы, впервые в жизни, увидев дымящий паровоз с гербом Англии воскикнули... Что вы тогда сказали, мистер Уайлис, не помните? – Он сидел так же, неподвижно и молча. – Я напомню, если конечно вы, все еще помните староирландский диалект : «Go mbeire an diabhal, leis thu, ire!» (ст.ирл. Иди к черту, Ирландия!) ... И по всей видимости, в тот самый день, вы – может даже не сознательно, но все-же, сделали свой выбор, и впоследствии, так и не смогли нащупать нить обратного пути, во мраке отреченности...
- Откуда ... – вдруг прохрипел он, не поднимая головы, откашлялся и продолжил: - ... вы все это знаете?
- Неважно, хотя мне - так же, как и вам - тоже не безразлично с кем я встречусь и что от этой встречи ждать... – ответил я – И разумеется, никак не планировал оскорбить почитаемого знатока «нас», который, в силу своих знаний никогда не приподнесет сэндвич с «ляхмуль-хынзыр»... Но! Вы ошиблись доктор, и виной тому ваша чрезмерная осторожность, которая, усиливалась с каждым годом, начиная с того самого дня, когда вы покинули свою родину, и начали новую страничку в своей биографии, типа «...место рождения Рочестер, Англия», без каких-либо – даже, беглых упоминаний о родителях...
- Но вы же взяли именно ... - промолвил тот, почти шепотом.
- Логика, доктор Уайлес! Логика! – ответил я, и решил закрыть эту, надоедливую тему – Она иногда помогает, а часто, мешает в ходе истинных умозаключений. Я выбрал бутерброд с овощами, не из каких либо, религиозно-патриотических побуждений, а просто, намеревался начать «ужин» ... с салата. А ваши логически мысли, ушли куда-то далеко, наверное, за кэррийские овраги... – сказал я, допивая свой остывший кофе. К еде, я больше не дотрагивался.
- Кто вы? – еле выговорил тот.
- Профессор, вы бы еще спросили что я тут делаю – улыбнулся я. – Я тот, кого вы желали видеть и то, о чем я говорил – не имеет отношения к нашему дальнейшему сотрудничеству. И к слову, ваши «сокровища» меня мало интересуют, так как, они лишены всякой привилегии назватся технической литературой.
- Я бы так не сказал... – начал было он, но, промолчал.
   Я кажется слишком сильно «скрутил» его. Он сидел, с соверщенно отсутствующим видом и смотрел в одну точку, слегка посвистывая легкими – дышал ровно, держа обеими руками чашку, как нечто - родное и недосягаемое. Прошло около получаса, до того, как он начал говорить, а до этого, я сидел и слушал тиканье настенных часов.
- Вы не правы, мистер Корби. – притихшим голосом, начал он – Я, все время знал, и даже ждал, что, в один прекрасный день, кто-то придет и отчитает меня, словно взбалмошенного ребенка. И я готовился к этому дню, всеми доступными средствами, включая ту область науки, которую представляю... У меня, много неопубликованных работ о кэльтских языках гойдельской языковой подгруппы, наряду с шотландскими и мэнскими. Я, время от времени, скажем так, - подбрасывал, немало отработанных лично мною материалов по гайлику (коренной ирландский язык, кэльтская языковая группа) многим ведущим филологам мира, и это, еще не все - имеются работы по этнографии, истории и культуре Ирландской республики. А в вас – если признаться честно - я ошибся, мистер Корби. Хотя, меня и предупреждали о том, что вы - «подготовленный» кадр, и что вы, «тихий, пока кто-нибудь не наступит вам на хвост». Уверенность – вот, что губит всякую предусмотрительность! Я почему-то вспомнил покойного мистера Эшкрофта... – сказал тот, посмотрев на меня избирательным взглядом.
- Покойного? – переспросил я – Я не знал, что мистер Эшкрофт скончался.
- Как же так? Таймс писал об этом, и СНН то же передавал новость об этом, два дня подряд, и еще некоторые средства массовой информации... Я и мои коллеги присутствовали на похоронах – все было организовано на высшем уровне...
- Когда он скончался? – повторно спросил я, перебивая его воспоминания.
- Почти три с половиной года тому назад, 16-го августа, ровно в 23:00. Я это точно запомнил, потому что, в смерти сэра Эшкрофта было много странностей. И самое странное – чего, не решились предавать огласке, дабы избежать ненужных формальностей – заключалось в том, что мозговые ткани, как выяснилось при вскрытии, как бы - разрушились в определенном, прогрессирующем направлении за какие-то, доли секунды. Такое, наблюдается только в том случае, когда, человеку простреливают голову, с расстояния протянутой руки – ответил он – И как заметил наш паталогоанатом, доктор Грейзбрук «...ему, по всей видимости прострелили голову пулей из сжатого воздуха». Вот, до чего странной ему показалась смерть мистера Эшкрофта. А вы что, были знакомы с ним?
      Я, не ответив встал, и начал неспеша бродить вдоль книжных полок, рассматривая их содержимое, хотя, уже проделывал это, во время недавнего отсутствия мистера Уайлеса. Что-то не укладывалось в моей голове, что-то не сходилось... Я ясно понимал, что, своим молчанием, смог уйти от опытного глаза старика-востоковеда, но, никак от своих размышлений, которые, озадачили меня не на шутку...
- Могу я покурить? – спросил я, дойдя почти до конца кабинета.
- О, я вас прошу только ни здесь – взмолился мистер Уайлес – Вторая дверь справа, по коридору.
   Как только я вышел в коридор, зазвенел звонок, и старик выйдя вслед за мной со словами «это, должно быть Хафиз, мой заместитель» направился к дверям. Я же, в свою очередь, зашагал в противоположном направлении и вошел в комнату «для курящих»...
«Куда же подевались четыре часа времени перехода в пространстве?» гудело в голове. «Может я вел неточные расчеты или открываются принципиально новые возможности временных коллизий? А может то, чего я не осмыслил до конца, изменило меня отчасти, сделав еще более черствым и безразличным? И что все эти попытки изменить мир вокруг себя – не что иное как – маньякальная иллюзия, порожденная в силу болезненной реакции на все происходящее в мире и за ее пределами, начиная с меня самого и завершая свой круг во мне, апплодируя каждому успешному концу задолго до того, как шаг за шагом приближается душевная пустота окаймленная пеплом небытия – куда, можно отправиться с совершенно ясной головой и вернуться с затуманенной до умопомрачения. И где же, те принципы, которыми, я руководствовался всю свою сознательную жизнь и которые, всплывают только в охапке воспоминаний, и то - не всегда и не сразу... Где мое «Я», а если еще точнее – где, мое «Я» потеряло меня? С чего это я, вдруг обрушился на этого и без того, несчастного старичка? ... и все же – где застряли мои двести сорок минут?» думал я, покуривая предпоследнюю сигарету. За все это время из коридора не донеслось ни единого звука, что я, предписал к искуссно изготовленным дверям комнаты. «Ладно, пойду извинюсь и скажу что, я не в состоянии быть полезным ни ему, ни кому-либо другому, так как чувствую себя крайне отвратительно, ссылаясь, в крайнем случае на влияние разницы во времени... 4 часа не шутки, и ему, как никому другому, известны такие симптомы» решительно открыв дверь, вышел из комнаты. Но, картина которая открылась моему взору, парализовала мою решительность, напрочь: по всему коридору валялись бумаги, наружная дверь была распахнута, и легкий зимний ветерок заставлял их дрожать на бархатном полу; дверь ведущая в кабинет мистера Уайлеса тоже была приоткрыта, напротив нее лежал человек лицом вниз. Я осторожно подошел и нагнулся к нему, что бы проверить пульс, как вдруг, тот поднял голову и заорал «Прочь отсюда!». От неожиданности я резко подался назад потеряв равновесие, ударился головой о незапертую дверь, та открылась настежь и я, упал всем телом на спину, но, тут же вскочил на ноги и опять подошел к нему. Старик лежал неподвижно и кажется не дышал...
- Мистер Уайлес! Сэр Джеймс? – схватив его за правое плечо, перевернул на спину и еще раз позвал: - Сэр, вы меня слышете? – тот ничего не отвечал и я решил сделать масаж сердца и искусственное дыхание. Но, после первой же попытки надавить на сердце, тот внезапно открыл глаза и с ужасом посмотрел на меня.
- Кто вы? – спросил он хриплым голосом.
- Я ваш гость, мистер Уайлес... Что с вами? У вас есть какие-то таблетки, лекарства? Как мне помочь вам? – спросил я, приподнимая его голову.
- Помочь? – переспросил он, закатывая глаза – Я помню вас... У меня все горит внутри, помогите мне... Возьмите Александера из «Эй-36» и уходите... Нет-нет, Искандера! – его губы почти не шевелились когда он произносил эти слова. Придерживая одной рукой его голову, другой убрал назад седые волосы с лица:
- Вам нельзя разговаривать. –успокаивая его прошептал я – Я сейчас вызову врача.
«У него внутреннее кровотечение» пронеслось в голове и я, достав телефон попытался вспомнить номер экстренного вызова, но, сигнала небыло и после второго нажатия на клавишу вызова – он, почему-то отключился. Тогда, я медленно опустил голову мистера Уайлеса на пол и вбежал в его кабинет, где около камина, на маленькой полочке стоял телефонный апарат.
- Ало? Здравствуйте, вас беспокоят из дома мистера Джеймса Уайлеса... нет, не Валлейс, а Уайлес, Джеймс Уайлес, 78 лет, у него кжется э-э-э... я, незнаю как это будет по-английски... мм-м, внутри его тела, может быть лопнул кровеносный сосуд... ? Меня зовут Хафиз, – пробубнил я, разворачивая телефонную книжку сделанную из визитных карточек – Хафиз Наиб! ...нет, я не доктор... я же сказал, «может быть» ... Кроме нас двоих – никого! ... вы можете узнать адрес по телефоному номеру...
- Souas ort! (ст.ирл. Счастья тебе!) – послышался возглас мистера Уайлеса и я, бросив трубку поспешил к нему.
Старик лежал как окаменелый и смотрел на потолок; из его «стеклянных» глаз поступили слезы, при этом, он что-то повторял шепотом, тяжело дыша. На какое-то мгновение, мне показалось что он читает молитву, так как смог расслышать «прости сына своего грешного», но, когда тот произнес «... я помню твои крепкие и теплые руки» - я вдруг понял что, мистер Уайлес просит прощения у ... своего отца. Когда он успокоился и закрыл глаза – слезы, наполнившие коньюктивы глаз, пробежали по его вискам – я позвал его по имени и сказал, что врач уже едет (хотя не был в этом уверен).
- Он простил меня... – прошептал старик спустя минуту – Уходите и не возвращайтесь больше сюда, это место для тех кого простили... – пытаясь улыбнутся договорил он, с еще большим хрипом в голосе, от чего лицо его исказилось до неузнаваемости и при тусклом свете коридорного освещения трагизм происходившего усиливался с каждой секундой.
- ...откройте врата Искандера, и вы откроете врата Вселенной, а потом, “Nar lagai Dia do lamh!” (ирл. Да не ослабит Господь твою руку!) – сказал он совершенно «чужим» голосом и притих. Я, протянул руку к его ноздрям – дыхания не было... Старик умер.
      Я встал медленно с колен, машинально направился в его кабинет, нашел в недалеке от входа ячейку с надписью «А-36» и открыл его. В шкафу лежали письменные материалы с разной литерой, я же просмотрев их, забрал ту папку, на которой было написано «Александэр Великий» и задержавшись в дверях кабинета, простоял над бездыханным телом сэра Джеймса Фицджеральда Уайлеса пару минут, потом снял с вешалки свое пальто и вышел из дома...
      Пока мои ноги уносили меня прочь от этого дома, сначала послышался далекий вой сирен, потом начали бить часы, те, которые возвышались над городом, на высокой башне церкви св. Анны – было шесть часов утра, а когда я завернул за угол, то увидел и часы и периодичные вспышки темно-голубоватого оттенка на близлежаших зданиях – словно молния разыгралась промеж улиц. «Опоздали!» - подумал я, поднимая воротник пальто – « ... прискорбная помощь!» И около получаса, овладевший мной инстинкт рекогнаизации, вел меня по узким и незаметным улочкам в сторону севера. Где-то, в закоулках памяти, время от времени просыпались обрывистые напоминания, о, когда-то изученной карты Великобритании – страны, где рождались с небольшими временными отрезками всякие «нечисти», многочисленные беды мирового масштаба и чувство «мучительно-псевдогражданско-консервативного желания» мироправления. Вчерашняя прогулка по Лондону, бессонная ночь и голод давали о себе знать – повинуясь требованиям переутомленного организма, я уже искал место, где можно было бы, прилечь. Больше всего для этого подходила полуприкрытая автобусная остановка, куда я и подкатил, подумывая о том, кто окажется быстрее – полиция, которая арестует меня, или все же я, - успев поспать хотя бы, полчаса.
- Эй, там нельзя лежать! – раздался подле меня, чей-то веселый голос, как только я расположился на сырой скамейке. «Моя полиция меня бережет ... от геморроя!» - раздосадованно пронеслось в голове.
- Я не лежу - ответил я, не оборачиваясь - я просто упал. Вам незачем волноватся, как видите, я уже встал. – И попытался, так же, не смотря в его сторону пойти дальше.
- Эй, вам есть куда идти? – спросил тот, с той же веселой ноткой.
- Да, конечно! – ответил я, отдаляясь от него – У меня тут тетя внеподалеку живет – и в знак подтверждения указал рукой прямо перед собой.
- Э-э, парень, а ты уверен в этом?- не отставал тот, окончательно разогнав мой сон.
- Абсолютно! Тетя Полли живет там – сказал я, опять бросив руку перед собой.
Сзади послышались быстрые шаги и я понял что этот весельчак решил все же «поймать» меня. Я остановился, оставаясь по-прежнему к нему спиной. «Судя по голосу, это среднего роста молодой человек, с не очень-то развитой мускулатурой – в случае чего, придется немного собратся и уложить его» - мелькнуло в голове. А тот, наверное увидев что я встал, приближался уже не спеша. «И шаги у него не тяжелые – значит, весит от силы 50 кило. Справлюсь!» - решил я, полностью собравшись.
- Там нет жилых кварталов, там ... городское кладбище! – быстро признес он, остановившись в двух шагах от меня, как будто, догадался о моем «недобром» намерении насчет него.
      Я повернулся к нему лицом и хотел было вывалить: «Ну и что? Моя тетя – работник мэрии – живет и работает в сэмэтрии», но как только увидел его – передумал. В двух шагах от меня стоял парень лет восемнадцати – девятнадцати, среднего роста, в легкой куртке с надписью «Я - твоя судьба», с какой-то непонятно-застывшей, «прибитой к лицу» улыбкой. Это был не полицейский, а обычный подросток.
- Чего тебе? – смог выговорить я, еле шевеля губами.
- Ничего, просто я подумал если вам негде прилечь и отдохнуть, то может я смогу чем-то помочь... – пробубнил он, не снимая улыбку с типично-вестминстерского лица.
Пока он говорил, я успел осмотреть местность: улица была пустынной и по всей видимости квартал был не из роскошных, вдоль ее коротких участков - из-за частых светофоров и перекрестков - тянулись палисадники, двери с козырьками и мусорные баки.
Обычно в такие «несезонные» месяцы мелкие предпринимательские гостиницы, буквально «ловят» своих постояльцев на улицах города: если кто-то присядет отдохнуть посреди улицы оседлав свой чемоданчик, то, тут как тут, появляется «представитель» какого-то постоялого дома и предлагает за мизерную цену уютный номер, где вы, сможете поспать, помыться, побриться, позавтракать, пообедать или же поужинать (разумеется, питание - за отдельную плату). Еще, в первый раз, когда я попал на этот остров, обратил внимание на часто используемый местными дельцами трюк: оплата не посуточная а почасовая. Так, например, в трехзвездочных отельях номер на двоих, стоит в среднем около 50-60 фунтов за сутки, а сутки, истекают в полдень следующего дня; у «частников» же, один час-три фунта. При том, если это на сутки, то получается около 72 фунтов, то есть, купившись на «мизерную плату» клиент, платит в полтора раза дороже, включая платный завтрак, чем нежели в разрекламированных гостиницах, где, хотя бы, завтрак входит в оплату. Поэтому, долго не раздумывая, я спросил сразу, не давая ему прочесть весь список предлагаемых удобств и услуг:
- Сколько за час?
- Сколько, что? – переспросил тот. Потом как бы опомнившись, принял жалостливый вид и добавил: - Два фунта, пятьдесят пенсов.
- Окей, показывай дорогу – подойдя к нему скомандовал я.
- Я на машине, - среагировал он – тут недалеко.
Действительно, ехали мы всего пару минут и остановились перед красивым зданием, чем-то напоминавшим учебное заведение, прошлых столетий. Тем не менее, это оказалось обычным жилым домом в четыре этажа, и мы поднялись на третий, где, мой «букингмастер» достав ключи открыл три двери расположенные вдоль правой стены и поочереди провел меня по комнатам, попутно рассказывая об их особенностях и комфортабельности.
- Смотри сюда, – начал я, снимая свои запонки – ты мне понравился, чесный, благородный и отзывчивый. У меня всего восемь фунтов, а они – протягивая их ему, пальцем указал на пробу – из белого золота, камни янтарные. Я повешу пальто в прихожей, а остальную одежду надо выстирать и проутюжить...
- Сколько дней вы останетесь, сказали? – спросил он, рассматривая блестящие запонки от «Тиффани».
- Нисколько, только до восьми вечера. И еще, если сможеш, достань для меня какой-нибудь жакет, а то холодновато у вас тут. Думаю, этого будет предостаточно, не так ли?
- Вы пока распологайтесь, мистер э-э-э... – пришурившись уставился на меня.
- Лично для тебя - Эй-Би! – ответил я сухо, - И принеси чего-нибудь из еды.
Парень, «угу»кнув, пошел в сторону лестничной площадки, а я, зашел в комнату.
Но мозг работал на всю катушку и кажется от этого даже в затылке заныло. Я знал, что вваливаться в заведения типа этого – чревато последствиями и поэтому, сделал кажется все правильно: дал ему понять что денег у меня нет, паспорта тоже, «одарил» его щедро, пальто «оставляю на виду», да и одежду тоже. То есть, кто бы он ни был, сразу «догадается» что я – вне закона и будет лучше, если, обо мне позабудут сразу же, как только я перешагну порог этого дома повторно, в обратном направлении. С этими мыслями и лег в мягкую постель, и отключился в тот же миг...
   ...Играла музыка Грига - «Пэр Гюнт», и казалось, будто все вокрут меня кружится переливаясь в солнечном свете, окрашивая своим узорчатым блеском стены какого-то странного, несимметричного помещения, и с каждой попыткой осмыслить - где же, я нахожусь – мэлодия становилась все громче и громче, пока наконец, до меня не дошло, что это, надрывается мой телефон. Не открывая глаза, пошупывая под подушкой нашел его и вытащил. С трудом проснувшись, а еще с большим усилием открыв глаза посмотрел на экран и... мгновенно отшел ото сна – на экране, вспыхивая вместе с подсветкой фона высвечивалось имя звонившего – «п-р Джеймс Уайлес»... Я застыл полулежа казалось целую вечность, а телефон продолжал звонить. В конце-концов, я решился ответить:
- Ало?
- Добрый день! – раздался звонкий, женский голос – Как поживаете мистер Корби?
- Спасибо, я в порядке. А кто это? – спросил я, стараясь скрыть сонную хриплость в голосе и волнение.
- С вами, говорит советник мистера Уайлеса, по делам международных связей. Вы не смогли бы подъехать, э-ээ, скажем к нашему офису, по улице Портланд ст.? Мистер Уайлес хотел бы поговорить с вами.
«Что за чертовщина? Меня что, уболтать собрались?» думал я.
- Ало, вы там? – спросила она протяжно.
- Извините, я занят! – ответил я, как можно деловитым тоном и нажал на красную кнопку. Но, через секунду раздался звонок с именем того же абонента.
«Вот, вот, с этого и надо было начинать!» произнес я вслух. Звонили с апериодического коммутатора – такими, пользуются: Интерпол, всякие секретные организации, отделы полиции по особо тяжким преступлениям и службы телефонного заказа министерств связи. С помощью такого ретранслятора, можно держать абонента «на линии», даже если тот, бросил трубку. Значит, мною интересовались из обычного отдела полиции. Для этого вывода, у меня были два, достоверных основания: во-первых, для уточнения моего местонахождения, им необходимо было, что бы я поднял трубку, а во-вторых, время – необходимое сканеру, найти одного абонента среди миллионов. Повторно нажав на красную кнопку телефона, зашел в меню принятых звонков и просмотрел время разговора – 32 секунды, после чего снял батарейку телефона. Этого было вполне достаточно для отслеживания антенны, по которому велась трансляция. «Надо уходить, а то...» только подумал я, как, в комнату ворвался Стефан – мой недавний «приютитель».
- А, вы уже встали? Это хорошо! – впопыхах проговорил он – Заберите ваши вещи и идите за мной! – скомандовав, высунул голову и осмотрел коридор.
Я не стал задавать вопросов, встал, быстро нырнул ногами в ботинки, взял со стула аккуратно сложенную и отглаженную одежду. На спинку стула, был надет вязанный тонкими шерстяными нитками жакет, коричневого цвета. Вприпрыжку одев брюки, схватил остальную одежду, направился к дверям и только теперь заметил свое пальто в руках взволнованного Стефана – по его лицу было видно, что такая «игра» ему по душе, и скорее всего он чувствовал себя героем какого-то приключенческого фильма. Он пропустил меня вперед и я направился в сторону лестницы, но тот окликнул меня:
- Нет мистер, нам туда! – и головой указал в сорону темного конца кридора. Я подчинился. И когда мы поровнялись, парень ткнув меня в бок тихо произнес: «Вы забыли вашу папку», протягивая мне, досье «А-36». Попутно, одевая рубашку и держа в зубах папку - старался не отставать от Стефана, который, только один раз остановился, прислушался к голосам доносившимся с верху, сухо произнес «Поторопитесь!» и исчез в темноте ведущих вниз ступенек.
   После, кажется пятого уровня, мы вышли к небольшой площадке, которая вела к другому, еще менее освещенному коридору. По нему мы дошли к железным дверям, где, мой попутчик повозился с ними несколько секунд звеня ключами и когда он уже открыл створку – по узкому помещению пронеслось зловонье – оба прешагнув через порог ворот, попали в общегородскую канализационную тоннель...
- Вы, так и не сьели свой омлет – улыбнулся Стефан. Слово «омлет» эхом полетел в дальние концы масштабного (как я, убедился в этом, позднее) лабиринта.
- Спасибо тебе за помощь, Стифи – плетясь за ним ответил я.
- Раз плюнуть! Я как увидел, что полицейский кэб перекрывает улицу – сразу о вас подумал. Кстати, вот ваши клипсы – пошарив в карманах, не оборачиваясь ко мне, достал мои запонки и протянул их мне.
- Они - «чистые», оставь себе - мне хотя бы за сервис не придется «краснеть».
- Берите, берите! – настоял он – А то, у вас рукава болтаются, как рваные.
- Ну, хорошо – согласившись взял, и наколол их на «родное» место.
      Судя по тому, как уверенно и без запинок двигался Стефан, становилось ясно – ему не раз приходилось побывать в «шкуре глиста». Поэтому, я не стал расспрашивать про наш маршрут, догадываясь, что, он выведет нас в безопасное место. А что дальше? Надо было достать какую-то информацию, но как? Алэке звонить никак нельзя – звонки отслеживаются, в Лондоне скорее всего, меня уже «ждут», даже билеты на междугородние автобусные рейсы продаются по паспорту... и так далее, и тому подобнее – и все против меня. Стефан же, в отличие от меня - казался беззаботным и пререпрыгивал очередную лужу с фекалиями с особым азартом, и явно получал от этого неземное удовольствие, вскрикивая каждый раз «Йахоо!».
И вот, когда он одолел очередной баръер, я спросил у него, почему он помогает мне, даже не останавливаясь и не оборачиваясь ответил, что, у него «свои счеты с копами» и что он, тащится представляя их тупое недоумение, мол: «куда же подевался наш мистер Эй-Би?». Пока он хохотал над своей затеей, у меня появилась идея.
- У тебя есть мобильник? – спросил я.
- Да, но тут не ловит... – ответил он.
- Дай мне его! – настоял я.
- Пожалуйста. – безразлично протянул тот, и передал мне свой сотовый.
Я быстро набрал код для стопроцентного усиления сигнала передачи и позвонил по номеру Алэки.
- Ало? Привет, это я.
- Вы где? – спросила она, даже не поздороваясь.
Передо мной стоял Стефан разведя руками: «Как вы это сделали, здесь мобильники реально не пашут...» Но я, не ответив ему отвернулся, и отошел от него на пару шагов.
- Я в Манчестере, в подземке... вернее в водосточном тоннеле. – ответил я ровным и спокойным голосом.
- Попросите хозяина этого номера, вывести вас, на какую-нибудь улицу, после чего – перезвоните мне! – сказала она скороговоркой и повесила трубку.
Удалив номер, с памяти телефона, я вернул его владельцу.
- Где мы сейчас находимся, Стифи? – спросил я у него, протягивая ему телефон.
- Где находимся?- переспросил он – А, ок, сейчас посмотрю. – и подойдя вплотную к правой стене, зажег зажигалку и провел ею по мокрым камням, где, заблестели отражательной краской какие-то, цифры. Он, задержал руку над ними и торжественно объявил: – Мы, под вокзалом «Виктория стейшн», западный Манчестер!
- Отлично! Нам пора на поверхность – сказал я, указывая большим пальцем правой руки, на арочный потолок.
- Ясно! Выход там, пошли.
Мы, двинулись дальше вдоль стены, пока, не добрались до железной винтовой лестницы и начали подниматся по ней. Дойдя до дверей на верхней площадке, Стефан достал ключи и повернулся ко мне:
- И куда же, вы отправитесь?!
- Тебе, это так интересно?!
- Нет, конечно-же! – одумавшись, ответил тот, делая вид, будто бы, возится с заржавевшим замком – У меня своих дел полно, окей?
- Хорошо, - согласился я – но, мне нужен твой сотовый. Мой, сам понимаешь - «некомпетентен».
Тот, кажется не ожидал такой просьбы и топтавшись на месте несколько секунд разжевывая губы, ответил что:
- Да ради Бога! ... только вот, номера в памяти сим-карты - сами понимаете, бизнес и все такое... Пожалуй, я составлю вам компанию еще пару кварталов, сделаете ваш звонок, и я пойду по своим делам. Идет? – спросил он, уставившись на меня с улыбкой .
- Идет – тихо ответил я, и мы вышли на свежий воздух.
         То ли, от перемены обстановки, или же, от усталости (как потом выяснилось, спал я, всего два часа), незнаю, но, на душе было поршиво, неизвестность добивала во мне последние остатки своеобразия, а пустота все больше охватывала мою, и без того опустошенную личность. Я, пару минут стоял и смотрел как неизвестные мне люди, на неизвестном мне языке разговаривали о неизвестных мне делах – и единственное, что мне было известно, так это то, что у них, есть свобода, их ждут и любят, каждое их стремление – неизбежно связано с чьим нибудь именем... всего этого у меня, в те минуты не было. Вокруг стояли, сидели или просто расхаживали пассажиры, было несомненно шумно – но, в ушах стоял свист, который приглушал все эти звуки, доминируя и подчиняя себе все органы осязания так, что, на какое-то мгновение, моим разумом - овладевая не частично, а разом – стал этот непрерывный, протяжный и душераздирающий свист. «Может это и есть крик души? Если так, то, это уже не крик, а свист души. Быть может, этот крик, проявляется у всех по разному? А что, если я и вправду, загнал свою душу куда-то очень далеко, на расстояние слышимости не ора, а вопля?...»
- ... телефон? – раздался четкий голос Стефана у самого уха.
Я взял у него телефон, машинально набрал номер и когда услышал ответное «Алло» просто сказав: « Железнодорожный вокзал Виктория», нажал на кнопку, стер с памяти номер и вернул обратно владельцу. Парень неторопясь взял его, аккуратно положил себе в карман и продолжал стоять рядом.
- Спасибо тебе Стифи, ты мне здорово помог, – начал я – но, тебе лучше уйти.
- Нет проблем! – ответил он веселым тоном – Если что – звоните!
Мы попрощались со Стефаном просто и быстро. Со стороны, могло казатся, что, тот пошел купить сигареты. Я остался один, у входа.
      Не успел я докурить сигарету, как, рядом опять очутился Стефан.
- Мне позвонили с того номера и предложили за солидную сумму доставить вас в Ковентри – объяснил тот – Я взял машину на прокат, только надо подзаправиться по дороге.
«Ковентри, Ковентри...? Кажется это на западе Англии и название какое-то знакомое...» мелькнуло в голове. Но, память отказывалась доставлять даже мизерную информацию, в которой, я так нуждался... Я, так же, не стал уточнять подробности у Стефана, покорно следуя за ним, направился в сторону огромной арки.
      Машина серебристого цвета была припаркована у обочины. Я сел на заднее сиденье. Ехать пришлось и через весь город, и через лабиринты магистральных прекрестков, и через лесистую местность, пока не остановились в каком-то, тихом и безлюдном поселке.
- Здесь наполним бак и перекусим – сказал Стефан и вышел из машины. Я еще минут пять сидел на мягком сиденье и честно говоря, не хотел выходить, оставляя теплое и удобное место.
      ...Чердачный домик из сырцового кирпича и местами, уложенный каменной облицовкой, перед которым мы оставили машину – слыл, кажется в здешних местах особой популярностью. Двор, огражденный забором из речных камней полуметровой высоты, был полон машин, а в дальнем углу, относительно входа во двор, темнел силует гидравлического преса, времен правления Рузвельта. Таверна, называлась «Фермеры». Первое помещение походило на бар, где, все стены, были обвешаны орудиями фермерского хозяйства, по углам, висели венки сплетенные из колосьев, а на стойке стояла корзина, оформленная соломой – полная, куриными яйцами. Мы, прошли во второе помещение, которая, была, намного светлее и шире предыдущего, и заняли столик, у окна.
- Заложим мои сокровища? – улыбаясь и показывая свой рукав, спросил я у Стифи.
- Нет необходимости! – ответил тот, подзывая официанта, жестом руки - Я снял пару сотен со своего счета. Этого, должно хватить до места назначения.
      Меня, немного смутили слова «место назначения», но тогда я не вполне отдавал себе отчет почему, и поэтому не стал развивать появившиеся предостережения на почве «каких-то» слов. Поэтому, просто ответил «окей» и пошел мыть руки. К моему возвращению, на столе уже лежали фарфоровые блюдца с рыбным салатом, маленький керамический кувшинчик с винным уксусом, картофельные чипсы и жаркое из телятины на большом листе салата. На двоих - только два, тонких ломтика белого хлеба. «Не хлебом единым...» подумал я, и принялся за еду...
   Через сорок пять минут, мы, уже выехав на главную магистраль, мчались в западном направлении, к северо-западу Лондона – Мидланд. Все что я знал об этом городе – Ковентри – напрочь выпала из памяти, только одно название этого, второго по своим масштабам крупного города Англии – нагнетало на меня неописуемое недомогание, причину которой, увы, я не в силах был разгадать. Было такое ощущение, как если бы, я забыл о чем-то очень важном и объязательном... К тому же, после сытного (в определенном смысле этого слова) обеда, меня, с неимоверной силой тянуло ко сну, и чем больше я сопротивлялся, тем сильнее эта тяга становилась. Я посмотрел на часы – было без двенадцати два и ... уснул.
   ... - Мистер Эй-Би, вы уже проснулись? – стараясь разглядеть меня в панорамном зеркале, озирался вовсю, Стефан.
- Сегодня, ты, уже во второй раз задаешь мне, этот вопрос! – отметил я, втянув побольше воздуха в легкие.
- Поговорите со мной, а то, ведь, я тоже могу уснуть ... за рулем. – развеселился тот.
- Да, извини, я совсем забыл о том, что ты, почти спозаранку на ногах. Где мы?
- Вы спали почти два с половиной часа. Я хотел показать вам Шервудский лес – но, вы не отозвались... – попытался оправдать себя Стифи.
- Не волнуйся, – успокоил его я, опуская на один палец боковое стекло. Салон наполнился свежим, бодрящим воздухом. – Я уже бывал там, более того - успел посетить обиталище Робин Гуда. – сказал, разглядывая дорожный указатель «Лондон-45 миль». Значит ехать еще около полутора часа.
- Правда? – удивился он. – А я, там, ни разу еще не бывал.
- Ничего, еще успеешь – и посмотрев на стрелку спидометра, добавил – и если, высадиш меня до того как эта машина наконец-то поднимется в воздух, то, может и я смогу составить тебе кампанию.
- Сто миль в час, всего-то! – развеселился тот – Скорость – моя слабость! Йа-хоо!
- Это, 160 километров в час. Спортивные самолеты взлетают, например, при восмидесяти... – возразил я, на что, Стефан ничего не ответил, но, заметно убавил скорость.
         Для того что бы попасть из Манчестера в Ковентри, нам, необходимо было проехать тот же путь, который, мы с Маргарет преодолели вчера – в обратном направлении, потом, проехать весь восточный район Лондон-сити и свернуть на север, и наконец, исколесить добрых сотню миль в направлении северо-запада. Опираясь на эти предположения, я и решил, что, ехать нам осталось не долго (приняв во внимание еще и склонность водителя к быстрой езде). С такими мыслями и рассматривая пробегающие мимо деревья, мы приближались к городу.
- А тебе не сказали куда именно меня доставить? – полюбопытствовал я.
Стефан явно не ожидал такого конкретного вопроса, потому и замешкался малость, потом еле разборчиво ответил:
- Сказали, но, мельком ... но, надо еще раз позвонить. Ну-у, для точности! А то, я плохо ориентируюсь так, по телефону, на слух, окей?
Опять, но, на сей раз слово «ориентироваться» заставило меня насторожиться. Теперь, я мог проанализировать искорки предостережений и разобраться со своими «нейро-демонами». «Что он ляпнул до этого? Ах да, «пункт назначения»! А теперь, еще и «ориентиры» понадобились ему...» думал я, стараясь быть предельно собранным. «Во-первых, англичанин, никогда не упустит шанс лишний раз произнести название того или иного английского города, даже если, в одном предложении он будет повторятся десять раз – это гены, а не привычка. Стефан типичный англичанин, а типичные подданные ее королевской светлости - как это ни прискорбно - с очень большой неохотой протягивают руку утопающему – а он «протянул». Консервативность и образ мышления «призвали» его, как истинного англичанина проехать около ста миль – минуя все «макдональдс»ы и заправочные станции с «иноземными» названиями – для того что бы воспользоваться услугами «родного» Бритиш Петролеума и типичной английской закусочной (на это, я обратил внимание, когда мы, целых девятнадцать миль возвращались от таверны до главной магистрали, хотя вся дорога была буквальна «усыпана» разными бензоколонками с «Кафе Инн»). Как часто, мы говорим «доеду до пункта назначения» или «ты уже в пункте назначения?» повседневно? Да никогда! То же самое, и все люди на земле – деоду домой, или на работу, или же, до остановки и тд. Во-вторых, слово «ориентир» - не часто используемое слово в Англии, даже для такого «коммуникабельного дельца» как Стефан. Англичане, охотно разясьняются в подобных случаях, используя более привычные и «ходовые» слова, как: find one’s, focus on, go by или же, просто guide lining, и никак, слово «orientate». Мои умозаключения, опирались еще на одно «но»: там, в таверне, Стефан как то случайно проронил, что одна из его школьных подруг проживает как раз недалеко от того места, куда мы направляемся. А теперь, ему понадобились ориентиры? Бессмыслица какая-та... и в которой, мне, измотанному человеку – придется разобраться!».
            По радио, передавали джазовую композицию Дона Уилкэрсона «Sen’orita Eula”. Мэлодию эту – я знал, а импровизации соло-гитариста Дюка Пирсона - помнил наизусть. Вслушиваясь в нее, постепенно всплыли давно погребенные воспоминания, унося меня в прошлое, двенадцатилетней давности...
   ...Тогда, будучи еще курсистом ставангерского центра по научным исследованиям королевства Норвегии, мне впервые, посчастливилось отправиться на тропики Индокитая. Там же, я приобрел свой первый джазовый альбом Дина Рудланда «Возвращаясь в тропики», и именно там, я впервые увидел этот мир глазами и в глазах - Сью Нихао – невзрачной полукровки, которая, танцевала под джазовую композицию «Синьйорита Эула» - выполняя такие хореографические выпады, которые, грезятся ведущим балеринам в самых несбыточных снах... Для того что бы представить «это» - вам надо не только послушать, но и вникнуть в суть мэлодии, которая, по моему субъективному мнению – отражала всю жизнь крошки Сью!
         ... На следующий же день после ее похорон – где, присутствовали-то, всего трое: священник, холодница Саэ-Ди из тропи-бара, где и работала покойная, и я – разочарованный в несправедливости распределения судеб до слез – приезжий «найэде», то есть гость – ее место уже занимала другая, но только все, даже джазмены из компакт-диска, в тот день были вынуждены смириться с горькой истиной, что, её ... больше нет. И именно в тот же день, я пошел и буквально разнес «штаб-квартиру» Красного Креста, где, за три дня до ее смерти, категорически отказали в помощи сиротке, ссылаясь на то, что ... у бедняжки не было прописки. Разумеется, в ту же ночь, меня департировали из страны, на основании письменного показания Докслена Бриттерна – майора (это не военный чин, а должность старшего) инфекционного отделения, которому, кстати, его же коллеги-врачи порекомендовали «принимать пищу» с помощью специальной трубочки в течение нескольких недель, после моего «тщательного осмотра его физиономии»...
   Но сейчас, как ни в чем не бывало – звучала эта мелодия, наверное, предназначенная для развлечения и украшения слухового досуга фанов радиоканала “City Pro”... К тому же, Стефан о чем-то увлеченно рассказывал, даже не справляясь - слушаю я его, или нет. Одно было ясно: он допустил промашку, и теперь, решил «засорить» мой ум словесным фоном, болтая о всякой ерунде, без остановки. В конце концов, он порядком надоел мне.
- Послушай Стифи, - обратился я к нему, тихим и ровным голосом – хочешь, я расскажу как поступают с теми, кто ведет нечесную игру, там, откуда я родом?
Вопрос подействовал на него с поразительным успехом: тот притих и почти охрипшим голосом ответил что, догадывается, и имеет кое-какое представление насчет «южных разборок». После этого, вплоть до нашего приезда на центральную улицу Ковентри – Стефана слышно не было.
            Я сидел в машине - уже пятнадцать минут как мой английский друг вышел «по-делам», оставив меня одного. От нечего делать, начал рассматривать вымокшую от дождя улицу, попутно заметил полицейского, который, прошел мимо и встал позади машины. Через пару минут появился другой из-за угла, перешел на противоположную сторону улицы и начал топтатся слева от меня. Стефана - все еще не было. Во мне пробуждалась, какая-та необъяснимая тревога. Первое, что я сделал в тот миг – бросил взгляд на панель управления, поверх головки переднего сиденья и не смог обнаружить то, что ожидал увидеть – встроенный навигационный прибор, которым, оснащаются все предназначенные для проката автомобили... К тому времени, третий полицейский, неторопливыми, или скорее – осторожными - шагами приближался ко мне с того самого правого угла, откуда минуту назад появился второй. Тот, который, стоял позади машины, незаметно приблизился к заднему бамперу и встал там, не отрывая глаз от второго, а он, в свою очередь, смотрел на третьего – наверное, ожидая от него, какой-то сигнал. Голова работала на полную – мозговые извилины трудились над вариантами выхода из сложившейся ситуации – в висках появились учащенные пульсы, подобно барабанной дроби, на левой руке с писком включился дистонер, оповещая о повышении артериального давления и сердечных импульсов. Через несколько секунд, кровообращение нормализовалось и я сделал то, чего не ожидал ни я, ни моя «незваная охрана» - выйдя из машины, я обратился к полицейскому, который стоял позади дверей, а тот, третий, резко остановился и потянулся к кобуре.
- Извините, могу я обратится к вам? – спросил я как можно отчетливо и громко, что бы те двое тоже могли услышать меня.
- Дд-да, я вас слушаю – растерялся он, явно стараясь держать себя в руках и не смотреть в сторону своих сослуживцев.
- Моя машина не заводится. Вы не смогли бы помочь мне откатить ее куда-нибудь подальше? Хотя бы, вон за тот угол – сказал я, указывая рукой в сторону второго полицейского. На что, тот, отреагировал немедленно и стал осматриваясь переходить улицу. Третий, тоже подумав немножко – приблизился к нам, но встал в двух шагах от нас, прислонившись к стене.
- Сэр, может стоит позвать эвакуатор? – спросил первый, пытаясь выиграть время.
- Да, это – хорошая идея. Только боюсь до их приезда, меня оштрафуют за парковку в неположенном месте – оправдался я. К этому времени, пререйдя дорогу и обогнув машину сзади – подошел другой полисмен и встал рядом с «моим».
- Что случилось, сержант? – спросил он у первого, не смотря в мою сторону.
- Все окей, у мерса двигатель заглох, надо откатить. – неофициально ответил тот, выдавая то, что они знакомы.
- Могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение? – спросил второй, протягивая ко мне руку.
- У меня их нет – ответил я – Я-пассажир.
- А куда же подевался водитель? – якобы недоумевая обратился ко мне первый.
«Вот если б, еще и третьего привлечь в этот диалог – мне бы цены не было» подумал я, и обратился к третьему полицейскому:
- Извините, вы давно здесь патрулируете?
- Нет, я только что принял смену. А в чем дело? – ответил он прищуриваясь, и подошел к нам. Теперь все трое стояли передо мной.
- Мы ехали из Суссекса, я по дороге уснул на заднем сиденье – этот полисмен может подтвердить мои слова – проснулся и вышел из машины. А миссис Тэллмер куда-то ушла...
- Миссис Тэллмер? – переспросил второй, разигрывая из себя прямого потомка Холмса.
- Да, Луиза Тэллмер – это ее машина – спокойно ответил я. При этом, третий поднял пресс-папье и показал его второму. «Наверное показывает данные на машину. Хорошо хоть, заметил карточку водителя, когда искал автопоиск» успокоился я и задал вопрос обращаясь ко всем троим:
- Ну что же ребята, подтолкнем до угла?
- Да, конечно! – сразу ответил третий. Судя по всему – он был старшим этой «группы захвата», так как после его слов остальные два – уперлись руками к капоту. Третий, которого звали Генри – сел за руль, решив вероятно, что таким образом я не смогу укатать от них. (Кстати, именно таким и представлялся мне, мой «внезапный» план...) И, через мгновение, другое, все трое так увлеклись этим занятием, что, по-моему даже не сразу заметили мое отсутствие: при первой же, появившейся возможности, я нырнул в маленький арочный проход, который, приметил еще, сидя в машине. Англичане, народ практичный и в отличие от французов – слишком лояльно относятся к своему добру, особенно, если оно приобретено за немалые средства. Именно поэтому, никому из них троих, и в голову не могло придти то, что, кто-то сможет вот так вот – спокойно, - оставить даже, машину знакомой, на произвол судьбы. Во всяком случае, никакого воя сирен, стук ботинок бежавших за мной полисменов и даже, полицейского свистка я не слышал, пока добирался до противоположного конца перехода и вышел с той стороны.
      Эта улица оказалась намного оживленнее, чем предыдущая и затеряться в толпе прохожих – не составляла труда – что, я и сделал, свернув на право. Никаких новых идей не было, не было ни малейшего представления куда идти – где меня ожидают, а где, поджидают... Так и шел, прямо вдоль правого ряда оглядываясь изредка разведовал тыл, стараясь при этом не привлекать внимание и не отставать от идущих рядом. Чем дальше я уходил, тем тяжелее становилось мое пальто – дождь усиливался, и пришлось найти место, где можно было переждать его – а под пальто и папка, постепенно с каждым выдохом отдавала запахом сырой целлюлозы...
      Знакомство с системой рэкогнаизации «одного» среди «толпы», не позволяло мне, спокойно отойти в укрытое от дождя место и не мокнуть. Система выявления искомого субъекта, заключалась в следующем: посредством камер слежения, которые, установлены чуть ли не на каждом углу – специалист, ровным, но, отреченным взглядом осматривает толпу, при этом, пытаясь поймать темп движения общей массы людей. Искомый субъект встревожен, психология толпы на него не влияет, разумеется – действия его несбалансированны и отличны, от всеобщего массового фона. В итоге, именно он, является «белой вороной», на которого и указывает психоаналитик-опознаватель. Я смотрел пару раз на толпу в движении с определенной высоты – это как волны в море, и если кто-то сделает шаг в сторону – то сразу привлекает внимание, не вписываясь в тотальное, в силу своей локальности... Именно поэтому, всю дорогу я старался смотреться фоном на общем фоне, как бы, следя за собой, со стороны. Словами это описывать – секундное дело, а вот пережить такое – требует огромного усилия и концентрации внимания. И теперь, для того что бы отойти в сторону, необходимо было сделать это «в компании» еще нескольких прохожих – и такой шанс выпал на следующем перекрестке, где я, с несколькими иностранцами (они говорили, по-венгерски) завернул к надземному переходу, перед универмагом «Маркс и Спенсер», и встал прямо под воздушным баръером. (Для того, что бы, холодный воздух не проникал во внутрь, у входа, в некоторые учреждения вмонтированы аэрофены вдоль всего прохода – горячий воздух создает некий воздушный баръер между улицей и помещением.) Поток теплого воздуха поднимал пар с моего пальто, от чего слезились глаза и одновременно тянуло ко сну, как вдруг, из внутреннего кармана пальто донесся сигнал включения, мобильного телефона. «Наверное от влаги что-то в схеме закоротило» подумал я, долго доставая его из кармана – телефон только-только начинал входить в режим доступа сети. Я сразу вытащил батарейку, подержал устройство под потоком воздуха с открытой задней крышкой минуту, другую, и опять вставил обратно. В тот же миг, засветился экран с надписью «Подтвердите активацию», раздался характерный щелчок нажатия кнопки, надпись сменилась следующим «Подтверждение принято» и к моему удивлению, после надписи «Введите пароль» - на экране появились не скрытые символы в виде звездочек, а сами одиннадцать элементов ключевого слова. «Не верь после этого слухам!» пробормотал я, понимая, что, кто-то взломав сеть оператора – включает мой мобильник дистанционно. О такой «процедуре» доводилось слышать не раз, но видел – в первые, зная при этом, что до служителей закона такое мастерство еще не достучалось, и кто бы это, ни был – был профессионалом-частником. Я не стал трогать телефон, дожидаясь звонка – а иначе, зачем кому-то понадобилось вообще включать его. Но, я ошибся – звонка не следовало – вместо этого, на дисплее исчез фоновый рисунок и появилось сообщение, которое «стекало» вниз через каждые две секунды: «Зайдите в антикварный магазин, что напротив, спросите мистера Стоунвелла. Акумулятор не снимайте пожалуйста, в любом случае, телефон под нашим ведомством», после чего - экран погас. В это время огромный двухэтажный автобус подъехал и остановился прямо перед моим «убежищем», скрывая на время названный объект, от моего взора...
   ... Тяжелая дверь поддалась не сразу, зазвенел колоколчик, что висел над дверным проемом и оповещал о приходе посетителей. Все помещение магазина было заполнено всякими статуетками, коврами, фарфоровыми и керамическими вазами, электроприборами начала прошлого века со столиками и прочими безделушками, которые тем или иным образом попадали под статус антикварности. В демонстрационном зале стоял запах сырости и царила полная тишина, повсюду блестели зеркала полутемных витрин, набитых до отказа разнообразными украшениями, амулетами, фабулами – вплоть, до южно-африканских ожерелий и подвесок. Откуда-то из глубины зала доносились звуки фортепиано – неизвестный пианист играл «Летний день» Гершвина, пытаясь придать своему исполнению протяжность и лиризм, налево и направо пользуясь – порой очень даже неуместными – тремолями на высоких нотах.
- Вам понравилось звучание инструмента? – спросил мужской голос из темного угла.
- Добрый день! – обратился я в темноту – Да, звук, ну как бы это сказать...- пытясь вспомнить нужное слово, щелкнув пальцем замолчал.
- Бархатный! – закончил начатое мною предложение тот же голос – Это - Франциск Грегор, ХIХ век, а звучит, как прошлогодний «Бинош»!
- Франциск Грегор? – переспросил я – Это, имя мастера, или название компании? Я никогда не слышал о нем...
- Как это никогда не слышали? – послышался раздосадованный голос и скрип старой мебели. Из-за угла проступили контуры мужского силуета высокого роста и судя по голосу лет сорока, сорока-пяти – Что, действительно не слышали о Франциск Грегоре? – еще раз спросил он протягивая мне руку – А на чем же, по-вашему, «чеканил» Монэтри свои знаменитые пассажи, в две руки?
- Извините, - ответил я пожимая ему руку – вообще-то, я не разбираюсь в таких тонкостьях, и чесно признатся, впервые слышу об Монтриэртри...
- Монэтри! – поправил меня он, свободной рукой показывая дорогу.
- Да, извините, я ищу мистера Стоунвелла...
- Ричарда? – удивился тот – Стелла! Перестань портить инструмент и позови дядю Ричарда – прокричал он в дальний угол, где тотчас же прекратилась музыка, хлопнула крышка пианино и чьи-то легкие шаги, отдалились еще дальше, от нас.
- А зачем он вам, мистер мм-м? – полюбопытствовал долговязый.
- Караби, Ахмад Омар ибн Махмуд – наплел, первое, что пришло в голову, я.
- Так вы - араб, мистер эээ, как вас там, Махмуд-раби?
- Караби! Нет, я обращенный эфиопец - протестант, тут по делам, проездом. Друзья из «Сиквелла Чёрч», попросили навестить мистера Стоунвелла – вот, я и зашел, в ваш магазин. А у вас тут уютно, сэр...
- Очень хорошо! Мое имя - Рейнольд Стоунвелл, самый известный специалист - причем, это у нас фамильное - по антикварным изделиям во всей Англии – торжественно произнес он.
- Мне очень приятно пожать руку истинного профессионала своего дела, мистер Стоунвелл – не оставаясь в долгу ответил я, в духе коренного африканца.
В это же время, к нам подошел коренастый и слегка сутулый мужчина, поприветствовал меня и своего брата, ничего ни сказав, пригласил пойти с ним, что я, и сделал.
Маленькая комнатушка, куда меня привел мистер Стоунвелл, распологалась этажом ниже и была похожа на мастерскую. По всей видимости, именно здесь придавали товарный вид некоторым изделиям: тут стояли шлифовальные станки малых размеров, тиски и струбцины, наждачные круги, а на стене висели разнообразные ручные инструменты. На столике перед вентиляционной кабины с вытяжкой лежала недавно отшлифованная статуетка из слоновой кости и пузырек с раствором канифоли.
- Мне звонили по поводу вас – начал мистер Стоунвелл, подвигая ко мне стул – Даа, нехорошо вышло со стариком Джеймсом... Вас не утомил мой брат? Он словоохотлив, но думает, лишь после того, как скажет...
- Зачем я тут? – спросил я прямо.
- Затем что бы мы, вместе выпутывались из сей кутерьмы. Кстати, где Стефан? Этот спиногрыз, наверняка припал к бутылке с виски...
- Вы знакомы с ним? – спросил я, нескрывая свое удивление.
- Стефан – наше всевидящее око! – улыбнулся тот, поглаживая свою «эспаньолку» - Кстати, его гонорар, почти вдвое превосходит мой... Ясное дело, у молодых и расходов больше и забот полно, так ведь?
- Незнаю. – ответил я, подчиняясь своему благодетелью «не задавать лишних вопросов» - А чем вы занимаетесь?
- Я...? - задумчиво спросил он – Мое дело выявить и предъявить то, что представляет научную ценность... Ну скажем, принесут какую-нибудь вещицу, которая, так или иначе связана с наукой – вот тогда, я сообщаю о ней кое-куда, предварительно собрав сопутствующие сведения. Это у вас папка? – спросил он, указывая на мою папку – Рукопись? Похоже вы ... взяли ее из библиотеки, да?
- Нет, мне ее подарили. Мистер Уайлес попросил просмотреть содержимое этой папки, но никак руки не доходят...
- Позвольте? – сказал тот, убрал со стола все, взял у меня папку, положил на стол и открыл ее – Та-ак, ну, это все не по моей части... – доставая листочки и откладывая их в сторону произнес мистер Стоунвелл – А вот это уже интересно. Посмотрите, мистер Корби, текст кажется на арабском... – я нагнулся над столом и посмотрел.
- Это, по-моему, письмо... написано Халилом бин Мааруфом. Но я – не специалист, может не Халилу а Джалилу, и вполне может быть что, не Мааруфу, а Ма’рифу. И еще: датировано 23 –им числом месяца Раджаб, 542 года Хиджри... И сохранился, по всей видимости, только потому, что, начинается с именем Аллаха, а письма, записи, даже незначительные заметки, где значится имя Всевышнего – нельзя выбрасывать, сжечь или использовать в каких-то целях, понимаете, мистер Стоунвелл?
- Ааа, подождите-ка, - сказал он, и открыв шкаф позади меня, достал большой альбом, похожий на папку для черчения – Вот! Сейчас переведем на христианское летоисчесление и посмотрим что получится. Где-же Стефан запропастился? – спросил он, как бы, обращаясь к самому себе – Повторите пожалуйста дату – попросил он и начал тщательно переворачивать большие листы. Я повторно назвал дату, месяц и год.
- Так, - начал он – возьмите пожалуйста вон там, ручку, блокнот и записывайте: по христианскому ... пишите кратко «хрст.» – посоветовал он и продолжил – ...18-ое декабря 1147-го года, по Григорианскому календарю от 12-го января 1700-го года, принятому протестантами-Кантонами в Швейцарии. Что ж, вполне неплохо – закрыв свою астрономическую книгу, довольным голосом произнес мистер Стоунвелл, - Я имел ввиду историческую ценость этого экземпляра... – оправдываясь попутно.
- А зачем вам Стефан? – спросил я.
- Как же, он же у меня числится в качестве помошника – объязан докладывать как все прошло и все такое... Помимо того, я – как-никак – его отец, и волнуюсь за него...
- А кто такая Луиза Тэллмер?
- Как?! Вы, и Луизу знаете?! – удивился тот – Ну вы, прямо скажем – находка, мистер Корби: прилетели позавчера, а уже успели ввязатся в - черт знает какие - переделки, впутали во все это моего сына, мало того, плюс еще и мою сестру... Я должен буду написать рапорт, извините! – вскипел он и зашагал к дверям – Если вы голодны, то, Стелла принесет вам что-нибудь...
- Было бы неплохо – сухо ответил я и сел на стул, швырнув на стол блокнот с ручкой. Мистер Стоунвелл остановился перед открытой дверью секунд пять, вышел, закрыв за собой дверь ... на ключ.
«Как мне все это надоело!» раздосадовал я, осматривая те листы, которых, разочарованный во мне «отец- и брат-антиквар» - отложил в сторону. Листая труды старика Уайлеса, я думал о себе, о своих незавершенных работах, о тех, которые, блеснув несколькими строчками канули в небытие, отражая всецело абциссу - без ординатной линии - жизни, казалось бы, ограниченную горизонтом событий, которую, не может покинуть ни материя, ни информация о ней - излучай мол, жизнерадостность, но, при этом, не теряй массу, то есть – запас оптимизма...
...Каждая страница была оглавлена словом – ключом, который явно предназначался для чего-то, только в текстах страниц не было ни одного намека на них. За то, каждое предложение блестало своей компактностью и лаконичностью, стиль письма напоминал научный доклад, а содержание отличалось изобилием информативности написавшего. На седьмой странице, я обнаружил полный перевод текста, не на арабском языке - как мы, с мистером Стоунвеллом ошибочно предположили - а, на старо-арабском, с элементами латинского языка. Письмо, в переводе и с уточнениями в скобках мистера Уайлеса, гласило следующее:
«Во имя Аллаха, милостливого и милосердного.
Пишу вам, почтенный Зейд бин Ма-асуд, преклоняя колени, и в глубине сердца своего со всею страстью, не переставая воздавать хвалу Всевышнему за редкую возможность, выпавшую, в эти печальные и трудные для меня и моих собратьев дни. И пока острие моего пера скользит по коре нежного (молодого) дерева, моими устами движет воля Аллаха, ибо я, неустанно молюсь о вашем пребывании в безопасности и добром здравии.
Я, Халил бин Мааруф ибн А’амун, оставил свой город Изник (Никея) по просьбе старейшин, на следующее утро, на двенадцатый день месяца Сафар, сего года (07.07. 1147г.). Да видит Аллах, при свидетельстве двух моих учеников – мой багаж состоял исключительно из древних папирусов, свитков и манускриптов, в том числе и вашими трудами «О Материи Первозданном», ибо, ценнее этих «родников мудрости и знания» у меня не было. Соизволением Всевышнего и помощи Фаррука бин Салама, переправился по морской дороге в восточном направлении, в течение трех дней. Причиной моего столь спешного отплытия послужили два события, произошедшие на кануне: дабы отрезать нам единственный путь со стороны моря, салибийюны (крестоносцы) призвали на помощь норманнскую флотилию, и пришлось вывозить рукописи и книги до того, как те, настигнут берегов Мармары; осаждающие (армия крестоносцев) забрасывали за стены глиняные сосуды с огненной смесью и отрубленными головами сельджугов, в целях вселения ужаса и хаоса в сердца осажденных (никейцев). Улицы были полны трупами, пожары охватили почти все части города, включая и городское книгохранилище. Мне крайне трудно поверить в то, что все варварские деяния, направленные на истребление целых народов, учиняются с благословения Папы – духовного наставника и благославителя сего предприятия, под именем и во имя пророка Исы (Иисус Христос). Да смилуется над ними Аллах, ибо сказано в Священном Писании (имеется ввиду Коран):
«(И) есть люди, которые приняли дружбу Шайтанов (нечистых сил), при этом считая себя правоверными (блюстителями истины, в этом Мире)», да славится имя Всевышнего и пророка его, Мухаммеда.
         На третий день месяца Раджаб (28.11.1147г.), сего года, я, под предводительством отряда солдат иконийского султаната (уст.назв. г.Конья, Турция), перешел Босфорский залив. Наш путь пролегал через Каппадокию, что близ Дорилея – все вокруг, было отравлено зловоньем от непогребенных трупов германских салибийюнов (крестоносцев), наголову разбитых конницей иконийского султана. Двигаясь обходными путями, (я) направился в глубь восточной Азии, через пергамские владения минуя Гунстантинийю (уст.назв. г.Стамбул), земли Джурджинов (совр. территория гос. Грузия) и Арранов (совр. территория гос. Азербайджан). Ныне же, мои взоры устремлены в сторону величественной горы, которую, жители Аррана называют Ял Буз (в переводе с азери «грива снега»), горцы (тех) мест Мингитау, что на их языке означает «тысячная гора» , а подданные персидского владыки - Аль Борс (уст. название горы Эльбрус), что на арабский переводимо как «высокая гора», где, согласно Китабуль-Мукаддас (св.Коран), Искандер Зульгарнейн запечатал (замуровал) соорудив невидимую стену из железа, меди, воздуха и воды - А’джуза и Ма’джуза, да обрушится на них гнев Создателя Миров. Согласно по моим скромным рассчетам, (я) вступлю на (это) место, если достигну ущелья Гафгазийя (ст.араб. название Кавказских гор) со стороны магриба (с запада) и в течение семи дней пешим ходом достигну на леднистом-машриге (кажется, северо-восточный склон Эльбруса или всего Кавказа – непонятно...) баабуль-Искандарийя (ворота Александра), где (Он) посредством ниспосланного (ему) знаний, согласно аяту (стих из Корана) «Мы дали ему возможность познать суть вещей...» остановил время до Великого Дня ( день Страшного Суда) и познаю суть «реки Времени», инша-Аллах ( с позволения Бога). И Аллах свидетель, ибо только Он знает все наши помыслы, даже самые тайные, которых, вынашиваем в наших сердцах оберегая от неправильного толкования и дурного взгляда – я не претендую на титул «Сахиб-аз-Заман», ибо все титулы и звания ничто, по сравнению с теми именами, которыми Создатель назовет своих верных слуг в Йаумид-Дин (Судный День) и клянусь могилами двух своих сыновей – шехидов, падших на поле боя с салибийюнами при предшествующей осаде городских стен (Никейи, имеется ввиду год 1097, конец весны), что мною движет только научный интерес, которому я предан уже более семидесяти лет. Свитки, книги, манускрипты и некоторые из моих рукописей любезно согласился передать Вам - почтеннейший Зейд бин Маасуд - купец из Гахиры (г. Каир, Египет) Абу Юсуф бин Таир - да будет доволен им Всевышний, который, с помощью Аллаха и моих неустанных молитв прибудет в целости и сохранности в Медину к середине месяца Шаввал, сего года. Я постараюсь сообщить Вам и дату своего возвращения, что напрямую будет зависеть от дальнейшего развития событий как на земле Машригинов (на территории условного восхода солнца, по уст. карте), так и на моей родине. Так же, я не могу указать в этом письме точное месторасположение, обозначив его в числах, ибо Аллах покарает меня, поскольку если представить себе, что все жители земли имеют одну-единственную голову, поступок этот был бы сравним с попыткой отрубить ее одним ударом, если письмо попадет в руки джахилья (непосвещенный, недоброжелатель и тд.), что, вполне возможно. По той же причине, мне пришлось связать вместе (воспользоватся в письме) некоторые слова на старо-арабском, которых, надо бы поставить на весы абджад (числовое значение арабской цифровой символики) и создать контуры Вселенной, от созвездия Водолея до Козерога, обращая внимание на восточные углы, сумма которых укажет числовое отношение долготы и широты названного места. Более, я не вправе указывать на иные очевидные приметы, ведущие к (тем) «дверям Времени».
Хвала Аллаху, Создателю всех Миров, и да прибудут с Вами мои молитвы!
День двадцать третий, месяц Раджаб, 542 год от Хиджры...»
(далее, следуют два аята из Корана, которых я не счел нужным перевести)
            Доктор Дж. Ф. Уайлес.
            5-е февраля, 20хх года, Бирмингем, ВБ.

      Я, два раза, и каждый раз, с удвоенным вниманием прочел рукопись (что, свидетельствовало о том, что она, являлась единственным экземпляром) мистера Уайлеса, особенно те места, которые, были подчеркнуты автором перевода и лишний раз, убедился в том, что «все это» - мне совершенно не интересно, и что, скорее всего, находка святой плащаницы в районе Кавказа, вдохновила бывалого востоковеда к неимоверному труду по изучению и анализу данного письма (на третьей странице, говорилось о том, что для сбора материалов и выявления истинного смыла рукописи, было потрачено около тридцати лет). К этому времени, в дверь постучались дважды ( с интервалом в пятнадцать минут), потом защелкали ключом в замке и дверь отворила девчонка лет двенадцати, принесла и поставила на стол поднос с бутербродами и стаканом чая, и так же тихо вышла, ни сказав ни слова. Тем же манером, тихо и спокойно, я принялся за еду, подумывая о том, как бы поскорее убратся из этого душного помещения, паралельно думая о содержании письма «пускай найдут удачливого археолога с перспективной интуицией и займутся поисками Баабуль-Абваб (арабск. Врата Ворот или Великие Врата), а меня увольте! Одно ясно – мне тут не место...» Вдруг, мое внимание привлек предпоследний лист, который лежал на самом краю стола, нижней частью свисая к полу. Свет от настольной лампы отражаясь от лакированного паркета, светлым пятном проявлял на куске бумаги ровные линии и знаки. Подняв листок и подержав против света, заметил электронную принципиальную схему ... простого детекторного приемника. «Ничего себе!» восхитился я вслух, разглядывая - схемотехнически искуссно выполненный конечный тракт устройства, и начал читать текст, который начинался со словом-ключем:
«*Ат-танор* Птенец внутри яйца невидим, точно так же, как и невежда, ослепленный собственной грубостью не разберет нужное среди всего прочего. Но, если увлажнить его глаза печалью и поставить то явное между его взором и светом зари, поглощаюший ночной кошмар, тогда, поиски его увенчатся успехом, и, ни в коем случае не завершатся. Пускай же, никто не осуждает меня за то, что ему не удалось понять меня с легкостью, потому что в этом случае он заслуживает большего осуждения, чем я, так как, не будучи посвященным в сакральные и тайные интерпретации первичного слова (каковые суть ключ к воротам всех наук), он все же хочет понять наиболее тонкие концепции ревнивого философа, пишущего лишь для тех, кто знает первичные принципы, которые нельзя найти ни в одной книге, так как они могут быть даны лишь Богом, который дает кому пожелает, или же переданы устно мастером иноверной традиции, что бывает крайне редко. Итак, сын мой, я обращаюсь к Тебе, потому что я уже дожил до старости, и, к тому же, ты можешь оказаться истинным Сыном Науки, да поможет тебе Бог понять ее, и да откроет тебе славу свою; слушай же меня весьма внимательно, но не двигайся далее, если только ты не принял того, что сказано выше и не смог разглядеть «птенца, за коркой скорлупы».
Один мой ученый друг, сконструировал по моей просьбе «глаз, увлажненный печалью и чувствительный к четырем стихиям», а «мозг» к этому самому глазу доделал уже я сам, проведя немалые опыты в течение семи месяцев кропотливого труда, но, никоим образом не жалея о том.
      Для получения желаемого результата, нужен печь, первичный состав из меркурия, «жира металлического минерала» и «пены Красного моря», а также огонь, соблюдая пропорцию, в чем заключается весьма важная тайна. Потому что печь эта подобна утробе, в которой сокрыт истинный природный жар, необходимый, чтобы вдохнуть жизнь в «– вещество, живое и мертвое - одновременно». Если огонь не ограничен, как при хлебопечении, говорит перс Халид сын Язиха; если он зажжен клинком, говорит Пифагор; если ты нагреваешь свой сосуд огнем, говорит Мориен, и позволяешь ему ощутить силу пламени, такой огонь может сорвать крышку и сжечь цветы до того, как они успеют распуститься из сердцевины твоего сосуда, став скорее красными, чем белыми, и это значит, что твоя работа разрушена. Точно так же, если ты сделаешь огонь чересчур слабым, ты никогда не придешь к успешному завершению по причине охлаждения природных сущностей, которые не смогут совершить достаточно сильного движения для того, чтобы между ними возникло взаимодействие.
         Итак, жар твоего огня в этом сосуде, как говорит Гермес и Розин, будет поначалу соответствовать зиме, или же, как говорит Диомед, соответствовать температуре птицы, начавшей летать под знаком Овна, и продолжающей вплоть до знака Рака, поскольку следует знать, что состав этот, поначалу полон холодной флегмы и молока, и слишком сильный огонь является врагом нашего прохладного и влажного эмбриона, и что двое врагов, то есть наши стихии тепла и холода, лишь очень постепенно могут соединиться совершенным образом, предварительно пробыв вместе долгое время в водяной бане, при умеренной температуре; тогда после варки они превратятся в огнестойкий сульфур. Управляй же осторожно, соблюдая баланс и пропорцию, высокомерными природными сущностями, опасаясь того, что если ты отдашь одной из них предпочтение, они, будучи врагами, обратятся против тебя самого по причине ревности и гневливого нрава, и еще долго заставят тебя вздыхать о своей ошибке. Кроме того, тебе следует постоянно поддерживать этот умеренный жар, и днем, и ночью, до того момента, пока не закончится зима, то есть период влажности материй, потому что они пребывают в мире, соединив руки, лишь будучи нагреваемыми; стоит оставить их хоть на полчаса без огня, и сущности эти станут непримиримыми. Вот почему в книге «Семидесяти Предписаний» сказано: «Сделай так, чтобы твой огонь горел неустанно и не ослабевая, и ни на один день не забывай о нем». Разес же говорил, что поспешность, следствием которой является чрезмерно сильный огонь, всегда от дьявола, и является заблуждением. Когда птица достигнет созвездия Рака, как сказал Диомед, и станет двигаться к Весам, тебе следует слегка усилить жар. И подобным же образом, когда эта прекрасная птица полетит от созвездия Весов к созвездию Козерога, наступит долгожданная осень, время жатвы, когда «плоды созрели». Полученные при этом разные «холодные» цвета означают распад и зарождение жизни, которые мы получаем посредством измельчения и растворения наших совершенных тел; этому растворению способствует внешнее нагревание и Понтийский огонь, а также чудесные едкие свойства нашего меркурия, который превращает в мельчайшую пыль, в неосязаемый порошок, все, что пытается ему противостоять. Таким образом, жар, действующий на коренную, вязкую и маслянистую, металлическую влагу, и направленный против нее, порождает в объекте черноту. Когда материя разлагается, распадается и чернеет, в то же время она зачинает и порождает, так как всякое разложение есть порождение, и эта ее чернота для нас желанна. В особенности следует опасаться оранжевого или красноватого цвета, потому что если ты увидел его в начале работы, ты без сомнения пережег свою смесь, а значит, сжег жизненные силы материи. Цвет, который ты должен получить, абсолютную и безупречную черноту, которая происходит из совершенных металлических тел, а это занимает большой промежуток времени, и не проходит ранее, чем за пять месяцев, после чего она сменяется желанной белизной. Воздавай хвалу вовеки веков Богу, который одарит тебя милостью лицезреть этот прекрасный и совершенный пурпурный цвет, пришедший на смену снежно-белого оттенка ровно через семь недель и который, не может измениться или прейти, и над которым само небо и звезды не имеют более власти и превосходства, и чьи сияющие и слепящие лучи будто бы хотят сообщить человеку нечто сверх-небесное, заставляя его (когда он увидел и понял) поражаться, дрожать и трепетать в одно и то же время. О Господь, дай нам милость, чтобы мы использовали могущество наших знаний для укрепления веры и для пользы своей души. Аминь.
      Теперь, надо вставить этот минерал вместо головы птенца, что прячется от взора людского в «скорлупе» и твой «глаз – четырех стихий» в миг прозреет и укажет на Caput mundi (лат. Центр Вселенной)...»
«Чепуха какая-та!» - первое, что, пришло на ум после прочтения. Потом, посидев немного, опять стал рассматривать схему: все было обычно, знакомо, элементы в цепи «стояли» на своих местах по классической схеме, как и пологается – отсутствовал источник питания (детекторный приемник работает за счет ЭДС, создаваемый электромагнитной индукцией в колебательном контуре) и ... секундочку! А где же колебательный контур, где, происходит сам процесс приема той или иной волны?! Вместо него, к схеме, был подключен элемент, с неизвестным мне условным знаком и обозначением. От начального или, как это называют специалисты по электронике – первичного элемента, исходили пять выводов: одна пара связывала входной тракт, а вторая выходной, пятый же вывод, никуда не подключался и в виде штыря входил в нарисованную сферу голубого цвета, а на равном, от ее центра расстоянии, были расставлены треугольником три пирамиды светло-коричневого цвета, между которыми, было написано “NaCl”...



При виде этого изображения, я пытался пошутить про себя – «а интересно, соль йодированная или нет?», и на этом мои мысли прервались – зашел мистер Стоунвелл, держа в руке несколько бумаг.
- Я написал отчет, – сухо начал он – и хочу что бы вы ознакомились с содержанием.
- Хорошо, - ответил я и взял у него бумаги – только я их прочту позже, после того как вы ответите на мои вопросы, окей?
- Это зависит, от сути вопросов. Впрочем, задавайте ваши вопросы.
- Мне очень интересно, почему мистер Уайлес, либо сам, либо по совету кого-то – что неважно – пожелал встречи со мной?
- Обясните вопрос, мистер Корби, иначе мне трудно ответить на него – сказал тот.
- Хорошо, я упрощу вопрос: зачем я тут? – спросил я и посмотрел на него в упор.
- Извините меня, но я – так же, как и вы – всего лишь часть - при том, как мне в последнее время частенько кажется, весьма незначительная часть – целой системы. И мне не ведомо то, что, не входит в мои компетенции... Что это? – внезапно, прервав свою «стратегическую» речь, мистер Стоунвелл поднял со стола лист блокнота, со срисованной мною, схемой приемника.
- Незнаю, она проявилась на последней странице. Там есть пояснительная запись к ней, только, написано на «языке Эзопа»... – ответил я.
- У вас имеются какие-то соображения по этому поводу? – спросил тот, и взяв со стола свой отчет, смял в руках и бросил в ведро для мусора, тем самым давая мне понять, что, «прощает все мои грехи», хотя, в тот момент мне было крайне безразлично – каковое его расположение к моей персоне. Мне хотелось спать, что я, и сказал ему в ответ. Мистер Стоунвелл с большой неохотой предложил комнату на верхнем этаже, куда мы с ним и направились.
Комната была небольшая, со стороны окна стояла кровать, рядом, по правую руку – старинного типа комод, детская табуретка и чьи-то тапочки, примерно тридцать второго размера. Как только мы вошли, мистер Стоунвелл подошел к окну, убрал занавески, открыл форточку и пожелав приятного отдыха вышел. Я просто упал на кровать и забыл обо всем на свете...

            * * *

23. 02. 20xx /г. Ковентри/

   ... Мне снился небольшой холмик на берегу моря, заросший колючими растениями. Кругом стояла полумгла, и по этому, морская вода казалась темно-серой массой, поверхность которой, волновалась неестественно-приглушенным звоном, не внимая душераздирающим крикам Грифонов. А те, хлопая крыльями, и протягивая длинные шеи вперед штурмовали колючие кустарники, с мелкими – похожими на ягоды, и светлыми, как металлический проблеск – цветками. И каждый раз, когда эти чудовища подползали к к холмику, шипы кустов, удлиняясь, вонзались в их длинные и изворотливые шеи – и первые, щипящим голосом отходили назад к морю, опуская голову в воду. Пребывая в таком состоянии недолго, после чего, те, обретая былую силу, как бы излечив свои раны, снова принимались осаждать вьющиеся терновники, которые, отбивали каждую атаку с новым энтузиазмом и жестокостью. Мне - как наблюдателю со стороны – постепенно становилось ясно что, тот, кто создал эту картину, обрек на вечные и бессмысленные страдания не колючки, и не этих тварей, а холм, который на протяжении тысячелетий будет стоять и наблюдать происходящее, безучастно...
- Эти безмозглые создания не догадываются обойти холм, представляете? – послышался голос мистера Уайлеса.
- А что там, на той стороне? – спросил я, пытаясь разглядеть темную фигуру справа от «воюющих» кустарников.
- Подойдите и посмотрите сами! – ответил тот же голос. И я направился в ту сторону обойдя «поле боя», и с удивлением остановился – земля под ногами будто «плавала», точно так же, если бы я ходил по подушке, наполненной вязкой жидкостью.
- Не оставнавливайтесь – это разлагающиеся тела грифонов, ждут своего часа воскрешения – прилипнут к вашей душе и больше не отстанут! – предостерег меня унылым голосом мистер Уайлес, и я, прошагал остальное расстояние безоглядки.
      ... На противоположной стороне холма открывалась совершенно иная картина: откуда-то бил луч света, круглым пятном освещая подножье холма, устланного радужными цветами и кустарниками. Грифоны – чудовища, с туловищем змеи и лебедиными головами и крыльями, игрались среди разноцветных растений, нежно обращаясь с последними. И вот, один грифон кувырком пошел вниз, к морю, и с воплем отскочил от воды, как только приземлился на берегу. Остальные быстро подползли к нему, и словно разделяя его боль – печально заныли, толпясь вокруг.
- Вода их ранит, подобно кислоте, расшепляет их плоть! - объяснил мистер Уайлес, который, проявлялся подобно туманному взору – И вы, конечно скажете что, наблюдаете самый красочный парадокс? Но я, отвечу нет, это - закономерность!
- Этот холм - модель Ада и Рая? – прошептал я.
- Нет мистер Корби, как ни странно, но это – прообраз человеческой Души! И нет ничего примечательного в том, что весь этот кошмар, происходит в силу наших с вами - заблуждений, которые, вынашивают, самые что ни есть, отвратительные доводы по поводу человеческой совестливости, основываясь при этом, на простую истину, что, самое темное время суток – как раз перед рассветом...
- Но часто, «темное время» длится так долго, что многие просто не доживают до «рассвета»... – ответил я, не отрывая глаз от причудливых ухаживаний за «больным».
- Вот в этом то, и вся прелесть существования. Жребий брошен ... на произвол судьбы! – ответил старик, подошел и слегка наклонился над страдающим чудовищем, потом повернулся ко мне, приговаривая: – Он умирает.
   Я попытался подойти поближе и рассмотреть происходящее, но, дальше двух шагов пройти не смог – обод светлого пятна стоял передо мной как невидимый баръер, не пуская меня дальше.
- Ооо, вам сюда нельзя, – пояснил мистер Уайлес – поймите это так: нельзя лезть в чью-то Душу! «Omnia praecepi atque animo mecum peregi» (лат. Все я предвосхитил и пережил в Душе) говорится во всех трудах философов, и путь в этот «Махзану’л-Асрар» (араб. Сокровищница Тайн) пролегает только и только через взамосогласие между сердцами – торжественно произнес тот, то отдаляясь от меня, то приближаясь ко мне - пока не расстворился в лучах света, окончательно. В тот же миг, разразились громкие вопли грифонов – хором оповещая о смерти соплеменника... Постепенно, изнурительные возгласы слились в едино, имитируя человеческий голос, а потом и вовсе - в слова - знакомый голос звал меня по имени и я ... проснулся.
- Мистер Корби? – увидев что я открыл глаза позвали еще раз, но, это уже был голос другого человека. Над головой стоял Стефан, а за его спиной - мистер Стоунвелл.
- Который час? –спросил я «чужим» голосом.
- Половина первого... ночи – ответил Стефан, и чуть погодя, добавил – Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, неплохо – ответил я, вставая с постели.
- Пап, я подгоню машину, вы выходите через пять минут - сказал Стефан и вышел.
   Пока я одевался, Стоунвелл-старший вводил меня в курс дела.
- Есть люди, которые хотели бы встретится с вами, мистер Корби – начал он – Вы меня слушаете?
- Я объязательно должен смотреть на вас когда вы говорите со мной? – спросил я, слегка раздраженным голосом.
- Хорошо. И так, мы едем на встречу. Если у вас спросят, кто и при каких обстоятельствах смог расшифровать головоломку доктора Уайлеса, скажете, что, у меня в мастерской и, ... и под моим руководством...
      Я повернулся к нему и посмотрел прямо ему в глаза.
- Мне все равно – сказал я, дальше застегивая пуговицы пальто – Как Стефан смог найти меня в Манчестере?
- А что за прибор у вас на запястье?
- Детектор лжи!
- Весьма своеобразный экземпляр... Стефана, у нас называют пеленгатором – он может вычислить последующее действие любого человека, имея о нем самую скудную информацию. В частности, поэтому он и работает на организацию. Вы уже готовы? Отлично, тогда пойдемте. – ответил тот, невнятно. И пока мы выходили, он еще раз напомнил, про свою «просьбу»...
   Сон пошел мне на пользу – я мог размышлять и анализировать гораздо лучше,чем накануне. Кстати говоря, вспомнил откуда мне знакомо название этого города (Ковентри):
согласно легенде, была у графа здешних мест – Лэофрика (XI век) прекрасная жена по имени Годива. Подданные графа страдали от непомерных налогов и леди Годива не раз упрашивала своего мужа снизить налоговый гнет. Однажды, на очередном пиру, будучи сильно пьяным, Лэофрик обещал снизить налоги в том случае, если его жена обнаженной проедет на лошади по улицам Ковентри. Он был уверен, что это условие будет совершенно неприемлимо для набожной особы. Однако, леди все-таки пошла на этот шаг, схитрив самую малость, а именно – попросила жителей в назначенный день закрыть ставни и не выглядывать на улицу. Так, незамеченой она проехала верхом через весь город Ковентри. Граф был поражен самоотверженностью своей жены (но не в восторге) и сдержал свое обещание и снизил налоги. Некий житель города «подглядывающий Том» (Peeping Tom) все же, не выдержал и решился выглянуть из окна и в тот же миг, ослеп...
Легенда легендой, но, позднее, в XIII веке король Эдуард I, исследовав летописи, убедился в том, что и вправду, в городе Ковентри, начиная с 1057 года, налог действительно не взымался...
Помимо этого, в Ковентри находится огромная авиабаза и один мой знакомый человек, что, впрочем, тоже немаловажно.
- Ты почему не поехал напрямую? – обратился к сыну мистер Стоунвелл.
- Там дорога перекрыта – реставрируют храм св. Михаила – пояснил сын.
- Мог бы поехать той дорогой, а на Гуардианстрит свернуть направо – заметил тот, не отставая от «непослушного» отпрыска. Стефан, просигналив проехал перекресток, завернул за угол и остановил машину.
- Па, не спорь – так ближе! – кратко ответил он, выходя из машины.
Шел снег, и хотя ветра не было, но мороз ощущялся с каждым вдохом. За контурами темного здания, высился единственный уцелевший - после бомбардировок Люфтваффена во время Второй Мировой Войны - шпиль храма св. Михаила. Стефан уже ждал нас у открытых дверей, откуда бил свет, освещая крупные хлопья снега и надпись на противоположной стороне улицы «Музей Курьёзов». Мы вошли и прошли вдоль длинного коридора, там, в конце, у нас приняли верхнюю одежду и пригласили войти в комнату под номером 47. За круглым столом сидели трое мужчин и одна женщина. Увидев нас, мужчины встали и поздоровались, а женщина, протянула руку только Стефану, одарив нас жеманной улыбкой и кивком головы. Она же заговорила первой, после того как все сели за стол.
- Господа! – обратилась она, обойдя всех оценивающим взглядом (особенно меня) - у нас очень мало времени, поэтому, давайте сразу перейдем к делу. Кстати, мистер Корби, со вчерашнего дня, вы - в розыске, как единственный свидетель убийства мистера Уайлеса, царство ему небесное (при этих словах все перекрестились, кроме Стифи). Поэтому, рекомендую находиться некоторое время у Ричарда и не отлучатся никуда без его ведома. А мы, в свою очередь, постараемся уладить сложившуюся ситуацию. Вы все понимаете?
- В каком смысле? – спросил я.
- В смысле – как у вас с английским?
- Вроде неплохо... если что-то непонимаю, предпочитаю переспросить, нежели угадывать. Часто возникают проблемы, в связи с неразборчивостью произношений...
- Хорошо, тогда я продолжу – перебила она меня и протянула левую руку к сидящим напротив меня джентльменам – И так, знакомтесь мистер Корби: доктор Пайерлес, научный руководитель отдела прикладной математики и моделирования Оксфордского Университета (мужчина, слева от меня, кивнул головой), профессор Лин Дзя Мин, сотрудник отдела информационных технологий...
- Это вы врезались в мой мобильник? – обратился я к нему с улыбкой.
- А у вас есть кое-какие навыки, мистер Корби... кстати, можете пользоватся им, я изменил все опознавательные коды – утвердительно ответил тот.
- Я продолжу, с вашего разрешения – вмешалась старушка с официальным тоном - ...мистер Эндрю Флэйкер, наш специальный агент по нестандартным ситуациям.
(Когда она произнесла слово «Флейкер», что в переводе означает «кремнедробильщик», я понял, почему некоторые народы лояльно придерживаются предсказания «как человека назовешь, таким он и будет» - у Эндрю, лицо было кремниевое, а взгляд суровый и холодный)
- Вы сказали «убийство мистера Уайлеса», но, по моему, тот человек умер собственной смертью, от сердечной недостаточности...
- Об этом потом, мистер Корби, а сейчас, расскажите нам, как далеко вам удалось пробратся в деле «А-36»?
- Никак – спокойно ответил я.
- Но Ричард в своем отчете подробно описал вашу совместную работу, и мне, как и этим джентльменам – необходимо узнать: первое – откуда у вас чертеж полихромного кристалла?; второе – где, когда и для каких целей вы пользовались им, если конечно же, пользовались?; и наконец, третье – как давно вы были знакомы с мистером Уайлесом? – спросила она спокойным и ровным голосом. После чего, все шестеро уставились на меня причем так пристально, что, мне стало немножко не по себе.
   Если у меня когда-нибудь спросят о том, как работает человеческий мозг, то я, скорее отвечу так: человеческий мозг, работает в силу процесса формирования сложных электрических импульсов, вследствие взаимодействия нейронов, посредством синаптических связей. Ну, а если спросит некий «продвинутый», то я, тихо отвечу «незнаю», потому что – так оно и есть... мне неведомо – как работает мой мозг, но, я точно знаю «почему» он работает, причем, молниеносно меняя скорость своей деятельности в зависимости от перемены обстоятельств.
   - Вы забыли представится – обратился я к главе сей кампании, пытаясь выиграть хоть какое-то время, нужное для полного представления моими нейронами - «почему они должны работать».
- Леди Элизабет Кингболт, возглавляет научный совет нашей организации! – прозвучал «чугунный» голос мистера Флейкера.
- Хорошо – ответил я агенту «по незаурядным курьезам» и обратился к мисс Кингболт – Мэм, я смогу ответить на ваши вопросы в том случае, если вы ответите на мои, окей?
- Задавайте! – нераздумывая повелела она.
- Как давно вы следили за мистером Уайлесом?
- Ричард, вы со Стефаном прейдите в соседний кабинет. Так же, я попрошу и вас, джентльмены оставить нас с мистером Корби наедине...
- Я останусь! – предупредил Флейкер.
- Ладно, вы можете остаться. А остальных попрошу выпить чашечку кофе в соседней комнате. Стефан, позаботься о гостьях! – распорядилась «грозная» Элизабет.
- И так, я ... , то есть – мы, вас слушаем. – сказала она, после того как профессор Лин закрыл за собой дверь.
- Я задал вопрос...
- Около трех лет, а точнее - два года, одиннадцать месяцев и неполных восемь дней – отчеканил Флейкер, демонстрируя (скорее перед старушкой-боссом) свой блистательный талант – быть готовым ко всему.
- Отлично, значит, камеры установлены и в прихожей, не так ли? – спросил я, на что, оба кивнули одобрительно. – Значит, уменя есть неопровержимые доказательства моей непричастности к смерти мистера Уайлеса, так?
- Это не так-то просто, как кажется на первый взгляд... – вяло начал Флейкер – Дело в том, что...
- Мы не можем обнародовать те записи! – громогласно заявила мисс Кингболт, перебив Флейкера. – Они велись без какой-либо санкции, и потому, забудьте про них.
- Дело в том, что, - продолжил Флейкер - используя эти материалы, мы поставим под угрозу репутацию всей организации, вы понимаете о чем я?
- Да, понимаю – ответил я – но, как вы собираетесь уладить этот инцедент, если у вас есть только «компромитирующие вас» материалы?
- Завтра, на совете юриспруденции, мы рассмотрим это дело, обещаю вам мистер Корби, что с вами обойдутся как с равным членом нашей организации...
- Нет, мне нужны эти записи, иначе наше дальнейшее сотрудничество кажется мне бесперспективной и несогласованной – заявил я и встал.
- Мистер Корби! – заорала леди «намбе ван» - Вы забываетесь!
- Вы так считаете? – спросил я с насмешкой.
- Да, я в этом уверена! – ответила она вставая с места. При этом вскочил и агент «всякой всячины».
- Тогда подскажите, как мне, иностранцу, объяснить английским полисменам что такое фиб-рил-ля-ци-он-ное поле инфра-низко-частотного напряжения? – опираясь руками на стол спросил я, повысив на порядок тон своего голоса.
При этих словах, Флейкер перевел свой опешивший взгляд на нее, а та, стояла и смотрела нам меня так, будто бы, я сказал какого цвета ее нижнее белье. В таком состоянии они пребывали последующие две-три минуты.
- Ваш куратор Алэка Будереско? – вконец, промолвила мисс Кингболт.
- При чем тут она? – спросил я – Уверен, нашу электронную почту ежесекундно потрошат ребята мистера Лина...
- Тогда, откуда вам известно про... – вмешался Флейкер - ... это же секретная разработка!
- Настолько секретная, что, ее заказывают по всему миру сервисные фирмы по ухаживанию за одинокими-пристарелыми?
- ...
- Ко мне, как-то обращались по этому поводу в Москве. Система примерно такая: заключается контракт, ставится прибор и через некоторое время клиент умирает от инфаркта или сокращения сердечных мышц. Фирма же, «наследует» имущество и недвижимость покойного, согласно, по условиям контракта...
- И вы сделали это? – спросила заносчивая Элизабет.
- Нет! – сухо ответил я.
- Хорошо мистер Корби, я обещаю вам, что завтра, после полудня, с вас, снимут все подозрения. Этого достаточно?
- Вполне – занимая свое место, успокоился я – И еще, мои вещи, документы в том числе, остались в гостинице...
- Я же сказала - завтра, после полудня! Еще что нибудь? – иронично подняв брови поинтересовалась она.
- Что от меня требуется?
- Разобратся в деле мистера Уайлеса! – ответил громогласный Флейкер, посматривая на свою начальницу, которой, по-моему, не понравилось, что, ответили вместо нее.
- А конкретно?
- Можно? – спросил у мадам Кингболт мистер Флейкер. На что, та взмахнула рукой, мол «валяйте», после чего, тот обратился ко мне:
- Мистер Корби, у нас вот какая ситуация сложилась: не так давно, нам стало известно, что, мистер Уайлес проводит ряд экспериментов, связанных с реорганизацией Времени. Причем, вопреки пунктам 4.3 и 7.1 соглашения, заключенного между ним и нашей Организацией, где говорится, цитирую: «Лицо, проводившее эксперимент, должен непосредственно оповещать Организацию, не менее чем за 30 рабочих дней до начала своей практической деятельности и указать точное количество, ученые степени и имена сотрудников» и «Вся документация о предпологаемом проведении практического исследования и полное описание состава работы, так же, намеченной цели - должна быть представлена в Научный Совет Организации, не менее чем за шесть месяцев»...
- И что? – спросил я, теряя терпение от столь разжижженной речи.
- А то, что мистер Уайлес проводил свои экперименты втайне от нас – вот что! – вмешалась леди «Макбет».
- Ну и причем тут я? – обратился я, уже к ней.
- Если бы не ваш звонок от имени Хафиза – помошника доктора Джэймса, то, мы бы, беседовали не с вами, а с ним! – чисто по-английски ответила она. Заметив мое замешательство, добавила: - Его арестовали, по вашей милости.
- Кстати, весьма предусмотрительный шаг с вашей стороны, польщен, – заметил мистер Флейкер и чмокнув между зубами, промолвил: – Но, вас зафиксировала камера, когда вы, поспешно покидали его дом... а это – уже проблема!
- Ну в общем, если я правильно вас понял – вам нужны конечные результаты тех исследований, не так ли?
- Не совсем так. - начала «человеческим» голосом мисс Кингболт. По всей видимости, я задел именно ту тему, которая, занимала ее больше всего прочего, но, что-то не давало ей «откровенничать» со мной – То, что вы начертили на листке блокнота у Ричарда в мастерской – у нас имеется давно, и прибор этот уже собран. Этот прибор... не работает! Сами понимаете, объявить тендер на его доработку, мы, к сожалению не можем себе позволить – тема, более чем приватная, и по этой причине, приходится обращаться к помощи ограниченного количества – даже, своих, инсайдеров.
- Вы уже сварили «кашу а-ля Уайлес»? – спросил я, вполне довольным голосом.
- Да, у нас имеется кристаллический минерал и сам прибор. Все токопроводящие части выполнены из золота, - сказала она, и достала откуда-то из под стола футляр, на всякий случай обвела взглядом дверь и открыла его – вот сюда ставится кристалл – показала небольшое углубление в форме эллипса. Дальше, последовали долгие пояснения по поводу принципа работы.
- Можно посмотреть? – потеряв терпение спросил я, и протянул руку за футляром.
Прибор, вместе с корпусом из полированного дерева – весил не более двухсотпятидесяти грамм, было предусмотрено специальное гнездо для подключения внешнего питания, крышка акумуляторной ячейки и ... выходной разъем для подключения к персональному компютеру.
- Эта штука не будет работать, по крайней мере – по своему прямому назначению! – торжественно заявил я.
- Почему? – спросили оба, хором.
- Долго объяснять. Но я, постараюсь собрать этот прибор в мастерской мистера Стоунвелла не позднее завтрашнего вечера, если мне будет представлено все необходимое, прежде всего – кристалл. Что вы скажете на это? – спросил я, закрывая крышку прибора.
- Вы будете работать под прямым наблюдением мистера Стоунвелла-старшего! – заявила «государынъя».
- И вес процесс должен быть заснят на пленку! – заявил агент (по каким-то делам - я уже забыл).
- Окей – согласился я – Но, мне необходимо побеседовать с мистером, ээ-э ... Пайерлесом!
- Хорошо, завтра утром он прибудет...
- Нет, мне необходимо поговорить с этим джентльменом – прямо сейчас! – на сей раз заявил я.
- Что ж, вам предоставят такую возможность. И разумеется, присутствие других членов организации – нежелательно, не так ли, мистер Корби? – спросила она, пытаясь пошутить.
- А как же супер «ушки и глазки» мистера Лина? – поддерживая стиль разговора, поинтересовался я.
- Их не будет! – пообещала та, и вышла из комнаты не попрощавшись. За ней, слегка склонив голову – вышел и, Флейкер.
      Доктор Пайерлес появился буквально через минуту, был чем-то взволнован и старался всячески скрыть свое волнение.
- Вы хотели поговорить со мной? – спросил он озираясь по сторонам.
- Да. – ответил я, как можно спокойно, пытаясь создать атмосферу научного консилиума - Вы знаете сэр, у меня всегда были проблемы с вашим предметом – никак не получается связать третью точку с предыдущими двумя – улыбнулся я.
- Вот как? – заняв стул напротив меня ответил тот – И почему же?
- Незнаю док, кажется у меня плохо развито чувство восприятия пространственных элементов... – незнаю что еще я вывалил лестного в адрес математического моделирования, но эффект был куда более желанным – его так занесло, что он позабыл обо всем на свете. А я, сидел и думал: «какого черта он связался с этими Апполлонами современной , нет, скорее, – серебрянной нити, Науки? Ведь он – прирожденный педагог, и будь у меня такой наставник, я бы добился намного большего и полезного...»
- ... ну о чем вы говорите, мистер Пайерлес, с рисованием у меня – хуже не бывает: я однажды нарисовал курицу, так все, чуть в обморок не попадали от смеха, приговаривая что, пернатых динозавров не бывает... – ответил я, на что тот громко рассмеялся.
- Так о чем вы хотели побеседовать со мной, мистер Корби? – спросил он, не переставая улыбаться.
- У меня вопрос: как бы вы, проверили работоспособность вашего мобильного телефона, оказавшись, скажем в начале XX века?
- Вопрос оригинальный – призадумываясь ответил он – Думаю, никак!
- А почему?
- Ну, хотя бы потому что, в то время не было сотовой связи, и следовательно – той, нужной среды для проверки прибора ... К чему вы клоните, мистер Корби?
- А вы как думаете?
- Вы хотите сказать, что, данный прибор будет функционировать в определенной среде? – спросил он, чуть прищурившись.
- Вот именно!
- Я не сомневаюсь мистер Корби – вы умный и талантливый человек. Но, и у наших умников головы не чугунные, уверяю вас. Мы уже опробовали прибор доктора Джеймса в окрестностьях Кавказа и в частности, его короны - Эльбруса. Результаты - такие же, аппарат молчит...
- Вы следили за ним и знали про его прибор? А он хотел уберечь его...
- Мы, в частности – я, мистер Корби – не можем доверить такие дела – случаю, понимете?
- А что он вообще должен делать – для чего это все? Я прочел записи мистера Уайлеса, но, так ничего и не смог связать в одно единое...
- Это не удивительно, доктор Уайлес был ученым высокого полета, к тому же, будучи христианином – лестно и восторженно отзывался об Исламской религии, а в последнее время, не было такого совещания и собрания, где он, неустанно повторял, что Коран – является источником и ключем всех наук, и что именно этой книгой надо руководствоваться, приводил бесконечные научные доказательства этому и так, далее. Конечно, это многим не нравилось, особенно ... нашей Организации. И особенно, когда он, на международной конференции по проблемам научного сотрудничества стран, высказал мнение о том, что, необходимо признать факт геноцида против мусульманского населения Европы, во времена Крестовых походов и извиниться перед их потомками, во главе с Папой Римским... Понимаете? Это конечно, мое субъективное мнение, но, по-моему, именно по этой причине он пожелал встретиться с вами, мистер Корби и передать вам, нечто очень дорогое, что, не мог доверить, кому либо из наших...
- А как вы интерпретируете вот это? – спросил я, и положил на стол срисованную копию пояснительного рисунка мистера Уайлеса.
- Ааа, тут все предельно ясно – ответил доктор Пайерлес – круг, означает определенную среду, как бы, небо, синеву или атмосферную сферу, где вырабатывается некая энергия.
- А эти пирамиды?
- Это, не пирамиды, а, четырех-ребристые треугольники, то есть, аккумуляторы той энергии, которую Земная атмосфера посылает на земную поверхность. Египетские и перуанские пирамиды тут не причем, хотя, сама модель – это и есть прототип креста, то есть – египетского «неправильного» креста, которым пользовались жрецы, за долго, до рождения Христа...
- А что за «неправильный» крест здесь обозначен?
- Ну как же, ведь Александр, или как по оригиналу – Искандер, родился именно под «крестом Вселенной». Здесь речь идет не об Александре Македонском, которого позднее, ассоциировали с Искандером Зулькарнайном, однако, прямых доказательств, как обычно бывает в истории – нет. По очень скудным материалам, доктор Уайлес, проделав колоссальную работу, рассчитал, что 11 августа 1999 года родится некий великий человек. Объяснял он свою догадку тем, что планеты Солнечной системы выстроятся крестом - также, как это было при рождении Александра Великого: Земля и Меркурий "сверху креста", Юпитер и Сатурн "справа", Уран и Нептун "снизу", Плутон и Марс "слева". Заметьте – доктор Уайлес никогда не говорил «Македонский», а всегда подчеркивал слово «Великий»...
А желтая сфера по центру – это Солнце, иными словами, если встать под Солнцем, то пятый вывод должен быть направлен на северный полюс, и тогда, луч извлеченный из полихромного кристалла укажет место, где, согласно священному писанию, «время остановилось».
- А может быть, что процесс изготовления кристалла – ошибочный? – поинтересовался я.
- Исключено, - вздохнул он – мистер Уайлес, на последней странице фактически перефразировал Фламеля.
- Кого?
- Николя Фламеля – который, в XVI веке издал книгу «О фигурах», где, якобы учит как изготовить Филосовский Камень. Поверьте мне, эта книга – предок нынешних ребусов и головоломок, в которой, никто еще толком не разобрался. Не зря, однако, доктор Джеймс обратился к этой книге – Фламель был ярым христианином и ... кабалистом - тем самым, давая понять суть заблуждений, основываясь на псевдонабожных хранителей «старой школы». Но, модель, созданная сэром Уайлесом – практически применима в замкнутых системах. Кстати, мне позавчера вручили досье на вас, и я, прочел там любопытную новость – вы, автор Теории Зависимости. Так вот, мистер Уайлес, говоил мне как то о том, что, достал книгу, где говорится о вне- и внутри-системных зависимостях. И что именно эта книга помогла ему разобраться в некоторых ключевых деталях... Вот почему вы здесь, и я понял это, как только прочел название вашей книги.
- И вы сразу сообщили о словах покойного начальству?
- Нет, начальство само узнает обо всем необходимом, задолго до нас – обиделся он.
- Хорошо, извините мистер Пайерлес, я не хотел обидеть вас. И так, я пройдусь по узловым точкам, а вы, не дадите мне сместить рабочий интервал дисперсионной аппроксимации, окей? – спросил я дружественным тоном.
- И вы говорите что не ладите с моделированием? – улыбаясь ответил он – Окей!
- Этот прибор предназначен для выявления тех точек Земли, в которых, скорость течения Времени почти равен нулю. И что, конфиденциальность этого эксперимента носит не только научный характер, но и политический. И тот, кто сможет включить этот прибор, фактически сможет «выключить» Время. Пахнет Вечностью, вам так не кажется?
- Вы все правильно сформулировали, кроме последнего замечания - по поводу Вечности. Нет, такое случается только в фильмах, а нас интересует совершенно другое. Поймите, ставить эксперименты в среде, где течение Времени контролируемо – это громадный шаг вперед, во Вселенную, законы которой, раскрыты в ничтожной мере, учитывая ее масштабы.
- Я учту это, тем более, что мне не хочется умереть от «внезапного инфаркта». Понимаете на что я намекаю, доктор?
- Догадываюсь. Но, по-моему вам не о чем волноваться – вы же пообещали мисс Кингболт уладить все недоработки до завтрашнего вечера...
- Да, я обещал ей такое. И поэтому спрашиваю у вас доктор, я могу полагаться на вашу помощь?
- Конечно, безусловно! – ответил тот, вдохновленным голосом.
- Тогда, я бы хотел провести наладку не в кампании мистера Стоунвелла, а в вашей. Что вы скажете на это?
- Думаю, они согласятся на любые ваши условия – подавшись вперед, прошептал он подмигнув.
- В таком случае, я жду вас у мистера Стоунвелла, ровно в одиннадцать утра – сказал я, и протянул ему руку. Он, встал, пожал мою руку и вышел.
... – И так, мистер Корби, - обратилась ко мне мисс Кингболт, как только вошла – что вам понадобится для ремонта этого прибора –ммм, назовем его «детектор-Ю» - кроме кристалла?
- Вроде ничего, - призадумавшись ответил я, - хотя, мне понадобится около трехсот фунтов. Это не много? А то я совсем без денег...
- Много? – рассмеялась она – Если б вы знали – во сколько нам обошлось все это... Стефан передаст вам эти деньги. Да, кстати, во сколько вы сами оцениваете вашу работу?
- Если я правильно понимаю - эта работа не имеет цены... – ответил я.
- Хорошо, тогда, в случае успеха, мы должны сами определить объем вашего вознаграждения. Вы это имели ввиду?
- Да, я полностью полагаюсь на ваше великодушие – улыбаясь ответил я, и направился к двери.
- Стефан отвезет вас – сказала она, когда я, уже почти вышел из комнаты – Удачи вам, мистер Корби!
...

- Ты куда пропал тогда, Стифи? – спросил я, как только машина тронулась с места и завернула за угол.
- Я делал то, что мне говорили, мистер Эй-Би. – ответил он спокойно – А вы зачем ушли, оставив машину? Меня оштрафавали за парковку в неположенном месте...
- А фараонов кто навел на меня? Это тоже было по плану? – искоса посмотрев на него через панорамное зеркало салона, спросил я.
- Что? О чем вы? – остановив машину и повернувшись лицом ко мне, опешил тот – Каких еше фараонов?
- А те, которые пасли меня после твоего «испарения»! – резко ответил я.
- ...
- Советую впредь не играть со мной – я становлюсь очень злым когда недоволен чем-то или кем-то, окей?
- Я кажется понял в чем дело – начал он серьезным тоном – все очень просто, я припарковался «не в том месте», понимаете? Ну, сами посудите – стоит машина перед городским управлением, без водителя. После «одиннадцотого сентября», борьба с терроризмом и все такое – всех подняли на уши, вот они и приняли нашу машину и вас – объектом явного подозрения. Окей?
- Складно объясняешь Стифи – ответил я, и после чего он, довольный видимо своими умозаключениями, завел машину, и мы поехали дальше.
- А как вы догадались, где находится магазин отца? Ведь по правилам координации на незнакомом месте – вы должны были пойти в противоположном направлении...
- А как ты меня нашел в Манчестере?
- Нуу, по тем же правилам координации – ответил он искренне.
- Ну, значит заметь себе: эти правила работают не всегда и не везде! – вывалил я историческую фразу.
- Даа, а я думал эта методика безупречна... – вздыхая промолвил тот, – Кстати, это вам! – и протянул мне небольшую коробочку.
Я взял ее и вскрыл: внутри, были три купюры по сто фунтов, и на бархатной подушечке был закреплен двумя ленточками кристалл темно-голубоватого цвета с торчащими, как щупальцы или же, корни растений – выводами, их было пять. Выводы эти, брали свое начало, где-то, от сердцевины кристалла и протягивались строго симметрично во все стороны. Их состав, напоминал органическое волокно, с многочисленными фибриллами, которые, сливались в один капилляр, у самого кончика. Я, за всю свою жизнь, видел немало чудес природы – но это, превосходило все предыдущие и по странному составу, и по совершенству. Кристалл, как ни странно – не переливался проблесками при попадании на него светлых пятен от фонарей уличного освещения. «Нужен солнечный свет и еще кое-что» подумал я, закрывая коробку. Мы, уже подъезжали к антикварному магазину мистера Стоунвелла.
Как только мы приехали, я поднялся «к себе», принял душ и лег спать.
   ... Утром, в половине восьмого, я уже сидел в компании мистера Рейнольда Стоунвелла и как ни в чем не бывало – попивал крепкий, черный и ароматный кофе и слушал его легендарные рассказы про историю этого «обителя исторических ценностей» (как он сам называл антикварную лавку).
- ... а я ему и говорю, вы, мистер Сотевер, – хуже коммунистов, те, хотя бы ставят труд и трудящегося – превыше всего. Ну что там рассказывать – тот магазинчик все равно закрыли. Вы конечно извините меня мой друг, но в настоящее время в Англии завелось столько черни, которые не могут отличить «пенс» от «пениса»... – досадливо завершил он свою речь и принялся за яичницу с малиновым сиропом. – Ну, теперь ваша очередь - расскажите чего нибудь интересное - попросил он, преднамеренно сменив тему.
- Интересное? – переспросил я, потягивая свой кофе – А на какую тему?
- Я люблю историю – давайте о чем нибудь документально-историческом, а?
- Хорошо, давайте из истории вашей страны. – улыбнулся я и подумав несколько минут, начал свой рассказ: – В 1898 году писатель Морган Робертсон в своем знаменитом романе "Тщетность", описал гибель гигантского корабля "Титан" после столкновения с айсбергом в первом своем рейсе. В 1912 году, через 14 лет, Великобритания спустила на воду самый большой по тому времени "Титаник". Все написанное в книге воплотилось в жизнь, совпали все детали катастроф и событий, предшествовавших им. Вокруг спуска книжного "Титана" и реального "Титаника" была поднята невообразимая шумиха в прессе из-за их огромных размеров; оба, считающихся непотопляемыми, судна налетели на ледяную гору в апреле; оба имели на борту множество знаменитостей; оба корабля не имели достаточно спасательных средств... (на этом месте, мистер Стоунвелл сидел как вкопанный, забыв разжевывать пищу и выглядел весьма забавно) А в 1939 году, – продолжал я – спустя еще 27 лет, в том же районе, где утонули выдуманный "Титан" и реальный "Титаник", ночью плыл другой корабль - "Титаниан". Внезапно внутреннее чутье подсказало что-то рулевому, и он отдал команду "Стоп-машина". Когда судно затормозило, из темноты вынырнул огромный айсберг и нанес по корпусу сильный удар. Только на этот раз все обошлось...
- Какой ужас! – воскликнул мой собеседник – Это достоверно?
- Безусловно, – ответил я – о писательском предвидени известно давно. Вот еще, не менее потрясающий - и возможно, самый страшный случай писательского предвидения - исторический факт: в 1838 году, известный писатель Эдгар По, опубликовал рассказ "Повесть о приключениях Артура Гордона Пима", в которой описывались детали кораблекрушения, унесшего жизни почти всего экипажа, кроме четырех матросов. В книге подробно описывалась одиссея несчастных по морю, их мучения, связанные с голодом. В конце концов их злоключения заканчиваются людоедством, трое съедают четвертого, имя которого Ричард Паркер...Удивительно, но через полвека книга словно бы была экранизована. Все события повторились в точности, в 1884 году с затонувшего корабля "Магнонетт" на шлюпке спаслось четыре матроса, трое из которых, обезумев от голода, съели четвертого. Про книгу вспомнили уже на суде, где разбиралось дело канибалов. Когда кто-то, процитировал рассказ Э.По, у присутствующих просто прошел холодок по спинам - дело в том, что имя съеденного матроса с "Магнонетта" тоже было ... Ричард Паркер! – закончил я свой рассказ. Незнаю как воспринял его мистер Стоунвелл, но он, только один раз прошептал со вздохом «Присвятая дева Мария!» и больше к еде не дотрагивался...
- Надо же такому случиться... – промолвил он, после небольшой паузы – Верно говорят: Оптимист верит, что мы живем в лучшем из миров, а Пессимист боится, что так оно и есть. А вы как думаете?
- Я отвечу вам, словами Чарльза Диккенса: «Будущее, проекция наших желаний и не более!».
- Это точно, «что бросишь в печку, то и вылетит в трубу» – ответил старый антиквар. – С вами интересно беседовать. Как долго вы пробудете у нас?
- Думаю до завтрашнего утра. Кстати, во сколько здесь открываются магазины? В Лондоне не раньше десяти утра...
- Смотря какой магазин – если продуктовый, то с восьми или же, в половине девятого. Вам нужны сигареты? Так у меня есть, – ответил он, при этом, полез во внутренний карман и вытащил пачку «Марльборо», положив на стол, добавил – угощайтесь!
- Нет, спасибо, у меня есть свои – поблагодарил я – А как насчет электрооборудований?
- Ааа, они даа, раньше десяти не открываются – объяснил он.
- Значит, у меня еще около двух часов в запасе. А где здесь, поблизости можно отовариваться – хотел бы приобрести чего нибудь из оргтехники на память?
- На улице Майлса, есть недорогой магазинчик. Это, в двух кварталах от нас, пешком – за пять-семь минут доберетесь. Только зонт не забудьте прихватить – обещали дождь.
«Обещали дождь» повторил про себя, я - «как будто в пустыне живут. Да Англия без дождя- как переменное напряжение без частоты!». «Эта сырость уже в кишках сидит» проворчал я, и кажется в слух...
- Летом хорошо, дождя почти не бывает, только ... утром и вечером – оправдывая климат родины, промолвил мистер Стоунвелл.
- Извините, я пойду и поработаю на радость всем тем, кто готов оплатить мой обратный билет – попрощался с ним, и спустился в мастерскую.
      В первую очередь, закрыв за собой дверь мастерской, я достал и включил свой мобильный телефон и просматривая визитные карточки моих «ночных знакомых», набрал номер мистера Лин Дзя Мина.
- Доброе утро, мистер Корби! – послышался его бодрый голос – Чем могу быть полезен?
- Доброе утро! – пориветствовал я – Не потревожил?
- Нет, что вы, я только что, завершил утреннюю гимнастику.
- Превосходно. У меня к вам просьба: необходимо отключить все камеры слежения в мастерской мистера Стоунвелла...
- Да, но там...
- Это, вообще-то не просьба, а абсолютная необходимость – настоял я.
- А как вы сформулируете свою настойчивость? Мне нужны факты, мистер Корби.
- Объективы камер, а если конкретнее, то ее линзовая система, поглощает свет, отражаемый от объектов порциями. И такой световой квант – выведет из строя квантовую постоянную кристалла. Этого достаточно, или сами будете доделывать прибор, добавив на сей раз инфракрасный порт обмена? – рявкнул я, в трубку.
- Ладно, я попробую...
- Мне звонить мисс Элизабет, или подождать минуту, что б, камеры перестали мешать Нашей работе?
- ... Дайте мне минуту – сказал он, явно недовольный.
- Отлично! – ответил я, и отложил телефон в сторону. Ровно через сорок пять секунд он зазвенел.
- Все, камеры отключены, так же, как и микрофоны – послышался голос мистера Лина.
- Можете включить их ровно в половине двенадцати! – поспешил успокоить его я.
- Хорошо, только я не стану указывать этот пробел в своем отчете, имейте ввиду. Мне не нужны проблемы – прошептал тот.
- Я понимаю – сказал я, и повесил трубку (хотя мобильник некуда вешать как трубку, но этот классичечкий термин – мне просто нравится)...
Теперь, когда были отключены «посторонние глаза», спокойно можно было перейти к последующим этапам. Я разобрал свой телефон, снял аккумулятор, вибродвигатель, GPRS- поисковик, Bluetooth - модуль и линзу от камеры. На это ушло около часа кропотливой и тщательной работы. После чего, я достал из кулька прибор, открыл крышку и сделал с ним то же самое, что и, со своим телефоном – разобрав его полностью.
Подчиненные мистера Лина «постарались», как говорится на славу - испортив кашу маслом: здесь, имели место самые передовые достижения электронной технологии, выполненные на высочайшем уровне профессионализма, где каждый кубический сантиметр пространства использовался для «чего-то» непонятного. Коэффициент заполнения пленочной печатной платы – равнялся, чуть ли, не предельному максимуму.
Все это «лишнее» - я удалил, оставив, только пустые места от разъемов и коммутационных щелей. Понятно, что, такое устройство, может питаться исключительно от солнечной энергии, поэтому, аккумуляторный отсек, постигла та же участь. И в результате, предо мной, лежал пустой корпус из полированной древесины... Часы к этому времени показывали без пятнадцать десять, и я, укрыв все «хозяйство» чехлом от шлифовального станка, вышел и поднялся наверх.
   - ... напишите на бумаге, а я, все куплю и доставлю вам – настаивал Стефан, получивший от начальства конкретные инструкции по поводу меня.
- Окей, но, в таком случае, я сниму с себя всякую ответственность за дальнейшие тенденции. Ты понимаешь, о чем я? – не сдавал свои позиции, я.
- Фуфф, я устал воевать с вами, мистер Корби. Дайте мне минутку... – сказал он, и отошел за огромную статую «Юпитера».
«Пошел советоваться» - подумал я, - «и наверняка, выставил меня - капризным штрафником. Ничего, мне же нужны солнечные батарейки, а он в таких делах... с пятого раза только смог ему объяснить - что это такое, вообще! Так что, все будет по моему, или же...»
- Ладно, мистер Корби, будь по вашему – начал тот, приближаясь ко мне – только я отвезу вас, и буду помогать вам делать покупки, окей?
- Конечно Стиви! – вдохновил его я – Как же я без тебя? А то заблужусь еще... – улыбнулся я. Но кажется, ему было не до шуток – он боялся, что я исчезну «в пучине» торговых рядов...
      ...Улица Майлса была полна покупателями, которые, толпились у входов всех магазинов. В основном, выделялись приезжие, набрасываясь на очередной бум технических новшеств, громко обсуждая на родном языке популярность той или иной марки, цены и качество товара. Стефан, сразу привел меня в небольшой магазинчик, где на витрине стояла лазерная установка для танц-площадок и сверкалась повсюду разноцветными, лучистыми и бегающими во все стороны – огоньками.
- Какая прелесть! – восхитился я – Интересно, сколько стоит это устройство?
- Сейчас уточню, - подхвачивая мой восторженный возглас, сказал Стефан – Кстати, нам как раз сюда.
      Мы вошли и он, обратился к продавцу, что-то сказал, после чего тот, подошел ко мне и поздоровался. Я дал ему список и попросил показать мне эти детали, а заодно, и справился насчет лазерной приставки к музыкальному центру – цена оказалась почти заоблачной – сто двадцать фунтов, но, несмотря на это, я купил ее под непонятными взглядами Стефана.
- У нас такого чудо – не достать! – объяснил я, взяв упаковку подмышку.
- Да, я понимаю! – соврал он, и кстати, сорвался именно в тот момент, когда, пришло время платить за купленный товар – Я уберу машину, а то опять оштрафуют... – оправдываясь, вышел...

      ...Ровно в одиннадцать часов, я уже сидел в мастерской и разглядывал свое приобретение – словно, маленький ребенок свою новую игрушку. За этим занятием и застал меня мистер Пайерлес, который, тотчас спросил «что это за аппарат?», на что я ответил, что «подарок для одного знакомого музыканта», на том и тема закрылась. И мы, принялись за «детектор Ю». При нем же, я открыл крышку прибора и показал каким изменениям подверглись некоторые узлы, при этом, не забывал повторно указывать на допущенные ошибки при сборке, включая, изменение вида электропитания, то есть – солнечные батарейки. Мои объяснения, на самом деле, «проходили тест на реальность», поэтому, приходилось повторять одно и то же, дабы выявить слабые стороны моих пояснений, а мистер Пайерлес, по всей видимости, думал о том, «как старательно, бедный мистр Корби пытается ввести его в курс дела». И вот когда он, произнес долгожданное слово «Понятно!», я остановился и сделал небольшую паузу. Уже пол часа, как «глаза и уши» мистера Лина, были в действии, и как только прошли какие-то пять минут, я врезал заключительную часть своей оратории.
- ... и не только по этим причинам не функционировал данный детектор. Тут есть еще две причины: первая из них – это процесс возбуждения кристалла, то есть, выбор частоты преобразования. Не зря мистер Уайлес, выбрал именно такой тип приемника – он рассчитан на прием средневлновых, другими словами – низкочастотных волн. Частота Земли, примерно восемь Герц. Грубо предпологая диаметр 40 тыс. километров, то частота приема для любой точки земного шара будет в пределах 320 тыс. Герц, или же, 320 кило Герц. В вашем же исполнении, частота приема лежала в пределах 10 Мега Герц – что, в тридцать раз больше нужного... С другой стороны, все новинки нанотехнологии предназначенные облегчить работу приемника, на самом деле выступали в роли «утяжелителей» и создавали колоссальные помехи – поэтому то, я их, и убрал. Но, как говорится это – мелочи, которых, необходимо учитывать для достижения чистых результатов. Теперь, самое главное! – объявил я торжественно, и нажал на кнопку включения детектора – Я, по дороге заснял чистое небо, с помощью мобильного телефона Стефана – у моего сели батарейки – дабы, не испытывать наш прибор прилюдно - сказал я, и приподнес мобильник к закрепленным солнечным батарейкам. Спустья мгновенье, комната озарилась необычайно красивым «танцующим в пространстве» лучиком голубовато-бирюзового цвета, который исходил от того места, где, должен был быть закреплен кристалл.
- Заметьте, кристалл как бы ищет предпологаемое место «Икс», на поиски которого, покойный мистер Уайлес потратил половину своей жизни, так и не добившись успеха...
   Пайерлес стоял как зачарованный, любуясь как сказочная стрела необычайно «живого» цвета, пронзала пространство перебегая по всему периметру мастерской мистера Стоунвелла.
- А теперь, мы протестируем чувствительность прибора. Для этого, нам необходимо сжать временной поток, хотя бы в очень ограниченном масштабе, и убедиться в том, что, детектор улавливает типичные проявления. Я долго думал над тем, что же означают надписи “NaCl” – между треугоьниками: соединение двух очень ядовитых в свободной форме элементов, дает нам безобидную поваренную соль, понимаете мистер Пайерлес – при сложении двух «злых» форм, получаем одну «добрую» и вполне полезную... И по этой же логической модели доктора Джеймса, я сделал вывод: кристалл, чувствителен к той среде, где, имеются конфликтующие звенья Времени! – воскликнул я, в надежде на то, что меня услышат на том конце «ушей» технарья Лина и скептически настроенного Флейкера. Насчет появления симпатии, неземных масштабов, со стороны последнего в свой адрес – я несомневался. Я несомневался и в том, что мисс Элизабет Кингболт, то же «присутствует» на данный момент в заочной конференции, и что мне обеспечены всякого рода поощерения...
- И именно поэтому, - продолжил я – мне пришлось приобрести за восемь фунтов, вот это чудо природы – и вытащил из кармана пальто, что висело на крючке, возле дверей - прекрасную морскую раковину – Как вам известно, господин Пайерлес, внутри раковины, как и, во внутренней центральной точке любой другой замкнутой системы - течение Времени немного меньше, чем во внешней среде. Теперь, смотрите сюда! – скзал я, и медленным движением приблизил раковину к прибору. Как только расстояние между ними уменьшилось до одного фута, луч кристалла, буквально «вцепился» в предмет, и засверкал еще ярче.
- Поразительно! – произнес мистер Пайерлес, почти шепотом. - Consummatum est! (лат. Свершилось!)
- Да! – ответил спокойно я – На этом, пожалуй все!
      Я убрал телефон Стефана и луч исчез, после чего, вручил раковину мистеру Пайерлесу в качестве презента, и собрал прибор, закрыв крышку футляра.
- Хотите выпить кофе? – обратился я к нему – Брат мистера Стоунвелла варит замечательный черный кофе.
- Рейнольд? – спросил тот, строя гримасу – Хотя, после всего увиденного – я поверью и этому – рассмеялся он, и мы вышли из душной мастерской «чудес» сэра Ричарда Стоунвелла. Тут же зазвенел телефон.
- Да Эндрю, он работает! – воскликнул мистер Пайерлес – Ты бы видел это сам... Серьезно? – спросил он, нахмурив брови отстал от меня на пару шагов и тихо добавил – Тогда зачем спрашиваешь? Хорошо, приеду, там поговорим, сейчас ... – и повысив голос – ...мы идем с мистером Корби пить кофе! – сказал и дал отбой. Потом обратился ко мне:
- Мистер Флейкер передает привет вам.
- Спасибо, думаю вы сможете обрадовать сегодня не только его, да, мистер Пайерлес?
- Да, это так. Кстати, ваши вещи и документы привезут сюда с минуты на минуту. Вы улетаете сегодня?
- Нуу, если я смог заработать обратный билет, то скорее всего – да!
- Жаль! Я бы хотел пригласить вас в наш университет, посидеть в тихой обстановке, поговорить о вашей книге...
- Что ж, как нибудь в другой раз – ответил я, и одолев последнюю ступеньку, зашагал в сторону кухни...

            * * *

В тот же день, вечером...

... Весь день до вечера я провалялся в постели, но не спал. Все не мог выкинуть из головы тот сон, что мне снился прошлой ночью. Что же хотел сообщить мистер Уайлес, или предостеречь, но от чего, от кого? Мысли путались, и приходилось строить догадки снова и снова, пытаясь найти ту общую нить между происходящими и тем, что творилось во сне. И чем больше я размышлял, тем чаще стал задавать себе вопрос « А все ли я сделал правильно?»...
- Вы не спите, мистер Корби? - послышался голос Стоунвелла-старшего.
- Нет, войдите – ответил я.
Вид у ворчливого мастера был праздничный: черный смокинг, штаны на подтяжках, лакированные чарлистоны черного цвета и конечно же, галстук-бабочка – своеобразный атрибут любого смокинга. А его озаряла невыносимая улыбка «Мэрлин Монро».
- У вас какой-то праздник, мистер Стоунвелл? – полюбопытствовал я.
- Да! – ответил он торжественно – В первый раз в жизни, меня пригласили на ужин с членами правления Организации, представляете?
- Какая досада... – вырвалось у меня. На самом деле, мне хотелось сказать: «какая досада, что, такого выдающегося человека ни разу не удостаивали такой чести, высшие чины сей ...», но, по какой-то непонятной мне причине, я сократил свое предложение до неприличия.
- В этом есть и ваша неоспоримая заслуга, и поэтому мистер Корби, или как вас там - я хочу задать вам один вопрос: чем могу услужить вам, в знак благодарности?
- Сделайте мне копию документов мистера Уайлеса. Ведь вы – как я понимаю – специалист по таким делам – неподумав, ответил я.
- А зачем вам копии, позвольте спросить?
- Мне не нужны копии...
- Ах, вот как? – протянул тот и призадумался – Ну что ж, мистер Корби, учитывая успешные перспективы нашего совместного сотрудничества...
- Вам незачем орать, мистер Стоунвелл – я вывел из строя все «багзы» (анг. «жучки» - подслушивающие устройства) , можете говорить спокойно, вас все равно не услышат. Так, как насчет моей просьбы?
- Вы меня озадачили мистер ... – мялся тот.
- Да или нет? – прямо спросил я.
- Я когда-то действительно увлекался каллиграфией, но это было так давно...
- Неужели? – прервал я его – А кто же по-вашему буквально «создал» английское подданство для двух албанцев, на той неделе, не вы, случайно? Или это сделал ваш брат, или еще хуже – Стефан? А?
- О чем это вы? - у старика чуть глаза в лоб не полезли от удивления – Вы с ума сошли!
- Окей, значит нет – ответил я ровным голосом – В любом случае, я потребую эти рукописи в качестве вознаграждения, а вам, советую вычеркнуть все намеченные на ближайщее будущее планы, связанные с перспктивным подъемом по карьерной лестнице, потому что, я намереваюсь воспользоваться своим нынешним доминирующим положением и избавить святую-святых - Научную Организацию – от такого негативного элемента, как Вы!
   После такой красноречивой и прямой откровенности, с моей стороны – он чуть ли не упал в обморок, еле выговорив: «Кто вы такой, черт вас побери?»
Я бы еще чуточку «потряс» его, но времени не было: раз он одет, значит уже пора идти, а раз уже пора идти, значит надо поскорее договориться с ним, поэтому, я подошел к нему вплотную и спросил еще раз: «Когда я смогу забрать их?»
- ... завтра утром – хриплым голосом ответил он, и вышел.
Вслед за его уходом, зашел Стефан, тоже, по своему торжественно одетый: джинсовые брюки, вельветовый пиджак и техасский галстук. Но, в отличие от своего отца, облочившегося во все черное, он не был похож на «покойника, перед всеобщим прощанием», то есть, выглядел совсем даже неплохо.
- Вы еще не готовы? – спросил он впопыхах.
- Я никуда не еду – сухо ответил я.
Стефан, немного подумав о чем-то, спросил:
- Вам принесли ваши документы и вещи?
- Да.
- Тогда в чем же дело?
- Я устал.
- Там же соберется вся научная элита Англии...
- Я же сказал – устал, и буду отдыхать. Утром поеду в Лондон, а оттуда – домой.
- Аа...
- Все, можеш идти! – скомандовал я, и открыв дверь, выпроводил его, так и не дав ему задать очередной вопрос.
      Я действительно устал, и после того, как получил согласие Стоунвелла – уснул даже не успев подумать обо всем этом, толком.
   ...Меня разбудило чье-то присутствие. Такое происходит, когда кто-то пристально смотрит на спящего. Я открыл глаза и увидел перед собой всю команду, во главе с леди Кингболт: мистер Пайерлес стоял рядом с мистером Лин Дзя Мином, а Флейкер в силу своего высокого роста, уставился на меня, поверх макушки головы старика Стоунвелла – от чего, последний казался двуглавым Синоном...
- Добрый вечер! – произнесла Кингболт – Вы не выбрались к нам, поэтому мы сами решили навестить вас, поблагодарить за оказанную помощь и заодно, попрощаться.
- Я еще не демонстрировал вам прибор в работе... – начал было я, охрипшим ото сна голосом.
- Ничего, - улыбнулась она – мы поверили на слово, очевидцу этого зрелища.
«Старая карга блещет умом и получает от этого неземное удовольствие» подумал я.
- Я думал опробовать детектор в присутствии всех, но...
- В этом нет необходимости, мистер Корби, наши сотрудники разберутся с ним с помощью мистера Пайерлеса – ответила она, прервав меня.
- ... если так, тогда, запомните три «нельзя» для поддержания долгосрочной работоспособности этого прибора: – докончил я, свое предложение. При этом, все пятеро уставились на меня с еще большим вниманием.
- Мы вас слушаем – нетерпеливо объявила мисс Элизабет Кингболт.
- Первое – нельзя открывать корпус прибора! – сказал я, вставая с места – Я объясню: с трех сторон, под крышкой, установлены пробирки с натрийхлором – которые, выступают в роли некого балласта для поддержания равновесия «прием-передача». Мистер Лин подтвердит, что, таким экранирующим фотонным поясом пользуются в метрологии, в целях достижения наибольшей точности измерительного прибора – при этом, все посмотрели на азиата, а тот, утвердительно покачал головой. – Второе: нельзя трогать руками кристалл и кристаллодержатель, для чего, я и сделал защитную крышку, применив полупрозрачную слюдяную корку от чайников «Тефаль» - снимете его, и приемная часть расстроится, потеряв свою сверх-чувствительность.
- Ну это понятно – вздохнула Кингболт – А третье?
- Третье – и самое главное – нельзя включать прибор, пока Солнечная система не примет форму планетарного креста. Дело в том, что при каждом использовании, кристалл теряет часть собственной энергии, и если я не ошибся в своих расчетах, то, его силы хватит еще на два, максимум три запуска...
- Это не проблема, - поспешила успокоить всех, и себя в том числе, Леди Кингболт – Мы создадим сколько угодно...
- Ошибаетесь, мисс. – спокойно ответил я – Кристалл, получает энергию от всего живого вокруг, и этот заряд небесконечен. Для сотворения еще одного кристалла, понадобится другая планета, с таким же количеством живых существ, так как, из Нашей – вы уже вычерпали все, что, было необходимо...
- Когда следующий цикл совпадения Декартового скрещения, мистер Пайерлес? – спросила она у него с умоляющей интонацией, в надежде услышать утешительное «Завтра или послезавтра, мисс Кингболт!», но, Пайерлес глубоко и протяжно вздохнув, ответил:
- Примерно, через ... пять тысяч лет!
      В комнате воцарилась гробовая тишина. Думаю, все, в те минуты возненавидели сперва меня, потом сам кристалл, а в конце уже, – мистера Пайерлеса. И раньше всех, овладела собой леди Кингболт, показывая и доказывая свое величие, и превосходство над всеми остальными. Она встала в «позу Херувима» скрестив руки на груди поставила точку над всеми «а может ли» и «а что если»:
- А мы никуда и не торопимся! – сказала она, подошла ко мне и протянула руку – Счастливого вам пути, мистер Корби, вы – истинный джентльмен своего дела!
Я поблагодарил ее, сказал что, для меня огромная честь оказывать любую помощь и впредь Науке и ее верным служителям. После нее, я попрощался с остальными, где Флейкер вручил мне футляр «Parker» с авторучкой, а Лин, когда пожал мою руку потянул ее к себе так, что мне пришлось немного нагнутся к нему (честно говоря, я подумал что он хочет меня поцеловать на прощанье...) и прошептал быстро на ухо «не забудьте перед уходом включить мои устройства...», и я улыбнулся ему в ответ ( что, означало примерно - «не маленький, сам включишь»).
   После того, как все ушли, зашел мистер Стоунвелл и молча протянул мне конверт. Я взял и вскрыл его. Внутри оказались деньги в крупных купюрах и обратный билет.
- Как насчет моей просьбы? – спросил я у него.
- Я сказал Совету, что мне понадобится сутки, для точной оценки рукописи до внесения его, в каталог. Так что, не буду терять время и пойду займусь «вашей просьбой» - ответил он подавленным тоном и потянулся за ручкой двери.
- Подождите! - остановил его я, и вынув из конверта дюжину банкнот, протянул ему - Здесь пять тысяч, думаю будет достаточно.
- Спасибо мистер Корби, вы щедрый человек...
- Меня уже сто раз хвалили в течение одного вечера - думаю «откровенности» чересчур много, даже для меня! – прервав того, закрыл за ним дверь.

            * * *

24.02.20хх /Ковентри, Лондон, аэропорт Хитроу/

         И так, багажа у меня почти не было, за то, были все документы и двадцать пять тысяч франков – великодушно «скинутых с барских плеч»; не было сотового телефона, за то была сим-карта, которую можно, было бы, вставить в любой телефон; не было времени (до посадки, оставалось меньше двадцати двух часов), за то, были ... дела, которых, необходимо завершить до отлета. Последнее, меня волновало больше всего, поэтому, я быстро приня душ, побрился и спустился в мастерскую мистера Стоунвелла. Часы, установленные со времен Въетнамской войны в маленьком коридорчике между лестничной площадкой и залом – показывали, семь минут десятого.
- Я отлучусь ненадолго, если кто спросит – я сплю! – предупредив его, поднялся наверх, и вышел со стороны той же, лестничной площадки на задний двор.
Чашка крепкого кофе и пара часов спокойного сна – вот, что придает силы моему организму и остроту мышлению. Поэтому, теперь я точно знал – что надо делать, и сделать, это нужное – как можно быстро, эффективно и ... скрытно.
      ... Такси остановился на углу Копер-стриит 41а, когда, дождь усилился, и лил как «при потопе». Я быстро вышел из кэба, добежал до крайних дверей здания и нажал два раза на кнопку звонка. «Лишь бы, не ... » проносилось в голове, но, когда услышал спустья минуту «Кто там?» знакомым голосом – успокоился.
- Открой и увидешь! – ответил я.
Щелкнула задвижка замка и дверь отворилась на треть своей ширины.
- Кто вы? – спросила молодая леди с испанским акцентом, разглядывая меня, с ног до головы – Что вам нужно?
- Если я скажу что мне нужно Нэно, то ты меня точно прогонишь... – улыбнулся я.
- Ты?! – воскликнула она – Cielos, de d;nde vienes?! (исп.Боже мой, откуда ты?)
- Буэнас ночес, сеньорита, можно войти?
- Да, давай, заходи – распахнув двери радостно воскликнула та. Я зашел, снял с себя пальто, повесил на крючок и вытащил из кармана подарочный сверток.
- Это тебе, на день рождения – сказал я и протянул ей.
- Подарок? Мне? – спросила она удивленно.
- А что? Вполне нормально, просто опоздал всего на ... семь месяцев. – вытирая с лица платком капельки дождя, ответил я. Она быстро развернула подарок и достала цепочку с кулончиком в форме голубя, с распахнутыми крыльями.
- Спасибо! – промолвила та, обняла меня, уткнувшись лицом в грудь.
- Э-э, подожди, ничего личного, просто в такой час, работал только тот магазин, а кроме этого, ничего приличного не было... Нээн, я весь мокрый! – попытался пошутить я, но, по ее вздрагивающим плечам, понял что, она плачет...
- D;nde estuviste, querido m;o...? (исп. Где ты пропадал, мил человек?) – всхлипывая произнесла она, подняла голову и посмотрела на меня своими большими и черными глазами, вся в слезах – Ты ведь не надолго, верно?
   Мне хотелось придумать что нибудь и соврать, как-то успокоить ее в эту минуту, а потом, когда она успокоится – сказать все как есть, но, в голову ничего не приходило.
- Угостишь кофем? – спросил я.
- А у меня нет – какой ты любишь, только в пакетиках «3 в 1»... – ответила она, опустив голову вниз.
- Там, напротив вашего дома, я заметил светящиеся витрины с надписью «24» – это маркет или ночной клуб?
- Где? Нет, это маркет – снова подняв голову, вопросительным взглядом посмотрела на мои мокрые волосы.
- Я сейчас! А ты пока поставь чайник – сказал я, и вышел.
   ...Комната была чисто убрана и обставлена довольно-таки просто. Из мебели, каштанового цвета, стояли только два кресла с темно-зеленой обшивкой, стеклянный журнальный столик между ними, небольшой комод с подсвечниками и книжный шкаф, который, занимал всю стену со стороны входа. Перед креслами были маленькие, в форме эллипса – коврики, с узорами «версаче».
- Как твои дела? – спросил я у нее, когда она вошла в комнату, неся поднос с чашками, кофейником и полворонами (исп. кулин. песочное пирожное) в компактной вазочке. Я взял у нее поднос и положил на столик.
- Дела, так себе, идут. В мае – дипломная защита, а потом, дадут отдельную кафедру. – по-детски наивным голосом ответила она, разливая кофе и передвигая ко мне поближе вазу – Угощайся! Сама готовила, но, без кондименто (исп.спец.приправа для сладостей) – такое, тут не достать.
- Ничего, они и так вкусные – успокоил ее я, откусив половину – Потерпи немножко, уже мало осталось. Кстати, как там наш Эрнесто поживает? – приняв у нее чашку, спросил я.
- Эрнестито уже стал «дуктуром» физико-математических наук и перебрался в Мадрид.
- Ни «дуктуром» , а «доктором» - поправил я.
- А, ну вообщем – исказив лицо, махнула рукой.
- Ты не отвечаешь на мои письма. Почему? – спросил я, разглядывая книги на полках шкафа. Но, боковым зрением, заметил, как та, обняв двумя ладошками чашку, опустила голову.
- Я, ... не захожу в интернет...
- Ты не заходишь в интернет, ты не можешь позволить себе купить банку кофе, ты ... ты – голодаешь, Нэно! ... И мне, по какой-то непонятной причине - об этом ничего неизвестно, почему?
- ...
- Я видел цены – они изменились, стали намного выше, чем, пять лет назад и тех денег, которых, посылаю ежемесячно – явно не хватает даже на полмесяца... – я не смог докончить фразу из-за комочка, в горле.
- Ты и так много сделал для меня, amigo del asa... (исп. друг мой, задушевный) – прошептала она – И к тому же, я устроилась на работу в конторе мистера Фибса...
- Торна Фибса?! – переспросил я, перебивая ее – Он же - ничтожество! – сказал я возмутившись – Если бы твоя магистратура зависела от него... Да он же - отъявленный расист!
- Я делаю свою работу, Альби, - пытаясь успокоить меня, добавила она - а до него, у меня нет никакого дела... И к тому же, меня туда направили по решению научного совета по делам ...
- ... некредитоспособных студентов! – продолжил я, так как, она не захотела произнести это слово про себя, в моем присутствии. – Послушай, я не богат, и не имею никакий претензий к материальным благам, – ты это знаешь. Но, у меня предостаточно средств на твое обучение и проживание...
- Я не хочу быть обузой, – взмолилась она, - у тебя и так проблем хватает – и расплакалась – Ты же из-за меня отказался от места ведущего специалиста Академии...
- Нет, на то были совершенно другие причины. И вообще, я не понимаю, при чем тут это? – произнес я, слегка растерявшись.
- Эрнесто говорил, что, ты, своим уходом - освободил место для меня...
«Вот болтун!» пронеслось в голове, и встав с места, подошел, и стал перед ней на колени.
- Ты, единственный человек, которым я дорожу и ради которого я готов на все. У меня никого нет, из родных, да и у тебя тоже. Но я, всегда тешился тем, что у меня есть ты, которую люблю, как родную сестру...
- Тебя не бывает рядом, когда я в этом больше всего нуждаюсь... – вздохнула она, вытирая слезы. – Я все время вспоминаю, как ты заступался за меня и не давал в обиду в Москве, Стамбуле, а потом и здесь. Ты даже подрался, помнишь, с теми парнями из «Общепит»а, которые обозвали меня «полукровкой»?
- Да, мне тогда здорово досталось... – рассмеялся я.
- Верно, и мы целый день делали компресс твоему опухшему носу, пщеничной водкой – улыбнулась она, разглядывая мое лицо так, как будто хотела запомнить каждую морщинку. – Ты по работе или как?
- Мне знакомо это платье – как бы размышляя вслух, произнесь я – Ты была в нем, на той фотографии, которую, присылала электронной почтой ... три года назад – потом встал, и начал бродить по комнате – Ты помнишь Алэку?
- ...
- Она еще, передавала тебе посылку от меня на праздник Весны, в позапрошлом году, вспомнила? – пытаясь напомнить ей, приезд мисс Будэреско, двухгодичной давности.
- Н-нет, что-то не припоминаю – ответила она задумчивым голосом.
- Ладно, дело даже не в ней, а той Организации, в которой она работает. Короче, один востоковед скончался, а те, заинтересовались его трудами, ну и я, как бы с боку, окей?
- Нет, не окей! Ты ввязался во что-то неприятное, да? – спросила она, уставившись на меня испытывающим взглядом.
- Все уже улажено, только меня интересуют некоторые детали... – запнулся я, – Вообщем, мне нужна твоя помощь – и подошел к ней - Собирайся, мы едем в одно место, подробности потом, хорошо?
- Хорошо – ответила она радостно и вышла из комнаты.

...Мы сидели в такси лицом к лицу, и как только мы отъехали на несколько кварталов, Нэно, перестав разглядывать улицы и разноцветные витрины магазин, уставилась на меня, в ожидании объяснений.
- Мы едем в Лондон – начал я.
- В Лондон? – переспросила та.
- Да, мне необходимо уточнить кое-что, но один, я не смогу справиться с этим.
- Что я должна сделать? – спросила она так искренне, что я, на какое-то время пожалел о том, что впутал ее во все это.
- Ничего, просто побудь рядом за кампанию – улыбаясь ответил я. Но, ее похоже мой ответ не удовлетворил, и поэтому она пересела ко мне и задала свой вопрос, повторно. Я обнял ее левой рукой и прижал к себе – Смотри у меня, еще раз вздумаешь «не беспокоить» меня по своим «пустякам» - объявлю себя единственным ребенком в семье, окей? – наигранно пригрозился я. На что, она ничего не ответила, а только еще крепче прижалась ко мне – Вот, пожалуйста, одни кости остались...
- У тебя будет возможность побыть рядом и поддержать меня во время защиты? – спросила она тихим голосом, заведомо пугаясь отрицательного ответа.
- Я прилечу за несколько дней до твоей докторской и погощу у тебя целый месяц, идет?
- Ты даже незнаешь, где будешь послезавтра... но, я буду ждать, слышешь, без тебя в аудиторию не зайду!
- Договорились, паджерато – ответил я.
- Ты хотел сказать «пташка»? – рассмеялась она – Ни «паджерато», а «пацерито». Ну ка, повтори за мной – скомандовала та. Я еще раз произнесь это слово, после чего она расхохоталась еще громче – Ты что, с кактусом целовался? Повторяй, па-це-ри-то!
- Обещаю, к моему следующему визиту, у меня будет отличный испанский с кастельонским акцентом, хочешь? – сдался я.
- Договорились! –согласилась она.
   После этого, она перешла на свое место, и я, подробно рассказал ей события произошедшие за последние три дня.
- Теперь, - добавил я, в завершение своего рассказа – мне необходимо разузнать: первое – причастна ли, та самая Маргарет ко всему этому, второе – старик умер своей смертью или ему, как говорится, «помогли», и наконец, третье и самое главное... Давай, сперва найдем ответы на два вопроса, а потом перейдем к третьему, согласна? О, кажется подъезжаем – заметил я, и машина свернула к Турецкому ресторану, расположенного на углу Госфилд стриит и Нью Кавендиш стриит, где мы, и сошли.
- Нэно, мне нужен твой дар – начал я, как только отъехала машина – Вот здесь меня забрала машина. А дальше?
Она стояла и смотрела на меня своими красивыми, большими и черными глазами, потом закрыла их.
- ... вы едете по шоссе ... ты спишь... она достает телефон и набирает номер... «да, мы уже едем» говорит она, «не торопись, дай им поговорить хотя бы час» ... ты выходишь из машины около старой постройки. Это церковь?
- Нет, это не церковь. Я – не важен, не потеряй ее. Что она делает? – спросил я.
- ... она говорит по телефону... «стены широкие, волна не пройдет» говорит она и нервничает, «нажмешь на кнопку звонка и включишь ...» - я не расслышала это слово...
- Энерго-фибриллятор? – быстро спросил я.
- ...да, что-то такое, - ответила она, не открывая глаза - ... она опять звонит... « доктор Кингболт, ваш человек, должен быть здесь не позже пяти...» ...
- Стефан! – произнес я, размышляя вслух – Ты не устала, родная? – мой голос прозвучал так нежно, что та, медленно и протяжно открыла глаза и улыбнулась.
- Неа! – ответила она, пощекотав пальцем кончик носа – Замерзла немножко.
- Все, едем обратно домой! – объявил я, и остановил такси.
Уже в машине, она обвела взглядом мое лицо и улыбнулась, когда наши взоры встретились.
- Что? – спросил я, подхватывая ее улыбку.
- Ничего – ответила она – просто когда ты сказал - «едем домой» ... знаешь, это приятно, когда у кого-то, кто-то есть! – пересев рядом со мной, сказала та, потом съежилась прижимаясь ко мне, и уснула.
      Моей мультивизы, хватало на то, что бы побыть с ней в самый знаменательный день в ее жизни, и я дал себе слово, что приеду в Ковентри через два с половиной месяца. Но, до всего этого, надо было завершить начатое. И я, стал подумывать о последующих своих действиях...
- Нэно, Нээн, просыпайся – будил я ее, когда мы доехали до дома – Если не проснешься сейчас же, я оставлю тебя здесь, а таксист похож на людоеда. Так что, решай! – пригрозися я.
- Если он меня съест, ты, останешься без меня – зевая ответила она и улыбнулась.
«Я и так без тебя» чуть не вырвалось у меня, но, я молча помог ей выйти из салона машины, и почти на руках донес ее до дверей.
- Ты так и не сказал про третий вопрос... Спрашивай! – слабым голосом промолвила та.
- Ах да, - сказал я – Мне очень хотелось знать ... вернее, хочу что бы, ты знала – Ты самое светлое и лучшее из всего того, что у меня когда либо было... Не забывай об этом, что бы ни случилось, хорошо?
- Спасибо – умиротворенно улыбаясь, ответила она – У меня голова закружилась...
- Ты устала. Я же говорил, надо тренировать свои возможности, время от времени – уже укладывая ее на диван, ворчал я - ... если б, послушалась, так не обессилела бы...
- А что с твоим ... ? – сросила она, будто во сне.
- Я потерял ее – коротко ответил я, подкладывая подушечку под ее голову.
- Как? – открыла глаза та.
- Незнаю – вздохнул я – Раньше, мог когда захочу, а теперь, только изредка, и то, неожиданно как то...
- Аль, ты сделал что-то нехорошее? – вопрос прозвучал как приговор, и я знал, что, она не с проста задает его во второй раз.
- Я кажется переступил черту, но, поверь – мне незачем говорить тебе, неправду – только с благими намерениями... – прошептал я – А теперь – спать! Тебе завтра на занятия идти, то есть уже сегодня, через пять с половиной часа – и поцеловал ее в шечки.
- Когда я проснусь –тебя уже не будет рядом, да? – уныло спросила она.
Я утвердительно покачал головой.
- Хорошо – произнесла она закрыв глаза, по вискам пробежали серебристые слезинки – Я буду думать, что это – был сон. Только ты не забудь, ты обещал...
- Я же пообещал – вытащив из внутреннего кармана конверт, положил ей под подушку – Этого должно хватить до моего приезда.
- Не надо... – она хотела еще что-то сказать, но, заметив, мои нахмуренные брови, промолчала – Береги себя, пожалуйста – взмолилась та, и обняла меня.
- Ты тоже! – ответил я, поправил подушку, встал и вышел...

   ... Дверь открыл мистер Стоунвелл, вид у него был неважный, глаза от перенапряжения покраснели, а руки были холодными.
- Как прошла прогулка? – спросил он приятельским тоном, хотя голос его, прозвучал раздраженно.
- Неплохо – ответил я, и прошел мимо, поднялся наверх, умылся холодной водой, потом достал из своего саквояжа лист бумаги и сел за письмо. Писал я долго, кажется больше часа, но, закончив, прочел его и остался доволен. Сложив его спрятал под подушкой, вздохнул с облегчением, и лег спать.
   ... В десять утра, я уже был на ногах, упаковывая вещи в саквояж. В дверь постучались. Вошел мистер Стоунвелл, ничего не сказав протянул мне оригиналы записей мистера Уайлеса и старинную рукопись, ламинировав последнюю в водонепронецаемую пластиковую обертку.
- Счастливого вам пути, мистер Корби! – бросил тот, стоя на пороге.
- Спасибо. – ответил я, и дальше, занялся своим делом. Он постоял немного, вздохнул глубоко и ушел, закрыв за собой дверь. Со Стефаном попрощаться не посчастливилось – его не было. Но, за то, мистер Рейнольд Стоунвелл, ждал меня, и проводил до самых дверей.
- ... На всякий случай возьмите визитку – сказал он у выхода, протягивая мне целую пачку карточек.
- Зачем мне столько? – спросил я, удивленно.
- Ну, если кто-то из ваших забредет в наши края... тем, кто предъявит карточку – будут скидки, сами понимаете. Только не забудьте раздать их, и смотрите не потеряйте по дороге...
«Яблоко от яблони...» подумал я, и вышел из старого магазина «утерянных надежд».
По дороге, купив конверт с маркой, для использования в пределах Англии – положил в него письмо, написанное перед сном, и опустил в первый почтовый ящик. Потом добрался до вокзала и сел на поезд Ковентри-Лондон, и добирался до столицы около двух часов. Последующие часы, вплоть до начала посадки провел в аэропорте, а когда объявили о моем рейсе – я был одним из первых, кто, встал у окошка проверки документов.
      Как и пологается при таможенном осмотре, дойдя до детекторной арки, снял туфли, ремень, дистонер, все металлические предметы и верхнюю одежду, положил в пластмассовую коробку и вместе с ручной кладью покатил по роликам к темным шторкам рентгенного аппарата. Пройдя через скобу-детектор, меня еще раз проверили ручным устройством, проведя им по всему телу, и только после этого, я смог пройти дальше, где все стояли и ждали свои коробки с вещами.
- Извините, мистер, – указывая на меня, позвал офицер и приказал – подойди-те сюда!
«Черт! Началось...» отчаявшись подумал я, и волоча ноги в носках по теплому полу – подошел к монитору рентген аппарата.
- Это ваши вещи? – спросил он четким и ровным голосом.
- Которые? – спросил я в ответ, стараясь разглядеть то, что смутило его.
- Вот эти – указывая пальцем на экране сероватые пятна в симметричной оправе сказал он, и посмотрел на меня.
- Да – спокойно ответил я, пытаясь не выдавать в голосе тревожные ноты.
- Пожалуйста, достаньте и покажите мне вот это – приказал тот, поставив палец на прямоугольное полусветлое пятно, средних размеров. От чего, моя тревога усилилась еще больше. Но, не подавая виду, я вытащил корбку лазерного стробоскопа и протянул ему.
- Откройте! – деловито произнесь он, и отошел на полшага. Я открыл коробку и достал оттуда устройство, упакованное в целлофановый пакет.
- Что это? – спросил тот.
Я, не ответив, подошел к пластиковому ящичку, где все еще лежала моя одежда, нашел и достал из внутреннего кармана чек и фактуру на покупку, и протянул ему.
- Здесь все написано – тихо ответил я, и добавил – Боюсь, с моим английским, я не смогу выговорить это корректно...
Тот, топтаясь на месте просмотрел клочки бумаг, потом резко повернулся, и уставился на меня.
- Вы не можете сдать этот прибор в багажное отделение – отчеканил офицер, показывая мне фактуру. – Видите, что здесь написано? VI группа риска, учитывать при транспортировке!
- Я не уверен, что понимаю вас, сэр... – произнесь я, одновременно думая о том, что же будет дальще – если разберут прибор до винтиков, тогда - точно конец!
- Этот прибор, содержит хрупкие и ломкие части, поэтому, вы не можете сдать его в багаж, во избежание дальнейших инцидентов по поводу нереспектабельного обращения с вашим имуществом, понимаете? – спросил он, продолжая топтаться и разглядывать меня.
- Что же мне делать? – спросил я.
- Возьмите его с собой, как ручную кладь, что же вам еще делать?! – заметил он улыбаясь, и скорее всего, думая о том, какой же, я тупой...
Я быстро положил его в коробку, закрыл ее и взял подмышку.
- Так можно? – спросил я у него, делая свой вид еще глупее.
- Да! Счастливого полета! – ответил он, и подозвал другого, кажется, шотландца, с огромными баулами.
Мое место, под номером 33с, как раз возле люминатора, открывал вид на весь аэропорт Хитроу. И пока я смотрел на улетающие и прилетающие самолеты, ко мне подсел один молодой украинец, и сразу же, попросил разбудить его, когда будем пролетать над Берлином. Я сказал, что выполню его просьбу, если до этого времени не усну сам, после чего у него пропала всякая тяга к этому занятию.
- Они злые и вечно недовольные – произнесь он, наклонившись ко мне поближе, и уставившись на окошко.
- Кто, летчики или стюардессы? – шутливо спросил я.
- Англичане! – ответил он недовольным голосом – А все потому что, у них ничего нет. Абсолютно ничего – ни кулинарии, ни особых растений, ни фруктов, ни нормального климата – ничего, чем можно было бы похвастаться. Их «национальное» блюдо – индийское кари, одежду позаимствовали у австрийцев, традиции – культовые, ирландо-шотландские, манеры – искаженно-немецкие, а политика – враждебно настроенная против всех тех, «у кого есть» что-то свое, коренное. Вот почему все они хмурые, и прячут это «хлоднокровие» под вуалью консервативности, понимаете? – Спросил он, вглядываясь куда-то, вдаль.
- Несовсем – ответил я тихо.
- Им, не по себе, когда кому-то хорошо! Они - обиженные на Бога и на всех остальных, за то, что, лишены даже нормальной, сухой погоды. Влажность отрицательно сказывается на их психике, уверяю вас! Ну посудите сами – во влажной среде, болотах, обычно кто обитает? Лещие, кикиморы и всякая, другая нечисть... – сказал он, и наверное говорил бы еще больше, если стюардесса не подошла, и не попросила его сесть прямо и пристегнуть ремни безопасности.
«Чего только не приходит людям в голову... Вот и еще один недовольный человек покидает эту страну, где, ни смотря ни на что, и вне зависимости от погодных условий, появились на свет и творили Свифт, Тэккерей, Диккенс, Байрон, Бронте, Киплинг, Берроуз, Милн и тд.» подумывая об этом, я укрылся одеялом и закрыл глаза, чувствуя легкий толчок – самолет поднялся в воздух...

            * * *

27.02.20хх /Дома, 20:20 вечера/

         ... Уже третий день, как слежу за новостьями. И наконец, сегодня вечером, слушая новости «из уст» СНН, вздохнул с облегчением.
«... Королевская Академия Наук и Государственный архив, аннулировали прошение о регистрации рукописи, якобы имеющую историческую ценность, со стороны главы Национального Нучног Центра, мисс Элизабет Лэонор – Кингболт. Причиной тому, послужило письмо, отправленое в городское управление полиции Ричардом Стоунвеллом, где, автор письма раскрывает преступную деятелность Центра, с указанием имен, конкретных сотрудников, с которыми, ему приходилось работать на протяжении долгих лет. Сам мистер Стоунвелл, официально опровергает всякое причастие к тексту этого письма. Но, по мнению наших экспертов, такое поведение мистера Р.Стоунвелла, вызвано, фактом предпологаемой угрозы со стороны, его бывших сотрудников. Во время проведения обыска в ННЦ, были обнаружены неопровержимые факты, доказывающие причастность некоторых сотрудников вышеназванного учреждения к смерти сэра Джеймса Фицджеральда Уайлеса, профессора кафедры востоковедения, который скоропостижно скончался несколькими днями раннее. В специальном интервъю нашего журналиста с инспектором Г.Саллипаном, говорится, что, семь сотрудников арестованы по нескольким статьям уголовного и процессуального кодекса, так же, взяты под стражу: личный секретаръ доктора Дж.Ф.Уайлеса – Маргарет Мак-Барретс и его помошник – Хафиз Омар Наиб, в лице подозреваемых в совершении ряда предпологаемых преступлений.
Инспекционная комиссия по аттестации науных должностных объязанностей, дисквалифицировала научные звания нескольких сотрудников ННЦ, занимающих руководящие должности в этом учреждении, с лишением их лицензии на преподавательскую и исследовательскую деятельность. Элизабет Лэонор – Кингболт, дочь знаменитого естествоиспытателя 70-х годов, Реджинальда Кингболта, так же, по решению аттестационнй комиссии, сегодня утром, на заседании Научной Коллегии Королевской Академии Наук, большинством голосов – была освобождена с занимаемой должности. Мисс Кингболт, включена в список подозреваемых и по состоянию здоровья, содержится под домашним арестом...»
      Теперь, сидя у себя дома, вся работа проделанная мною – казалось, не более, чем «топорной». И хотя, сам, косвенно оказался «под ударом» после всего этого - результат, удовлетворял меня, полностью. Я встал, принес из мастерской лазерный стробоскоп, снял с него полиэтиленовую обертку, аккуратно вывентил шурупы на корпусе, снял металлический кожух, раскрашенный мною свинцовым лаком, тем, которым, мистер Стоунвелл покрывал свои «нелегальные» антиквариаты, для безпрепятственного вывоза их из страны, и достал ... «детектор Ю», с кристаллом Времени. Все это, было обернуто в оригинал записей мистера Уайлеса вместе со старинной рукописью и отчет мистера Стоунвела, который, тот смял при мене и так опрометчиво выбросил в мусорное ведро, оставив мне «материал», которым, я, судя по новостьям – удачно воспльзовался, усилив суть письма ... почерком бывалого антиквара. А «родные» внутренности бедного устройства, ныне, скорее всего, пребывают в каком-то, полицейском участке, и если даже нет, то, вряд ли, кто-то, сможет воспользоваться им, по прямому назначению – в любом смысле, этого слова, потому как, никому неведома несущая частота 56.239кГц – код замка от дверей книгохранилища ирландца-востоковеда...
      «Что ж, мистер Уайлес, Всевышний не нуждается в подтверждении Своей Чудесной Силы, в силу ... наших чудес! » произнесь я вслух и убрал все со стола, как говорится «в дальний и темный угол» своего шкафа- многогранника, приобщив к «запрещенным мною, мне-же» изобретениям. Ведь каждый имеет право на ошибки, в силу тех, или иных обстоятельств. Что касается обстоятельств, то надо со всей силой подчеркнуть, что им никогда не следует позволять подавлять высшие устремления нашей натуры. Они должны, как всякий жизненный опыт, вместе с содержащимися в них благоприятными возможностями, действовать в направлении более сильного влияния, Небесного или Земного. Обстоятельства не следует отрицать, но каждый человек способен воспользоваться или отвергнуть благоприятные возможности по своей воле, принять честь посвящения или обречь себя на горькое раскаяние после совершенной ошибки... Допью свой кофе и сяду строчить писмо Алэке и пацерито-Нэно, уж после, вздыхая, поищу среди книжного хлама самоучитель испанского языка...

            Эй. Би. Корби