из гл. 4 http://www.proza.ru/2010/12/24/608
А наша жизнь – не цель существованья,
Она лишь средство роста над собой,
И потому нисходят к нам страданья,
И потому не нужен нам покой.
И мы бежим, привязанные цепью
К лукавой жизни, как к повозке пёс.
Пока ей не противимся всерьёз –
Не лишены её великолепья!
/АлКора/
Практика пробуждения сознания Петра Демьяновича Успенского не предполагала какого-то особого образа жизни, системы питания или поведения, она требовала от ученика лишь постоянного наблюдения себя со стороны и того, что происходит с нами. В этих обстоятельствах наилучшим Учителем для человека являются сложные ситуации, лучше всего выявляющие наши слабые стороны, заставляющие нас быть бдительным и контролировать свое поведение.
Основная идея учения состоит в том, что любой человек - всего лишь сложная машина, почти все действия которой обусловлены внешними причинами, и которая работает на очень низком к.п.д. - находится в бессознательном, спящем состоянии. Человеку только кажется, что он сознателен и что он что-то может делать, на самом деле с ним все только происходит - случается. Даже его мысли предсказуемы, так как в основном запрограммированы и, а самое страшное, - он полон лжи и воображения о самом себе, которых совершенно не замечает.
В таком состоянии - состоянии «сна» человек теряет очень много своей личной энергии, используемой другими сущностями, он служит только необходимым звеном в энергетической «цепи питания» Вселенной. Такое положение человека не является обязательным. Он может прекратить терять свою энергию зря и использовать ее на «пробуждение» - новое состояние сознания, в котором человек может видеть себя, как он есть и перестать быть игрушкой обстоятельств. Иными словами, наша «машина» может быть использована более эффективным образом. Но для этого необходимы наши усилия и наше желание узнать о себе неприятную правду: ложь самому себе, свою бессознательность и увидеть в себе воочию работу своей эгоистической Личности, препятствующей развитию сознания.
Все известные мне религии так или иначе говорят, что человеку надо умереть для земной жизни, чтобы воскреснуть для жизни духовной и вечной. Школа Успенского вносила в это утверждение существенное дополнение: прежде, чем умереть, надо пробудиться - осознать свое реальное бытие и настоятельную необходимость его изменения. Но захотеть пробудиться человек может только тогда, когда он поймет, что спит.
Именно этого обычно с нами не происходит: не сознавая своего сна, человек все так же бессознательно вовлекается в духовные игры и в них воображает себя Ищущим и Сознательным. Именно с этим «сном иллюзий о себе» боролись в нас григорьевцы на Памире, разоблачая наши игры и заставляя нас играть в свои. Именно это пытался показать мне сам Александр Григорьев, выводя меня из равновесия на его занятии и показывая окружающим проявления моей Ложной Личности.
В школе «Четвертого пути» Работа (в отличие от обычной работы, духовную Работу над собой в этой школе писали с заглавной буквы!) практикующего начиналась с самонаблюдения, способствующего осознанию своего сна, а значит, и дающего надежду на пробуждение. Увидеть свой сон крайне трудно: наша Личность, а вернее, множество наших личностей - Персон, плохо согласованных в нас друг с другом, постоянно занимаются поиском удобных объяснений и самооправданий и всячески защищают «свое лицо». Именно поэтому мы не видим самих себя. Для эффективной Работы человеку требуется очень много дополнительной энергии, которой у нас нет - мы тратим ее на отрицательные эмоции и на отождествления -вовлечения в игры жизни, в погоню за удовлетворением своих многообразных желаний, переменчивых и противоречивых.
Человеку необходимо прежде всего прочего познать самого себя и измениться, а не тратить время на совершенствование мира. Последнее не только бесполезно, но и невозможно. Приведу цитату на эту тему из «Четвертого Пути» П.Д. Успенского:
«Эта Работа нужна для тех, кто не удовлетворен жизнью и чувствует, что должно быть что-то еще, кроме успеха или неудачи. Когда человек понял, что жизнь, взятая сама по себе, без дополнительного объяснения, является бессмысленной, что весьма сомнительно, имеется ли такая вещь, как прогресс и эволюция общества, он встанет на путь поисков другого смысла. И, начав Работать, он узнает, что должен умереть к некоторым сторонам самого себя и родиться сознательным. Тогда он поймет, что посредством борьбы против того, что жизнь отложила в нас, достигается цель существования человека»
Идеи Успенского прекрасно дополняли мои знания, почерпнутые из индуизма о практике разотождествления Я с мыслящей материей «читта», запечатлевающей все происходящее в мире и погружающей нас в иллюзорное существование, обреченное на постоянные страдания. Успенский опускал эту абстрактную задачу индийской философии до обычной жизни и приучал человека бороться не с судьбой, а со своей бессознательностью и ошибочными реакциями. Новая школа не уводила от жизни, а заставляла учиться у нее и радостно принимать испытания - именно они лучше всего пробуждают нас!
У суфиев (а именно в их традициях обучался сам Гурджиев и его ученик - Успенский) есть мудрая притча о Пропасти и Веревке. Обычный человек совершенно не осведомлен об обеих. Но когда на его пути неожиданно разворачивается пропасть, он начинает искать выход и, подняв голову вверх, видит веревку, дающую ему спасение. Пока нет пропасти, нет и веревки.
Пока человек удовлетворен своей жизнью или, имея мало личного опыта, надеется найти свое счастье в семье или работе, ему нет никакой нужды вставать на путь эзотеризма. Молодые люди обычно редко интересуются духовной практикой, либо посещают группы только ради любопытства. Мир Зазеркалья поманил меня к себе в очень рано, но по-настоящему стал моим только на 32-ом году жизни, когда окончательно разрушились все мои иллюзии и в отношении семейной жизни, и в отношении служебной карьеры и социальной реализации. В своей реальной жизни я не ощущала себя комфортно. Мне не хватало любви, даже мама не понимала меня и никогда не разделяла моих интересов. У меня не близких и понимающих меня друзей, при обилии поклонников - не было мужчины, которым я могла бы восхищаться и на кого могла бы положиться в трудную минуту. Я никогда не чувствовала себя по-настоящему нужной на работе, а редкие рабочие периоды напряженного труда почему-то неизменно и по не зависящим от меня причинам заканчивались «разбитым корытом» и необходимостью начинать все сначала, причем, в более худших, чем прежде, условиях. Судьба словно бы намеренно несколько раз выталкивала меня из сложившихся рабочих коллективов. Возможно, именно эта нестабильность была написана мне на роду и была нужна мне для обретения новых впечатлений и выработки характера. С каждым годом я все больше и больше чувствовала свое внутреннее одиночество в толпе друзей, знакомых и поклонников. Жизнь, словно Пропасть, все чаще разверзалась у меня под ногами. Не удивительно, что мне не оставалось ничего, кроме как поднять голову вверх и заметить Веревку, опущенную ко мне с Неба - мою «ниточку с Неба», дающую надежду на спасение.
Занятая по уши подготовкой к занятиям в собственной йоговской группе, я реже, чем мне хотелось, виделась с дочкой, остававшейся для меня самым близким и дорогим человечком. Предоставленная большую часть времени бабушке, дочка все больше становилась поводом для маминых обид и еще большей ее ревности, когда я все же находила время позаниматься с ней. Непростой мамин характер с годами становился еще упрямее и труднее, она упорно не хотела понимать меня, заранее отрицая всю мою эзотерическую деятельность, друзей-йогов, «побросавших своих детей и семьи», ненавистного ей моего первого учителя Володю, «испортившего меня и мою судьбу», все наши «дурацкие» идеи оздоровления и «чудеса», говорить о которых «образованному человеку просто стыдно».
Много лет спустя, когда обо всех этих чудесах и методах оздоровления стали писать в газетах, мама снова обижалась на меня, когда, пытаясь в часто неподходящее для меня время зачитать вслух заинтересовавшие ее заметки из газет и слышала от меня: «ладно, потом, мамочка, некогда!». Всю свою жизнь мне не хватало ни терпения, ни дипломатии в отношениях с близкими: я искала логики и понимания там, где этого вовсе не требовалось: нужна была только любовь и мое потакание маленьким слабостям близкого мне человека!
Стычки с мамой и свое неумение найти к ней правильный подход я переживала очень болезненно, тем более, что, по словам своих учеников, им я давала отличные способы разрешения их домашних проблем. Помогая другим, я каждый раз «прокалывалась» в своих трудностях, никогда не чувствовала в семье прочного тыла и понимания, в котором очень нуждалась. Насколько проще было в этом отношении Учителям - мужчинам! У них были жены, берущие на себя все заботы о доме, либо на их стороне стояло сложившееся в обществе убеждение, что мужчине позволено быть плохим семьянином, если он имеет свое дело и хорошо его исполняет! Мужчине позволено жить чудаком и «анахоретом», следовать велениям своих увлечений, практически не неся за них полноценной ответственности. Женщине следование велениям своего сердца всегда обходятся очень дорого. С нее больше спрос, и у нее ограниченнее возможности. Всю жизнь мне приходилось совмещать две роли - мужчины и женщины в одном лице, в результате, обе оказались сыгранными достаточно дурно.
Продолжение в гл 6 http://www.proza.ru/2011/01/19/756