Великий поэт-песенник Пьер-Жан Беранже родился в августе 1780 г. в Париже, в семье писца. Вскоре его родители разошлись, оставив ребенка сначала на попечении деда Шампи (он был портным), а потом тетки-трактирщицы из маленького городка Перонна. Никакого образования Беранже не получил и всеми своими познаниями был обязан только чтению. Стихосложению он учился, переписывая по многу раз одну из трагедий Расина и поэму Тассо, грамматику освоил, работая наборщиком в типографии.
В годы Первой Империи, перебиваясь с хлеба на воду в нетопленной мансарде, Беранже упорно искал свой путь в литературе и вскоре понял, что старые каноны в искусстве уходят в прошлое. Оставив упражнения в «высоких жанрах», он навсегда отдался песни. Именно Беранже придал ей высокое художественное совершенство и полностью уравнял с другими жанрами высокой литературы. «Песня открывала передо мной тропинку, по которой я мог идти, куда мне вздумается, - писал он. - Тут я ускользал от академических требований и получал в свое распоряжение весь словарь родного языка, на четыре пятых, по мнению Лагарпа, запрещенный для нашей поэзии». Беранже заговорил с народом на его собственном языке - смело пользовался народной лексикой и употреблял выразительные обороты разговорной речи. Он сумел создать своеобразный ритмический и музыкальный рисунок песни, который немедленно схватывало ухо, тем более что, по традиции французских народных песенников, он использовал мелодии уже известных, старых произведений.
Популярность Беранже началась с песни «Король Ивето» (1813), которая сразу же стала передаваться из уст в уста. На первый взгляд она как будто совсем невинная: про какого-то сказочного короля, который носил вместо короны колпак и на ослике верхом объезжал сам свое королевство. Сатира заключалась в том, что автор прославлял как раз те качества легендарного короля-добряка, каких и в помине не было у современного императора французов:
Он отличный был сосед;
Расширять не думал царства
И превыше всех побед
Ставил счастье государства.
В песне ни слова не было сказано против наполеоновской политики, и все-таки она метила в нее каждой своей строфой. Всех, кто слышал, читал, переписывал эту песню, она поражала не только остротой и ясностью мысли, но и изяществом выражения, точностью рифм, непринужденностью и богатством интонаций. В 1815 г. появился первый сборник поэта, объединивший песни и стихи, написанные в годы Империи. Однако подлинный взлет творчества Беранже пришелся на годы Реставрации, когда он смело нападал на дворянство, церковь, суд, полицию, палату депутатов. Либеральная пресса постоянно печатала его песни-памфлеты, многие из которых («Простолюдин», «Маркиз де Караба», «Мелюзга», «Приходские певчии», «Старый капрал» и др.) в короткий срок сделались народными. Сатирические шедевры тех лет принесли Беранже огромную, всенародную популярность, которой еще более способствовали правительственные преследования: издание сборников новых песен дважды, в 1821 и 1829 годах, повлекло за собой шумные судебные процессы и двукратное тюремное заключение поэта. В конце 20-х гг. слава Беранже далеко перешагнула границы Франции. Гёте считал его гениальным поэтом, «для своего времени самым оригинальным и самым подлинным». Диккенс отмечал, что Беранже был «самым популярным поэтом в трудовой просвещенной среде».
Пик популярности Беранже пришелся на 1830 год. Но затем его творчество приобретает иной оттенок. Он переживает горячее увлечение утопическим социализмом, погружается в религиозно-философские искания, ищет в христианстве подтверждение своей мечты о равенстве. В то же время во второй половине 30-х гг. Беранже создает свой знаменитый Наполеоновский цикл. Именно тогда в народе начинают складываться многочисленные легенды о Наполеоне и славном прошлом, связанном с его именем. Причем героизация покойного императора происходила во многом в противовес мещанскому пафосу короля банкиров Луи-Филиппа. Мог ли Беранже, голос народа, его эхо, пройти мимо легенды, родившейся в недрах Франции?
Умер Беранже в июле 1857 г.
ЧЕРДАК.
И вот я здесь, где приходилось туго,
Где нищета стучалась мне в окно.
Я снова юн, со мной моя подруга,
Друзья, стихи, дешевое вино…
В те дни была мне слава незнакома.
Одной мечтой восторженно согрет,
Я так легко взбегал под кровлю дома…
На чердаке все мило в двадцать лет!
Пусть знают все, как жил я там когда-то.
Вот здесь был стол, а в том углу кровать.
А вот стена, где стих, углем начатый,
Мне не пришлось до точки дописать.
Кипите вновь мечтанья молодые,
Остановите поступь этих лет,
Когда в ломбард закладывал часы я.
На чердаке все мило в двадцать лет!
Лизетта, ты! О, подожди немножко!
Соломенная шляпка так мила!
Но шалью ты завесила окошко
И волосы нескромно расплела.
Со свежих плеч скользит цветное платье.
Какой ценой свой легкий маркизет
Достала ты – не мог тогда не знать я…
На чердаке все мило в двадцать лет!
Я помню день: застольную беседу,
Кружок друзей и песенный азарт.
При звоне чаш узнал я про победу
И срифмовал с ней имя «Бонапарт».
Ревели пушки, хлопали знамена,
Янтарный пунш был славой подогрет.
Мы пили все за Францию без трона…
На чердаке все мило в двадцать лет!
Прощай, чердак! Мой отдых был так краток.
О, как мечты прекрасны вдалеке!
Я променял бы дней моих остаток
За час один на этом чердаке.
Мечтать о славе, радости, надежде,
Всю жизнь вместить в один шальной куплет,
Любить, пылать и быть таким, как прежде!
На чердаке прекрасно в двадцать лет!
********
МОИМ ДРУЗЬЯМ, КОТОРЫЕ СТАЛИ МИНИСТРАМИ
Нет, нет, друзья! Мне почестей не надо,
Другим бросайте деньги и чины.
Я – бедный чиж – люблю лишь зелень сада
И так боюсь силков моей страны!
Мой идеал – лукавая Лизетта,
Обед с вином, друзья и жанр поэм,
Родился я в соломе в час рассвета, -
Так хорошо на свете быть никем!
Вся роскошь дня вот здесь, в моем окошке.
Порой судьба, удачами маня,
И мне на стол отряхивает крошки,
Но я шепчу: - Твой хлеб не для меня!
Пускай бедняк, работник неустанный,
Возьмет по праву то, что нужно всем,
Я для него рад вывернуть карманы, -
Так хорошо на свете быть никем!
Когда меня охватит вдохновенье,
Мои глаза уже не различат,
Кто там, внизу, достоин сожаленья –
Царь или раб? Сам маршал иль солдат?
Я слышу гул. Я знаю: это Слава,
Но имени не слушаю, - зачем?
Ведь имя – прах. Оно пройдет. И, право,
Так хорошо на свете быть никем!
О кормщики на вахте государства!
Вы у руля! Я удивляюсь вам.
Оставя дом, презрев стихий коварство,
Вы свой корабль доверили ветрам.
Махнул вам вслед, - счастливая дорога! –
А сам стою, мечтателен и нем.
Пускай судьбой отпущено вам много. –
Так хорошо на свете быть никем!
Вас повезут на пышном катафалке,
И провожать вас будет весь народ,
Мой жалкий труп в канаве иль на свалке,
Под крик ворон, без почестей сгниет.
Звезда удач меня ведь не манила,
Но мы в судьбе не рознимся ничем:
Не все ль равно, когда конец – могила?
Так хорошо на свете быть никем!
Здесь, во дворце, я предан недоверью,
И с вами быть мне больше не с руки.
Счастливый путь! За вашей пышной дверью
Оставил лиру я и башмаки.
В сенат возьмите заседать Свободу, -
Она у вас обижена совсем.
А я спою на площадях народу, -
Так хорошо на свете быть никем!
Реализм http://proza.ru/2023/01/28/1100