«Во всяком искусстве есть то, что лежит на поверхности, и символ.
Кто пытается проникнуть глубже поверхности, тот идет на риск.
И кто раскрывает символ, идет на риск.
В сущности, Искусство – зеркало, отражающее того, кто в него смотрится, а вовсе не жизнь».
О. Уайльд «Портрет Дориана Грея».
На мой вкус, нет более скучного ответа на вопрос «Что делает человека человеком?», чем ссылка на какой-то там набор хромосом и прочие прелести. Посему давайте оставим хромосомы в стороне как предмет, безусловно, занятный, но, вместе с тем, не прибавляющий людям человечности, а лишь делающий некоторых людей учеными.
Лучше посмотрим какой-нибудь интересный фильм. «Человек-слон» вполне подойдет для этой цели. После просмотра утрите слезы и налейте себе горячего шоколада или что Вы там обычно пьете, когда размышляете над увиденными фильмами. Ах, Вы ничего не пьете после просмотра того или иного фильма? Это очень скверно. Ладно бы, если б Вы вообще кино не смотрели, но уж если смотрите, то после надписи «Конец» на голубом экране (которую надо дожидаться, как учит нас кинолента «Книга мастеров», а равно финальные титры фильмов «бондианы», откуда можно узнать название следующей серии) просто необходимо промочить горло добрым алкоголем вроде кваса, кефира или какао (уберите лишнее).
Скажите-ка мне честно, когда Вы стали тупеть? Указание возраста при ответе на такой вопрос малоинформативно. Суть заключается в том, что тупеть Вы начали, когда больше времени стали проводить со своими друзьями. Тогда же Вы начали меньше читать, я готов поспорить. Мне приходилось встречать людей, которых в их нынешнем состоянии я с трудом могу представить с «Гамлетом» или «Виконтом де Бражелоном» в руках; однако подчас выясняется, что означенные субъекты все же читали эти книжки, только очень давно – в то время, когда они еще читали.
Вы начали тупеть, когда перестали читать, мои дорогие друзья. И Вы непременно начнете тупеть, когда перестанете читать. Выход только один, но его оказываются достойны очень немногие.
Расслабьтесь, хи-хи. Сильный выбор не Ваш удел. Идите посмотрите в зеркало. Вот я и говорю, расслабьтесь. Наделайте детей побольше и считайте свою миссию на планете успешно завершенной, после чего побольше пейте пива, шампанского и водочки по выходным. Болезни печени и почек делают метро свободнее, а я там тоже иногда катаюсь, и среди быдла мне отнюдь не хочется видеть Ваши одухотворенные лица.
Смех смехом, но один мой знакомец на резонный вопрос о том, для чего же на свете жил Бенджамин Баттон, серьезно ответствовал, что, дескать, тот исполнил свое предназначение, поскольку оставил на этом свете дочь – свое типа продолжение на Земле.
Жизнь, однако, была бы замечательно простой штукой, если бы вся соль заключалась в том, чтобы пару раз плодотворно порвать презервативы.
Кстати говоря, распространим наш старый уговор и на эту заметку: людей, читавших менее половины романов с надписью «В. Набоков» на обложке мы попросим выйти из аудитории. Думаю, населения тут с прошлого раза не прибавилось; а вот сознаться во лжи и уйти кто-нибудь вполне способен (это я к Вам обращаюсь).
Хороши ли открытые концовки в искусстве? Не думаю. Ладно еще, когда такая концовка предполагает более-менее однозначный финал (как в «Унесенных ветром», хи-хи, просто для представителей каждого пола финал этот разный). Скверно, когда книжка или фильм просто обрубаются на диалоге героев (как в увиденном мной на днях фильме «Прошлой ночью в Нью-Йорке»).
Что действительно хорошо в произведении искусства, так это предоставление возможности порассуждать над всякого рода недосказанностями, не имеющими прямого отношения к сюжетной линии, каковая должна в любом случае поддаваться прочтению. В «Человеке-слоне» одной из таких недосказанностей является судьба поименованного типа до событий, показанных в киноленте.
Мы знаем, что Джону Меррику двадцать один год; он интеллектуально полноценен, обучен говорить, некогда, по собственному признанию, читал Библию каждый день и знает наизусть, по меньшей мере, двадцать третий псалом. Кроме того, у Меррика есть портрет женщины, которую он называет своей матерью. О ней он говорит Тривзу и его супруге: «Если бы я только мог ее найти… Должно быть, мое рождение стало для нее величайшим разочарованием», и из этой фразы мы можем заключить, что своей матери Меррик не помнит.
Поскольку Байтс, хозяин человека-слона, считает своего уродца умственно неполноценным, постольку очевидно, что не он учил его говорить и читать, а также совершать многие другие действия, к которым Меррик оказывается способен. Личность учителя или учителей главного героя в фильме не раскрывается. При этом содержание литературной основы фильма мы рассматривать не будем, равно как оставим в стороне содержание статьи Википедии (сам Умберто Эко не чуждается обращаться к этому универсальному средству информации) о реальном человеке-слоне, поскольку к фильму как к самостоятельному произведению искусства эти тексты отношения не имеют.
Итак, в пространстве фильма мы имеем главного героя, прошлое которого окутано практически полной тайной. За исключением того, что родился он двадцать один год назад, нам неизвестен ни один конкретный достоверный факт его биографии, и мы запомним это.
Пространство фильма вращается вокруг главного героя, остальные персонажи показаны в основном во взаимодействии с ним или в ситуациях, связанных с таким взаимодействием. Превратила вновь лондонская публика с подачи доктора Тривза Меррика в ярмарочное зрелище или нет, несмотря на это взаимодействие, мы так ничего и не узнаем о прошлом Человека-слона; посему нам волей-неволей придется обратиться к литературной памяти и посмотреть, откуда же берутся монстры.
Человек ли Лолита? Монстры являются в мир с подачи злых отцов (родителей). В «Человеке-слоне» мы не видим ни одной полной и нормальной в самом обычном смысле этого слова семьи. О семье Меррика мы можем предположить лишь то, что он неким образом оказался разлучен со своей матерью. При этом из слов «должно быть, мое рождение стало для нее величайшим разочарованием» следует, что мать Меррика осталась жива после родов и видела, кого она родила. Говорю же Вам, перестаньте подглядывать в биографию реального человека-слона. Ну да, тот парень сообщал о себе, что уродство его стало развиваться, когда ему было уже пять лет, но в фильме об этом ничего не говорится. Посему мы вольны предполагать, что кинематографический (единственный интересующий нас в рамках данной заметки) Меррик родился с отклонениями во внешности.
Из слов «если бы я только мог ее найти», сказанных Джоном о своей матери, мы заключаем, что на момент пребывания в гостях у Тривза человек-слон не располагает сведениями о том, что мать его умерла. Итак, мать Меррика видела, кого она родила, она осталась жива после родов и, возможно, жива к моменту начала действия фильма. Однако очевидно, что Меррик в сознательном возрасте никогда не общался с ней. Очевидно и то, что мать Джона не предпринимала сколько-нибудь значимых попыток найти его, поскольку обнаружить столь уродливого человека, если захотеть, вовсе не трудно. Мы также можем прийти к умозаключению, что она-то и избавилась от Джона – сама или под влиянием его отца или иного мужчины, бывшего с ней в момент принятия этого решения. Здесь велико искушение сделать глубокомысленное выражение лица и написать, что мать человека-слона звали Мэри Икс, но я этого делать не буду.
Уж точно не мать Меррика учила его говорить, ухаживала за ним, приучила к чтению Библии и сделала все то, чтобы человек с такой уродливой внешностью смог достичь высокого уровня развития как личность и вписаться в социум. Само собой, это заслуга и не Байтса, который полагал «свое сокровище» дурачком (поначалу такого же мнения был Тривз, выражавший надежду, что Меррик – полный идиот). Следовательно, в жизни Меррика длительное время присутствовал некий человек, который сыграл роль за биологических родителей Джона и воспитал его; человек, длительное время заменявший человеку-слону все остальное общество; личность, на протяжении нескольких лет являвшая собой мир Меррика, его крошечную вселенную, в которой были лишь невероятно уродливый мальчик без каких-либо интеллектуальных и психических недостатков и его таинственный благодетель. Однако о человеке этом Меррик в фильме не говорит ни слова.
Волей-неволей мы вынуждены последовать призыву Байтса и подумать о «матери этого несчастного создания». Мать Джона Меррика является одним из наиболее зловещих образов фильма. Холодящая душу недосказанность, имеющая место применительно к этому персонажу, которого мы ни разу не видим в режиме реального времени, порождает мрачные фантазии; одной из них является мысль о невероятной порочности женщины, родившей столь некрасивого ребенка. Уже первые кадры фильма укрепляют нас в этой мысли.
Едва начинается картина, как мы видим женщину, губы которой изогнуты в улыбке, напоминающей изгиб изувеченных губ человека-слона. В улыбке матери, то есть в том, благодаря чему мужские сердца зачастую оказываются сокрушены, мы видим жуткий отблеск будущего, на которое был обречен ее сын. Затем мы наблюдаем еще один портрет и следом женщину, которая, на первый взгляд, поглощена мыслями о слонах. Слоны в течение первых кадров фильма символизируют жуткую и жестокую силу, которая способна безжалостно покарать того, кто открыл свое сердце этому злу: сперва мы видим, как женщина думает об этой силе, а затем наблюдаем, как сила эта наказывает женщину. На выходе мы получаем жуткий клубящийся столб пара и плач ребенка; через пару минут, рассматривая вслед за Тривзом надписи в балагане, читаем одну из них – «Плод первородного греха».
Семья Фредерика Тривза несет печать трагедии, которая сделала родителей несчастными и сблизила их. На вопрос Меррика о том, где находятся их дети, чета Тривзов отвечает нечто невразумительное насчет того, что дети уехали учиться; однако напрашивается иной вывод: дети их, и правда, уехали, только на лодке Харона к тому берегу Стикса, откуда нет возврата. *надо бы сходить в кино посмотреть «Кроличью нору»*
Отношения Байтса и мальчика, живущего при нем, тоже далеки от семейных. Миссис Кендал, очевидно, была замужем или даже во время действия фильма состоит в браке, но напрашивается вывод о не самом большом счастье этого брака; счастливая жена, на мой вкус, не будет при первом свидании целовать человека-слона в губы (эта сцена очень напоминает эпизоды романа М. Веллера «Самовар», в которых медсестра – кажется, ее звали Маша – занимается сексом с инвалидами, у которых нет рук и ног).
Человек ли Шариков? Человек ли чудовище Франкенштейна? Монстров приводят в мир беспечные творцы; причем творцы не только беспечные, но и неопытные (как творец самого Франкенштейна). Мысль об искусственном происхождении Джона Меррика, однако, не находит подтверждений в фильме; напротив, при таком раскладе обесцениваются как начальные кадры, так и рассуждения человека-слона о своей матери.
Человек ли Дориан Грей? Появлению монстра могут способствовать друзья – например, беспечный друг и злой друг; комбинации могут быть разные. Были ли друзья у Джона Меррика? Очевидно, один друг у него точно был – его таинственный благодетель, о котором мы ничего не знаем. Друг ли Тривз Меррику? Скорее да, чем нет; но очень трудно думать о бескорыстности такого рода отношений (но все же проще, чем об отсутствии корысти в отношениях Анны Николь Смит и Джеймса Говарда Маршалла, хи-хи). Даже если мы признаем, что Тривз использовал Меррика, чтобы прославиться в научных кругах (в чем его обвиняет Байтс), он все же сделал для него гораздо больше, чем его жестокий хозяин из балагана. О нежелании Тривза смотреть на человека-слона в том же свете, что Байтс, свидетельствует сцена, когда Фредерик впервые видит Меррика: в продолжение этой сцены Байтс неоднократно протягивает ему лампу, но персонаж Энтони Хопкинса так и не берет ее в руки.
А еще монстрами становятся те, кто излишне гордится собой и плохо относится к своим родителям; далее см. сказку О. Уайльда «Мальчик-звезда».
Монстров порождает город. В начале фильма Тривз лечит рабочего, пострадавшего от станков, в течение ленты мы неоднократно видим трубы промышленного Лондона, а лицо человека-слона будто изрыто промышленным веком. В «Человеке-слоне» еще раз показывается крик матери – на сей раз на фоне работы предприятий. Уж не городская ли среда породила такое чудовище в женском обличье, каким мне видится мать несчастного создания?
Что же делает человека человеком? Не сказал бы, что универсальным ответом является «семья и друзья». Наверное, человеком делает любовь. Но вот человек ли Джон Меррик в пространстве фильма? На мой взгляд, нет.
Составьте цельную мозаику из тех кусочков, которые у нас есть. В прошлом Меррика есть огромное белое пятно – период жизни с человеком, который воспитал его. Кто был тот человек, что с ним сталось, как они разлучились с Джоном – Меррик ни слова не сообщает об этом Тривзу. Между тем Меррику всего двадцать один год, и он живо реагирует на хорошее к себе отношение; он наверняка бы рассказал своему новому другу о своем старом друге.
Мать человека-слона, очевидно, осталась в живых после родов, однако отказалась от своего ребенка. Меррику уже двадцать один год, он умственно полноценен и не может не понимать, что его мать бросила его; однако он говорит, что мечтает о встрече с ней и о том, чтобы она полюбила его, увидев его прекрасных друзей.
Я долго размышлял над вопросом о том, есть ли загадка в фильме «Человек-слон», и таковая в нем нашлась. Она заключается вовсе не в тех кадрах, интерпретация которых наиболее трудна (начало фильма, крик женщины на фоне заводских труб, видимые сверху классные облака); они лишь намекают на то, что фильм следует воспринять несколько глубже, чем нам предлагает простая сюжетная линия. Интерпретация этих странных кадров не является ключом к разгадке; тайна может быть раскрыта и без них, а они лишь дают рождение мысли о том, что загадка в фильме есть.
У Джона Меррика не было никакого благодетеля в прошлом; в противном случае он непременно рассказал бы о нем Тривзу. Человек-слон не был рожден женщиной, но, в отличие от Макдуфа, матери у него не было вовсе. Джон Меррик не человек и вряд ли прожил на Земле сколько-нибудь значительный срок до момента встречи с Фредериком Тривзом. И сдается мне, что в концовке фильма он вовсе не умер, уснув в характерной для простого человека позе, а, завершив свою задачу по сбору сведений о природе человека, воссоединился со своими иноземными собратьями.
Дайте мне руку и идите за мной. Ну и пусть арка ниже Вашего роста, не пригибайтесь. Давайте-ка втопим еще газу, но Вы не пригибайтесь, что бы ни случилось. Пусть Вам снесет крышу, но говорить об искусстве, будучи хоть сколько-нибудь нормальным, смертельно скучно.