Двуликий Янус или клякса.
Наша первая учительница была очень требовательна и строга, держала нас в ежовых рукавицах. Это холёная, суровая особа умело воплощала роль доброй, справедливой и очень чувствительной дамы. На публике она играла очень убедительно, любое выступление, превращая в маленькое представление. Тёмно-карие почти чёрные глаза при выступлении на родительских собраниях и школьных линейках увлажнялись и становились бархатными от умиления и собственной значимости. Казалось, что ещё мгновение и по щеке скатится скупая слеза. Голос обычно резкий и грубый приобретал в такие минуты глубину и задушевные нотки. Глядя, на неё, наши умилённые родители от души радовались, что их чада попали в верные руки.
Мы все её панически боялись. Такой трепет и ужас наводила на нас наша «добрая» наставница. На уроках всегда стояла гробовая тишина, никто не смел, даже пискнуть. Могильную тишину в классе вдруг прервал чей-то тихий плач. Все повернули головы и увидели хнычущую Альбину.
- Почему слёзы?! - обрушила свой царский гнев Мария Васильевна, со свирепым видом обращаясь к обомлевшей от страха девочке. - Что случилось?
В ответ бедная Альбина залилась слезами ещё громче.
- Подойди, ко мне немедленно, - ещё более суровым тоном скомандовала Мария Васильевна рыдающей малышке.
Зарёванная Альбина вышла к доске, пытаясь, скрыть от сорока пар любопытных глаз свои мокрые колготки. Она не посмела отпроситься в туалет, боясь навлечь гнев учительницы, и результат был перед нами налицо. Как вы думаете, как прореагировал класс? А класс залился от хохота.
Громче всех веселился Силантьев Коля, по кличке Сила - бесспорный лидер и заводила первого «А». Это был высокий мальчик с ясными синими глазами и с лицом херувимчика, только что сошедшего с небес на землю. Херувимчик с большим рвением исполнял обязанности небесного заместителя в классе, держа всех мальчиков в своих руках. Достаточно было одного знака, поданного Силой, чтобы большинство мальчиков, как верные псы опрометью неслись исполнять волю наместника. Остальная публика, с готовностью подыгрывая главному «режиссёру» постановки, возмущённо гудела, выражая всеобщее презрение несчастной девочке.
«Режиссёр» продолжал безмятежно сидеть и не делал никаких попыток остановить фонтан злого смеха. Альбину некому было защитить, у неё не было родителей, а единственная бабушка жила далеко и приезжала навещать внучку не чаще трёх раз в год...
...На уроках «Родной речи» нас учили не только правильному чтению, но и искусству декламирования. М.В. неустанно дрессировала нас. Мы, как артисты должны были соблюдать паузы, большие паузы, выражать восторг, грусть, печаль, и прочие человеческие чувства.
В один прекрасный день я открыла «Родную речь» и о Боже, как раз на странице «Сказке о царе Салтане», я обнаружила огромное чернильное пятно, переливающееся лиловым зловещим цветом. Но этого мало, оказалось чернилами были залиты ещё парочка страниц. Мы писали чернильными ручками. Это было большим искусством макнуть перо в чернильницу таким образом, чтобы не оставить следов на тетради, книге, подоле или парте. Вы когда-нибудь пробовали писать такими ручками? Ну и как успехи? У меня не очень, но в данном случае я ни сном, ни духом не ведала, откуда взялась эта противная клякса.
Мне и в голову не пришло показать эту кляксу Марьвасильевне и этим снять с себя всякую ответственность за её происхождение. Я, так же как и все дети трепетала пред её праведным гневом. Что делать, как быть? Мне ничего другого не оставалось, как выучить наизусть все заляпанные страницы. Благо это была не проза. На первой странице был отрывок про белку, которая беззаботно жила в хрустальном дворце, с большим аппетитом грызла изумрудные орешки, не зная горя, чернильных ручек и Марьвасильевны.
Начался урок, Мария Васильевна открыла журнал и промолвила царственными устами:
- Гаврилова, к доске.
Дрожа, как осиновый лист, я достала свой учебник и медленно поплелась к её столу. Открыв первую попавшую чистую страницу прямо у неё под носом и ведя закладкой, я в голос «с чувством, толком, расстановкой» громко и уверенно «прочитала» отрывок о райской жизни белочки:
Белка песенки поёт, и орешки всё грызёт
А орешки непростые в ней скорлупки золотые
Ядра - чистый изумруд
Мария Васильевна кое-где поправила меня, но в целом осталась довольна:
- Садись, Гаврилова, пять.
Пронесло! Довольная я прошла на своё место.
Через много лет Силантьев признался мне, что это Султанов Ильгиз, помочился мне в чернильницу и заложил её между книг. Но каковы детки!? Вам бы пришло в голову пИсить в чернильницу!?