ГЛАВА 19
МАРКИЗА ДЕ БРЕНВИЛЬЕ
– Почему баронесса решила, что ее гостья – не княгиня? – спросила я попутчицу, поглядывая на аккуратные, маленькие домики, медленно проплывающие за окнами экипажа.
– А Ваша Светлость когда-нибудь общались с княгинями? – озорно улыбнулась Онорина. – Простите за дерзость, мадам, но вы – совершенно необыкновенная, не такая, как мы все, будто прибыли из другого мира. Я молода, но господ на своем веку повидала немало. О, как они надменны, как холодны по отношению к слугам, они в упор не замечают нас. Вы добры, от вас, как от маленького солнышка, идет тепло, ваша тактичность распространяется и на прислугу. Вы знаете что-то такое, чего не знаем мы. Или я не права?
– Чувствуется, что вы получили образование, Онорина, – изумляясь наблюдательности домработницы, вздохнула я.
– Да, длительное время я прожила в монастыре, там милостиво приютили безродную сиротинку. Когда же мне исполнилось семнадцать лет, пришлось самой начинать зарабатывать на свой кусок хлеба, – с грустью посетовала девушка.
– Кто ваши родители? – сравнивая жестокий семнадцатый век с не менее жестоким двадцать первым, сочувствующе осведомилась я.
– Не знаю, – повела плечами француженка, – насколько помню себя: всегда была одна.
Бедная девочка! Сколько же ей пришлось пережить!
– Надолго вас отпустили со мной? – искоса поглядывая на страдалицу, спросила я.
– Недели на две-три, – осветилась улыбкой Онорина. – Но я бы осталась с госпожой навсегда.
– Почему? – ахнула я.
– Прекрасная мадам увидела во мне человека, – отчего-то покраснела служанка.
Город возник внезапно. Маленькие, большей частью, одноэтажные дома имели садики, обнесенные невысокими изгородями. То было пристанище простолюдинов, предместье Сен-Дени. Дорога, по которой двигался наш экипаж, проходила в тени деревьев, что делало ее еще уже. Навстречу путешественницам несся аромат сирени в полном цвету, в кустах щелкали соловьи.
Карета остановилась внезапно, кучер слез с козел и открыл дамам дверь, предлагая рассчитаться за проезд. Я в недоумении посмотрела на кошелек, набитый неизвестными мне монетами, пару раз чихнула и передала его Онорине.
– Заплати, пожалуйста, таксисту, – незаметно переходя на «ты», попросила «княгиня Волконская» ошарашенную аборигенку.
Служанка удивленно взглянула на свою странную госпожу, но тактично промолчала. Средневековый водила уехал довольный, помахав нам ручкой на прощание.
Гостиница «Три березы» представляла собой приземистый кирпичный домишко, однако, покрашенный в темно-синий цвет. Окна с зелеными ставнями были прикрыты разноцветными занавесками. Широкая дверь вела в длинные, просторные сени. Справа от передней помещалась распивочная, слева – квартира хозяина заведения. Узенькая лестница поднималась на второй этаж, где были комнаты для посетителей. Мы заказали один номер на двоих, повергнув в изумление бравого администратора. Комнатка находилась в правом крыле здания, была мала, но не лишена некоторой изящности. Двуспальная кровать, заправленная розовым покрывалом, деревянный столик на изогнутых ножках, шкаф и тумба с тазиком и пятилитровым кувшином для умывания составляли все ее убранство.
" А ванны, разумеется, нет, – раздраженно подумала я, – да и туалет в коридоре. Что поделаешь: издержки семнадцатого столетия".
Да и одежды у Алисы Смирновой не имеется никакой, кроме той, что в настоящее время красуется на ней. Правда, у Онорины есть крохотный баул с несколькими тряпками, но они, к сожалению, «моей Светлости» не подойдут из-за разницы в размерах.
– У нас хватит денег, чтобы купить запасное белье? – спросила я озабоченную чем-то девушку.
– Да, – ошеломлено уставилась она на меня. – Мадам не знает, сколько пистолей в кошельке?
– Представления не имею, что такое пистоли, – наконец-то решила я повиниться в своей непозволительной некомпетентности.
– Как же госпожа путешествовала по Франции? – с подозрением покосилась на меня прислуга.
Я задумалась. Не признаваться же служанке, в конце концов, в том, что мадам – залетная птичка из века, в котором все, живущие сейчас, рассыпятся в питательный для планеты порошок, оставив после себя отполированные временем несимпатичные черепа. Ничего себе, как омерзительно мала человеческая жизнь!
– И когда мы пойдем в магазин? – игнорируя вопрос француженки, пролепетала я.
– Сначала помоемся после дороги, – трогательно улыбнулось будущее удобрение. – Я помогу вам раздеться.
«Мытье» привело меня в ужас. За недостаточностью воды, Онорина, напевая веселую песенку, принялась усердно растирать над тазиком дорожную пыль по вынужденному смириться с экзекуцией телу «госпожи».
– Храбрый герцог наш Бульон подагрой нынче удручен, – мурлыкала она, довольствуясь литром жидкости для того, чтобы смыть с моей спины грязную мыльную пену.
– Бульоны, кажется, бароны, – пытаясь показаться сведущей, пропищала я.
– О, нет! – засмеялась певица. – Генерал-лейтенант герцог Бульонский выступал в свое время в мятеже против Мазарини, за что и получил титул принца для себя и своего рода, увеличив вдвое имения. Однако же госпоже Луизе крупно не повезло. Ее муж, двоюродный брат счастливца, дрался на стороне кардинала.
– И его, естественно, расстреляли или засадили в неприступную Бастилию? – вспоминая о репрессиях сталинских лет, нетактично фыркнула я.
– Отнюдь! Король великодушен! Да здравствует король! – окатывая меня бесценной влагой, с торжеством воскликнула безголовая патриотка.
О, Господи, разве можно вымыться одним кувшином воды, даже если этот кувшин объемом в пять литров!
Наскоро ополоснув лицо малыми остатками жидкости, служанка, готовая к походу в магазин, вульгарно взяла меня под руку:
– Никакая вы не сиятельная княгиня, прекрасная Анастасия. Возможно, когда-нибудь у вас хватит духу признаться в том, от кого скрывается Ваша Светлость. А теперь – вперед, на Сен-Жерменскую ярмарку!
– Почему на ярмарку? – вспоминая Верку Хряпунко, растерялась я.
– Дешевле, – постановила прислуга. – К тому же, нам надо подкрепиться в тамошнем трактире.
– А, может, в магазин или… в лавку? – с надеждой проговорила я.
– Зайдем и туда, – с осуждением оглядывая расточительницу неизвестного происхождения, недовольно вздохнула француженка.
Наняв хвостатое такси, мы медленно потащились по старому, доброму Парижу, наслаждаясь его непревзойденным очарованием. Разве могла когда-нибудь мечтать обыкновенная домохозяйка Алиса Смирнова о том, что увидит самый красивый город планеты Земля в самую красивую эпоху? Ощущение нереальности сопровождало меня все то время, которое мы, с любопытством высунув из окон облаченные в эксцентричные шляпки головы, просидели в уютном экипаже. Карета, миновав улицу Вожирар, на которой расположились респектабельные особняки, окруженные пышными садами, свернула в небольшой переулок, заставленный аккуратными каменными домами представителей среднего класса. В одном из этих зданий и обосновался приличный чопорный магазинчик, торгующий удивительной красоты дамской одеждой. Улыбчивый, страшно разговорчивый продавец бросился нам навстречу.
– Мадмуазель, я рад, я просто счастлив, что вы посетили мое заведение, – тараторил частный предприниматель, обращаясь ко мне и всячески игнорируя Онорину. – Что изволите: платье, нижнее белье, шляпки?
Мне нужно было исключительно все, но хватит ли пистолей на необходимые покупки, я не знала.
– Платье, нижнее белье, шляпку, – задрала к потолку свой прелестный носик моя славная попутчица. – А лучше два платья.
Моментально зауважав Онорину, хозяин универмага бросился самолично обслуживать выгодных покупательниц.
Из магазина мы вышли в эйфорическом состоянии, огляделись по сторонам в поисках такси на копытах и заметили ослепительную карету с ослепительной женщиной. Она заинтересованно взглянула на нас и, взмахнув изящной ручкой, что-то промолвила кучеру. Тот резко остановил лошадей, дама грациозно сошла на тротуар и торжественно направилась к соседнему дому. Фигура ее не производила величественного впечатления, но трудно было представить более гармонично сложенную представительницу прекрасного пола. Очаровательное лицо женщины обрамляли темные, густые волосы, а колдовские черные глаза придавали неповторимую прелесть благородным чертам.
– Маркиза де Бренвилье, – с придыханием прошептал кто-то рядом, – самая красивая женщина Парижа!
Мы разом обернулись. Недалеко стоял грузный немолодой мужчина, одетый добротно, но просто.
– Маркиза славится только красотой? – нетактично по-интересовалась я, справедливо полагая, что надменная аристократка представления не имеет о законе Джоуля.
– Не только, – не удивился моему вопросу пожилой француз. – Она занимается науками.
– Разве особа женского пола, имеющая какое-либо понятие о чем-то, кроме нарядов и хороших манер, такая уж редкость во Франции? – бесцеремонно задала я аборигену невинный, по моему мнению, вопрос.
– Она дружит с самим великим Экзили, – не обратил внимания на иронию навязчивой дамы будущий череп.
– Кто такой великий Экзили? – не переставала приставать я к хорошо воспитанному незнакомцу.
– Могущественный доктор, маг и волшебник, – пораженно взглянул на меня туземец.
– Разве у вас магов не жарят на кострах, как шашлыки? – с сарказмом осведомилась я.
Француз икнул и внимательно посмотрел на назойливую собеседницу. Наверное, приставать на улицах к посторонним мужчинам считалось в те времена плохим тоном, но я ничего не могла поделать со своим неуемным любопытством.
– Экзили пользуется покровительством самого короля, – оставшись довольным осмотром, заулыбался незлобивый мужик. – А вы необычайно красивы, мадемуазель.
– Благодарю за комплимент, – поморщилась я, живо представляя, как потенциальный жмурик начинает ухаживать за жительницей далекого третьего тысячелетия, – только я – мадам, мсье…
– Оливье, – напрягся опечаленный иностранец. – К сожалению, не судьба….
Бульон, жюльен, оливье! Если бы эти господа побывали в российских ресторанах!
Заторопившись по неотложным делам, мы побежали по направлению к улице Кассет, где, по мнению Онорины, непрактичные извозчики чаще вспоминали, что на свете существуют платежеспособные пассажиры. Мсье Салат остался на своем месте, пристально наблюдая за внезапным побегом двух диковинных дам.
Прибыв в «Три березы» и плотно пообедав в местной забегаловке с целью экономии загадочных «бабок», своим названием напоминающих мне слово «пистолет», под руку со служанкой я поднялась в свой номер.
– Хватит обманывать меня, Анастасия, – хлопнув ладошкой по столу, тоном, не предвещающим ничего хорошего, процедила сквозь зубы француженка, – ты должна рассказать все!
– Что? – неумело притворяясь средневековой дурой, заволновалась я.
– Не узнаю, кто ты и откуда, уйду. Распоряжайся чертовыми пистолями сама, как сможешь.
Угроза подействовала, и я решила расколоться.
– Мое имя – Алиса Смирнова, живу в России, – после некоторой паузы, призналась я.
– Так почему ты не едешь на родину, а плутаешь по Парижу, как неприкаянная? – ахнула любопытная варвара.
– Моя родина далеко, – громко вздохнула я, – она слишком далеко.
– Не так уж и далеко, – хмыкнула Онорина, – в наше время это не расстояние.
– В ваше время? – развеселилась я. – А знаешь ли ты, обитательница времен царя Гороха, что я живу в двадцать первом веке?
– Тебе плохо? – поинтересовалась служанка.
– Да, плохо, очень плохо, – хватаясь за непутевую голову, прорыдала я. – Сейчас, наверное, мои родные встречают Новый 2004 год, скоро у меня рожает дочь, мой муж обедает в гадких кафешках, от которых у него начинает болеть живот, а сын просит помочь с ребенком!
– Что-что? – не поняла Онорина, но на всякий случай отодвинулась от меня подальше.
И тогда я рассказала ей все: про Жанну, тихо ненавидящую свою единственную сестру, про Нину, мечтающую убить соперницу, про Мадима, решившего во что бы то ни стало заполучить бессмертную душу, про детей, мужа и даже про Карлоса с Маргаритой.
Француженка сидела, широко раскрыв огромные карие глаза и очень внимательно смотрела мне в рот.
Когда я выговорилась, гражданка древнего королевства подошла к жительнице третьего тысячелетия, обняла ее и крепко прижала к своей надежной груди.
– Ты знаешь, где находится замок графа де Виронна? – ощущая внезапное успокоение, всхлипнула я.
– Понятия не имею, – пожала плечами утешительница. – Только не плачь, родная, мы что-нибудь придумаем. Все будет хорошо.
Со вздохом облегчения я прикорнула к той, ближе которой у пленницы семнадцатого века сейчас никого не было.
ГЛАВА 20
КОЛДУН
Мы проговорили всю ночь. Онорину интересовало совершенно все, что стоит, ходит, летает, ползает и висит. Узнав про самолеты, машины, железную дорогу, телевизоры и компьютеры, она долго лежала с открытыми глазами, пытаясь представить себе все эти чудеса в решете. Но усталость все же смежила наши непокорные веки, и к утру две новоявленные подружки забылись тяжелым сном.
Проснулись мы только к обеду.
– Прекрасно, сэкономили на завтраке, – чувствуя, как урчит в животе, подумала я.
– Алиса, я нашла выход из твоего положения! – внезапно заорала бывшая прислуга. – Мы обратимся за помощью к замечательному доктору Экзили! Говорят, он на самом деле волшебник.
– Ты думаешь, я могу довериться средневековому колдуну? – поморщилась я.
– Если не поможет он, то не поможет никто, – нравоучительно изрекла рассудительная подруга. – Вряд ли предприимчивый дух откопает тебя в этой дрянной гостинице.
– Хорошо, – согласилась я, всячески сомневаясь, что это действительно хорошо.
Решение было принято, и мы приступили к его осуществлению. Принарядившись, пообедав в гостиничной столовке, две «важные матроны» отправились на улицу Вожирар к модному экстрасенсу.
Мрачный серый дом из старого кирпича встретил нас настороженно-неприязненно. Сад вокруг здания практически отсутствовал, только несколько сиротливых тополей торчало над невысоким забором. Из жилища мага вылетела женщина и побежала в нашем направлении.
– Мария, вернитесь, вы забыли склянку! – прозвучал низкий мужской голос с сильным итальянским акцентом.
Дама оглянулась, что-то резко сказала крикуну и удалилась, высокомерно взглянув на нас.
Это была та самая маркиза Бренвилье, которая так очаровала меня.
– Путь открыт, – распахивая калитку, пропела Онорина.
Путь-то был открыт, но на стук в дверь долго не реагировали. Наконец послышались шаркающие шаги, и старческий голос просипел:
– Кто там?
– Кто-кто – почтальон Печкин, – зло сплюнула я, хотя раньше этого никогда не делала.
– Две дамы ищут помощи у господина доктора, – нежно проворковала Онорина.
Тяжелая дубовая дверь со скрипом отворилась; горбатый дед, покрытый, словно паутиной, морщинами проявился в темноте унылой комнаты, молчаливо впуская нас внутрь. А внутри было так пусто и грустно, что захотелось заплакать. Неожиданно атлетически сложенный мужчина в расцвете сил показался из-за большого, старого стола, на котором гордой грудой высилось множество книг. Горели свечи, и тьма постепенно рассеялась. Длинные, цвета воронова крыла, волосы доктора выбивались из-под бархатной шапочки и падали ему на плечи, холеные усы и бородка покрывали нижнюю часть лица. На экстрасенсе были кафтан, камзол и панталоны: все черного окраса, словно обладатель сих предметов находился на похоронах.
– Садитесь, – большой рукой, на которой сиял перстень с неизвестным мне драгоценным камнем, указал на кресла, стоящие за нашими спинами, негостеприимный хозяин.
Мы присели.
– Что привело вас ко мне? – холодно поинтересовался обладатель траурной одежды.
– Мне надо найти…духа, – испытывая на себе гипнотизирующий взгляд колдуна, промямлила я. – Вероятно, вы занимаетесь общением с духами?
Огромный интерес к моей скромной персоне появился в проницательных глазах чародея.
– Я больше занимаюсь общением с телами умерших, чтобы потом помочь живущим, – высокомерно ответил маг, – но иногда приходится поддерживать знакомство и с привидениями. Зачем вам понадобился дух? Кто вы?
– Мне не хотелось бы представляться, мсье, – ощущая себя подвешенной за хвост к потолку мышкой, пролепетала я.
– Я не требую имен и регалий, – после небольшой паузы заговорил колдун, – многие не говорят о себе ничего. И все же вы – первая, кто обратился ко мне с подобной просьбой.
– Прошу вас помочь бедной женщине, – испытывая дрожь в коленках, взмолилась я. – Тот, кого я ищу, очень богат, он не откажется отблагодарить моего спасителя.
– Хорошо, – усмехнулся Экзили, – хотя о богатстве потусторонних сил слышу впервые. Однако мне очень любопытно посмотреть на вашего благодетеля. Как его имя?
– Мадим, – чувствуя горячую ладонь Онорины на своем плече, выдохнула я.
– Повелитель стихий? – ахнул чародей.
– Да.
Доктор озадаченно почесал за ухом, подергал тонкий нос, потряс головой.
– У вас нет лихорадки, мадемуазель? – сдвинув к переносице мохнатые брови, уточнил он.
– Кажется, нет, – искренне сомневаясь в его предположениях, заявила я.
– Хорошо, приходите сегодня в мой дом к двенадцати часам ночи, – сухо вымолвил экстрасенс, – я приготовлюсь к церемонии вызова духа.
По улицам я неслась окрыленная. Экзили мне поможет, а затем всесильный Повелитель Стихий спасет свою протеже, а потому все будет попросту замечательно! Онорина еле поспевала за подолом длинного платья подруги, слезно умоляя нанять карету. Но мне, возбужденной и обнадеженной, хотелось как можно больше двигаться. Кстати, конемобиль мы все-же взяли, но поездка в нем прошла мгновенно, словно кто-то неизвестный сократил до минимума это бесполезное время.
Хозяин отеля мсье Кокнар оживленно переговаривался с барменом. Чувствуя, что сейчас упаду от обезвоживания, я подбежала к собеседникам, надеясь попросить стакан экологически чистой воды, которую не надо процеживать, чтобы удалить из нее периодическую таблицу Менделеева.
– Черт возьми, опять яд! Сэн-Лорена отравили! – вцепившись в толстую амбарную книгу, вопил полненький предприниматель.
– Настоящая эпидемия: люди мрут, как мухи, – поддакивал хозяину взбудораженный работник. – У маркизы Бренвилье только что отправился на тот свет отец, сейчас пришла очередь двух братьев. Да и мужа она недавно похоронила.
– Приказывают жить долго богатые господа, имеющие алчных наследников, – схватился за грудь добросердечный бизнесмен. – Помяни мое слово, Базиль, скоро найдут отравителей. Дегре не дремлет!
– Бедная маркиза, каково же ей было лишиться сразу четверых близких! – принимая кувшин из рук служанки, подумала я. – Поэтому-то она и мчалась, как угорелая, из дома доктора. Видимо, не смог помочь прославленный Экзили горемычной красавице!
Весь день я нетерпеливо ждала ночи. Отмахнувшись от предложения Онорины сопровождать меня на церемонию вызова Мадима, к одиннадцати часам вечера любительница общения с потусторонней силой прибыла к унылому дому мага. Ни толпы хмельных простолюдинов, ни плохо освещенные улицы не остановили ту, которая надеялась на чудо.
Дверь открылась от легкого прикосновения моей руки. Затаив дыхание, я вошла в обитель волшебника. В уже знакомой мне комнате никого не было, только где-то недалеко слышался низкий голос загадочного доктора. Сдерживая биение неспокойного сердечка, я пошла на этот голос. В большом зале ярко горели свечи, на столе, выдвинутом на середину помещения, лежал мужчина, руки, ноги и шея которого были привинчены к столу железными кольцами. Сосредоточенный Экзили стоял перед ним и из бутылочки вливал в рот несчастного какую-то жидкость. После каждой влитой в воронку дозы он прикладывал к груди лежащего ухо, иногда открывал какую-то книгу и прочитывал несколько строк, возбужденно размышляя вслух:
– Мне жаль, что лекарство вызвало костлявую, но при его плачевном состоянии смерть лучше, чем тяжкая участь калеки.
– Почему вы приковали человека к столу? – содрогаясь от увиденного, опрометчиво обнаружила я свое присутствие.
– Пленник не хотел, чтобы над ним делали опыты, – не удивившись моему появлению, пожал широкими плечами именитый доктор. – Старый козел Жак опять не закрыл наружную дверь!
– Насилие над человеком – страшнейшее преступление! – возмутилась я.
– Человеком? – хмыкнул злодей. – Это всего лишь турок, которого привезли мне друзья из Венгрии, воин султана, противник христиан.
– Мы все равны перед Богом, – возразила я, – а главная заповедь христианина – не убий.
– Идет война, сударыня, – не согласился со мной популярный колдун, – а неверные ушли слишком далеко от своей проклятой земли. Кстати, вы прибыли сюда не в качестве адвоката мусульман?
«К сожалению, нет», – подумала я.
– Присаживайтесь поудобнее, мадемуазель, – указал на кушетку экстрасенс. – Будем знакомиться. Меня зовут Маттео.
– Не желаю называть своего имени, – заупрямилась я.
– Зря. Вам придется представиться, – процедил сквозь зубы доктор.
– Почему? – ахнула я.
Экзили выбежал из зала, оставив меня на несколько минут наедине с трупом. За это время я успела рассмотреть усопшего: пригожий молодой парень, кровиночка какой-нибудь несчастной турчанки, такой же матери, как и я!
Убийца вернулся также внезапно, как и исчез.
– Дверь заперта, – потирая ладони, возбужденно произнес он, – прекрасная незнакомка остается здесь. Навсегда!
– Не думаете ли вы, что закрытый дом удержит меня? – чувствуя, как внутренности наполняются липким холодом, возразила я. – Вы обещали помощь, месье.
– Ну и что? – искренне удивился обманщик.
– Не забывайте, что у пленницы есть могущественный защитник, который сметет обидчика с лица земли, если с ее головы упадет хоть один волосок, – самоуверенно заявила я. – Мадима не зря называют Страшной Силой.
– Вы – фантазерка, сударыня, – неожиданно развеселился убийца. – Вероятно, умственная болезнь затронула ваши бедные мозги. Но мне не нужен мозг невменяемой, а тело от меня никуда не денется.
– Тело? – опешила я.
– Я дам вам яду, – продолжал веселиться мерзавец, – а трупик забальзамирую в волшебной жидкости, которая сохранит его надолго. Очень надолго!
– Зачем вам мой труп? – ахнула я.
– Хочу упиваться им, гладить его, входить в него своим мужским естеством, – медленно подходя ко мне, облизал сухие губы извращенец.
– Маньяк, изверг, подлец! – отступая от чудовища, закричала я.
– Раздевайтесь, – щерясь в плотоядной улыбке, перебил он мой негодующий монолог, – иначе я оболью кислотой ваше ангельское личико.
И тогда до меня дошло, что суровая дама в белой одежде и косой в костлявой руке стоит совсем рядом, терпеливо ожидая очередной жертвы.
– Раздевайтесь! – схватив со стола бутылку с бесцветной жидкостью, заорал Экзили.
Словно зомби, я начала стаскивать с себя платье, нижнюю юбку, корсет. А когда осталась без ничего, колдун подошел ко мне и торжествующе погладил плечи, груди, живот, затем его рука скользнула вниз.
– Прекрати! – закричал кто-то рядом. – Убери от нее руки, мразь!
Потрясенная и уничтоженная, я обернулась. Недалеко от распахнутой двери стояла маркиза де Бренвилье.
– Ты потерял разум, старая каналья! – ломая руки, кричала Мария. – Люди знают, что она пошла к тебе, ее обязательно будут искать!
– Она приехала сюда одна в темное время суток, такая сладенькая дивная овечка, а ночью на улицах Парижа неспокойно, – весело возразил ей убийца.
– Но ты и так под подозрением! – осуждающе покачала головой красавица.
– Что сделано – то сделано, – помял мои бедра мерзкий садист, – девочку нельзя отпускать домой: она слишком много знает.
– Красивый трупик, – хмыкнула Бренвилье, неприязненно ощупывая колючими глазами костюм праматери Евы на моем синем от холода теле, – слишком красивый. Куда уж до нее Атенаисе!
Экзили лихорадочно сглотнул слюну, облизал сухие губы, потер обагренные кровью руки, а затем схватил меня за горло и потащил туда, где стоял мрак. Я задыхалась, но мое прерывистое дыхание доставляло ему неслыханное наслаждение. Бросив меня на пол, колдун зажег свечи в небольшой комнате, похожей на покойницкую.
– Погляди, лапонька, на любовников великого маньяка, – заржало чудовище, давясь выступающей слюной. – Меньше, чем через сутки, ты, моя изумительная находка, станешь наикрасивейшим экземпляром единственной во Вселенной коллекции.
Я осмотрелась. На столах, вделанных в стены полках, на полу стояли препарированные любимчиком короля стеклянные сосуды с различными членами человеческого тела в специальной жидкости, вероятно, в формалине. В углу, распахнув невидящие глаза, лежал труп молодой хорошенькой девушки; скальпель убийцы только-что обнажил ее важнейшие органы.
– Не правда ли, у меня гораздо больше познаний в медицине, чем у других учеников Гипократа? – безумно захихикал колдун. – А теперь ты должна привыкнуть к приятной компании; утром же я побалуюсь с тобой, моя королева.
Экзили ушел, тщательно закрыв тяжелую дверь на длинный, щербатый ключ. Я осталась наедине с покойницей да сосудами, наполненными чудовищным содержимым. Было холодно и страшно. На одной из скамеек, свободной от жуткой поклажи, нашлась серая, измазанная чем-то коричневым, холщовая простыня. Превозмогая отвращение, я закуталась в нее, освободившись от чувства стыда перед собою и оголенным телом девушки. Я боялась ее, но больший ужас внушал живой, тот, который приносил смерть.
Жалкая, завернутая в рванье, никому не нужная пленница семнадцатого века, кажется, отбывает свои последние часы на грешной земле.