Старенький гинеколог, привычный к запаху гениталий, отшатывался её вульгарной наготы. «К чему, голубушка, причинное место так расписали? Стыд и срам!..» – укоризненно поводил гладкой головой. Дерзко щурясь охальными зенками, она из смотрового кресла отзывалась: «Отмотал бы срок, мандагляд, так не спрашивал!..» Разнопёрый татуаж, нательная живопись. «Шали, пацан, да знай меру!» Вздыбленный фаллос на бритом лобке. На веках просьба усталости: «Не буди». Гадкие в паутине наколок фиолетовые ляжки. Постигать занятно, ласкать не приведи. Персонал родильного дома сторонился блатнячки, побаивался.
…По вечерам к ней приходил Андрюша. Нарушая распорядок, его пропускали на второй этаж, в палату.
– Сыночка!.. Пришёл!.. – восклицала она. Дичившаяся молодых, опрятных рожениц, она оживала с его приходом. – Ну, как ты?.. Что принёс?.. Сам-то кушал?..
– Картошки в мундире сварил и яичек, – солидно басил Андрюша. Садился на кровать и разворачивал поноску с едой. Обстоятельный как сын полка. Все стихали, по-хорошему завидуя матери. Она допытывала, что он сегодня поел? Да куда ходил? Занесла ли соседка молоко? Вскидывалась:
– От, профура! Деньги взяла на месяц вперёд!..
– Мама, ты поешь. Вам с Настёной витаминами надо питаться! – перебивал рассудительный мужчинка в штанах на вырост. Уроженец зоны, куда угодила она с конфискацией имущества. Стегой уторенной, из продуктовых цариц – к заключенникам! В зимний холод на сторожевую вышку к охране лазила. Застудилась, но Андрейку понесла.
– Давай, сыночка, вместе обедать! – Подвигала очищенную картофелину, порошила солью. Андрюша, не возражая, брал. Охотно надкусывал. Съёжившись, с животной отрешённостью жевал. Вековой кручиной матерей она жалостно глядела на домашнего спасителя. Ловко оголяла от кожуры вторую картофелину. Снимала скорлупу вкрутую сварённых яиц, подвигала сыну. Андрюша коротко отвечал на вопросы. Чисто подъедал небогатое принесение. Спрашивал, когда появится сестрёнка. Пообещав навестить завтра, уходил.
Мать провожала визитёра вниз, на крыльцо. Торопливо взбегала по лестнице, тяжёло дыша, припадала на подоконник. Смахивала ладонью выступившую слезу и долго глядела, как уходил он по аллее больничного городка. Ростом – былиночка, истинное богатство. Жилицам палаты мнилось, очистит он мать от лагерной скверны. Вытянет из татуированной неволи вместе с Настёной. Перед выходом на поселение она снова лазила на смотровую вышку. В крутой мороз, к солдату другого призыва.