- Скажи матушка, скажи ясная, как мужа своего приманить мне. В глаза не смотрит, словами не греет, руками не милует. Узоры плетёт ласковые, поди, кумушкам дворцовым, да ноги заплетает в танцах греховных и танцы те - бусурманские. Иссохлась вся, выплакала слёзы ясные, дохожу, да не знаю, где туга-печаль оборвётся жизнью моею, либо смертонькой любимому - да равнодушному. И еще, матушка, позволь сказать – смотрят на меня опричники его, словно знают чего. Не досаждают смехом. Но и глаз со спины не сводят, будто хотят сказать что. А особо правица его – Андрей, тот так взглядом и жжет, идти тяжко, голова долу смотрит. А советники государевы не замечают, кланяются издали, смотрят мимо.
- Не печалься, красавица солнечная, гони жаль-печаль. Приворожим мужа твоего к тебе, всё есть у тебя справное, ему нужное. Деток родишь, миловаться будешь. Видать заботы государевы заполонили розум, сейчас я в отвар кину траву волшебную, всё и увидим враз.
Вижу.
Вижу…
Нет там мыслей греховных, витязя смелого – за земли свои болезного. А есть, как у дитяти малого – игрушки воинские, да думы ратные. Пр шведского короля зело гневные, да и с востока угрозы видит. До милований ему ли? Ты выбери момент, соблазни его днём светлым, да по дубраве погуляйте. В охотку, да с смешками юными. Да накорми самолично вечером, никому не доверяй блюда подавать. Всыпешь туда этот корень, мелко истолчённый, да смотри – не давай запивать вином. А сама, пока он к сну готовиться будет, обернись лебёдушкой, окунись в воду стылую озера серебрянного – как раз луна полная стоит. Да прикажи служанкам росным ладаном обмыть тело после баньки. Западёт на тебя твой муж, а уж отбиваться на третий день будешь без меня – приворот сильный, даже я его не оберну назад. Ступай, солнечная, да про корешок и вино не забудь!
Сделала краса, как матушка-ведунья велела. Не лебёдушкой, а царицей белоснежной искупалась в озере, выгуляв суженого по дубраве, да прикасаясь к нему бережно, до изумления мужа своего. Стол приветила, молитву прочитала, накормила – к делам отправила с улыбкой обещающей, перед купанием. Да и корень всыпала, вино со стола убрала – он и не заметил. Под простыни льняные легла царицей недосягаемой, обмытой да надушеной, разложила подушки пуховые с бельём свежим вкруг себя, примащивая по-особому, как он любил.
Проснулась ночью. От духа пьяного. Навалился милый, насиловал, мычал неразборчиво, а сделав дело сполз, подушки подмял. Да захрапел равнодушно. Стоило лебёдушкой оборачиваться, росным ладаном мыться, глотала слёзы, да молила Бога не зачать, сегодня от мужа.
По утру ведунью казнили. Неспешно, несуетливо, да без лишних слов – никуда не вывозя из села. Да и не объясняя ничего, просто вывезли за реку, да повесили. Не издевались, да не выпытывали.
Потм привозили несчётное число таких же. С отварами, да волшебными камнями, сушеными змеями, трясущимися головами. Советы-наветы, ворожба, привороты – всё прахом на ногах, всё незаметно для государя. Звёздных умельцев, гадателей с бородками да свитками старинными даже меж собой стравливали, как, прости Господи, глухарей на токовище. Надоедали быстро и дубы, украшеные ворожками, ведуньями, знахарками любовными, прорежались бородками на ветру с руками, свитки, не нужные никому, зажавшими.
А верные прислужницы нашли отверженную – лицом тёмную, с глазами карими – глубокими, да в намистах незнакомых. Поостерегли судьбой возможной, да проводили в горницу. Выслушала ромала внимательно, да говорит не спешила, видать за голову остерегалась. Однако заговорила вскоре. Да рубила, как с плеча, не жалея и не цветами устилая разговор.
- Правице его улыбайся, Андреем зови, да очи опускай, мимолётом навстречь глядя. Красней, уходи не оборачиваясь, на руку обопрись нечаянно один раз. Посылай ему из палат письма серьёзные, найди дела неотложные, где он советчиком будет. Сама не оставайся, будет приходить – не принимай. Как слух дойдёт до витязя твоего, изумление покажи, упади без чувств, да горе твоё от недоверия. А еще вызови его советников. Спрашивай поменьше. Слушай побольше, если говорить захотят – внимай да запоминай. Меж разговоров о перестройке палат спроси нежданно о заботах государевых, мол, весь в делах он, аки пчела, да брови и ночью не расходятся по лбу, да совет невзначай дай. Мудрый. Женский - сердце подскажет. Да выставь тут же советника. Дойдёт дивина, что ты слово государево сама имеешь, до государевых ушей, тут и не отвечай на вопросы присных, а государю ответь, что болеешь за его думы, да за земли под десницей его. Стань его правицей. Боле ничего не скажу, лебёдка светлая.
Через год ромалу вывезли из узилища за стену и напутствие дали – грамоту государыни. Простились холодно не дождавшись благодарности, что жива, но и не извинялись за забытье – не до неё было лебёдушке, носящей ребёнка от Андрея, да заседавшей в палатах с советниками – вече обсуждало новые набеги на заметно побледневших после её входа на трон соседей. А муж любезный и жданный ранее… Сгинул в набеге, да и Бог его спаси. Там, где он ныне.